Что-то коснулось ее сознания, и Рони открыла глаза. Белый потолок, большое окно без штор, тихий шорох падающего снега за стеклом под тусклым светом одинокого фонаря. Она в больничной палате? Повернула голову, и по щеке стекла слезинка. Она плакала во сне? Но ей ничего не запомнилось, словно небытие окутало сознание серым туманом. Возможно, так разум пытался защитить ее от последствий чудовищных событий на площади Люция.
Как только память выдала картинку темного сквера, старых добротных домов с огромными окнами и тяжелого неба, закрывшего город от солнечного света, в сердце хлынула боль.
Кристиан погиб, Аллара больше нет, что с Гайсом - неизвестно. А еще - сотни мертвых рыцарей с бледными лицами, юношей и седовласых мужей, опытных офицеров и новичков. Зло, захватившее ее друга, не пощадило никого. И она - маленькая пичужка в эпицентре смерти, в ловушке тишины, одинокая, беспомощная и напуганная. Что это было? Откуда пришло? И закончилось ли?
Новая мысль заставила ее сесть. Люмис! Бедняжка Люмис, она осталась в расстроенных чувствах, убитая горем и страдающая в пустой квартире. Надо срочно ее разыскать. Наверное, она беспокоится из-за исчезновения Рони.
Девушка решительно откинула тонкое одеяло и спустила ноги на пол. Холодные плиты обожгли стопы, и Рони инстинктивно сжала пальцы на ногах, но уже в следующую секунду соскочила с кровати и принялась искать тапки. Так и не найдя, босиком отправилась на поиски дежурной медсестры, чтобы забрать свою одежду и покинуть госпиталь.
- Что вы, что вы! Вы нужно лежать! Зачем вы стали?
Уверенные руки властно легли ей на плечи, подталкивая обратно к палате. Рони подчинилась, тем более, что стены коридора как-то подозрительно резко скакнули, будто решили завести хоровод, и в глазах на секунду потемнело. Все-таки, недавнее потрясение повлияло на нее, и Рони на самом деле чувствовала себя неважно.
- Но мне нужно идти, - робко возразила она, не в силах противиться даме в белом халате. Люмис, бледная и заплаканная, так и стояла перед глазами.
- Завтра вам предстоит важная встреча с офицерами Ордена, так что набирайтесь сил, вы столько пережили... Сделать вам укольчик?
Рони улыбнулась самой широкой улыбкой и замотала головой: спасибо, не надо.
- Вот и славно. Ложитесь, я вас укрою.
Высокая худая медсестра накрыла Рони одеялом до самого подбородка, привычным движением положила руку ей на лоб, взяла за запястье, после чего вышла из палаты, плотно прикрыв дверь.
Как только тихие шаги замерли, растворившись в пространстве больничного коридора, Рони предприняла очередную попытку покинуть свою невольную тюрьму.
Разговор с офицером, может, и нужен, но едва ли ей объяснят, что там произошло на самом деле. А вот из нее будут тянуть информацию, хотя вряд ли чего-то добьются - она ничего не поняла из того, что увидела. Спроси любого, кто был на площади - они видели то же самое, может, она чуть-чуть больше: Аллар покончил с собой у нее на глазах. Но это лучше скрыть, мало ли как ее слова интерпретируют в Ордене. Ее нашли без сознания? Вот пусть так и будет: она ничего не помнит, мало что видела, а что видела - совершенно не поняла, но обещает забыть.
Рони помнила, как на нее воздействовал офицер, когда она честно и искренне рассказала о чудовищной бойне в заброшенном дворе. Ей пытались внушить, что это был всего лишь глюк ее больного воображения. Она не желала пройти через это еще раз, а расстаться со своими переживаниями и болью не хотела. Она сохранит в памяти последние минуты жизни своих друзей, а сама попытается навести справки о Гайсе, и даже, возможно, если повезет, о Тае. Не может быть, чтобы с ним что-то случилось. Если бы... если бы он... там, на площади... она бы почувствовала и его присутствие, и его... смерть.
Глаза привыкли к темноте, и на фоне темной стены вдруг проявились контуры шкафа. Рони вскочила, чтобы проверить его содержимое, и была вынуждена ухватиться за спинку кровати, так сильно закружилась голова. Медленно ступая, она направилась к шкафу, и уже через секунду на ощупь определила свои вещи, сложенные на полках.
Пройти мимо поста дежурной медсестры решила босиком, в волнении прижав ботинки к груди. Женщина что-то писала, низко наклонившись над столом, и свет лампы освещал небольшое пространство перед ней, оставляя коридор в потемках. Рони осторожно ступала, радуясь, что под ногами не старые скрипучие доски, а холодные керамические плиты, которые не издадут ни звука.
Через долгие напряженные мгновения, вполне похожие на вечность, она осторожно приоткрыла дверь на лестницу и облегченно вздохнула. На первом этаже есть туалет, и она покинет госпиталь через окно в дамской комнате, приведя себя в порядок перед зеркалом.
Еще через десять минут она неслась по больничному парку, тревожно озираясь по сторонам. За каждым деревом мерещились чудовища. Она помнила, как из того, кто еще недавно был ее другом, вылетали какие-то щупальца или жгуты, валил черный дым и яркие молнии, которые устроили взрыв. А что, если этот монстр все еще на свободе? Нет, не то, чтобы он поджидал именно Рони тут, отсиживаясь за кустами в облетевшем парке, обильно покрытом свежевыпавшим снегом, но Рони могла себе представить, что значит оказаться не в том месте не в то время, и очень надеялась, что с ней этого не произойдет.
Покинув территорию госпиталя, она бросилась по пустынным улицам города, погруженного в темноту. В небе за долгое время наконец-то появилась луна, и это радовало девушку, но только до той поры, пока она не достигла своего дома и не обнаружила совершенно пустую квартиру.
Все вещи были на своих местах. Это говорило о том, что Люмис покинула дом не в спешке, а спокойно и добровольно. Но где она могла быть? Маловероятно, что отправилась в клуб. Расставание с Дорном Присом заставило ее забыть про увеселения. Она перестала нормально жить, погрузившись в свое горе, и слышать не желала ни о каких развлечениях. Куда же она могла отправиться на ночь глядя? И ведь ее не было на площади Люция? Да и откуда ей там быть...
Замерев, Рони медленно огляделась. Оживали недавние страхи, рожденные во сне, но выглядевшие реальными. Обстановка казалась подозрительной. Уютные комнаты больше не радовали глаз, все дышало враждебностью и таило опасность. Попятившись, Рони нащупала входную дверь и, не раздумывая, покинула квартиру.
Куда ей идти и где искать Люмис? Она не знала. Ее импульсивный поступок самой казался глупым, но она упорно удалялась от дома. Робкий голос внутри попробовал ее остановить, но она устремилась в лабиринт старых улиц, и даже воспоминания, связанные с подобными прогулками, не могли заставить ее замедлить шаг.
Внутренним чутьем Рони понимала, что должна идти дальше, как бы ни было страшно, и в какой-то момент уловила тонкий, едва различимый аромат шиповника. Запах Люмис. Уже долгое время Рони не ощущала его, и поняла это только сейчас. Сосредоточенная на коварном Присе, она не замечала того, что происходило совсем рядом, у нее под носом, и вот сейчас, возможно, Люмис на каком-то интуитивном, совершенно необъяснимом уровне подавала ей знак. Может, она призывает ее?
После всего, что произошло с Рони в последнее время, она была готова поверить в мистику и чудеса, в волшебство и еще, небо знает, во что. И в глубине сердца тревожным красным цветком рдела уверенность, что Дорн Прис не исчез навсегда и, отыскав Люмис, она встретится с чем-то ужасным.
Мысль о том, чтобы позвать кого-то на помощь, была отброшена сразу, еще с того дня, когда в Ордене над ней практически посмеялись, уверив в том, что у нее временное помутнение рассудка. Но она знала, чуяла, что что-то не так, и отвернуться от этого не могла: догадывалась, что ей не позволят это сделать.
Шаги гулко отдавались в ночи, пустые дороги и темные дома угнетали. Одиночество накинулось на Рони, отрезая от всех живых, и редкий свет в далеких окнах лишь усиливал ощущение оторванности от всего живого.
На минуту Рони захотелось броситься к ближайшему дому и стучать в двери, зовя на помощь, лишь бы избавиться от ощущения, что зло крадется за ней по пятам, но что она скажет, и кого увидят заспанные жители уютных квартир? Ненормальную истеричку? Пьяную гуляку, которая перебрала на очередной вечеринке и теперь несет чушь?
Рони понимала, что этот путь ей придется пройти одной, и мысль, что в конце она встретит Люмис, вселяла в нее некоторую надежду, что это поможет ей, по крайней мере, наполнит сердце теплом от встречи с близким другом.
Она очнулась в темной аллее и замерла, услышав что-то странное. Словно где-то звякнула цепь. Страх вонзил в сердце ледяные иглы. Как она оказалась здесь? О чем задумалась? Пустые скамейки, изогнутые фонарные столбы, выметенный асфальт, местами припорошенный свежим снегом, голые деревья, и темнота, густая и липкая. Но страшнее этого ей показалась тишина. Подозрительная, опасная, притворная. Вдруг за спиной вспыхнул фонарь. Еще секунду назад он казался безнадежно испорченным, и вот из-за яркого света фигура Рони отбросила длинную тень на дорогу. С тихим хлопком фонарь погас через секунду, но впереди зажегся еще один. Как только он погас, вспыхнул свет чуть дальше.
Рони тяжело дышала, раскрыв глаза и сжав кулаки. Кто-то призывает ее пойти по этой аллее? Еще днем здесь прогуливались жители славного города, разве только их настроение было минорным из-за нашествия мрачных туч. Сейчас же это место казалось дорогой смерти, по которой предстояло пройти перепуганной Рони.
Что будет, если она убежит и вернется на городские улицы, чтобы жадно втянуть в себя мнимую безопасность жилых домов, закрытых на надежные засовы? Увы, что-то подсказывало ей, что история повторится, пока она не сдаст этот экзамен, не подчинится чужой воле и не пойдет послушно туда, где кто-то ее ждет.
Сердце гулко забилось в груди, когда ей подумалось, что Люмис, возможно, прошла тем же путем. Эта девушка уже пережила однажды странное нападение и чудом осталась в живых, пройдя курс лечения в закрытых стенах Ордена орионов. Она ни словом не обмолвилась о том, что с ней там было, и Рони казалось это странным, но она не смела настаивать. А потом Люмис пожелала все забыть и вернулась к прежней жизни, отчаянно делая вид, что ничего не было.
Наверняка, то зло вернулось. Сейчас Рони чувствовала это кожей и каждым волоском, вставшим дыбом. А свет все так же продолжал последовательно зажигаться и меркнуть где-то далеко впереди. Рони медлила, пока за спиной с тихим щелчком снова не включился самый первый фонарь - она вздрогнула от неожиданности - затем следующий, потом еще один, и так по очереди один за другим до самого конца длинной аллеи. Ее настойчиво приглашали, и пришлось покорно сделать первый шаг.
Аллея незнакомого парка казалась наполненной почти осязаемой тишиной, невидимой пеленой скрывающей нечто необъяснимое, и Рони испытала что-то вроде облегчения, подумав, что скоро оставит ее позади. Пройдя без происшествий, она вышла на улицу, узкую и длинную, стиснутую невысокими зданиями складов и хозяйственных магазинов.
Окна и двери нежилых помещений наглухо закрывали рольставни, что говорило о том, что здесь нет ни одной живой души, но самое страшное заключалось в том, что улица была ярко освещена.
Фонари горели белым светом, натыканные ни к месту, без смысла, в количестве большем, чем требовалось, и им помогали подвесные светильники над дверями лавочек и магазинов. Даже из разбитых плафонов покореженных торшерных фонарей струилось мертвое сияние, хотя Рони с ужасом понимала, что такого просто не может быть.
Она не видела ни одного места, где лежала бы тень, но это совершенно не обнадеживало. Наоборот, с каждым шагом мужество по капле оставляло ее, и чувствовалась опасность, скрытая где-то рядом. Вопреки уверенности, что злые дела совершаются под покровом темноты, она тяжело дышала, не зная, откуда ожидать удара, но не сомневалась, что кто-то злой и опасный наблюдает за ней, выжидая подходящий момент для нападения. И это не человек, потому что ему негде было бы укрыться: странный свет фонарей нещадно высвечивал все пространство, а значит, это кто-то не из этого мира.
Рони почувствовала, как ледяная стужа наполнила ее изнутри. Она уже не раз говорила, что Дорн Прис демон. Что, если это на самом деле правда, и сейчас он, или кто-то, кто действительно может жить в другом измерении, наблюдает за ней, собираясь напасть?
Глаза защипало от горьких слез, но Рони продолжала стоять, понимая, что отступать некуда. От той силы, которая ее преследовала сейчас, не спасешься простым бегством.
Но если она что-то чувствует, то где же орионы? Почему ее рыцарь до сих пор не примчался, чтобы защитить ее, пусть как совершенно постороннего человека? Да и как иначе, она уже поняла, что ей не стоит надеяться на любовь ориона. И Гайс, и Люмис доходчиво объяснили безосновательность пустых надежд. Она и не мечтала, но присутствие Тая было бы сейчас очень кстати. Вот кто не боится нечего. А почему? Почему орионы идут туда, откуда нормальный человек готов бежать, сломя голову? Что движет ими, это понятно, но что дает им силы противостоять и побеждать? Как тогда рыцари говорили тому странному человеку, валяющемуся на грязном асфальте? Свет да будет тебе судьею? Свет, свет... Здесь много света, но он страшный, подозрительный, опасный. Это совсем не тот свет, который может спасти.
Металлическое звяканье за спиной, как и в парке, снова напугало Рони. От неожиданности она подпрыгнула и, больше не раздумывая, бросилась вперед, мечтая найти хоть какую-то лазейку, чтобы покинуть эту страшную улицу.
Впереди черной дырой маячил проем между зданиями, и она не думая свернула в него. Страх гнал вперед, и она неслась, не разбирая дороги. Воздуха не хватало, и она шумно дышала, сердце, словно заячье, часто билось в груди, ладони вспотели, и Рони не знала, что будет дальше. Но кто-то шел за ней, гнал ее в нужном направлении, поигрывая невидимой цепью и подстегивая беглянку.
Оказавшись на пустыре, Рони устремилась к старому зданию. Она понимала, что это ловушка, но ноги несли ее вперед, и она уже не могла остановиться. Что-то внутри нее твердило, что так и должно быть, что это неизбежно, и ей лучше подчиниться, приняв свою участь. Она вдруг поняла, что Люмис там, и уже нашла свою судьбу. Осталась только Рони, и она должна все сделать правильно.
- Я не хочу! Не хочу идти туда! - закричала Рони в черное небо, а ноги уже коснулись темных от времени ступеней языческого храма.
Слезы заливали лицо и мешали смотреть, но неведомая сила вела ее, позволяя безошибочно угадывать направление.
- Мамочка, мне страшно, - заскулила Рони, когда впереди открылся длинный коридор, уходящий в бесконечность.
Подобные чувства она испытала совсем недавно, когда подняла глаза к небу и заглянула в открывшийся портал. Что-то бесконечно большое и глубокое, не имеющее границ и окончания коснулось ее сознания, и разум отключился на время, не в силах вынести тяжести этого откровения.
Кто-то тащил цепь по каменному полу, и пронзительный звук бил по барабанным перепонкам. Рони никого не видела, но понимала, что не одна в этих темных лабиринтах. Она бросилась бежать вперед, пока не оказалась в просторном зале со странной скульптурой в центре, залитой лунным светом.
Внезапный шум над головой заставил Рони присесть, как будто полчища летучих мышей пронеслись под сводчатым потолком подземной пещеры, но открыв глаза, ничего не увидела. Снова злая шутка невидимого врага.
И тут она разглядела Люмис. Ее подруга лежала на холодных плитах пола, словно сломанная кукла, укутанная мраком и посеребренная лучом лунного света, словно пеплом. Определенно, она была мертва, и Рони не было смысла обманывать себя ложными надеждами на чудо. Она понимала, куда попала, и что ждет ее саму.
- Дорн Прис, я знаю, что это ты, - проговорила она, не в силах отвести заплаканных глаз от мертвой девушки, в то время как животный страх сжимал внутренности безжалостной когтистой лапой.
- И да и нет, - раздался странный шепелявый голос. - Дорна Приса не существует, но ты верно угадала мою сущность.
Прис вышел из бокового коридора и медленно пошел к Рони. Его торс отклонился назад и голова запрокинулась, будто он желал рассмотреть высокий свод у себя над головой, и от вида этой неестественной позы у Рони кровь застыла в жилах. На нее надвигалось странно вывернутое тело, которое с трудом держалось на ногах и с еще большим трудом шагало, волоча ноги. В искаженных чертах запрокинутого лица Рони с трудом узнала бывшего красавца, сибарита и эстета Дорна Приса. По всей видимости, это была лишь маска, и она больше не подходила тому существу, которое неспешно приближалось к Рони.
- Нет, нет, не подходи, - закричала Рони. Она больше не контролировала себя, и страх холодил тело, заставляя его трястись мелкой дрожью. - Мамочка!
Кариарн мог бы сказать, что мамочка ей не поможет, но ему и в голову не пришло это сделать. Говорить вообще было не о чем. Он просто желал выпить ее, съесть, наполнить себя этой чистотой и светом, только и всего. Ужас жертвы был приятной приправой, усиливающей вкус. Глумиться же над ней не было никакого смысла - фэгги наслаждались не процессом, а результатом.
Он не будет проливать ее кровь, и то, что засохло жутким пятном на полу вокруг статуи идола, было лишь игрой людей, которые придумали все эти ритуалы и процессы много лет назад. Фэггам же никогда не была нужна человеческая кровь. Они не питаются плотью, поскольку являются духовными существами, им требуется соответствующая пища. Долгие недели в теле Приса он пил вино и поглощал человеческую еду, и вот пришло время для настоящего пира. Перед Кариарном стояла та, кто могла его насытить. Она содержала в себе то, что отличало ее от других и делало особенной, уникальной и неповторимой.
Рони снова закричала, видя, что Дорн не собирается останавливаться. За спиной слышалось бряцанье цепи, и отступать было некуда. Только сейчас она в полной мере осознала, что оказалась в западне.
- Мама! Мамочка! - стонала она, всхлипывая. Ноги едва держали ее, но адреналин, бегущий по венам, не давал упасть без сил. - Мама! Папа! Помогите мне!
Родной дом, наполненный надежным уютом, казался бесконечно далеким. Любое человеческое жилье находилось сейчас за многие миллионы километров от Рони. Она одна в каменном мешке с безумным демоном, и ее смерть неотвратима.
Кариарн приближался, медленно и уверенно. Он все сделал для того, чтобы никто не помешал ему этой ночью. Крошка Люмис дала ему достаточно сил, чтобы нервная дрожь возбуждения не колотила тело. Во время поглощения он вдруг узнал ее вкус. Однажды он уже попробовал эту девушку, но орионы помешали ему довести дело до конца, и прекрасный донор был спасен. Хотя, судьба настигла ее немногим позже. Все вернулось на круги своя, и он все же получил свою девственницу.
А Рони вдруг зажмурилась и закричала изо всех сил, не давая себе отчета в том, что произносит.
- Тай!
Крик вырвался из глубин подсознания, имя рыцаря загремело под сводами зала, нагнетая обстановку, словно набираясь сил и мощи, и наконец, вырвалось за пределы смертельной темницы.
В минуту наибольшей опасности она не могла не обратиться к тому, кто наполнил ее сердце нежностью и красотой. Она умрет с именем любимого на губах.
Рыцарь вскрикнул, упав на колени и упершись руками в землю.
- Тай, что случилось? - Эфи озадаченно наклонился над напарником. Они возвращались в казарму после напряженного дежурства, и их шатало от усталости.
После недавней бойни город оказался почти беззащитным перед силами врага, и сегодня им пришлось несладко. Из-за малого количества боевых офицеров площадь патрулирования чудовищно увеличилась, и трижды за дежурство Эфи и Тай вступали в бой с фэггами. Неудивительно, что Тай не выдержал такого напряжения.
И, похоже, он снова принял вызов. Они потеряли много сил и энергии, сон был просто необходим, но неужели о нем придется забыть?
Тай тихо стонал, пережидая боль, а Эфи присел рядом и расстегнул на нем плащ и рубашку, после чего перевел изумленный взгляд на лицо напарника.
- Что происходит? У тебя нет никакой отметки.
- Не знаю, это не вызов, но болит и жжет так, словно меня опустили в раскаленное масло.
- А ты знаешь, каково это?
- Вот сейчас впервые попробовал, - пробормотал Тай.
Эфи тяжело вздохнул, на мгновение прикрыв глаза, и, наконец, принял решение.
- Говори, куда идти, - произнес он, вставая, и протянул другу руку.
Тай поднялся, но вынужденно оперся о колени, все еще тяжело дыша.
- Я ничего не понимаю, - пробормотал он, отдышавшись, - у меня нет четкого направления. Я не знаю, что делать и куда идти, - и он растерянно взглянул на Эфи.
Он не понял, что произошло, но болело все тело, будто огонь охватил его не только изнутри, но и снаружи. Неожиданно послышался человеческий голос. Далекий, приглушенный расстоянием крик, он, тем не менее, раздался подобно раскату грома, и Таю показалось, что голова вот-вот разломится. Кто-то звал его по имени. Отчаянно и с надрывом, на пределе сил, и рыцарь почувствовал это.
Тело напряглось, он сосредоточенно оглянулся. Если не было источника силы, который указывал путь, он будет ориентироваться на этот звук.
- Слышишь? Идем, - бросил он напарнику и уверенно зашагал в город.
- Что я должен слышать? - Эфи последовал за ним, ничего не понимая. - Что ты слышишь?
- Как же, кто-то зовет меня по имени...
Тай оглянулся на напарника и остановился.
- Брат, так это мне только чудится? Может, слуховые галлюцинации на почве усталости?
Какое-то время рыцари стояли в оцепенении, и Эфи первым пришел в себя.
- Не останавливайся, - проговорил он решительно, - давай, иди, я с тобой.
Он взял друга за плечи и повлек за собой в том направлении, какое выбрал Тай. Он чувствовал, что это важно. Если примитивные хэнты мутируют, превращаясь в убийц, а фэгги научились запечатывать порталы, может, и способ вызова изменился? Что же, на человеческом теле не так много мест, которые могут гореть, оставляя рубцы, вот природа или какая-то неведомая сила и сотворила новый способ вызова - звуковой. И если даже он такой же болезненный, кожа от него, по крайней мере, не страдает. Любого боевого офицера можно было узнать по количеству шрамов от ожогов - чем их больше, тем больше боевой опыт воина.
Эфи была неведома сила любви, которая могла призвать возлюбленного из самой запредельной дали. И двум участникам этого необъяснимого события также было не известно об этом. Тай просто пошел на зов.
Через несколько минут он непроизвольно схватился за голову, зажимая уши ладонями, а отдышавшись, бросился бежать.
- Доставай катану, - бросил он на бегу, устремляясь в лабиринт ночных улиц.
Эфи не отставал, и вскоре они увидели высокий полуразрушенный храм.
- Это там, - уверенно произнес Тай. - Я знаю, нам нужно туда.
Они переглянулись, Эфи покрепче обхватил рукоять меча, и рыцари в молчании вступили на старые потертые ступени языческого капища.