Нет, я все понимал. Что кино -- это не про то, как в жизни, а про то, как хочется. И что все подвиги всяких Шварцей, Брюсов Уиллисов, Пореченковых -- в общем, фэйк. Ну не может человек, которому засадили по башке тупым предметом, тут же встать, продрать глаза и тут же уделать обидчиков в кровавое мясо. И с дюжиной пуль в тушке обычно долго не живут, - тем более не стреляют прицельно и не гоняют по встречной под 200, как Джеймс Бонд.
Все я понимал -- а все равно ведь верил, когда смотрел, или читал, или играл -- если очень надо, то встанешь и побежишь, что бы с тобой перед этим не сделалось.
Ага -- щаз.
Сначала в глазах зеленый свет. Такой мутный, и будто желтые лампочки мигают. Ничего не соображаешь, только: "свет... зеленый... лампочки... желтые...". Потом вдруг будто лопается пузырь, и начинаешь слышать. И тут же чувствуешь, как -- просто адски -- болит голова. То есть как "болит"? Голова болела и раньше. Во втором классе я связки порвал на ноге -- прыгнул неудачно. Уж, казалось, ничто сильнее не может болеть. Так вот -- это все чухня. Что такое болит голова -- понимаешь только сейчас. Кажется, внутри нее граната, которая медленно -- издевательски медленно -- разрывается на части...
Ты даже не стонешь -- а совершенно дико, нечленораздельно воешь. Правда, всего пару секунд. Потом -- и тоже будто по щелчку -- вдруг вспоминаешь, кто ты. И даже (если ты знал это раньше!) - где ты. И что так выть человеку -- просто нельзя. Выть прекращаешь, но голова болит по-прежнему -- и ты начинаешь тихо стонать и наконец открываешь глаза. Перед тобой все еще доплясывают остатки зелено-желтой мути, но уже можно разглядеть что-то другое. Низкий серый потолок -- нет, не потолок, а каменную глыбу. Такие же каменные серые стены, на которых дрожат алые отблески. Сам воздух -- плотный, сине-серый, дымный...
Нет, не верьте тому, что, придя в себя, так просто вскочить на ноги, пробормотать "пустяки!" или там "подумаешь, фигня какая!" и отправиться дальше спасать мир... В первые минуты и самому-то жить не хочется.
Но все же я был в сознании и, кажется, в безопасности. Попробовал пошевелить правой рукой, потом левой -- руки слушались. Попытался ощупать голову...
...Та-а-ак. От середины лба и до самой макушки была она замотана какой-то тряпкой. Не бинтом, а именно тряпкой. И замотал ею мою голову явно не я сам.
Думать было все еще больно, и в тот миг -- ну, считайте меня ламером, - я даже как-то не остановился на этой мысли. Ну завязана голова, с кем не бывает. У нас в классе Сенька Филимонов тоже как-то пришел в школу весь в белом -- коньком себе лоб разрезал. На Красной, между прочим, площади, на катке. Хороший подарочек за тыщу рублей. Классная его шлемоносцем обозвала -- ну а пацаны дразнить стали понятно как... В общем, мне даже легче как-то стало, когда я вспомнил класс и глупую Сенькину рожу в бинтах. Головная боль чуть отодвинулась, и я почувствовал, что болит еще левое колено. И пониже колена. Там, где я содрал кожу, прорываясь через кусты...
Да, вот тут я дернулся и попытался вскочить. Не потому, что супергерой. А вы бы на моем месте не вскочили бы, если б вспомнили, что, на минуточку, находитесь где-то в параллельном пространстве?
По затылку будто ударили резиновым молотком -- не железным (а то бы я опять отрубился), а именно резиновым, тяжелым и мягким, таким тяжелым, что устоять на ногах было никак нельзя, и таким мягким, что я и не заметил, как упал на камни. И крикнул я скорее от неожиданности, чем от боли. Только через секунду скрутила меня тошнота, появился во рту противный железный вкус.
--
Ой, ты очнулся! Очнулся, правда!? Ну, молодчага! Нет, ты только лежи, лежи... - мальчишеский голос был обрадованным и испуганным одновременно. Чьи-то руки -- мне они показались очень сильными -- ухватили меня за плечи, прижали к земле (да я вроде и не пытался вскочить?). Потом горячая влажная ладонь ощупала лоб. Я хотел открыть глаза и не мог, чувствуя, что если пошевельну даже веком, то это плохо кончится...
--
Может, ты пить хочешь? Я сейчас... Я мигом... - мои руки отпустили, раздался топот ног, бульканье воды...
Волна тошноты наконец схлынула. Зато заколотилось сердце. Сразу стало зябко, будто вышел в мороз на балкон...
...Ничего не было. Я просто упал, ударился головой. Ну мало ли где можно упасть в незнакомом лесу? Провалился в какую-нибудь, не знаю, волчью яму. Ну или подкараулили меня какие-нибудь придурки, хряснули по башке, забрали мобильник... Местный пацан меня нашел. У нас бы в Москве фиг кто помог бы, мало ли что за ветошь валяется, может укуренный. А здесь народ добрей. Сейчас звякнет в "Скорую"... Нет, в "Скорую" не надо, заберут еще в больницу... Лучше сразу бабушке...
Вновь раздался топот ног -- все ближе, ближе... Я открыл глаза. Сначала увидел небольшой, но яркий костер -- шагах в пяти от себя. Удивился, что сразу его не заметил -- только дым и отблески, но не сам костер.
А потом -- увидел пацана -- моего, наверное, возраста, а может, чуть постарше. Он сидел рядом со мной на коленях и протягивал большую железную кружку.
--
Ты лежи, лежи... - повторил он и улыбнулся. Сам поднес кружку к моему рту, я сделал несколько глотков... Блин, как пить-то хотелось! Кажется, даже голове полегчало после того, как я напился.
А мальчишка был какой-то... Необычный. Вот не знаю, почему я так подумал. Вроде по отдельности -- ни в его загорелом лице, белоснежной улыбке, бледном шраме на щеке, ни в серой рубашке с двумя карманами, с закатанными рукавами, ни в поясе с металлической пряжкой на синих до колен ни во всей фигуре -- плотной, крепкой, какой-то очень уверенной, хозяйской, ни в светлых, почти белых волосах, - ничего необычного не было. Ну да, цивильный прикид, так я ведь тоже на неформала не похож... А вот всё это вместе -- казалось необычным. Каким-то киношным был этот пацан. Нездешним.
Хотя -- что такое здесь?
--
Где я? - спросил я и тут же почувствовал, как краснею. Какая лажа! - вместо того, чтобы поблагодарить за воду, ну и вообще за все, или хоть спросить, как его зовут, начинаю изображать пациента из больнички.
--
Там же где и я, - просто ответил пацан. И -- нет, я точно знаю, что у него это получилось случайно, он не хотел, чтобы я это заметил, но я все-таки заметил, - чуть слышно вздохнул. Потом опомнился:
--
Тебе, наверное, говорить трудно... Ты, главное, лежи. Ты, брат, башкой так звезданулся, когда падал, что даже у меня из глаз искры брызнули...
--
Ничего... - улыбнулся я. Кажется, получилось это жалко.
--
Ты извини, я тебя перевязал как мог... - тут он как-то смутился. - майку свою порвал на две части -- и вот, ей... Бинтов ведь неоткуда взять... А у тебя лоб был разбит... Ну, несильно, но кровь была...
--
Спасибо, - быстро ответил я, и тут же продолжил -- пока окончательно не превратился в героя медицинского сериала:
--
Да со мной вообще все ОК, сейчас полежу еще пару минут да и домой. Ты мне только покажи дорогу. Ты ведь местный, да?
Черт знает, что я такое нес...
Я посмотрел на пацана. Даже в дрожаще-алой полутьме было видно, как изменилось его лицо, - будто окаменело. И сам он окаменел.
Бзык! - кружка выпала из рук мальчишки и покатилась по неровным камням. А я понял, что мне мягко, потому что лежу на куче какой-то сухой травы.
У пацана задергалась шея.
--
Ты лежи... - как-то жалобно опять повторил он. Помолчал и сказал -- решительно и очень грустно:
--
Я сначала, как сюда попал, тоже не понимал, где я...
--
А теперь понимаешь?
--
И теперь не понимаю.
Мальчишку, спасшего меня (да, выходит что так -- он спас мне жизнь, хотя сам, кажется, не считал это чем-то особенным), звали Славкой. "Просто так назвали, ты не думай, что в честь Молотова" - почему-то уточнил он. В мае ему исполнилось тринадцать, и он перешел в седьмой класс. Ну, бывает, я не стал докапываться -- может, на год позже обычного в школу пошел. Жил он раньше в Питере. Или, как он сказал, в Ленинграде. А год назад переехал в Остров -- вместе с отцом, командиром-связистом.
--
Он на МТС работает? - почему-то спросил я. Я вообще редко переспрашивал -- зря храбрился, затылок опять налился тяжестью, подташнивало, и язык еле ворочался...
--
Почему на МТС? - изумился Славка. - Говорю же, командир. Его часть сюда перебросили. Ну, тут же старая граница недалеко. Нужно узлы связи по-новому организовывать...
Я не врубился. Какая старая граница -- покрытия, что ли?
...А позавчера утром он оказался здесь.
--
Вышел вчера на рекогносцировку -- и вот...
--
Куда вышел?
--
На рекогносцировку... - удивился Славка. - Местность, значит, обследовать перед операцией...
--
Какой операцией?
--
Ну военная игра у нас тут, - терпеливо объяснил мальчишка. - Наши ребята, - из гарнизона, - против лагерных... В воскресенье должна начаться операция. Была... должна....
Надо же, какая жизнь кипит в этом Острове. И "наши" тут какие-то, и лагерные. Было это странно -- вчера мне показалось, что в селе вообще нет детей. То ли разъехались все на каникулы, то ли живут одни старики. Ну или пожилые, как бабушка. Я хотел было спросить, а где же Славка живет, и где тут лагерь, и что вообще за игра... Задумавшись, не заметил, что Славка опять начал рассказывать:
--
...Большое озеро. А сзади лес. И все кругом такое странное...
"Большое озеро"... Славка произнес эти слова недоуменно, - что, мол, за новости, - но при этом так, как говорят о чем-то пусть неприятном, но обычном. Ну вроде: "Я думал, уже убил монстра -- а он раз, и из-за поворота. Его огнеметом нужно, тогда только убьешь", или там: "Мы думали, там хата пустая, ягой затарились, а тут раз -- и родаки".
--
Слушай! - перебил я. - ты вот так шел, шел со своей реконг... в общем, шел по лесу -- и вышел к мо... к большому озеру?
--
Ну да! Его издали не было видно, я через кусты... Раз -- и на берегу.
--
А в Острове ты больше года, - уточнил я.
--
Ну да. Отец, как... - Славка замялся, явно соображая, стоит мне доверять какой-то секрет или нет. Наконец, тряхнул чубом и продолжил: - Батя, вскоре после того как с финской вернулся, был... (тут Славка обернулся, посмотрел по сторонам, наверх -- и я вслед за ним, но не разглядел ничего, кроме далекого каменного потолка, костра и дымной завесы, - и понизил голос) ... на совещании в Кремле. И даже не заезжая домой, - сюда. А я за ним, из Ленинграда. Ну, бабушка мне помогла собраться, - торопливо, будто оправдываясь, признался Славка, - но ехал я сам!
Ни фига себе крут, - подумал я. Питерский. Отец в Финляндии рулил, в Кремль как к себе домой ездит...
Правда, Славка совсем не похож был на сынка крутого. В нашей школе учился один такой, с охранником по коридору ходил. Как-то малыши или дразнили его, или просто под ногами путались -- так это чмо одного второклассника просто о стенку шмякнуло с разбегу. Разбитый нос, сотрясение мозга... А когда училка прибежала, охранник быковать стал, типа, так будет с каждым. Ну а что, замяли дело. Вроде крутые, этого чмыря родители, каких-то бабок родакам второклашки даже дали. Еще, видать, сами приличные люди, могли бы вообще по беспределу...
Ладно. Какая разница? Что-то пока не видно, чтобы Славку кто-то отсюда спешил вытаскивать...
--
И что, ты за этот год этого моря тут не видел? Ну... или большого озера...
--
Не видел, - вздохнул Славка. - Совсем по-другому все было. И знаешь что? - вода-то соленая. Это море, а не озеро.
"Спасибо, кэп!" - усмехнулся я про себя. Странным был этот Славка: таким уверенным в себе, -- и при этом наивным, даже смешным немного.
--
А ты? - спросил вдруг он. И посмотрел на меня. Не то чтобы недоверчиво, но с какой-то тревогой.
Странно -- еще десять минут назад, перед тем, как Славка дал мне напиться, мне казалось, что я вот-вот сдохну. Прямо мясным фаршем я себя чувствовал (одно только было хорошо -- не хотелось в туалет. Если б еще и это...). А разговорился с ним, чуть начал шевелить мозгами -- и теперь, прислушавшись к себе, понял, что и башка болит -- брутально, но терпеть можно. И нога ноет не так сильно. И не тошнит вроде. И вообще, соображаю...
А поняв это -- и отвлекшись на миг от своих болячек, явно не таких уж адских, как казалось в первые минуты -- обрадовался тому, что я тут не один.
Где бы ты ни был, лучше не быть там одному.
--
А ты? - Славка решил, что я не расслышал. - Тоже раньше моря не видел?
Я помотал головой. Но все-таки одно дело -- целый год здесь...
--
А я вчера приехал только. У меня бабка тут...
--
Ну понятно, почему я тебя раньше не встречал! - обрадовался Славка. И тут же смешался:
--
Вчера?
--
Ну да, вчера. Московским поездом.
--
И как там... - голос у него дрогнул. - там... все в порядке?
--
В порядке, - подтвердил я. Потому что в Острове-то было все в порядке, в отличие от Москвы.
--
Ничего не видел, не слышал? Может... Меня там еще не ищут?
Прозвучало это совсем не жалобно, - скорее раздосадованно. И сам Славка выглядел сейчас не жалко, - а, скорее, зло.
--
Вроде нет... - неуверенно ответил я. В самом деле, если б в Острове пропал мальчик, - вот так, среди бела дня, - бабушка бы об этом наверняка знала. И уж конечно, не оставила бы меня одного. Кругом маньяки, педофилы... Туда не ходи, этого не делай... Как меня достало это в Москве! И ведь чем больше о них говорят, об этих маньяках, тем больше их заводится...
Но ведь она могла и не успеть узнать. Если Славка попал сюда вчера.
--
А здесь ты когда оказался? - спросил я.
По Славкиным часам выходило -- позавчера. Часы были старинные, карманные (Славка достал их и вправду из одного из карманов своей рубашки и показал мне с гордым видом), с надписью "ГЗЧ им. Кирова", с маленьким кружочком, в котором бежала секундная стрелка. Показывали они без десяти двенадцать.
--
Слушай, Слав... Сейчас что, ночь? Это я целый день вот так вот... провалялся?
--
Да что ты, нет! - испуганно замахал руками Славка. - Не больше часу. Я сам только встал... - он смутился и пробормотал виновато: - будильника-то нет... И поднять некому... Я и разоспался...
--
А чего тут темно так?
--
Ой, ты ведь не помнишь... Как на камень лез, помнишь?
Это я помнил.
- Как на площадку вылез?
--
Ну да, да...
--
Ну вот. А с площадки ты провалился сюда. Мы с тобой внутри скалы. В пещере.
Сам Славка очутился в пещере позавчера днем. Оказавшись на берегу "большого озера", он, как и я, сначала потыкался в разные стороны, поаукался. Потом попробовал повозиться с компасом -- тот был у него с собой в рюкзаке, как и множество других вещей, необходимых для "рекогносцировки" и здорово помогавших Славке тут -- таких как спички, большая фляга с водой, ножик и прочее. Решил пробираться через лес строго на запад -- откуда он шел до того, как попасть на берег.
- Но что-то странное творилось, - озабоченно рассказывал Славка. - Я шел, шел -- долго шел, продирался, там такая чащоба... И вышел на тот же берег. Ну как будто по кругу! А я ведь по компасу, и пытался как-то ориентиры запоминать...
Славка попытался справиться с лесом еще два раза -- и опять лес его выбросил на берег.
--
Ну глупость какая-то получается, - обиженно сказал Славка.
--
И что же ты стал делать?
--
Ну, я искупался...
Я прямо поперхнулся, вспомнив себя на берегу. Это мне казалось, что я совсем безбашенный - или бесчувственный ("ты, Федоров, какой-то дзен-буддист, чуть что в нирвану!" - укоряла меня как-то математичка) -- вместо того, чтоб кататься по песку и маму звать, просто тихо офигевал от происходящего. А Славка -- уже поняв, что оказался черт знает где, один, да в ловушке -- искупался...
Может, все дело в том, что я не умею плавать? Я как-то -- с одним из класса, Артемом -- ездил в аквапарк. Думал, ну что за фигня, все умеют, а я нет. Ну освобожден, ну и что... Это ведь не трудно. Артем мне показал, как там дышать надо, как грести... Ну, просто, по-собачьи, не стилем каким-нибудь... Но как только я начал тренироваться в воду дышать... В общем, хорошо, что баллончик был с собой. Артемка, кажется, даже ничего не понял -- думал, захлебнулся, испугался, все дела. Еще и угорал с меня всю дорогу домой. А маме я ничего не сказал. Залез в ванну сразу, чтобы не видела,что волосы мокрые. Плакал, конечно... Ну а что делать? Люди -- без рук, без ног живут же как-то. Подумаешь -- плавать никогда не научусь. Плевать я хотел на этот аквапарк...
Но Славке я сейчас позавидовал.
--
А потом... Слушай, ты что же, на этом самом берегу был?
--
Наверное... Не знаю... Но там все похоже, как ты говоришь... И лес, и песок... А вода теплая была?
--
Вода -- во! - и Славка показал большой палец. - И никаких следов?
--
Никаких, - подтвердил я. - Наверное, за два дня их смыло уже.
--
Наверное, - вздохнул мой новый товарищ.
--
Потом я полез, конечно, сюда. Если через лес не пройти. Можно было еще обплыть эту скалу, но я решил, - взобраться проще, высоко, далеко будет видно... Ну и...
--
Что?
--
Ну что, провалился! - весело ответил Славка. - Мне рюкзак помог, он цепляелся за стенки, я поэтому кубарем вниз не полетел. Успел сгруппироваться, только руку чуть ободрал, и все. А ты, бедняга, как с разбегу шмякнулся, лбом вниз...
--
Фигня, правда... То есть, пустяки... - почему-то поправился я. Потом сообразил, почему -- Славка говорил... ну, как в кино. В тех фильмах, которые я смотрел. Про всяких там пионеров советских, где самое большое обзывалово было - "дурак". Не то что не матом (ну, у нас тоже не все матом разговаривают, разные есть) -- а даже без всяких словечек, там типа "ацтой", или "прикол", или "замутить" - ну, как пацаны между собой говорят. Вот как из книжки, честно. А что тут странного -- папашка-то у него явно не гопник...
Вот уже почти два дня Славка сидел в этой пещере. Пути наверх он не нашел, но воздух свежий сюда поступал. Нашлась и какая-то растопка для костра -- правда, совсем немного, так что огонь горел не всегда. Полной темноты, впрочем, не было здесь и без костра -- свет пробивался сквозь щель в каменном потолке. Ту самую. Ее, впрочем, видно не было - провал был не простой дырой, а чем-то вроде тобогана - сначала каменная труба, а потом падение метров с четырех... Славка не голодал - на рекогносцировку он взял с собой продукты, как он сказал, "по нормам суточного похода". Есть ему тут, понятное дело, особенно не хотелось, и кое-что еще оставалось нетронутым.
А вот с остальным было хуже. Славка исследовал пару ходов, ответвлявшихся от большой пещеры, где горел костер и где лежал сейчас я, - они оказались тупиковыми. В одном из них ему встретились крысы -- сюда они пока не наведывались, но иногда из того хода раздавались тихие пищащие звуки и скрип. Третий, большой ход, разделялся на множество коридоров, там царила полная темнота, а долгогорящий факел Славке сделать было не из чего.
- И что же ты собирался делать? - поинтересовался я. А сам представил тот ужас, который, должно быть, охватывал тут Славку, одного, ьез надежды, что его кто-то услышит... Быть может, осужденного остаться тут навечно... Вдвоем-то мы обязательно выберемся, а вот как он пережил эти два дня?
Но Славка совсем не был похож на страдальца.
- Ну, натаскал бы камней каких-нибудь, взобрался, попытался бы вылезти в провал... Или по коридору бы наощупь пошел... Пока просто смелости не хватило.
Славка улыбнулся. А я ему в ответ. Это хорошо, наверное, что ему смелости не хватило...
- Выход должен быть! - убежденно заговорил он. - Я читал про разные пещеры, не бывает так, чтобы в них можно было только... ну, так провалиться... Всегда есть с поверхности выход...
Но не пещера была главной бедой. А что делать с этим главным -- мы все обходили и обходили стороной, крутились вокруг да около...
--
Слушай... - будто кто-то дернул меня за язык. - Я вспомнил, у Лукьяненко, "Рыцари сорока островов", читал?
Славка покачал головой. Мне показалось, что даже насупился: как это, мол -- я и не читал?
--
Там пацаны... ну, ребята как мы с тобой -- по двенадцать лет, там, по четырнадцать -- попадают на такие острова... Ну, вот совсем как мы с тобой, понимаешь? Тут Остров, там острова... И чтобы им ыернуться домой, им нужно завоевать сорок островов...
--
У кого завоевать?
--
Друг у друга, - вздохнул я, вспомнив, как написал сочинение на тему "Моя любимая книга", и получил трояк: "Ну и книжки пошли! Одна кровища и вонища!" Ага, так русичка и сказала. Такая интеллигентная вся, Тургенева любит, плакала, когда в классе про Муму читала. Мама тоже у нее училась -- и вспомнила, что та и тогда, двадцать лет назад, разрыдалась насчет "Муму". Как будто это мы виноваты, что вокруг кровища и вонища... Да и книжка-то не об этом совсем.
--
Саш, ну какие острова? - махнул рукой Славка. - Это все сказки. Вот "Аэлита" - тоже ведь так написано, что сразу веришь, а на Марс ведь люди не летают.
--
Не летают, - согласился я.
--
Ну вот. И островов никаких твоих нет. Давай рассуждать - научно. Материалистически.
--
Давай, - согласился я.
Дикий вой откуда-то из глубин подземелья заставил нас вздрогнуть. Славку - вскочить, а меня - сесть.