Кто бы мог подумать, что меня, почти пятидесятилетнего венгра, застигнет врасплох встреча с не такой уж молодой русской женщиной. Можно сказать, жил до этого припеваючи. Как одноклеточное существо, по словам матери. Холостяцкое существование совсем не огорчало меня. Я не завидовал семейным приятелям. Видел другие семьи и выросших детей, даже не желавших плевать на родителей, положивших на них свои молодые жизни. Лучше жить так, как я, без иллюзий, тревог и забот. Мне вполне хватало любви матери и сестры и моей любви к ним. Мы не изменим, не предадим друг друга. Жаль только, моя мама не вечна, ей сейчас семьдесят пять, хотя она никогда не жалуется на возраст, болезни - вообще ни на что. Только ворчит иногда, что умрет, не повидав внуков. Однако, когда узнала, с кем я последние годы провожу отпуска, радости не выразила. Испугалась, как бы я не привел русскую Вику в наш дом, не сделал ее хозяйкой. И вообще - ребенок от нее под большим вопросом, ей почти сорок, и на что все мы станем жить? Ведь русская, если куда-то устроится на работу, разве что официанткой в кафе - в лучшем случае. Но для начала должна выучить венгерский язык, иначе принесет клиенту вместо перкельта паприкаш - это еще ладно, а то еще хуже, закажет ростбиф... Я и не предполагал, что моя мать такая привередливая особа. Век живи - век учись! Я понял, Вике в нашем доме делать нечего, мы с нею поссоримся в первый же день. А снимать квартиру мне не по силам, разорюсь. К тому же мы при наших вздорных характерах можем разбежаться. Все слишком сложно. Однако, с другой стороны, я уже не представляю своей жизни без Вики... Как мы встретились? Обычно в один из летних месяцев я закрывал свою мастерскую и отдыхал от работы на даче разведенного приятеля, бравшего отпуск в это же время. Там мы рыбачили на озере, слегка балдели, находили для приятного времяпровождения женщин и радовались жизни. А то я, иногда, поднакопив деньжат, уезжал один в Болгарию или Хорватию. Любил море и плавать. Опять же разнообразие. Что до общения с "туземцами", больших затруднений не встречал. Моего плохого английского и языка жестов доставало. А с женщинами лучше не разговаривать, они сами это понимают. В постели не до разговоров. Если возникала нужда - не в самых плохих, надо сказать, женщинах - я находил их на месте. Внешне я выглядел достаточно привлекательным, не позволяя себе особых излишеств в еде и спиртном. Следить за собой вошло у меня в привычку, как делать по утрам зарядку, принимать душ, носить чистое белье, чистить обувь. Женщины, без которых трудно обойтись, видят то, что мы, мужчины, не замечаем, например, подходит ли цвет носков одежде, торчат ли из ушей или носа волоски и прочие мелочи, от которых зависят перспективы наших отношений. И я, со своей стороны, ждал, чтобы они следили за собой. Неряшливые, грязнули, обросшие жиром, сплошь намалеванные косметикой - никогда не вызывали у меня интереса, как бы ни были они красивы. А Вика - образец чистоплотности, как внешней, так и внутренней. Я и "запал" на нее и до сих пор не мыслю себя без нее, так как впервые в жизни встретил такую естественность во всем облике и поведении женщины. И если в обыденной жизни я, скорее, сдержан в проявлении чувств, Вика исключительно эмоциональна. Она вся нараспашку, сердечна, открыта навстречу тому, кто ей по нраву. И в то же время пусть не сразу прощает людские недостатки. Может быть, в подобных проявлениях заключена так называемая русская душа?!... Сам я, мало сказать, далек от совершенства. На исповеди, перед тем как отдать Богу душу, мне будет, что о себе рассказать. (Но сейчас я еще, к счастью, не исповедуюсь, потому говорю то, что считаю нужным). Вика смеется, хорошо, что я это понимаю. Она ничего подобного не произносит, мы говорим с нею на разных языках, но не голосах. Мы научились за три года понимать друг друга даже не с полуслова, а с полу звука, с полу жеста. Мать удивляется, даже такому молчуну, как я, не мешает понять, что она хочет мне сказать. А мы, Вика и я, ничего специально не изобретая, само собой научились взаимопониманию. И когда она справедливо обижается на меня, а я не сразу осознаю причину ее злости, мы оба испытываем большой дискомфорт. Зато когда до меня доходит, из-за чего она дуется, а то и кричит непонятные русские слова, и я прошу у нее прощения, ей не нужны слова - достаточно жестов и выражения моего лица. И тогда мы, уже совсем немолодые, забываем обо всем, замирая в объятьях друг друга... Черт его знает, возможно, это и есть любовь?! А как гласит венгерская пословица:"Кто любит, тот дважды живет". Хотя по другой пословице, "в любви больше горького, чем сладкого"... Вике нравится моя сдержанность, некоторая замкнутость. Жизнь научила ее куда большей сосредоточенности на себе, на недоверии к людям, особенно мужчинам, но она ничего не может поделать с собой, такова ее природа. Она не боится набить себе шишек с очередным любовником - мной. Правда, терять свою хорошую работу в Москве не желает, достаточно разумна, чтобы не лишиться всего сразу. Она, точно, никак не глупее меня, умнее. Мне с нею хорошо, Вика не только не осуждает меня, когда я при ней закладываю за галстук, но и сама прикладывается к рюмке. И когда пьянеет, становится еще краше, вешаясь мне на шею, целуя и прижимаясь, невзирая на присутствие посторонних людей. Делает все это она так естественно и мило, одновременно дурачась, что никого не шокирует. Мы оба чувствуем себя двадцатилетними, скидывая с себя, как поношенную старую одежду, многие годы жизни, что провели вдали друг от друга. И особенно ночью, когда наши разгоряченные от страсти тела смыкаются друг с другом, словно так будет всегда и ничто и никто не сможет оторвать, разъединить нас. Мы наверстываем упущенную жизнь Вот когда я впервые понял истинный смысл сладострастия... И все же, как, где и когда случаю было угодно распорядиться нашей встречей? Три года назад я приехал в Хорватию. В одно из местечек Средней Далмации, лучшие пляжи на побережье Адриатического моря. Видимо, так предопределено свыше. Иначе бы я не разорился на поездку в Хорватию и не встретился там с Викой, получившей двухнедельный отпуск и оплатившей дорогую путевку туда же (заработок это ей позволял без большого напряжения, хотя легким ее труд не назовешь). Как я узнал позже, она работает в финансовом отделе какого-то коммерческого предприятия. Дважды замужем. Неудачно. Сколько и каких мужчин у нее было после или до мужей, не знаю. И она не интересовалась моей прошлой мужской жизнью. Тот самый случай, когда незнание языков друг друга нам обоим только пригодилось. А я грешил, не так часто и много, но грешил, потакая своим инстинктам - не обязательно низменным. Греша, старался минимизировать, как говорила одна из моих умных любовниц, потери греха и не доставлял максимальных мучений тем, с кем грешил. Но праведником я не был, это точно. Женщины - с молодых лет - моя слабость... Пора мне, наконец, приступить к самому началу знакомства с Викой. Мы жили в одной гостинице, занимая каждый по одноместному номеру. Вика размещалась этажом выше, но я сразу, едва увидел ее в лифте, понял, эту женщину следует попытаться закадрить. Если получится. Она на меня даже не взглянула. Мало ли кто едет с нею в одном лифте. Что же. Можно дождаться лучших времен. И они наступили. Первым делом я решил дать женщине понять, что она нравится мне, и я хочу познакомиться с нею. Упаси боже, не переспать. Учитывая временной фактор, не позволяющий слишком долго затягивать со знакомством (она в любой момент может улететь), я, не будучи назойливым, постарался находиться как можно чаще в поле ее зрения. Не преследуя. Буквально через два дня я дождался ее выхода из отеля, потратив на это более часа. Увидел, что она идет завтракать в ближайшее кафе, в котором через несколько минут появился я сам. Прошел мимо ее столика - она на меня даже не взглянула, не видела в упор, хотя, конечно, уже все поняла - слишком часто я мозолил ей глаза раньше. Эти женские штучки мне хорошо знакомы. Впрочем, и ей наши, мужские. Позавтракав раньше ее, я расплатился и скрылся за углом, чтобы чуть позже направиться вслед, оставшись при этом незаметным. Она пошла на пляж и там легла, где "случайно" не вдали от нее оказался и я. Соответственно, выждал, пока она войдет в воду и поплывет, чтобы последовать за нею. Плавала она недурно, но и я не слыл плохим пловцом. Не отставал, находясь на дистанции, но так, чтобы не потерять из виду. Через минут десять я приблизился к ней и кивнул, хорошо, мол, плаваете. Она ответила тем же кивком - и вы ничего себе. И поплыла дальше. Я преследовать не стал. Поспешность ни к чему. На сегодня довольно. На следующий день я закрепил свой "успех". Утром заранее купил букет свежих белых роз. И когда она, как накануне, направилась в кафе, первый, на кого она наткнулась на выходе из отеля, оказался я, протянувший ей цветы. О, эта женщина хорошо знала себе цену - она ничуть не удивилась, принимая букет. Однако не возражала, чтобы я последовал за ней в кафе и отодвинул стул за свободным столиком, чтобы она села. Она поблагодарила глазами, я сел рядом.
- Шандор, мадьяр...
- Мадьяр? - вскинула она на меня глаза.
- Вика, русская.
И уткнулась в пустую тарелку. Я подозвал официанта и заказал ей и себе кофе с булочками (ее вчерашний завтрак). Вика кивнула - согласна. Я спросил на своем ужасном английском, спикает ли она нем. Она рассмеялась и ответила так, что я понял - спикает ничуть не лучше меня. После того, как я расплатился, Вика протянула мне несколько кун (хорватских денег), явно не желая оставаться у меня даже в таком ерундовом долгу. Платит за себя, значит, я еще не вошел у нее в доверие. А, может быть, у них там, в России, принято расплачиваться каждому за себя? Но я замотал головой - не обижайте меня. Ладно, как хотите, пожала Вика плечами и забрала деньги. И протянула мне руку для прощания. Как бы не так, ты от меня так просто не отделаешься. Я поцеловал ее руку - знай наших, мы все же Европа, хотя и Восточная. Поскольку на мой устный вопрос глазами, могу ли пойти за нею, внятного ответа я не получил, то решил временно зафиксировать наше знакомство. Не отправился с нею на пляж - пусть не думает, что я настолько банален, клеюсь столь примитивным образом. Если Вика желает продолжить знакомство с Шандором, сказал я себе, она должна сама настроиться на нашу общую волну. Я свои намерения достаточно полно выразил. А ей немного недоумения не помешает, если она, конечно, не хочет расстаться со мной навсегда. Все же вечером того же дня я не стал дожидаться, пока Вика обнаружит желание видеть меня. В ее номер постучался - нет, не я, а посыльный с розами, на этот раз не белыми, а розовыми. Без всякой записки - и так ясно. Дождемся утра - посмотрим на ее реакцию. Того, что последовало дальше, я никак не ожидал. Вика узнала, в каком номере живет мадьяр Шандор, и через час постучалась в мой номер. Я наскоро облачился в халат и открыл дверь. Видимо, изумление на моем лице было так велико, что Вика расхохоталась. А я, как мальчишка, засуетился, не зная, как вести себя дальше. То ли заключить ее в объятья, то ли расцеловать, то ли извиниться, что не при галстуке. Я уже не помнил, когда еще так волновался при встрече с женщиной. Глядя на меня, Вика улыбалась сияющими от радости, что застигла меня врасплох, глазами. Не только вы, иностранцы,способны на сюрпризы. И мы можем их преподносить - причем более изобретательно. Вике явно нравилась моя растерянность, незнание того, как я боюсь в данной ситуации не испортить то, что само приплыло мне в руки. Она показала глазами, где можно сесть. Я убрал с кресла лежащую на нем свою верхнюю одежду. Она села. А я все еще не пришел в себя. И заговорил на родном языке: "Вика, это такое счастье видеть вас сейчас". Она поняла смысл напрашивающихся само собой таких моих слов. Тот случай, когда слова не нужны. Но, видимо, и Вика, решившись прийти поздно вечером к почти незнакомому мужчине, не знала, что ответить. "Шандор, вы только, пожалуйста, не подумайте обо мне плохо. Но я не хотела дожидаться утра, чтобы поблагодарить вас за цветы". Чтобы я понял, она обвела руками круг, поднесла их к носу, вдохнула и поклонилась в знак благодарности. А я припал к ногам Вики и уткнулся в ее колени. И меня, как мальчишку, тут же обожгло такое желание, что я, не раздумывая, стал страстно целовать ее ноги.
- Вика...
- Шандор...
Я не хотел превращать нашу встречу в банальное приключение, меньше всего желая того, чтобы оно на нем же и закончилось. Встал, откупорил бутылку вина и налил его в два бокала.
- Прозит!
- Прозит! Я выпил до дна, Вика только пригубила.
- Я хочу, Вика, чтобы вы остались со мной.
- ?
Тогда я подошел к двери и закрыл ее на ключ, застыв с вопросом в глазах: "Можно?" Вика кивнула головой
- Я так рад, так рад, что мы вместе.
Она что-то ответила, я расценил ее слова, как мне того хотелось.
- Кажется, я влюблен в вас. Чтобы она поняла мои слова, я обнял ее и поцеловал в губы. Вика допила вино, я вновь наполнил им бокалы.
- Прозит!
- Прозит!
- Do you like music? (Вот уж поистине, откуда берутся забытые слова на чужом языке, когда находишься в трансе).
- Musik?
- Yes! - и для убедительности я ткнул в себя пальцем.
- Love...
- Love?! - с некоторой насмешкой в вопросе. Кажется, я спешу со своими признаниями.
- Musik, yes. Я включил приемник, нашел танцевальную музыку и поклонился ей в пояс, может быть, у них так приглашают к танцу. Вика улыбнулась, поклонилась сама, и мы закружились в танце. Мы танцевали и пили, пили и танцевали, пока не опорожнили бутылку. Вика показала на свою голову, помотала ею по сторонам, закрыла глаза - уже захмелела. Я, со своей стороны, показал рукой на нее - я пьян вами. И, зажмурившись, в очередной раз припал к ее ногам.
- Я люблю вас...
- No, Шандор.
- Yes, Вика! Yes, yes, yes!
- Well... Вика смирилась с неизбежностью, раз уж пришла почти ночью к мужчине, что еще с него возьмешь. Была - не была. Она показала глазами, чтобы я ложился, а сама направилась в ванную... Проснувшись после ночи, потрясшей мое воображение, намного раньше меня, она ушла к себе. (Я и представить себе не мог, что могу испытать такое редкостное наслаждение от занятий любовью, какого не знал даже в самые лучшие свои времена, хотя изведал немало). Приведя себя в норму, прежде чем встретиться с Викой, я пошел купить очередные розы - на этот раз красные. И затем направился к Вике. Она только-только встала. Прильнула ко мне и поцеловала в губы.
- Шандор, dear!
- Вика, darling! От полноты чувств и вновь захлестнувшего меня желания я ничего умнее не вспомнил.
- Спасибо тебе, - сказала она по-русски, но я понял, уже знал это слово.
- Спасибо тебе, - повторил я вслед на ее родном языке.
- Рада слышать.
- Рад? - переспросил я. Вика поморщила лоб, вспоминая английский .
- Glad.
- Glad - рад? Very! И я потянул ее к кровати.
-No, my dear, please. Последнее слово (пожалуйста) Вика сказала таким тоном, что обидеться на нее было просто невозможно, но я придал ему иной смысл:
- Please! Прозвучало грубо. Однако как бы ни нравилась мне эта женщина, если у нас есть будущее, пусть знает, я не очень доволен ее нежеланием сейчас же заняться со мной любовью. Вика нахмурила брови, лицо выражало крайнее недовольство. Я не на ту напал, оказывается, у нее есть характер. Я должен смириться.
- Извини. Excuse, sorry, pardon. Я выпалил эти слова одним махом, испугавшись того, что могу потерять. Я всем своим видом выражал желание быть прощенным, скрестил руки на груди, поклонился. Вика поняла.
- Sorry, pardon, dear. Я снова стал для нее дорогим, примирение состоялось. Робинзон и Пятница вообще не могли обмолвиться словами, но понимали друг друга, так что у нас это должно было получиться никак не хуже. Меня с Викой уже связывало нечто такое, что напоминало любовь. И мы проявили свои взаимные чувства не только ночью и не только в сексе... Мы не задавались вопросом, когда расстанемся и на сколько, может быть, навеки. Не хотели раньше времени расстраиваться. Мы не так молоды, чтобы только ради занятий любовью пренебречь купанием в море, экскурсиями. Хотелось доказать, наша связь выходит за рамки обычного секса, каким бы прекрасным он ни был. Нас объединяет нечто большее, хотя даже при знании языков мы сформулировать это едва ли могли бы. Мы понимали одно - между нами существует потребность друг в друге. И практическая невозможность вербального общения вовсе не мешает нам. Невербальное - язык поз и жестов - более выразительно, притягательно, естественно. Благодаря Интернету уже в Венгрии я узнал, около 70% информации человек получает по зрительному (визуальному) каналу, невербальные сигналы позволяют понять истинные чувства и мысли других людей. А то первое впечатление, которое, в частности, мы с Викой получили при нашем первом контакте, - далеко не последний фактор для успеха последующих взаимоотношений. Впечатление создается под воздействием невербальных средств - походки, мимики и выражения лица, пантомимы (поз и жестов), взгляда, стиля одежды, манеры держаться и др. Главное - невербальные сигналы спонтанны, бессознательны и, в отличие от слов, всегда искренни. Прибавьте к этому диапазон, тембр, тональность голоса, темп, паузы речи - даже на непонятном языке. Улыбка, смех - от радости до слез, и, конечно, жестикуляция. А еще язык тел, нашедшихся в этом затерянном мире, когда вы словно растворяетесь друг в друге и забываете обо всем на свете даже при их разъединении... За четверо суток до того, как Вика улетела домой в свою Россию, мы достаточно хорошо освоили все доступные средства для общения и решили сохранить нашу связь в будущем. Обменялись почтовыми электронными адресами. И, как только вернулся в Венгрию, в тот же вечер я отправил Вике первое письмо... на русском языке. Находясь в самолете и обдумывая, что и как я напишу Вике, вспомнил о соседе, еще в советские времена обучавшемся в СССР и наверняка не совсем забывшем русский язык. Поскольку мы иногда встречались, я рассказал ему в общих чертах о своем заграничном романе с русской женщиной и попросил хотя бы на первых порах делать для меня переводы моих коротких посланий, воспроизводимых затем в письмах. Соседу понравилось такое "вмешательство" в мою личную жизнь, оно украсило его унылое пенсионерское существование. Каждое утро и вечер (до и после работы Вики) я желал ей хорошего дня и спокойной ночи, добавляя к этим словам другие менее банальные, стараясь не повторяться, что оказалось нелегко. Естественно, я не скрыл от Вики, что пользуюсь услугами соседа. Но чтобы наше общение стало более непосредственным и интимным, вскоре мы начали пользоваться электронными переводчиками. Так что мы не забывали друг друга и ждали следующих встреч, ставших у нас регулярными - дважды в год по две недели каждая. Уже через полгода после нашей первой встречи в Хорватии, когда Вика получила очередной отпуск, мы направились в Египет - в Шарм-Эль-Шейх (с учетом зимнего времени года, когда там было тепло). Вика уже отдыхала на египетских курортах, я там не бывал. Теплый климат, Красное море с его богатым подводным миром, замечательные пляжи, поездка в Гизу с ее пирамидами - потрясающе, но все это меркло по сравнению с присутствием рядом Вики, ставшей мне еще ближе. Я почти не сомневался в том, что люблю ее. Во всяком случае, каждое расставание с нею давалось мне с трудом. За три года мы побывали в Турции, Египте, Тунисе, и, конечно, в Европе, где в том месте, в котором мы останавливались, я брал напрокат машину и мы объезжали ближайшие города и окрестности. Один раз я приезжал к Вике в Москву, где она жила с престарелым отцом в двухкомнатной квартире. Он старался не докучать своим присутствием и не мешал нам, хотя, по словам Вики, отличался тяжелым характером и часто ссорился с нею по разным поводам. Несмотря на свои денежные затруднения, я настоял оплачивать наше пребывание в отелях, заказывая их в Венгрии. Вика, со своей стороны, повсюду старалась платить, хотя я не позволял. Но поскольку мое материальное положение было, мягко говоря, затруднительным, а почти все накопления изъяты из банка, я сопротивлялся не слишком сильно. Могло сложиться так, что из-за отсутствия денег я лишусь возможности ездить с нею. Мысли о женитьбе преследовали меня, но перспектив для соединения с Викой навсегда я не видел. Вика не мыслила своей жизни вне России и без отца, а я не мог предложить ей такой переезд в Венгрию. Уехать в Россию, где мы могли вместе жить у нее, я без знания русского языка и специальности, позволяющей найти хорошо оплачиваемую работу, позволить себе не мог. И не хотел. Положение осложнялось желанием Вики родить ребенка, а я не давал ей никаких гарантий, что стану не только отцом этого ребенка, но и ее мужем. Ради ребенка она могла выйти замуж за другого мужчину, ее останавливали два предыдущих неудачных замужества; видимо, подходящего кандидата в супруга не находила, иначе бы, скорее всего, наплевала бы на свои чувства ко мне. Мне предложить ей нечего - ни собственного жилья, ни приличного постоянного дохода, позволяющего взвалить на себя бремя ответственности за семью. Вика это понимает. Но от этого никому легче не становится. Никто из нас не хочет изучать язык другого, тем более что оба языка очень трудные. И мы уже привыкли обходиться без вербального общения, электронных переводчиков нам хватает. Что ждет нас дальше, одному Богу известно...