Чернин Михаил Матвеевич : другие произведения.

Алеша (фрагменты из двух романов) Третья часть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Алеша
  
   Фрагменты романов "Жизнь - не роман" и "Жизнь - роман"
  
   Третья часть
  
  По Фрейду, оговорки и описки не случайны - я бы сказал несколько иначе - не обязательно случайны. Во всяком случае, я ошибся не случайно, когда после рождения Аниного ребенка согласился дать ему не свое отчество (Алексеевич), а чужое (Андреевич). Сходство есть - в заглавных буквах и последних пяти. Но дело не в нем. Скорее всего, моя описка произошла по причине того, что еще в детском саду, как только мама привела меня туда, я стал ревновать Аню к Андрюше, похожем на нее своим характером и темпераментом. Поскольку я сразу же положил глаз на красивую девочку, по всем статьям занимавшую лидирующее положение в коллективе, между мной и Аниным "ухажером" возникли, громко говоря, антагонистические противоречия. Я не случайно сменил гнев на милость, когда не только согласился посещать детсад, в который мама по необходимости тащила меня силой, но стал даже рваться в него, просыпаясь раньше и торопя, чтобы поскорее увидеть Аню. Моему сопернику, успевшему свести знакомство с Аней до меня и произвести на нее должное впечатление, которое она, правда, не выказывала, не понравилось, что кто-то желает его оттеснить. Аня, впитавшая с молоком матери женские инстинкты, с любопытством наблюдала за конкурентной неравной борьбой, в которой сила оказалась не на моей стороне. Андрюша - красив, хорошо сложен, добротно одет, сильнее меня, хотя и глуповат. Я - никудышной внешности, ниже ростом, скромно одет, хотя умнее. Но, как гласит пословица, встречают по одежке, а провожают по уму. Для того, чтобы занять свое место под солнцем, лучи которого исходили от Ани, мне пришлось выдержать бой - не обошлось без пинков и оплеух, которые я получал в большем количестве, чем мой оппонент. Нас разнимали, но стычки продолжались. Не помогали родительские увещевания. И только тогда, когда Анина сестра назвала маме причину, мои родители уразумели, с чего их доселе не замеченный в агрессивном поведении сын начал пускать в ход кулаки. Они оправдывали меня только тем, что не я первый затевал драку. Аня делала вид, что не имеет к нам никакого отношения, тем более что мы не обозначали мотива своих столкновений. Она занимала нейтралитет, вообще была ровна со всеми, что лишний раз укрепляло ее лидерство. Если она, в конце концов, отдала пальму первенства мне, то лишь из покровительства слабому, но не трусу. К тому же Андрюше не понравилось то, что она в нашем конфликте заняла позицию невмешательства, и он дал ей это понять. Аня сызмальства не терпела самых малейших в отношении себя оппозиционных настроений, она привыкла к повиновению, преданности абсолютно во всем. Таким образом, только благодаря верноподданническим чувствам мне удалось удостоиться ее милости. И хотя моя любовь отнюдь не вызывала у нее неприязни, особых дивидендов я не сыскал. Но капля камень точит, или капля точит камень не силой, но частотой падения. В конечном счете, именно "частотой падения" мне удалось завоевать ее расположение и дружбу.
  С какой стати тогда через много лет из глубин моей памяти всплыло имя давно забытого конкурента Андрея? Почему я назвал его отчество? Видимо, вся собака зарыта в том, что мои воспоминания существенно разнятся по времени с тем периодом, когда я действительно желал, чтобы Аниного сына звали Александром Алексеевичем. Я обрадовался тогда, посчитав, что таким образом между нами, мной и Аней, устанавливается прочная связь, дарующая мне надежду сохранить ее навсегда. Едва ли я мечтал бескорыстно дать ребенку, зачатому Витей, куда более серьезным и основательным соперником, чем Андрей, свое отчество. Имя последнего возникло из прошлого уже после развода с Аней. Я остался не только без нее, но и без родной дочери. Без сомнения, отчество дочки Машки я бы не перепутал никогда, ни при каких обстоятельствах. Такой психологический феномен объясняет мою описку.
  Аня приятно удивила меня тем, что хочет дать новорожденному мое отчество, я несказанно обрадовался. Мне пришла в голову мысль - Аня готова принять мое предложение, которое некогда отвергла. И только самолюбие, уязвленное прежним отказом, не позволило прямо сказать, что я по-прежнему желаю быть с нею. Я еще больше, чем раньше, соглашался признать ребенка своим, пошел бы даже на обман родителей, что зачал его сам - вызвал бы у них те еще эмоции. Но я надеялся - они так сильно любят меня, что поймут, смирятся с совершившимся фактом, не выгонят из дома. Более того, я рассчитывал, они помогут нам с Аней. В конце концов, ведь когда-то они все равно захотят иметь внука. Лучше раньше, чем никогда. При всей любви к родителям я никогда не считал их молодыми. Мне казалось - они вполне созрели для того, чтобы иметь внука или внучку. Лучше внучку, она будет похожа на Аню. Когда мы состаримся до возраста родителей, Анина красота не потускнеет, но ее детские черты можно будет увидеть в нашей дочери. До этого еще очень далеко... Что Анин мальчик не их кровный внук, родители знать не должны. С Витей я легко договорюсь, в той ситуации, в которой он оказался, заинтересован во мне как отце своего сына больше меня. О сестре Ани вообще говорить не приходится - она не только сохранит нашу тайну, но поможет нам с Аней, чем только может, будет воспитывать ребенка, пока мы с Аней не встанем на ноги. Конечно, придется пройти через разные преграды. Наш брак не захотят регистрировать, наличие ребенка может помочь, но все равно нам станут чинить препятствия. Для того чтобы до поры до времени ребенка воспитывала Анина сестра, он должен жить у нее. Мы с Аней по идее должны быть там же, но у них очень тесно. Мои родители воспитывать внука могут не захотеть. Существует и другая проблема - пожелает ли Аня полной близости со мной, своим мужем. Не стану же я использовать свое положение. Конечно, я могу спать отдельно от нее, дело вовсе не в этом. Но тогда между нами неминуемо наступит охлаждение. Ничего, со временем, когда я стану старше, мы найдем общий язык. А пока, если нужно, я перетерплю. В конце концов, сейчас, встречаясь с Тоней, я не лезу на стенку, мне хватает наших поцелуев и ласок. Уж в них-то Аня, наверно, мне не откажет. Достаточно вспомнить наш вечер, тогда я был младше на целый год, и она любила Славу. Но забыла его - возможно, не без моей помощи. Теперь передо мной будет стоять намного более трудная задача - чтобы она выкинула из головы и сердца Витю. Чтобы даже ненависть к нему прошла, чтобы она вспоминала его так же легко, как Славу. Да, мне придется тяжело. Но прежде...
  Я надеялся, Аня пойдет дальше того, чтобы назвать сына Алексеевичем. Я ждал, она, помня мое предложение, даст на него положительный ответ. И тогда я докажу ей, какое светлое будущее ожидает нас обоих. Далеко не каждому дано, скажем, в тридцатилетнем возрасте иметь четырнадцатилетнего сына, почти не уступающего по годам нам, его родителям. До тридцати мы родим, по меньшей мере, еще одного ребенка, младшего брата или сестру, чтобы ему не скучать одному. И нам будет с кем оставлять второго ребенка, чтобы мы могли посещать концерты, ходить в гости и развлекаться. Я к тому времени добьюсь чего-то в науке. Наша страна находится на подъеме, даже в старые советские времена мы могли гордиться научными достижениями, а теперь сам Бог велел нам идти вперед. Может быть, лет через десять-пятнадцать российские ученые моего поколения станут нобелевскими лауреатами - не все ж американским ими быть. Конечно, я об этом не могу даже мечтать, но что мешает мне стать кандидатом физико-математических наук, правда, сначала я должен поступить в Московский Университет. К тому времен, когда я начну заниматься наукой, государство даст необходимые деньги для ее развития, ведь престиж страны зависит от того, в каком положении находится ее научная мысль. При оптимистическом варианте можно не беспокоиться и по поводу зарплаты. Я стану получать достаточно денег, чтобы моя семья жила в достатке, лучше, чем мы. А если мой прогноз не оправдается, есть выход - уехать в Штаты, если, конечно, я добьюсь в науке успеха. Примерно так думал я тогда, когда строил планы своей жизни с Аней и ее сыном. Но молчал. Для меня было очень важно, чтобы она сама начала разговор, хотя бы намекнула, что хочет связать со мной свою жизнь. А ей это даже в голову не приходило. Хорош бы я был, если б сунулся к ней снова только потому, что ей взбрела мысль спросить у меня согласия дать сыну мое отчество. Скорее всего, она хотела лишний раз убедиться в моей любви. Когда она уехала в Москву и не давала о себе знать целых семь лет, я понял, наконец, она никогда не любила и не полюбит меня. Впрочем, это не помешало мне через много лет круто изменить свою жизнь, стоило ей позвать меня...
  Если не дано есть бутерброды с черной икрой, это не означает отказа от бутербродов с баклажанной или кабачковой икрой, если вы любите и их. Такое грубое сравнение приходит на ум, когда думаешь о жизни после Ани. После Ани - не после смерти, нет, это новая жизнь. Мне шестнадцать лет, я вырос - не только физически, но и нравственно, духовно. Возмужал, если можно так сказать о юноше моего тогдашнего возраста. С прежним подростком, переживавшим старые комплексы, покончено. Я изменился не только потому, что перестал видеть сладострастные сновидения. Я сбросил с себя оковы, понял, мои мальчишеские озабоченности, в том числе сексуальные, привитые не столько самой Аней (хотя не обошлось без нее), сколько любовью к ней, в прошлом, они уже не беспокоят меня. Я психологически выздоровел, осознав, чего я, прежде всего, хочу и к чему стремлюсь. Мое истинное призвание - наука. Оставшееся до поступления в Университет время я должен отдать все силы учебе, чтобы получить золотую медаль и пройти там собеседование. Все, что касается так называемой личной жизни, у меня есть Тоня. Она любит меня, и я уже привязался к ней. Мне с нею легко, она не отвлекает меня от главного, находясь на периферии моего сознания и чувств. Тоню устраивают наши нынешние отношения. Мы встречаемся, посещаем вместе выставки и концерты, смотрим фильмы, обмениваемся мнениями, которые очень часто совпадают. Мы не держим себя в ежовых рукавицах, но избегаем в общении африканских страстей, тем более что Тоня - не Аня, она менее темпераментна и, в отличие от Ани, стыдлива. Представить себя с ней в одной ванне невозможно, по крайней мере, сейчас. Ее стыдливость передалась и мне. Я не хотел, чтобы Тоня замечала мое возбужденное состояние, желание раздеть ее, что временами я думаю о нашей большей близости. Но страсть, которую год назад я испытывал к Ане, к Тоне сдерживалась сравнительно легко даже тогда, когда мы забывались и увлекались друг другом так, что могли наделать "глупости", о которых впоследствии стали б жалеть. Сама мысль о "глупостях" с Аней у меня не возникала. А с Тоней, максимально, чего я добился, так это снять с нее лифчик и целовать грудь, я даже не представлял себе, что полезу (именно полезу, так мне казалось) ей под платье. Не менее нелепым виделось мне, что Тоня захочет проверять мою эрекцию. Если разговор с Аней о мастурбации, как бы ни приводил он меня в замешательство, не казался мне противоестественным, с Тоней он был бы абсолютно неорганичен, просто немыслим. Много позже, став любовниками, уже не стеснявшимися обсуждать многие интимные вопросы, мы никогда не касались этой темы, остававшейся тайной каждого из нас. Хотя знали, мало, кто смог избежать в отсутствие половой жизни подобного рода разрядки энергии.
  У нас с Тоней сложились ровные, ничем не омраченные отношения. Мы не надоедали друг другу, тем более что встречались не часто. Поставив цель поступить в Московский Университет, я большую часть времени занимался, в частности, подготовкой и участием в Олимпиадах, входя в число их победителей. Я окончил школу с золотой медалью, Тоня - с серебряной. Она интересовалась юридической психологией, решила поступать вместе со мной туда же, только на другой факультет - юридический.
  Она почти ни в чем не проявляла инициативу, полагаясь целиком на меня. И я чувствовал себя мужчиной со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мне нравилось то, что я владею собой, отдаю отчет в своих поступках и действиях, что моя сила не только в мышцах, а в Тониной слабости - как проявлении ее женственности и мягкости. Активность и мужское поведение женщин, порой навязывающих мужчинам свою волю, никогда не импонировали мне - сам я не сталкивался с этим (Аня не в счет, я любил ее, и почти рабская моя зависимость от нее меня мало унижала), но видел со стороны.
  Моя любовь к Ане делала меня этаким плюшевым медвежонком. Аня могла вить из меня веревки, гнуть в три погибели, не считаться с моим самолюбием. Стоило мне подниматься во весь рост, она ставила меня на место. "Каждый сверчок знай свой шесток". Не будучи мазохистом, я вынужденно терпел свое подчиненное положение. Любовь позволяла не замечать многого из того, что меня угнетало. Тоня и ее любовь принесли радостное освобождение, с нею я чувствовал себя свободным и сильным. С нею я начинал ощущать себя тем, кем хотел и мог стать. Новое мое состояние можно назвать катарсисом, очищением. Я даже усомнился, так ли сильно любил Аню. Через несколько месяцев после отъезда Ани в Москву я почти радовался тому, что не погряз в любви, не попал под ее башмак и не испортил свою жизнь. Все это помогло мне утвердиться в мысли, что Тоня не только нравится мне, я смогу ее полюбить. Тоня умела поддерживать во мне интерес к себе, оставаться привлекательной, чтобы я хотел ее, но не переходил границу, мысленно намеченную нами без всякого обсуждения.
  Благодаря Ане и Тоне, независимо от осознания того, что в моем возрасте рано проявлять свою половую активность с другими девушками, я старался не замечать их. Кроме того, для меня был мало приемлем путь, которым следовало большинство. Секс ради секса не для меня, хотя я никого не осуждаю. С самого раннего возраста я относился к женщине как своего рода божеству, хотя с общепринятой точки зрения Аня мало отвечала канону. Даже в самые худшие времена наших отношений она никогда не притворялась - во всяком случае, со мной. Мое детское восприятие ее как Кармен не столь уж наивно. При том, что у меня есть все основания порицать ее, я не жалею о днях, прожитых с нею. Жизнь вообще полна противоречий, это настоящий роман.
  Все сложилось для нас с Тоней самым лучшим образом. Мало того, что мы оба сумели попасть в Университет, так нам даже не пришлось думать о съеме жилья. У Тони в Москве жили дальние родственники, поддерживающие переписку с ее родителями. Это была пожилая бездетная пара, сдающая в наем одну из комнат своей трехкомнатной квартиры. Узнав о том, что Тоня собирается поступать в Университет, они сами предложили ей жить у них. Тоня не хотела разлучаться со мной, а я с нею. После согласования с родителями, она договорилась со стариками, что мы будем жить у них. Предоставляя в наше распоряжение комнату с двумя диванами, старики из деликатности не спрашивали, в каких мы отношениях. Меня Тоня представила им как старого школьного друга, поступившего с нею в одно учебное заведение. А родителям еще раньше сказала, что и как бы ни случилось, она видит себя только со мной. Наши родители были уже давно знакомы друг с другом, отнеслись к нашей идее с пониманием, хотя и не приняли на ура. Никто тогда не представлял, что из этого, в конечном счете, выйдет. И мы с Тоней - больше всех.
  Мы разлучались друг с другом только во время занятий, все остальное время проводили вместе, но и тогда посвящали себя, главным образом, учебе, отдаваясь ей с неослабевающим интересом. Купили один на двоих компьютер, стараясь делить его так, чтобы не страдали ни чьи интересы. Москва предоставила в наше распоряжение театры, музеи, сам город - музей. Мы полюбили столицу и ее пригороды, радовались тому, что оказались в таком великолепном городе и в лучшем его учебном заведении.
  Если что и осложняло наши отношения, это отсутствие физической близости. Мне казалось, мы уже вполне созрели для нее. Если Тоня действительно любит меня, для кого себя бережет. Почему я должен сдерживать свою страсть, находясь рядом с нею все ночи напролет? Разве это не противоестественно? Тоня убеждала меня, потеря девственности ровным счетом не имеет для нее никакого значения, но ей важно знать, чувствовать, любят ли ее или только хотят. Такая постановка вопроса была в принципе мне понятна, но чисто абстрактно, не применительно к себе. Пусть я не женщина - мужчина. Но, любя Аню, которая не отвечала мне взаимностью, я больше всего мечтал о близости с нею, много бы дал, чтобы она свершилась. Тоня любит меня, следовательно, должна желать полной близости со мной - независимо от силы моих чувств к ней. Ани давно нет. Вообще никого, только она, Тоня. Я не говорю о любви только потому, что недостаточно уверен в своих чувствах. Лучший способ удостовериться в них - отдаться друг другу. Я не знал, как вести себя в данной ситуации. Не имея опыта, чтобы разрешить свои сомнения другим способом, я сказал Тоне, что перейду жить в общежитие, сохранив с нею прежние отношения. И только тогда она, не желая расставаться со мной, стала моей женщиной.
  Отчасти потому, что я фактически принудил ее к этому, отчасти оттого, что мы оба были девственниками, не все у нас получилось легко и просто. В полной тишине и темноте мы изо всех сил старались стать мужчиной и женщиной, все это выходило натужно - словно без всяких чувств. Работа, не доставляющая удовольствия, более того - мы ощущали разочарование и страх, что все затеяли зря. К этому прибавлялось мое понимание вины - то, что я навязал себя ей. К счастью, находясь уже в полном отчаянии, думая об одном, чтобы добиться желаемого результата, мне все-таки сопутствовала удача. Впечатление такое, словно съел пуд соли. Что тогда говорить о подобном переживании моей первой женщины?! Я готов был сгореть со стыда. Мне тут же пришла в голову мысль, с Аней у нас все получилось бы иначе. И не только потому, что она стала женщиной еще до меня. Но и потому, что, отдайся она мне, я вел бы себя иначе, не так топорно и скованно, я бы не работал, а наслаждался. Тоня права, мне не следовало настырно настаивать на своем, должен был дождаться того времени, когда наши желания совпадут. Я еще не понимал, но чувствовал свою вину и переживал не столько за себя, сколько за Тоню. Не совершил ли я своего рода насилия над нею? Я находился в прострации. Из нее меня вывела Тоня. Поняв мое состояние, она стала целовать меня так, словно благодарила за доставленное ей только что полное наслаждение. И тогда я забыл обо всех своих недавних неприятностях, стал отвечать ей, чтобы снова уже, но с восторгом слиться со своей женщиной.
  Психологический аспект имеет в любви никак не меньшее значение, чем физический. Нам удалось в ту же первую нашу ночь не только освободиться от гнета одолевавших сомнений, мы полностью раскрепостились. Произошло то, чего не случалось раньше. Тоня зажгла свет, чтобы я мог видеть ее всю, а она - меня. Отброшен всякий стыд, что мешал нам в полной мере наслаждаться друг другом.
  Мы долго не могли заснуть. Я чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. Я уже не сомневался в том, что люблю Тоню.
  - Я люблю тебя.
  - Сегодня.
  -Ты мне не веришь?
  -Не спеши.
  -Это только начало. Я всегда буду любить тебя, поверь.
  -Если б ты только знал, до какой степени я уже давно люблю тебя!
  -Я знаю и очень ценю твое чувство.
  -Нет. Это могу знать только я.
  -Я недостоин твоей любви. Но без тебя мне не жить..
  -Ну что ты, что ты...
  -Ты плачешь?
  -От счастья. Мне не верится...
  -Я так люблю, что перехватывает дыхание. Выйдешь за меня замуж?
  -Да, когда-нибудь.
  -Не сейчас?
  -Позже. Разве нам и без того плохо?
  -Прекрасно!
  -Вот, я и хочу, чтобы ничто не омрачало такую нашу жизнь. Мы еще очень молоды, Алеша, для женитьбы.
  -Как жаль, что нам так мало лет.
  -Напротив. Если мы не перестанем любить друг друга, у нас много лет впереди.
  -Ты не бросишь меня?
  -Я? Никогда! Лишь бы ты сам оставался со мной.
  -Мне никто, кроме тебя, не нужен. Разве не поняла?
  -Боюсь, все это когда-нибудь кончится. Так хорошо не бывает.
  -Я не сомневаюсь, так будет всегда.
  -Хотелось бы в это верить.
  -Лишь бы мы любили друг друга. Я так сильно тебя люблю, что не верится самому.
  -Скажи еще раз.
  -Я тебя люблю. Я никого, кроме тебя, не люблю. И не буду любить.
  -Как это приятно слышать - даже если это не так.
  Она плакала от счастья. Я целовал ее глаза, гладил волосы.
  -Правда, мы совсем глупые?
  -Нет, ты шибко умный. Очень далеко пойдешь и забудешь меня.
  -Что ты такое говоришь?!
  -А если она позовет тебя?
  -Кто?
  -Аня.
  -Я тебя люблю, Аня давно забыта. Детская любовь прошла.
  -Вы были близки?
  -Нет, никогда.
  -Но ты хотел ее?
  -Да, но теперь для меня нет никого, кроме тебя.
  -Занимаясь любовью со мной, ты не вспоминал ее?
  -Ни секунды.
  -Я тебе верю.
  -И верь всегда. Безверие может погубить нашу любовь.
  -Да, ты прав. Сомнения ее сокращают, как шагреневую кожу... Наверное, ты ужасался моей холодности?
  -Если чего я страшился, так это своей неумелости.
  -Мы оба... Одной неумелости?
  -Наверное, отсутствия уверенности в себе.
  -Теплее. В твоем чувстве нет жалости?
  -Жалости? Я не могу любить из жалости. Жалость, по-моему, разрушает, а не создает любовь.
  -Я - первая твоя женщина?
  -Да, конечно. Разве не поняла?
  -Откуда мне знать? Ведь до тебя я даже ни с кем не целовалась.
  -А после меня?
  -После я уже не хотела целоваться ни с кем, кроме тебя. Помнишь наш первый поцелуй?
  -Да.
  -В кино. Ты положил руку на мою коленку. Я жутко испугалась.
  -Того, что я не остановлюсь?
  -Того, что я позволю тебе дальше.
  -Мне стоило огромного труда сдержаться. Тогда-то я и поцеловал тебя в губы.
  -Я до сих пор помню вкус этого поцелуя.
  -И я, когда ты ответила мне.
  -Знаешь, я очень удивилась тогда.
  -Тому, что ты нравишься мне?
  -Все в классе знали, ты любишь Аню. Я решила, вы поссорились.
  -Нет, мы никогда не ссорились. Я знал, что она не любит меня.
  -И нуждался в любви?
  -Мы все с самого детства больше всего на свете нуждаемся в любви.
  -Поэтому позвал меня в кино?
  -Ты нравилась мне еще раньше. Вот я и решил...
  -Избавиться с моей помощью от любви к Ане.
  -Нет, уже тогда во мне бродили разные токи...
  -Ты очень чувственный, хорошо, я не знала, на что ты способен.
  -Я боялся, ты оттолкнешь меня.
  -Придумываешь.
  -Нет, в самом деле. Ты казалась мне недотрогой.
  -Я и была ею. Если б не ты, не знаю, кому бы удалось меня расшевелить. Я не хотела, чтобы кто-то из одного желания лапать прикасался ко мне. А ты никого не тискал, держал себя в руках. Тебе это было противно?
  -По правде говоря, и мне было нелегко устоять, но...
  -Понимаю, ты любил Аню.
  -Не только поэтому. Я не хотел растворяться в толпе, быть, как все.
  -И я. Так легко потерять свою индивидуальность. Даже с тобой я хочу ее сохранить.
  -Полностью разделяю твое мнение. Каждый уважающий себя человек должен иметь свое лицо.
  -А с другой стороны я ничего не хочу скрывать от тебя. Я не предполагала, что до такой степени ты станешь мне родным - близким по духу, самым любимым моим человеком. И еще меньше представляла, что мне будет так замечательно заниматься с тобой любовью. Правда, хорошо, что мы первые друг у друга?
  -Уверен. Не буду ничего загадывать наперед, но надеюсь, ты навсегда останешься единственной моей женщиной - никакая другая женщина не сможет тебя заменить.
  - А тебя, без сомнений, не заменит мне никто.
  -И я не сомневаюсь в том, что сказал
  -Знаешь, что я в тебе особенно ценю? Честность.
  -Честность? Нет, это не самая лучшая моя черта. Я не хочу лгать, это правда, но лгу. Вот даже сейчас думаю, правду ли я сказал.
  -Я понимаю - для тебя очень много значит свобода.
  -Свобода не без обязательств, скажем так.
  -Если обязательство верности станет напоминать петлю на шее, откажись от него. Я не желаю удерживать тебя из одних моральных соображений. Полюбишь другую женщину, я тебя пойму.
  -Мне нужна только ты. И сегодня, и завтра, и послезавтра.
  -Я далеко не самая лучшая...
  -Лучшее - враг хорошего. Это относится и ко мне.
  - Не будем о грустном. Спим?
  -Да, уже поздно...
  -Вот так - в твоих объятьях...
  То, что для многих первый сексуальный опыт - заурядный факт, означающий всего лишь начало активной половой жизни, для нас с Тоней явилось настоящим откровением и важнейшим событием душевной жизни. Помимо чисто физического наслаждения мы обрели в нашей любви покой, удовлетворенность собой и друг другом, более полное единение. Если бы не учеба и соседство квартирных хозяев, мы бы не покидали постель - до того нам нравилось заниматься любовью и еще больше ощущать взаимную любовь.
  Я никогда не радовался полноте жизни, как в те дни. Огорчало лишь то, что я меньше вспоминал родителей, оставленных мной не просто в другом городе, словно в другой жизни. Я по-прежнему любил их, исключительно доброжелательно относился к ним, но несколько отстраненно. Любовь к Тоне затмила чувства к родителям, и это не было простым смещением акцентов. Тогда-то мне стала понятна ревность родителей к своим взрослым детям, отдающим большую часть своей привязанности другой женщине или мужчине.
  Аня мною забыта, словно никогда не существовала для меня. Я знал, она живет в Москве, но видеться с нею я не испытывал никакого желания. Если раньше не пытался искать ее из-за обиды, ревности, оскобленного самолюбия, теперь даже отдельные самые теплые воспоминания о ней не вызывали никакой ностальгии. Аня воспринималась как факт автобиографии, состоящей как из светлых, так и темных пятен. Мне не пришлось даже радоваться тому, что я избавился от Ани, настолько настоящая любовь перечеркнула прошлую.
  Меня никогда не интересовала так называемая светская жизнь. Если изредка я читал в Интернете, но не гламурные издания, которых расплодилось бессчетное количество. Поэтому я едва ли когда-нибудь узнал бы о том, что Аня пробилась в чуждый мне мир. Но однажды по пути в Университет я увидел у мужчины, сидящего рядом со мной в метро, журнал, на обложке которого красовалась молодая полуобнаженная женщина, лицо ее показалось мне знакомым. Мужчина тут же перевернул страницу. Поскольку подобные издания не входили в круг моих интересов, я забыл о журнале. Однако боковым зрением я снова увидел женщину с обложки (мужчина внимательно, как мне показалось со сладострастием, рассматривал ее, он даже подмигнул мне, погляди, жаль не моя). Я оглянулся на Тоню, она просматривала конспект лекции, ей было не до нас. Когда я позволил себе бросить более внимательный взгляд на обложку, понял - на ней изображена Аня. За те три года, что я не видел ее, она изменилась. Чужая, незнакомая женщина, отдаленно похожая на ту, что я девочкой и девушкой со сложной судьбой знал в детстве. Здесь она излучала самодовольство, словно говорила, смотрите, имеете право - вами уплачены за журнал хорошие бабки, часть из них перепала и мне; правда, стоило согласиться сняться, могла бы и не так - жалко, что ли, от меня не убавится... И эту красотку я когда-то любил. Насколько Тоня лучше, цельнее, даже красивее ее, погрязшей, судя по всему, в своем завоевании Москвы чуть ли не в разврате. Москва, не подавившись, проглотила ее. Жаль ее все же. С нею, что ни говори, связана большая часть моей прожитой жизни. Мне повезло, что она не приняла мое предложение связать жизнь со мной. Такая женщина не может любить. Жизнь с нею требует полного отказа от себя без малейшей гарантии верности с ее стороны. Вот уж поистине, красиво жить не запретишь. Видимо, она получила то, о чем мечтала. И радуется, что оставила любовника, желавшего стать ей мужем и отцом их ребенка...
  Когда в тот же день мы с Тоней ночью легли в постель, я прижался и обнял ее, счастливый оттого, что не Аня, а она лежит со мной рядом.
  -Сегодня не будем, хорошо, Алеша?
  -Не хочешь?
  -Ты же знаешь, я всегда хочу тебя.
  -Что ж тогда?
  -Мне бы не хотелось сейчас вдаваться в объяснения.
  -Я что-то сделал не так?
  -Все так. Ничего не случилось.
  -Ты видела ее?
  -Да.
  -Поэтому?
  -Отчасти.
  -Не хочешь, чтобы ее тень находилась рядом с нами?
  -Точнее не скажешь.
  -Я не хотел тебе говорить, что случайно увидел журнал.
  -И хорошо сделал.
  -Знаешь, о чем я думал, когда увидел ее размалеванный портрет?
  -Признайся, она стала еще красивее, чем была.
  -Напротив, я радовался тому, что не она со мной.
  -По твоему лицу этого не было видно.
  -Что ты увидела в нем?
  -То, что не хотела видеть.
  -Не хотела - поэтому увидела. Клянусь, ее портрет не вызвал у меня ничего, кроме отторжения и жалости.
  -Честно?
  -Кто недавно говорил, честность - лучшая моя черта?
  -Но ты сам же опроверг мои слова.
  -Исключительно из ложной скромности.
  -В таком случае...
  И мы занялись любовью.
  Летом на две недели мы приезжали в Калугу, чтобы встретиться с родителями. Они, не сговариваясь, считали нас мужем и женой, живущими в гражданском браке. Мы не опровергали их суждение, надеясь пожениться по окончании Университета. Правда, мы плохо представляли себе, как я реализуюсь в своей профессии, все же в столице видел себя в ней лучше, тем более что хотел остаться в аспирантуре и получить кандидатские корочки. С самого первого курса я проявил свои, как говорил один наш профессор, недюжинные способности, позволяющие мне не только грезить о своем - пусть небольшом - вкладе в фундаментальную науку. Меня не смущало то, что состояние российской науки уже давно выглядело катастрофически не только по сравнению с мировым уровнем, но и с уровнем, достигнутым в СССР, когда научные профессии считались престижными и хорошо финансировались государством. В конце концов, если так будет продолжаться и дальше, можно попытаться уехать в Штаты или в Европу, куда валом валят наши активно работающие ученые и пользуются там заслуженным авторитетом. Но до этого еще далеко. Прежде нужно окончить Университет, защититься и только потом думать о том, куда девать полученные знания и где реализовывать свои способности. Большие проблемы я видел в сугубо личной жизни. Расставаться с Тоней даже на год я не мыслил, но и прозябать так, как многие наши ученые, получающие зарплаты меньше уборщиц, не хотел. С Тоней я эти проблемы не обсуждал, считал несвоевременным. Будет день - будет пища, как любила говорить Аня, с чем трудно не согласиться...
  Случаю было угодно, чтобы и мы с Тоней, и Аня оказались в Калуге в одно и то же время, через семь лет после ее отбытия в Москву. За это время произошло много чего. В частности, Анина сестра вышла замуж за Витю - отца их сына, на воспитание которой Аня передала мальчика после его рождения. Теперь Аня приехала с целью забрать его, о чем без всяких обиняков поведала мне, своему старому другу. Она позвонила мне домой, и мы встретились на улице так, словно ничего за прошедшие годы не произошло. Тоня в это самое время находилась у своих родителей.
  -Как жизнь, Алеша?
  -Течет и изменяется.
  -Ты стал настоящим мужчиной - превосходно смотришься. Занимаешься спортом?
  -Изредка, когда есть время. Ты стала еще красивее, наверное, покорила Москву?
  -Отдельных ее представителей - не самых последних. Но лучшие - остались в Калуге.
  -Витя?
  -Ты.
  - Хорошо, что не знал. Между прочим, я приехал сюда, как и ты из Москвы.
  -Учишься там? Жаль, не знала. Где?
  -В Университете.
  -Большому кораблю большое плавание. Физико-математический?
  -Да. А что ты?
  -Учусь понемногу, пытаюсь не отстать от века. Но мешает активная личная жизнь.
  -Замужем?
  -В некотором роде. Но пока не родила, хотела бы.
  -Что мешает?
  -Не что, а кто. Муж. У него до меня уже было две жены, и есть трое детей. Четвертого не желает. Но согласился принять моего сына. На худой конец, чтобы я могла видеться с ним в Москве, согласился купить трехкомнатную квартиру сестре с мужем.
  -Кто он, твой муж, если не секрет?
  -Довольно крупный бизнесмен.
  -Вышла за него по любви?
  -Разумеется. Или, по-твоему, богатых людей нельзя полюбить?
  -Нет, конечно. Они не хуже, иногда даже лучше остальных.
  -А как обстоят твои дела на личном фронте? Ты еще не женился?
  - Официально - нет.
  -Понятно... Кто она, твоя девушка? Москвичка?
  -Калужанка.
  -Не Тоня ли?
  -Она самая. Мы вместе уехали учиться в Москву. Она, как и я, поступила в Университет.
  -Тебе удалось ее полюбить?
  -Да, без всякого труда. Мы оба счастливы друг с другом.
  -Тоня приехала с тобой?
  -Она сейчас у своих родителей.
  -Может быть, нам не следовало встречаться - без ее согласия?
  -Что за вздор?! Мы не настолько... Я хотел сказать, у нас нет причин ревновать друг друга.
  -Ты совсем разлюбил меня?
  -Извини, но это так.
  -Я оказалась права. Если помнишь наш старый разговор в ванне.
  -Время лечит, Аня. Ты исчезла и не сообщала о себе даже родной сестре.
  -Тому есть причины, Алеша. Достаточно серьезные.
  -Верю.
  -Очень нелегко начинать жизнь с чистого листа. Особенно когда за твоими плечами твое дитя и незабытая любовь.
  -Понимаю.
  -Тебя, моего единственного друга, мне не хватало в Москве едва ли не больше всего. Но я не хотела снова вторгаться в твою жизнь. И правильно поступила, не считаешь?
  -Все, что ни делается - к лучшему, Аня.
  -Пожалуй. Но мы можем хотя бы остаться друзьями?
  -Конечно. Мы с Тоней будем рады видеть тебя у себя - одну или с мужем, если он снизойдет до нашего скромного общества.
  -Если есть в нем нечто хорошее, так это отсутствие чванства. Ты уверен, что Тоня присоединится к твоим словам?
  -Я непременно поинтересуюсь ее мнением.
  -Вы снимаете квартиру?
  -Комнату в трехкомнатной квартире у одной пожилой бездетной пары, благоволящей нам.
  -Потакающей тому, что вы не расписаны и живете вместе?
  -Можно сказать и так, если тебе угодно.
  -Мне - неугодно.
  -В некоторых отношениях ты мало изменилась.
  -Я всегда говорила правду - матку.
  -А чего ты хотела? Чтобы я до скончания века ждал, пока ты соблаговолишь прислать о себе весточку?
  -На большее не рассчитывал?
  -Я вообще уже ни на что не рассчитывал, когда ты укатила в Москву.
  -Инертность - главный твой недостаток, Алеша. Может, став мужчиной, сумел его искоренить, не знаю.
  -Мой главный недостаток - что я слишком долго убеждал себя в том, что ты сможешь меня полюбить. Впрочем, согласен, это как раз следствие инертности моего мышления и чувств.
  -Как думаешь, что-нибудь изменилось бы в наших отношениях, если б в тот вечер нам удалось пойти до конца?
  -Едва ли. Ты не любила меня. Я в некоторой мере помог тебе совершить в своей любви качественный переход от Славы к Вите. Эту почетную миссию я кое-как исполнил...
  -Зря ты так говоришь. Неужели не понял, что значил для меня тот вечер?
  -Во всяком случае, меньше, чем для меня.
  -Я пробудила в тебе надежду?
  -Все в прошлом, Аня. Не будем его ворошить.
  -Хорошо. Я ведь не за тем к тебе пришла. Мне нужен твой совет.
  -Едва ли я могу тебе его дать.
  -И все же. Одна голова хорошо, а две лучше.
  -Когда как. В твоем случае любое вмешательство вредно.
  -Я так и не сумела его разлюбить. Теперь он к тому же женат на моей сестре и воспитывает нашего сына.
  -Если тебя интересует мое мнение на этот счет, оно таково - не порть жизнь им и себе. Строй свою жизнь по новому лекалу. С тех пор, как ты уехала и вышла замуж, мало, что можно вернуть назад.
  -Я ведь не так много хочу. Всего лишь видеть своего сына.
  -И любовника, разве не так?
  -Он не желает меня знать.
  -А чего ты сейчас от него ждешь? Что он переметнется к тебе?
  -Я сама не знаю, чего хочу.
  -Ты все разрушаешь вокруг себя. Нельзя думать только о себе.
  -Ты говоришь так, потому что твоя жизнь с самых малых лет складывалась легко. И даже то, что ты любил меня, всего лишь оттеняла общую благодать. Стоило мне уехать, ты спокойно перенес свою любовь - покончил с нею и влюбился по-новому.
  - Благодать, Аня, если я не путаю, - милость к тому, кто ее не заслуживает.
  -Вот и прояви ее ко мне.
  -Ты не нуждаешься в спасении. И я - не Бог.
  -Ты жесток. Но прав. Извини меня, грешную, я не должна была к тебе приходить.
  -Мы все грешны перед Богом.
  -Я грешна и перед тобой.
  -Ничуть. Ты дала мне почувствовать, что есть любовь. А это очень много. Ведь многие знают ее только по книжкам и фильмам, главным образом, по многочисленным сериалам.
  -Ты любишь Тоню?
  -Да. Трудно поверить?
  -Она достойна твоей любви.
  - Я не достоин ее.
  -Ты - само совершенство, Алеша. Иногда я жалею о том, что бросила Калугу и не осталась с тобой. Никто не любил, не любит и не полюбит меня так беззаветно, как ты. Только с тобой я была бы по-настоящему счастлива.
  -Заблуждение. Ты должна была остаться с тем, кого любила - с Витей.
  -Нет, он привык жить, в первую очередь, для себя. То, что он послал меня на аборт, не случайно.
  -Мы много говорили по этому поводу - не стану повторяться. Его женитьба на твоей сестре, извини, не очень миловидной, говорит о другом. Не думаю, что Витина мать приветствовала решение сына о женитьбе.
  -Я, дуреха, узнав, за кем замужем Лена, решила, что таким образом он надеялся на мое возвращение к нему, что мы, я, он, наш сын будем вместе.
  -Возможно, и так.
  -Нет, он презирает меня. Не захотел меня, когда я предложила ему себя.
  -Значит, у него есть элементарная совесть.
  -И у тебя она есть?
  -Что ты имеешь в виду?
  -Прекрасно понял.
  -Ты однажды уже разыгрывала передо мной шлюху. Ты не такая.
  -Что ты обо мне знаешь?
  -Ничего. И все-таки ты меньше всего шлюха.
  -Я изменила мужу.
  -По любви?
  -Если бы. Из злости на него - за то, что он не желает третий раз влипнуть с женитьбой и иметь от меня ребенка.
  -Он, по-своему, прав. Или я ошибаюсь?
  -Прав? Ты - сукин сын! Такой, как все. Я два года была ему верна.
  -Подумать только - целых два года! Ты любишь его?
  -Я - не ты, чтобы любить, разлюбить, полюбить вновь.
  -Извини, но и Славу ты, кажется, любила.
  -Славу? То была детская вымышленная любовь. Если на то пошло, тебя я любила больше.
  -Новость дня. Слова сходят с твоего языка, не задумываясь. Это даже не ложь, хуже.
  -Ты удивительно правильный, Алеша. Противно.
  -Если на то пошло - и ты это недавно признала - любила и любишь ты одного мужчину - Витю. Но поезд ушел. И не думаю, что ты на самом деле готова вернуться назад - из благополучия со своим бизнесменом в калужскую реальность.
  -Мне не так много надо. Я хочу видеться с сыном.
  -И заниматься любовью с Витей. Хотя бы изредка. Так?
  -Так, сукин сын. Но он уже не хочет меня. Как и ты.
  -Я не хочу, а он - не знаю.
  -Я знаю. И все же они переедут в Москву, увидишь.
  -Не думаю, что кто-нибудь из всех вас выиграет от этого.
  - Я - не прагматична.
  -Но не думаю, что рвешься потерять все то, за чем ехала в столицу и в чем преуспела.
  -Я добьюсь того, что потеряла, сохранив все, что приобрела. На спор?
  -Ты - сумасшедшая.
  -А ты - черствый сухарь. Но если я захочу, размочу тебя.
  -Каким образом?
  -В той же ванне. Или в другой.
  -Серьезно?
  -Я не слепая, Алеша. Ты все еще хочешь меня.
  -Извини, но это не так.
  -Хочешь, дорогой. Больше того, я сама хочу тебя.
  -И Витю, и меня - не много ли?
  -Каждого по-своему. Ты не утратил с Тоней прежней нежности?
  -Не вздумай спрашивать у нее.
  -Боишься, она узнает всю правду о нас?
  -Чего ты добиваешься, Аня?
  -Это игра, Алеша. Я знаю вас, мужчин, как облупленных. И не говори мне, что ты сделан в некотором смысле из другого теста.
  -Тебе самой не надоел этот пустой треп?
  -Помоги мне.
  -Я ничем не в состоянии тебе помочь.
  -Однажды ты помог.
  -Слава и Витя - две большие разницы, как говорят в Одессе. И есть еще твой муж - не муж.
  -И твоя жена - не жена?
  -Видишь ли, Аня, я Тоню люблю, как бы тебе не хотелось в это верить, а ты - мужа, похоже, не любишь.
  -Я жизнь люблю, жизнь! И мужа, и Витю, и тебя - каждого, кто может украсить мою жизнь. И особенно того из вас, кто сделает мне ребенка. Ты бы согласился?
  -По-моему, забеременеть можно и от мужа. Ему, если он любит тебя, придется признать своего ребенка. Даже закон на твоей стороне, можешь спросить у юриста.
  -Стану я ходить к юристам.
  -Могу узнать у Тони - она оканчивает юрфак.
  -Здорово! Вы оба - молодцы. Нет, я не стану задавать ей таких вопросов. И ты молчи. Не хочу ставить на всеобщее обозрение свою жизнь. Ты - другое дело... Что до мужа, я не хочу навязывать ему ребенка без его воли. Это будет хуже того, что произошло у нас с Витей. Возвращаюсь к своему вопросу. Ты согласен сделать мне ребенка?
  -Если не шутишь, какой тебе резон во мне?
  -Наш ребенок будет умным, как ты, и красивым, как я. Разве этого мало?
  -Но и твой муж - не дурак.
  -Он не хочет ребенка, сколько можно повторять?
  -А чужого ребенка признает скорее?
  -Муж узнает, от кого он. Я не собираюсь его обманывать.
  -И что дальше?
  -Он от меня уйдет.
  -И с кем ты останешься?
  -Не с тобой, успокойся. Одна.
  -Ты еще более ненормальная, чем я думал.
  -Я знала - ты не станешь испытывать свою совесть.
  -И когда ты это узнала?
  -Не сегодня. Я знала это всегда. И не в последнюю очередь потому не приняла твоего предложения семь лет назад.
  -Если бы любила - приняла.
  -Нет. Самое большое, на что я могла согласиться, на отчество для сына. И то в случае, если бы осталась с ним в Калуге. У меня тоже есть, какая-никакая совесть, чтобы не использовать твои чувства. А теперь, когда ты меня разлюбил, ситуация совсем другая.
  -Я на свою совесть могу уже наплевать? Пойми, я рассматриваю разговор на эту тему в чисто абстрактной плоскости.
  -Математически? Сухарь - и есть сухарь. Стал им - раньше, увлекаясь математикой - физикой, им не был. Я же говорила конкретно, и без всякой игры, всерьез.
  -Предположим. Тогда я напомню тебе о своей совести и любви к Тоне.
  -Она не будет знать о твоем ребенке.
  -Мы не скрываем друг от друга даже куда менее серьезные вещи.
  -Понятно, голубки. Живите спокойно, не терзаясь беспокойными мыслями. Я уже убедилась - ты меня разлюбил. Любишь или не любишь Тоню - мне до фонаря.
  -Прекрасно.
  -Этого разговора между нами не было, хорошо?
  -Хорошо. Если сказал что не так, извини.
  -А ты прости меня, что навязывалась тебе. Настроение, знаешь ли, такое. В деревне Гадюкино идут дожди. Но они пройдут.
  -Можешь не сомневаться. Надеюсь, тебе удастся уговорить родственников переехать в Москву.
  -Мы с тобой встретимся в ней?
  -Если пожелаешь.
  -Вы с Тоней намерены остаться в столице после учебы?
  -Скорее всего. Я хочу поступить в аспирантуру.
  -Станешь кандидатом своих наук, что дальше? Вам же платят копейки.
  -Я не привык загадывать слишком далеко. Кто знает, может быть, Путин с Медведевым поймут, наконец, что наша страна должна перестать быть сырьевым придатком Запада и Востока, и начнут финансировать базовые науки, находящиеся много лет в катастрофическом состоянии.
  -Зачем? Властителям и так хорошо. Они будут править нашим быдлом до самой старости. И оставят себе кое-что на черный день. Если не сядут, что им не грозит.
  -Тебе, живущей в их мире, это лучше знать.
  -Напрасно обижаешь меня. Мой муж, каким бы он ни был, занимается относительно чистым бизнесом. Я знаю - работаю у него секретаршей.
  -Относительно - это как? С откатами чиновникам 10-20 процентов или больше?
  -Больше. Он не виноват, что в России процветает коррупция.
  -Понятно, хочешь жить - умей вертеться. Только не понимаю, причем тут народ, который ты назвала быдлом?
  -Народ голосует за них, не знал? Вот ты ходишь на выборы?
  -Нет. Все пустое.
  -Тогда молчи. Или мотай туда, где коррупция меньше. Вот только куда денешь свою Тоню?
  -Туда же, куда сам. Не понимаю, причем тут Тоня? Ведь не она пересаливала суп твоей жизни.
  -Не она.
  -И не я.
  -И не ты.
  -Что ж тогда?
  -А то, что ты далеко от меня.
  -Но ведь ты сама уехала от меня.
  -Ты мог меня разыскать.
  -Я учился в школе. И ждал вестей от тебя. Любых. Их не было.
  -Все так. Но ведь ты у нас мужчина.
  -Мои силы кончились. И ты знала - они на исходе.
  -Нам уже никогда не быть вместе?
  -Тебе это самой не нужно, Анюта.
  -Анюта... Как приятно слышать... Я сейчас разревусь... Поцелуй меня... Не так... Как тогда... Ты меня разлюбил.
  -Я ничего не забыл, поверь. И всегда готов сделать для тебя все, что могу.
  - Не все. Ребенка, надеюсь, сделать можешь, но не хочешь.
  -Сама смеешься.
  -Я не проверяла тебя.
  -Надеюсь.
  -Я не хочу тебя терять.
  -А я - тебя.
  -Будем дружить?
  -Непременно, если опять не исчезнешь на семь лет.
  -Я не исчезну, будь уверен. Тебе нет замены. Такая я - эгоистка. Но если боишься, что я наврежу твоим отношениям с Тоней, откажись от дружбы со мной, я пойму.
  - Надеюсь, Тоня примет нашу дружбу.
  -Мне уже надо идти. Увидимся еще.
  -Да, конечно...
  Тоне я рассказал о нашей с Аней встрече, но в подробности не вдавался. Мы с Аней обменялись номерами мобильных телефонов друг друга, но не созванивались. Я не хотел осложнений с Тоней, Аня окунулась в сложности отношений с мужем, с Витей, с сестрой. Ей было тогда не до меня.
  Я не верю в случайности. Так или иначе, они предопределены. Возможно, в основе такого моего неверия лежит рациональность науки, служение которой для меня - не пустые слова. Даже ощущения и чувства базируются на вполне разумных началах. Обжегшась на молоке, дуют на воду. У молока больше теплоемкость, температура кипения молока немного выше температуры кипения воды - ожег от горячего молока сильнее, чем от горячей воды. Видимо, то, что через долгих семь лет после нашей с Аней разлуки мы одновременно оказались в Калуге, что у Ани возникла потребность во мне, не случайно. Не знающий сомнений в своей нелюбви к Ане и любви к Тоне, я был обескуражен нашей встречей. Тоню я понимал всегда, Аню - почти никогда. Неужели единственная цель встречи со мной - желание подвергнуть меня новому испытанию? Полная бессмыслица. Или у таких женщин, как Аня, весь смысл поступков заключен в их бессмысленности, против которой разум бессилен? Но ведь что-то она вкладывала в свои слова, предлагая мне сделать ей ребенка. Почему именно мне, человеку, которого она не любит? Почему в таком случае не Вите, она сама призналась, что не смогла его разлюбить? И вообще трудно поверить в то, что при всей своей непредсказуемости и иррациональности она предпочтет сытой жизни, за которой уехала в Москву, одиночество с ребенком, неважно от какого мужчины. Правда, выйти замуж даже с ребенком ей плевое дело. Вопрос в том, за кого? Нет, это чистый бред - ребенок от меня. Еще большая чушь, чем занятие со мной любовью. Она играла с тобой, идиот. Не сходи с ума, у тебя есть Тоня - вы любите друг друга, можете создать хорошую семью, она не подвержена никаким рефлексиям, все, что ей от тебя нужно, это верности и любви. Так что не возвращайся назад. Нельзя идти грудью вперед и одновременно пятиться назад спиной. Это в лучшем случае топтание на месте. Это больше, чем преступление, это ошибка, которая может стоить очень дорого.
  То, что Аня не позвонила мне, я счел милостью божьей. Той самой милостью, благодатью,
  которой я, грешник, не заслуживал. Но, видимо, наверху все-таки решили иначе - испытать меня, мою совесть, мое Эго, мое Я. Мне не удалось подчинить себя требованиям внешнего мира, иначе говоря, принципу реальности, сдержать не только бессознательное, но и вполне осознанное влечение (любовь?), когда Аня через полгода пригласила меня к себе (как она сказала, на сеанс психотерапии, в котором она сильно нуждается). Успокаивая совесть, я предупредил Тоню, куда иду. Она сразу почувствовала, чем грозит нам мой визит к Ане. Думаю, все-таки ей не следовало говорить мне, что в случае, если мы с Аней займемся сексом, я могу не возвращаться назад и должен остаться у нее. Впрочем, едва ли такие напутственные слова Тони оказали решающее значение на то, что случилось со мной дальше. Если я и могу, кого винить, только себя одного...
  -Проходи.
  -Извини, пионов в эту пору нет.
  -Ничего не поделаешь, осенняя пора, очей очарованье, будь она неладная. Я и астры люблю. Спасибо.
  -Всегда, пожалуйста.
  -Н мнись в дверях, будь, как дома.
  Я снял куртку, сменил обувь и прошел в комнату.
  -Обалдеть можно! Это все ты?!
  -Слишком хорошо думаешь обо мне. Принесли из ресторана.
  -Должно быть, из хорошего.
  -Не самого плохого. Все это ерунда. Хочу спросить - только не упади со стула, что будем вначале - сядем за стол или примем ванну? Горячих блюд нет - одни холодные.
  - Поговорим о цели моего визита.
  -За столом или в воде?
  -Перестань, мы уже вышли из детского возраста.
  -Я никогда не выйду из того, что ты называешь детством. Прожив двадцать три года, я только сейчас поняла - невзирая на все мои детские проблемы, те годы - лучшие в моей жизни. И тебе грех на них жаловаться.
  -На детские проблемы?
  -На те годы, Алешенька.
  -Я не жалуюсь. Что у тебя стряслось?
  -Ничего особенного. Я осталась одна.
  -Ушла от мужа?
  -Он расстался со мной. За дело.
  -Из-за измены ему.
  - Я все время, что жила с ним, если кому и изменяла, то не ему, а Вите.
  -Это слишком сложно понять с моими куриными мозгами.
  -Проще говоря, я спала с Витей. Лена это терпела (ей не привыкать, он - охоч до баб), а моему мужу - не мужу, как ты правильно его назвал, не понравилось, что его жена - не жена подрывает его реноме. Вот ты сам, на чьей стороне - моей или мужа - не мужа?
  -Тяжелый выбор, Аня. Но как мужчина, из чистой мужской солидарности, положа руку на сердце, должен признаться, у твоего супруга были некоторые основания выразить тебе свое отношение.
  -Положа руку на сердце или на другое место?
  -На любое из них.
  -Он поступил правильно. Даже слишком благородно - не выбросил на улицу, хотя за ним остался старый должок, переехав в его дом, я продала квартиру, в которой жила раньше. Не о нем речь.
  -Надеюсь, он не взял деньги, вырученные от продажи твоей квартиры?
  -Он - не какая-нибудь жадина-говядина. Деньги остались у меня.
  -До сих пор целы?
  -А что - хочешь одолжить?
  -Нет. Берешь чужие - отдаешь свои.
  -Ты мне не чужой. Но тех денег у меня уже нет. Не беспокойся, на черные дни немного осталось. И муж - не муж обещал не бросать меня на произвол судьбы.
  -Ему памятник нужно поставить при жизни. Золото, а не муж. Зря ты не ценила его.
  -Издеваешься? Но не о нем речь.
  -О твоем любовнике?
  -Какой ты прозорливец! Представь себе, он много думал, индюк, и решил, что у нас с ним нет иного выхода, как прекратить нашу связь.
  -С чего вдруг?
  -Совесть замучила. Жена не скандалит, а это очень раздражает совесть.
  -Другими словами, и он оставил тебя?
  -Предлагал вариант - жениться на мне.
  -Совесть позволяла развестись с твоей сестрой?
  -При условии, что наш сын останется с нею. Судиться с Леной не станет.
  -А ты бы могла?
  -И я - не такая сволочь, как ты думаешь.
  -Ты - не сволочь.
  -А кто я?
  -Взбалмошная девчонка.
  -Ты совсем разлюбил меня?
  -Я люблю Тоню, Аня.
  -Не уходи от вопроса.
  -Ты мне не безразлична, так скажем.
  -Скажем вместе с совестью?
  -Мы с тобой не можем быть вместе.
  -Почему?
  -По ряду известных тебе причин.
  -Напомни мне их.
  -Хорошо. Ты не любишь меня, раз. Я люблю Тоню и не могу бросить ее, два...
  -Подожди. Любить и бросить - это разные понятия.
  -Да, но они не противоречат друг другу.
  -Не согласна. И я люблю тебя, ты не прав.
  -С какого бодуна? Ты, часом, не пила сегодня?
  -Чуть-чуть. Только для смелости. Я хочу тебя.
  -Сама понимаешь, как это звучит в нынешней ситуации.
  -Как?
  -Неправдоподобно.
  -Я не лгу тебе. Я хочу вернуться в тот наш день - это нельзя понять?
  -Нельзя войти в одну и ту же ванну.
  -Можно в другую.
  -Ты прекрасно поняла, что я имел в виду.
  -Да. Но дело не в этом. Ты не любишь меня.
  -Мы не любим друг друга. И с этим ничего поделать нельзя.
  -Ты сказал Тоне, куда идешь?
  -Да.
  -И что она ответила?
  -Что я могу не возвращаться назад, если стану заниматься с тобой сексом.
  -Умница! Женись на ней.
  -Теперь обсудим твое положение.
  -Я налью воду в ванну?
  -Нет. Это лишнее.
  -Доставь мне эту радость. Чего тебе стоит? В конце концов, за тобой старый должок.
  -Но разве я добивался того, что у нас тогда было?
  -Добивался, забыл? И я тебе уступила.
  -На мгновение.
  -Но ты оценил это мгновение такими замечательными словами, что я не забыла их до сих пор. Помнишь?
  -Да, они прозвучали почти в романтическом духе. Я тогда еще не утратил надежду.
  -Можешь повторить те слова?
  -Я плохо помню их.
  -Ты хотел их забыть - и забыл. А я не хотела - и запомнила. Ты говорил тогда, что главное для тебя - мои ощущения и чувства. И еще - то мгновение у тебя - на всю жизнь. Мне никто так не говорил. Только ты.
  -Я был тогда влюбленным мальчишкой, впервые допущенный до являющегося для меня святая святых - твоего тела. Потому нес всякий вздор.
  -Я не верю тебе.
  -В каком смысле?
  - Ты оговариваешь себя, но у тебя плохо получается. Цинизм тебе не к лицу.
  -Мы оба навсегда должны похоронить тех, кем были в Калуге.
  -А я хочу вернуться назад.
  -В ванночку?
  -Не предавай себя, Алеша. Сам потом будешь жалеть.
  -Как ты не можешь понять, реки не текут вспять.
  -Это должно было случиться - стоило мне тебя полюбить, как я стала тебе безразлична.
  -Просто ты осталась одна, тобой овладела не свойственная твоему характеру печаль, скоро это пройдет. Ты встретишь кого-нибудь, кто сумеет развеять грусть и тоску, и все встанет на свои места.
  -Помоги мне.
  -Я бы и рад, но не знаю, как.
  -Мне от тебя совсем немного надо - давай попробуем. Если у нас ничего не получится, мы не станем испытывать судьбу. Я пойму, что ты прав - реки не текут вспять.
  -Если у тебя на самом деле осталось о том вечере светлое воспоминание, мы можем его только испортить. Поверь мне.
  -Сделай для меня такую малость, пожалуйста. Я ведь не претендую на Тонино место.
  -Она здесь замешана меньше всего.
  -Мне встать перед тобой на колени?
  Не дожидаясь моего ответа, она именно так и сделала. И уткнулась лицом в мои колени. Я понял, что должен пойти ей навстречу. В конце концов, ведь она в свое время доставила мне радость. Почему бы мне не попытаться вывести ее из депрессии тем же путем, каким бы экзотичным мне он сейчас ни казался.
  -Хорошо, Аня. Пусть будет по-твоему.
  -Ты не пожалеешь, обещаю. Я крикну, когда тебе приходить.
  Через несколько минут она позвала меня.
  -Может быть, разденешься?
  -Как скажешь...
  -Тебе не стыдно?
  -Нет, а что?
  -У тебя не то слово неприличный вид.
  -Приношу свои извинения, если разочаровал тебя.
  -Однако пути назад нет. Если не возражаешь, я приведу тебя в надлежащее состояние.
  -Что ты делаешь, больно же.
  -Сейчас будет сладко. С тобой уже занимались таким сексом?
  У меня не было сил противиться всему тому, что она делала. Кроме того, я счел невозможным ударить лицом в грязь. А вскоре вообще забыл обо всем на свете от получаемого впервые в жизни такого рода удовольствия...
  -Хватит с тебя пока. Доволен?
  -Да, очень...
  -Я рада тому, что ты не разучился ласкаться, как прежде... Подожди, я уже больше так не могу... Скажи мне что-нибудь.
  -Потом. Слова бессильны там, где говорит музыка...
  -Я люблю тебя.
  -И я.
  -Только потому, что мы занимаемся любовью?
  -Разве мы занимаемся ею?
  -А чем же еще?
  -Да, пожалуй. Но ведь это только начало, да?
  -Ты хочешь меня?
  -С самого детства...
  -Не кусайся...
  -Я не кусаюсь...
  -Кусаешься... Кусайся, только не так больно...
  -Не хочешь попробовать, как тогда?
  -Сесть на тебя?
  -Да.
  -Вернуть то мгновение?
  -Как можно дольше.
  -Сейчас. Помоги мне... Хорошо?
  -Великолепно.
  -Не очень удобно. Может быть, переберемся на кровать?
  -Давай...
  -Ничего, что мы такие мокрые?
  -Сойдет...
  Мы выскочили из ванны, я схватил ее на руки и, не чувствуя тяжести ее тела, как пушинку, понес в расстеленную заранее постель. И там мы продолжили начатое дело.
  -Ты еще хоть немного любишь меня?
  -Немного люблю.
  -Может быть, чуть больше?
  -Может быть. Прекрати задавать глупые вопросы...
  -Боже, как я могла тебя не любить?! Что ты молчишь?
  -Я занят более приятным делом, чем разговоры...
  -Не выходи из меня.
  -Пока не собираюсь.
  -Я хочу от тебя ребенка.
  -Не сейчас...
  -Что ты сказал?... Испугался?
  -Мы и так зашли слишком далеко.
  -Это все? Больше ничего между нами не будет?
  -Не должно быть.
  -Из-за Тони?
  -Из-за нас.
  -Ты любишь ее больше, чем меня?
  -Я не могу ее предать, как ты не можешь понять?
  -Ты никого не предашь, вернувшись ко мне.
  -Если она не сумеет меня простить, между нами все кончено.
  -Никто не заставляет тебя говорить о том, что случилось сегодня. Не бойся, я не расскажу.
  -Прости меня...
  -Это ты должен меня простить. После всего того, как я поступила с тобой раньше, я не имела права вторгаться в твою налаженную жизнь.
  -Вся моя беда в том, что я так и не смог тебя разлюбить.
  -А моя беда - что я тебя так поздно полюбила.
  -Мне нужно вернуться к себе.
  -К себе - это как?
  -К Тоне, в первую очередь.
  -Но ведь есть еще ты сам. Подумай о себе.
  -Прежде всего, я должен остаться человеком, Аня. Мне нельзя было приходить сюда.
  -Не говори ей ничего. Соври, если она спросит.
  -Не смогу.
  -Что будешь делать, если она не простит тебя?
  -Попытаюсь устроиться в общежитии.
  -Можешь жить у меня. Обещаю не приставать к тебе со своей любовью.
  -Спасибо, но я постараюсь решить свои проблемы сам.
  -Как знаешь. Ну, вот и все. Ты был прав. Реки вспять не текут. Я всем испортила жизнь.
  -Нет, в конечном счете, я рад тому, что мы попытались плыть против течения.
  -Ты уверен, что против, а не по?
  -Я уже совсем запутался, Аня. Знаю только одно, моя жизнь с сегодняшнего дня не будет такой, какой она была.
  -Я ничего не обещаю тебе, ты ж меня знаешь. Но не сомневайся в том, что я люблю тебя и хочу быть с тобой. Смотри сам, что делать со своей жизнью дальше. Тебе надо идти, еще не поздно.
  -А как же твой стол?
  -Черт с нею, с этой ресторанной едой. Не пропадет. Но все-таки съешь перед дорогой пару бутербродов с черной икрой - ее сейчас не купить. Я быстро сварганю кофе, пока ты приводишь себя в порядок. Все, Алеша, образуется, не горюй...
  Когда я вернулся домой, Тоня ни о чем не расспрашивала меня. Она боялась узнать правду и молчала. Я не выдержал повисшей над нами тишины и признался в том, что, не желая ее предавать, все-таки предал.
  -Меня не оправдывает состояние Ани, оставшейся одной - ее бросил и муж, и любовник. Я понимал свое место. Она позвала меня, чтобы найти у меня утешение. Я ее пожалел.
  -Убирайся!
  -Прости меня. Это произошло со мной в первый и последний раз.
  -Я предупреждала тебя. Ты мне противен!
  -Я люблю тебя.
  -Это все одни слова. Я не желаю тебя видеть.
  -Хорошо, Тоня. Сейчас мне идти некуда. А завтра я узнаю, может быть, мне дадут место в общежитии Университета.
  -Иди туда, откуда пришел. Аня примет тебя.
  -Я не хочу выглядеть побитой собакой. И мне нечего у нее делать.
  -Ладно, оставайся, но чтобы завтра здесь твоей ноги не было.
  Почти всю ночь мы оба не спали, лежа без сна каждый в своем углу. Я притворился спящим и слышал, как она подавляет плач. Я не искал себе оправданий, но еще сильнее, чем свое предательство, переживал то, что Тоня не смогла понять его причину, а если поняла, почему не прощает. Ведь ей известна вся история моей любви к Ане. Разве я мог позволить себе не прийти Ане на помощь, когда в кои-то веки не я нуждался в ее помощи, а она - в моей. И одновременно я с волнением думал о возрождении старого своего чувства, побуждающего меня плюнуть на все - совесть, страх, сомнения - и попытаться опровергнуть аксиому, что реки не текут вспять. После того, как Аня - пусть в известных обстоятельствах - стала моей женщиной, я отдавал себе отчет, несмотря на весь мой скепсис, что получил от нашей встречи больше чем удовольствие, я понял - что никогда не переставал ее любить. Во мне боролись два человека. Один все еще любил Тоню и всей своей кожей чувствовал огромную вину перед ней. Другой возмущался тем, что Тоня не смогла преодолеть свою ревность и гонит меня от себя, зная, что мы расстанемся с ней навсегда - мы оба не сомневаемся в том, что я уйду к Ане, и она примет меня, неважно на какое время. Мне не приходило в голову, что Тоня смогла бы перенести мой роман с любой другой женщиной, но не с Аней - именно потому, что история моей к ней любви проходила на Тониных глазах.
  Мне сразу не удалось устроиться в общежитие. Я ничуть не расстроился и позвонил Ане, сказал, Тоня прогнала меня.
  -Она сдержала слово - ведь предупреждала. И если помнишь, я перед тем, как ты ушел, сказала, что люблю тебя и хочу быть с тобой. Решай сам свою дальнейшую судьбу.
  -В таком случае сегодня же вечером приду к тебе с вещами (так я горько шутил).
  -Надеюсь, не рассматриваешь мой дом как тюрьму?
  -А что, по-твоему, есть любовь?
  -Любовь, Алеша, это, прежде всего, свободное волеизъявление своих чувств и желаний.
  -Хорошо сказано. Я полностью разделяю такое суждение.
  -Раз так, " с войной покончили мы счеты, бери шинель, пошли домой!" Я люблю тебя.
  -А я - тебя. Все, что ни делается, к лучшему.
  -Ты никогда не пожалеешь о том, что откликнулся на мой зов. Жду тебя...
  Если что до последнего дня омрачало два года, прожитые нами вместе, - мое материальное положение. Хотя родители остались недовольны моей ссорой с Тоней и уходом к Ане, они продолжали помогать мне деньгами. Аня работала секретаршей у одного бизнесмена, ценившего ее за помощь, оказываемому ему при ведении переговоров с представителями разных зарубежных и отечественных фирм, платил ей так хорошо, что у меня возникли подозрения, не обязан ли он Ане и другими, сугубо личными контактами, имеющими место в прошлом. Чтобы не выглядеть в собственных глазах тунеядцем, а вначале, еще до женитьбы, альфонсом, я, несмотря на огромную нагрузку - писал диссертацию, - два раза в неделю давал хорошо оплачиваемые уроки по физике и математике (все мои ученики позже поступили в разные вузы).
  Впервые разговор о женитьбе я завел примерно через год после переезда к Ане - мы оба хотели удостовериться в том, что у нас получится из всего этого. Сначала я даже отказывался заводить ребенка, хотя Аня выказывала желание иметь его от меня, невзирая на то, как сложатся наши отношения в будущем. Меня устраивало с нею почти все. Я любил ее никак не меньше, чем раньше - даже больше. Наша сексуальная жизнь протекала, что называется, без сучка, без задоринки. Чувственный поток настолько сильно захватил нас обоих, что, казалось, время не властно его замедлить, не то, что остановить. Я по мере сил старался соответствовать неуемному Аниному темпераменту, тем более что это совпадало с моим собственным желанием. Да, мне приходилось не просто, так как в то время я очень много сил и энергии отдавал работе над диссертацией, которую хотел защитить раньше срока, для чего была серьезная причина. Передо мной маячила возможность работы за рубежом - один из наших преподавателей, вернувшийся из США, где он длительное время трудился в одном из тамошних университетов, рекомендовал меня туда. И моя кандидатура получила одобрение. Я договорился, что, если приму лестное для себя предложение, то лишь после защиты диссертации, над которой трудился в поте лица. Кроме того, я не хотел расставаться с Аней, расположения которой добивался с самого детства. Говорить о переезде в США с женой считал преждевременным, даже справки не наводил, не зная, когда и насколько это возможно. Для начала следовало разобраться, насколько целесообразен брак между нами. Надо отдать должное Ане, никаких требований ко мне она не предъявляла, ее "доктрина" семейной жизни во многом совпадала с моей. У меня было время убедиться, что за прошедшие годы Аня основательно выросла в духовном плане, она полюбила театр, серьезных авторов, с удовольствием посещала со мной выставки в музеях. А когда мы вырвались в поездку в Италию, я с радостью отметил, как у нее загорались глаза, и с каким интересом она слушала меня и гидов. Таким образом, я не видел оснований опасаться за наш брак, которым решил связать себя в случае ее согласия (в котором, впрочем, не сомневался), после того, как более или менее определится мое будущее с работой, и мы станем ждать ребенка - в конце концов, я дал на него согласие. Аня забеременела далеко не сразу, что вселило беспокойство не только в нее, но и в меня. Мало ли что, вдруг у меня не может быть детей. Но проверяться на этот предмет я считал преждевременным, да и Аня меня о том не просила. Я выжидал. В конечном счете, Аня сообщила мне, что ждет ребенка. Говорить ей о возможной работе в США я поостерегся, решил подождать защиты. Теперь работа в Америке стала казаться мне более проблематичной, чем раньше. Я не представлял, как могу оставить Аню с ребенком на сколько-нибудь длительный срок, особенно если она станет возражать против этого. Я предложил Ане не ждать рождения ребенка и заключить между нами официальный брак. Она с радостью приняла мое предложение, и мы стали мужем и женой. Родилась дочь, мы оба были ей рады. Тем временем я успешно защитился. Решил, наконец, выяснив, что меня ждут в США, узнать мнение Ани на этот счет. Я должен был уехать еще через полгода. Аня, как это ни странно, нисколько не расстроилась. Она сказала, в нашей стране ничего хорошего мне как молодому ученому не светит, я могу реализоваться только за рубежом, поэтому без сомнений нужно принять предложение, от которого невозможно отказаться, в другой раз оно не последует. Я вздохнул с облегчением, заверил Аню, что если мы расстанемся, то ненадолго, я не мыслю себе жизни без нее и нашей Машки. И это было действительно так. Если по каким-либо причинам мне не удастся осуществить переезд жены с ребенком, я вернусь в Россию. И вообще я не видел себя длительное время в другой стране - независимо ни отчего. Мне оставалось только радоваться тому, что все у меня складывается самым лучшим образом. Пока я оставался в Университете, где после защиты начал читать лекции.
  Став матерью, Аня уделяла главное внимание дочери, что представлялось мне нормой. Вместе мы прожили к тому времени без малого два года, страсти улеглись. Пока Аня была на последних месяцах беременности и в период кормления грудного ребенка, мы либо вовсе не занимались любовью, либо - значительно реже и меньше, чем раньше. Я относился к этому с должным пониманием, хотя и считал несколько странным. Впрочем, не грустил по данному поводу - для большинства женщин, как мне казалось, особенно на первых порах, мужья отходят перед ребенком на второй план. Таково веление природы, с которой нельзя не считаться.
  Еще за месяц перед тем, как я ушел от Ани, наши отношения изменились к худшему. Она стала раздражительна, даже груба со мной. Я терпел и все же, в конце концов, не выдержал и спросил, чем вызвана такая резкая перемена ее настроения.
  -Я тебе изменила.
  -С кем?
  -Тебе не все равно?
  -Ты уже перестала меня любить?
  -Нет, я по-прежнему люблю тебя.
  -Я перестал удовлетворять тебя в постели?
  -Есть мужчина, который делает это лучше, чем ты.
  -Не Витя?
  -Да, он.
  -Что прикажешь теперь делать мне?
  -Решай сам.
  -Может быть, дашь совет.
  -Он тебе не понравится.
  -И все же...
  -Ты слышал об отношениях Лили Брик с мужем и Маяковским?
  -Твой любовник играет роль поэта?
  -Моя сестра мирится со своим положением.
  -Ты не возражаешь, чтобы и я закрывал глаза на твою связь с ее мужем?
  - Я ничего не могу поделать с собой, Алеша. Ты несравнимо лучше Вити. Что я говорю? Он тебе в подметки не годится, порой он - просто чудовище, а ты - святой. Но я не могу устоять перед ним как мужчиной.
  -Этого следовало ожидать. Что ж? Мы разведемся - другого выхода я не вижу.
  -Я тебя понимаю.
  -Теперь, по крайней мере, мне будет легче покинуть страну. Ты не откажешься подписать нужные бумаги - я обещаю нести обязательства как отец?
  -Да, конечно. Никаких проблем я не создам. И ты сможешь видеться с дочерью, когда пожелаешь.
  -Договорились. Я завтра же покину твой дом.
  -И куда уйдешь?
  -Это неважно.
  -Я не возражаю, если останешься.
  -Нет, это абсолютно исключено.
  -Ты должен возненавидеть меня.
  -Нет, я ни о чем не жалею. Если кто виноват в чем-то, скорее, я, а не ты. Должен был думать, когда уходил к тебе от Тони.
  -Прости меня, Алеша. Я знаю, буду очень жалеть - и скоро - что вынуждаю тебя разорвать брак со мной. Но бессильна.
  -У меня было два года прекрасной жизни с тобой, я осуществил свою мечту.
  -Слишком большой ценой...
  -Помнишь, мы говорили, что есть жизнь?
  -Роман или не роман? Ты изменил свое мнение?
  -Остался при нем. А что за все нужно платить, этого не избежать...
  Мы развелись. Работа в США, как сказал один мой приятель, накрылась медным тазом. Может быть, это даже к лучшему. Я из тех людей, кому трудно покинуть свою страну, какой бы она ни была.
  Недавно я сообщил родителям, что развелся и снимаю комнату в квартире одной старушки, которая берет с меня не так много денег и у нас сложились с нею неплохие отношения. Моей зарплаты и уроков хватает даже на то, чтобы отдавать нужную сумму Ане для дочери, которую вижу раз в неделю. На алименты Аня подавать не хочет. Родители сказали мне, что до сих пор поддерживали хорошие отношения с родителями Тони. Тоня живет и работает в Москве, она одна. Быть может, мне следует попытаться в сложившейся ситуации наладить с нею отношения. Возможно, она жалеет о том, что прогнала меня. Я и сам уже думал, что должен попробовать навести мосты между нами. Когда-то ведь любили друг друга. Я ей позвоню...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"