Аннотация: Самая известная рождественская литературная сказка на новый лад:) Рассказ к "Охотникам".
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СКАЗКА АЛИСАНДЫ
Снег накрыл город мягкой пеленой. Алисанда смотрела в окно, задрав голову: из сумеречного, равномерно-серого неба сами собой возникали крупные снежные хлопья и густо летели вниз, белым покрывалом укутывая улицы, площади, башенки и крыши. "Красивая погода, - говорили взрослые, - верно, Спаситель радуется своему рождению. Год должен быть хорошим".
Алисанда не больно-то этому верила, но снег ей нравился. Была в нём какая-то мягкая и нестрашная тайна, и сквозь неровную его завесу мерцающие городские огоньки казались тёплыми и приветливыми. Вот в праздничном сиянии - острый купол Кафедрального собора со Спасителевой Стрелой наверху, вот - изломанный силуэт университетских крыш, тёмный на фоне освещённого города, вот разноцветные огоньки, неровной цепочкой очерчивающие медный купол Капитула и древние стены Цитадели.
Алисанда вздохнула. Вот бы там побывать, хоть разочек!.. Сколько она слышала от матери рассказов о могущественных магах, вершивших в Капитуле едва не судьбы мира, и о сокровищах, скрытых в стенах Цитадели! О сражениях с монстрами и об удивительных открытиях Академии! И когда они с матерью ехали сюда - она так надеялась, что её мечты сбудутся... У неё даже возникла идея сразу, без предисловий, пасть на колени перед мэтром дю Варгасом и взмолиться: "Возьмите меня к себе! Я буду самой прилежной ученицей, я буду делать всё, что вы скажете, наизнанку вывернусь - только возьмите меня в учение! Я хочу стать такой же, как вы! Я хочу быть великим магом!" Ведь почтенный мэтр Мануэль дю Варгас - родной прадед и, если верить матери, второй человек в Капитуле - неужели он откажет?!
Впрочем, стоило ей увидеть своего прадеда, как все надежды угасли, точно искры под дождём. Иссохший старик в высоком деревянном кресле - лицо тёмное, надменное, глаза сверкают из-под нависающих, по-прежнему чёрных, бровей, взгляд так и пришпиливает к месту.
Сразу вспомнились материны наставления: "Вы невоспитанная девица, дочь моя, и это моя вина, я слишком мягкая мать. Но мой дед - он совсем не таков. Извольте вести себя с ним как подобает и держать свой дерзкий язык на привязи! Дед скорее всего будет... не слишком-то вежлив с нами. Но ради вашего будущего, Алисанда, - терпите! Если не хотите всю жизнь провести в деревне, врачуя коз".
Алисанда не хотела. Потому прикусила нижнюю губу и склонилась в реверансе, самом почтительном, какой только могла выдать.
Но глубокоуважаемый мэтр дю Варгас только раз глянул на неё с высоты своего резного кресла: "Так вот он, отпрыск рода де Брие. Не на что посмотреть, прямо тебе скажу. Как и на весь род её отца. Ты тогда ошиблась, внучка - зачем теперь пришла показывать, как сильно ты ошиблась?"
Алисанда сжала кулачки. При одном воспоминании об этом её брала жуткая злость. Конечно, лучше бы мать вышла замуж за того, кого ей сосватали, и не сбегала из дому с молодым де Брие, который через три года умер. Алисанда отца не помнила совсем... Конечно, мать слишком долго не просила прощения у семьи и вообще вела себя неразумно и гордо. Но всё равно - оскорблять её, Алисанду, этот похожий на корягу старик не имеет никакого права! Будь он хоть главой Капитула! Хоть сто раз главой!
Видно, мать заметила это и испугалась, потому что выпалила на одном дыхании: "Алисандаидикдетямпоиграй!"
Алисанда, нога за ногу, ушла. И вот теперь сидела в стороне от богато украшенной ёлки и галдящих возле неё детей, забравшись с ногами в старое кресло с расползающейся атласной обивкой, и глядела в окно, на город и снег.
Всё равно её платье - самое лучшее её платье! - слишком поношено и уже маловато, не скроешь торчащие из-под подола лодыжки и обтрепавшиеся рукава. Всё равно она по сравнению с этими детьми слишком худая и бледная. Всё равно они все будут над ней смеяться... Бастард, выродок. Чужачка, не имеющая никакого права находиться здесь, в этом старинном чванливом особняке - даже и в Спасителево Рождество, праздник праздников, который якобы смягчает сердца и сближает души.
Алисанда любила Рождество - с его мягким зимним светом, мерцанием свечей, запахом хвои и имбирного печенья, ощущением тёплой тайны - но теперь сквозь это чудесное тепло пробивалось в ней то-то другое. Злое, упорное, острое.
"Я буду там, - думала она, глядя на медный купол Капитула, всё ярче сияющий в ночи разноцветными магическими огоньками. - Пусть вы не хотите, но я там буду!"
Она так погрузилась в свои мысли, что пропустила самый главный рождественский момент - раздачу подарков. В этом большом доме, в семействе потомственных магов, подарки не клали под ёлку ночью, не создавали лишней таинственности. Подарки словно сами собой возникали под еловыми ветвями, увешанными золочёными орехами, леденцами и яблоками, стоило где-то в затянутых тучами небесах воссиять первой звезде.
Алисанда пришла в себя от радостного гвалта и топота за спиной. Дети разбирали подарки под присмотром нескольких разодетых магичек, должно быть, мамаш, - Алисанда не знала их, да и знать не хотела. Она только глянула на хохочущих детей, пёстрые свёртки и коробки, и мрачно подумала: "Ничего мне от вас не надо! Подавитесь!"
И прибавила про себя ещё пару крепких слов, каковых набралась, шатаясь по городу в компании уличных мальчишек. У неё на самом деле не так уж много было благовоспитанных друзей.
Она отвернулась к окну и смотрела в него до тех пор, пока снежинки не превратились в чёрные тени, безмолвно скользящие вниз, а праздничные огни не начали потихоньку гаснуть. Радостный гомон за спиной тоже постепенно смолк. На Алисанду никто не обращал внимания, будто её тут и не было, а мать всё не возвращалась.
Наконец, когда живот основательно подвело от голода, а в комнате стало совсем темно - сумрак разгоняли лишь оплывшие свечи в медном подсвечнике, стоявшем на комоде, - Алисанда покинула своё убежище. Комната была пуста. Сквозь раскрытую дверь виден был свет в дальних помещениях, оттуда слышались голоса и музыка, доносился запах тушёного мяса и имбиря, но здесь было темно и тихо. Алисанда осторожно подошла к ёлке, таинственно мерцающей во мраке. Под ней грудами валялся серпантин и обрывки обёрточной бумаги.
Ну и свиньи эти богачи, подумала она, отпинывая пустую картонную коробочку. И, хоть и не хотела, а всё ж таки заглянула под ёлку.
"Не ищу я никаких подарков, - твердила она себе, разглядывая подъёлочную темноту. - Вовсе мне никакие их подарки не нужны. Но... вдруг кто-нибудь свёрток с печеньем забыл? Я бы взяла одно. Только одно печенье, честное слово! Я же не воровка. Просто есть очень хочется".
Но под ёлкой было пусто, только обрывки бумаги да осыпавшиеся хвоинки. Алисанда со вздохом собралась было уходить, как вдруг в самой глубокой темноте что-то блеснуло.
Девочка опустилась на колени, проворно заползла под низко склонившиеся ветки и нащупала у самого елового ствола, стоящего на крестообразной подпорке, нечто гладкое и деревянное. Вытащила...
-Демоны забери эту штуку! - Она с досады отшвырнула находку. Глупая деревянная кукла, да ещё и очень старая, если судить по облезшей краске и вытертому лаку. Даже не поиграть с ней как следует! Алисанда знала, для чего делают таких забавных зубастых уродцев: орехи колоть. Больше они ни на что не годятся.
Точно, кто-то из этих расфуфыренных магов решил над ней посмеяться. Может, и сам мэтр...
Алисанда некоторое время сидела, пыхтя от злости. Потом встала и всё же подняла куклу. Ладно, пусть она старая и облезлая, но зато исправная. Хоть где-то пригодится...
Точнее, не она, а он. Кукла была сделана в виде солдатика в парадном мундире, изукрашенном галунами, в высокой старинной шапке, в узком плаще, за который и полагалось тянуть, открывая широченный рот, полный крепких зубов. Девочка потянула, покрутила, подёргала - эх, жаль, что орехов нет, а золочёные обдирать с ёлки не хочется... Уж в рождественскую-то ночь найдётся здесь нормальная еда? Солдатик преданно глядел на неё слегка выкаченными глазами, и Алисанда вдруг подумала, что не зря его подобрала. Пусть хоть орехи щёлкает... щелкунчик.
Она поколебалась, куда идти вначале: искать мать или искать еду. Еда победила. Значит, придётся спуститься на кухню и, изображая из себя знатную гостью, выпросить кусок рыбного рождественского пирога.
Зажав щелкунчика под мышкой, девочка выглянула в полутёмный коридор. Ничего и никого, только свечи в настенных подсвечниках мерцают и потрескивают. Так, лестница для слуг должна быть в том конце здания... Алисанда двинулась дальше по коридору, стараясь не стучать по вытертому паркету каблучками своих старых туфель. Эх, ну кто просил мать заново подбивать их? Будто кто-то здесь проверял их обувь...
Вот и чёрная лестница. И снова - никого. Что, гости уже разъехались? Да вроде бы нет, в залах и кабинетах ещё горит свет, оттуда явственно слышны голоса и музыка, и едой из кухни по-прежнему тянет так, что живот начинает урчать громче вальсов и мазурок. А слуги-то куда подевались?
Впрочем, неважно, решила Алисанда. Главное, что никто сейчас её не останавливает и не задаёт лишних вопросов. А куда все делись... Заняты, наверное, гостей обслуживают. Вот и всё. Двигай давай вперёд, госпожа де Брие ди Бралье дю Варгас, подбодрила она сама себя. Ещё немного - и получишь наконец рождественский ужин!..
Она благополучно спустилась в полуподвал. Массивная, обитая железными полосами дверь была приоткрыта, изнутри доносилось потрескивание огня в очаге, побулькивание и побрякивание, запах дыма, жареного мяса, свежего хлеба, подгоревшей еды, - словом, самые что ни на есть кухонные ароматы. Алисанда прижала щелкунчика к груди, словно великую ценность, поправила волосы и повыше вздёрнула подбородок. Сейчас она - дочь кого-то из уважаемых гостей мэтра, случайно заигравшаяся у ёлки и заблудившаяся в доме. Откуда слугам знать, кто она такая на самом деле?..
Она бочком проскользнула в проём, и...
И остановилась как вкопанная. В кухне тоже никого не было. Пылал в громадном очаге огонь, облизывая пустой уже вертел; на закопчённой плите булькало в кастрюле какое-то варево, крышка подпрыгивала и брякала, когда варево выплёскивалось наружу, источая аромат тушёного мяса; рядом исходил паром кипящий жестяной чайник, изрядно помятый; на пустом противне, едва прикрытые грязноватым полотенцем, засыхали остатки рождественского рыбного пирога. И - ни души.
Алисанда против воли попятилась, прижимая к себе куклу. Ей вдруг стало жутко - так жутко, как, помнится, бывало только в самом раннем детстве, когда она была совсем глупая и боялась темноты и вампиров, про которых охотно рассказывала нянька, разбитная деревенская тётка Труди. Тогда мать ещё находила деньги на няньку... Но не сейчас.
Что-то здесь было не так! Очень, очень не так! Кухня, особенно в большом доме - это такое место, где никогда не бывает пусто. Разве что глубокой ночью - и то кто-нибудь из слуг да забредёт, поискать снеди на полночный перекус. Но чтобы в разгар праздника... в самый сочельник... И никого? И ещё странное, мимолётное ощущение чужого взгляда: не то в самом деле было, не то приблазнилось...
Алисанда топталась на пороге, не зная, что предпринять.
Бежать? Не было ни сил, ни, честно сказать, повода. Ведь никакой же опасности - просто люди куда-то подевались. Но это, напротив, очень хорошо! Никто не увидит, как она возьмёт вот этот кусок пирога - побольше, - макнёт в кастрюлю и быстренько сжуёт. А потом возьмёт ещё один... вот этот, да... и ещё... С другой стороны, весь её жизненный опыт вопил, что когда что-то настолько явно идёт не так, лучше сбежать, переждать, отсидеться, понаблюдать - в общем, проявить благоразумие.
Алисанда потопталась ещё. Голод пересилил.
Она заглянула в глаза щелкунчику и прошептала:
-Ведь ничего страшного, правда? Их всех просто куда-то позвали... в большую залу, наверное... Зато никто ничего не увидит!
Опасливо озираясь, она прошла мимо рабочих столов с забытыми на них ножами и разделочными досками, мимо полупустых корзин с овощами, мятых жестяных вёдер, полных очистков и объедков, здоровенного жестяного же бака, на дне которого плескались остатки чистой воды. Схватила ближайшую к краю противня корку от пирога, оглянулась - нет, по-прежнему всё тихо и пусто. А тот чужой взгляд точно почудился!.. Подскочила к плите, скинула с кастрюли крышку, прихватив её висевшей на печной заслонке тряпкой. Макнула в мясную подливку пирог... М-ммм! Блаженство!
Урча, словно кошка, Алисанда слопала один кусок, другой, схватила третий - и вот тогда слух наконец донёс до неё нечто такое, отчего она мигом забыла о еде.
Шуршание - со всех сторон. Нарастающее, приближающееся. Поскрёбывание. Тихий, на грани слуха, писк. Шорохи, порхающие по всей кухне. Постукивание, доносящееся откуда-то из-под пола.
Алисанда бросила пирог, метнулась к двери... Поздно!
Со всех сторон, изо всех углов - навстречу ей хлынула серая шевелящаяся волна. Мыши!.. Мгновенно кухня заполнилась массой зверьков, оглушительно пищавших, давивших друг друга, скребущих по каменному полу крохотными коготками. Алисанда взвизгнула, развернулась - но мыши были уже повсюду, лезли на столы, набегали по полу сплошным потоком. Окружили её со всех сторон, сжали, оставив свободным только крошечное пространство, не более шага длиной.
Алисанда затравленно огляделась. Мышей она никогда не боялась - но в таком количестве видела их впервые. Да что там! Она даже и не слыхивала, что такое бывает. Это что же, у них, магов, так воришек на кухне ловят?..
Однако никто из людей так и не появился. Алисанда поворачивалась на месте, прижав к груди своего щелкунчика, - а мыши теснились вокруг, не давая ей и шагу ступить в сторону. И вдруг возня и писк усилились, в одном углу - между окном и плитой - мыши замельтешили, точно извергаясь фонтаном откуда-то снизу. Под полом завозилось, заскреблось, раздался оглушительный треск - и из-под разбитой в щепки доски выбралась такая тварь, что Алисанда на сей раз завизжала в полный голос.
Это была мышь или крыса - такая уродливая, что даже и не поймёшь, кто. Огромная, больше любой кошки, плешивая, с семью головами, теснящимися на коротком и толстом туловище. Голый хвост бил по полу, словно в ярости. В глазах твари мерцали багровые огоньки, а каждую голову украшала миниатюрная золотая корона - грубая, кривобокая, точно выковавший её раньше никогда этим не занимался. Тварь села на задние лапки перед Алисандой, оказавшись ростом ей едва не по пояс, и совершенно человеческим жестом потёрла лапки передние.
-Перес-стань... х-х... вис-сшать... - прошипела центральная голова, перемежая слова странным всхлипом. Размером эта голова была заметно больше других, остальные казались недоразвитыми.
Алисанда перестала. Однако сердце продолжало бухать где-то в висках, а пальцы изо всех сил сжимали деревянного человечка, точно он мог сейчас её защитить.
Спаситель пресветлый, ну где же люди? Почему никто не придёт?! Что это за чудище такое?!
И тут у Алисанды в голове что-то щёлкнуло. Никогда Алисанда де Брие ди Бралье дю Варгас не отдавала просто так то, что ей принадлежит! Никогда и никому. И если даже у неё отнимали что-либо силой - те, кто отнимал, сильно потом об этом жалели. Мальчишки с улицы Алых Роз, где проживала упомянутая молодая госпожа Алисанда, успели очень хорошо это усвоить.
-Это подарок, - решительно заявила она. Заявила - и похолодела. Но отступать было уже поздно.
-Х-х... отдаш-шь... х-х-х... отпущ-щу шиф-фой...
-Это мой рождественский подарок, - упрямо повторила Алисанда. Сейчас она уже и сама в это верила. - Зачем он тебе?
Тварь засипела, забулькала, и до девочки не сразу дошло, что она смеётся.
-Мне... кх-х... опещ-щали...
Тварь опять потёрла лапки, сделала ими какой-то малоразличимый жест - и Алисанду накрыло видением. Она понимала, что по-прежнему стоит посреди чужой кухни, вокруг сплошной шевелящийся ковёр из мышей, перед ней - жуткая тварь, крыса о семи головах. И в то же время она была мальчишкой примерно одних с собой лет, явно из богатой семьи - круглоголовым, коротко стриженым, со смешно торчащими ушами; одетым в подогнанный по росту военный мундирчик, на боку - узкий кинжал с чеканной рукоятью. Принц, что ли? Королевских сыновей с ранних лет так к военной службе готовят... Этим кинжалом он и убил тварь - крысиную королеву о трёх головах, хотя она молила его о пощаде. Но прежде, чем он зарезал её - она успела что-то сделать. Алисанда не уловила, что именно - какое-то заклятие, сложная, интуитивно сотканная магия - и мальчишка одеревенел, усох, застыл, и на месте его оказался уродец-щелкунчик, наряженный в нарисованный мундир.
Так вот оно что... Неужели такое бывает - и не в сказках?!
Потом она видела другого принца - крысолюда о семи головах, нелепого, страшного, вынужденного выживать без матери, буквально прогрызая себе дорогу вверх среди других крыс. Чувствовала его ненависть, его жажду крови. Видела мага - человека, горького пьяницу, опустившегося настолько, что за золото, выуженное из городских стоков, он ковал короны крысиному королю и составлял ему гороскопы. И сказал однажды: "Один из вас непременно убьёт другого - так утверждают звёзды. Не медли. Найди его, пока он заколдован, и сожри".
Алисанда следила картинки из чужой жизни, проносящиеся перед глазами, а сама лихорадочно соображала. Она, конечно, слышала от матери о магических чудовищах, животных, изменённых магией или же изначально магических, навроде единорогов или горгулий. Но никогда не слыхивала, чтоб они обладали бы разумом, и более того - властвовали бы над себе подобными. Это было нечто новое! И об этом непременно следовало рассказать мэтру дю Варгасу - что-то подсказывало ей, что на сей раз он вряд ли над ней посмеётся.
Если, конечно, она сумеет выбраться из этой ловушки.
-Х-фидиш-шь? - просипела тварь, когда видение наконец отпустило Алисанду. - Он мой... к-х... Отдай...
Алисанда прищурилась:
-Не-ет! Он мой. Мой. Рождественский. Подарок!
Тварь зашипела, опустилась на все четыре лапки, явно собравшись атаковать - но ничего, мы тоже не гнилой ниткой сшиты! Алисанда лихорадочно складывала в уме простое, но действенное заклятие - мать научила в своё время, чтоб отбиваться от нежелательных "поклонников", так она это называла. Ничего сложного: просто берёшь наружный воздух, учитываешь перепад температур в ближайшие часы и направление этого перепада - и концентрируешь это всё в одном заклятии. Ещё было бы несколько мгновений в запасе - многоглавая тварь получила бы хорошенькое обморожение, при её-то плешивости.
Но тварь оказалась проворнее. Присела, нацелилась, и...
И в руках у Алисанды внезапно ожил щелкунчик.
Он шевельнулся, с лёгкостью вывернулся из рук, и встал перед девочкой. Взмахнул деревянной рукой, выхватывая сабельку - по сравнению с настоящей она, конечно, зубочистка зубочисткой, но и это лучше, чем ничего - и тоненьким голоском прокричал: "На врага!"
Тварь аж присела от неожиданности, и у Алисанды появился шанс. В следующий миг она со всей силы швырнула в крысиного короля своё заклятие.
Воздух перед ним мгновенно помутнел, взвихрился россыпью снежинок, ударил порывом зимнего ветра. Тварь истошно заверещала, опрокидываясь, покатилась по полу, расшвыривая мышей, принялась отчаянно тереть лапками морду. Она явно не ожидала такого отпора. Мыши запищали оглушительно, заметались, иные пытались лезть на Алисанду, цепляясь за подол
-Бежим! - завопила Алисанда непонятно кому - щелкунчику, что ли? И отпрыгнула к двери, в самую гущу мышиного ковра - мыши порскнули в стороны, не разбегаясь, однако, далеко.
Но тот снова вскинул сабельку: "На врага! На врага!.." - и из него горячей волной хлынула странная магия, мигом растекающаяся, всепроникающая, призывающая. Деревянный принц звал свою армию.
Алисанда обернулась. Раненая крысотварь замерла возле той дыры, откуда явилась, исступлённо растирая все свои морды по очереди. Мышиный покров на полу волновался, точно серые воды. А вот щелкунчик... магия его, кажется, проникла в каждую щель на кухне.
И ей наконец откликнулись. Ложки и вилки с бряканьем попадали на пол, построились в неровные ряды и двинулись на мышей, грозно постукивая по полу. Вилки угрожающе склонили зубцы, ложки кренились, готовые стукнуть в лоб первую же подвернувшуюся мышь. Тотчас же к ним присоединились ножи и поварёшки, которых было меньше, но которые оказались куда опаснее. Поварёшки не теряли времени даром: набирали что лежало поближе, и швыряли в мышиную армию, точно миниатюрные катапульты. Через всю кухню полетели остатки теста, овощные очистки и варёные картофелины.
Но этого было мало! Разве ложки распугают всё мышиное войско?! Алисанда чувствовала магию деревянного человечка, и не могла не ощутить, сколько её расточается просто так, в каменный пол, в массивные столы, в очаг, пламя в котором откликалось охотно, но всё равно оставалось заперто за чугунной решёткой.
-Кто ж так делает! - фыркнула девочка. Зачерпнула ладонью муку из полотняного мешочка, стоящего рядом на столе, швырнула пригоршню на столешницу и на белом мучном поле пальцем чётко и быстро начертила руну Исс, направляя поток чужой магии прямо через неё. Руна немедленно замерцала голубовато-зелёным светом - заработала.
Алисанда гордо скрестила руки на груди. Всего и дел! А толку теперь от магии куда больше.
И тотчас же с высоты рабочих столов прямо в мышиный ковёр повалились кастрюли и сковородки. Кастрюли покатились на мышей, оглушительно грохоча, сковородки запрыгали, норовя прихлопнуть любую зазевавшуюся мышку. Жестяные вёдра с очистками тоже вперевалку двинулись вперёд. Они старались подставить своё не слишком приятное содержимое поближе к катапультам-поварёшкам. Мыши сгрызали снаряды, но вслед за ними летели всё новые.
Алисанда аж раздумала бежать. Вот это да... Про такую магию она и не знала! Жаль, конечно, что деревянный принц не может вызвать на подмогу хоть игрушечных солдатиков, которых наверняка сегодня надарили гостям-мальчишкам! Много ли толку от десертных ложечек и варёных картошек?
Но... ведь она может ещё ему помочь!
Зачем? - тут же спросила она себя, начиная потихоньку отступать к двери. Это не её война. Если уж два принца когда-то повздорили - то и пусть разбираются сами, а она пойдёт... в конце концов, пирог-то ей всё-таки перепал...
Это не моя война, тут же возразила она себе, но ведь это МОЙ подарок!
Мыши пищали, метались по полу, кидались, обезумев, на кастрюли и поварёшки, но постепенно начинали отступать.
Однако в схватку вступил крысиный король. Он перестал тереть морды и поднялся - яростный, жуткий, глазки сверкают багровыми угольями. Проверещал что-то пронзительно, так, что у Алисанды в висках заломило, - и мыши вновь сомкнули ряды, уже было рассеянные и бегущие. А крысотварь двинулась впереди всех.
Она с лёгкостью раскидывала кастрюли и вёдра, отталкивала вилки, нацелившиеся ей в бок, ловко сбивала ножи - мыши кидались на них всем множеством, хватали за рукоять и утаскивали куда-то, как бедные ножи не старались вырваться. Поварёшки постигла та же участь. И вот, спустя всего несколько минут, армии кухонных приборов словно и не бывало, а над деревянным уродцем-щелкунчиком нависла чудовищная многоглавая крыса.
Только об Алисанде будто бы все забыли.
Крысотварь мерзко запищала, захлюпала, защёлкала мелкими острыми зубами. Щелкунчик пытался отмахиваться своей деревянной сабелькой - одна из крысиных голов ловко прянула вперёд и перекусила сабельку пополам. Издевательски выплюнула половинку на пол.
Щелкунчик остался совсем без оружия. Но и тут он не сдался - выставил перед собой обломок сабли. И... будто и впрямь сделался выше ростом, а сквозь нарисованные уродливые черты проступили черты другие - того мальчишки в старинном мундирчике.
Он не сдавался, он дрался до конца. Так же, как дралась бы Алисанда. И... кажется, он защищал её тоже.
"Это. Мой. Рождественский. Подарок!"
Крысиный король отступил на шаг, примериваясь: теперь-то жертва никуда не могла скрыться, ножки у щелкунчика были слишком коротки, чтобы бежать, а Алисанда стояла далеко, снова окружённая мышами, обнаглевшими и то и дело пытавшимися лезть по юбке вверх. Некуда было спешить.
"Он же мой! Мой подарок! Мой Щелкунчик!"
Алисанда завертела головой - и увидела разделочный нож, воткнутый прямо в щель в дощатой столешнице. Видно, потому-то он и не откликнулся на призывную магию и, к счастью, не разделил печальную участь других ножей. Девочка потянулась, схватила рукоять, изо всех сил дёрнула - и едва не упала, когда нож внезапно освободился.
-Держи! Эй, ты!
Она кинула кухонный нож, как кидают метательные - взявшись за лезвие, и Щелкунчик неожиданно ловко поймал его на лету. "Я разговариваю с деревянной куклой! - мимолётно изумилась она. - Я дерусь вместе с ней! Сказка, да и только!"
А в следующее мгновение эта самая деревянная кукла с размаху всадила нож в туловище крысиного короля, прямо туда, где у твари должно было быть сердце.
Тёмная кровь хлынула фонтаном: на мышей, на Щелкунчика, на пол. Тварь захрипела, заскребла пол, повалилась, дёргаясь в предсмертных судорогах. Мыши кинулись врассыпную, мгновенно исчезая в щелях и норках. Нелепые золотые короны раскатились по полу, глухо звеня. Кровь растекалась чернеющей лужей, растеклась - и замерла. Ещё миг - и вот уже нет ничего, только бесформенной грудой лежит мёртвая тварь с семью головами да стоит перед ней деревянный человечек в мундире, сжимая в руке деревянную сабельку, до ужаса похожую на кухонный нож.
Магия этого боя иссякла.
Алисанда осторожно двинулась вперёд. В кухне царил такой разгром, точно здесь прошло настоящее побоище. Всюду валялись ложки, вилки, объедки, разбитые тарелки и трупики мышей. И стояла тишина - такая тишина, что Алисанда остановилась, дрожа. Страх вдруг накрыл её тёмной волной. Что, если сейчас многоглавая крыса поднимется, свистнет, и опять со всех сторон нахлынут мыши, мыши, мыши, заполонят всю кухню шевелящимся, скребущимся потоком, затопят с головой, закусают...
Нет, всё кончено, кончено! Она сама должна в этом убедиться.
Преодолевая страх, Алисанда боком подкралась к мёртвой твари и потыкала её носком туфельки. Ничего, только на туфельке остались тёмные разводы. Тварь действительно была совершенно и окончательно мертва. Всё. Победа!
Алисанда выдохнула. Встряхнулась. Не торопясь собрала с пола раскатившиеся короны, все семь. Ссыпала их в поясную сумочку и только потом повернулась к Щелкунчику.
Кажется, когда исчезла непосредственная опасность, чары, наложенные на него, вновь заработали, и он снова превратился в неживую деревяшку. Недостаточно было победить крысиного короля. Нужно что-то ещё, чтобы вернуть Щелкунчику человеческий облик - только вот что?
-Ну, - сказала Алисанда, опускаясь возле него на корточки и заглядывая в выпуклые нарисованные глаза. - Как нам теперь быть?
А что делают, чтобы расколдовать принца? В сказках надо его либо поцеловать, либо пролить на него чистую слезу, либо - в особо сложных случаях - ухитриться сделать и то, и другое.
Алисанда подумала-подумала, потом ещё подумала, потом погладила деревянного человечка по щеке и поднялась. Пошла шарить в кухонных шкафах и корзинах, на полках и в чашках. Она уже не боялась, что её застукает кто-то из прислуги. Когда ты только что одолел демоническую тварь, желавшую тобою отужинать, - начинаешь меньше бояться людей.
Усталость вдруг нахлынула на неё, глаза слипались, ноги едва шевелились. Да, вот это Рождество... сейчас бы упасть и уснуть прямо здесь, на кухне, - но Алисанде не слишком-то улыбалось спать в обществе дохлой крысоголовой твари. Нужно было вернуться хоть в ту комнату с ёлкой.
Она нашла то, что искала, довольно быстро: не слишком грязную тряпку и короб с нечищеными орехами. Тряпкой тщательно стёрла со Щелкунчика кровь крысиного короля, потом села на низкую скамеечку и вынула из короба первый орешек.
-Ну-ка, проверим, на что ты годишься...
Щелкунчик колол орехи превосходно.
Алисанда нагребла полную поясную сумочку орехов (сумочка безобразно раздулась - она вообще-то предназначалась для вещей вроде веера или платочка, но какое это сейчас имело значение?). Зажала Щелкунчика под мышкой и на заплетающихся от усталости ногах двинулась обратно. Интересно, люди вернулись или весь дом пуст?..
Люди вернулись. В коридоре её едва не сбил с ног слуга в изумрудно-чёрной ливрее дю Варгасов, тащивший полный поднос грязных тарелок. А за углом на Алисанду едва не налетела её мать.
-Санди! - мать обняла её, прижала к себе. Как же нечасто она это делала... - Куда ты подевалась, а, девочка? Я весь дом обегала десять раз, звала и в голос, и не в голос... Ты же могла ответить магической речью, почему молчала? Я чуть не кинулась уже к мэтру, объявлять поиски! Ох, благодарение Спасителю в эту святую ночь!..
-Матушка, я бы никуда не делась из дома, - сонно возразила Алисанда. - Зима же, ну куда я уйду?..
-Мало ли!
За спиной, в противоположном конце коридора, нарастал шум, слышались испуганные голоса - верно, слуги обнаружили мёртвого крысиного короля.
Мать решительно потащила её за руку вперёд по коридорам и лестницам, то вверх, то вниз. Она уже пришла в себя, переключилась на обычное "вы" и не переставая сыпала словами:
-Представляете, Санди, мэтр меня всё-таки выслушал! Не зря он мой родной дед. Во-первых, нас оставляют ночевать здесь. Ах, я не проводила ночь в этих стенах уже двенадцать лет!.. Во-вторых, он обещал мне завтра серьёзный разговор. Относительно твоего будущего. Серьёзный разговор, Санди! В устах мэтра это практически обещание серьёзной поддержки. Вы это понимаете?
У Алисанды не осталось сил, чтобы даже ответить. Она только поддерживала Щелкунчика, чтобы он не вывалился из-под руки.
-Что это такое, Санди?..
-Мой подарок на Рождество.
-О, как мило со стороны мэтра! Наверняка вещь непростая, он сам оч-чень непростой человек...Алисанда тащилась за матерью мимо кабинетов и спален, мимо полутёмных залов и переходов. Снегопад кончился. В высоких окнах застыла стареющая луна, окружённая синим ореолом. Внизу перемигивались огоньки так и не уснувшего окончательно города. Но ни медного купола, ни изломанных стен Академии было уже не разглядеть.
"А всё равно я там буду..."
Тянулись мимо в полуосвещённых коридорах закрытые двери, открытые двери. В одной комнате Алисанде почудилась наряженная ёлка - таинственная, живущая своей жизнью, хранящая свои рождественские тайны. В другой... в другой послышались голоса. Но наверняка только послышались, потому что в кабинете было почти темно, только лунный свет чертил на полу прямоугольники да тускло светила под молочно-белым колпаком настольная лампа.
Спать... Ох, как хочется спать!..
...-Бесподобная операция, мэтр дю Варгас. Просто бесподобная! Вместо того, чтобы ловить тварь по всем стокам и отстойникам, вы просто предложили живца.
-Не стоит восхищения, право слово. Если есть такой крючок, какой был у меня - отчего бы им не воспользоваться? Твари нужен был один из моих артефактов, я запер его в куклу. Тварь явилась за ней. Вот и всё.
-Но история... которую вы вложили девочке в голову... она же...
-Верно, выдумка от первого до последнего слова. В самый раз для ребёнка, а?
-А если бы она всё-таки взялась расколдовывать принца?..
-Получила бы ещё одно разочарование, - по тону угадывалось, что говоривший пожал плечами. - Но она не станет. Я это точно знаю.
-Но почему? Любой ребёнок из самых благородных порывов ...
-Не станет. Но девочка далеко пойдёт... Истинная дочь рода дю Варгас. Я это понял сразу, но всё на свете нуждается в проверке. Конечно, я бы помог ей в случае непредвиденных обстоятельств, однако девочка справилась превосходно. Да, истинно наша кровь...
Алисанда проснулась под утро. Им отвели двухкомнатную мансарду под самой крышей особняка, и это было чудесно. В мансарде, правда, стоял леденящий холод, и мебель была старая, и пахло нежилым, но зато из окна как на ладони была видна вся столица. И даже медный купол Капитула, отсвечивавший в лунном свете тусклым бликом.
И цепочки ещё не угасших рождественских огней.
Алисанда завернулась в одеяло, устроилась у окна, глядеть на город. Спать совсем не хотелось. Она покосилась через плечо: верный Щелкунчик нёс на комоде свою бессонную стражу, вскинув на плечо сабельку, так похожую на нож.
"Конечно, можно было бы попытаться его расколдовать, - размышляла Алисанда, - но зачем? Судя по одежде, тот мальчик жил давным-давно. Наверняка у него уже не осталось родных, и нам пришлось бы кормить ещё и его. А если бы он вдруг захотел уйти от нас? Как - ведь он мой рождественский подарок! Нет. Пусть уж лучше всё остаётся так, как есть. По крайней мере, он прекрасно колет орехи, не требует еды и никогда мне не перечит".
Она подошла к комоду, погладила Щелкунчика по плечу. Осторожно выдвинула верхний ящик - взлетело облачко тонкой пыли - и извлекла из него пригоршню миниатюрных золотых корон. Пристроила одну на макушку, покрутилась перед мутным зеркалом. Нет... маловата будет. И королевство будет маловато, не разгуляешься...
Алисанда решительно смела тихо звякнувшие короны обратно в ящик. Потом встала на колени перед изображением Спасителя, стоявшим тут же, на комодике. Ведь сегодня ночь Его рождения, а она даже не помолилась, как полагается благовоспитанным детям! Да что там - и не вспомнила даже!
"Милый Спаситель, - губы едва шептали слова. - Большое спасибо, что помог мне с этой крысиной страхолюдиной! Хотя я, конечно, всё сделала сама, но ты наверняка тоже помогал. А когда я всё-таки войду в Капитул - тоже помоги... ну, или просто не мешай. Хорошо? Я ведь не прошу тебя уж очень о многом. Мне много и не надо! Всего лишь Капитул... хотя нет. Лучше уж весь мир".
И в придачу пару коньков? - спросила зимняя луна за окном.
Алисанда покосилась на Щелкунчика.
Ну уж нет! Весь мир - и ещё кто-нибудь, кто будет колоть для меня орехи.