Черепанов Максим Николаевич. Космос, истребитель, девушка

Космос, истребитель, девушка

На низеньком столике аккуратно расставлены: кукла, плюшевый медвежонок, шприц, игрушечный трактор, боксерская перчатка, еще какие-то предметы.

- Аня, тебе сегодня пять лет, - говорит незнакомая тетя в странной одежде, - ты уже большая девочка. Поздравляю.

Рядом стоит мама. Она не напугана, но явно волнуется, молчит и поджимает губы. Странно, почему бы? Тетя совсем не страшная.

- Ты должна выбрать. Посмотри на столик и возьми что-то одно. Вещь, которая тебе больше всего нравится. Не торопись, подумай. К чему тебя сильнее тянет?

Мама показывает глазами на красный мячик, или кажется?

Сколько же тут бесполезной ерунды...

Маленькая девочка делает шаг вперед и уверенно берет в правую руку игрушечную ракету. Она теплая на ощупь и красивого серебристого цвета. Такого же, как блестящие штучки на тетиной одежде.

Мама почему-то резко отвернулась к окну. Ее плечи вздрагивают, будто ей холодно.

Тетя кивает. В уголках ее губ - сдержанная улыбка.

После начальной школы детей перемешали классами, и ты идешь по проходу между партами, прижимая киберпланшет к груди, немного растерянная, но ужасно гордая тем, что тебе уже исполнилось десять. На проекционном экране мерцает нечто, напоминающее приборную панель папиного кара, но только приборов и рукояток гораздо больше. Это кабина легкого истребителя "Хорнет", некоторое время назад снятого с вооружения, но ты пока не знаешь об этом. Вокруг галдят, усаживаясь, свободные места исчезают быстро, но ты не очень-то торопишься с выбором. С кем сядешь, с тем и придется делить парту весь год, это же понятно...

- Привет, - говорит, глядя на тебя, незнакомая девочка. Ты оглядываешься, но рядом никого нет. Она обращается к тебе. Ее глаза голубые, твои - карие, ее волосы белее снега, твои - черны, как ночь. Обоюдно выигрышный контраст, думаешь ты.

- Садись со мной, если хочешь, - продолжает она, - меня зовут Маша. Маша Самойлова, это моя фамилия, прикинь? Нас с этого класса будут звать по фамилиям, совсем как взрослых, ага? Глупость, фу-у-у. Я всегда была просто Маша, а теперь буду какая-то Са-мой-ло-ва. Ты толкай меня локтем, если я буду забывать откликаться на это...

- Привет, Маша, - говоришь ты, садясь, - меня зовут Анна. Анна Якшиянц.

- У тебя еще глупее фамилия! Шиянц какой-то. Подожди, это тебя хвалили на линейке, ты же круглая отличница? А мне восьмерку влепили по рисованию, прикинь, и из-за этого не все десятки. А зачем нам рисование, мы же будущие операторы, я так папе и сказала! А твой папа может разорвать мрыгга голыми руками? Нет? А вот мой - запросто!

Никто не может разорвать голыми руками двухметровую ящерицу в чешуе, твердой как сталь, и ты уверенно говоришь:

- Чушики!

- И ничего не чушики! - взвивается Маша, но в этот момент что-то происходит, и шум в классе стихает. Все смотрят вперед, где на фоне огней диковинной приборной доски стоит учитель, поднявший вверх правую руку в знак того, что он требует тишины.

Кисть руки тускло отливает металлом. Биопротез. Присмотревшись, ты замечаешь, что металлопластика заметна на его правой скуле и выше, сбоку на лбу. Наверняка, думаешь ты, есть еще и где-то под одеждой.

- Слушайте внимательно, - говорит учитель, - поворачиваясь к проекции, - смотрите и запоминайте. А кто будет запоминать плохо, у того обе руки станут такие, - добавляет он, и последние шепотки стихают.

- Вот этот рычаг, - он касается искусственным пальцем изображения, и деталь вспыхивает красным, - фронтальная тяга, положение от себя - возрастающее...

Вокруг шуршат, кто-то снимает на камеры киберпланшетов, кто-то пытается записывать на слух своими словами.

Ты просто внимательно слушаешь, подавшись вперед. Тебе достаточно.

Рядом, положив подбородок на ладони, внимает Маша.

Реверс тяги. Критические уровни генераторов полей. Носовые плазменные пушки.

А с соседкой по парте, пожалуй, повезло, весело думаешь ты.

В актовом зале интерната-училища операторов тихо и торжественно. В новенькой, еще неразношенной и от того стесняющей движения серой форме перед столом директора по стойке "смирно" стоят две пятнадцатилетние девушки.

- Анна Якшиянц и Мария Самойлова, вы обе закончили учебный курс с отличием, единственные на потоке. Получаете дипломы специального образца и памятные знаки...

Девушки обмениваются торжествующими взглядами.

- ...а вот рекомендацию в Академию мы можем, к сожалению, по разнарядке дать только одну.

Наступает такая тишина, что слышно, как бурчит у кого-то в животе в пятом ряду.

- Сначала педсовет склонялся к варианту жребия, но потом мы решили не полагаться на случай и назначить дополнительное испытание. Выбор пал на...

"Пилотирование, только бы пилотирование. Пусть это будет тренажерная дуэль, там я точно справлюсь..." - Анне кажется, что ее мысли тоже слышны на весь зал, но заставить себя перестать она тоже не может.

- ... на рукопашный бой. Полный контакт, стандартные правила. Приступаем через полчаса, вы пока можете переодеваться.

Маша широко улыбается и делает руками движение, как будто разрывает горло мрыггу. Рукопашка - ее конек.

- Ты не расстраивайся, - искренне утешает она, - на атмосферниках летать тоже интересно...

Покрытие татами пружинит и холодит ступни, кружат друг напротив друга брюнетка в белом кимоно и блондинка в красном. Волосы забраны в плотные хвосты, на костяшках нанесен тонкий слой застывшей амортизационной пены, чтобы не повредить их.

Да, конечно, Машка, ты быстрее меня. Порхаешь как бабочка и жалишь как пчела, ха-ха. Надо поймать тебя один раз. Всего один нормально проведенный удар, и от твоей скорости ничего не останется, а дальше дело техники.

И-и-и, раз-два-три, раз-два-три, раз. На левой руке два пальца сломано, это больно, но не фатально. Машка скачет на дальней дистанции размытым красным пятном, и едва успеваешь ставить блоки и уклоняться. Выждать, подловить на контратаке... Не сейчас... Бум! Растяпа, пропустила прямой в голову. Не больно, но еще пара таких - и можно не устоять на ногах. И снова не сейчас... Надо покачнуться, сделать вид, что тот пропущенный удар повлиял гораздо сильнее, чем на самом деле. Чтобы она раскрылась и пошла в решающую атаку. Кажется, поверила... финт... еще ложный выпад... ага, сейчас!

И-и, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три...

Правая рука, кажется, сломана - но это все мелочи, потому что у Машки проблема с левым коленом, подвижности у нее больше никакой нет, а значит - короткая дистанция, и здесь уже скрипка моя...

Академия. Штурвал настоящего космического истребителя в руках. Возможность сразиться с реальным врагом, а не с голограммами на тренажере. Ради такого на многое можно пойти. Все это так близко - протяни только руку.

...Кровь из рассеченной брови заливает Машке правый глаз, а значит - лепим ей боковые со "слепой" стороны. Раз, раз-два, раз, раз. Как она еще стоит? А вот так раскрываться не надо, прямой, еще прямой, да отцепись ты, подсечка, и прямой вдогонку...

Окрик судьи, чьи-то руки оттаскивают назад. Всё.

Среди провожающих Анну на автокар Маши не было.

Полковник невообразимо, космически толст. Его пальцы, в которых он вертит твой рапорт, похожи на разваренные в микроволновке сосиски. Взгляд рассеянно блуждает от полировки стола до портрета Доброго Вождя на стене, смотрит он куда угодно, но только не на тебя. Плохой признак.

- Академия с отличием - это хорошо, очень хорошо, - утробно гудит он, - но помилуйте, какая передовая, какие истребители? Воюют у нас строго только мужчины. Для вас множество вакансий, лейтенант Якшиянц, и особенно с вашим дипломом. Будете водить транспорты поддержки в тылу, тоже очень нужное дело...

- Господин полковник, - говоришь ты, - я с детства мечтала об истребительных войсках. Ведь бывают исключения.

- Бывают, но они настолько редки, что только подтверждают правила. Поймите... Анна, фронт - это очень жестокое место. Вам всего двадцать три, вы еще не жили толком. Знаете, что сорок процентов выпускников, которых сажают на истребители, гибнут в течении первого года? И еще двадцать - в течении второго... По сути, пилоты малых кораблей - все смертники, камикадзе. Если бы только истребители не были жизненно необходимы при сегодняшней тактике боевых действий...

- Я все понимаю, господин полковник. Статистику тоже знаю. Но для меня нет другого пути. Прочтите мое личное дело, я впервые переиграла нашего инструктора в Академии на пилотажном тренажере уже на втором курсе, а ведь он боевой офицер с колоссальным опытом. Мое место там, где бьются наши, и больше нигде.

- Знаешь, сколько я таких, как ты, здесь видел? Ребят, правда, в основном. Глаза горят... слова высокие, правильные... уходят и не возвращаются. Никогда. Понимаешь, девочка? Никогда не возвращаются.

- Я давно всё решила, господин полковник.

Теперь он смотрит прямо на тебя. От лица и вниз, к строгому декольте форменного кителя, сантиметр в сантиметр по уставу. Туда, где по бокам от выреза красивая голубоватая ткань-хамелеон натянута под давлением изнутри так, что кажется - лопнет.

Кончик языка медленно облизывает толстые сальные губы.

- А вы красивая женщина, лейтенант Якшиянц, - говорит он.

Лежать вниз лицом на смятых простяных, кусая подушку. Задыхаться под огромным телом, колышущимся, как студень. Похрюкивающий от удовольствия полковник похож на огромную амёбу, облепившую свою жертву ложноножками и медленно ее переваривающую. А самые активные и мерзкие щупальца, содрогаясь, проникают во все отверстия тела, жадно пульсируют, оставляя там свою слизь. Хочется завопить, рвануться, бежать в душ и оттирать себя губкой до красноты, до мяса...

Но нельзя. Надо лежать. Терпеть. Думать о том, ради чего это всё.

Булькает вода. Студень запивает новую порцию таблеток.

- Перевернись на спину, - сипит толстяк.

Лейтенант Якшиянц ложится на спину и раздвигает колени.

Боевое охранение за орбитой планетарной станции - чистая формальность. Висят в пустоте истребители с выключенными двигателями. Пространство сканируется, впереди - патрули из тяжелых и средних кораблей. Мышь не проскочит. Сиди себе в кабине любимого, ощущаемого как продолжение собственного тела "Дракона-М", любуйся феерической картиной из звезд и туманностей... никогда не надоедает.

Вдруг...

Что-то произошло. Как сквозь перелив горячего воздуха над костром, потускнело на миг одно из созвездий. Дрогнули и вернулись обратно на ноль уловители цели. Полсекунды, не больше, и всё снова тихо, как ничего и не было. А может, и действительно ничего не было? Мало ли глюков, помех и возмущений в космосе.

- Бобер, ты что-нибудь засек? - спрашивает Анна.

После недолгого молчания ей отвечает голос из другого истребителя, находящегося так далеко, что он выглядит серебристой точкой и его легко можно спутать со звездой пятой-шестой величины.

- Нет. Чисто. А ты, Росомаха?

- Показалось, - отвечает она.

Где-то внизу спят миллионы землян, колонистов Ригеля-5. Спят и видят сны. Какие похожие состояния, сон и смерть, не правда ли?

Мрыгги называют эту планету Шшшрайра. Когда-то она принадлежала им.

Анна подает тягу на двигатель и стремительно разворачивает свою машину. Вокруг все спокойно. Но если предположить, что это был "призрак"... тогда он должен быть где-то в этом секторе.

Нет, ну сумасшествие, конечно. Но надо проверить.

Росомаха кладет "Дракона" в крутой вираж и режет пространство беззвучными вспышками плазменных пушек.

На пятом залпе она во что-то попадает.

"Призрак" мрыггов, потерявший маскировочное поле диверсионный эсминец, возникает рядом из небытия, разом закрыв от Анны четверть небосвода. Она не успевает даже удивиться, только рефлекторно давит и давит гашетку, пытаясь зацепить капитанский мостик или хотя бы реакторную зону вражеского борта. Давнее воспоминание мелькает на периферии сознания: маленькая девочка делает шаг вперед и уверенно берет в правую руку игрушечную ракету.

Храбрый стриж, атакующий тигра.

Главный калибр "призрака" превращает "Дракона" Росомахи в пар за секунду и три десятых.

Излучатели планетарной станции проделывают то же самое с "призраком" через три с половиной секунды.

И вечный космос так же безмятежен, как и раньше. Люди внизу продолжают сладко спать.

А может, и действительно ничего не было?

Хоронить в космосе нечего. Но традиция есть традиция.

Троекратный салют из музейных пулевиков.

- Сегодня мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь...

В гробу - чудом сохранившийся обломок крыла. Просто оплавленный кусок стали, но это хоть что-то. Прежде чем предать его космосу, остается последняя часть ритуала.

Сломав печать, в читающее устройство вставляют посмертную флешку лейтенанта Якшиянц, и она появляется на экране в пол-стены, живая, улыбающаяся. Парадный красный берет лихо заломлен набок.

Первую минуту из драгоценных трех она просто молчит, глядя куда-то вниз. Потом поднимает взгляд своих карих глаз на притихший строй и произносит:

- Я не знаю, как всё должно быть правильно. Если бы знала - сказала бы... Если вы смотрите это, то значит, что меня... что я...

Еще долгих двадцать секунд проходит в молчании. Бобер, Гепард и Дикобраз плачут, по-мужски, молча, механическими движениями вытирая влагу со щек.

- Бейте мрыггов, - окрепшим голосом говорит она, глядя куда-то поверх голов, - космос будет наш, я в это верю. Надеюсь, что умерла достойно и никого не подвела. Мама, папа, Степка, я люблю вас. И тебя, Дикоб... то есть Рэдли. Что еще... отправляйте женщин на фронт, если они просят. Это наша общая война. Передайте Машке... передайте Марии Самойловой, что я прошу у нее прощения. На письма она мне не отвечала. Я знаю, Машк, ты простишь меня, хотя бы теперь. Мы дрались честно, но я все равно чувствую, что виновата перед тобой.

Попискивает таймер, идут последние секунды.

- Я ни о чем не жалею, - говорит лейтенант Анна Якшиянц, и изображение застывает.

Комментарии: 24, последний от 15/01/2014. © Copyright Черепанов Максим Николаевич Размещен: 11/05/2011, изменен: 18/01/2014. 15k. Статистика. Рассказ: Фантастика Фантастика Скачать FB2		Оценка: *5.506** Ваша оценка:
Аннотация: Опубликован в сборнике "Новогодний дозор. Лучшая фантастика 2014" Если у человека есть однозначное предназначение в жизни - никто не в состоянии заставить его свернуть с пути.

Черепанов Максим Николаевич: другие произведения.

Космос, истребитель, девушка