Закрыты двери торговых ларьков. Только сквозь окна ласкает заснеженную траву, где жёлтый, где голубой, манящий чем-то суетным, свет. Глядя на него, становится радостно.
Входящие поглазеть и отогреть замёрзшие уши или купить что-нибудь посетители, обращали внимание на сидящего прямо дверей котёнка. Маленький, серенький, дрожащий от ощущения, с одной стороны, близости тепла, находящегося по другую сторону то открывающихся, то закрывающихся дверей, а с другой - бесконечности расстояния до сер-дец тех, кто эти двери открывает и закрывает, он перебегал то к одной, то к другой двери. Результат был одинаков - те, кто называл себя людьми, не очень-то горели желанием пропустить маленького постояльца следом за ними.
Люди замечали, как правило, что-то вроде: ой, какой хорошенький котёночек сидит на крыльце, хоть бы пустил кто-нибудь погреться, ведь совсем замёрзнет. Далее шёл при-вычный разговор на тему наличия отсутствия того или иного товара и формирования цен, с переходом на разнообразие домашней выпечки и способов её приготовления, оканчи-вающийся, как правило, на страстях по какому-нибудь, вновь объявившемуся на телеэк-ране, "амигас" или "Фернандо", вперемешку с эпизодами прошедшей бессонной ночи. Тем временем маленький пушистый комочек перебегал от ларька к ларьку, и, тщетно пы-таясь заглядывать в захлопывающиеся или распахивающиеся двери, думал.
Думал он о том, как хорошо было бы сейчас там, где он был до того, как его сунули в какой-то грязный мешок, и тот самый маленький человек, который таскал его в портфеле в школу и давал лизнуть свою сладкую чёрную плитку, с запахом букета цветов и молока, отнёс его в этом мешке туда, где воняло гнилью и навозом, и кто-то, каждые, наверное, полчаса, высыпал или выливал что-нибудь из ведра, так и не обратив внимания на надрывно мяукающий и конвульсивно дёргающийся мешок.
Помощь всё-таки пришла. Неожиданно. Вдруг запахло кем-то тёплым и влажным, как от соседского щенка, не раз пытавшегося схватить котёнка своими детскими неопыт-ными зубами. Влажным был нос того, кто пришёл. Тот, кто пришёл, неопределённо зары-чал, схватил и куда-то поволок мешок. Котёнка, по дороге, от тряски сорвало и в мешке стало вовсе неуютно.
Через какое-то время его положили. Тот, кто был по ту сторону мешка, чем-то яростно скрёб по его верхушке, скорее всего лапами пытался сорвать верёвку, или чем там был завязан мешок. Потом котёнка несколько раз тряхнули из стороны в сторону, прижали, и стали, рыча и яростно подлаивая, дёргать, по-видимому, вцепившись в завязку зуба-ми, "тот, кто пришёл", решил поставить точку на своём занятии. Котёнку стало невыносимо страшно, он похолодел и дрожал так, что ничего уже совершенно не соображал, на-ходясь в каком-то внутреннем оцепенении, просто на просто ждал, что будет дальше. Дальше что-то треснуло, хрустнуло, и в мешок ворвалась волна свежего морозного воздуха, а котёнка коснулось то влажное и тёплое, которое было до сих пор по ту сторону меш-ка - собачий нос. Обнюхав, нос лизнул его шершавым, как щётка языком, бережно ухватил за шкирку и потащил в какой-то сарай, не сарай, загон, не загон, но с крышей, из досок и с приоткрытой дверью. Запахло навозом, молоком и хлебом, кто-то громко стучал по полу, щёлкал, шлёпал, чавкал, сопел и мычал. Дальше резко пахнуло сеном. Пройдя несколько шагов по сену, "нос" остановился, отпустил котёнка и улёгся рядом, а из сена, с радостным поскрипыванием, полезли маленькие мокрые носики щенят. Они кинулись к маме, облепили её соски и жадно стали давить лапами на быстро опадавшее вымя.
Котёнок, всё время, пока щенята упивались материнским молоком, сидел не шелохнувшись. Было тепло и его клонило в сон. Собака чувствовала, что заморыш голоден и обессилел, и, наверное, боялась, что он не проснётся, если заснёт. Увидев, что он ткнулся носом в свои передние лапки, она встревожилась, заскулила, щенки, уже просто спавшие, с сосками во рту, переполошились и повскакали. Собака встала и лизнула котёнка, он очнулся и, непонятливо глядя на неё, что-то жалобно пропищал. Она осторожно взяла его, перенесла к большой глубокой миске, в которой оставалось ещё на дне молоко, увидев, что котёнку до молока не дотянуться, она посадила его прямо в миску и встала рядом, выжидая, что он будет делать. Малыш же чувствовал рядом запах молока, но мокрое под лапами мешало ему понять, что это и есть молоко. Он запищал, и, тщетно пытаясь отрях-нуть лапки, стал карабкаться из миски, но зацепился коготком за её край. Миска опрокинулась и накрыла его. Теперь уже просто завыв, он тыкался изнутри носом в края, а сука, осторожно двигая миску лапой, пыталась ему помочь.
Пододвинув её к стене, она резким движением подцепила таки за край, миска со звоном отлетела в сторону, Котёнок, стоя теперь уже на сухом, продолжая дурно орать, стал жадно принюхиваться к исходившему со всех сторон запаху пролитого молока, дошёл до грязной, пахнувшей теперь ещё и навозом, лужицы, лизнул, и, поняв, что это то, что ему нужно, стал лакать. У него плохо это получалось, и он лизал просто пол, на который подтекало, после его крохотных глоточков, молоко. Собака осталась довольна тем, что её совместные с котёнком усилия привели к ожидаемому результату. Успокоившись, она вернулась теперь к щенятам, которые, не обращая внимания на крошечный серенький лакающий комочек, играя, кусали и трепали её за ноги.
Котёнок, движимый теперь одними только инстинктами, налакавшись вдоволь, залез на сено и пытался облизывать свои задние лапы. Это у него плоховато получалось на мягком сене, он только поднимал ногу, как сразу же кувыркался то в одну, то в другую сторону, к тому же его беспокоил хвост, пытавшийся, как ему казалось, всё время ткнуть его, при этих попытках, в нос. Таким образом, провозившись со своим туалетом, устав, он снова ткнулся носом в лапы и заснул. Тем временем, щенята всё же заметили нового ком-паньона и, чуть поодаль, внимательно за ним следили, а их мать, наволновавшись за них, вместе взятых, наконец, уснула, лёжа на боку и сквозь чуть приоткрытые веки наблюдала за происходившим.
Родители, как известно, почти никогда не спят в присутствии детей полноценным сном - малейший шорох, вздох или чих спящего младенца заставляет вздрагивать и прислушиваться к спокойствию сна малютки. Тем более, если кто-то доверяет им своё чадо, которое, будучи чужим, но таким же, как и собственное - тёплым и мягким, трогательным и ранимым - заставляет быть ещё бдительным, повышает ответственность перед Совестью. Совестью не своей собственной, которая у каждого своя, и по своей-то совести каж-дый живёт на земле - а общечеловеческой, перед которой все равны: взрослый и ребёнок, животное и человек. Во время засухи и среди зверей, необъяснимым для человеческого разума образом, воцаряется водяное перемирие, когда к оставшемуся, может быть, на сотни километров вокруг одному водопою собираются волки и зайцы, антилопы и львы.
Наконец, один из щенят отделился от своих собратьев, подошел к испуганному неожиданным любопытством щенка котенку и осторожно, но требовательно ткнул его ла-пой. Эй, мол, ты кто такой-то, все играют, а ты спишь. Котёнок взъерошился, изогнув спину дугой, и угрожающе зафыркал. Щенок отпрянул было, завизжал, но остальные трое щенят бросились ему на помощь, окружили прижавшегося к стене котёнка, то приближаясь, то отскакивая в сторону от его беззащитного шипения. Минуты две продолжался этот пассивный диалог, но, в конце концов, котёнок, сердце которого готово было уже вот-вот разорваться от страха, кинулся на одного из щенят, вцепившись ему в морду всеми че-тырьмя лапами, тот, громко завизжав, замахал головой, котёнок соскочил, а щенок, жалко скуля и оглядываясь на обидчика, побрёл к матери. Что интересно, она даже не шелохну-лась, если только открыла глаза пошире, наблюдая картину знакомства её детей с ново-объявившимся сожителем, тем самым, давая понять малышам, что нечего, не зная броду, соваться в воду.
Таким многозначительным было знакомство кошки с собаками, если конечно наш маленький, дрожащий от всякого незнакомого скрипа или вздоха, пушистый комочек можно назвать кошкой, а тупомордых, вислоухих и криволапых щенков - собаками. Ко-нечно нельзя. В последующем, у нас была бы возможность убедиться в этом, если бы па-мять котёнка имела способность, да и возможность, спокойно и последовательно раскрыть свою последующую, наверное, почти двухнедельную, жизнь со щенятами в коровьем хле-ву.
Сейчас же, когда лапки приходится глубже и глубже поджимать под себя, от уси-ливающегося к вечеру мороза, а ноги то и дело переступающих через него посетителей торговых ларьков никак не хотят остановиться, чтобы у котёнка появилась возможность потереться о тёплое, прижаться, замурлыкать... Сейчас в его маленькой голове мелькали только обрывки воспоминаний...
О том, как, уже на следующий день после своего появления в коровьем хлеву, он сам залез спать между щенками, а они, занятые аппетитным причмокиванием и вытягиванием у матери молока, только для утверждения своего собственного достоинства, сперва толкали его задними лапами, а потом и вовсе перестали обращать на него внимание.
К вечеру того же дня, напившись досыта, принесённого хозяйкой молока, он весело играл со своими маленькими, лопоухими, криволапыми - теперь уже друзьями.
Так продолжалось день за днём недели две и вот, сегодня утром, проснулся котёнок в тот момент, когда чьи-то руки вытянули его из тёплого клубка, в котором, безмятежно свернувшись, спал он вместе со щенками. Открыв глаза, он увидел перед собой ли-цо маленького человека, который иногда приносил корове воды. Тот ласково погладил его, потрепал за уши и сунул в тесную, пахнущую булкой и кожей сумку. (Точно в такой же таскал его с собой его прежний маленький "хозяин", до тех пор, пока, как-то на рас-свете, старшая хозяйка не завязала его в мешке и ...)
Сумка закрылась, щёлкнула застёжка, и его подбросило вверх, это мальчик, как мы с вами догадываемся, накинул ранец на плечи. Котёнка едва не стошнило от монотонной качки, которой сопровождалась дорога куда-то, но мучения, в конце концов, закончились.
Мальчик зашёл в класс, достал учебники и, положив их на парту, оглянулся в сторону учительского стола. Убедившись, что преподаватель занят изучением классного журнала, ловким и быстрым движением он котёнка из портфеля, сунул его за пазуху и бегом выбежал из кабинета в коридор, где, заметя девочек из параллельного класса, не преминул похвастаться перед ними своим питомцем. Одна из девочек ушла ненадолго и вер-нулась с ребятами-одноклассниками. Те попросили показать "животину" и, выразив свои симпатии словами "клёевая скотинка", не долго думая предложили обмен, набор фишек для игры в расшибки - трудно устоять перед таким соблазном. Первую половину давали сразу, вторую обещали завтра. Котёнка-то можно и другого найти, а вот коллекцию фишек, пожалуй, и за деньги не всю сразу купишь.
Сделка завершилась в пользу предпринимателей. Они собрали фишки втроём, что-бы отдать за котёнка. Договорились каждый день передавать его друг другу, чтобы брать с собой домой, кормить там, играть с ним, а на следующий день приносить обратно в школу, для передачи другому сохозяину, кинули жребий. Первый счастливец, после уро-ков, довольный собой, друзьями, котёнком и самой жизнью, в конце концов, возвращался, с честно приобретённым питомцем домой.
Дома у мальчика все уже были в сборе. Мама только что привела его маленьких се-стрёнок из детского сада. Он, счастливый тем, что сейчас вот так сразу всех и обрадует, достал Цента (так окрестили котёнка ребята) из портфеля и пустил его на пол. Каково же было его состояние, когда уши его пронзил душераздирающий крик матери:
- О, ужас, Саша (это отцу), посмотри что он приволок, - а, увидев, что младшая дочь уже тянет к котёнку свои чистенькие пухленькие ручки, решительно заявила, не до-жидаясь реакции мужа, - немедленно убери эту лишайную тварь из нашего дома. Чтоб духу её здесь не было!!! -
Мальчик не привык огрызаться. Он сжал зубами в сердце обиду, спрятал котёнка за пазуху и вышел из дома. Он точно знал, что отец, хотя в душе и будет не на стороне мате-ри, внешне не осмелится проявить себя, он вообще любит оставаться как можно более не заметным в семье.
Один из совладельцев бедного животного жил на следующей улице, туда-то и от-правился мальчик, но уже через несколько минут выяснилось, что у другого мальчика "дома уже есть чистая домашняя кошка и там не место помоечной мрази". Ребята сходили вместе к третьему совладельцу и уже вместе с ним, (не будем о том, что там у него уже есть дома) подошли к ряду торговых ларьков. Не долго думая, оставили котёнка на сту-пеньках одного из них, в надежде на то, что здесь-то он не пропадет. Всё-таки взрослые - люди серьёзные, и уж наверняка серьёзнее, чем свои собственные родители...
Снег сыпал и сыпал. Пролетавшие перед глазами снежинки превращались постепенно в сплошное белое... Уже не чувствовалось холода. По всему малюсенькому тельцу котёнка разливалось что-то дурманящее, покалывающее, усыпляющее. Усыпляющее, вме-сте с монотонно скрипяще-хлопающей дверью. Пришёл сон. Всё утихло. Исчезло...
Утром, дворник, сметая со ступенек ларьков снег, нашёл под снегом окоченевшего в льдинку котёнка. Надо же, какой, как живой прямо, а уже всё - пробормотал дворник еле слышно.
Как верил он в людей, как ждал он от них тепла, любви и света и так и не узнал, что такое жестокость - ведь они такие тёплые, эти люди!