Черкашина Ирина : другие произведения.

Посмертник. Путеводная звезда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая новелла из цикла. 1942-й год, конец мая, Харьковская операция - начавшаяся как масштабное наступление, а закончившаяся катастрофой под Барвенково. Наш герой - маг-лейтенант Иван Порошин - в самом сердце этой бури. Он пока ещё не посмертник, он только делает шаг к своему предназначению - и, как часто бывает на войне, в считаные дни встретятся ему и любовь, и смерть.
  ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА
  1942
  Маг на фронте - он и швец, и жнец, и на дуде игрец. Если приходит приказ вставать в оборону - маг одновременно и инженер, и артиллерист, и боевое охранение. Потому как надо с ходу оценить местность, измерить магополя, нанести на карту все аномальные зоны - а таковых в любом населённом пункте хватает с избытком, - и, учитывая это всё, да ещё собственно оборонительные сооружения, планировать и ставить свои линии. Да замаскировать их как следует, чтобы вражеский маг - а они не дураки, ох, не дураки - не накрыл бы их или, того хуже, не подобрал бы к ним отмычки.
  Ну, а если приходит приказ наступать - тут уж полковой маг и разведчик, и сапёр, и автоматчик, и целая зенитная батарея в одном лице.
  Все эти мысли носились в голове у маг-лейтенанта Порошина, старательно, пядь за пядью, двор за двором, обследовавшего только что занятую полком деревеньку со странным названием Старая могила. Да какая это была деревенька - так, хутор, два десятка домов, прятавшихся от жаркого степного солнца в небольшом, заросшем осокорями распадке. За околицей и впрямь высились курганы - несколько крутых, довольно высоких холмов, зеленевших не успевшей выгореть травой. С их стороны ощутимо тянуло какой-то искажающей магией - точнее Порошин пока сказать не мог. Не добрался.
  Деревенские - в основном старухи да детишки - сидели по хатам, носа наружу не казали. То ли не верилось им, что немцы ушли, то ли опасались чего-то - непонятно. Немцев выбили из Старой Могилы быстро, даже слишком, - и Порошин сам настоял на полной проверке населённого пункта, как положено по инструкции, потому что подозревал подвох. Нельзя было размещать людей в непроверенных домах. Мало ли какой сюрприз ночью вылезет...
  Когда он обследовал предпоследнюю хату, в которой хозяйствовала крошечная, юркая старушка в вышитом переднике, - прибежал взволнованный связной из штаба, сержант по фамилии Ярцев. По лицу его Порошин сразу понял, что опасался не напрасно.
  -Два и двадцать пять... - пробормотал он, вписывая в блокнот среднюю напряжённость магополя в хате. - Хозяйка, у вас тут домовой едва жив, вы хоть молока ему на ночь поставьте. Замрёт ведь.
  -Хде ж мени взяти це молоко, - возразила старушка, - Корову нимци забили...
  -Ну хоть у соседей попросите, хата ж без домовика развалится... Чего случилось? - последняя суровая реплика относилась к связному.
  -Товарищ маг, комполка просит срочно проверить - ребята из хозчасти воду набирали, докладывают, что за околицей какие-то странные огни бродят. Где здешнее кладбище как раз...
  Порошин стряхнул с рук паутину, в которую вляпался, измеряя магополе в хате.
  -Хорошо, - мрачно сказал он, - сейчас схожу. А ты передай в штаб, что в домах можно размещаться - за исключением двух последних за этим.
  Ему не улыбалось лезть на кладбище на ночь глядя, но не столько потому, что это было опасно, сколько от того, что Порошин предпочитал не иметь дел с мертвецами - слишком уж непредсказуемы были последствия. Ладно бы, все вылезающие из могил были бы неразумными, опасными, держащимися лишь силой магии мёртвыми телами! Тогда спутывающее заклятие и взвод огнемётчиков в помощь - и нет проблемы, хоть и жутко жечь тех, кто ещё сутки назад с тобой в одном окопе сидел. Ну да, тут надо помнить, что это пустые, лишённые души оболочки - и больше ничего... А вот если и впрямь это вернувшиеся с того света люди, свои же бойцы? Как тогда с ними поступить? Тоже пожечь, на всякий случай? Случился у Порошина полгода назад подобный боевой опыт - и хорошо, что в тот раз всё обошлось. Правда, он по сей день не мог понять, как и почему обошлось, и вообще отчего всё случилось. А на войне лучше бы понимать, что вокруг происходит, магу - так особенно. От этого исход боя зависит - не только текущего, но и будущего, и жизнь - не только твоя собственная...
  Маг собрал своё добро - рамку, блокнот, карту и визор, особо обработанное стекло в серебряной оправе - в тяжёлую рабочую сумку, и вслед за связным вышел из хаты.
  Вечерело. За склонами курганов садилось розовое, умытое майским дождём солнце. Наступление к вечеру выдохлось, бой затих, канонада отодвинулась куда-то к северо-западу. Пугливо брехали по дворам псы, шелестели под степным ветром осокори - и казалось, что сама война отступила, уснула, и не потребует сегодня уже ни жертв, ни сил.
  Деревенское кладбище - маленькое, старое, утыканное разнокалиберными крестами - лежало в глубине распадка, под старыми, перекрученными непогодой вязами. Ограды у него не было. На краю, там, где вязовая роща переходила в поросший кустарником пологий склон над ручьём, выделялся прямоугольник свежей могилы. Хотя не такая уж она и свежая, подумал Порошин, наверно, времён осеннего нашего отступления. Вон и трава на ней выросла - правда, куда хуже, чем в округе.
  А между могил, хорошо видимые в лёгких сумерках, и впрямь плавали голубоватые огоньки. Бродячие огни, верный призрак аномальной посмертной активности. Порошин втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ох, как он не хотел лезть в эти малоизученные, почти потусторонние области! Как он не любил посмертную магию, особенно после случившегося полгода назад! Да что там не любил - боялся. Легче было в атаку по чистому полю пойти, чем лезть к непроверенным могилам.
  Однако боишься - не боишься, а дело нужно делать.
  Порошин остановился на краю погоста, возле начального, самого старого ряда крестов. Ярцев шёл за ним.
  -У меня приказ, от вас ответ в штаб передать, - сказал он, словно бы оправдываясь. - Беспокоятся они... начштаба говорит, в детстве такие огни видал - в деревне по кладбищу бродили, а потом с этого кладбища, значит, мертвяки полезли... Батюшку звали освящать землю заново - магов-то, посмертников, тогда не было, всё попы делали...
  -Понял, - буркнул Порошин, разглядывая неторопливый танец огоньков меж искривлённых, точно узлами завязанных вязовых стволов.
  Огоньков было мало, пять штук, но действительно опасным мог быть только один, самый крупный, величиной с апельсин. На вид прямо-таки шаровая молния, только голубовато-призрачная, и оставляющая за собой призрачный, быстро тающий след. Если все остальные огоньки были только маркерами аномальной активности, флуктуациями, вокруг которых конденсировалось проникающее сейчас в обычный, грубо-материальный мир тонкое вещество свёрнутого пространства посмертия, то этот огонёк представлял собой нечто иное. Скорей всего - переродившуюся человеческую душу. Насколько знал Порошин, такое явление редко, но можно было наблюдать на очень старых кладбищах: если тонкое человеческое тело - или, по-простому, по-старому, душа - задерживалось после смерти у границы материального мира. И если у него получалось продержаться на границе достаточно долго - оно перерождалось, упрощалось, прорастая грубо-материальными связками. Могло даже какое-то время существовать в обычном мире. Не призрак - а, скорей, полупризрак, обезличенный осколок прежней сущности, в котором хорошо, если остался хотя бы след человеческих желаний и памяти. Игоши, посмертная деревенская нечисть - из того же разряда, хоть и привязана больше к дому, чем к погосту... Серьёзной беды такая штука наделать, в общем, не могла - не более, чем рассерженный дух-домовик. Но неприятности сулила. А уж хорошего от неё ждать было и вовсе нечего.
  -Стой здесь, дальше не ходи, - предупредил сержанта Порошин. И, уже заканчивая фразу, понял, что предупредить опоздал - в густой пыли на дороге, ведущей от хутора к колодцу и кладбищу, отпечаталась тонкая, словно бы палочкой прочерченная линия, уже неоднократно нарушенная и пересечённая. Вот и 'растяжка', настороженное спусковое заклинание. Любой, пошедший к колодцу, задел бы её, и вызвал к жизни... что? Да скорей всего именно то, что Порошин сейчас и наблюдал.
  Он нагнулся над линией, проследил до придорожных низких кустов и чуть дальше.
  -Вот и мышеловка, - пробормотал маг, вытирая внезапно выступивший пот.
  Проклятущие фрицы, и чего вам было не отступить из Старой Могилы в организованном порядке, увозя с собой награбленный скарб и своё фронтовое имущество. И собрались бы, и построились - времени бы хватило. Нет ведь, держались до последнего, потом побежали, но подарочек успели оставить. Не поленились.
  Всё кладбище, от изъеденных ветрами старинных камней, надписи на которых уже не читались, до новых деревянных крестов, было опутано тонкими, едва заметными линиями, собиравшимися в причудливые фигуры: пересекающиеся окружности, многолучевые звёзды, треугольники и ромбы. Старая, старая символьная магия, что-то из арсенала немецких спецов по посмертию - Порошин слышал, что немцы усердно работали в этом направлении ещё до войны. Это было как раз то, чего он опасался, и в чём не разбирался совершенно.
  И нарушенное сторожевое заклятие - свидетельство тому, что ночь, по крайней мере для Порошина, спокойной не будет. Хорошо, что хотя бы до темноты всё это обнаружилось, спасибо бродячим огонькам и ребятам из хозвзвода.
  -Ярцев, докладывай в штаб, что начальник прав был, - тяжело вздохнув, сказал маг. - И в самом деле нам тут немцы мину замедленного действия подложили. Передай, что людей на хуторе можно размещать, но не расслабляться, чтоб по первому моему сигналу готовы были отойти километра на полтора - дальше эта магия не подействует.
  -А вы?..
  -А я тут в боевое охранение заступаю, - хмыкнул Порошин. - Периметр поставлю и буду бдить до утра, чтобы чего ненужного из земли не полезло. А утром, при свете, уж разберусь с этой поганью. И самое главное, Ярцев! Пусть командир с дивизией свяжется - надо посмертника прислать сюда как можно скорее. В дивизии должен быть.
  -Есть доложить в штаб, - официально откозырял сержант и рысцой припустил обратно к хутору, придерживая рукой бьющий по спине автомат.
  Порошин проводил его глазами и в очередной раз пожалел, что нет у него сейчас своего связного. Ему катастрофически не везло со связными и ординарцами. Васькин, с которым они провоевали почти полгода, погиб под Москвой. Ещё двое, бывшие после него - омский токарь Новиков и совсем юный казах Акылбаев - по очереди выбыли по ранению. Причём Акылбаев - совсем недавно, перед самым наступлением на Харьков. Лучевую кость пулей раздробило... Теперь, во время боевых действий, Порошину приходилось вертеться за двоих. И если со своими прямыми обязанностями он ещё справлялся, то в быту образовалась брешь, заполнить которую было некому. Ни за едой сходить, ни палатку поставить, ни костёр развести. А нового связного пока ещё дождёшься - не до этого сейчас...
  Маг со вздохом положил на траву сумку. Для начала, пока ещё не совсем стемнело, поставим-ка вокруг погоста охранный контур - а потом уж можно будет костры разводить и думать о том, где бы раздобыть ужин... Он расстегнул на брезентовой сумке пуговицы, развернул её и достал узкий нож с посеребрённым лезвием, несколько керамических плошек, аптекарский пузырёк с алхимической универсальной смесью и изрядно потрёпанное 'Руководство по магоохране в полевых условиях'. Что ж, фрицы, на вашу символьную магию - наша символьная магия, принимайте по описи...
  
  Разбудил его мягкий стук копыт.
  Порошин, дремавший под вязом на окраине кладбища, вздрогнул и открыл глаза. Стояла уже глубокая ночь, артиллерия молчала, бомбардировщики тоже куда-то подевались, и даже одиночных выстрелов не доносилось со стороны немцев. Тишина, как в могиле... Костёр, который маг развёл чуть в стороне - чтоб не стать лёгким ориентиром для снайпера - уже почти прогорел, только угли вспыхивали время от времени багровыми искрами. Кладбище по-прежнему казалось спокойным, контур, поставленный Порошиным, не шелохнулся, только огоньки плавали меж могильных камней, то замирая, то принимаясь играть в догонялки. Правда, стало их куда больше - не пять, а пара десятков. Значит, скрытый процесс на границе двух пространств, который запустили вражеские маги, идёт полным ходом. Порошин содрогнулся. Вот как прорвётся среди ночи - и что ему делать?.. А над кладбищем, многократным его отражением, висело громадное ясное небо, усыпанное крупными неровно мигающими звёздами. От звёздного света оно казалось не чёрным, а голубоватым.
  Всадник приближался со стороны хутора - открыто, ничего не опасаясь. Возле первого ряда могил он осадил коня, лихо спешился и спросил отчего-то звонким девичьим голосом:
  -Товарищ полковой маг, вы здесь?
  Порошин вскочил.
  -Кто идёт? - рявкнул он и схватился за автомат.
  Раздался смешок.
  -Посмертника вызывали? Ну вот, посмертник к вам прибыл. И правда, весело тут у вас...
  Тёмная фигура приблизилась, и тогда только Порошин понял, что перед ним и впрямь девушка. Потом вспыхнул фонарик - высветил круглое лицо, светлые глаза, ямочки на щеках, тёмно-русые кудри, на которых кокетливо, на бок, сидела пилотка.
  К гимнастёрке приколоты медаль 'За отвагу' и орден Красной звезды. Ого...
  -Вот, товарищ маг... документы мои.
  Порошин глянул на корочки - маг-капитан Степанцова Мария, специалист по ведению посмертной работы. И впрямь, посмертник... То есть, посмертница. Да ещё и целый капитан! Чудны дела твои, провидение... Магов, работающих с посмертием - раз-два и обчёлся, репутация у этой работы нехорошая, да и у них самих тоже. Туда и мужчины-то неохотно идут, а тут - девушка. И такая... хорошенькая.
  -Здравия желаю, товарищ маг-капитан!
  -Давайте без этого, - девушка поморщилась и выключила фонарик. - Без официальности. Нам с вами работать вместе...
  Его документов даже не спросила - будто были знакомы. А может, и впрямь в штадиве его видела? Странно, что Порошин её не видел - он бы не забыл...
  Она обошла Порошина и остановилась возле начерченного им контура - маг его не различал в темноте, но хорошо помнил, где проходила базовая линия.
  -Без официальности, так без официальности, - согласился он. - Но познакомиться-то надо! Маг-лейтенант Порошин Иван.
  И зачем-то прибавил:
  -К вашим услугам.
  Она снова тихонько хмыкнула - насмешливо, но не обидно.
  -Когда вы это нашли?
  -Как хутор заняли - вечером. Меня не сразу позвали, но как позвали, я глаз с могил не спускаю.
  Порошин не видел, но по голосу понял, что она одобрительно кивнула.
  -Хорошо... Маркеров как прибавилось за это время, значительно? Сколько вначале было?
  -Было пять - четыре истинных и один... одна... в общем, бывшая душа... то есть, тонкая сущность... - в определениях, которыми оперировали посмертники, Порошин был не силён. - А сколько их теперь, не посчитал ещё.
  -И не надо, - уверенно ответила Степанцова. - Они для нас всё равно что следы от капель на мостовой - указывают, сильный ли дождь. А считать незачем.
  -И как, сильный у нас тут дождь?
  -Ливень почти...
  Она двинулась в обход погоста, Порошин за ней, мысленно прикидывая: кладбище небольшое да старое, много ли мертвяков из него вылезет? Ну, братская могила есть, конечно, в которой неизвестно сколько бойцов похоронено - об этом надо будет у местных узнать. Но и то - не леса после боёв подо Ржевом, тысячи упырей тут не прорвутся...
  Словно читая его мысли, посмертница сказала:
  -Мастер ставил фигуру, я чувствую. Видно, на этом хуторе у немцев штаб стоял, а при нём кто-то из Аненербе служит. Мага такой силы и умения на фронте нечасто встретишь. Чертёж чистый, академический, не придраться, даром, что в поле сделан...
  Пороши хотел спросить, откуда она всё это знает, но не решился.
  -Одно плохо у немцев, - продолжала Степанцова, прощупывая то, что лежало за контуром, аккуратными, выверенными жестами - маг иногда видел по тьме взмахи её рук и на миг вспыхивающее вокруг пальцев сияние. - Особенности местности они практически не учитывают. То есть, войска-то учитывают, оттого и воюют хорошо, а вот маги... В нашей работе ведь не просто всё. Смотришь не только на внешнее: тут горушка, там склады, а вон там развалины какие-то. Надо на внутреннее смотреть: тут курган с могильником, там старинный дом с двумя призраками... Не учтёшь - проблем не оберёшься, как до дела дойдёт.
  Порошин вспомнил зимние бои под Москвой и содрогнулся. Да, так оно и было: скромная с виду, закрытая церковка, хранившая в себе артефакт невиданной силы, который Порошин сразу не понял, не осознал, да и сейчас... тоже не очень понимал, что это было. А вот Васькин, связной его, понял сразу. Понял - и фактически спас остатки полка, и помог прорыв немецкий отбить. Правда, кто за ним в атаку шёл - об этом Порошин старался лишний раз не думать. Но в целом всё было именно так, как и утверждала посмертница: если б он сразу понял, что именно лежит в той церкви, может, не пришлось бы Васькину жертвовать собой, и полк бы не лёг половинным составом, отбивая немецкие атаки.
  Если бы Порошин чуть лучше хотя бы историю знал...
  Вот кончится война - непременно возьмусь за историю, поклялся он себе в который раз. И вообще восстановлюсь в институте. Лишь бы довоевать, дожить до Победы - а то ведь пуля-дура...
  -Ну, а тут что за местность? - спросил он, только бы не молчать.
  -А тут курганы, - отозвалась Степанцова. - Могильники. Насколько старые, не скажу... может, им тысяча лет, может, меньше. А может, в них захоронения разных эпох - бывает и такое...
  -И что, курганы эти на немецкую магию как-то подействовали?
  -Коррективы внесли, - посмертница, похоже, наткнулась на что-то серьёзное - несколько минут уже не трогалась с места. То ли в ответ на её воздействия, то ли сами по себе, но призрачные огоньки на погосте замедлили движение, и даже вроде бы пригасли. Все, кроме одного - бывшей чьей-то души. Она по-прежнему беспокойно бродила между могилами, точно старалась отыскать свою. А может, так оно и было?
  Степанцова молчала и сосредоточенно прощупывала что-то за контуром. Пару раз возвращалась вокруг него обратно, в какие-то ей одной ведомые точки - Порошин ходил за ней словно привязанный, но так и не смог уловить ни одного заклятия, ни одной знакомой связки. Как она тут работает, чем?! Раз она отшатнулась, будто обжёгшись, зашипела - огоньки над могилами в ответ задвигались быстрее.
  -Что там, товарищ маг-капитан?
  -Фигура хорошо продумана, - пояснила магичка со вздохом. - Не подберёшься так просто. Немцы отход себе прикрывали, а мины, видно, ставить было некогда или некому, зато квалифицированные посмертник имелся... Вот и поставили фигуру так, чтоб кладбище прорвалось как раз, когда вы подойдёте. Мы бы, конечно, с прорывом справились, не такой уж он здесь был бы большой... Однако могильники в курганах, как видно, не простые - среагировали на магию, притормозили её, зато и сами... прицепились к ней. Вряд ли фрицевский маг на такую удачу рассчитывал.
  -И что это значит?
  -Это значит, что, когда прорыв произойдёт - судя по всему, уже скоро, полезет наружу не только местное кладбище, но и то, что в курганах. Надеюсь, не надо объяснять, как в древности подобные могильники обустраивали, что туда закладывали и каким боком это нам выйдет...
  Порошин смолчал. Ему как раз нужно было объяснить, но сказать об этом он постыдился. 'И впрямь учиться придётся после войны - что ж я, как пугало огородное, стою и молчу, девица больше меня знает...'
  -Ну что ж, - посмертница повернулась к нему, потёрла ладони, словно стряхивая с них налипшую грязь. - Будем работать, товарищ полковой маг... Порошин, верно?
  -Так точно, Порошин... С чего начнём?
  
  Первым делом Степанцова убрала сторожевой контур - 'мешать только будет'. Затем долго и тщательно окружала погост какими-то сложными фигурами, изредка подсвечивая себе фонариком. Посмертная магия, объяснила она, всё ещё опирается на древние принципы и символы, нового пока что никто не придумал. Даже немцы. Разве что усовершенствовали то, что уже имелось - но уж так тщательно, как одни только немцы и умеют.
  -Ну, а у нас-то - сами, наверно, знаете, - пыхтя над очередной фигурой, поясняла она, - наука лет на двадцать отстала. Всё считалось, что посмертная магия - это такой пережиток прошлого, поповские сказки. Дескать, пролетарское самосознание само по себе могилы запечатывает... Ну, не спорю, пока относительно мирное время было - обходились и так... а после финской войны передумали. Поняли там, каково без магов-специалистов... могилы как пошли рваться, мертвяки как полезли, пространства как начали смешиваться... в общем, вернули посмертников, да к этой-то войне много всё равно выучить не успели...
  Порошин замер у неё за спиной, ловя, как велено, малейшие колебания магополя.
  -А вы всё это откуда знаете?
  Она подняла голову, смахнула со щеки пыль.
  -А я до войны как раз наукой занималась. Должна была аспирантуру заканчивать, кандидатские сдавать - да на фронт ушла.
  -А зачем ушли - неужто учёные сейчас стране не нужны? Особенно в вашей области?
  -Учёные нужны, - жёстко усмехнулась Степанцова, - да на фронте посмертники сейчас нужнее... вот как фрицев подвинем обратно, как ВШВМ сделает пару выпусков - так вернусь в науку, а пока тут поработаю.
  -А что такое ВШВМ?
  -Высшая школа военных магов... всё, товарищ Порошин, закончила я. Сейчас самое ответственное начнётся.
  Порошин хотел было спросить, отчего такая хорошенькая девушка выбрала такую странную работу - с покойниками, но снова не решился. 'Да что ж я, сам ровно красна девица, - разозлился он на себя. - Мнусь да молчу. Какая мне, в конце концов, разница, почему она в посмертники пошла! Нам главное - погост успокоить, а завтра опять в наступление идти... Пусть трудится среди мёртвых, раз ей так хочется, а моё, полкового мага, место - среди живых!'
  Начерченные фигуры, как объяснила Степанцова, должны были на время отключить немецкую и заместить её, потому что если её сразу нейтрализовать - на этом месте оба пространства, ординарное и тонкое, соприкоснутся напрямую, и магия рванёт так, что пол-хутора разом перестанет существовать. А пока фигуры сдерживают бурлящую по обе стороны от них материю, посмертница и Порошин заштопают разрыв, который успела проделать вражеская фигура. Мария так и выразилась - заштопают, и сделала вид, что не слышит, когда Порошин хмыкнул. А может, и впрямь не слышала.
  -Только нужно действовать быстро, - сказала она. - Берётесь с северной стороны погоста, я - с южной, и простыми 'скрепками' соединяете края - да вы сами всё увидите... Главное, меня слушайтесь!
  Порошин пообещал слушаться.
  Ночь перевалила за середину. Луны не было, но это даже хорошо - лишнее освещение ни к чему. Меньше риска, что какой-нибудь отставший от своих немец подстрелит. А для работы, сказала посмертница, сверкнув во тьме быстрой улыбкой, и звёздного света достаточно.
  Поначалу всё шло так, как она и говорила. Порошин своими силами поддерживал нарисованные Степанцовой фигуры - их оказалось семь, и магию они тянули из него как зимний ветер из тела тепло. Маг переловил все мало-мальски отличимые от фона потоки, чтобы фигуры не отключились бы раньше времени. Линии их - сложные, переплетённые, закреплённые особым алхимическим составом - еле заметно мерцали в траве. Мария тщательно, словно разминируя участок, отключала немецкий магический рисунок - связку за связкой, линию за линией. Пространство вокруг неё словно сдвигалось, расходилось пластами, откуда-то налетал призрачный, жуткий, неощутимый кожей ветер - ледяной, вытягивающий всю без остатка магию, а вместе с ней - саму жизнь... Если б Порошин мог, он бы поёжился, застегнул бы гимнастёрку на все пуговицы. Но ему нужно было держать фигуры. Однако их замещающей силы не очень-то хватало - бродячие огоньки, было притихшие, вновь оживились, и даже размножились. Хорошо хоть, света они почти не давали - так, призрачное сияние... Порошин загляделся на один такой огонёк и едва не пропустил окрик посмертницы:
  -Вы что, спите?! Ставьте скрепки быстрее!
  Оказывается, она в этот момент полностью отключила вражескую магию, и вся нагрузка легла на её собственные фигуры. Они вспыхнули - но лишь на миг, и вновь пригасли под непосильной нагрузкой. Бродячие огоньки внезапно обрели почти материальный вид, а самый большой, та самая то ли душа, то ли уже нет, и вовсе начал принимать очертания человеческой фигуры. На месте погоста пространство словно бы выцвело, вспухло, ткань материального мира истончилась настолько, что из-под неё проглянул мир тонкий. Серая Дорога... Маг как-то раз уже видел её, сам на ней стоял - и вовсе не горел желанием постоять вновь. Порошин почувствовал, как его пробирает дрожь - много хуже, чем под обстрелом, когда сидишь в щели и ждёшь, куда прилетит снаряд. Жутью повеяло, могилой, невозвратной тоской - тем, чего он сам с некоторых пор боялся. Маг судорожно вздохнул. Так, не отвлекаться, нельзя отвлекаться! Это - бой, такой же, как и обычный, когда есть приказ занять немецкие позиции или наоборот, свои оборонять. А раз бой - то надо выполнять поставленную задачу во что бы то ни стало!
  Порошин пригляделся и отыскал трепещущие, словно от ветра, края разрыва, проходящие по тем линиям, где стояла вражеская фигура - и, продолжая поддерживать работающие фигуры, ухватился за эти края.
  Тяжело. Словно на высоте балансируешь с нагрузкой. Цирк, да и только...
  'Скрепка' - даже не заклинание, а полузаклинание, простая магическая перемычка между объектами. Однако не так-то просто оказалось стянуть края материального пространства - они выскальзывали, расползались, разрывались в лохмотья. Порошин кое-как поставил одну 'скрепку' - но через минуту она с громким хлопком лопнула, потеряв одну из точек приложения.
  С противоположной стороны до Порошина донёсся невнятный голос, и он не сразу сообразил, что это капитан Степанцова ругается сквозь стиснутые зубы - складно ругается, любой мужчина позавидует. Видно, ей приходилось куда солонее, чем ему... Погост оживал на глазах, маг чувствовал, как сдвигаются с мест вековые кости, как недавние мертвецы шевелятся, пробуя на прочность наваленную на них тяжким грузом землю.
  -Этот гад на той стороне растяжку поставил, - сказала Мария словно бы ему в ухо, так, что Порошин вздрогнул. Магическая речь, значит, последние крохи силы тратит на неё...
  -И что?
  -Я проглядела, моя вина... Надо лезть на ту сторону и убирать её, иначе не удержим. Минут через десять уже ничего поделать будет нельзя. Вы... вам придётся одному тут остаться. Придётся справляться.
  Маг молчал. Ледяное дыхание тонкой изнанки мира, принадлежавшей мёртвым, касалось его лица - и казалось, что внутри от этого всё смерзается в один комок. Страшно... Но если надо - значит надо, что ж поделаешь... Он резко выдохнул. На немецкие миномёты идти тоже страшно - а если приказ есть, куда ты денешься? Да и перед девушкой неловко - она, если и боится, страха своего не показывает. Огоньки над погостом плясали какой-то вовсе безумный танец - вся маскировка к чёрту, подумал Порошин, приходи и стреляй. Вопрос в том, захочется ли - упыри могут порой весьма быстро передвигаться, так, что даже и снайпер не застрахован... А уж маг, прикованный к своим фигурам, вообще лёгкая добыча.
  -Что я должен делать? - спросил он. - Просто фигуры поддерживать?
  -Не совсем... - кажется, она искала, за что ещё можно зацепиться. - Будете меня ещё держать, и проход - его же открыть придётся ненадолго. В общем, достанется вам работа... Я постараюсь там закончить как можно быстрее. Вот, держите, я тут насобирала что могла - пригодится.
  Под руку толкнулся огненный поток магии - где она только её нашла, в этом-то тихом месте? Одно слово - учёная, не ему чета... Порошин с благодарностью принял его, сразу распределил по фигурам, и почувствовал с облегчением, как когти призрачного холода чуть-чуть разжались, и даже страх слегка отпустил.
  -Полегчало? - насмешливо спросила посмертница. Во тьме маг сейчас не мог различить даже её фигуру, застывшую на противоположном краю прогалины, но голос слышал по-прежнему неестественно чётко. - Держитесь, Порошин, сейчас будет намного хуже. Это я к Серой Дороге привычная, а вам несладко придётся. Но вы уж постарайтесь, продержитесь...
  Она на секунду умолкла, а потом прибавила совсем другим тоном, сухим и деловитым:
  -Я сейчас вскрою этот нарыв, а вы будете сдерживать края. Сшивать не надо - я потом сама. Просто держите, самым простым жестом, как будто два потока поймали. Понятно? Главное тут - правильно распределять нагрузку. И меня слушаться, конечно. Поняли?
  -Понял, товарищ маг-капитан.
  Она снова усмехнулась, но уже жёстко. Да, девушка - не промах, ни мёртвых не боится, ни живых... И Порошин совершенно некстати, мимолётно пожалел, что не встречал её раньше.
  При дневном свете.
  -Начали! - скомандовала она, и пространство внутри немецкой магической фигуры дрогнуло и разошлось. И впрямь, как хирургический надрез...
  Полянка исчезла. На её месте колыхалось призрачное марево, серый, безрадостный, сумеречный свет, словно пасмурный осенний вечер. И ледяной ветер посмертия, до того лишь слегка касавшийся Порошина, сейчас задул прямо ему в лицо - маг аж зажмурился, смаргивая выступившие слёзы.
  -Держите, Порошин!
  Он снова поймал призрачные края - держать их ещё получалось, хотя всё равно они норовили выскользнуть из пальцев. Сдерживающие фигуры мигнули и опять пригасли - Порошину казалось, что он слышит, как они стонут под нагрузкой сразу двух давивших на них пространств. Правильно распределяйте силу, значит? Он чуть отпустил края - теперь держал их только кончиками пальцев, каждую секунду рискуя потерять, зато фигуры ожили, помогая ему. Ох, хоть бы никаких сюрпризов больше не случилось!.. Если что-то ударит - оттуда или, наоборот, с этой стороны - разрыв ему не удержать.
  В разрыв скользнуло нечто призрачно-неопределённое, словно пятнышко света мелькнуло и пропало. Значит, посмертница всё же ушла... туда? Порошин вздрогнул. Нет, ничего удивительного, он и раньше знал, что маги умеют проходить на ту сторону и возвращаться, но ему было жутко даже подумать об этом. Если он, стоя на краю разрыва, едва выдерживает напор тонкого мира, то каково должно быть там, внутри?
  А тело её, наверно, так и застыло на краю, веки сжаты, руки разведены в стороны, голова поднята, словно она прислушивается к чему-то... Ему казалось, что он различает её чёрный силуэт, когда клочья плывущего из разрыва призрачного тумана редеют. Но, конечно, это только казалось.
  -Порошин, держитесь? - голос посмертницы звучал глухо, словно издалека.
  -Так точно, держусь! Помощь не нужна?
  Ответа не последовало.
  Порошин почувствовал, как кровь загрохотала в ушах пудовыми молотами. А если Степанцова там погибнет? Что ему делать с разрывом? Штопать? Так эту дыру и батальону магов не заштопать... Бежать? Уводить людей подальше - но разве ж их уведёшь среди ночи быстро, особенно мирных жителей... Звать на помощь - кого? Ох, и попали они с этим погостом, попали крепко - за виски да в тиски, как говаривал когда-то сосед, старый заводской мастер, волоча юного Порошина, пойманного за воровством кислых яблок, за ухо к матери.
  Маг лихорадочно озирался. Так, доступную магию всю забирали фигуры - и отнять у них ни малой толики нельзя, отключатся. Погост уже не просто просыпался - ходуном ходил, как во время землетрясения. Огоньки, обезумев, метались между пляшущими крестами. Самый большой замер посередине, и от него к разрыву тянулась тонкая мерцающая нить - что это, уходить надумал на ту сторону? А к ледяному ветру посмертия Порошин чуть притерпелся, и уже мог без содрогания глядеть в серую муть тонкого мира.
  Когда он сам был там, умирая в 41-м под Москвой - всего несколько мгновений - Серая Дорога казалась ему плотным туманом с редкими просветами. Сейчас же она выглядела неоднородной - словно внутренность сплошных туч. Там и тут сквозь муть проступали какие-то мерцающие пятнышки. И они двигались - все, словно наперекор ветру, прочь от разрыва.
  Да это же души, понял маг. Те, кто недавно ещё был жив - скорей всего, убитые в недавних боях и перестрелках, и наши, и немцы, и местные жители - все они были там. Вместе... А что ж их так много? - удивился Порошин и тут же вспомнил: сорок дней. До сорока дней душа может оставаться на Серой Дороге, не теряя связи с материальным миром. Ох ты ж... а что тогда в тонком мире после больших сражений делается?
  Вот то и делается - рвётся тонкая материя, не выдерживая груза истекающих в неё душ, случаются тогда прорывы мертвяков, как под Смоленском было...
  Внезапно земля под ногами тяжко вздохнула. Фигуры в последний раз вспыхнули и погасли. Всё, конец?.. Затрепетали вязы, вспорхнули, заметались во тьме спугнутые птицы. Один из крестов - каменный, неровный - закачался, замер, накренившись, а потом величественно повалился, открыв дыру в земле, из которой так и тянуло холодной, мёртвой магией. За ним, так же медленно, повалился ещё один, и ещё...
  -...!. - Порошин выругался - помогло, правда, плохо. Края разрыва в его пальцах потихоньку истаивали - ещё чуть-чуть, и не удержать будет. Да где же там эта, чёрт её утащи, посмертница? Где взять силы, чтобы остановить прорыв? Где?!
  Огонёк-душа, по-прежнему паривший над погостом и выросший уже до размеров настоящего призрака, внезапно повернул к нему подобие лица - маску без черт, сотканную из белёсого света, и протянул подобие руки. Словно помощь предлагал.
  А может, и впрямь предлагал? Да нет, не может такого быть, он давно уже утратил всякую связь с человеческим миром, с прошлой своей жизнью, разум утратил... Гнать его надо было, прежде чем фигуру немецкую обезвреживать!
  Сгусток света, словно в ответ на мысли Порошина, повернулся и двинулся прямо к магу, не разрывая тянущейся к Серой Дороге нити.
  Маг, если бы мог, попятился, но он был накрепко связан фигурами и разрезом в ткани пространства, становившимся на глазах всё глубже и глубже. Он только и мог, что смотреть, как приближается это нечто - не призрак, не магофлуктуация, не душа. Как же его определить? Пожалуй, дух ближе всего...
  А ведь бывает, некстати вспомнилось Порошину, что такие вот посмертные магообразования получаются сразу из нескольких душ, не сумевших уйти далеко от материального мира, и существуют они за счёт того, что время от времени 'захватывают' новые, полные силы души... Вот же влип я, если это так...
  Тем временем дух - размером уже чуть ли не с самого мага - подплыл совсем близко. Маг отчётливо видел, как перетекают в нём волокна призрачного сияния. Протянулась белёсая нить - и коснулась напряжённого запястья Порошина. Он вздрогнул. По коже пробежали мурашки, запястье онемело, зато в пальцы влилась сила - новая, обжигающе-ледяная, словно жидкий азот. И фигуры по краю прогалины немедленно вспыхнули белым светом, а края разрыва обрели хоть какую-то осязаемость. Похоже, дух каким-то образом извлекал силу прямо с Серой Дороги, из тонкого, пронизанного магией пространства. И передавал Порошину. Зачем?!
  -Порошин, вы держите?
  Резкий голос посмертницы прямо возле самого уха.
  -Д-держу...
  -Отлично, ещё немного осталось... сильный маг эту штуку ставил...
  Порошин не отвечал, не в состоянии отвести глаз от жуткой безликой фигуры перед ним. Призрак помедлил и отнял 'руку' - приток силы закончился, фигуры медленно погасли, края разрыва вновь стали скользкими, тонкими. Земля зашевелилась.
  -Чёрт... - маг хрипло выдохнул. - Чего... чего ты хочешь, нежить?
  Покачнулся и упал ещё один крест. А в самой глубокой ямине под лежащими крестами что-то завозилось.
  -Чего ты хочешь?!
  Дух подплыл совсем близко - так, что кладбище Порошин видел сквозь него, как сквозь молочное неровное стекло. Подплыл и почти коснулся лица и запястий. Почти - но не коснулся, замер. От него веяло невыразимой жутью.
  Маг замер тоже, чувствуя, как по лицу стекает холодный пот. Так вот оно что...
  Да, тонкая материя человеческой души, оказавшись в грубо-материальном мире, тяготеет к контакту с материальными телами, без которого быстро истаивает - впрочем, как и любая магия. Но бродячей душе вселиться в живого человека не так-то просто - в нём уже есть крепко привязанное к материальному собственное тонкое тело. Своя душа должна потесниться, согласиться на страшное соседство - а пришельцу зачастую того и надо. Многие люди после смерти - особенно натуры страстные - безумеют от тоски по телесным ощущениям... Только две души на одного человека - многовато, вскоре у двоедушца начинаются симптомы магического психоза, по-старинному - одержимости. Если не убрать одно из тонких тел, летальный исход обеспечен, если не раньше так позже...
  Ещё один крест рухнул - уже на самом краю прогалины, едва видный в темноте, да ещё сквозь струящуюся потустороннюю сущность. Кладбище застонало, заходило ходуном.
  -Вы там скоро? - крикнул Порошин посмертнице, но ответа не последовало.
  Что ж... выбора у него нет. Придётся, похоже, Степанцовой, если жива будет, потом ещё и экзорцизмом заниматься...
  -Чёрт с тобой, - выдохнул маг. Не помянуть нечистую силу было выше терпения. - Чёрт с тобой, входи... помоги только погост удержать...
  И запрокинул голову, зажмурился, открылся.
  Мгновенный холод, точно ледяной водой облили. Тело онемело, исчезло, но потом чувствительность вернулась - приглушённая, точно после контузии. А вместе с ней и сила - мощный, чистый, леденящий поток. Фигуры по краям прогалины заполыхали белым, края разорванного пространства, только что расползавшиеся как гнилая ткань, начали срастаться сами собой.
  -Стой, куда, - прохрипел маг, губы едва шевелились, как чужие. Ну да, это было теперь недалеко от истины... - Стой, она же ещё там...
  Содрогание земли под ногами стало реже, тише. Под крестами больше никто не возился, не беспокоился - только противно тянуло мертвечиной из ям. Потусторонний ветер не трепал больше кроны вязов и на кладбище постепенно возвращалась прежняя, глухая тишина.
  Эдак мы тут и рассвета дождёмся, подумал Порошин.
  Он видел, как пульсирует призрачная пуповина, соединявшая его с Серой Дорогой, чувствовал в руках течение мощного потока - было бы даже приятно, не будь эта магия такой холодной, такой равнодушной, неживой - а вот гостя своего совершенно не ощущал. Только лёгкое онемение по всему телу.
  -Порошин, держите крепче края! - крикнула откуда-то издалека посмертница - видно, сил на магоречь у неё почти не осталось.
  -Держу!
  -Сейчас...
  На Серой Дороге вспухло облако словно бы призрачного взрыва. Тонкое вещество взвихрилось, взметнулось белёсым языком наружу, а вместе с ним вернулась и посмертница. Порошин слышал, как она вскрикнула и со стоном повалилась потом между могил. Фигуры на земле в последний раз вспыхнули и угасли, а края разрыва сошлись словно бы сами собой, Порошину пришлось их только слегка подтолкнуть.
  Сошлись и перерезали призрачный канал, по которому в руки ему текла и текла магия.
  Это было как удар. Порошин тоже не удержался от вскрика - ледяной поток хлестнул по нему и пропал, а ночной воздух с непривычки показался горячим. Магия ушла, и вместе с ней ушли последние силы. Порошин дорого бы сейчас дал, чтобы тоже повалиться на траву, уже влажную от майской росы, и лежать, но усилием воли, спотыкаясь и поскальзываясь, заставил себя дойти до противоположного края прогалины. Там только опустился на колени возле лежавшей навзничь девушки.
  -Товарищ маг-капитан... вы как?
  -В порядке, - она подняла голову и хрипло рассмеялась. Протянула руку:
  -Помогите-ка встать.
  -Ну уж нет, не сейчас, - и Порошин рухнул рядом. Дыхание сбивалось, точно он три километра в полной выкладке пробежал. Воздух казался отвратительно тёплым.
  Но более ничего подозрительного он в себе не чувствовал. Может, пропал его призрачный помощник? Перерезало контакт с посмертным пространством - он и истаял? Сомнительная версия. Хотя очень привлекательная.
  Однако думать сейчас об этом не хотелось. Хотелось лежать, чувствуя спиной промокшую от холодной росы гимнастёрку - настоящий, не призрачный, холод! - и глядеть в ночное небо с постепенно тускнеющими звёздами. Восточный край его уже явственно посветлел, выцвел, словно проносившаяся ткань. В чёрных кронах вязов пробовали голос ранние, успевшие успокоиться птицы.
  Мир показался таким ярким, настоящим, живым, каким он никогда раньше перед Порошиным не представал. Маг с изумлением, точно в первый раз, рассматривал мигающие в вышине звёзды - такие нечеловечески далёкие и в то же время близкие, кажется, руку протяни - достанешь. Слушал шелест утреннего ветра, свист синицы, первые далёкие залпы орудий - похоже, немецких. Всё это - и запах травы, сырости и гниения, тусклый свет уходящей ночи, травяная кочка, упирающаяся в лопатку, дыхание лежащей рядом девушки - всё внезапно слилось для него в одно щемящее осознание жизни, неповторимости и быстротечности каждого её мига. И он мог только удивляться, как не видел, не чувствовал этого раньше...
  Судя по всему, посмертница чувствовала тоже что-то подобное, потому что вздохнула полной грудью и пробормотала:
  -Ой, хорошо-то как... Вы как, товарищ Порошин?
  -Жив, - ответил маг. - Очень... жив.
  -А, - засмеялась посмертница. - Это нормально, обычная реакция психики на контакт с Серой Дорогой. Но знаете, по опыту скажу - привыкнуть невозможно. Ни к Дороге, ни к этому вот... откату. Каждый раз как впервые.
  -И как вы только выдерживаете, - искренне сказал Порошин.
  -Ничего, это не сложнее, чем вам к минным полям магоборонку цеплять...
  Она умолкла и какое-то время молчала, глядя в небо. Порошин не решался повернуть голову и посмотреть на неё.
  -А вы созвездия знаете? - внезапно спросила она. - Я в школе астрономией увлекалась, в кружок ходила.
  -Знаю немного, - ответил маг. - Вот, над нами Кассиопея, похожа на перевёрнутую букву М. Вон - Большая Медведица, да её кто ж не знает...
  -А Полярную звезду находить умеете?
  -Умею.
  Она засмеялась, как будто он подтвердил что-то для неё важное.
  -Знаете, я всегда после работы... когда возвращаюсь... если ночью, конечно... стараюсь Полярную звезду отыскать. Как маячок. Словно она меня обратно к живым привела. Смешно, правда?
  -Ничего не смешно, - Порошин наконец решился и повернул голову. Посмертница лежала, глядя в небо, и на фоне светлеющего востока её профиль вырисовывался чёткой, правильной линий. Порошин с замиранием сердца понял, что этот миг он запомнит надолго. Очень надолго.
  -Ничуть не смешно, - повторил он. - Вы же и впрямь с того света возвращаетесь...
  Она внезапно поняла, что её разглядывают. Резко села, нащупала упавшую пилотку, надела не глядя. Поднялась, опершись на ближайший памятник.
  -Извините меня, - сказала скованно. - Я совсем не то должна была говорить... Спасибо вам, товарищ Порошин. Если б не ваша помощь - мне эту немецкую заслонку в одиночку ни за что не убрать... Прорыв случился бы, народу бы погибло...
  -Мы оба старались, - дипломатично ответил маг и тоже поднялся. - Пойдёмте, вам отдохнуть надо и поесть.
  -Некогда, мне в дивизию возвращаться, - и она с прежней решительностью - хотя куда медленней - зашагала к окраине рощи, где два часа назад привязала коня.
  'Вот это девушка! Кремень...'
  -Спасибо ещё раз, товарищ Порошин! - крикнула она, уже вскочив в седло. - Я в рапорте о вас напишу. А вы, если нужда возникнет, обращайтесь! Ну, бывайте здоровы, товарищ маг-лейтенант!
  -И вы, товарищ маг-капитан, - ответил Порошин, глядя, как скрывается в утренних прозрачных сумерках силуэт всадницы.
  'Вот это девушка! Как жаль, что я её при дневном свете не увидел. Встретимся ли ещё?..'
  Он повернулся, чтобы удостовериться, какие на погосте надлежит провести восстановительные работы, когда рассветёт, и только тут сообразил, что забыл попросить посмертницу проверить его на наличие посторонней магоактивности.
  Забыл он про своего потустороннего гостя. Расслабился и забыл. Олух!
  Ругаясь, на чём свет стоит, маг обревизировал кладбище, вернулся в хутор, в самую большую, частично разрушенную хату, бывшую ранее районным сельсоветом, при оккупации - комендатурой, а теперь занятой штабом полка, нашёл свободный угол и повалился спать.
  Хотя бы часа на два.
  
  ...Сонное утреннее марево стоит над степью. Солнце, похожее на огромную клюквину, запуталось в тумане, висит низко над горизонтом. Духота. Ночью была гроза.
  С вершины кургана видно далеко: бескрайняя, великая степь, вечная, как само это солнце. Невдалеке от кургана - распадок, по дну которого течёт ручей. Хорошо поить коней. Дозорные потому здесь и встали - и татары тоже будут здесь останавливаться. Уже скоро, совсем скоро.
  Солнце поднимается чуть выше, туман редеет. Степь по весне пестрит цветами - здесь, на шляхе, где трава ниже, это особенно заметно. Птицы начинают утреннюю перебранку. Пчёлы гудят, перелетая низко над травой. Всё это сливается в один немолчный, деловитый гул. Гул становится всё громче, всё тревожнее, накатывает грозовой тучей...
  -Ты что, Микифор, спишь? - кто-то толкает в бок. Приятель... ох, забыл имя, совсем забыл. А вот русую бородку, глаза голубые, сумасшедшие, да вышитую по вороту репьями рубаху - вспомнил. - Совсем с глузду съехал... Идут же. Доспишься, зарежут.
  -Где?
  И впрямь, не почудился в весёлом гудении степи далёкий зловещий гул. Идут... Ещё не видать, только слышен слитный звук тысяч и тысяч копыт.
  -А дозоры, должно, уже где-то окрест шныряют... А мы и не видим.
  -Будешь спать - и татар проспишь...
  На горизонте, в туманном мареве, что-то сдвинулось, появилась тёмная полоса. Покуда узкая, неровная, словно бы дышащая. Если подождать - распадётся на отдельные точки - сотни, тысячи, десятки тысяч всадников.
  -Гони к засеке, что есть мочи. Доложишь, дескать, идёт орда, нынче больше, чем по осени. А я за тобой погоню - подожду ещё, чтоб число узнать, хотя б в передних отрядах.
  -С глузду съехал, - бормочет приятель. Он жуёт травинку, а сам не сводит с горизонта напряжённого взгляда. - Поймают тебя, прирежут.
  -Не более тебя съехал. Хоть один из нас да от татарского дозора уйдёт... Давай, гони.
  -Не усни смотри, братец...
  Приятель поднимается, пригнувшись, чтоб не так видно было его на вершине кургана, и уходит. Через минуту слышен стук уносящихся вдаль копыт.
  А дозорный остаётся - подпуская врага ближе, ближе, ещё ближе. Солнце поднялось и печёт сквозь рубаху спину. Звенит степь, но уже не так весело, как прежде, а грохот татарской конницы громче и громче, точно налетающая буря. И уже видны точки-всадники, рассыпавшиеся во весь горизонт, и торчащие пики, и ветер доносит слабый пока что запах конского пота и пыли.
  Пора!..
  
  Порошин проснулся как от удара, и некоторое время не мог понять, где находится. Степь, дозорный... что за сон, нечисть его забери? Порошин сны видел редко, а уж таких ярких и подавно упомнить не мог. Должно быть, ночные кладбищенские приключения поспособствовали... Вот так, не зря говорят, что свяжешься с посмертниками - сам с ума съедешь.
  С глузду...
  Порошин вздрогнул и усилием воли отогнал видение.
  Штаб работал, по коридору кто-то пробегал туда и сюда, слышались голоса, стук каких-то перетаскиваемых вещей, кто-то ругался, что связи нет, кто-то звал какого-то сержанта... Всё, как обычно. Мага не трогали - наверно, комполка велел дать ему отоспаться.
  Интересно, а как там посмертница, как её... товарищ маг-капитан Степанцова? Тоже отсыпается, небось, или к новому кладбищу помчалась? Железная девица, что говорить...
  -Товарищ лейтенант! - в каморку, где на расстеленной на полу шинели отсыпался Порошин, заглянул один из штабных писарей. - К товарищу Климовичу, срочно!
  Ага, вот и дал тебе комполка отоспаться - самолично требует. Порошин поднялся, на дворе поплескал в лицо водой из ведра, в котором плавала привядшая трава, и пошёл являться к командиру. Сон окончательно так и не отпустил - где-то на краю сознания всё ещё гудела под копытами татарской конницы весенняя степь.
  -Порошин, поднялся? Вот и славно, - командир, подполковник Климович, собрал у себя, кажется, всех полковых офицеров. В комнатушке с единственным колченогим столом яблоку негде было упасть: комбаты, штабные, сапёры, обозники даже. Но, похоже, что совещание заканчивалось - комбаты, по крайней мере, собирались уходить.
  -Приказ на наступление никто не отменял, - продолжал Климович, озабоченно поправляя сползающие с носа круглые очки. Однако Порошин знал, насколько обманчиво это впечатление мягкого, интеллигентного человека. - Но вчера нам от соседей справа пришло донесение, что впереди немцы, дальше не пускают - соседи наши завязли, не наступают больше. И нам надо аккуратно из этой Старой Могилы выбираться.
  Кто-то фыркнул.
  -Потому, Порошин, - продолжал подполковник, - вам с разведчиками идти, поглядеть, что там впереди. У нас своих данных - кот наплакал... Приказ выступать в девятнадцать ноль-ноль - как раз успеете сходить и вернуться. Без мага разведчикам сейчас как без рук. Местность ровная, немцы, если окопались впереди - близко не подпустят. Иди, в общем, товарищ Порошин. Поешь - и к разведчикам сразу, комвзвода тебя дожидается уже.
  Магу ничего не оставалось, как откозырять. Приказано к разведчикам значит, к разведчикам. Полковой маг, он везде как свой, хоть у сапёров, хоть в разведке, хоть в обозе...
  Задание с виду казалось несложным: пройти вперёд километров пять, до населённого пункта Долгирево, куда, по предположениям, вчера могли отступить немцы.
  -Одно плохо - белый день, а кругом степь, - комвзвода разведчиков, Алёхин, сплюнул в белую дорожную пыль. - Местность ровно тарелка, не укроешься. Ползти придётся на брюхе. Ты, товарищ маг, главное, не пропусти место, где нам на брюхо ложиться - не то перестреляют всех.
  -Не пропущу, - мрачно пообещал Порошин. Голова у него трещала, словно вчера он перебрал спирта, и время от времени чудилось, как стонет степь под копытами татарской конницы. Вчерашний кладбищенский дух никуда не делся и всё явственней давал о себе знать.
  Небось дозорный Микифор - это он и есть... Ох, как только хоть небольшая передышка случится - сразу в дивизию, пусть посмертница ему устроит татарский набег с полонением.
  Как она там, интересно?..
  Поначалу шли степью, не скрываясь. Солнце палило, гимнастёрки потемнели от пота. Разведчики по большей части молчали - все устали после вчерашнего наступления, но проситься на отдых никто не собирался. Немца гнать хотели все и сильно. Порошин то и дело пускал вперёд малые дистанционные заклятия - короткоживущие, рассыпавшиеся от столкновения с любым препятствием. Засечь их было практически невозможно, но и всё, что они могли дать - только эхо в магополе, после распада заклятия. И поди ещё пойми, что там впереди: вражеский пулемёт, до поры молчащий, или брошенная ещё осенью своя же разорванная пушка...
  Боль у мага локализовалась в левом виске и теперь долбила непрестанно. Он отвлекался на заклятия - 'мячики', как прозвали их практикующие маги, и спасался только этим.
  Километра через три трава стала выше, кое-где появился низкорослый кустарник. Просёлок, который тянулся по правую руку метрах в двухстах, совсем скрыло от глаз.
  -Скоро поползём, - проницательно заметил Алёхин. Впереди сегодня не стреляли, и от этого ощущение притаившейся впереди опасности усиливалось с каждой минутой. - Ну как, Порошин, пора?
  -Сейчас... - маг кончиками пальцев массировал висок. Боль стала вовсе нестерпимой. И вдруг...
  ...Пыль, пыль над степью. Туча пыли. Грохот копыт. И ощущение тонкой, будто паутинной нити в пальцах - то, о чём дозорный Микифор не сказал своему не то приятелю, не то побратиму. Магия.
  Долго он ставил эту сеть, долго налаживал. Знал, где пойдут татары, знал, что пойдут они непременно. Отправлялся один в степь после памятного осеннего нашествия - по сухим травам, под затяжными дождями, перебирался через вздувшиеся ручьи, конь спотыкался о сусличьи норы, охромел - пришлось продать. И зимой ходил, под вьюгами да ветрами, пару раз чуть не пропал в буране. И ранней весной подновлял-заканчивал задуманное.
  Пойдут татары, да и попадутся в расставленные сети, словно букашки в паучьи тенёта. Орда-то дальше пройдёт, а вот маги - маги запутаются, тут останутся, и пойдут татары далее вдвое слабее обычного - без чародеев своих, без ловчих заклятий. Князю Василью, в засечном городке засевшему, большая подмога будет... И тот чародей, что в прошлом году на Калинец огненную сеть набрасывал да полоняников ловить помогал, да старикам калинецким потом горла огненною саблей пережигал - этот огневик тоже попадётся. Его-то Микифор сам убьёт, ножом разбойничьим прирежет и в степи бросит, на поживу воронам. Его, подлюку, по любимой магии легко будет узнать...
  Один уходил Микифор в степь - всегда в темноте, в тайне. Только князь Василий и ведал про эту задумку. Даже коня дал нового, взамен охромевшего.
  'Ловко придумано, Микифор! Ежели чародеев татарских удержать сумеешь - нам большое облегчение выйдет. Без волшбы-то не горазды они наши заслоны обходить. А уж мы их встретим, дорогих гостей, сабелькой-то приголубим...'
  На совесть ставил Микифор свои тенёта, рассчитывал, продумывал, бывало, что и чертежи рисовал, да только боль его от работы нисколько не уменьшилась. Порой останавливался он у подножия Старой Могилы, кидал оземь шапку и звал, плача: 'Матрёша! Аксюшка! Где вы? Отзовитесь!..' Да только ветер выл над степью - вот и весь ответ. Нет их больше - ни жены, ни дочки. Татары в полон увели. И не сыскать уже на этом свете, а на том и подавно...
  Долго ставил дозорный свою сеть, а ловить в неё единый миг придётся. Главное, не прозевать, рассчитать верно.
  Туча, туча над степью - татары, ровно саранча египетская, идут в набег на Русь.
  'Сетью железной укроем, сабелькой приголубим, кровью собственной умыться заставим... Идите, поганые, идите! Ближе, ну!..'
  
  ...-Порошин, эй, Порошин! Что это с тобой, а?
  Маг сидел на земле, в траве, пестревшей мелкими белыми и ярко-розовыми цветочками. Алёхин тряс его за плечо. Ох, и накрыло же...
  -Так... Нормально всё, мигрень накатила не вовремя...
  -Барская болезнь мигрень - лежать охота, работать лень, - хохотнул позади один из разведчиков - немолодой уже олонецкий охотник, большой любитель позубоскалить. Фамилии его Порошин не помнил.
  -Ты чего это, а? - озабоченно повторил комвзвода. - Перегрелся, что ли?
  -Наверно, перегрелся... - слабо согласился маг, ощущая противную дрожь в ногах.
  Перегрелся, как же... Быстро же дух освоился - уже вырубает хозяйскую душу посреди бела дня. То ли чересчур силён, то ли Порошин после бессонной ночи чересчур слаб... 'Погоди, а? - взмолился маг, обращаясь к своему гостю. - Дай вернёмся, наступление закончим, тогда и поговорю, сделаю, чего хочешь. Сейчас... не мешай'.
  Никто, естественно, не ответил - вряд ли дух, завладевший наконец телом, будет снисходить до пожеланий хозяина. Хотя... ночью же он согласился помочь? Давал силы столько, сколько нужно, и даже больше. Если б не он - не обошлись бы маги на кладбище своими силами. Если бы вообще живы остались...
  -Идти-то можешь?
  -Могу, - Порошин поднялся и тут же скривился от нового приступа боли. - Ох...
  Вместе с болью накатила тревога - что-то было не так, неправильно. Ну конечно, неправильно - два тонких тела, привязанных к одному физическому... Но почему-то волновало другое. Словно долетел из далёкого далека до него запах пыли, растоптанной травы и конского пота.
  -Погодите, - Порошин жестом остановил взвод, собиравшийся двигаться дальше. - Дайте, я проверю.
  Он пригнулся, шагнул вперёд и пустил не один 'мячик', а три. Сдетонировали заклятия с интервалом в десять секунд. Порошин поймал эхо - да, пришли... Вовремя его болью скрутило, остановились. Ещё б немного - и на немцев бы нарвались, полегли всей группой ни за грош.
  -Вот там, - он указал на несколько верб, растущих, как видно, возле родника, - немецкий охранный пост. Нас пока не видят, а ещё три шага - и увидят. А дальше - укреплённая линия, но подробней я пока не скажу - поближе подойти надо. Перед постом - минное заграждение. Небольшое, но в траве видно плохо.
  -Это ты заклятиями всё углядел? - изумился Алёхин, перейдя на шёпот. - Давай ты теперь всегда с нами будешь ходить! Нет, правда!
  Порошин только улыбнулся. Боль отпустила, и это было невероятное счастье.
  -Двигай, разведка... Ползком теперь уже...
  
  Немецкий пост они обошли, как ни странно, довольно легко.
  Нет, немцы вряд ли спали, или дули шнапс, или играли в карты - судя по тщательно выставленным минам, охранение они организовали не на скорую руку и не собирались быстро отсюда уходить. Бдили и следили, но разведчики всё равно просочились за линию охраны - ползком, в высокой цветущей траве.
  -Основательные, черти, - пропыхтел Алёхин, ползущий впереди Порошина.
  К рубежу немецкой обороны они подобрались втроём: сам Алёхин, Порошин да пожилой развесёлый северянин-охотник, которого комвзвода звал Михалычем. Порошин пока что поиска вперёд не пускал и вообще магию придерживал - мало ли какие следящие заклятия поставлены тут у немцев! Но была и ещё причина...
  От нагретой солнцем травы поднимался тёплый, дурманящий запах, и у мага в голове временами явь мешалась с только что пережитым видением. Тогда он не понимал, где находится: то ли ползёт по степи мимо немецкого поста, то ли лежит на вершине кургана, глядя, как приближаются крымцы... Но, даже когда наваждение исчезало, Порошин чувствовал, что восприятие его изменилось. Ночной гость всё равно давал о себе знать, и от этого нехорошо холодело в животе.
  Сейчас маг безо всяких дополнительных заклятий мог сказать, где в траве упрятаны противопехотные мины - ловко упрятаны, умело, даже опытный разведчик может не заметить. Но Порошин чувствовал их, словно болезненные точки на собственном теле. Он чуял, где провёл тонкую охранную линию немецкий маг - хороший маг, ни одного лишнего потока не встревожил, ни в одном заклятии не ошибся. И вздымавшийся вокруг и впереди вражеский оборонительный рубеж он тоже чуял - израненную, перекопанную, утыканную смертоносным железом землю.
  Немцы и впрямь окопались основательно, Алёхин был прав. Видно, готовились к отступлению заранее, такие укрепления за день-два не воздвигнешь. За неделю едва воздвигнешь, и то, если работать и днём, и ночью. Тянулись вокруг замаскированные окопы и ходы сообщения, таились в зелени смертоносные дыры дзотов, где-то дальше первой линии обороны - Порошин чуял - поставлены были противотанковые укрепления: по всем правилам установленные надолбы, заросли колючей проволоки, минные поля... А ещё - протянулись вдоль рубежа магические оборонные линии, едва заметно вибрировали над минными полями рассеивающие поиск заклятия, а над окопами - чары, отводящие пули и снаряды. И Порошин готов был поклясться, что кое-какие из них ставил тот самый маг - или маги - которые накануне поработали на кладбище в Старой Могиле.
  У каждого мага есть свой особый 'почерк', манера работать, и Порошин узнавал сейчас тех самых 'мастеров из Аненербе', о которых ночью упоминала посмертница. Эх, жаль, не догадался расспросить её подробнее! Загляделся...
  Порошин потянулся вперёд, дёрнул комвзвода за гимнастёрку. Обострившееся чутьё криком кричало об опасности. Эх, всегда бы так, никаких лишних заклятий не надо, никакой магодиагностики! Вот только голова кружится всё чаще, да начинает ныть где-то за лобной костью, в середине - в том месте, куда прикоснулась зимой некая сущность... Сущность, о которой Порошин старался лишний раз не вспоминать.
  
  -Дальше здесь не пройти, - шёпотом сказал маг. - Мины кругом. Давай обратно...
  Алёхин кивнул - он, похоже, увидел достаточно. Бывший охотник, которого комвзвода звал Михалычем, промолчал. Порошин сдал было назад и вдруг остановился. В голове поплыло - он судорожно вцепился в траву. Звенели над мелкими степными цветами пчёлы, едва слышно шелестела листва, долетала откуда-то с запада далёкая канонада - и гремела копытами стремительно надвигающаяся орда.
  Близко они подошли, очень близко - уже можно различить подбитые овчиной шапки, суконные тегиляи, пики с узкими флажками, изредка блещущие в лавине богатые кольчужные рубахи, круглые, изукрашенные басурманскими узорами щиты, притороченные к сёдлам луки. Скоро уже и лица видны станут - смуглые, задубелые от солнца скулы, узкие зоркие глаза... Сколько смертей видели эти глаза, сколько слёз, сколько горя, да только им это горе что мёд, они его едят и пьют, живут им от набега к набегу. Где-то среди них - чародеи, коих крымцы берегут как зеницу ока, вперёд пускают редко, только для разведки. Чародеи эти мастера глаза отводить да заплоты жечь, да на баб с детишками огненные арканы накидывать.
  Ну да на всякого зверя найдётся ловец, на всякую саранчу египетскую Моисей, который, на Господа уповая, сам её не убоится.
  Вот уже и лица видны... скоро, скоро, не спи, дозорный, не отвлекайся, Микифор, долго ты ждал, готовился, копил ненависть - вот и дождался...
  
  Порошина вывел из ступора сильный тычок в бок - Михалыч смотрел на него исподлобья, нехорошим, пристальным взглядом. Так он, наверно, у себя на северах зверя в лесу выцеливал... Алёхин - глядел встревоженно. Маг потряс головой, чтоб наваждение окончательно схлынуло - не схлынуло, лишь ушло куда-то вглубь - и пополз обратно, показывая дорогу. Мины, наставленные кругом, он по-прежнему чуял словно бы болезненные точки на собственном теле. Теперь, однако, за ним вплотную полз не комвзвода, а Михалыч, и держался куда ближе, чем надо.
  'Да что такое, и они с ума посходили? - раздражённо подумал Порошин. - Меня-то чего бояться?'
  Однако исподволь травяной дурманный запах вновь начал наплывать и туманить сознание - а вместе с ним набегало что-то ещё, тонкое, едва ощутимое, словно комариный писк на грани слуха или прикосновение паутины. Порошина замутило. Он остановился, уронил голову на руки, закусил губу, сдерживая стон. Нельзя, нельзя сейчас!..
  Но грохот копыт в ушах уже заглушил дальнюю канонаду. Дух очнулся от векового сна и снова переживал самый острый момент своей жизни. А может быть, и смерти... И Порошин уже не мог ему сопротивляться.
   Вот они! Здесь! Передовые конники прошли над насторожённой нитью заклятия, и даже не заметили. Рано, рано - чародеи ещё далече, бунчук бека ещё колышется где-то за спинами передних отрядов. Но нить почует их, почует сразу - не зря Микифор плёл её день за днём, своей кровью питал, ненавистью своей скручивал. Ещё немного, ещё...
  Передовые уже спешивались возле ручья, разбивать лагерь - поить коней. Татары на долгий отдых в пути не становились, но коней берегли, кони для них всё. Лук можно потерять, саблю, пику, а коня - нельзя. Микифор залёг в низком кустарнике, забыв дышать - по кургану уже шастали дозорные. Надо дождаться, додержаться, а потом, как сетью огненной их накроет - можно и в полный рост становиться, там уж всё равно...
  Печёт сверху солнце, парит земля, но ни пчёл, ни птиц уже не слыхать - заглушили их конский топот, и ржание, и резкий чужой гомон, и смех, и звон сбруи и оружия... И не чувствуется больше ни травяного дурмана, и медвяного аромата от мелких цветов, растущих возле Микифорова укрытия - всё забил запах лошадиного пота, плохо выделанной кожи и немытых тел.
  Слишком уж забил...
  -Ай-йя! - над самым ухом взвизг.
  Микифор успевает перекатиться и выдернуть из ножен нож, прежде чем в то место, где он только что лежал, ударяет булатный длинный кинжал. Татарин стоит над ним - маленький, жилистый, оскалившийся, войлочный доспех по жаре развязан, шапка, овчиной наружу, сбилась на затылок.
  Дозорный вскакивает, пригибается - крымцы набегают с разных сторон, вопят, над ухом свистит стрела, повезло, в следующий раз не промахнутся...
  И в этот миг сигнальная нить чародейной сети дёргается и пронзает Микифора огненной болью от затылка до пят.
  
  ...и пронзает Порошина огненной болью от затылка до пят. И остаётся гореть во лбу жгущимся пятном...
  Он очнулся и едва сдержался, чтоб не вскрикнуть. Полуденное солнце, степь, канонада - кажется, она стала ближе - запах травы и железа. Слава богу, это всё ему привиделось, и татары с их ножами, и конское ржание, и трепет огненной нити в пальцах.
  Маг осторожно выдохнул - а в следующий миг ему в затылок упёрся ствол пистолета. Холодный, несмотря на душную жарищу.
  -Дёрнешься - мозги выбью, - полушёпотом сказал Михалыч. Сказал спокойно, неторопливым своим окающим говором.
  -Ты... чего? - опешил Порошин. Они так и лежали в траве, в полосе между немецким рубежом и выставленными постами. Солнце пекло немилосердно - и, кажется, где-то по южному горизонту, в ответ канонаде, перекатывался гром.
  Вместо ответа Михалыч только сильней ткнул дулом своего ТТ Порошина в затылок.
  -Веди. Остановишься - пристрелю.
  Алёхин, следовавший замыкающим, не проронил ни звука.
  Маг переждал несколько мгновений, чтобы успокоиться. Ну, что с ним что-то не так - это и слепой увидит. Но пистолетом грозить?! За что? Это что за новости такие?
  Однако сейчас было не то время и не то место, чтобы спорить. Порошин ещё раз проверил своим обострившимся чутьём проход между минами, нашёл и пополз вперёд. Оба разведчика не отставали.
  В голове по-прежнему слегка плыло. Звон оружия, крики, огненное заклятие - всё это отодвинулось на край сознания, но не исчезло. То, что было для духа частью его жизни - или одной из его жизней - то, что, возможно, держало его на краю посмертия несколько веков, то, что всё ещё оставалось для него настоящим , не могло просто так исчезнуть.
  Только вместе с ним.
  'И кой чёрт дёрнул этого фрицевского посмертника попасться на пути именно у нашего полка? - с тоской думал Порошин, осторожно продвигаясь среди высокой травы. Справа и слева в ней были часто наставлены противопехотные мины. - Мне от мертвецов одни неприятности. До того дошёл, что свои вот-вот пристрелят! Попался бы этот хрен кому-нибудь другому, кому что с живыми, что с покойниками работать - всё равно... Вот хоть посмертнице, а не мне...'
  Тут он немедленно устыдился своих мыслей. Не потому, что невольно пожелал дивизионной посмертнице - нет, Марии, Маше! - проблем на её умную голову, а потому что она как раз от них и не побежала бы. Она бы просто взяла и справилась, не сетовала бы на судьбу, не делала бы вид, будто ничего не происходит, перешагнула бы через свой страх - и сделала дело. Костьми бы легла, если надо, но сделала. Порошин такие характеры знал...
  А ведь на вид - девчонка девчонкой, года, может, на два его самого постарше.
  Он так разозлился на себя, что на какое-то время даже забыл о страхе. Ну дух, ну мертвецы, но надо ж отсюда выходить и группу выводить! Главное, не давать духу власти над собой...
  И тут его пронзило страшной догадкой - в тот самый момент, когда они, стараясь двигаться вместе с раскатами грома и шумом поднявшегося ветра, проходили мимо немецких постов.
  Дух определённо переживал сейчас момент, предшествующий гибели одной из его составляющих... а если он так ярко её переживёт, что и Порошина убьёт ненароком? Духу-то всё равно, он давно мёртвый, а Порошин нет! Очень обидно было бы погибнуть не от вражеского заклятия, не от пули, не от осколка, а по собственной дурости - пустив в себя потустороннюю сущность на кладбище.
  Да, но чего-то же эта сущность от него хотела?..
  Одно ясно - нужно было изо всех сил держаться и не поддаваться больше на приступы головокружения, потому что следующий вполне может стать последним. Держаться, а потом просить помощи у кого-то из дивизионных коллег.
  'Больше никогда, ни за что не буду связываться с мертвецами', - поклялся себе маг, утыкаясь носом в очередную травяную кочку. Немецкие посты молчали. Очень тихо у них - прямо-таки подозрительно тихо. Неужто всё-таки удалось незамеченными пройти - и им самим, и другим группам? Повезло...
  Когда они перевалили через гребень небольшой лощины, в достаточном отдалении от немцев, где была назначена встреча всей группы, маг только и смог, что дрожащей рукой вытереть с лица пот. Причём пот холодный, противный.
  И сейчас же Михалыч вновь взял его на прицел - спокойно, не торопясь.
  -Да в чём дело? Товарищ старший лейтенант, что такое?..
  Алёхин снова промолчал, а ответил Михалыч, уже безо всякого зубоскальства:
  -Немец тебя держит. У меня на такие вещи чуйка, да и видал я пару раз, как маги под чужую волю попадали. Ты сам не чуешь этого, ты сейчас мать родную не узнаешь, коли немец прикажет. А если чуешь и нам не говоришь...
  Он выразительно повёл стволом.
  Порошин едва не застонал. Видимо, северянин был скрытым, не обученным вовремя магом - оттого и 'чуйка' у него взыгрывала. Только он за немца совсем не то принял...
  -Это не немец, - попытался объяснить Порошин, - это совсем другое...
  -Значит, чуял и молчал, - заключил Михалыч, а комвзвода поджал губы и протянул руку:
  -Сдавай оружие, товарищ маг-лейтенант. Или тебя силой разоружать придётся? И руки тоже давай, а то знаем мы вас, магов...
  Руки ему скрутили умело и быстро, куском грязноватой верёвки, нашедшейся у Михалыча. Во взгляде Алёхина не было уже ни участия, ни сочувствия - а словно там заслонка задвинулась, скрыв всё человеческое. И всю дорогу он потом молчал, и остальные разведчики, отчитавшись, тоже шли молча - разве что с тревогой поглядывали в небо, где сегодня не было бомбардировщиков, но зато наплывали чёрные, клубящиеся тучи с молнийными проблесками - ни дать ни взять наступающее вражеское воинство.
  И сам Порошин молчал. А что было говорить - оправдываться? Он уже попытался, спасибо. Теперь вся надежда на кого-то из коллег - а хорошо бы, конечно, чтоб посмертница помогла... Она-то знала, где они работали ночью, и что могло случиться на кладбище, она и духа углядеть сможет!
  Голова у него время от времени кружилась, и сквозь рокот грома пробивались чьи-то призрачные крики, и дёргало болью пальцы и голову - но Порошин держался. Он постарался припомнить всё, что рассказывали в институте об одержимости - мало рассказывали, если честно, почти ничего. Зато неожиданно вспомнил отрывки из какой-то немецкой переводной книги, изданной ещё в начале 30-х, задолго до войны и некогда попавшейся ему в городской библиотеке - в ней описывалась техника самогипноза. И теперь Порошин в такт шагам твердил сам себе: 'Я спокоен... совершенно спокоен... моя голова ясная... я сосредоточен на внешнем... я совершенно спокоен...' Он повторял это снова и снова, старательно таращился на траву, на небо, в спины шедших впереди солдат, и - странное дело - это помогало. Головокружение не ушло, но и не лишало больше Порошина сознания.
  А вот для Алёхина, кажется, прекращение обмороков послужило лишним доказательством вины. По крайней мере, он даже не взглянул на Порошина, когда запирал его в каморке в дальнем конце бывшего сельсовета - просто втолкнул внутрь и запер дверь. Каморка, судя по всему, некогда служила кладовой: по стенам висели покосившиеся полки из неоструганных досок, сейчас пустые и пыльные, и пахло здесь мышами и старой бумагой. Через крошечное грязное окошко под потолком пробивался слабый дневной свет.
  Ждать пришлось долго. Интересно, думал Порошин, что разведчики доложили комполка? Что решит Климович - сразу расстреляет или отпишет дознавателям? Он, в общем, имел право отдать приказ и о расстреле, но вина Порошина доказана не была, разведвзвод вернулся в целости, в срок и с нужными данными. Ничего на него не было, кроме 'чуйки' Михалыча.
  Однако же, этого оказалось достаточно, потому что мага из-под замка никто выпускать не спешил.
  'Я спокоен... я совершенно спокоен... я дышу ровно... я сосредоточен на внешнем...'
  Голова сейчас почти не кружилась, а все проявления духа, как было утром, свелись к сверлящей боли где-то за лобной костью. Кожа над этим местом словно бы воспалилась.
  Порошин нашёл в углу обломок доски, сел на него и сверлил взглядом высокое окошко, чтоб не терять сосредоточенности. Вот оно потемнело, словно уже наступил глубокий вечер, вот над головой грянуло - и по стеклу побежали тонкие извилистые ручейки, капли застучали по крыше, словно тысячи крошечных барабанщиков, молнии засверкали с электрическим треском.
  Интересно, как там в полку? В девятнадцать надо было выступать - наверно, уже всё готово? Какой приказ пришлёт штадив - сейчас всё, что мог полк, это дойти до немецкой линии и встать напротив. Без артиллерии и тяжёлой техники о штурме и речи быть не могло... Как там печать, поставленная ночью на погосте - держится ли? Должна держаться!
  'Я спокоен... я совершенно спокоен...'
  Дождь то яростно хлестал по окошку, то, словно обессилев, утихал, и тогда до Порошина доносились невнятные голоса и звук мотора, но разобрать ничего определённого он не мог.
  Наконец, когда уже совсем стемнело, в замке заворочался ключ. Порошин не встал - ноги неожиданно отказались повиноваться, а боль ввинтилась в лоб с новой силой. Очень хотелось закрыть глаза и провалиться в темноту, но этого маг сейчас как раз не мог себе позволить. Он как заколдованный пялился в мокрое окошко, считая сбегающие вниз капли. Дождь всё-таки утих, но не кончился, перешёл в мелкую морось.
  -Товарищ маг-лейтенант! На выход!
  Порошин с третьей попытки поднялся. Обнаружил, что голова всё-таки кружится, а от боли его даже тошнит - но нельзя было терять сознания, никак нельзя! В дверях его ждал штабной связной Сафронов - щуплый и низенький паренёк, который вечно страдал, что никак не может подобрать сапоги нужного размера - все велики, хоть тресни. Сейчас, правда, Сафронов был предельно серьёзен, и правой рукой демонстративно придерживал висящий на груди автомат - должно быть, на случай, если маг задумает дёрнуться.
  Не дёрнусь, мысленно ответил ему Порошин. Интересно, куда сейчас? К командиру? Куда-то ещё? О последнем он старался не думать, но ощутил противный холод в животе, когда Сафронов провёл его мимо всех штабных помещений, где было почему-то темно, и вывел на двор. Двор тоже был совершенно тёмен, светилась только поставленная на крыльцо лампа-коптилка и фары стоящей у штаба машины. В этом тусклом свете жирно отблёскивала грязь, в которую превратилась хорошо утоптанная земля во дворе.
  'Так обидно умирать не по своей вине, да ещё в такую погоду', - вдруг подумал Порошин. Ну что за напасть - не повезло, так не повезло! 'Ты доволен? - яростно обратился он к духу. - Добился, чего хотел? Расстреляют меня, и торчи опять на кладбище, сколько ты там уже проторчал! Придурок мёртвый, мой полк без меня ушёл, меня ведут на смерть, а ты... хоть бы голова бы так не болела!'
  К удивлению, дух словно понял его - боль внезапно и резко отпустила. Порошин медленно выдохнул, не смея верить своему счастью.
  -Чего стоишь, товарищ маг! - неожиданно прикрикнул шедший позади Сафронов - очень смешно получилось, будто щенок тявкнул. - Залазь в кузов, да смотри, без резких движений! И руки чтоб я видел!
  Порошин повиновался. Машина оказалась полуторкой, такой побитой, что удивительно, как она вообще ухитрялась ехать. Сафронов залез следом, сел напротив, не сводя с мага глаз - этот взгляд Порошин чувствовал даже сквозь темноту. Так боится, что ли? Машина взрыкнула и тронулась. Интересно, куда же теперь?.. В кузове сидели и лежали ещё какие-то люди, в темноте не разобрать,- но ни один не обратился к нему с вопросом, словно уже знали, кто с ними едет. Напротив, дали ему место возле левого борта, в середине скамьи. Кто-то тихо переговаривался, кто-то спал - Сафронов, несмотря на тряску, не снимал рук с автомата и не сводил с Порошина взгляда. Маг понял, что задавать вопросы сейчас не стоит, потому попытался просто расслабиться. Гимнастёрка очень быстро промокла, плащ-палатки ему, естественно, никто не дал - но, несмотря на дождь и холод, всё равно очень хотелось спать.
  Но едва он всего раз позволил сознанию соскользнуть в полутьму дремоты, как сквозь рычание мотора пробились визг и крики сбегающихся татар, вернулся запах лошадиного пота и боль в пальцах от пробудившегося огненного заклятия.
  Нет-нет-нет!..
  Так они и ехали во тьме - маг потерял счёт времени, теперь, когда боль почти ушла, все силы он тратил на то, чтоб не заснуть. Но полуторка так и не остановилась возле какого-нибудь оврага, и Сафронов так и не сказал: 'Ну всё, товарищ маг, вылазь, приехали!' А это означало, что у Порошина осталась ещё надежда.
  Сафронов скомандовал 'вылазить', когда полуторка, недовольно откашливаясь, остановилась в каком-то населённом пункте - едва светились занавешенные чем попало окна, перекрикивались люди, рычали двигатели, и в воздухе вместе с запахом мокрой травы висел тяжёлый дух солярочных выхлопов.
  -Велено было тебя в штадив доставить - доставил, - буркнул связной. - Сейчас сдам по описи...
  Штадив! Значит, и посмертница должна быть где-то здесь! Порошин почувствовал, что обретает не только надежду дожить до рассвета, но и какую-то другую надежду, совершенно сейчас неуместную.
  'В самый раз тебе о девушках думать', - пристыдил он сам себя, но вопреки воле душа словно крылья расправила, и даже в голове временно прояснилось, хотя мысли уже путались от усталости.
  'По описи' мага снова посадили под замок в полупустой комнатушке, но уже ненадолго. Вскоре дверь скрипнула.
  -Ну, доброе утро, товарищ Порошин!
  Посмертница! Маша!
  -Д-доброе утро, товарищ маг-капитан...
  -Было бы совсем доброе, если бы не пришлось вместо сна с вами разбираться, - заметила она, впрочем, без малейшей неприязни в голосе. Ничего страшного, просто ещё одна работа. - Ну, и в чём у вас проблема, что сами-то скажете?
  Порошин вздохнул:
  -В одержимости моя проблема...
  Степанцова выслушала его молча, потом заключила:
  -Что с вами что-то не так, я даже на расстоянии чувствую, так что правильно вас сюда... сопроводили. Осталось выяснить, кто же прав - вы или ваш штаб. Я начну работать, а вы сидите спокойно. Понимаете же, что будет, если вы хоть пальцем двинете?
  Порошин понимал - в лучшем случае посмертница его вырубит, не разбираясь, в худшем... В худшем - так отделает, что лучше б его расстреляли по дороге. Видел он последствия близких магических ударов - людей обездвиженных, лишённых разума и даже самой тонкой составляющей живого человека - души. Людей которые уже не были людьми, а только кое-как функционирующими телами.
  Ему пришлось вытерпеть предварительную диагностику руками и рамкой, потом полную - с алхимическим компонентом, потом узкую - какими-то специфическими заклятиями и приборами, которых Порошин не знал. Он бы, наверно, мучился от необходимости сидеть неподвижно, вдыхать едкие пары алхимической смеси и терпеть неприятное покалывание от прямого магического воздействия, если б с ним работал кто-то другой, не Маша. Он сам не заметил, что всё чаще называет её про себя просто по имени... Кладбищенский гость притих и теперь ничем себя не обнаруживал, но маг всё равно опасался потерять над собой контроль, хотя спать хотелось неимоверно.
  Посмертница же оставалась собранной и невозмутимой, хотя наверняка так же, как Порошин, с ног валилась от усталости. Один раз только она приостановилась и выдохнула изумлённо:
  -Ну и ну!..
  А потом снова принялась за дело.
  Наконец, когда комнатка уже плавала в сизом химическом тумане, а тьма за окошком заметно посинела, Мария остановилась, встряхнула кистями, сбрасывая напряжение, и устало сказала:
  -Всё... Какой же вы интересный человек, оказывается, товарищ Порошин.
  -Интересный?
  -Кто же вас так заговорил? Как вас вообще с этим до службы допустили?
  Порошин на несколько мгновений потерял дар речи, а потом глупо спросил:
  -Что?
  -Начнём с того, что вы подверглись мощнейшему магическому воздействию, - терпеливо объяснила посмертница. - Что, это для вас новость, что ли? Узел находится здесь, - и она ткнула Порошину в середину лба, туда, где всё ещё тихонько ныло место того самого, зимнего прикосновения.
  -А-а... да я сам не знаю, что...
  -Причём непонятно, то ли это проклятие, то ли защита. Очень странное воздействие, снаружи не заметно, а вот при полной диагностике... М-да. Проблемы у нас с вами, товарищ Порошин, большие проблемы.
  -В смысле?!
  -В том смысле, что это проклятие, пусть будет так, срастило вам все ваши эфирные оболочки. С одной стороны, для вас это хорошо, живучесть у вас теперь как у таракана. С другой... я не могу извлечь из вас вашего гостя, если он сам того не захочет.
  -А как же немецкое воздействие? - не утерпел маг. - Вы нашли?..
  Она отрицательно покачала головой.
  -Нет... хотя и есть характеристики, которые меня настораживают. Но, если смотреть в комплексе, то немецкое воздействие маловероятно. А вот ваш гость... которого вы, как говорите, пустили на кладбище...
  -Что гость?..
  -Я не могу его изгнать, не нарушив целостности вашей души, - объяснила она ему, как ребёнку. - Придётся же все ваши тонкие оболочки вскрыть. Вы... пострадаете. Очень сильно.
  Порошин снова некстати вспомнил жертв магических ударов и задал ещё один глупый вопрос: 'И что же теперь делать?' - хотя он отлично знал, что делать.
  Он должен был сам договориться с духом. Или не договориться, а подчинить его своей воле. В противном случае его телом, мыслями и жизнью будет управлять другое сознание. Совершенно другое.
  -Его нужно выжигать, - будничным тоном продолжила Мария. - В госпитале, конечно, под наблюдением, но это единственный шанс. Не здесь, не в этих условиях, здесь очень опасно... А я напишу своим знакомым - академическим - чтобы посмотрели это ваше... проклятие. Очень, очень необычный случай.
  -Погодите, - пробормотал вконец сбитый с толку маг. - А как же полк? Наступление? Как они без мага-то? Мне обратно надо, раз я оправдан!
  Посмертница знакомо хмыкнула. Ох и девушка - кремень, а не девушка! У такой и нечисть в доме будет строем ходить. Такую и любить не зазорно... а её любовь ещё заслужить надо. Она на каждого встречного-поперечного глядеть не станет, и правильно не станет!
  -Официально на вас бумагу не писали, - сказала она. - Так что считайте, никто вас ни в чём не обвинял - следовательно, и оправдывать не в чем. Только вот что... на фронте вас, с вашим 'гостем' и с вашим проклятием оставлять тоже нельзя. Вы как мина с плохим взрывателем - непонятно когда рвануть можете.
  -А как же полк?!
  -Нового мага пришлют.
  -Когда?! Товарищ маг-капитан, не знаете, что ли, какая обстановка? Наступление идёт, на передовой даже день без мага - огромный риск! От мага иногда... весь полк зависит!
   -И что вы мне предлагаете? - посмертница вздёрнула бровь.
  -Жгите сейчас, - выдохнул Порошин. - Пожалуйста...
  -С ума сошёл, - буднично сказала она и принялась собирать расставленные по комнатушке алхимические плошки и свечки. Порошин кинулся помогать - раз его не в чем обвинять, значит, и хватит сидеть просто так.
  -Товарищ маг-капитан... товарищ Степанцова, ну вы же знаете - нельзя мне полк сейчас надолго оставить... Жгите, сделайте, что можете, а уж потом, когда бои притихнут - можно и в госпиталь...
  Она с досадой швырнула собранные плошки на пол. Не потому, что он её разжалобил - такую не разжалобишь. А потому, что она на его месте сама поступила бы точно так же...
  -Хорошо, - посмертница с силой провела ладонью по лицу - рабочая ночь ей далась явно нелегко, а ведь неизвестно ещё, какой был до этого день. - Давайте так - я попробую. Проконтактирую с этим вашим... гостем. Если он окажется мне по силам, я его удалённо прижгу. Только очень больно будет, сразу предупреждаю. А если нет... не обижайтесь тогда, поедете отсюда прямиком к врачам.
  -Договорились, - Порошин улыбнулся. Девушка, конечно, кремень - но почему-то с ней легко, как легко ему бывало мало с кем.
  -Тогда садитесь обратно...
  Медицинскую магию Порошин знал поверхностно - только те азы, которые пригождались полковому магу на передовой. Приостановить кровотечение, пригасить болевой шок, поддержать раненого, чтоб его успели переправить в медсанбат... То, что с ним собиралась сделать посмертница, относилось к разряду высшей магической медицины - той, где речь шла об исцелении тонких компонентов тела: души и эфирных её оболочек. Он плохо представлял, что это такое, да и до недавнего времени эти разделы вообще нигде не изучались - считалось, что тонкие компоненты не подвержены повреждениям, и сами эти компоненты по большей части выдумка буржуазной науки. Однако, видимо, всё-таки разрешили учить...
  Она же не намного старше меня, думал Порошин, глядя, как Степанцова сноровисто раскладывает на полу какие-то зеркальца и амулеты. Откуда она столько знает? Почему я не знаю - и даже о многом не задумывался?
  -Послушайте, - вдруг сказала посмертница, не глядя на него. - Мне сейчас к вам в голову лезть... давайте на 'ты' перейдём, товарищ маг-лейтенант. Нам с вами так проще будет, вот увидите... Меня можете Марией звать. А вас? То есть тебя... Иван?
  -Иван, - подтвердил Порошин, против воли снова улыбаясь.
  Больно уж она была хороша - даже в тусклом свете висящей под потолком пыльной лампочки, в алхимическом тумане, после бессонной ночи.
  -Тогда сиди и постарайся не дёргаться, - велела она прежним непререкаемым тоном. - Как только почувствуешь резкую боль или сильное головокружение, сразу говори, ясно? И... ты мне всё про 'гостя' рассказал? Без утайки? Это важно.
  -Всё, - кивнул Порошин. Хотя нет, не всё - ему было жалко Микифора, который, похоже, так и не сумел отплатить татарским чародеям за свою жену и дочку. Пусть он был давно мёртв, пусть даже его душа переродилась в какой-то странный магический конгломерат - интересно, с чего бы? Но всё равно Порошин его жалел.
  И это, конечно, было неправильно.
  Посмертница принесла какой-то прибор, похожий на миниатюрный кинопроектор, только без лампы, но тоже с выдающейся вперёд опалесцирующей линзой. Установила на фанерном столе, стоявшем в комнатке, а Порошина усадила напротив на табурет - так, чтобы спиной он мог опереться о стену. Покрутила объектив, настраивая, и направила линзу на Порошина. Приникла к окуляру.
  -Ага, вот, значит, как...
  -Вон какой аппарат, - уважительно сказал Порошин. - Нам такие в полк не выдают! Вы, небось, и кино на передовой через него крутите? То есть, ты крутишь...
  Мария, к его удивлению, на шутку не обиделась, а только снова хмыкнула:
  -Если бы... Он такое кино порой показывает, что чертям тошно. Это маголокатор, новый совсем. Никакой диагностики не надо, ни рамко с визорами, ни заклятий, достаточно в окуляр поглядеть. Вот я ядро вашего 'гостя' очень хорошо вижу, и все ваши аномальные оболочки тоже...
  Она скорректировала уже разложенные амулеты, зажгла перед зеркальцами крошечные свечки, от которых потянуло сладковатым и пряным запахом. Порошин, с которого схлынуло напряжение, начал проваливаться в сон. Нет... не сейчас...
  -Начали, - сказала Мария где-то далеко.
  И голову немедленно точно тисками сжало, маг аж проснулся. Мария легко касалась одной ей видимых точек на его лбу, висках и затылке, и через эти точки тотчас словно протягивались стальные обручи. Порошин прикусил губу, чтоб не застонать или не дёрнуться. Он понимал, что она делает сейчас - фиксирует все его эфирные оболочки, чтобы они случайно не сдвинулись при направленном воздействии. И, конечно, будет больно - ей придётся прожечь в этих самых оболочках невидимую глазу, но от того не менее реальную дыру.
  -Терпи, - коротко сказала Мария. - Сейчас...
  И, словно в ответ на её слова, ожил дух. Внезапно. Резко. Порошин даже рот открыть не успел - провалился...
  ...а они уже вокруг.
  Солнце льёт сверху горячие лучи, они жгут сквозь рубаху, точно раскалённые копья. Пот стекает по лбу. Заклятие дёргает пальцы, но ещё рано, рано, рано! Только приближаются они, чародеи, не попал в сеть ещё тот самый огневик, который в Калинце по себе злую память оставил. А татары уже вокруг, вопят, визжат, кинжалы наизготовку - надо держаться, держаться, не дать им прежде времени себя с ног свалить.
  Один сунулся было - едва ушёл от микифорова ножа. Эх, сеть заклятая в руке, не сплести им в ответ чар, не оттянуть скрученной в хлыст силой по напирающим крымцам. Ещё немного продержаться, ещё чуток!
  И Микифор держится. Пригибается, перекатывается, уворачивается, не даёт скопом навалиться. Пара стрел просвистела уже мимо уха, одна рукав рассекла, но боли он не чувствует. Ни боли, ни усталости, ни жгучего солнца. Держаться! Один татарин уже попробовал его ножа, другой - получил от души в колено, катается теперь по траве, визжит, за ногу схватившись.
  Да только напирают крымцы, набегают, окружают, скоро не сдюжить ему, но покуда чародеи в сеть не попались - надо держаться, держаться, держа...
  В первый миг ему кажется, что он оступился, в сусличью нору ногой угодил - вот подлость! Но в другой миг Микифор уже понимает, в чём дело - когда небо начинает заваливаться над ним, когда татары кидаются сверху, и даже уже боли нет, просто накатывают темнота и глухота, и нельзя вздохнуть, нельзя, не получается, и огненная сеть выскальзывает из пальцев. В тот самый миг, когда он понимает, что не удержит её, и последняя угасающая мысль его о побратиме, о Матрёше и Аксюшке, о князе Василии - простите меня! - в тот самый миг сторожевое заклятие снимают татарские чародеи и среди них огневик, что в Калинце людей пожёг.
  Этот долгий, мучительно долгий миг Микифор ещё живёт.
  Последним, выворачивающим наизнанку усилием, во вспышке страшной боли - откуда только взялась! - он успевает самого себя сделать огненной сетью, вплетя свою уже освободившуюся душу в собственное заклятие.
  Он сам становится искрящейся, жгущейся, смертельной магией.
  Напрасно чародеи машут руками, стараясь содрать с себя жгучие нити, напрасно валятся с коней и катаются по траве, напрасно вопят - сеть сжигает их, затягивается, душит, лишает силы. Остаются от них только дымящиеся тряпки... Микифор, сам ставший заклятием, чувствует, как лопаются их жизни, точно надутые бычьи пузыри, как сила их питает частью его угасающие силы, и как души их уходят в холодный туман, в покой, которого ему никогда уже не знать.
  Он отпускает их - только того огненного мага выпивает совсем, всю душу его забирает, до донышка, до последней живой искорки.
  И когда последний татарин перестаёт сопротивляться, Микифор с облегчением засыпает, распластавшись под степной травой, ничего не ожидая, ничего не чувствуя. Теперь - только бесконечная темнота, едва слышимый шёпот земли, прорастающей новыми корнями и пронизываемой скрытыми водами, колыбельная всех мёртвых, тихая песнь забвения. Слишком слаба огненная сеть, слишком многое отдала - и сколько протечёт лет, прежде чем ей достанет силы пробудиться и вновь почуять струящиеся вокруг потоки магии и рыщущих по степи вражеских магов...
  
  -...Порошин! Иван! Очнись, черти тебя забери! - кто-то хлестал его по щекам. Кто-то незнакомый... нет, очень знакомый.
  Мария сидела над ним на коленях и сосредоточенно смотрела ему в лицо. А он... ох. Валялся на полу, точно нежная барышня в обмороке.
  -Ну слава богу, - выдохнула посмертница, увидев, что Порошин пришёл в себя. - Силён твой гость, Ваня. Едва к нему прикоснулась - а он такую реакцию выдал, думала, совсем тебя убьёт. Нет уж, езжай в госпиталь, направление сейчас выпишем. А ты... что почувствовал, нет?
  Порошин сел. Голова кружилась, звенела и разламывалась, точно кто-то звезданул ему в лоб пудовой гирей, во рту стоял привкус крови, но в остальном, кажется, всё было в порядке. Маг машинально потёр лоб и ответил:
  -Я его смерть видел. Ну того... древнего мага. Погиб он... страшно, конечно. Сам себя в заклятие вплёл - сложное заклятие, многокомпонентное, я так и не разобрался точно, как он его построил. Но дело сделал, какое хотел.
  Потом помолчал и зачем-то прибавил:
  -Жалко его.
  -Жалко, - неожиданно согласилась Маша. - Да только на одной жалости далеко не уедешь. Вот, считай, что он и нам помог тогда в Старой Могиле, и дело своё аж дважды сделал. А теперь нам, живым, надо дальше идти...
  -Надо дальше, - вздохнул Порошин. - Но всё равно...
  Договорить ему не дали - в дверь, предусмотрительно запертую на крючок, чтоб во время операции никто лишний не вломился, заколотили.
  -Товарищ маг-капитан! Мария Андреевна! К комдиву срочно! Бегом! Немцы на околице!
  Посмертница выругалась - Порошин и не предполагал, что она умеет ругаться, но, видно, она уже дошла до крайней степени усталости.
  Порошин с тоской поглядел на застывший на столе новейший маголокатор, на раскиданные по полу амулеты из потемневшего серебра, на плавающие в воздухе полупрозрачные клочья алхимического тумана, на Машу, так и сидевшую на коленях возле него - и во внезапном порыве нежности обнял посмертницу. И она не отстранилась - только замерла на миг, будто каменная, а потом вздохнула да и обняла его в ответ. И теперь она была вовсе не каменная, а хрупкая и тёплая, пахнущая немного потом, пылью и чем-то пряным от своих свечек. Порошин подумал, что, наверно, так пахнут очень уставшие цветы.
  Так они и сидели один бесконечный миг.
  -Господи, я больше уже не могу...
  -Ничего... Ещё немного - отобьёмся, и можно будет передохнуть. На небо посмотреть. Полярную звезду поискать - помнишь, ты рассказывала?..
  Он совсем успел забыть про этот короткий разговор на кладбище, бывший пол-жизни назад, а теперь внезапно вспомнил.
  -Верно... Если нас раскидает - ищи её по вечерам на севере. Я тоже буду, если не убьют. Будем вспоминать друг о друге.
  -Не убьют, - убеждённо сказал Порошин. - Пока мы смотрим на Полярную звезду - не убьют.
  Она тихо засмеялась - и он почувствовал, как напряжение отпускает её.
  -Ну что... пора бежать, Ваня!
  Они разняли руки - и ещё мгновение Порошин пристально всматривался в Машино лицо, старался запомнить каждую чёрточку, каждую родинку. Как будто заранее знал, что так надо сделать...
  
  
  Ту холодную и дождливую майскую ночь Порошин провёл без сна, в глубокой балке, где укрылись от ураганного огня остатки стрелковых и кавалерийских частей. Прошло трое суток с тех пор, как он потерял штаб дивизии. Немцы ударили внезапно, и части, не готовые к обороне, растерявшиеся, стали в беспорядке отступать. Совсем как в сорок первом... Маги нужны были везде и сразу, и Порошин с Машей как-то сразу оказались на разных участках обороны, а потом отступали с разными отрядами, и так и потерялись. Порошин мог только неистово надеяться, что посмертница жива - но к исходу третьей ночи у него не осталось на это ни времени, ни сил. Противник запер отступавших на крошечном пятачке между своими позициями и рекой. К этому времени в котле уже смешалось всё: части, тылы, танки, люди, лошади, обозы... Немцы утюжили пятачок артиллерийским огнём и авианалётами, непрерывно обстреливали передовые позиции, и в таких условиях идти на прорыв было равносильно самоубийству. Не идти, впрочем, тоже.
  Порошин окончательно вымотался от бесконечных обстрелов, работы, напряжения, а больше всего - от запаха крови и смерти, который сводил с ума. Он готов был упасть и умереть - только потому, что не осталось сил двигаться.
  В ту ночь он ассистировал врачу в импровизированном полевом госпитале, развёрнутом в балке. Так получилось, что Порошин оказался здесь единственным магом. Раненых было очень много - а мёртвых ещё больше. Врач, пожилой мужчина с иссечённым шрамами лицом, молоденькая, смертельно уставшая медсестра и отупевший от работы маг - вот и весь госпиталь. Они делали, что могли, стараясь не думать о том, что принесёт завтрашний день.
  - Товарищ маг-лейтенант! - Из дождливой тьмы под навес шагнул боец с перевязанной головой, на вид - совсем мальчишка. - Вас вызывает товарищ подполковник! Немедленно!
  Порошин не торопясь завершил заклятие, ставя точку одновременно с последним взмахом хирургической иглы. Перевёл дух. Пригодилась ему жёсткая школа боёв сорок первого, когда одной рукой раненого держишь, другой наступающих фрицев из автомата обстреливаешь, а третьей магоборону ставишь - а ещё сжившийся с ним за это время 'гость'. После того, как жизнь и смерть чародея Микифора прошли перед Порошиным, дух напоминал о себе только вспышками боли во лбу да многократно возросшей чувствительностью к магии. Совсем как тогда, в разведке - только ещё больше и полнее. Порошин теперь не только чуял магию - ему казалось, что она течёт сквозь тело огненным потоком, выжигая его изнутри, и казалось - ещё немного, и он сам обернётся магическим конструктом, сложным заклятием, как несчастный Микифор. Порошин слышал про такое состояние - маги называли его запалом. Ничем хорошим запал кончится, естественно, не мог - но Порошина это сейчас не волновало. Его сейчас не волновало вообще ничего, кроме очередного стонущего человека на окровавленном столе.
  
  - Идите, - буркнул врач, обрезая нить. - Какое-то время справимся без вас. Потом возвращайтесь, тяжёлых много ещё.
  Пехотный подполковник Нестеренко сидел под таким же навесом, под каким располагался в другом конце балки госпиталь. Керосиновая лампа тускло освещала карты, разложенные на наспех сколоченном столе и придавленные от ветра камушками. Костров не разводили, опасаясь обстрела.
  Нестеренко оказался самым старшим по званию среди тех, кто нашёл укрытие в балке. Он сразу принял командование, навёл во временном лагере порядок, распределил работу и отдых, и уже одним этим внушил измотанным, испуганным людям надежду на завтрашний день.
  - Товарищ подполковник...
  - Отставить, Иван Григорьич, - Нестеренко махнул рукой. Выглядел он очень уставшим, но держался по-прежнему прямо. И имя-отчество мага не забыл, хотя встретился с ним всего раз, накануне вечером. - Гляньте-ка сюда.
  На истрёпанной карте-трёхвёрстке был подробно изображён берег Северского Донца и прилегающая местность, карандашом отчёркнуты огневые точки и позиции.
  - Мы здесь. - Подполковник указал кончиком карандаша на одну из балок, тянувшихся почти перпендикулярно к берегу реки. - Здесь и здесь - в соседних балках - тоже сейчас наши. Мы с ними держим связь. Рано утром идём на прорыв вместе, другого выхода у нас нет. Магов всего двое: вы и ещё один, раненый, в соседнем овраге. Прорыв поддержать он нам поможет, но больше ничего не сделает. А к вам у меня... даже не приказ, не могу я такого приказать. Просьба.
  Нестеренко тяжело поднялся с врытого в землю чурбака: худой, нескладный, очень уставший человек - и подошёл к противоположному краю навеса. Там на земле, прикрытый плащ-палаткой, лежал труп. Судя по сапогам - немец.
  - Полчаса назад приволокли, - сообщил подполковник, указывая на тело. - Унтер из горных стрелков. Не бог весть что, но позицию своей части и приказ, куда выдвигаться, он должен знать. Для нас это крайне важно. Иван Григорьич...
  - Нужен посмертный допрос? - спросил Порошин, хотя это было очевидно.
  - Нужен, - жёстко подтвердил подполковник. - Вы готовы? Сможете?
  Своя сумка с магическим припасом осталась в полку. Порошин, пока отступали, пытался разузнать, где сейчас его полк, но не сумел. Одни только слухи: вроде были в Протопоповке, а вроде под Петровским. Порошину, однако, посчастливилось разжиться почти новой сумкой убитого мага из какой-то кавалерийской дивизии, и всё необходимое для магической работы у него было: и методичка, и алхимия, и свечки с накопителями.
  Всё, кроме большого желания. 'Никогда, никогда больше не буду связываться с мертвецами...'
  Но Порошин не отказал бы подполковнику, даже если бы пришлось лезть на тот свет ещё раз, хотя при одной мысли о посмертных пространствах его всё ещё бросало в дрожь. Но если уж Маша могла там работать - значит, и он сможет. Жаль только погибнуть так, что она об этом не узнает. И госпиталь оставлять жаль...
  - Готов работать, - мрачно подтвердил маг. - Только, товарищ подполковник, мне эту работу никак не скрыть. Допрос я проведу, но для фрицевских магов он будет всё равно что сигнальная ракета. Почуют меня.
  - Потому и не приказываю, - сказал Нестеренко и с силой потёр ладонями лицо. - Прошу. Понимаю, что риск велик. Но без этих сведений прорыв наш может провалиться. Так как?
  - Готов, - повторил Порошин.
  'Плохо, что госпиталь бросаю, - подумал он. - Ой, как плохо. У них же ещё столько работы!'
  - Ну, тогда с богом, - Нестеренко коротко обнял его. - Не будем тянуть. Дам вам двоих толковых ребят, выберите место подальше от балки и там действуйте. И всё же постарайтесь вернуться - нам ваше прикрытие при прорыве очень понадобится.
  Порошин только кивнул. Он настолько устал, что уже не боялся. Ему хотелось одного: чтоб всё поскорее кончилось, и можно было упасть и уснуть. Или умереть. Сгореть в пламенном потоке силы - так, чтоб и следа не осталось.
  Место выбрали подходящее: небольшую лощину, заросшую ольхой и орешником, с крохотной полянкой посередине. Рощица была изрядно посечена осколками, но всё же давала небольшое укрытие. На краю сильно замусоренной полянки лежали два уже начавших разлагаться тела - судя по форме, танкисты, а подробней в темноте было не разглядеть. Порошин попросил двух сопровождавших его сержантов - одного из пехоты, одного из стрелков - оттащить убитых в сторону. Труп немецкого унтера, напротив, положили в середине полянки.
  Порошин понимал, что Нестеренко дал ему сопровождающих не только для того, чтобы притащить мёртвого фрица на место. Они должны были внимательно смотреть и слушать. Подполковник рассчитывал, что хотя бы один из троих сможет, успеет добраться до балки и передать полученные сведения. И скорее всего, это будет кто-то из сержантов, а не маг.
  Порошин вывалил на землю крошечные плошки-коптильни, развернул сумку и начал наощупь вынимать из ячеек пузырьки с препаратами. Дождь перестал, но под утро сгустилась такая тьма - дальше носа ничего не видно.
  Перед уходом он ещё раз пролистал методичку, раздел 'Сопряжённые пространства' - и прогнал всю процедуру в воображении. Ему следовало ненадолго вскрыть границу между жизнью и смертью, как это делала посмертница в Старой Могиле, и призвать обратно душу лежащего перед ним ефрейтора, которая не успела уйти далеко. Призвать - и допросить. По-прежнему ощупью, ползая на коленях по раскисшей от мороси земле, он расставил вокруг мертвеца плошки, капнул в каждую нужный препарат. Капли вспыхивали призрачным пламенем, голубоватым и лиловым. Хорошо, что ампулы лежали в сумке на своих местах, и он не мог ошибиться в темноте. Последний огонёк он зажёг прямо на груди у мертвеца. Теперь предстояло самое трудное и страшное. 'Никогда, ни за что не буду связываться с мёртвыми...'
  Ох... как же ему не хотелось начинать. Порошин вздохнул и зачем-то взглянул вверх, словно школьник, которого вызвали отвечать урок. Над ним нависала белёсая мгла пасмурного предрассветного неба, очень похожая на Серую Дорогу. Но он вспомнил - где-то высоко-высоко, невидимая сейчас с земли, светло и яростно сияет на севере Полярная звезда. Сияет ему... и Маше.
  И этого хватило, чтобы отодвинуть последний страх и взяться за работу.
  Он поднялся во весь рост и легко подхватил первый попавшийся в пальцы поток. Сейчас ему казалось, что он вообще может черпать магию из самого себя - но он пока остерегался. Сгореть и так сгорит, но прежде надо дело сделать. Порошин повёл поток по прочерченной мысленно линии от одной плошки к другой - пламя вспыхивало в ответ, голубоватые язычки вытягивались, словно под невидимым сквозняком. Прибавил ещё поток, и ещё... Простые действия, накопление и концентрация силы - магическая фигура, которой пользовалась посмертница в Старой Могиле, была куда сложнее, хотя и куда мощнее. Но Порошину сейчас не требовалось глубокого воздействия. Ему требовалась быстрота. И правда - пространство вокруг на глазах словно бы истончалось, подёргивалось мутью.
  Поток, ещё поток, фиксация, наложение... Напряжение внутри круга из огоньков опасно нарастало, но маг не позволял себе ни одной лишней мысли, только работа! Вот пошёл последний круг...
  Поток, фиксация... И вдруг - резкая боль во лбу, головокружение, как удар, и - потеря половины потоков. Дух, про которого Порошин и думать забыл, внезапно встрепенулся и напомнил о себе. И как напомнил - словно огнём ожёг!
  -Ах ты, - прошипел маг сквозь зубы, - а я тебя ещё жалел... Погоди, а? Дай доделать, потом балуй!
  Но дух не унимался. Голова кружилась и болела, и в ночной мгле Порошину чудились какие-то неясные фигуры: то ли русских воинов, то ли татар, то ли вовсе немцев. Маг сцепил зубы. Ну нет, врёшь, не поддамся больше!
  Едва дыша от боли, он вновь собрал потоки внутри круга. Сейчас, если верить методичке, в нём должен был образоваться один сверхконцентрированный поток, которым и следовало прорвать межпространственную границу. Боль была такая, точно черепную коробку вскрывали консервным ножом, слёзы выступили на глазах, но Порошин терпел и не выпускал уже собранных потоков. И - не может быть! - в неуловимый миг множество их стало одним, тонким, но мощным, точно хлыст.
  -Есть!
  Последний всплеск боли, как чей-то крик. Ледяной ветер в лицо. И - тишина. Боль схлынула, точно её и не было.
  Порошин зажмурился, выдохнул, а когда открыл глаза, увидел - перед ним словно бы раскинулось мерцающее туманное полотнище, уходящее поверх полянки в глубокую, непроглядную темень над берегом Северского Донца. Серая Дорога, к которой он вышел снова, только уже сам. Живой.
  И там, в ледяном тумане, слабо мерцали серебристые огоньки - души, уходящие в неведомые дали, уходящие для того, чтобы много позже вернуться обновлёнными, изменёнными, полными силы. Малые частицы в вечном круговороте жизни.
  Так вот как это всё выглядит со стороны, оказывается...
  Призрачный ветер, дувший в открытую щель между пространствами, вымораживал изнутри, однако Порошин терпеливо держал проход, разведя в стороны ладони. Сейчас, как ему помнилось, призванная душа должна сама явиться из посмертия обратно в мир.
  И действительно, один из бледных огоньков дрогнул и приблизился. Тонкое тело, сложная информационно-эфирная субстанция, но маги-практики по сей день предпочитали безусловно правильным научным терминам старорежимную 'душу'... И сейчас Порошин глядел, как приближается к нему эта самая душа - смутная, едва оконтуренная, мерцающая фигура. Когда она вырвалась из прохода и стремительно втянулась в мёртвое тело, магу почудился крик боли и леденящий удар.
  Сейчас предстояло самое сложное: удерживая проход, допросить мертвеца и проследить, чтобы душа вновь вернулась на Серую Дорогу. Иначе - быть ефрейтору мертвяком, а Порошину - магом, этим самым мертвяком сожранным. И следовало поторопиться, открытый проход высасывал последние силы - то, что магия ещё недожгла. На лбу выступил холодный пот, руки заледенели, голова кружилась, однако нужно было любой ценой довести дело до конца.
  Он чувствовал сопротивление - даже мёртвый, фриц не хотел отвечать, однако маг держал его крепко. И мертвец, лежавший в круге мерцающих магических огней, неохотно открыл рот. Вначале из горла вырвалось сипение, потом маг услыхал хриплый, невнятный ответ:
  - Ефрейтор... Артур Бергауэр... Первая горная дивизия... Горный разведывательный... батальон...
  -Слышите? - крикнул он сержантам. Словно бы издалека донёсся невнятный ответ. Слышат, всё в порядке...
  Порошин снова судорожно вздохнул и поморгал - в глазах, слезившихся от неощутимого ветра с Серой Дороги, замерцали странные огоньки. Ох, как бы в обморок не хлопнуться... нельзя, сейчас никак нельзя! Он поморгал ещё раз, сгоняя слёзы и надеясь, что злое мерцание исчезнет, и вдруг понял, что оно ему не чудится. На Серой Дороге творилось что-то невообразимое. Бледные огоньки душ, одинокие, потерянно бредущие в ледяном тумане посмертия, возвращались.
  И было их много, очень много.
  Такого ужаса Порошин не испытывал никогда в жизни, даже под самой первой бомбёжкой. Даже зимней ночью в городке Всеславле, глядя на восставших из могилы однополчан.
  Когда схлынул этот ослепительный страх, он расслышал далёкий голос, кричащий где-то в голове, на пределе внутренней слышимости. Какой-то маг пробился к нему через мыслеречь:
  'Закрывай! Немедленно закрывай окно! Они же сейчас прорвутся! Закрывай, чучело глухое!'
  Наверно, это второй маг - тот самый, раненый, о котором упоминал Нестеренко. Как он понял? Как почуял? Или знал про самоубийственный допрос?
  'Сейчас!' - ответил он этому паническому воплю, и ощутил ответный короткий выдох. Его услышали.
  'Быстрей. Сдвигай края, только плавно! За немца не бойся - когда напряжение возрастёт, его просто утянет обратно. Давай, ну!'
  Непослушными пальцами Порошин попытался скрутить новый сверхсильный поток, сдвинуть края разрыва, захлопывая окно - и с ужасом понял, что не может. Проход не закрывался. Он ещё мог держать его, не давая распахнуться окончательно и выпустить наружу сотни мертвецов - но не мог и закрыть. Ни плавно, ни как-то ещё.
  Кто-то неизмеримо сильнее их обоих скрыто вмешался в его неумелый обряд и теперь давил, давил, одолевая сопротивление Порошина и заставляя его по сантиметру разводить руки всё шире.
  'Закрывай же, дурень! Ну!'
  'Я... не могу...'
  В немом ужасе Порошин глядел, как несутся на него из серой мглы бледные звёзды возвращаемых на землю душ. Глядел - и ничего не мог поделать. Вот сейчас прорвутся они - а трупов вокруг столько, что полка с огнемётами не хватит, чтобы пожечь всех восставших. И все, все, кто был живой в этом котле - все будут растерзаны ещё до рассвета...
  А мёртвый ефрейтор, лежавший перед ним, продолжал бубнить номера приказов и координаты, а сержанты, остававшиеся где-то за кругом магических огоньков, продолжали это всё слушать...
  Второй маг несколько мгновений молчал. Порошин из последних сил сдерживал разрыв - но чувствовал, что проигрывает. В лицо хлестал мертвящий ветер, не давая дышать, Серая Дорога давила, толкала, рвалась в живое пространство. Холодный пот заливал глаза.
  'Ясно всё, - наконец услышал он, и в голосе незнакомого мага прозвучала смертельная усталость. - Не знаю, как они за твоего покойника зацепились, сразу, что ли, заклятий на него навесили, а поймали нас, как карася на хлеб. За Донцом, похоже, спецы из 'Аненербе' сидят, я с ними сталкивалась уже...'
  Господи! Посмертница!
  -Маша! - закричал Порошин сквозь ледяной ветер.
  'Ваня?! Товарищ маг-лейтенант?'
  Какая знакомая усмешка - если б это только помогло, Порошин жизнь бы за неё отдал. Только сейчас неизвестно ещё, кто кому поможет...
  'Силён ты, Ваня, сколько шума поднял! Стой, погоди-ка... Так вот оно что'.
  -Что? - Порошин не замечал, что разговаривает вслух. Сержанты, должно быть, решили, что он чокнулся.
  'Не зря на тебя тот разведчик зуб точил. Не зря у тебя в ауре эти пики проскакивали... всё-таки подцепил тебя немец, и так, что даже я не учуяла. Ох, я бы с вашей разведкой поговорила, какими они методами пользуются, да только поздно уже... А ты окно держи, держи, сейчас придумаем, что делать...'
  Что делать, что делать... Порошин слышал звучавший в голове голос Маши так ясно, словно она стояла рядом - и понимал, что ничего они не придумают. Не успеют. Невозможно остановить такой вал силы - всё равно что на танк с голыми руками выйти. Только и остаётся, что погибать. Ему.
  -Маша... - он впервые называл её так вслух, но она тотчас откликнулась. - Зови своих, пусть дают сигнал - идти на прорыв сейчас же. И ты уходи. Я ещё какое-то время тут... удержу, но потом... Тебя выносить надо, ты ранена, мне сказали...
  'Не дури, товарищ маг-лейтенант Порошин, - кажется, она улыбалась. - Я не ранена, я убита. Мне жить осталось полсуток в лучшем случае - счастье, что я сама себе болевой шок сняла, умею. А то бы уже... не было'.
  Как Порошин устоял на ногах - непонятно.
  -Ты что говоришь... ты что... ты уверена, да?
  Немой смешок. Уверена... Такая, как посмертница, не врёт - и самой себе в первую очередь.
  -Значит, мы остаёмся оба, - сказал он.
  'Значит, ты идёшь прикрывать прорыв. Понял, товарищ маг-лейтенант? Я тебя по званию старше - так что это приказ. Окно только мне передай, я тут поработаю, как умею. Мне уже всё равно, на два часа больше жить или на два часа меньше...'
  Порошин фронтовой дисциплины не нарушал - но это был приказ, которого он не мог послушаться. И не послушаться тоже не мог, потому что окруженцам идти на прорыв без мага - верная погибель. А с магом хоть часть их доберётся до реки...
  -Послушай... Я тоже, считай, мертвец. Помнишь гостя моего? Душу, вплетённую в заклятие? Он меня сжигает.
  'Ну, тогда нам обоим погибать, - весело откликнулась посмертница. Если она сейчас и испытывала боль, Порошин этого не ощущал. - А уж где погибать - поверь, не имеет сейчас большого значения. Значит... там и встретимся, Ваня. Если получится'.
  -Я тебя там найду, - серьёзно пообещал он. Почему-то прорывающиеся мертвецы и немецкие маги-наводчики, сейчас передающие своим артиллеристам его координаты, на минуту перестали его занимать. - Я тебя найду, Маша. Я... думал о тебе. На Полярную звезду смотрел вечером.
  'Я тоже', - и лёгкое, тёплое прикосновение силы - не объятие, долетевшее издалека, а словно ладонь, погладившая по щеке. Порошин зажмурился.
  'Давай окно, я буду держать отсюда. Я смогу'.
  Он на миг ослабил хватку, передавая ей края разрыва - и разрыв немедленно пошёл вширь, Порошин едва успел его снова подхватить. Какая же она была сейчас слабая! И впрямь едва живая... Ничего-то она здесь не удержит, пяти минут против прущей с Серой Дороги силы не выстоит. Придавят её 'спецы из Аненербе', как котёнка.
  'Погоди пол-минуты, потоков соберу, - виновато сказала она. - Больно уж навалились они...'
  -Это ты погоди, - остановил её Порошин и крикнул:
  -Товарищи сержанты! Слышите меня? Бегом обратно в балку со всеми данными! На прорыв идти немедленно! Я догоню...
  Ответ он опять же не разобрал из-за звона мёртвого ветра, но главное, что ответ был, его услышали, а дальше - не его забота. Его забота сейчас - другая...
  Он вдохнул поглубже, поустойчивее расставил ноги и крепко зажмурился. Очень хотелось напоследок снова взглянуть вверх, хоть и не видно в небе никаких звёзд, но и неба сейчас за Серой Дорогой не видать тоже. Порошин ещё раз вздохнул - и потащил магию из себя самого.
  И зацепил, естественно, духа.
  Голову дёрнуло болью, но Порошин тащил и тащил. Он вытаскивал своего 'гостя', придавленного соседством с живой душой, утратившего за столетия большую часть человеческого, гостя, которого он жалел и которого начал понимать - вытаскивал его ближе. Чего духу нужно было там, у Старой Могилы? Порошин теперь знал. Дух, набрав силы, очнулся и откликнулся на воздействие немецких посмертников. Что нужно было им, для чего они потревожили деревенское кладбище? Теперь Порошин не думал, что только для того, чтобы оставить подарочек наступающей Красной Армии. Но это было уже неважно...
  Дух же откликнулся, увидел немцев и понял, что это - враг. Но, привязанный к месту, полубезумный, утерявший способность к материализации, он не мог сражаться - и потому искал контакта с живыми. И нашёл...
  Давай, ещё... Ну же, ну, ближе! Теперь сила исходила из Порошина огненным ручьём, и даже немецкие маги, не дававшие разрыву захлопнуться, дрогнули - разрыв медленно, рывками начал сокращаться. Но этого было слишком мало...
  Наконец Порошин почувствовал - шестым, магическим чутьё, которое обычно подсказывало ему, где какой искать поток - что дух совсем близко. Да, вот он - чувствуется, словно огненная капля, постоянно меняющая форму и выбрасывающая из себя золотые паутинки, капля, от которой исходит ужасающий жар. Порошин закусил губу и мысленно обнял своего гостя. Слился с ним.
  Это было всё равно что горящую головню обнять.
  И только после этого Порошин разлепил веки и взглянул на мир глазами духа.
  ...Ночь течёт над степью - утекает на запад, сливается там в чернильное тихое море, уносит с собой ночных духов, смутные тени воспоминаний, тоску и тревогу, надежду и веру. Уносит то, чему не нашлось места на Серой Дороге.
  А там мечутся подхваченные чужой волей души, ярятся, рвутся, точно псы на цепи. Душам больно, им назначено плыть в туман, всё дальше и дальше от мира живых - а их тянут обратно. Души безумеют, сталкиваются, крутятся от нестерпимого страдания - но кто-то тащит их к дыре между миром живых и миром мёртвых. Микифор - то, что от него осталось - чувствует лишь горькое жаление и жалость. Не плыть ему в тумане забвения, не успокоить тревоги, гореть в огне, покуда держит его огненная сеть.
  А вражьи чародеи - вон где, за длинной балкой, за рощицей, где стоит их войско, спрятались, затаились. Сколько же их - с десяток, не меньше! Плетут и плетут свои заклятия - длинные, сложные, тёмные, точно верёвки, на которых пленников тащат на рынки Каффы через всю Великую Степь.
  Порошин глядит глазами Микифора и видит пасущихся в степи коней, дальние огни вражьего войска, татарские пики, воткнутые в землю, гомон и конское ржание - совсем не скрываются, чего им скрываться да тишиться! Им с утра на битву идти. Это их чародеи тайком плетут свою тёмную сеть, точно пауки-тенётники, думают, что никто не почует их, не найдёт...
  Один только и выступил против них - тусклое сияние между мятущимися от боли душами на Серой Дороге и тянущими их чёрными вервиями. Едва различимое во тьме. Вот-вот угаснет...
  Посмертница, понял Порошин. И молча воззвал к духу: видишь ли врага? Видишь, кому помочь надобно? Иди, Микифор, сражайся - вот они, враги, снова здесь! Иди - за землю свою, за Матрёшу да Аксюшку, за пожжённый Калинец, за побратима, убитого в сечи... За ту, которая сейчас держится из последних сил между живыми и мёртвыми.
  Помоги, брат, больше некому!
  Дух вздрогнул - и на миг Порошин словно увидел его: не огненной каплей, а человеком, молодым ещё, с короткой русой бородой, с глазами светлыми, как талая вода, с застенчивой улыбкой. А потом дух разорвал контакт, и Порошин со стоном повалился наземь.
  Не было больше огненного, сжигающего потока, текущего сквозь тело, не было ломоты во лбу, не было обострившегося до предела чутья и ощущения чужого присутствия. Остался только слабый, быстро истаявший след.
  Благодарность.
  
  Потом Порошин много думал о том, не почудилось ли ему то, что было дальше - потому что всё произошло очень быстро. Может быть, и почудилось... Только он видел - всего мгновение! - как пылающая яростным золотом капля слилась с угасающим сиянием Машиной души, и полыхнувший огонь в один миг закрыл разрыв между пространствами, оборвал тёмные сети заклятий, ударил тонким копьём куда-то далеко, за немецкие позиции, откуда тянулись эти самые заклятия.
  Ну, а дальше... а дальше проснулась немецкая артиллерия и первым же залпом накрыла рощицу, где Порошин проводил свой допрос. Хорошие у немцев наводчики...
  Мага опрокинуло, оглушило, а в себя он пришёл лишь спустя час, в кузове полуторки, идущей в массе прорывающихся войск. Один из сержантов вытащил его и доволок до балки. Немцы поливали колонну, рвущуюся к Северскому Донцу, шквальным огнём, люди шли, не имея никакого прикрытия, и очнувшийся Порошин, насколько хватало сил, ставил защиту для них и обманки для вражеских магов. Он пытался дозваться Машу, но она не ответила. Ни она, ни Микифор.
  Сержант стрелкового полка, вытащивший Порошина с полянки, погиб во время прорыва - убитыми потеряли тогда очень много, из десятка человек до берега Донца добирались хорошо если трое. Нестеренко погиб тоже.
  Порошин потом, трясясь от озноба в госпитале душными летними ночами, часто вспоминал их всех и думал о том, как несправедлива бывает война. А потом вставал, подходил к окну, и искал на северном склоне неба белую большую звезду.
  'Я найду тебя там. Я вернусь. Обещаю'.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"