Не всё ли равно, как прожить в этом мире, прежде чем околеть. Унижения? Это что такое? Унизительно не жрать. Унизительно околеть раньше положенного срока. Всё остальное не унизительно.
Михаил Зощенко, "Перед восходом солнца"
Любви на свете больше нет
Я в вопросах любви съел такую собаку, что на выставке ей бы вручили медаль.
Классик
Читатель, перелистнув страницу в данный момент, задаст логичный вопрос "Ну, и?" Читатель, безусловно, прав, но ответ на него мы дать не можем. Ибо в итоге первой части ответ на вопросы: "Мораль-то в чём? Ради чего вся катавасия?" - сводится к неуверенному: "Ну, видимо, жизненно... Как-то так. Нам так видится, а может и иначе..." Короче, забавно и прикольно, мы так думаем. Кроме того, мы своим повествованием, дорогой читатель, не только насыщаем твой интеллект. Мы изо всех сил стараемся разнообразить твою духовную пищу. Мы, с высоты своего высокого полёта видим, каких именно витаминов и калорий недостаёт твоему организму. Увидев недостаток в чём-либо, мы его немедленно исправляем. Доверяй нам, дорогой читатель, и всё получишь в лучшем виде.
К человечеству, как таковому, в целом мы относимся довольно-таки плохо. Людей, примерно в большинстве, не особо уважаем, но терпим, они как-то изобретательней нас и лучше приспосабливаются в жизни. Если вы отмахнётесь, мол, праздная болтовня... Не заблуждайтесь - от людей хорошего и чего другого, не подлого, ждать никогда не приходится: скучны, себялюбивы, злопамятны и завистливы. Иное, доброе и внимательное, скажу откровенно, встречать доводилось редко.
Но в нашем рассказе дело не в стране, не в конторе, не в персонажах, дело в нас всех самих. Чего греха таить, мы уже и так ненавидим друг друга, терпеть не можем начальников, соседей, коллег по службе, инородцев, иноверцев. Даже, возможно, зачастую, и самих себя.
Родина-мать не стала исключением, раз - и уже Отчизна нам злая мачеха, и жить многие хотят подальше от неё...Нам лично деваться от мачехи в данный жизненный момент было некуда и потому тусоваться приходилось там, куда затащила судьба-злодейка.
Жизнь, чтобы мы не вытворяли, постоянно идёт по своей колее. С дребезжанием, неровно, покачиваясь, громыхая, замедляясь, ускоряясь, как старинный, разбитый трамвай, но без остановок и почти всегда не так, как требуется нам...Приходится привыкать, но больно...
Даже можем заверить на основе своих наблюдений, тоскливый осколок великой страны не стал обычным, нормальным государством, в нём так шустрят и напрягают, будто хаос и ад соединились и возникли небывалым адским хаосом.
Пахнет скорее гнилью. Сочится противный, мелкий дождик. Серый и беззвучный, от того и безрадостный. У входа в контору на лавочке сидел поникший, намокающий Малолеткин, чуть дальше поплёвывал на потрескавшийся асфальт Простушкин с дамским, видимо, зонтиком ЖЕНЫ, а рядом с ним, укрывшись плащ-палаткой, грустно курил бывший прапор Помаркин. Поздоровавшись с мужиками, я остановился и стал молча разглядывать жиденький поток бледных и невзрачных прохожих. Мимо продвигались какие-то тусклые и равнодушные персонажи, ни одной яркой, жизнерадостной физиономии. Большинство шло, опустив голову и уткнувшись в серый, замусоренный асфальт. Глянул и в подмокшую коробку для подаяний, там валялось несколько тусклых монеток.
- Человечество успешно деградирует. А посему инвестиции в человеческий фактор поступают слабо, - подвёл я итог своим наблюдениям.- Как бы хотелось порадоваться солнышку, но если дымом заволокло родное небо...Не до радости мужики!
- И не говори! Чего плясать? Горько всё это. И пока не подают. Дождь - не климат для подаяний. И основные спонсоры запаздывают... - подтвердил Малолеткин. - В среду всегда так... И ещё сегодня создалась проблема...На углу, у базарчика, конкурент уселся. Отрепья повнушительней наших, камуфляж десантный натянул ...Значки, медали якобы...Жалости вызывают больше, для подачек - жалость надёжнее.... Морду, что ли набить?
- Да ладно...Пусть сидит...Бывший вояка...Я подходил... Парой слов перекинулись, точно, наш человек... - отозвался Помаркин. В руке бывшего прапора я заметил конверт и исписанный листок. А ещё открытие - в уголках глаз у Помаркина - слезинки.
- Товарищ прапорщик, - удивился я, - какую утрату опять оплакиваем ранним утром? Что за трагическое известие принесла почта? И Сан Сныч, смотрю, расплевался...
- Заплачешь, - отозвался Помаркин.
- У меня только дождинки. А хочется плюнуть на всё... Горькой слюной, блин корявый!- добил Простушкин.
- Ведь мы же люди, Николаич...Ты же знаешь... - вытер слезинку Помаркин. - И я - человек, Николаич.. Пусть и оступившийся... Но своим горя не приносил...
- Всяко бывало в жизни... Крутимся, но не волки мы и не сволочи конченные, - подтвердил Простушкин. - Люди должны жить людьми! Согласен, Николаич?
. Я пожал плечами и осторожно сказал:
- Всяко мужики бывает...Хорошо бы людьми всегда оставаться, не спорю...
Помаркин согласно кивнул и, вздохнув, продолжил:
- И у меня чувства. Вот приятель из бывшей дивизии пишет...Вывели их дивизию из Германии. Обустроились на новом месте...
Помаркин потряс конвертом и сглотнул, видимо, перехватило от чувств у человека горло...
- Какое вывели? - закричал Простушкин. - Ни хрена себе вывели! Выпнули! Погнали как сук поганых! Дружок такое его пишет...Не скрывай перед Николаичем.. Он мужик понятливый...Сам многое прошёл....
Помаркин отвернулся и опять вытер слезинки ...
- Чо мне скрывать? Столько служили вместе. Иногда друган шлёт весточки. Наша Чистопольская гвардейская дивизия сейчас в чистом поле. Как в далёком сорок пятом и предполагали... Только тогда гордо наступали, а теперь от немцев убежали, как последние бродяги...В поле сидят...Там овёс сеяли раньше...Деревня Криворотово, колхоз "Ударник" Пензенской волости. Вот Андрюха пишет, баню наконец соорудили...Для вшивых.. Три месяца строили...Досок не было...Сортиры сейчас расширяют...Совета у меня, как у спеца спрашивает...Сколько очков в сортире делать сподручнее...
- Ни хрена себе забота - опять выкрикнул Простушкин. - Гниды!
Помаркин снова вытер глаза и закурил.
- Школа для ребятишек - в двух армейских палатках...Двадцатиместные, знаешь. Николаич, поди...Для жратвы выдают пшеничный концентрат выпуска 44 года и сушеную картошку производства 45 года... С войны хранится...Из госрезерва привозят...Рвота у всех... Меня бы комдив за такой продпаёк перед строем три раза расстрелял...А тут Минобороны, их всех не постреляешь... А ещё...Ведь догадались, бродяги! Это с голодухи...Боксёрские груши, они у нас во всех спортзалах были, для разминок. Я тоже забегал иногда размяться. Они набиты овсом, так удобнее для тренировок...Так весь овёс из боксёрских груш с голодухи сожрали...Российская армии...
- Зато свобода и сплошная демократия... - горько усмехнулся я.- Тошно от такой армии..
- Я тебе, Николаич, про нынче скажу...В прошлом и я три года в стройбате отдубасил, - стал рассказывать Простушкин. - Не курорт, но куда денешься...Но гадства у нас не было...Ей богу, не вру...Не было подлянок ...
- Да уж верно...- согласился я и стал вслух размышлять:
- Про армию я вам так скажу, ребята...Во-первых, я заслужил право о ней говорить! Во-вторых, если я не скажу добрых слов о Советской власти и Советской Армии, то это будет предательством! И обо мне Родина заботилась, мне она дала всё, что требуется нормальному человеку. Когда мы служили в Советской Армии по призыву лит, офицерами, то служили Родине! А уж Отчизна о своих солдатах заботилась! В Советском Союзе служба в Вооружённых силах - была почетной обязанностью...Она была священным долг отслужить своей стране! А страна давала тебе... И полное бесплатное образование, бесплатно выделяла жилье! За жилье-то ведь платили копейки! В стране для людей была бесплатная медицина, гарантированная работу и достойная зарплата! Тем же армейцам, офицерам, сверхсрочникам платили завидную зарплату! Служить было почётно, и своих армейцев уважали и простые люди, и власть. В СССР человека в погонах, человека с ружьём уважали, им гордились! Заметьте, Советская Армия - говорили и писали только с большой буквы! Сейчас служить в российской армии? Которая даже с маленьких букв...Фу-у-у... Добровольно и бесплатно? Обязанность?? Давно пора жирным генералам и бандитской власти губы закатать! Давно пора и лживым властям дулю показать! Сейчас - ничего, что раньше для народа, для армейцев было бесплатно и гарантированно нет и в помине! Власть и олигархи только обдирают народ и заставляют за все платить! Какой теперь священный долг перед страной? Такой власти мы ничего не должны!! Если правительство не может создать нормальную армию, с крепкой дисциплиной, с подготовленными, сытыми, хорошо оплачиваемыми патриотами - командирами...Если власть плюнула на военных ветеранов... Хрен этой власти , а не нас в армии! Может тогда почешет затылки эта нечисть - кремлядь...Задумаются власть предержащие...И вместо того, чтобы пилить бюджет и рассовывать украденное по собственным карманам, вместо того , чтобы воровать государственную собственность, найдут и выделят хоть какие-нибудь деньги на обеспечение порядка? К тому же простому жителю убогой Рашки не нужна эта армия, она нужна только олигархам- бандитам для защиты наворованного .
- Во...Люди...Служили своей стране! Воевали за неё! Их страна не забывала! - согласился Сашка.- А сичас чего? Дурят и воруют...
Помаркин и куривший рядом с ними Малолеткин согласно закивали головами и угрюмо замолчали. Вояка- конкурент по нищенству в десантном камуфляже, звякнув наградами с тоской начал:
- Всё верно о Советской Армии сказано! Самая могучая армия мира...Прикажи мне тогда командиры: "Дойти до Ла-манша!", ни секунды бы не задумался. Приказ Родины - есть приказ моей Родины! А кто там в сегодняшней российской армии? Господи, боже мой! Перепуганные слабосильные пацанята... безумные отморозки... беспредельщики - казбеки и обкуренные малограмотные деды. Повоевал я с ними... Та же тюряга, да ещё и пострашней! Только в тюряге есть мал-мал понятия...И они, плохо ли, хорошо ли, но соблюдаются...Они, как законы на воле... В жуткой российской армии нет ни законов, ни Уставов, ни понятий...Какие Уставы? Для кого? В армии полнейший волчий беспредел... Даже не волчий беспредел! Вы же знаете...Волки нападают ради пропитания, а здесь гнобят, мордуют, издеваются, мучают и убивают ни за что, ни про что...Из природной дурости в башке...мама - проститутка, папа - запойный алкоголик... из-за врождённого идиотизма... в армию теперь загребают и олигофренов... из-за своей джигитской ненависти, из-за малограмотной дури... Вокруг тебя в нынешней армии нет людей...Нет людей! Обалдеть! В строю - недоумки забитые и тёмные, дебильные, запойные офицеры, вороватые командиры...Идём наверх, и там - хапающие миллионами генералы! Внизу для запуганного солдатика - единственные распоряжальщики - деды - отвязанные и замороженные. Вякнешь, и в ответ табуретом расшибут башку...Так что - или сдохнешь, или на всю жизнь дураком останешься. Сколько хороших до армии парней идиотами вернулись на гражданку после дембеля? Многих я встречал! У одного волосы все повылезли, он умом полностью тронулся из-за в крошки разбитой головы. Дуру гонят "знатоки" современной армии, мол, идёшь служить - готовься себя защищать...Совкетчики безголовыфе! Где защищать? Себя защищать в армии своей страны? В российской армейской казарме? Это что тюремная камера, где бесноватые бандюганы? Очумели? От кого защищаться? От товарищей, с которыми ты пойдёшь в бой за Родину? Бред! Позащищаешься! Иди тренируйся... изучай ушу, а потом тебе казбеки, толпой ребра все переломают, минут за пять...Ну, в лес убежишь, а потом тебя по телеку покажут, как ты в берлоге дезертиром прячешься, или повесился на суку самостоятельно....Итог один, если ты - русский, из армии тебя в цинковом ящике домой привезут... И не враг злобный, иностранный тебя убил, а "соотечественники" - небритые джигиты - казбеки или обкуренные деды- зэки...
Сашка с Помаркиным и воякой-конкурентом ещё, наверное, долго митинговали, дело молодое, горячее... А тут в разговор влез и Малолеткин...Я поспешил уйти...Сердце заходится, как про армию услышу....Не может сердце постоянно болеть, оно взорвётся от горя...Но в сердце, даже больном, постоянно песня...
С покоренных однажды небесных вершин По ступеням обугленным на землю сходим, Под прицельные залпы наветов и лжи Мы уходим, уходим, уходим, уходим.
...На вахте по графику на нас, пробирающихся на службу, смотрел волком Нефёдыч. Он вызывающе не обращал внимания на семенящих через вертушку госслужащих. Его совершенно не привлекали пропуска, ни в левой, ни в правой руке, ни развернутые, ни закрытые... Наплевательское отношение к должностным обязанностям усугублялось прямым вызовом всем пунктам караульной инструкции - он равнодушно и лениво хлебал из помятого котелка серые, сиротские щи.
Настроение у Нефёдыча, похоже, с утра возникло хуже губернаторского. Даже сочинское солнце, а оно лучшее из того что досталось нашему убогому осколку великой державы, не расцветило бы его тускло-кислого вида. Так и хотелось с дикой печалью, дрожащим от слёз голосом сказать: "Мутная, пришибленная жизнь, и никакой светлый луч не проникнет в наше темное, потасканное царство..." Из граммофона заунывно текла безрадостная песнь: "...Я какую вам песню спою...как на кладбище Митрофаньевском... отец дочку зарезал свою...".
- Тоскуем Нефёдыч? Жизнь наконец-то совсем не удалась? - участливо произнёс я. - Надежд никаких?
- Хоть стреляйся! - убито ответил вахтёр. - Глаза бы мои на говенную жисть- жистянку не смотрели...Я один, что ли такой? Сын у меня, прикинь, Николаич, за год третью работу меняет, и повсюду с заработком шиш с маслом. Я всегда говорил, уж у нас-то в конторе! Государственное заведение...И тот же шиш без всякого масла! Ещё пару недель, а то и с месячишко, так и сказали, не заикаться об жаловании...Денег ни копья...И как прикажете жить? Черти воровские, в мать, в бога, в душу...
Про обожание нами человечества мы уже отмечали...Но так выходит, что и правительства, союзы, фирмы, банки и корпорации нас откровенно страшат, этим разбойникам мы теперь не доверяем категорически. Нам даже кажется, что в последнее время сломался какой-то важный механизм поддержания финансовой справедливости, что нас везде и всюду без зазрения совести начали обманывать. Что во всяких дорогих офисах и чиновничьих кабинетах сидят люди, которые весь свой рабочий день посвящают единственной мысли: как бы из нас, обычного горожанина, работяги, мелкого служивого, рядового налогоплательщика вытянуть побольше денег.
Придумавших идеальные схемы (это такие, когда за свою работу, мы не получаем ничего, кроме обещаний - вкалывай, за государем не пропадёт; или за свои деньги, пусть и копейки, а у нас больше и быть не может, мы не грабители и не бандиты, а тем более не олигархи, мы не получаем ничего взамен, кроме туфты, фальшивок, подделок и китайского дерьма), наверное, награждают какими-то, премиями, бонусами и отправляют в загранкомандировки - изучать иностранный опыт штатовской демократии, от применения которого нас вконец облагодетельствуют, снимут последние носки, сняв до того наши единственные труселя...
Не скроем, власти в лице Босса у нас постепенно начинают вызывать настороженность, хотя и обещали начисление заработной платы. Мы наивно предполагали, от такого благодеяния до выплаты оной почти один шаг. Твёрдая поступь цивилизации, любим мы её или не любим, дойдёт она до нас, свернёт в сторону или остановится где-нибудь неподалёку, можно только гадать, но вот поступь власти не может не настораживать, интересно, сколько лет "за государем не пропадёт", и сохранимся ли мы для этого великого события?
Кстати, оставаться без получения заработной платы, не самое наше любимое занятие, но Держава решила иначе. Хочешь, не хочешь, от Родины - терпи. Взять топор и выйти на большую дорогу - ещё менее любимей нами, мы - человеческий человек, порядочный и честный..
- Нефёдыч, что такое пара недель с десятью годами свистопляски? Отставить панические настроения! Терпеть! - твердым, без нотки сомнения, голосом стал оповещать я вахтёра. - Вышестоящее командование передало жестокий приказ: огня из табельного оружия не открывать! Будем открыто загибаться на глазах у всех! Сегодня приказано разучивать первый куплет "Варяга"...А у тебя плач - Митрофаньевское кладбище! Только "Варяг"! Уже полчаса по дороге напеваю, образно говоря, в походном строю...Напомнить? "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг, пощады никто не желает...". Менты на улице три раза останавливали, карманы выворачивали на предмет алкоголя в крови...Дуболомы с демократизаторами! Так что, ожидай следующих распоряжений!
- Ну, их к шуту! Вожди-командиры! Гикнемся скоро все... Пой не пой! На картохе-то...С капусткой-то...Скока можно?
- Прав, ты, Нефёдыч, - поддержал его я. - Был случай недавно, уже при этих дерьмократах... Зэки в колонии на лесоповале взбунтовались. Полгода их кормили картошкой и кислой капустой, каждый день...По три раза...Кто выдержит? Специалисты говорят - это и есть те самые пытки. Прикидываешь, питаться капустой - пытка, как у гитлеровских нацистов!
- Мы не зэки, - горько ругнулся вахтёр. - Нам бунтовать не дадут! Мы как ишаки, трудись за морковку на веревочке перед мордой...Демократия...А деньги иде? Пара недель - раз, два, три, а после - ещё месяц...Год - другой...Ихние выкрутасы мне доподлинно известны...Гадюки!
- Не переживай, лучше не будет! Челюсти-то забыли про ВИП-зону? - поинтересовался я. - Или всё права качает?
- Не поверишь, Николаич... Столько гадов развелось в конторе...Кто их всёх поизничтожит, как тараканов? Этот хоть притих с випой...Хотя мне досталось от начканца. С час орал как оглашённый...Тоже в демократы лезет...Гады, передушил бы собственными руками!
Уходил я по коридору под песню повеселей и известней, которую гнал вахтёрский граммофон - "Кирпичики": "...Тут война пошла буржуазная, огрубел, обозлился народ, и по винтику, по кирпичику, растаскал опустевший завод..". Намёк про "растаскал" слушался радостней!
После скандальной неприятности на пропускном турникете с одним из головки руководства, заместителем Босса по планированию убытков и недостач Вильгельмом Абдурахмановичем Ругайло-Нагибайманом, справа от вахтёрской будки, разворотили стену и соорудили специальный вход в контору для властных чинов. К созданию ответственной спецконструкции опять был привлечён всё тот же многолетний конторский рационализатор Евстрат Саввич Перекуров. И на этот раз творческое воображение технической мысли превзошло все ожидания. Ворота получились стальные, широкие и невероятно скрипучие. Уродство железного монстра, а также малиновая надпись "ВИП-зона", намалёванная полуметровыми буквами, привлекали внимание всех входящих в контору, и они пёрли на неё как баран на новые ворота. Чуть ниже, более умеренными буквами обозначалось "Досмотру не подвергать!", поэтому некоторые нагло кричали: "Я прохожу только здесь. Досмотру не подлежу! Не видите чо ли, я сплошной Випчик!"
Как-то, впервые дни после установки ворот, Иваныч спросил нас:
- Николаич, ты человек невероятно сведущий... Чего такое есть этот "Вип"? Аргументируй мне недалёкому.
- Видишь ли, наш дорогой ветеран, в зарубежных государствах так обозначают очень важные персоны. У нас, в конторе таковых, мне думается, почти не водится и надпись определяется так - "Вход исключительно пьяным! ВИП, то есть Уразумел, старикан?
- Вон как оно всё обернулось! Нас как-то не так нацелили...Но твою мысль я понял лучше...Значит, действия для нас, то есть, для охран...Зметил поддатого, запускай его в випы...Спасибо, Николаич, что просветил!
Нефёдыч, которому Иваныч передал мои наставления, с этими випами попал несколько впросак.
С появлением прохода в контору для особо избранных, Челюсти, как истинный демосрат, пропитанный миазмами либерализма до мозга костей, пренебрёг плебейским турникетом и направился к ВИП-зоне.
- Я внесён в списки! - небрежно бросил он вахтёру. - Мне доверено! Я вхож в ВИП-зону.
- Широко шагаете, гражданин, штаны не порвите! - подрезал его Нефёдыч.
- Распустились, сиволапые! - завизжал Челюсти.
- Ну, это как глянуть, - спокойно возразил вахтёр. - На счёт сиволапых...Это вы зря! Пропуск у вас, гражданин, неотчётлив! Права на ВИПу не обозначены...Чего мне лишний раз эту железную дуру ворочать...
- Хамло несусветное... продолжал бесноваться Челюсти. - Баран! Демократа не узнаёшь?
- Только баран прёт на новые ворота...Не узнаёте? - гаркнул Нефёдыч и внушительно добавил:
- За нарушение пропускного режима изымаю документы, и допуск в помещение вам запрещен.
Грозно осмотрев нарушителя, Нефёдыч отвернулся. Постояв спиной к Челюстям, дав прочувствовать ситуацию Челюстям, он повернулся и добавил:
- О нарушении будет доложено по инстанции. А сейчас отойдите в сторону, не мешайте нормальному функционированию пропускного пункта...
Взбешённый демократ потерял дар речи и громко заскрипел железными челюстями...
Значит, после жалобы Челюстей Нефёдыч дали серьёзный втык, но вот, получается, Челюсти, как истинный демократ, из осторожности, больше к ВИП-зоне не лезут.
...Проходя дальше коридору, я встретил Стенокардию Абрамовну. Сколько раз убеждаюсь, поразительно красивая женщина. В дикой природе такие уже не встречаются, а цивилизация упустила их по глупости. Сегодня не самый лучший день у меня, ни с того, ни с сего заныли раны, дурацкий звон в голове, погода, видимо, шалит своими магнитными бурями, Помаркин ещё радости добавил, но я приветливо поздоровался:
- Здравствуйте, таинственная женщина! Вас ещё не называли оружием массового поражения? Или вы поражаете в ближнем бою, как личное табельное оружие?
- Смешите? А сам...Грустный-грустный...
- Мне постановлением правительства разрешено тосковать в одиночестве. А вот вам... Красавица и... как всегда в одиночестве. В конторе - любимое занятие у всех... после пиров, скандалов, подслушивания - одиночество... Не тяготит?
- А вы-то, почему сегодня растерянный?
- При встрече с вами? Поверьте, заходит ум за разум... - покачал я головой. - Возникает образ какой-то богоматери...Печально-упавшие глаза... Затухающая улыбка... Но будоражит кровь... Своим задумчиво - тоскующим видом вы хотите вызвать панику в наших доблестных воздушно - десантных войсках? Десантники могут расслабиться, и... Прощай, оборона страны...
- Только десант впадёт в панику? Или ещё кто-нибудь? - переливчато рассмеялась она. - Где у вас вёсёлые бесики в глазах? Устали смотреть на нас, сирых и убогих? Вам по душе герои?
- Да, у меня грустные глаза и мягкая улыбка...- отвернулся я на минуту, чтобы горечь в глазах была не так заметна, - Мне не раз говорили...А героизм... Он у всех уже прошёл, как ветрянка у ребёнка...Страны героев нет, к чему тогда герои?
- Что вы...У вас лицо полевого командира... Устало-понимающий взгляд комбата, прошедшего все горячие точки бывшей страны...Точно-точно, не улыбайтесь... Полевой командир, я правильно назвала, должность? Самый трудяга, не вылезающей из этих горячих точек. Из самых-самых горячих точек...
- Напридумывали! Уж если вы мне оружие доверили...- улыбнулся я и пропел:
- Ах, как хочется мне пулемётом крушить по России печаль...
- И за чем встало дело? Вы командир, командуйте! Как надо? Пулемёты! Огонь!
Я хмыкнул, но промолчал. Даже полевых командиров не красят морщины и усталость, они никого не украшают. А что кроме них могут дать страдания? Конечно, под тяжестью своих лет и дикой усталости я не обрюзг, не располнел, такой же подтянутый, худощаво-стальной, с рельефом на бицепсах...Но только худощавость стала переходить откровенную худобу, а бицепсы сдуваться...И в походке строевой шаг уже почти не чувствуется...Жизнь, знаете ли...Свобода и демократия...
- Да-да...Вы устали от боёв! - негромко, размышляющее, продолжила Стенокардия. - Лицо у вас, именно уставшего от сражений... Но, как я думаю... У вас лицо командира, знающего самую важную военную тайну, которая помогает побеждать...Комбата, что сотни раз водил бойцов водил в атаку... Я таким себе представляю того батяню - комбата,...Того, что спасал под огнём своих молодых солдат. Вы побеждали, но и солдат уберегли...
Я прислонился к стене и задумчиво посмотрел на Стенокардию. При своей врождённой честности мы не можем прилюдно не признаться, внешне впечатление впечатлением, но мы - неописуемый паникёр. Малейшая трудность или препятствие вгоняет нас в панические настроения. Мы становимся малодушными, мнительными и опасливыми. Даже небольшая угроза вызывает у нас пугающие мысли, в душе у нас возникает страх и желание дать стрекача, от греха подальше. Мы становимся неуверенны в себе, волнуемся, иЈ безусловно, падаем духом. Мы заранее знаем, нас постигнет неудача, нас ждёт катастрофа, мы оскандалимся, будем смешны и потерпим поражение.
С виду мы, понятное дело, отчаянный смельчак, неисправимый забияка, разбитной рубаха- парень, неизменный победитель, но что творится у нас в душе, как бешено от страха бьётся сердце, как мы покрываемся холодным потом, никто не видит. Глянешь на нас и уверенно скажешь: "Этот победит одной левой!" О, господи, если бы так!
Но мы выглядим как нерушимая скала, среди всеобщей неразберихи, суеты и беспорядка. Поэтому любой неудачник, боязливый типчик, и откровенный трус рядом с нами неизменно воспрянет духом, отбросит свою робость и страх. Ему кажется, с нами легко и просто одержать победу, он уверен, мы знаем что-то тайное, волшебное, скрытое для других, нам ведомы пути-дорожки к неизменному успеху. Пусть так. Но мы мы-то сами, видим, мы - мнительный и постоянно сомневающийся человек...Чего, понятно дело, мы стараемся не показывать никому...В жизни необходимы настоящие мужики, что делать!
Я вздохнул и с еле-еле заметной усмешкой, спросил:
- И вы, дорогая Стенокардия Абрамовна, туда же...Гадать не пробовали? На картах...По руке...По брошенному валенку?
- Гадать? А что...- она усмехнулась и задумалась. Потом пристально вглядываясь в моё лицо начала:
- Пожалуйста! Вы такой...Таиться и скрываться не по вам, в атаку вы ходите в полный рост...Выходя из укрытия под огонь, вы что- то напеваете для себя...Вы в обороне стойки и надёжны, как русская танковая броня. При всей вашей испепелённости, для меня вы - туманный обворожительный интеллигент. Я как бы разгадываю вас...Тепло от вас, как от хорошей, громадной русской печи, большое и постоянное.
- Гадалка из вас...Жалостливая...- вздохнул я. - Гадалки не бывают - чего изволите...Они горькую правду угадывают...Был я стойкий оловянный солдатик, дорогая Стенокардия Абрамовна...Да весь вышел...Так часто бывает... А вот вы не женщина...
- Вот как? Кем же вы меня представляете? Ведьма? Не от мира сего?
- Для меня вы ангел, влетевший в оболочку русской женщины. Он пытается жить, как обычные люди, но ангелы не становятся людьми...Сегодняшними людьми, по крайней мере..
И вы напрасны ангел...
Я замолчал, трудно было даже вздохнуть...Казалось, всё так глубоко у тебя в душе...Никто никогда не узнает...Но по лицу и жестам что-то, видимо, бросается в глаза окружающим тебя людям...Внимательным и неравнодушным...
Стенокардия уже не смотрела на меня. Слова она проговаривала как молитву, прежде всего, для себя...
- Нет, нет...Какой я ангел? Растерявшаяся, поникнувшая тётка! Вот вы...Я вижу и сейчас...Вам стойкости не занимать, хотя она глубоко-глубоко запрятана. Мешает растерянность и недоумение...А кто нынче понимает сегодняшнюю жизнь? Катятся по ней как колобки, не вникая...Так проще, боли меньше...А вы верите в мечту, а не в действительность. В такую реальность, как сейчас, не верят, её проклинают...Что вы в ней и можете увидеть нового? Грязи и крови вы насмотрелись и без того...С вами, поверьте, легче...В нашей волчьей жизни вы только своим видом напоминаете о правах сердца...О том, что встречаются ещё светлые человеческие симпатии...
Интересно...А знает она, как поднимаются в атаку на пулемёты? Не по дурости, не по пьяне, а за Родину...Которая после плюнет тебе в лицо...Знаешь об этом, догадываешься, но стиснув зубы, встаёшь и идёшь...Родина, она - всё, а не те подонки, которые потом наплюют на тебя... И если не верить Родине, то ради чего жить и бороться? А предателей, даже не по трусости, а шкурников - хапуг, она встречала?
Молитва текла обволакивающе и завораживающе...
- Глядя на вас, хочется мечтать о прекрасной и несбывшейся любви...Хочется верить, что всё наладится, прекрасное вернётся...И жизнь, и грёзы о волшебстве, и любовь...В моём возрасте, о ней так сладко поплакать... Заговоришь с вами...Будто кто-то тебя с небес окликнул....И взял под свою защиту, чего всем женщинам... Чего нам сегодня так не хватает...Нужна опора, но и кто-то, ласковый и внимательный, ангел-хранитель...
- Ну и навыдумывали вы себе, - очнулся я от завораживающих слов.- Я точно не такой...Как я себя представляю... Быть ангелом не интересно...Пороки и излишества влекут сильнее...
- Вы забыли, я - слабая и доверчивая женщина, как и все мы...Остальные... - не смутилась Стенокардия. - Для нас и среди грязи мечтается о принце на белом коне...Он - сильный, мудрый и всемогущий, заполняет любые мысли...Ошеломляет и ослепляет...Дайте и я придумаю себе его...Чтобы долгими сибирскими вечерами радоваться и с упоением вспоминать, что я встретила своего ангела...
Как бы слыша её слова, и как бы не вдумываясь в них, я ушёл в себя, что-то дрогнуло внутри, какой-то холодок беспомощности пронёсся в душе...Я ведь вернулся к людям... Вернее, хочу вернуться... Но, оказалось, что уже нет тех людей, к кому я возвращусь...Или хотел бы вернуться... Кого хотел бы любить и боготворить... Как мы вспоминали с ней давнего, умного классика? Мы - тени невозвратной жизни...
С той жизнью у нас исчезла и жажда любви, и самим любить, и быть любимыми...Чтоб тобой восторгались, тебя боготворили, как и ты сам ... И о сегодняшней любви мы, в нашем повествовании, даже как самые добросовестные рассказчики, сочинить не сумеем... Любовь, взрыв чувств, граната, бомба, ядерный взрыв, испепеляющий и обжигающий - слова одного понятия, и мы их не слишком их различаем. О любви мы знаем намного меньше, чем об остальном мире, или, вероятно, совсем ничего не знаем, потому и сказать о ней толком не в наших силах, такая для кого-то трагедия.
Да, мы понимаем, любовь она либо есть, либо не нужна, но в раскрытии потаённых личных чувств, в рассказе о любовном взрыве, описании интимного томления - есть что-то некое пренебрежение ими и, подыскивая глаголы для картины о безрассудности и страдании души, сочинитель для меня всегда напоминает фокусника, распиливающего на арене цирка помощницу в ящике. Действие, рассчитанное на изумление, нежели на сопереживание.
А кокетка, раз за разом нарочито поправляющая колготки под мини-юбочкой? Соблазнительное движение, рассчитанное больше на волнение тела, а не души. Отчасти понимаем, почему мы не мастак в любовных треволнениях, для русских любовь - удавшийся, сохранившийся на век супружеский брак, всё остальное - юношеский романтизм не от мира сего.
Попытки сегодня отразить любовь на бумаге, по-нашему мнению, безнадёжны. О какой любви можно говорить? Неужели кто-то верит, будто на свете, в рамках осколков великой страны возможна любовь? Полноте! Не расскажешь о том, чего нет и больше быть не может.
Мы отвергаем даже саму мысль о том, что в сегодняшней гнуси и грязи, подлости и предательстве может возникнуть романтическая и возвышенная любовь между мужчиной и женщиной. В такое мы уже не поверим, не советуем заблуждаться и вам.
Глупости и обман никогда не станут основой любви. И те давние слова - "нет повести печальнее на свете", завершите вздохом разочарования, было, так сказать, и сплыло. Потому мы и не сильны в том, в чём сильным быть нельзя. Про семейные дела мы готовы говорить часами и исписать тысячи страниц, а изъявление каких-то других любовных чувств на книжной странице - не наше, как для обычного русского человека любовь для нас - семья надёжная и на всю жизнь. Помните, по Библии, брак - единая плоть двух.
...Там, где сейчас мы все, любовь отсутствует как таковая... Два слова о том, где мы. Демократия вокруг нас разлеглась такая, что скулы в судороге сводит от счастья и душа трепещет. Куда не глянь, справедливость торжествует непрестанно, народ все время при деле, даже изнывает от нескончаемой заботы.
Картина в целом радужная - кругом рынок и выборы. Если в рынке мы сидим прочно и не трепыхаясь, то выборы налетают иногда, но внезапно, как зима, прости господи, с гололёдом и снегом. С одной стороны непорядок, вскипает волнение, а с другой, не исключено, что именно ваш голос станет решающим... Или нет, исключено. Каждый раз выходит наше мнение никто не счел нужным заметить. В нашей развитой и отдельно взятой демократии вполне достаточно и всего остального, что не мы.
Я очнулся, когда Стенокардии уже ушла. Не вдумываясь в разговор, машинально я дослушал её, простился... И только много после очнулся...
Встречи, встречи, встречи
По коридору прыжками скакал розовощёкий Егор. Увидев меня, он радостно заорал:
- Привет, Владимир Николаевич! Неплохое сегодня утречко?
Вот что значит молодость. Чтобы не случилось, кровь играет, грудь от силушки распирает и жить хочется только потому, что она есть, эта жизнь.
Егор за минутку затормозил возле меня:
- Еду с завхозихой на главный склад. Попросила просмотреть архив, что там оставить, что в контору возвращать! Увезли сдуру, а теперь, отчёты составлять спохватились...Босс дал команду разыскать! Будем искать. А вы, я смотрю, Николаич, утро начинаете только с прелестниц? Вон Стенокардия прошелестела, вся из себя взволнованная...Завидую вам! С Агриппиной Парамоновной не пробовали по утрам встречаться? Могу себе представить такую неожиданную встречу! С ума сойдёшь...
- Егор, - с невинной улыбкой заинтересовался я, - у тебя сальмонелла или лёгкое умопомрачение? Представляешься Всенародноизбранным Ельциным или обожрался несвежих яиц? Сальмонелла, не скрою от тебя, заболевание серьёзное.. Сумасшествие под Гаранта проще, таких больных в стране больше половины... Не надо путать божий дар с яичницей, ельцинских сумасшедших пока всех спасают, вот если бы ты назвался Наполеоном...
- Не, - заулыбался Егор, - я пока не Наполеон...Крыша ещё не поехала...Здоров как бегемот!
- Я тебе, Егор скажу так, бегемот- то, согласно научных теорий, вообще- то гиппопотам...И здоровье у него не совсем...Мало ли что у кого бывает, надо с пониманием глядеть на мир, толерантность наступила. Слышал про такое?
- То есть, с бегемотами по утрам лучше не встречаться?
- Жить, Егор, следует активно и широкими мазками...- наставительно сказал я. - Вот я, например, признанный балагур и настоящий мужик. Понимаешь? А в активную жизненную позицию настоящего мужика непременно входят и женщины...в разных позициях...По возможности, красивые...Учти, мудрость!
- При каждой встрече с вами, Владимир Николаевич, постигаешь мир с новой стороны...Учитель вы..Гуру, я бы обозначил...
- В жизни, Егор, человеку должны встречаться не только учителя, но и педагоги..Почувствуй разницу...Мудрость прежде всего!
- После усвоения вашей мудрости, уважаемый философ, я ухожу всегда обогащённый...- засмеялся Егор.
- Ага, ага...- согласился я. - Как уран...Готовый для ядерного взрыва?
- Бегу взрываться...- закричал Егор и сорвался с места. Он мгновенно скрылся за поворотом...
...Внезапно с другой стороны возник знакомый незнакомец, тот, который Петя, с бесцветными глазами и в приметных старомодных сандалетах. Я сперва бросил беглый взгляд на его ноги в сандалетах. Как и прежде, ноги давно и уверенно были не мыты.
Он проследил за мной и пояснил:
- Ах, вы...Вы про ноги? Намекаете, что зря не мою ноги? А где мыть? Последний раз на нашем микрорайоне давали воду в аккурат на выступление Ельцина на Пленуме...а как он выступил - вода исчезла...По сей день...Я такого не припомню в прошлом...Хотя память у меня...Вы же знаете...
- Простите? Я в недоумении...- улыбнулся я. - Ельцин, Пленум, выступление, вода, немытые ноги, ваша память...Всё как-то связано?
- Я происшествия запоминаю по событиям истории...По вождям, царям, секретарям...Одно помнишь - и другое не забудешь... Вот и сейчас...Поездка Брежнева на поезде в Сибирь...Мы его состав перед Свердловском пропускали...
- Аттракцион прежний, "Маска, я вас знаю?" То есть, ты Брежнева вспомнил, и пошла разматываться цепочка памяти? А про меня тебе снова привиделось воспоминание, будто встречал меня в тюрьме или в связи с поездкой Брежнева теперь мне доступен трон государства Мумбу - юмбу?- поинтересовался я. - Слушай, дорогой, не присаживай меня на трон! Ты же паровозник, а чугунку до Мумбу ещё вроде не прокинули...
- Погодите, пожалуйста! Нынче всё тютелька в тютельку. Ошибка полностью исключена...Припомните, восьмидесятый год...Ноябрь. Свердловск! Ага? Всплывает? Ночуете на вокзале! Ага? Вокзальная деревянная лавка...Потасканная сумчонка под головой... Высотка тамошней гостиницы "Свердловск" - через площадь, но денег на гостиницу нет. Сам же нам божился! Пиджачишко, мятые брючишки, Нечёсан, небрит. Проснулся на скамейке, в углу зала ожидания, у памятника Ленину. Там вождь на постаменте... серебристый. Протёр глаза, и, увидев нас, "Дайте мужики, закурить!" Мы с парнями на свой рэф шли...Прокачали? Хипово я вспомнил? Перегар тогда, вонища! Уж на что мы не ангелы, но, тут - дикая сивуха...Взгляд мутный, жалкий...
Довольный Петя исполнил передо мной чечётку, и хлопнул в ладоши:
- Точно?
- Пляска удалась! - согласился я и спросил: - Матросское "Яблочко? Мы в пятом классе исполняли на школьной сцене, как сейчас помню... Но...
Я хлопнул в Петю по плечу
- Это у меня память, а вот твоя...Занятную фотографию показываешь... Город Свердловск...Эпическая картина, аж слёзы из глаз от восхищения...Слышал, может быть, дьявол действительно прячется в деталях? Я твой талант бытописателя уже отмечал...
- Чего там! Тут у меня ошибок не бывает! Мы же тебя ещё в столовку с собой потащили перекусить...Решили мы с мужиками, треба помочь данному парнюгану...А столовка, она на той стороне, круглосуточная, для обсуживающего персонала...Сашок тебя и спрашивает, мол, пожрать мы тебе возьмём, а соточку на опохмелку примешь?
- Знаешь, чего никогда не было, так мутного взгляда, да ещё жалкого...А перегар...Тут уж явный перебор...До дерьмократии пил редко, урывками...Какая сивуха, извини...Чаще спирт...Сто фронтовых от грусти...
- Да ну...Ошибиться я не могу...За столом вместе выпивали...У меня глаз...Раз увидел - и на всю жизнь. Мы ж тебе после на проезд скинулись, ты плакал...Это ты был в Свердловске! Конь заметит, я не путаю...
- В пролёте ты опять, дорогуша...Промазал и на этот раз, друг Петя...Чтоб я где-то плакал? Хрена лысого, никто от меня слёз не дождётся! Я в ноябре восьмидесятого таскал майорские погоны. В личной биографии, да в послужном списке имеется... Чёрными буковками, так сказать, записано...Сапоги, жалко, драить приходилось редко...Задолжал много, пришлось отдавать долг...Интернациональный...Пылил под Кандагаром. Не Свердловск это, поверь...Далеко не Свердловск, и не лавка под Ильичём... Некая скромная прогулка с шумовыми эффектами по живописным горным тропинкам...
- Под Кандагаром? Это прикольно...Горы, скалы...- оживился Петя и с улыбкой бывалого путешественника мечтательно добавил:
- Я бы не отказался посмотреть тамошние места. Живописно.Ущелья. Камнепады...Ух, ты...
- И я бы посмотреть не отказался... - пожал плечами я. - Но зрителей туда не пускали, а туристов не приглашали...Там несколько иные делишки случались...
- Ну, это я представляю...- согласился незнакомец Петя. - Палатки, холод, неудобства...Толком не пожрёшь...В картишки не перекинешься, что за турпоход...Вот мы однажды, в году, не соврать...
- Верно, сказано, - прервал я его сипловатым голосом. - Под Кандагаром тогда не до подкидного дурака было. Некоторые неудобства имелись. Иногда крупные, просто не знаешь как и поступить, что делать...Афган всё-таки...Но и дураков было маловато...
- Да, это не Свердловск, понимаю, горы есть горы...Альпинизм, я тебе искренне завидую... Выходит, я опять промахнулся? - печально протянул он. - Ну, память что-то стала у меня... И всё-таки где-то я тебя видел...Ну, встречал я тебя, хоть ты меня убей!
Как он умеет незаметно исчезать? Куда они тут все деваются? Отвлечёшься на секундочку - и нет собеседника. Занятно! Эх, ты, знакомый незнакомец...Петя, ты Петя! Холод, неудобства.. А тебя охватывало хоть раз, отчаяние до звериного воя? Необъяснимо тягостное чувство, даже не тревоги, а чувство полнейшей беспомощности и отчаяния. Тревога - готовься, гранаты выложь, пусть лежат под рукой, кобуру пистолета расстегни, сними с предохранителя автомат, патрон в патроннике...Всё впереди...Пока мы на равных...Беспомощность - это последний полный рожок, а подмоги не слышно, вертушки не гудят и вдалеке, в разноске пусто, подсумок отброшен, в пистолете всего патрон...Отчаяние - когда только штык-нож ещё как-то успокаивает...Но в лапы к НИМ не хочется, чтоб не визжали от восторга, что ты пойман и они победили...Секир башка..И поизмываться...Минутами...У вас сжималось до куска ледяного камня сердце? И не от предчувствия беды, а от злости на свою беспомощность...
Перед дверью кабинета мне встретился Конюхов, он куда-то нёс плотную кипу бумаги.
- С утра и трудиться, - поинтересовался я, поздоровавшись.
- Привет, привет...- отозвался Борис Михайлович. - Видишь ли, Хамоватый примчался чуть свет... Докладную в ЮНЕСКО требуется срочно подготовить. Вожжа под хвост попала, чего-то вчера вечером, дома, услышал по телевизору...Они в этой ЮНЕСКе опять ничего в природе не понимают...То ли акулы не там на людей нападают, то ли народ стал акул кусать...То ли зайцы вновь озверели, коров воруют в деревнях...Будем вправлять ЮНЕСКе мозги..
- ЮНЕСКУ-то, упаси бог, не сравняйте с землей. Она ещё нужна международному сообществу...
- Да, кстати про международное...- улыбнулся Конюхов. - Среди широких масс по всей конторе только и разговоров...Про твой "испанский вояж". Поразил, поразил...Народ в зависти...
- Борис Михайлович, какой вояж? Милый мой! Умница ты наша! Кто я и где Испания? - укоризненно сказал я. - Прикидываешь? Это я лет пять назад калымил на базаре. Русских чуреки берут на разгрузку неохотно. Представь, ты унижаешься на нашем-то русском базаре! Бывший советский колхозный рынок! Тогда я крупно заголодал, упрашивал нерусей, чуть ли на коленях не стоял, мне тогда не куда было деваться... Сам понимаешь, специальности никакой, ещё и руки не из того места растут...На базаре ума не надо, разгружай и таскай...Лук, картошку, овощи, ящики с фруктами... Платили, понятно, не ахти, но плюс солидный - овощ бесплатно берёшь...Первосортного, скажу тебе, не давали, только из слегка попорченного, но вдоволь. Жил тогда я рядом с этим базаром, денег на проезд не тратишь...А между разгрузками, сидишь, грузовики с оптовки ждёшь, скучно...И вдруг вижу какой-то новый русский выбрасывает на мусорку книжки... Подошёл я к помойке. Смотрю, среди книг и путеводитель по Испании. Я чуть не заплакал, поднимая книжонки, несколько лет книг не открывал...Поверишь? Не до них было! Не до книг! Стыдно мне, но правда, есть правда - выживал...Какие в те годы мне книги, за кусок хлеба бьёшься...А тут еще - контузия не прошла, ранение беспокоит. Мне ли мешки тягать? Упашешься, ни рукой. ни ногой...До книг ли? Эту, испанскую, от "Ле Пти Фюте", знаменитый мировой туристический составитель, обтёр рукавом от грязи, и после до дыр зачитал. Читал и запоминал, закрою глаза и будто по всей Испании проехал.Город за городом, гора за горою... Не совру, с зажмуренными глазами в любой уголок Испании сейчас добрался бы...Наизусть заучивал...И это, ты говоришь, вояж!
- Значит, прокатился по курортам виртуально... И не мечталось, наверное, раньше, что книгу возьмёшь в руки...И заплачешь от счастья...
- Я, Борис Михайлович, по горной кандагарской дороге бээмпэшку сам проведу с закрытыми глазами...А вот за Салангом крутая дорога, исползал там горушки... Слышал, наверное, песню?
До свиданья, Афган, этот призрачный мир,
Не пристало добром поминать тебя вроде,
И дела недоделаны полностью, но...
Мы уходим, уходим, уходим, уходим....
Там я и отплакался, и отбоялся...А в Испании я только, как модно говорить, виртуально...
- Ну...Какие наши годы, - обнадёжил меня Конюхов.
- Прости, Михалыч, что я совсем уж о личном...Я тебе разложу всё по полочкам, чтобы сказать по-русски и спокойно. Чтоб, то есть, не материться грязными, но выстраданными словами. Во-первых, сам знаешь, людей, ещё не забывших буквы русского алфавита и умеющих читать, время от времени тянет обратиться к серьёзной литературе, и даже взять в руки, например, книгу. Такой обычай есть у многих современных народов и мы, склонен полагать, не должны оставаться в стороне. Во-вторых, как ты понимаешь, этих говнюков демократических, что счастье мне помоечное устроили, что пытались отучить меня читать, ненавижу до дрожи. До самой смерти я им свои унижения не прощу...Испания не входит в круг моих претензий! Подонки! Как я, по их милости, подыхал без лекарств, как одной ногой, чего одной, двумя там уже был...за краем...Как сам себя чуть не бросил на распыл...Как я на коленях вымаливал у нерусей дать мне заработать на кусок хлеба, как одну гнилую капусту месяцами жрал, чтоб не сдохнуть... Я лично это дерьмо, перестройщиков и реформаторов, собственноручно готов стрелять...Пока ствол Калаша не раскалится...Я бы расстрельный приговор суда никогда бы исполнять не стал...Но мой собственный приговор...Только я за него отвечаю...И рука у меня не дрогнет! Я никогда никому не угрожаю, поверь, дорогой друг. Я и есть самая настоящая угроза... Но, Михалыч, в источенном перочинном ноже не узнаешь опасный и грозный штык-нож... А нам, дорогой друг, Борис Михайлович, пора в наши годы не только спросить себя, но и ответить: "Кто я? Зачем я?"
- Речь возвышенная и проникновенная! Чувствуется, выстраданная, - с сочувствием сказал Конюхов. - Когда от души, Николаич, так от души. Согласен с тобой, до последней запятой. И конторские массы, надеюсь, догадываешься, прослушали твой монолог с интересом. Не думай, будто коридор пустой...Основные твои тезисы уйдут руководству, минут через десять...Кто первый успеет доложить...А, собственно говоря, плевать...Как ты там, поёшь? Мы уходим, уходим, уходим...
Кто какой путь выбирает
Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот. Стоят. У постели моей кредиторы.
Молчаливые Вера, Надежда, Любовь.
Чистый, чистый лежу я в наплывах рассветных, Перед самым рожденьем нового дня... Три сестры, три жены, три судьи милосердных Открывают последний кредит для меня.
К натуральным бандитам, выползающим "пошалить" на большую дорогу, согласно своего воспитания и образа жизни, у нас, как и у большинства вменяемых людей, отношение настороженное и больно уж недоверчивое. Естественный грабитель для нас - существо пугающее и неестественное. Забулдыга с ножом, который останавливает нас ночью в подворотне, чтобы отобрать у нас нашу частную собственность, за свои, никому ненужные проделки, без сомнения, должен сидеть в тюрьме. Нам не по душе частые неприятности с нашей личной собственностью. Кроме того, особенности деятельности бандитов, нервное напряжение у них при грабежах и постоянное похмелье, вызывают у нас обоснованные опасение за свою личную жизнь и собственное здоровье. Имеется немало случаев нервного срыва у представителей данной экзотической профессии, что в итоге приводит нас к получению тяжких телесных повреждений и некоторому подрыву здоровья.
Кстати, мы, ни коим образом, не путаем натурального бандита с лавочниками, предпринимателями, бизнесменами и олигархами. Натурбандит, как правило, регулярно, по приглашению уполномоченных органов, отправляется в места не столь отдалённые на достаточно продолжительные сроки, чтоб познакомиться с вновь введёнными питательными диетами, обновить в памяти слова классических блатных песен, разучить песенный репертуар современного шансона, а на досуге заняться лесоустроительными делами в тайге.
Олигархии и лавочники, живодёры и живоглоты, шкуродёры и кровосососы, по нашему глубокому убеждению, не являются естественными бандитами, они - грабители нетрадиционной ориентации. Электорат, то есть нас с вами, они имеют противоестественным образом, что, несомненно, более обидно и внушает нам ещё более сильные опасения за нашу не ими выданную жизнь. Как ни печально, тюрьма для них полностью исключена из жизненных перспектив и как реальная угроза их существованию ими не рассматривается. Эти бандиты, идентичные натуральным, как грабили нас, сирых и убогих, так и будут продолжать интересующее их дело. Жаль, но время выбрало нас...
С одним из натуральных бандюганов традиционных устремлений, мы как-то познакомились поближе, но не в процессе ограбления или получения от него тяжких телесных своему здоровью, а по крайне скорбному и печальному случаю.
Мы уже рассказывали, что в первом подъезде нашего дома проживал некий Кротов Виктор Алексеевич, когда-то в былые времена - доктор физико-математических наук, зав. кафедрой военного училища, полковник внутренних войск. Кто слабо ориентируется в различных военных наименованиях, дополнительно разъясним, внутренние войска делали своё непростое, но крайне необходимое стране дело: конвоировали осуждённых, сторожили зоны с заключёнными, охраняли важные объекты на территории необъятной родины. Собственно, та же армия, но внутреннего пользования, а также без танков и бомбардировщиков. Всё вооружение у них - автомат да служебная псина. Зэки эту "вохру" именовали - "вертухаи", привередливый народец, знаете ли, эти зэки, всё бы им обзывать не по-людски, как бы по "фене ботать",
В благословенную эпоху господина Всенародно избранного Ельцина Алексееичу удалось удачно пристроиться на выгоднейшую работёнку - дворником на Центральным городском рынке, после того как ихнее военное училище за ненужностью новым демократическим властям разогнали к едрене фене, а всех преподавателей - офицеров, и его самого, поперли к чертовой бабушке. Проживал он с женой и дочерью. Дочка как-то не так вышла замуж, развелась, где-то работала. Жена - скромная женщина, неторопливая, вежливая и всегда почему-то усталого вида.
Я в ту пору сильно занемог, старые болячки дают о себе знать время от времени, причем, в самый неподходящий момент. По квартире ходил с трудом, всё больше отлёживался. Не болезнь, а стон от боли сплошной... До того залежался, форточку откроют - меня ветром качает, так обессилил.
Признаюсь, как на духу, сдался вроде бы уже, отчаяние захлестнуло, безразличие, бороться ведь тоже устаёшь. Пытался с собой спорить, что я ещё нужен, но сомнение в полезности сильно захватило. Всё чаще мыслишка закрадывалась, а назови-ка ты, друг ситный, хоть одну причину, чтобы жить дальше! Видеть эту позорную фигню, что грохнула страну? Все разделились: одни митингуют с бредовым криком: "Так жить нельзя!", другие остервенело, без зазрения совести, хапают всё, что под руку попадётся, а третьи с жалостью и изумлением смотрят на эти два копошащихся клубка. Ты-то где будешь, милый ты наш, вопрошаю себя и ответ уже дать не могу...Может уж бросить всё и - айда в мир иной?
...Если бьёт пулемёт, а ты выскочил из окопа и мчишься в атаку, то все пулемётные очереди только в тебя...Мысль неотвязная, но не оступись, добеги...Пулемёт плюётся свинцом только в тебя...Не замечали? Это вы не кидались в атаку!
Исчезнуть, если кто не понимает, незатруднительно...Листва порыжелая, осенью, внезапно, покружилась и - уже нет её на ветках...Снег в мае, долго, кажется, тает, чернеет, истончается, но неожиданно пропал - и о нём забыли. Замечал кто-то? Или после, вспоминал о нём? И не задумался!
Уходят не почему-то, а исчезают из жизни...Перестают быть рядом.
Боль никогда не исчезнет, она возникает снова и снова, она не проходит...Кажется уже и ты - не ты, одна сплошная боль, и стон не стон, а пугающий вой пересохшим ртом...И сдержаться нет никаких человеческих сил, чтоб не пугать окружающих своим бессилием. Чернота в глазах, со спиралью ярких мерцающих огней...Они крутятся, не позволяя оторваться от них, всё сильнее и сильнее, и ты, теряя сознание, видишь одни цветные круги огней, и летишь куда-то вперед в пустоту, в сплошной мрак...Бред ни о чём, какие-то обжигающие мысли, которые не запоминаешь...Бред возвращается и возвращается...Твой крик - я не такой человек, чтоб сдохнуть напрасно, с концами и безвозвратно. Но твой крик уже никто не слышит, и ты не кричишь, а только шевелишь губами... Пересохший рот и отчаянная жажда...
Может, зря я умирал и не умер? Боль переносить невозможно... Тебя нет, а есть лишь невыносимый сгусток боли в каждой клеточке тела, только невыносимый огонь, от которого ты замираешь и боишься шевельнуться...
Где-то в архивах, в ведомостях, в срочных телефонограммах, в послужных списках, в докладных, в рапортах мы ещё существуем..Ещё хранятся на бумаге наши имена, поступки, решения, приказы...Но уже и в архивных папках всё призрачно, хранить их никто не станет, они мешают, они не нужны. Как не нужны теперь и мы сами. Что-то когда-то было...Зачем, почему, всё проклято и оплёвано, всё что делали мы - молчаливо забыто. И нам забыть? НО мне зачем-то необходимо остаться в памяти...Зачем, зачем? Не напрасно, не бесцельно, не паскудно я жил...Забудь и уходи...И станет легко...Исчезну я, исчезнем мы из архивов, из документов, из памяти, как исчезаем из этой жизни...Не хочу...Не могу! Не должен!
...Алик как-то забежал, навестить, бывший мой подчинённый. Все парни из батальона изредка проведать заходят, помогают, кто чем, сочувствуют.
- Глаза у вас не здешние, командир, - горько сказал Алька, - я насмотрелся, вы знаете...Помните взгляд Родионова? А все думали, он идёт на поправку, ранение затягивается помаленьку. А утром не стало... Вы-то чего удумали? Не придуривайтесь командир, вы ж сильнее всех нас...Какого дьявола раскисли? Привыкли действовать по приказу? Так скажите, чей требуется вам приказ. Мы с ребятами его из-под земли притащим!
"Аля, шепчу я, видишь, с тобой из последних сил разговариваю...Думаешь мне не стыдно, что так получается...Не зависит от меня больше ничего. Уже некоторые буквы забывать стал...Боюсь скоро Всевышний приступит к командованию...Такие пироги...Вторично готовлюсь... Был уже первый звонок. Позапрошлой осенью... к горлу подступило, сердце стало затихать...Увезли на скорой, её вызывали соседи. Перепугались все, но видят, исход ясен! Фельдшеру в скорой только разбираться, кто да что...Кто я, что я - не важно, вроде как, быстрее спасать...Сдали в какую-то убогость, кинули среди бродяг и сизых алкоголиков. Ничего не скажешь, все мы люди, у всех есть право на спасение...Карпуха, сизый или вонючий - помощь и ему, какая ни какая, как живому ещё существу, положена...
Уложили меня в мерзком, склизком коридоре, палаты забиты. Приткнули в каком-то дальнем-дальнем углу и отлёживайся на драном, вонючем матрасе...До того противно, тошно...Но от боли теряешь сознание, а когда возвращаешься в полубреду, всё безразлично, только бы боль отступила хоть на минуту, чтобы перевести дыхание...
Медсестра принесла чего-то, какой-то горечи, помогла выпить и не пролить, а ушла и забыла напрочь... Поздний вечер, из врачей - один дежурный, где-то мечется по этажам, кругом - гул, рёв, стоны, у лестницы смолят цигарки, копоть по коридору, вонища, кто-то закусывает, смачно чавкает...Кого-то тошнит, блевотина...Санитарка полы шоркала, раскладушку мою ещё дальше в угол толканула, говорит кому-то: "Этот, сказали в дежурке, до утра не дотянет!"
Обидно...Даже до утра срок не дают...А что поделаешь, силенок протестовать почти нет. Но не впадать же в истерику, всегда знал, что ОНА придёт внезапно.
Что делать, чем заняться в последние часы? Стонать устал, да и перед карпухами стыдно, всё-таки взрослый мужик. Многое видел, пережил ещё больще... И последние минуты не хочется впустую проводить...
Жизнь вспомнить? За месяцы болезни она вся-вся джо мельчайших подробностей сотни раз пред глазами прошла...До крупинки, до мгновения...
Прсто сложить руки и покорног ожидать последнего мига? Не я был бы, если б смирился! Что ж, думаю, очнувшись в очередной раз от бреда, обычай есть русский, умирать так с музыкой! И я запел. Понятно, голос противный, слабенький, затихающий, хрипловатый, но стараюсь изо всех сил. А чего их жалеть, силы-то, до утра хватит, а там...Срок подошёл и тебе, дорогуша...
Сначала, понятно, ту, что постоянно крутится...
Нам вернуться сюда больше не суждено, Сколько нас полегло в этом долгом походе, И дела не доделаны полностью, но... Мы уходим, уходим, уходим, уходим.
У меня много любимых песен, их-то и тяну, пою как бы...
Летят перелётные птицы,
В осенней дали голубой,
Летят они в дальние страны,
А я остаюся с тобой, родная моя сторона...
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна...
Со всех сторон карпухи и бомжатники на меня цыкают: "Ты, придурок,...тебе помирать...А он чего-то орёт!"
Пою я, говорю, мужики... Как бы стараюсь им объяснить... Пою, мол, песни. Помираю, сами видите, с музыкой! Я бы вам спел и наш советский гимн...Задушевная песня, если кто понимает...
Я слышал, как пели Советский Гимн простые, настоящие русские мужики. Грубыми, хриплыми, застуженными голосами. Я слышал не раз, как они пели Главную Советскую Песню, срывающимися голосами, с окаменевшими, но одухотворёнными лицами, нескладно, пели, может и наперекор всей нотной грамоте. Пели не по приказу, а для себя...Пели даже не голосом, а душой... Пели безыскусно, в чем-то фальшивя, но от такого пения холодела спина, бежали и мурашки по коже, перехватывало горло...Сожмёшь крепко в руках верного друга "калаша" и поёшь, потому что после страшного боя душа требует!
Эти песни, которые поют простые мужики, даже гимн страны, артисты спели бы красивее, слаженнее, возможно, на слух мужественнее, но песня простых, неискушенных в искусстве мужиков... Мужиков, сжимавших в перепачканных руках ещё не остывшие от стрельбы калаши... Эта песня не просто трогала, она заставляла леденеть... Такая вот песня о своей стране, слова, которой поют не по приказу, а от души - непередаваема... Это песня простых русских, она - от сердца... Дай бог вам понять, как кровь закипает от русской песни, как от неё стынет кровь... От может быть неуклюжей и бесхитростной, но душевней песни, для нас, обычных русских мужиков не может быть! Не понять, как такая песня поднимает в атаку...Просто так, побаловаться, русский мужик не запоёт... И любое другое исполнение и иной гимн после такого, меня больше не устроит...
Не вытяну, шепчу соседям, в одиночку я гимн... Его поют в строю, мне же похабить святое не хочется. Слушайте вместо гимна, тогда простое, наше...И тяну дальше...
Вдруг всё замерло здесь до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь,
Только слышно по улицам где-то,
Одинокая бродит гармонь...
"Бредит уже! - решают соседи, - последнее орёт! Не затыкать же ему рот? Есть последнее желание и у приговорённого! Не хай скрипит!"
Но доктора дежурного кто-то в сутолке разыскал, привёл, дескать, вот отходит, родимый, будьте свидетелем. Стоит паренёк, молодой докторишка, видно недавний выпускник. "Ну и что имеем?" - спрашивает. Пою! - отвечаю я. - Помираю с музыкой. Вам может безразлично, а мне требуется отойти ТУДА достойно! Уважаю себя! Не бродяга подзаборный! Страна была за плечами...И удержал...
- И чо тогда торопишься, ветеран? Туда всегда успеешь, - улыбается молодой. - Давай-ка мы тебе пару укольчиков введём и капельницу соорудим...Громче запоёшь, обещаю, Шаляпин! А это всё-таки какой ни какой, а результат!
...Уцелел я тогда, то ли доктору спасибо, то ли песням...НоЈ видишь ли, Алька, дважды лекарство не принимают...Песни были в прошлый раз...
- И сейчас, ты это, командир, типа брось, панические настроения, - убеждает Алька. - Ещё придумаешь, как увернуться...Ты же умел держаться на морально- волевых...Даже если и сил не оставалось ни капли! И нас заставлял! Вспомни 23 февраля, тот день Красной Армии...Казалось - всё, приехали, абзац...Но ведь выползли! Не поверю, чтобы ты сейчас сдулся...
- Аля, - бормочу, - цель была...И вы - тогда салажата...Без меня - вам были бы крутые кранты...И дома меня ждали...Тоже им без меня был бы улёт, как и вам вилы выкидные в бок...
Как малыша неразумного Алька принялся просвещать меня о заботах и думах Всевышнего, то ли услышал где-то, то ли сам как-то додумался. Вариант, думается, не слишком бредовый, что-то доступное в нём проглядывается. Хороших людей на небесах всегда не доставало. Мерзкие душонки сволочей, извергов, кровососов, подлецов, предателей и хапуг прут гурьбой, а каждая честная, порядочная и совестливая душа, ТАМ на вес золота. Но прежде чем забрать золото себе, Всевышний на своих весах взвешивает, где ангельская человечья душа нужней - на небесах в его личных райских чертогах или всё же среди людей в этом мире. Забрать на небеса исстрадавшуюся за всех душу или позволить ей, ещё какое-то время помогать людям на земле? Вопросы масштаба - "Быть или не быть!" И, наверное, божественные весы часто указывают на необходимость светлой души оставаться среди тех, кого спасла, кому помогла, кому смогла позволить надеяться на лучшее в самых страшных бедах. И он даёт отмашку, этого и ещё того, оставить до следующего призыва в земных кущах. Не сахар, но герою по пайке сахар не положен!
Все-таки, понятно, лучшие, конечно, попадают к Всевышнему в рай, но, похоже, земной моторесурс заботливости о ближнем и дальнем, и человеческий боекомплект благородства Всевышний позволяет выработать на земле полностью!
- Всё-таки подумайте, прикиньте, командимр! Не нам вас учить, уж вы-то мужик сверхбашковитый...- темнеет лицом Алька. - Давайте, командир, что ли спиртику врежем. Знакомая в аптеке три флакона удружила. "Спирт медицинский", самый раз счастливые дни вспомнить. Припомнить счастье, спирт принимая! Сколь ж мы его уничтожили, лихо, без сомнений!