Как говорили древние о том, что такое жизнь: Упанишады. "Жизнь это дыхание. Ибо пока в теле пребывает дыхание, до той поры пребывает и жизнь. Живет человек лишенный речи, зрения, слуха, живет и безумный человек, и безрукий и безногий, - но воистину, никто не живет без дыхания".
Еще с раннего утра все небо обложили дождевые тучи. Было необычно тихо на берегу реки; слышались небольшие всплески текущей воды около дерева и около коряг, торчащих посередине течения. Редкие птицы бесшумно пролетали над водой с берега на берег, молча! Мы начали собирать костерок. Чтобы и чай заварить и пообедать. Друг мой Иван Засоров пошел за дровишками, а я уже поджигал имеющиеся сухие веточки, собранные рядом. Расположились мы на песчаном берегу недалеко от огромного дерева, корни которого уже подмыло водой, и берег обвалившийся угрожал дереву падением.
В тени от листьев, этого нависшего над водой дерева, скрывался водоворот глубокого омутка. Это место я выбрал для рыбалки первым и мои удочки на рогульках стояли настороженные. Иван рыбачил подальше и ниже по течению. Там у самого переката он закинул свои "донки" с колокольчиками на самую середину реки.
В этот раз нам не повезло. Природа ждала дождя. В самой середине лета, почему-то, не было жарко. От этой сумрачной и тихой погоды находила на меня скучнота; так бывает в серые пасмурные дни осени, когда над землей нависают тяжелые тучи, ждешь дождя, а его нет.
И рыбалка не заладилась наша, рыба будто "вымерла" или затаилась в глубине померкшей глади моего омутка. У Ивана тоже видимо не все ладилось, он то и дело перекидывал свои донки, всплесками грузила нарушая тишину утра. Время к обеду подошло медленно. Всегда так бывает: "самое трудное - это ждать и догонять", говорят. И приходят на ум грустные мысли.
"Не надо торопиться жить. Всему свое время, делай все основательно и не спеша и все тебе будет в радость.
Для многих людей жизнь кажется слишком долгой, время для многих тянется медленно, а счастье им кажется слишком кратким. Они считают, что рано упустили свои радости, вдоволь не насладились, потом хотели бы вернуть, да уже далеко от тех радостей ушли".
Чай, заваренный из листочков смородины, растущей тут же на берегу, немножко скрасил скучность дня. Но дождь, так ожидаемый природой, начал-таки накрапывать. Мы забрались в палатку, натянутую тут же под большим деревом. И началась беседа:
- А помнишь... - стали мы вспоминать события нашей общей дружбы. Вспоминали мы своих друзей. И вспомнили грустное, - то, что недавно у нас умер друг рыбак, молодой парень, которому жить бы да жить.
"Работал он по озеленению города. Они ветки обрезали на перекрестке, я там его и встречал. Деревья вдоль дороги разрастались и закрывали знаки, регулирующие движение машин. И не было у него ни братьев, ни сестер. Жили они вдвоем с матерью. Он говорил, что в армии на границе служил, на Амуре реке где-то. Так вот, там он и провалился под лед вместе с машиной во время учений. Долго болел и получил бронхиальную астму. На рыбалку-то он брал с собой "пшикалку", - все время в рот себе "пшикал", для дыхания" - так я начал рассказывать, вспоминая нашего друга.
"Да-да. И работали они дружной бригадой - "по озеленению". Помню я, они газоны косили в центре у администрации. Тоже там их встретил. Вот и весь секрет мне тогда и открылся. Пили они дружно тоже. Обед был у них или "перекур" такой большой. Остановился, с ним поговорить, а они меня за дома во двор пригласили. Там вагончик ихний стоял, и тут и началась у них пьянка" - продолжил вспоминать Иван про нашего общего друга.
"Вот ведь, болел он, астматик, а все равно пил! И умер по причине пьянки. И аппарат у него в кармане был, чтобы дыхание поддержать. А напился, видимо, тогда до "полного" изнеможения, вот и не смог дыхание себе восстановить. Так и умер, задохнувшись" - вздохнул я под конец разговора.
Помолчали. "Но и пьяницы бывают рыбаками отменными" - я еще решил развеять эту скучную ноту нашей беседы. "Вот я приглашал, как-то, рыбака знакомого. Сюда же приезжали, на это же место. Так он с собой полтора литра самогону взял, "первачка"! Я тогда пить отказался много-то, так, рюмочку и выпил. А знакомый мой Колян, "в одно горло" все пил и пил весь день свой самогон. Но и рыбу ловил. Он не сидел на одном месте, а по всему берегу бродил. И выше по течению уходил, и куда-то на старицы в пойменный лес забредал. Там и нашел его пьяного "вдрызг" вечером. Зато в садке было полно рыбы, в два раза больше чем у меня!" - " Бывает. И дуракам везет. Знаю я того Коляна, это который зимой с нами ездил!?" - "Именно. Он же и провалился, пьяный, возле берега, тогда, под лед, отогревали в машине" - напомнил я Ивану. "Да. Но дождик уже закончился, пойду донки перекину" - сказал Иван и вылез из палатки.
И я тоже пошел к своим удочкам. Вроде "распогодилось" тучи немного разошлись и Небо с одной стороны просветлело. Может вечерний клев будет хорошим" - подумалось мне и заспешил я к реке спускаясь с крутого берега под деревом нависшим. Крупные капли дождевые звучно булькали срываясь с листьев в темную глубину омутка. Вот и зашевелился поплавок крайней удочки. Рыба словно меня и дожидалась, чтобы клюнуть сразу, как я подошел.
Часть 2 Родная деревня!
У самой дороги вспорхнула птица. Мелькая крыльями и хвостом, она, залитая еще светом солнца, походила на рыболовную блесну или надводного мотылька, у которого, когда он мелькнет над водой, крылья сливаются с усиками и кажется, что усики растут у него и спереди, и сзади, и с боков.... Дрожа в воздухе, как насекомое, играя своей пестротой, эта небольшая полевая птичка поднялась высоко вверх, по прямой линии, потом, вероятно, испуганная облаком пыли, понеслась в сторону, и долго еще видно было её мелькание....
Невесело встретила меня моя заветная родная сторона. Вскоре пошел густой дождь. И в чистом поле мне совершенно негде было укрыться! Так я подошел к родной деревне - весь мокрый и слегка замерзший, и постучался в первый же дом на краю.
Мрачным, в вечерних сумерках, показался этот большой одноэтажный дом с ржавой железной крышей и с темными окнами. Этот дом в деревне называли "постоялым двором", хотя возле него никакого двора не было, и стоял он чуть в стороне от деревенской улицы ничем не огороженный. Чуть в стороне темнел небольшой садик с грядками, участок, вероятно, относившийся к дому огородик. В садике, раскинув руки, темнело чучело, и звякали банки консервные, подвешенные на нем, для того чтобы пугать стуком зайцев и птиц. Больше же около дома не было видно ничего, вокруг было поле, тянущееся до горизонта, где, вдали темнел край леса.
Раньше проходил тут Сибирский тракт. И может быть, этот дом сохранился с той поры, действительно бывший постоялый двор.
На стук мой в дверях показался хозяин. Его высокая тощая фигура размахивала руками: "Проходите, проходите, а то и ветер и дождь". Действительно, вымокший, я поспешил в тепло и оказался в полутемной большой комнате.
За старым дубовым столом сидела старуха. И комната мне показалась мрачной и пустой. Этот длинный стол у стены, в правом углу, был почти одинок. В комнате, кроме него, широкого дивана с дырявой клеенкой, да трех стульев, не было никакой другой мебели, ни шкафов, кроме иконного ящичка в правом углу над столом. Да и стулья не всякий решился бы назвать стульями. Это было какое-то подобие мебели с также потертой, отжившей свой век обивкой. У стульев неестественно сильно загнуты назад были спинки, придававшие сходство с детскими старинными санками. Трудно было понять, какое удобство имел ввиду неведомый столяр, загибая так немилосердно спинки стульев.
Комната поистине казалась мрачной при освещении одной маловватной лампочкой, да еще и спрятанной под тряпичным белесым выцветшим абажуром. Стены были серы, потолок и карнизы окон закопчены, на полу тянулись щели меж рассохшихся досок. И казалось, если бы в комнате повесили десяток лампочек, то она не перестала бы быть темной. Ни на стенах, ни на окнах не было ничего похожего на украшения (даже занавесок не было, какие обычно вешают хозяйки в деревнях: тюль и прочее). Впрочем, на одной стене в серой деревянной раме висел набор фотографий во множестве, такие обычно вешали в деревнях, где собирались фото всех родственников. Но и они потускнели от времени, и стекло было щедро засижено мухами.
Едва я прошел в комнату, за мной вступил через порог и хозяин, беспрерывно что-то бормоча и размахивая руками:
- Ах, боже мой, боже мой... дожжь, ветер, и собаку не вгонишь из сенков... ах, боже мой, боже мой... - только и успел разобрать.
Это был немолодой человек с очень бледным лицом и с маленькой и черной, как тушь, ровной бородкой на самом подбородке. Щеки его были чисты, будто выбриты, оттого лицо его казалось вытянутым овалом, худым, впалым. Одет он был в поношенный пиджак, который болтался на его узких плечах, как на вешалке, и взмахивал фалдами, точно крыльями, всякий раз, как хозяин от радости или в ужасе всплескивал руками. Кроме пиджака, на хозяине были еще широкие серые брюки и цветная рубаха навыпуск с рыжими цветами, похожими на больших тараканов.
- Здравствуй же, Антипыч! Узнал ли Калавая-то! - сказал я повернувшись к хозяину вполоборота и подствляя лицо свету от лампочки.
Антипыч узнавал меня с минуту, наклоняясь из стороны в сторону, разглядывая. Узнавши все-таки, он сначала замер от наплыва чувств, потом всплеснул руками и простонал. Пиджак его взмахнул фалдами, спина согнулась, а потом резко выпрямилась, и бледное лицо покривилось такой улыбкой, как будто видеть меня для него было не только приятно, но и мучительно сладко!
Ах, боже мой! И где же ты пропадал... - и засуетились мы оба. На глазах обоих выступили слезы, и мы скрывали их, незаметно смахивая кулаками, а оттого и задвигались, засуетились. Я стал снимать мокрую курточку, и брюки и обувь, которая тоже вымокла, когда я бежал в дождь по лужам напропалую! Так же подключилась и "баба Зина". Она подала нам вешалку, принеся ее из другой комнаты, из за печки. Она поставила там, в другой комнате чайник и постелила скатерть на стол и собирала там продукты, незатейливый ужин.
Вот я и "дома" - с таким ощущением я пил чай у своих друзей, в своей деревне, где прошло моё детство. В чистой фланелевой теплой рубашке, в трико и обрезанных валенных тапочках я согревался чаем из трав: зверобой и еще какие-то, которые собирала и готовила сама Баба Зина, по рецептам известным только ей! Знаменитая на всю округу травница была, лечебные отвары - сборы готовить умела. А друг Антипыч постарел. Он пастухом ходил теперь: всю скотину, с трех близких деревень собирал и гонял на реку, через перелески, на заливные луга, пасти! Вечером обратно. "Там и козы и овцы, ну и коровы с бычками - смесь в стаде моем, смотреть одному трудно... подпасков беру из пацанов местных" - рассказывал Антипыч.
Часть 3 "Тупик".
Другие люди по жизни мчатся на большой скорости, на "почтовых тройках", как сказали бы в начале 20-го века, или на скоростной электричке под 300 км в час. И к быстрому бегу современности добавляют люди и свою торопливость. В один день готовы проглотить то, что им не переварить за всю жизнь. И эти "ускоренные" люди проживают радости в долг, пожирают на года вперед, спешат и спешат - и всё проматывают.
Встретился мне человек у помойки, попросил мелочи, денег на хлеб. Решил я его спросить. Как он докатился до жизни такой? Угостил я его в кафешке едой и пивом, и он мне рассказал свою историю:
"Вырос я в деревне, можно сказать. Хотя родился в городе, и родители жили в городе. Но меня надолго увезли к бабушке, и рос я до школы, до 7-ми лет в деревне. А потом каждое лето у бабушки проводил.
И все равно как все деревенские дети, дни и ночи проводил в поле в лесу, стерег лошадей в "ночное", купался и ловил рыбу и тому подобное... А вы знаете, кто хоть раз в жизни поймал пескарика или окунька или видел осенью перелетных дроздов, как они в ясные, прохладные дни носятся стаями над деревней, над полем, - тот уже не городской житель, и его до самой смерти будет тянуть на волю, на природу.
И я тосковал в городских кварталах. Годы проходили, а я все сидел в городской квартире, которая со временем становилась ненавистной. Вот почему любой выходной день я стремился уехать из города "на рыбалку". Собственно, это причина только, повод - "рыбалка". Природа манила к себе. Все это, урывками наезды на природу, не могло удовлетворить потребности душевной, заложенной с детства в мое сердце.
И как я обрадовался, когда появилась возможность взять участок земли под сад. Объединение садоводов-любителей взяли в лесу несколько гектаров земли. По восемь соток давались участки. Это в 15 километрах от города. Сразу по договору в "Сады" пустили автобусы. Все начали строиться, вернее благоустраиваться. Помогали корчевать лес, наняли трактора для этого.
И вот из немного леса, бревен, я начал строить домик садовый. Опыта у меня, естественно не было никакого. Но и денег тоже не было, чтобы нанять строителей. Так что строил и рубил сруб сам своими силами. Увлекся я своим садом-огородом. Перекопал участок. Посадил кусты. Посадил малинник. Построил тот домик, больше похожий на сараюшку, с прямой, скошенной крышей. И все средства вкладывал в этот свой участок. Выходные были заняты работой огородной, в воспоминание того, как я помогал бабушке в деревне.
Но вот беда. Не получилось ничего из моей затеи. Вскорости, наступило разочарование. Чего-то не хватало в этой садово-огородной эпопее. Это совсем не походило на деревенскую жизнь, о которой мечталось в душе. И природа сама стала против этой моей затеи. Вдруг закончилась вода в колодцах. Пропала в один сезон у всех соседей. У некоторых колодцы были глубокие выкопаны, по двенадцать метров и по четырнадцать даже. Но почва тут была песчаная и, оказывается, это место было песчаным карьером раньше. Вот и "ушла" вода совсем. Где-то, кто-то начали скважины бурить и ставили насосы, добывая воду из глубины. Но мне не хотелось уже вкладываться. За время, пока занимался этим "садом", я забросил рыбалку. Никуда не ездил несколько лет. И снасти мои пришли в негодность. Так и продал я свой сад по самой низкой цене. Полное фиаско в жизни ощутил я тогда! Ну, всё! Вся жизнь моя в урывках каких-то предстала передо мною, и полностью потеряла смысл. Тогда я и запил, по-пьяни и квартиру продал и на улицу вышел, вот и бомжую теперь, а куда деваться. Теперь уже я пенсионного возраста, кому я нужен, вот и тупик в моей жизни.
Вот ведь как бывает. Если бы только одна такая история, а то похожих историй, с вариациями, множество.
Часть 4 "Новый русский".
Даже в знаниях, в огромном потоке информации надобно меру знать, - не набирать тех знаний, которые и знать не стоит.
В жизни нам отпущено более дней, нежели блаженных и радостных часов. Наслаждаться нужно, не спеша, зато, если действовать, надо действовать, не медля, быстро.
Познакомились мы зимой, в поездке на рыбалку. Подвез меня на уазике до Волги, будущий друг, Виктор! Не один раз потом мы ездили вместе на зимнюю рыбалку. Ему нужна была помощь в ловле рыбы, - он ставил треугольные "экраны-сетки" под лед, в которые попадалась рыба. А для этого надо было бурить 25 лунок в шахматном порядке. Ставили экраны на течении, в основном, но некоторые и в заливчиках. Если рыба не попадалась в сетки, их надо было переставлять. Это трудное дело, много надо было работать с ледобуром. А Виктор был наш шофер, и мы думали, рыбаки, как нам ехать обратно по трассе! От усталости он засыпал за рулем. До Волги было не близко - 150 километров. Вот и вызвался в помощники Виктору. Бурил лунки под его экраны-косынки! Поставив сетки - мы тут же, недалеко садились рыбачить с удочками на мормышки.
Дружба предполагает некоторую открытость, откровенность. И я узнал о Викторе и о его судьбе, о его истории жизни. Расскажу совсем немного самую суть.
Надо сказать, предприимчивость Виктор проявлял во многом и\или во всем. Рыбу он ловил много, как-то мы набрали два мешка, больших, из-под сахара, что по 50 кг. И рыбу он продавал в городе, сдавал сразу оптом. И в поездке на рыбалку он "делал деньги", как и многие шофера. Люди выходили на трассу с рыбацкими ящиками и с бурами, а водители набирали людей - за 100 рублей, потом за 150, смотря куда ехать. Так и на бензин выходило и чуточку прибыли оставалось у Виктора.
Он женился на бухгалтерше и сам решил и поступил на экономический факультет института заочно. Я приходил к нему в гости и видел что жена его пишет конспекты, ответы за него. "А что же ты сам-то не учишься?" - "Да оно мне не особенно и нужно. Мне бы диплом получить о высшем образовании и всего лишь!". Так Виктор стал однажды экономистом. А тут узнали мы что медь стала дорожать - это время было такое: когда провода даже снимали со столбов и сдавали на металлобазы. И стал Виктор промышлять собирая металл. Гараж его переполнился различными металлическими вещами: брошенные холодильники и стиральные машины и провода и кабеля. Он разделял медь от алюминия, железо отдельно, чугун тогда стоил дешево: 900 рублей тонна. И вот. Неожиданно я узнал, что Виктор переехал в частный домик на окраину города, он продал свою трехкомнатную квартиру. А дом был неплохо оборудован, ведь он в черте городской, там и канализация и ванная - все было. Но главное участок в 10 соток и большой сарай, в который, сразу же, перевез Виктор все железо из гаража. Приемный пункт поначалу был у него нелегальный. Но потом Виктор оформил все официально и собирал он алюминий и медь, а к нему несли все со всей округи. Вот и поднялся он на этой волне предпринимательства. Нанял уже себе работников, и приемщика и мужиков, которые разбирали и сортировали металлы! А когда он начинал и я ездил с ним по ближайшим мусорникам и стихийным свалкам. Машину Уаз простой, Виктор поменял на УАЗ-фермер, с кузовом под тентом. Мы закидывали полный кузов всякого железного хлама, и дома в его сарае кое-как сортировали.
Это перед рыбалкой, по его приглашению я ночевал у него в новом доме, чтобы выехать рано поутру. И рыбу Виктор по-прежнему ловил, не терял он свои связи с поставкой рыбы тоже.
Через несколько лет, года три-четыре, я уже с трудом узнал "разбитного" мужичка-рыбака - в мужчине, в респектабельном костюмчике одетого и выходящего из мерседеса премиум класса! Он зашел в кафе на заправке.
- Здравствуй С...! - первым приветствовал меня Виктор, он меня узнал издалека, видимо я совсем не изменился.
Из разговора с "новым русским", предпринимателем и бизнесменом я узнал, что действительно: у Виктора свой бизнес, он нашел предприимчивых партнеров и теперь у него - "всё окей!". Он купил дом-коттедж в поселке, за 8 км от города, и вот машины у него уже не одна: старый Уазик еще ездит, как рабочая, а на рыбалку есть Ленд ровер - джип. "Так что приглашаю, когда ты свободен, звони!" - вот тут никакого тупика в жизни не вижу. Все в жизни зависит от самого человека.
И жить - это значит непрерывно двигаться вперед. Сама по себе жизнь ничего не значит; цена её зависит лишь от её употребления. (От того, как мы ею распоряжаемся, живем ли мы или бежим мимо, не замечая ни красоты, ни печали, пропуская радости и горести).
Конец.