Что до интереса к женщинам, он проявился у автора, в отличие от его героя Пети, по времени значительно позже. То была юношеская страсть к очень красивой и потому казавшейся мне совершенно недоступной девушке Рите, отказавшей мне в своей благосклонности, когда я буквально ломился к ней ночью в закрытую дверь. Мне было тогда лет восемнадцать, я находился в пионерлагере, которым руководил мой отец. А она работала там пионервожатой. У меня не было ни опыта, ни терпения подождать до утра, чтобы объясниться ей в любви, нет, просто увидеться снова. До этого мы находились в приятельских отношениях ( я неумело ухаживал за другой женщиной, которая мне мало нравилась и с которой у нас впоследствии сложились непростые отношения). Мои настойчивые просьбы пустить меня к ней, видимо, настолько не вязались с обычным моим поведением и обожанием, что она из одного уважения к незрелому юнцу жалостными словами убеждала меня уйти. Что тогда меня - робкого и застенчивого - побудило стучаться в закрытую дверь, уже не помню. Она, мало сказать, нравилась мне, но я даже не мог мечтать о близости с нею. И осмелел от такого пустяка, как куча мала, затеянной мной с мальчишками, когда подмял ее под себя, а она не оказала должного сопротивления, чтобы избавиться от меня. (Этот эпизод я использовал в романе.) Позднее я догадался, она предпочла мне другого парня, который, возможно, был ее любовником. К тому же она знала, что я ухаживал за другой девушкой, у которой мог иметь успех.
Этот неудачный опыт первого увлечения женщиной отразился на мне - при встрече в городе в нашей лагерной компании я все еще думал о ней, а не о той, с кем пришел. В конце концов, моя страсть угасла - я примирился с поражением, считая себя недостойным такой девушки. А другие меня не волновали.
Мне было уже около двадцати лет, когда я добровольно, желая посмотреть мир, заработать и набраться житейского опыта поехал со студентами в Казахстан на целину убирать там урожай пшеницы. Там мне, казалось бы, представилась возможность большего сближения со студентками моего вуза. Но даже в голову не пришло, что я в том нуждаюсь и тем более желаю. Я вел себя как бесполое существо - дальше приятельских отношений дело не пошло. Впрочем, не помню, чтобы кто-нибудь из них всерьез смотрел на меня как на мужчину.
До того, как появившийся у меня друг начал вовлекать меня в знакомства с женщинами и в компании, я оставался прежним. Робость перед женщинами подавляла во мне желание, я мечтал о любви, без которой плохо мыслил себя, общаясь с ними. Насиловать себя ради потери невинности, хотя я и комплексовал по этому поводу, решительно не хотел. Так, однажды в компании, отмечая Новый Год, я отказался лечь в постель с той, что досталась мне и которая разозлилась на меня за то, что лишилась на ночь мужчины. Я просто не представлял себе, что смогу обладать ею - настолько она была не в моем вкусе, который, несмотря на мои, прямо скажем, отнюдь не самые лучшие внешние данные , отличался в то время изысканностью. Моя чувственность оказалась усыплена после того, как Рита не разделила моего чувства. То была любовь. И если страсть, взорвавшую меня в ту ночь, мне удалось затушить, глубокое чувство к женщине как к высшему существу, трепет, испытываемый в виде далекой мечты, мне казалось, реализовать уже никогда не суждено.
Я сам удивлялся своей холодности и убеждал себя в том, что это просто смешно мечтать о Прекрасной Даме, в конце концов, мне уже так много лет, что пора стать мужчиной, избавиться от гнетущего ощущения девственности. Но я ничего не мог поделать с собственной природой и памятью о Рите.
Что до Пети, я создал его в этом отношении другим. У него, едва оперившегося птенчика, были Вера и Лена. Он их обеих одновременно - каждую по-своему - любил. И они любили его. Женщины, любовь, страсть захватили его так мощно, что ни для чего иного он оказался неспособен после полмтической вовлеченности в дела своего преподавателя, ставшей пагубной для его научной карьеры. Петины "Диалоги" - по сути те же женщины, любовь и страсть, (чем, впрочем, стали во многом виртуально и мои собственные "Диалоги", хотя, к счастью, и меня не обошла пусть поздно удачная любовь - может быть, без нее я бы не смог их писать). Петя и детей своих видит через эту призму, так что они оказываются вовлеченными в водоворот тех же и других страстей. За всем этим стоит автор, меняющий маски, примеривающий их к себе и убеждающийся лишний раз, что они ему мало подходят. Тем более маска второго Пети - главного персонажа романа моего главного героя.
Мне трудно сказать, чем не устраивал меня Петя. Видимо, теми же пороками, что были у меня самого. Мне, правда, не приходилось так, как ему, приносить кого-либо в жертву себе. Но с теми женщинами, с кем я встречался до будущей жены, я вел себя недостойно - пусть иначе, чем Петя ( отголоски этого в препарированном виде нашли отражение в других моих вещах).
Особая тема - дети. Трое детей у Пети понадобились автору не из чрезмерной любви к детям как таковым, это точно. Скорее, для развития "Диалогов" и попытки отразить неизведанный для меня мир отца. Я давно уже признался себе, эгоисту, что, не желая иметь детей, легко обходился без них, и те усилия, затраты всего себя, требуемые от родителей, почти никогда не окупаются, включая, увы, инстинкт продолжения рода и родительские чувства. ( В этом плане мне повезло, если так можно сказать, моя жена из-за пули в шее, полученной от сверстника почти сразу после войны в Калининграде, где служил ее отец, боялась родить и смирилась с отсутствием детей. Мужем и ребенком стал для нее я .) Хотя, конечно, малыши дошкольного возраста забавны, в них есть то, чего нет у нас, взрослых - наивность, чистота и непосредственность. Быть может, такое убеждение возникло у меня из-за наблюдения лишь за чужими детьми? Возможно. Своими детьми я не обзавелся и до сих пор не жалею об этом, рассчитывая только на себя одного. Мне вполне достает Петиных и других виртуальных детей - замена более чем приемлемая . Не потому ли воспитание Петей своих детей столь небезгрешно - в прямом и переносном смысле? Петька к настоящему моменту еще никак себя не обнаружил. Возможно, он просто лишний. Впрочем, у автора есть еще время убедиться в обратном. Мысль автора создать Пете его копию выглядит нереальной фантазией - дети не повторяют родителей, даже наследуя их свойства. Знаю это по себе.
Автор ни в коей мере не противопоставляет Петьку старшему сыну Игорю, хотя первый выглядит ангелом, а второй - дьяволом, искушающим, прежде всего, себя. Игорь грешит, что, пожалуй, не в его характере. Впрочем, намерения автора - одно, а то, что у него получается - другое.
Легко заметить, если Петя и даже его герой сплошь и рядом используют в модифицированном виде факты биографии автора. то Игорь и тем более Петька следуют собственным путем, обязанным вымыслу автора, не отличающемуся особой фантазией, также как ею не обильна самая авторская жизнь. Оно и понятно - " бытие определяет сознание".
Вот еще одна цитата: "Яблоки от яблони не далеко падают". Если принять автора за яблоню, то его яблоки в "Диалогах" падают рядом, хотя и более оглушительно, чем он сам упал от своих родителей.
Несомненно, дело не в одних генах, в чем я безуспешно убеждал в свое время своего друга. Среда немало позаботилась о том, чтобы все мои герои, как и я сам, видели мир не через розовые стекла.
Женщины в "Диалогах" привлекательней мужчин, возможно, потому, что автор - мужчина не без предрассудков, до сих пор видящий в слабом поле больше прекрасного, чем безобразного. Даже Вера, совратившая Петю, целомудреннее и чище Пети и других мужчин романа. Во всяком случае, став Петиной женщиной, она сделала с ним то, что, так или иначе, должно было случиться с ним - скорее, рано, чем поздно. То, что с автором это произошло после двадцати с лишним лет, ровным счетом ничего не значит - Петя другого склада. Впрочем, их этого вовсе не следует, что ему больше повезло в жизни. Он, в отличие от автора, не однолюб. Когда Петя познал женщину, автор лишь безуспешно мечтал о свиданиях с Ритой. Во-первых, мечтать не вредно - не возбраняется никому, во-вторых, моей мечте не суждено было сбыться. Да и открой Рита мне дверь, едва ли б я больше, чем на объяснение в любви отважился даже при самом благосклонном отношении к моему признанию. А рассчитывать на то, что Рита сама б уложила меня в свою постель, как фактически поступила Вера с Петей, по меньшей мере, несерьезно. Уж не потому ли Петя, влюбившись в Веру, рано стал мужчиной, что автору могло только сниться. Сам Петя для своего героя нашел более реалистичное приобщения его к мужскому племени, что позволило тому заблуждаться, будто он являлся в тот день активной стороной. Уж автор-то хорошо знает цену этой активности, хотя сам пренебрегал ею всю свою жизнь - даже тогда, когда она напрашивалась сама собой. Это нашло отражение, в частности, в моей верности жене, у которой не было ни малейших оснований для часто демонстрируемой мне ревности. Я не знаю, что могло потребоваться для моей измены ей. Любовь к другой женщине? Но я так долго жаждал любви и добился награды от своей жены, что не смог бы предать ее ни при каких обстоятельствах. И если у меня были претензии к супруге, то они касались не полного понимания меня, что роднит наших жен - мою и Петину. Это, прежде всего, непонимание и нежелание вникнуть нашу писанину, что, впрочем, вполне объяснимо. Наши с Петей женщины - существа более тонкие и возвышенные, а мы с ним и с другими мужчинами "Диалогов" - приземленные и грубые. Так что, в сущности, у нас не было причин обижаться на жен. Скорее они имели право предъявлять нам свои претензии.
Автор заставил Наташу, жену Пети, прочесть его "Диалоги" - и только после этого она составила о них определенное мнение, что целиком оправдывает ее. Моя жена , споткнувшись на первых страницах моих "Диалогов", уже не стала читать их дальше. Полное родство душ! Разница в подходе и терпении - но это уже нюансы. Если б моя жена взяла на себя труд прочесть несколько сотен моих диалогов, ее бы просто вырвало, и она не смогла бы на меня даже смотреть - так что мне повезло. Ведь самого автора иногда тошнит от собственной писанины, что не мешает ему продолжать ее дальше, погружаясь в собственные нечистоты ( автору в пору перейти на работу ассенизатором, смущает одно - тот имеет дело с чужими нечистотами).
У меня издавна сложилась своя точка зрения на этот счет: в литературе не существует запретных тем, никакая грязь к ней не прилипает. Не потому ли он испытывает интерес к тем темам, которые никогда не рискует обсуждать с другими людьми? Отсюда проистекает его уверенность в том, что "Диалоги; не прочтет никто, кроме него самого. Это не только убивает, но и утешает, давая силы продолжать их, не испытывая никаких иллюзий.
Видимо, следует прокомментировать наиболее одиозные и скользкие темы, которые автор взял на себя ответственность использовать в своем романе, неоднократно возвращаясь к ним, словно опасаясь того, что не все досказал. Я и затеял во многом "Диалоги" потому, что хотел через них высказать свой взгляд на эти проблемы - в художественной форме, что ли. В форме так любимых мной диалогов, которые лучше, чем все остальное, удаются мне.
Художественная литература, в отличие от специальной чурается многих тем, находящихся на грани риска, из опасения того, что ее могут счесть бульварной, пошлой, порнографической. Писатели не бегут от страстей своих героев, но чаще всего избегают тех из них, что находятся под спудом личности. Мысли, чувства, эмоции - далеко не все. Противоречивость личности выражается, прежде всего, в борьбе в ней светлых и самых темных начал. Человек испытывает на себе непомерный груз, давящий на него. В попытке освободиться от всего чуждого в себе он подсознательно вытесняет его из своего сознания, особенно на людях. Но и самому себе мало кто признается в том, что зачастую обуревает им. Агрессивность, похоть, зависть и другие низменные чувства так же сродни человеку, как гуманизм, альтруизм, любовь. Любовь постоянно натыкается на препятствия в виде собственной похоти и себялюбия. Автор не случайно "заставляет" своих героев вести диалоги с собой, видеть "рискованные" сны, попадать в "пошлые" ситуации. Это, к примеру, диалоги с самбистом, сны, где Петя надевает на себя маски палачей и жертв, "приключения" Игоря. Многие люди должны пройти через катарсис - очиститься от грязи, а для этого ее нужно вытащить из мрака на свет, из бессознательного в сознание .. Через все что угодно, включая мысли, сны, поступки. Главное, что, в конце концов, получится из всего этого. А оно не только для меня - быть и оставаться самим собой - свободным человеком, добившимся свободы путем самосовершенствования и постоянной борьбы с самим собой, с той темнотой, что есть в нас, а не только с враждебным внешним миром. Да, есть немало людей, кто в силу своей природы и удачно складывающихся жизненных обстоятельств наделены одними достоинствами, так что им нет нужды выискивать и докапываться до мракобесия в себе. Я верю в святость святых и доброту добрых. Но я ставил перед собой задачу показать обыкновенного человека, доброго злодея, человечного зверя, гуманного эгоиста. Именно таковым является, на мой взгляд, Петя. И он еще далеко не худший из людей.
Конечно, известная зацикленность Петиных диалогов на сексуальной тематике заметно снижает интерес к его личности. Но автор счел нужным сделать упор на трех "китах" Петиного бытия и его духовной жизни - творческом, национальном и сексуальных началах (порядок произвольный - это не раз, два, три, это все вместе). Если сексу уделено больше места, то это не вина автора. Если хотите - беда, беда его самого и большинства людей. И огромная радость! Бедный, несчастный, лишенный радости бытия не тот, у кого мало денег, еды, одежды. Не тот, кто лишен возможности путешествовать по свету, бывать в свете, иметь приятелей в среде известных политиков, ученых, музыкантов, поэтов. Не тот, кто не испытал счастливых минут обладания тем, что ему не дано. Бедный и несчастный тот, кому до конца его жизни не суждено было полюбить и любить - в муках, сомнениях, страданиях, кто не ошибается в своей любви, кто принимает любовь как должное, как огонь, воду и воздух, не понимая, что это дар божий с дьявольскими помехами и искушениями. Несчастен и тот, кто не испытал в своей жизни того единственного озарения, той единственной муки, мгновения, минут, часов, что дает творчество создания СВОЕГО и никакого иного. Наконец, несчастен тот, кто не испытывает гордости за принадлежность к СВОЕЙ нации., СВОЕМУ народу, даже если он не знает его языка, обычаев, верований, так как без осознания этого он никто, безродный Иван, Абрам, Поль, Махмуд.
Человек ( личность, индивидум) существует как самость, прежде всего, в единстве, сумме этих трех слагаемых (любовь+творчество+нация). Быть может, к этому следует прибавить СВОЕ дитя. Автор, обделенный им, не отнял отцовские чувства у своих героев. Разумеется, перечисленное не все, что нужно иметь Человеку. Но без этого он не Человек.
Человек ли Петя? По мнению автора, Человек. И не он один из его героев.
В "Диалогах" трудно найти однозначно положительных или отрицательных персонажей. Не потому, что их нет в жизни. А потому, что автора они не интересовали. Так как он сам - ни то, ни другое. Те, кого он знает и ценит, - то и другое вместе. Даже обыватели, лишенные трех - четырех единств, о которых говорилось выше, исключительно редко имеют один знак.
Несколько слов о своей судьбе. Мне нужно совсем немного. Я бы желал довести своих героев до финиша, иметь в запасе время, чтобы отшлифовать диалоги, я убежден - они говорят лучше друг с другом, точнее, грамотнее, чем я это передал. Многие диалоги я писал в спешке в виду отсутствия свободного времени и природной лени, я должен убрать длинноты, неточности и ненужности. После всего этого хотелось бы найти и показать "Диалоги" тому , кто сможет если не понять и оценить их, то хотя бы прочесть до конца. Но и без того с меня довольно той судьбы, что я уже имею и что уготована мне дальше, если проживу достаточно долго, чтобы закончить свой труд. Тру, без которого я не мыслил и не мыслю себя, без которого моя жизнь -пустота, хотя я все равно бы цеплялся за нее до самого конца.
Дальнейшей судьбы у "Диалогов" просто нет. Им не суждено быть прочитанными другими. людьми. Видимо, я не уничтожу их. На это просто не хватит моей воли. Но их некому не то что передать ( в надежные руки), их некому даже показать. Что ж. Если рукописи не горят (если не сжигают), их выбрасывают на свалку. Никому неинтересно хранить у себя такой хлам. Библиотеку мою растаскают, распотрошат племянницы.. Квартира кому-то достанется, или они получат за нее деньги. А "Диалоги" отправят на мусорную свалку (для этого достаточно всего лишь спуститься на один этаж, а еще проще воспользоваться мусоропроводом). В лучшем случае их отправят в макулатуру, если к тому времени за нее не станут "давать" Дюма и Пикуля и их нельзя будет купить в свободной продаже.
Такая судьба мало тревожит меня. Они были во мне, они были со мной...