Он сидел, прислонившись спиной к стене. На черном плаще явственно отпечатался белый след от известки, но ему было все равно. Парень слушал звуки лифта - тот раз в несколько минут исправно приходил в движение, гудел, дребезжал, но обычно не доезжал до седьмого этажа. Сидящий каждый раз судорожно вздыхал, когда снизу доносился звук открывающихся дверей, и ронял голову на сцепленные руки. Полуприкрытые потухшие глаза странно поблескивали, изредка дергалась линия плотно сжатых тонких губ.
Иногда он уставал сидеть, тогда вставал и начинал ходить по лестничной площадке, взад-вперед, как зверь в клетке, но медленно, осторожно, словно боясь раздавить невидимых насекомых. Какие-то люди поднимались пешком, скользили по нему равнодушным взглядом - он не замечал их, погруженный в свои мысли. Мыслей было немного: что он ждет уже два часа и почти не устал, что завтра будний день, а значит она должна обязательно прийти максимум через часа три-четыре. Делать было нечего, оставалось лишь ждать. Никакого плана не было, почему-то казалось, что все образуется само собой
"Дннннн" - глухо затормозил на этаже лифт, и он резко развернулся на пятках. "Ж-ж-ж, бух-бух-бух" - завелось сердце, и передернуло живот от адреналина. Двери разошлись, из кабины шагнула девушка, подняла на него глаза, слегка отшатнулась назад - он тоже шагнул, назад и в сторону, разочарованно выдохнув - не та....
Она оглянулась два раза, пока открывала дверь. Он, погруженный в ожидание, безучастно смотрел на ее сапожки, прислонясь к перилам, равнодушно ощущая исходящие от нее волнение и легкий страх. Следующим приехал крепкий усатый мужик. Парень все еще стоял у перил; мужик, проходя мимо, повернул голову, заглядывая в его лицо - и встретил безразличный пустой взгляд. Замедлил немного шаг, но после молча прошел к своей двери. Клацнул затвор замка.
Он ждал.
Двери открылись.
Девушка вышла из лифта. Он находился справа и сзади, и не видел ее лица, но узнал походку, узнал эти волосы, этот поворот головы, эту манеру ступать. Ей нужно было сделать всего три шага вперед до своей двери - она прошла их за секунду. Заскрипел металл ключа о металл замка, еще пара секунд - и она уйдет, исчезнет! А у него пересохло в горле и слова отказывались звучать вслух.
- Маша, - хрипло позвал он.
Она вздрогнула и повернулась к нему. Глаза немного расширились, потом на смену легкому испугу в них пришло узнавание и наконец - немой вопрос. Молодой человек смотрел на ее милое, бесконечно дорогое лицо, сейчас отсвечивающее мертвенной белизной, на ее пушистую шубку, из-за которой она почему-то казалась трогательно беззащитной, на ладони, лежащие поверх сумочки.
--
Маша, - повторил он.
--
Что ты здесь делаешь? - спокойно спросила она.
--
Маш, я пришел...
--
Стой, - перебила она его, - перейдем сюда, к свету.
И они перешли к свету - на полпролета вверх. Он хотел встать на колени - она остановила его покачиванием головы, и тогда он присел на корточки и стал смотреть на нее снизу вверх. Он попытался взять ее за руку - она отняла ладонь.
- От тебя пахнет какой-то пылью, - нахмурились губки.
- Это известка, - механически ответил он, Маша, - повторил он снова, - Маша, Маша, Маша... прости меня, Маш... ну прости меня...
- Я прощаю тебя, - ровно произнесла она.
- Нет! - вскрикнул он, - не то! Прости меня совсем, понимаешь?
Маша усмехнулась.
- Андрей, после всего, что ты сделал со мной?
- Маш, я был дурак. Все ошибаются, прости, ведь это был единственный раз, я же... подожди! - вскинулся он, видя, что она хочет его перебить, и заговорил быстро, с жаром: ведь было же и хорошее, прости меня, я же не хотел, я не думал, что получится так, я ночей не сплю, мучаюсь, ничего делать не могу, с ума схожу, я не могу без тебя, ведь всего один-единственный раз, я же тебя люблю, ты же знаешь, всего один раз, за один раз можно простить, я же был пьян, я дурак, я больше не прикоснусь к этой чертовой бутылке, только прости меня, и я никогда больше, ты ведь меня знаешь, я всегда делаю то, что говорю, мне жизни без тебя нет, ну прости ты меня дурака!
Она молчала и смотрела на него, и Андрей, приняв ее молчание за добрый знак, хотел сказать что-то еще, но она опередила:
- Встань.
Он медленно выпрямился. Маша смотрела ему в глаза.
- Любимый, - сказала она, поцеловала его в губы и стала гладить по лицу, - Андрейка-канарейка.
Он длинно, судорожно выдохнул. Маша положила голову ему на плечо. Он обнял ее, сначала несмело, потом сильнее, наконец сжал в своих руках, и его плечи затряслись от беззвучного плача.
- Лапочка, - сквозь рыдания хрипел он, - малыш... не пугай меня так больше, ладно? Я бы не смог без тебя...
Она отстранилась, и Андрей выпустил ее, оставшись стоять, вытирая глаза ладонями. Когда слезы перестали мешать ему смотреть, он вновь увидел ее. Она стояла напротив, сложив руки на груди, и улыбалась.
Он улыбнулся ей в ответ - тихо, успокоенно, счастливо.
- Машутка, - выдохнул он.
- Пове-е-ерил, - протянула она, скривив рот - поверил. Всегда дураком был, дураком и помрешь. Алкаш, блядун. Видеть тебя не могу. Чтоб ты сдох.
И стала спускаться обратно. Он смотрел ей вслед, сделал попытку тронуться с места - на полшага, на полподнятия руки.
--
Ма-ша... - прошептали деревенеющие губы.
--
Чтоб я тебя больше не видела, - донеслось снизу, - а то милицию вызову.
У самого порога она оглянулась. Он продолжал стоять в пролете, шатаясь, ее лицо плыло в его слезящихся глазах.
- Надеюсь, - добавила Маша, - тебе хотя бы вполовину так же больно, как было мне. Пошел вон.
Он стоял еще какое-то время, держась рукой за перила, пошатываясь, тупо глядя перед собой. Надежды больше не было, смысла в мире больше не было... мир стал пуст и сер. И оставалось только одно действие, которое имело еще хоть какой-то смысл...
Андрей поднимался по лестнице, медленно, с закрытыми глазами.
...Салон автомобиля. Ее тело. Ее губы. Пляж. Они бегут по песку, взявшись за руки... веселый смех... чаепитие у родителей, она в сером свитере, он случайно проливает чай на ее свитер - визг, все вскакивают, шутливый подзатыльник, потом снова смех...
Мальчишка с велосипедом наперевес отшатнулся от Андрея, огибая его по внушительной дуге, шаркнул колесом по стене.
...Его день рождения - он задувает свечи, она толкает его в спину - весь нос в креме... полутемная комната, она опускается перед ним на колени, он делает то же самое - хрустальный звон бокалов... капли вина, которые жадно слизываешь с бархатной кожи живота... палуба теплохода, ее смеющееся глаза, ее волосы, которые свободно полощет ветер...
Люк. Смешной ржавый замок. Удар, еще удар, рывок.
...Тьма, бесконечная тьма, и только ее глаза, заполняющие все поле зрения, и в каждом зрачке отражается полная луна. "Ты меня любишь?" - "Да. А ты?" - "И я..." - "Сильно-сильно?" - "Сильно-сильно..." - "Навсегда-навсегда?" - "Навсегда-навсегда"... навсегда...
Когда он пролетел мимо ее окна, она пила кофе с сахаром.