Не знаю, кто - как, а я люблю бриться электрической бритвой. Современные экземпляры с хорошим аккумулятором, тонкой сеткой и электромоторчиком работают долго и надежно. Длина оставшейся щетины после бритья такой машинкой настолько мала, что ею, как говорят математики, можно пренебречь.
Однако бывают ситуации, когда воспользоваться таким достижением цивилизации не удается. Например, в длительном походе или там, где каждый грамм лишнего веса вырастает в большую проблему. Именно такой случай пришелся на мою долю, когда я отправился в командировку в центр комплектования материалов для строительства второго пути железной дороги, именуемой Вторым Транссибом. Что ж, не будучи уверен в стабильности работы вагонного электрогенератора, или по-старинному - "динамо", я приобрел в дорогу разовые бритвы, что продаются в любом киоске по три копейки - пучок.
До сих пор дорога была однопутной и считалась второстепенной, не имевшей индустриального значения. Конечно, её использовали, например: для вывоза пиломатериалов с многочисленных лесозаготовок Сибири, для переброски нефти и продуктов её переработки, угля и техники. Но вот правительство решило, что в транспортную артерию, уснувшую "не тем холодным сном могилы", как думали, а в которой уже 40 лет "дремали жизни силы", − пора вдохнуть жизнь.
Понятно, что для её реанимации не потребуются "народные массы", как при строительстве, но всё же появятся рабочие места для мигрантов и безработного населения. Сказано − сделано. И вот, на протяжении четырёх тысяч километров там-сям на насыпи, местами просевшей, появились люди в рыжих жилетах, разная техника и... Рельсов-то как раз и не хватало! Куда они подевались, никто не знал, хотя во время строительства магистрали они были заготовлены на оба пути.
... Налаживаясь бриться в туалете качающегося вагона, я только и думал, как бы при очередном качке не провести по щеке вдоль лезвий, которых в разовом китайском станке было два. Но, сняв с него защитную крышку, я будто впервые увидел и изумился блеску стали на гранях лезвий. Меня "полоснула", но не бритва, а мысль: эти две блестящие полосы параллельного пути я постоянно наблюдал из окна вагона! Правда, длина их казалась бесконечной, начинаясь в конвертерных цехах, скажем, Челябинского металлургического комбината и кончаясь...
Ассоциативная память - удивительная вещь. Вроде и забыл думать о предмете, а она продолжает копаться в своих глубинах, проходя по разным "директориям" и оценивая и отвергая ненужные "файлы", сокращая "базу" поиска, пока не найдёт тот, который нужен, и тебя осеняет: вот же Оно, вспомнил!
... Как-то хоронили одного из некогда ведущих деятелей комсомола, из самой что ни на есть его руководящей верхушки. Не слишком старого, но, видимо, здорово поиздержавшегося на поприще работы с тяжёлой рабочей комсой, а может быть и на постперестроечной коммерческой деятельности.
Он, как и большинство бывших коммунистов − вынужденных атеистов − сменил веру в коммунистический рай на земле на рай в небесах, был воцерквлён и, видимо, не без удовольствия принимал процедуры ритуала отпевания. Его бывшие соратники и начальники ЦК, стоя у гроба, говорили прочувствованные речи, вспоминали о свершениях и заслугах усопшего перед родиной. Все речи походили одна на другую, пока не выступил один из бывших рядовых комсомольцев, бригадир передовой бригады. Он, в частности, напомнил, что "Валерий Алексеевич был остроумным и вообще человеком весёлым...".
- Да уж, - услышал я позади себя приглушенный голос женщины, обращенный к кому-то. - Язык у него был хорошо подвешен, причем, в ненормативном формате.
- Откуда ты это знаешь? - спросила её соседка.
− Меня с ним свёл случай в роковых девяностых, − прошептала первая в ответ. − Дело было в Храбровске, в конторе одного из подразделений Минтрансстроя. Мне давали бумаги с цифрами, а моя задача была проверить сходится ли результат с ожидаемым. В конторе, кроме Валерия Алексеевича, который за упразднением комсомола работал в новой должности, были его сослуживцы по строительству Второго Транссиба.
- Ну, и? - торопила её собеседница.
- Так вся эта команда толкала рельсы в Китай в неимоверных количествах! Китайцы рассчитывались с ними в ресторане здоровыми пачками долларов, и наши − едва успевали пересчитать их.
- Как это - толкала?
- Да так! Когда узнала, чем они занимаются, я со свойственной мне непосредственностью обратилась к усопшему, тогда ещё здоровому мужчине: "Валерий Алексеевич, так вы Родину продаёте?!".
С этими словами среди толпы скорбящих произошло некоторое движение. Все увидели, как у покойника упала со лба церковная лента со старославянской вязью, губы покойного вытянулись в слабой улыбке, и раздался едва слышный загробный голос:
- Родина продана до нас. Мы продаём то, что осталось.
Люди, толпящиеся обочь гроба, ахнули, не веря своим ушам. Но эти слова слышали многие, так что о звуковой галлюцинации и речи не могло быть. Обернуться и посмотреть на говорившую, мне было неудобно, и я думал сделать это позже. Однако, когда можно было обернуться, сзади, кроме стариков я никого не увидел...
Что же, китайские лезвия были хороши, ими можно было пользоваться не один раз. А рельсы для второго пути... Челмет наделает ещё.