В тарелке с соусом мокли окурки. Бычки в томате. Посуду после гостей она мыла, брезгливо морщась. Селедочные хвосты, обкусанные блины, салатницы с остатками тертой редьки, скорлупа от грецких орехов, липнущие, шуршащие и залитые водкой бумажные салфетки. Вкус, цвет дня. Вонь кислой рвоты из туалета доконала ее. В ней все отмерло. И откуда-то пришла ожесточенная жажда деятельности. Резиновых перчаток она не нашла, от "Гигиены" щипало руки. Вычищая унитаз, она вспомнила, как Лорка сосалась с этим, тараканом, большим, лоснящимся, в толстостенных очках, внешторговцем, кажется. В общем, хуна эта могла потерпеть и до другого раза. Но Лорка, "другиня", стервь... даже в такой день.
Ну, что еще? Мусорное ведро, линолеум?
Янку, пока все это не кончится, она отправила к тетке. Зажав нос и брызгая по углам, потолку "Табаксом", она вспоминала снова о Янке, о том, как тогда, в июльском сумасшедшем мареве (горели шатурские леса) она металась по городу: шел четвертый месяц. А у нее был врожденный порок сердца, ну и произошла Янка. Мама была в ужасе:
--
Сначала консерваторию кончи!
Ее считали очень болезненной, неприспособленной. А как ее берегли, когда она донашивала Янку! Да, ее всегда берегли: сначала родители, потом он, теперь Янка.
С хламом в стенных шкафах она собиралась разделаться еще прошлым летом, но вспомнила лишь три дня назад, когда повалила эта ненасытная орава соболезнующих родственников, знакомых, его сослуживцев.
Рюмку с водкой и чистый прибор она впихнула в буфет, освободив место среди сервизных тарелок. Она не знала, можно ли мыть стекла, раскрыть зеркало, но не могла остановиться. Впервые за восемь лет квартира N 61 приобрела ухоженный вид, но чистота пепельниц, порядок на книжных стеллажах, отсутствие пластинок на полу были чем-то похожи на эмалированную койку с казенным привкусом лизола. В две спортивные сумки она уложила тряпье для комиссионки, перетащила их в прихожую к двери. Янкиных кукол запихнула в цветной пластиковый пакет. Все равно она обещала маме, когда кончится это, перебраться с Янкой к ним, в Питер, "домой".
Потом она лежала, вытянувшись на тахте, и, прислушиваясь к пустоте, думала, что же ей теперь делать с его часами, электробритвой, со всем этим мужским бельем и обувью.