КОНЦЕРТ ДЛЯ СУПРУГОВ, ЛЮБОВНИКОВ, ИХ ДЕТЕЙ, КОТА И АВТОРА
С ОРКЕСТРОМ СЛОВ
Ч А С Т Ь Т Р Е Т Ь Я
БУДУЩИЕ МЕТАМОРФОЗЫ
17. Концерт Љ 1 для Марины с оркестром слов
2О17 год. Сотая годовщина Октябрьского переворота, по мнению большинства, включая всех трех моих родителей. Или Великого Октября, по страстному убеждению меньшинства - доживающих свой век коммунистов и примкнувших к ним, как обиженных властью имущих, так и собственным умом.
Я оканчиваю престижный лицей, в котором догрызаю не без усилий гранит наук. Владею английским не хуже моего второго отца, которого, чтобы никого не обидеть, зову по имени - Геннадием, как, впрочем, и мать - Машей. В глубоком детстве я пыталась выяснить, кто в действительности мой отец - Толя или Геннадий, но ничего не добилась. Маша невнятно ответила, что у жен бывают два мужа, а у детей - два папы. Первый нас оставил, когда мне было два года, и улетел в жаркие страны. Оказалось - в Израиль. Улетел туда один, но вскоре к нему присоединилась его будущая жена, с которой он раньше работал в институте благородных людей, которым платили, как в институте благородных девиц, где после переворота и поныне трудятся власть имущие за несколько другие деньги. Но мой отец улетел от нас не из-за мизерной зарплаты и не по идейным или религиозным соображениям. Причину изложу позже.
Итак, у меня два папы. Мама одна, само собой, хотя при другом раскладе могло оказаться две, но тогда, скорее всего, при одном отце. Кроме того, есть целых три брата - все они сводные и моложе меня на три года. Один брат живет с моим первым папой, и родила ему его новая жена в Израиле, а другие - близняшки - родом из России, от моей мамы и второго папы. Я ни капельки не похожа на своих пап, хоть убей! Вся в бабушку по отцу, вылитая еврейка. Но это обстоятельство меня не смущает...
Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я пожелала жить одна - в бывшей трехкомнатной квартире матери. Так мне удобнее. При всей своей любви к близнецам я испытывала приятные воспоминания по первым двум годам жизни без них. А если серьезно, то мне просто захотелось вкусить самостоятельную жизнь, хотя особой опекой никто меня не обременял. Мать отказывалась меня понять, Геннадий и понял, и поддержал: так живет Европа и Америка. Я его не подвела. Через несколько месяцев нежданно-негаданно завела друга, который периодически навещал меня, оставался допоздна, а затем и вовсе перебрался ко мне, не знаю как надолго. Зовут его Володей. Он на четыре года старше меня, учится в Академии Художеств - так красиво много лет назад назывался его институт. Зачем его переименовали - даже Богу неведомо. Такая была тогда мода - институты переименовывать в академии. Не иначе как для того, чтобы постепенно, шаг за шагом, целиком сделать бесплатное высшее образование платным. Чтобы к нему не примазывались те, кому отроду написано работать у станка или подметать улицы. Белые воротнички у нас в избытке, и от них толку для страны никакого. Такая у нас страна!..
Володя появился у меня случайно. Он, можно сказать, мой спаситель и спасатель в одном лице. Мужественно прыгнул с мостика в реку, посередине которой я тонула, когда судорогой свело мышцы. Никого рядом не оказалось, только он один - весьма кстати любовался пейзажем, перенося его на мольберт. Так, как не видел его никто другой. И вдруг заметил посторонний предмет, тонущую девицу, при этом никого не зовущую на помощь. Погибать - так погибать без музыки. Спасибо ему, еще минута, одним утопленником в мире стало бы больше. Мой студент не только спас мне жизнь, но и доставил домой, взяв попутную машину. Денег у меня не взял, сколько я ни пыталась их ему всучить. В благодарность за его труды и любезность дала ему номер своего телефона и встретилась с ним снова. Он, как большинство нынешних молодых людей, влюбился в меня с первого взгляда. Видимо, еще до того, как вытащил "утопленницу" на берег. Наверное, произвела неизгладимое впечатление своим страшным видом.
Я принадлежала к немногим среди своих сверстниц девственницам, чем ничуть не тяготилась. Все же хотелось отдаться человеку, которого запомню надолго. Мне повезло. Володя предоставил мне тот самый шанс, которым и самому было грех не воспользоваться. Кроме того немалого достоинства, которое студент проявил при спасении моей драгоценной жизни, он оказался привлекателен внешне, отлично сложен и умен, что большая редкость. Чаще всего мужчина страшен, как черт, или глуп, как пробка. Мой парень оказался приятным исключением.
После нескольких свиданий я решила, моя жизнь стоит того, что он хотел получить, ограничиваясь безвинными поцелуями, объятьями и тратой денег, которых у него, как впоследствии выяснилось, впритык. В своем лице он удачно объединил все достоинства моих отцов, если верить матери: щедрость при скромном достатке Толи и внешность Геннадия. Последний даже сейчас жених хоть куда, чего не скажешь о первом. Не завидую я Маше, хотя она неплохо сохранилась для своих лет. Геннадий изменяет жене, о чем я узнала относительно недавно.
Когда я почувствовала, что мой студент совсем изнемогает от желания, которое и для меня стало приобретать вполне обозримые черты, я без всяких ненужных в таких случаях слов дала ему понять: теперь уже пора. Для последнего девственника России, как он окрестил самого себя после достижения нашей обоюдной цели, Володя продемонстрировал неплохой класс, учитывая мои почерпнутые от подруг, опередивших меня в своем развитии, куцые познания в этом вопросе.
Став моим любовником, Володя счел полезным предоставить о себе некоторую информацию. Он уже не мог, как раньше, в прежнем количестве дарить разные подарки и цветы, а его родители не только не обеспечивали его материальное процветание, но и обыкновенное благополучие, поскольку не принадлежали к сливкам нашего общества. Они являлись однопроцентным молоком, если сравнивать их "жирность" с молочной продукцией. Однако мой любовник - парень не промах, сам оплачивал учебу в институте. Взнос за первый семестр заработал, рисуя портреты обывателей, - притом ничуть не хуже, чем прочие художники, имеющие образование и опыт. А дальше, уже учась на первом курсе, обнаружил золотую жилу. Нашел ее с помощью одной дамы, работающей уборщицей в ночном женском клубе, в котором из-за внезапной и продолжительной болезни основного стриптизера Виктора появилась срочная вакансия. Эта дама - приятельница матери Володи - знала о стезе натурщика, избранной Володей еще в те времена, когда он учился в школе. Именно тогда он загорелся идеей стать художником, принес свои лучшие рисунки профессионалу, у которого работал моделью, тот их одобрил и, не сходя в гроб, благословил, посоветовав поступить в институт живописи и пр. Когда Володя пришел в клуб, его всерьез не приняли и посоветовали зайти как-нибудь в другой раз, когда на его губах хотя бы немного подсохнет молоко. Он не подходил им по возрасту - слишком молод, и не имел никакого опыта работы. Другой бы на его месте ретировался, а он предложил проверить себя в деле без всякой оплаты. Паренек владельцу клуба, в общем-то, понравился, и после нескольких часов репетиций с ним и двумя постоянными участниками мужского стриптиза решил рискнуть, устроить его презентацию - представить дамам самого разного возраста и вкуса. Выйдя на ярко освещенную сцену, Володя почувствовал себя не слишком уютно и, хотя публика уже была оповещена о прискорбной замене, объяснил милым женщинам, что, к великому сожалению, горячо любимыми ими заболевшего Виктора заменит он, стажер.
- Постараюсь не разочаровать вас, хотя, конечно, о сколько-нибудь равноценной замене, сами понимаете, говорить не приходится, поскольку я не волшебник, только ученик.
Женщинам, не привыкшим к каким-нибудь вербальным представлениям со стороны Виктора и других участников стриптиза, пришлось по вкусу элегантное заявление молодого артиста, который к тому же был хорош собой и подкупал своей скромностью. Они зааплодировали, желая подбодрить стажера. Кто-то из зала крикнул, чтобы мальчик не тушевался, его данным многие ветераны могут только позавидовать, и вообще у них вот-вот наступит вечер, намекая на возраст Виктора. Потупившись взором и глядя себе под ноги, Володя добавил несколько слов, вызвавших доброжелательный хохот в зале.
- Поймите меня правильно. При всем желании я не могу ничему научить профессионалов. Ведь яйца курицу не учат.
Публика, настроенная благостно, оценила юмор новичка, хотя самое выступление Володи выглядело менее убедительно. Ему не хватало легкости и развязности. Но дамы заранее пришли в восторг от своей доброты и участия к судьбе малыша, у которого, как они благосклонно сочли, не за горами великое будущее. Так некоторые любители вокала спешат распознать юного музыкального гения, чтобы в случае его успеха сказать всем, что именно они открыли новый талант. Несколько наиболее темпераментных женщин среднего возраста, имеющих слабость к молодым мужчинам и достаточный капитал, чтобы не скрывать ни то, ни другое, оценили достоинства стажера, неспешно вложив в его плавки зеленые купюры, оказавшиеся самыми, что ни на есть, подлинными. А одна дама даже оставила свой домашний телефон на предмет более близкого знакомства, шепнув на ушко, какие еще большие блага ожидают малыша в случае проявления им должного взаимопонимания. После такого успеха Володя закрепился в составе мужской сборной команды клуба, а когда Виктор - ее признанный лидер - выздоровел и вышел на "ринг", он предложил молодому коллеге подменять его один день в неделю. Так Володя стал посредником, как назвали его фанатки за то, что он выступал по средам. Поэтому кое-какие деньжата у моего любовника все же водились, но их с трудом хватало на оплату учебы и собственное содержание. В мои планы никак не входило, чтобы он тратился на меня. А он был очень щедр и старался держать высокую планку, зная о том, с кем свела его судьба.
Я не верила Володиным словам относительно отсутствия у него до встречи со мной всякого любовного опыта. Но это не слишком занимало мой ум и сердце, коль скоро мне было с ним хорошо. К тому же мои предки относились к нему более чем миролюбиво. С первого знакомства Геннадий принял Володю исключительно радушно, что, хотя и не явилось полной неожиданностью, все же несколько удивило меня. Когда родители звали меня к себе, отец неизменно приглашал и моего любовника. Маша предпочитала видеть дочь без сопровождающего лица лишь по единственной причине - ей хотелось поболтать со мной без свидетелей. Выход нашли легко: женщины уединялись для разговора в отдельной комнате, а мужчины - в отцовском кабинете. Геннадий - надо отдать ему должное, - интересуясь планами Володи на будущее, не спрашивал ни о его пролетарском происхождении, ни о средствах существования и оплаты учебы. Мой парень настолько пришелся Геннадию по нраву, что он предложил Володе после окончания учебы работу в принадлежащем ему на паях издательстве, если парень проявит себя в первом деле, которое ему доверят. И доверил. Для пробы поручил ему создать рекламный плакат для использования в избирательной кампании. Мы не посвящали предков в источник материального благосостояния Володи. Конечно, я понимала, когда-нибудь Геннадий проявит интерес к этому источнику и может тем или иным способом повлиять на наши со студентом отношения, внеся в них раскол. Мой второй отец решил заняться политикой, собирался выставить себя кандидатом в Думу и нуждался в максимально чистом реноме. Газетчики из желтой прессы, единственно свободной среди своих собратьев, могли пронюхать, с кем спит дочь кандидата. Стриптизер - не самая лучшая профессия для жениха дочери будущего думца. А по мне, любая честная работа, если она разрешена законом, достойна и не должна порицаться. Я видела, каким измотанным возвращался мой студент из ночного клуба, принося свои деньги. Мои попытки прийти взглянуть на него он решительно пресекал. Но ничего грязного в своей работе не видел, так как никогда, по его словам, не опускался ниже допустимых пределов, другими словами, не раздевался догола и не встречался с посетительницами. А то, что ему приходилось терпеть от них, когда они приближались к нему, так это входило в правила "игры" и приносило свои плоды в виде щедрого вознаграждения. Можно себе представить, что вытворяли эти сучки с моим парнем, когда лезли со своими противными купюрами в его плавки! Впрочем, Володя избегал говорить со мной на эту тему, отшучиваясь, такая, мол, у меня работа...
Пора, видимо, сказать несколько слов о моем настоящем отце. Я помню его по двум первым годам жизни, хотя особым вниманием он меня не баловал. Почему родители развелись? Его величество случай сделал фактическим банкротом Машино агентство недвижимости. Им с маленьким ребенком на руках пришлось довольно туго. Толина работа едва-едва позволяла сводить концы с концами. Деньги, вырученные от продажи однокомнатной квартиры, расположенной в центре Питера, быстро растаяли. Часть из них ушла на обстановку новой, трехкомнатной квартиры. Мать не научилась экономить, умела только тратить...
С Машей и Геннадием в прошлом учился некто Жора, уехавший еще в советские времена в Израиль, где работал на фирме, выпускающей автоматику для военных и гражданских самолетов. Там он стал одним их главных акционеров компании. Когда рухнул великий и могучий, он, зная положение дел в нашей авиационной промышленности, по поручению совета директоров своей компании, стал налаживать связи с нашими авиаторами. Приехав в новую Россию, он встретился с Геннадием, быстро смекнувшим, что может извлечь из старого знакомства. И капитал приумножить, и завладеть Машиным сердцем, пристроив ее незадачливого муженька. Толя, по словам, услышанным мной от него в стране обетованной, понятия не имел об участии Геннадия в таких делах. Маша, зная крутой нрав мужа, свела Толю и Жору напрямую, минуя Геннадия. Толя, не имея никаких радужных перспектив на сколько-нибудь значимое увеличение денежного довольствия в своем институте, ушел из него и перешел в организованное Жорой и Геннадием совместное предприятие, не зная о том, кто его владелец. В счет уставного капитала Геннадий, в частности, предоставил производственные площади и стал основным учредителем нового предприятия, о чем Толя узнал лишь тогда, когда начал на нем работать. Поскольку между моими отцами много раньше пробежал большой черный кот ( не Микс), Толя не простил матери обмана, как она ни клялась в том, что сама ни ухом, ни рылом... У Толи имелись все основания не верить матери. Даже я помню, Геннадий появлялся в нашем доме довольно часто. Смутно вспоминаю его еще в младенчестве. Видимо, мать влюбилась в красавца Геннадия, по всем статьям превосходившего отца и сумевшего втереться в ее доверие настолько, что, в конце концов, добился своего. Толя, в свою очередь, не остался обделенным вниманием женщин. Во всяком случае, одна из них, бывшая молоденькая сотрудница, еще в институте положила на него свой черный глаз и использовала свой шанс, чтобы подтолкнуть Толю к разводу с матерью. Маша утверждала, Толя никогда бы не уехал из России, если б не его рыжая пассия. Думаю, отец не без ее помощи решил расстаться со своим прошлым, сжечь, как говорится, все мосты. Сохранив российское гражданство, разведясь с Машей, давшей согласие на его выезд без каких-либо материальных претензий, в том числе алиментов в мою пользу, он быстро оформил все нужные документы и без всяких проблем улетел в Израиль, где в Хайфе его ждала работа в компании, одним из владельцев которой являлся Жора. Принципиальности отца хватило ровно наполовину. На Жору она не распространилась.
Вскоре к отцу прибыла его будущая жена, та самая рыжая с черными глазами, которая по - быстрому выскочила за него замуж и сварганила себе мальчика, похожего на Толю. Он от него души не чает до сих пор. Но и мне от отца перепало. Он вызвал и принял меня у себя - и не одну, с Володей. Две недели возил нас на своем семейном автомобиле по всей стране и не давал нам тратить денег. Рыжая - отдам ей должное - не путалась у нас под ногами, и в то же время кормила на убой разной вкуснятиной. Умная тетка - ничего не скажешь! Володе мой отец понравился настолько, что уже на третий день студент проболтался ему, каким трудом зарабатывает себе на пропитание и учебу. Толя не осудил его способ добывать себе на хлеб насущный, похвалил за то, что не гнушается тяжелой работы ради достижения высокой цели, поставленной перед собой. И в ответ на Володину откровенность показал нам то, чем занимался много лет. Времени на чтение всего многостраничного Толиного романа мы не нашли, но некоторые его страницы пробежали глазами - они повергли нас в шок. По Толиному виду я бы никогда не сказала, что он - сексуальный маньяк. Даже видавшего немало Володю отцовское писание смутило. Герои романа просто свихнулись на сексе, вся их жизнь состоит в том, чтобы почти все страдания и удовольствия испытывать только на одной его почве...
После развода с Толей мать вышла замуж за Геннадия, который с целью закрепления своего семейного положения - третьего по счету - при полном одобрении и соучастии матери стал отцом двойняшек - моих сводных братьев. Мне грех жаловаться на Геннадия. По отношению ко мне он ведет себя как родной отец. Ни мать, ни Геннадий никогда не говорили со мной на эту щекотливую тему, я ее не поднимала. Не хотела и не хочу бередить старые раны - что их, что свои. В конце концов, у всех у нас собственная жизнь.
Толя показал, на что он способен. Фирма только выиграла, приобретя такого отличного специалиста. Несколько раз он приезжал в Россию - по делам и самостоятельно. Его мать осталась жить в Питере, ехать с ним или к нему не желает из-за меня. Говорит, не хочу разорваться пополам. Мне это льстит, хотя я навещаю ее редко, чаще звоню. Но она не обижается - любит. С тех пор, как мы переехали в дом Геннадия, бабушка к нам не приходит. Моего второго отца она на дух не переносит, считает, он поломал жизнь ее сына. Из-за него он уехал из страны. А невестка ни при чем? Странные люди - эти взрослые... Бабушка недовольна тем, что я слишком быстро, как она говорит, пристрастилась к взрослой жизни. И хотя Володя произвел на нее хорошее впечатление, ей, видимо, трудно представить свою маленькую внучку в объятьях мужчины. Другая бабушка вообще не понимает, до чего мы все докатились, в ее годы...
Я плохо представляю себе, до чего докатятся мои отношения с Володей. Стараюсь об этом не думать. Люблю ли я его? Любит ли он меня? И как долго будет продолжаться эта наша то ли любовь, то ли увлечение, никто из нас не знает. В последнее время у меня возникло много вопросов ко всем сразу - к Володе, к Геннадию, к Маше и, конечно, к себе. Дело в том, что я уже давно, чуть ли не сразу после появления моего студента в родительском доме, только диву давалась, отчего Геннадий проявляет к нему такой живой интерес. Как-то он дошел в своем прекраснодушном отношении к нему так далеко, что предложил беспроцентную ссуду с погашением частями после завершения учебы. Володя поблагодарил и отказался, сказал, не привык занимать в долг, у него есть возможность самому расплачиваться за учебу. Геннадий поинтересовался, откуда у бедного студента деньги. На это получил маловразумительный ответ. Володя боялся потерять меня. Поэтому не стал говорить Геннадию, где он работает.
Мысль о том, что Геннадий ценит достоинства моего любовника и видит в его лице своего будущего зятя, на ум не приходила. Выходить замуж я собираюсь никак не раньше, чем окончу Университет, учебу в котором мои родители обещали оплатить, если я сдам вступительные экзамены без троек. Как я уже говорила, в своей и Володиной любви я сомневалась. С чего он советовал мне продолжить учебу не в России, а в Англии, благо судьба подарила мне такого богатого и щедрого папашу? Так, видать, я нужна своему студенту, если он готов жить от меня вдали. К тому же вдруг студент стал скрытничать. Если раньше рассказывал мне о себе почти все, то позднее начал что-то темнить. С месяц назад я стала невольным свидетелем крайне странного поведения Геннадия и Володи. Нас пригласили на званый обед к родителям. Володя сидел рядом с Геннадием. Я уронила носовой платок и нагнулась, чтобы поднять его. И что увидела?! Руку отчима на колене моего студента. Я сделала вид, будто ничего не заметила. Но когда мы ушли, спросила Володю, не ошиблась ли случаем. Он смутился.
-Я сам удивлен, с чего это вдруг твой отец положил руку на мое колено, когда уронил на него салфетку. Думаю, случайно...
Через пару дней Геннадий предложил Володе познакомиться с одним человеком, пожелавшим заинтересовать его высокооплачиваемой работой как художника. Володя дал согласие. Когда в положенное время он пришел к Геннадию, тот был один. Сказал, нужный человек вот-вот придет, звонил, извинялся, что опоздает на десять минут. Геннадий спросил у Володи, как идет учеба, не испытывает ли он затруднений, включая денежные. И вновь предложил ссуду. Володя поблагодарил и ответил, примет ее, как только она понадобится. Отчим спросил, насколько серьезно складываются отношения между нами, не надоели ли мы друг другу - дело молодое. Мужчины после этого обменялись несколькими общими замечаниями, не затрагивающими наших с Володей отношений. Вошел импозантный молодой человек, лет на десять старше Володи. Геннадий представил его как редактора журнала для геев и высказал предположение, что журналу не повредит сотрудничество с таким видным молодым человеком. Если они сговорятся друг с другом. Редактор заинтересованно посмотрел на студента, высказал сожаление, что буквально несколько часов тому назад вакансию художника отдали родственнику главного акционера. Однако отчаиваться не следует, через год место для Володи освободится, а пока, временно, он может поработать моделью для съемок в этом же журнале. При этом предложил без всяких проволочек заключить долгосрочный договор, назвал сумму контракта, поразившую моего любовника своей величиной. Володя сказал, что прежде должен хорошо подумать. Редактор понимающе похлопал парня по плечу и попросил, если это его не затруднит, снять с себя одежду, чтобы, со своей стороны, окончательно разрешить возможные сомнения. Геннадий поднялся со своего кресла, заявив, что оставляет договаривающиеся стороны наедине. И вышел в соседнюю комнату. Володя разделся до трусов. Редактор одобрительно отозвался об его теле и попросил снять плавки. Чтобы и остальное, как он сказал, не вызывало никаких вопросов у подписчиков и покупателей журнала. Володя прекрасно понимал, ему придется сниматься в любом виде. Это само по себе моего любовника не так уж смущало, коль скоро ему хорошо заплатят, но он задумался о том, что его появление в обнаженном виде на потребу людей определенной сексуальной ориентации может скверно повлиять на наши с ним отношения. Поэтому не спешил раздеться донага. Редактор понял это по-своему и сказал Володе, что он не принадлежит к тем, для кого работает, просто такой бизнес приносит неплохую прибыль.
- Число молодых людей, пресытившихся гетеросексуальными связями, постоянно растет и пополняет ряды гомосексуалистов. Увы, для них немалое значение имеют не только торс, грудь, плечи, ноги, руки мужчин, но и их гениталии.
Студент после этой тирады снял с себя плавки и застыл в позе античной статуи. Редактор выразил восторг, он не только не разочарован, но и восхищен замечательными физическими данными Володи. Мой студент спросил, нельзя ли ему за меньшую плату сниматься в более пристойном виде, чтобы не вызвать недоумения в Академии и у знакомых. Редактор с сожалением констатировал, его подписчики, скорее всего, просто не поймут подобных оснований. Стоит им увидеть фотографии Володи в плавках, как сочтут себя обделенными и пожелают в следующем номере увидеть его полностью обнаженного. Единственно, может обещать студенту, хотя это грозит ему определенными издержками, не фотографировать его в боевой позиции. Володя пообещал дать ответ через два дня. Когда редактор ушел, студент задержался у Геннадия и прямо спросил, не опасается ли тот, что подведет его как отца девушки, с которой близко знаком. Геннадий не стал скрывать, что знает о его работе в ночном клубе. Знают и папарацци, где зарабатывает на жизнь бедный студент.
- Стриптиз - уже не самая лучшая рекомендация. Но сейчас не те времена, когда честный труд, каким бы он ни был, вызывает отторжение у здравомыслящих людей, на чью поддержку я рассчитываю на выборах. Так что мой возможный электорат не только не уменьшится, но и возрастет за счет любителей прекрасного... мужского тела, коим природа наградила тебя, мой мальчик. А если ты по каким-то своим соображениям не желаешь сотрудничать с журналом, есть и другие возможности заработать не меньше - даже больше. При этом отпадет необходимость всякой публичности. Твои услуги приобретут эксклюзивный, хотя несколько более интимный характер, о чем ты, возможно, уже догадался...
Мой парень, не моргнув глазом, сказал, что его уже связывают интимные узы с Мариной, и в других нужды не испытывает. Геннадий покровительственно похлопал его по плечу, попросил извинить его за такую примитивную и грубую проверку, даже не проверку, а шутку. Он не сомневался в исключительной порядочности Володи, и будет огорчен, если Марина узнает о подобном промахе отца. Володя обещал Геннадию никому не говорить о последнем их разговоре.
Я категорически возражала против того, чтобы мой студент демонстрировал всему свету свои гениталии. Помимо чисто моральных соображений я опасалась того, что Володю втянут в куда более опасные отношения с людьми, работающими в журнале, его подписчиками и читателями. Володя согласился с моими доводами и отказался от новой работы.
Однако, судя по всему, не без усилий Геннадия вскоре вышел желтый журнал с провокационной заметкой о нравах, царящих в клубе, где трудился Володя. В нем на разворот была помещена фотография, на которой какая-то безобразная тетка одну свою лапу запустила в плавки парня, а другую - с зеленой купюрой - держала перед его носом. Она застала Володю врасплох, это отразилось на его физиономии, выражавшей недоумение и гнев. Журнал написал о том, что стриптизеры, особенно Володя, не гнушаются ничем. Они не только позволяют любительницам острых ощущений распускать руки, но и поддерживают с ними непозволительные отношения, обходящиеся клиенткам в хорошую копеечку. Журнал положили в мой почтовый ящик, а также подбросили в лицей, где я училась. Володю видели вместе со мной и узнали на фотографии. Дело дошло до того, что директриса вызвала меня на беседу и попросила замять возможный скандал, дабы не бросать зловещую тень на ее элитарное заведение. Она, видите ли, не осуждает молодежь, ищущую свое законное место под солнцем, но мы должны помнить не только о себе. Живи сам, но давай жить другим. Я ей ничего не обещала, сказала только, что не испытываю восторга от пачкотни, публикуемой рыцарями пера. Сам Володя на мою просьбу подыскать себе другую работу ответил, что не поддастся на провокации тех, кто толкает его на нищету и разрыв со мной. Я вынуждена была согласиться с ним.
Матери рассказала, какой у нее муж. Она не взяла его под защиту, но вместе с тем высказала сомнения в целесообразности продолжения моих близких отношений с Володей, которые могут завести нас слишком далеко. По ее мнению, он не может стать мне опорой в будущем, так как свободный художник - это не тот человек, с кем следует связывать свою жизнь. И она не убеждена в том, что образ жизни Володи безупречен. Я могла возненавидеть свою мать за такое лицемерие. Но больше всего меня возмутило то, как она спокойно восприняла "заигрывание" своего муженька с моим студентом. По ее мнению, Геннадий проверял Володю, якобы он предупреждал ее заранее о своем желании выяснить истинные намерения моего любовника. Если б не моя зависимость от предков, я забыла бы об их существовании. А так приходится мириться с ними - в прямом и переносном смысле.
Две недели тому назад руководство ночного клуба отказалось от услуг Володи под предлогом ухудшения конъюнктуры, связанной с появлением новых, более успешных конкурентов, переманивших к себе часть постоянных посетительниц клуба. Володя посчитал это увольнение происками Геннадия, которому не составляло большого труда войти в сговор с владельцами клуба. Оставшись без работы, Володя без согласования со мной позвонил ему и согласился за весьма приличные деньги встретиться с ним в квартире приятеля, чтобы заняться с ним оральным сексом. Единственное условие, поставленное студентом, состояло в том, чтобы их связь не отразилась на наших отношениях.
Геннадий пришел на квартиру один, без телохранителей, как они оговорили. Он и сам хотел, чтобы ни единая душа не догадалась о том, что он проводит время с мальчиками. Паблисити ему ни к чему. Отец щедро заплатил Володе за сущие пустяки, как посчитал Володя. Он позволил отцу заняться с ним оральным сексом. Володя не разочаровал бизнесмена. Геннадий не пожелал останавливаться на достигнутом и угрожал Володе, что, если он не пойдет ему навстречу, потеряет меня. Володе ничего не оставалось, как прийти ко мне с повинной. Деньги, данные ему Геннадием, мой любовник с поникшей головой и потухшим взором отдал мне, рассказав все, как оно было. И заявил, теперь нет ему прощения, он оставляет меня, так как недостоин моей любви. А что я? Простила, так как любила и люблю своего мальчишку до сих пор. Конечно, стараюсь не думать о том, как он докатился до такой глупости. Когда я спросила его, что он испытал в тот вечер, Володя ответил, особенного отвращения не испытал. (Видимо, я должна учесть некоторые свои недоработки...) Такой у меня честный любовник. Так что деньги, которые дал ему мой отец, заработаны, по-своему, честно. Я заставила Володю забрать деньги назад. Захочет швырнуть их в лицо Геннадия, ничего против этого не имею. Но не сейчас. Пусть сначала подыщет себе работу, чтобы сводить концы с концами и платить за учебу. Долго убеждать не пришлось. Такова жизнь!
18. Концерт Љ 8 для Марии с оркестром слов
Жизнь складывается таким образом, что мое намерение расстаться с вами, дамы, не сбылось. Я обязана рассказать вам о дальнейших событиях в моей и дочери жизни.
Когда Марина рассказала мне о шашнях моего мужа с ее любовником, я, зная о сексуальных пристрастиях Геннадия и охлаждении ко мне, ставшем, несмотря на все наши старания, взаимным, не слишком удивилась им, хотя и огорчилась. Напрасно я позволила в свое время дочери вводить в наш дом интересного молодого человека, он вызвал нездоровый интерес у Геннадия. Но что случилось, то случилось. Володя не младенец, если б хотел сказать "нет", то сказал бы. А коль пошел у мужа на поводу, значит, он недостоин Марины. И она поняла это, хотя мои слова не сразу дошли до нее.
С самого начала хочу предупредить, я лишь частично верю словам мужа, почти дословно ссылаясь на них ниже
Володя - такой славный на вид мальчик, скромный, приятный во всех отношениях, умел себя вести, глядел на вас открытым, честным взглядом. Он не раз говорил не только Марине, но и мне о своей любви к моей дочери и своих планах в будущем жениться на ней. Но этот юноша не погнушался извлечь из нетрадиционной ориентации Геннадия свой интерес. Очевидно, он посчитал, от него не убудет, если уступит домогательствам мужа.
Когда Марина разоблачила Геннадия, и молодые люди прервали с ним всякие отношения, мне ничего не оставалось, как вызвать мужа на откровенность. Я сказала ему, меня мало волнуют твои увлечения, если они не грозят распадом нашей семье. И без комментариев выложила ему все, что поведала мне Марина.
Геннадий оправдывался тем, что совершил единственный грех, если этим словом можно назвать случайное касание колена (хорошо, пусть не совсем случайное!) Володи, рядом с которым сидел за столом. Но он не успел вернуть свою руку назад, т.к. Володя задержал ее у себя. Более того, своим поведением не вызвал никаких недоуменных вопросов. Конечно, Геннадий удивился, но пришел к выводу, к которому желал прийти. Суть его свелась к меркантильности молодого человека, готового совместить любовницу и любовника или заменить отцом дочь, за душой (в банке) которой ничего нет. Геннадий пришел к убеждению, такой молодой человек не пара нашей дочери, но вполне устроит его, если они найдут между собой общий язык. Мой муж считал, он не так стар и плох, чтобы не вызвать у Володи ответное чувство, если к нему прибавить нечто материальное. Ведь он сам когда-то влюбился в бизнесмена, старше его. Я не забыла. И узнав, в каком месте трудился Маринин любовник, предположила, Геннадий вполне мог заинтересовать любовника Марины, если вспомнить обо всех достоинствах мужа - и внешних, в том числе: с годами он несколько поблек, но все еще не утратил былой красоты и стати, следил за собой, соблюдал диету. Чтобы сохранить хорошую фигуру, занимался по утрам гимнастикой, при малейшей возможности ходил на лыжах, плавал и играл в теннис. Одним словом, при своей самонадеянности он вполне мог рассчитывать на взаимность Володи, подкрепленную чем-то еще. Это позволяло парню оставить неприятную и тяжелую работу и целиком посвятить себя учебе, а при желании и благоприятной конъюнктуре - и бизнесу. И когда Володя (они вышли из-за стола перекурить, хотя мой муж не курит) спросил Геннадия прямо в лоб, нравится ли он ему, то получил положительный ответ. Володя сказал, что в принципе они могут договориться. Геннадий, по его словам, не возражал против сближения с ним при условии, что тот немедленно бросит его дочь. Володя дал согласие, но выдвинул требование, в соответствии с которым муж берет будущего любовника либо в совладельцы своего крупнейшего предприятия, либо отдает ему двадцать процентов его акций. Геннадий решил, Володя шутит, и рассмеялся. Но Володя заверил его, ему не до шуток, когда речь идет о близких отношениях с мужчиной, которые, мягко говоря, кажутся ему пока не столько предосудительными, сколько сомнительными. С определенной точки зрения я, можно сказать, мальчик, сказал он, это следует ценить. Геннадий, не колеблясь, предложил Володе забыть об их разговоре. Но тот не унялся, видимо, понял, чем может ему отозваться создавшаяся ситуация. Если раньше Геннадий благоволил к нему как к жениху дочери, то теперь мог отлучить его от нее. Своему поведению муж нашел веское оправдание: такой жених нам не нужен (забавно звучит, не правда ли?)
А дальше события, по словам Геннадия, разворачивались так: он должен был либо пойти навстречу этому редкому прохиндею, либо дать ему решительный отпор, о чем честно предупредил. Попросил забыть обо всем, пошутили, и довольно. С учетом совершенной им, Геннадием, ошибки за столом, спровоцированной Володей, он предложил ему без всяких условий тысячу американских долларов, тем более что еще раньше хотел оказать ему свою помощь. Володя сказал, что с благодарностью возьмет деньги, но непременно вернет их. И на том они расстались, казалось, к взаимному удовлетворению. Но через месяц, при новой у нас встрече, Володя спросил у мужа, не изменил ли он свою позицию. Геннадий подтвердил ее, заверив при этом, что не станет чинить никаких препятствий отношениям Володи с дочерью, в чем он мог убедиться за прошедшее время, если молодой человек забудет об их разговоре. Володя снизил ставку до десяти процентов акций за свою любовь, но Геннадий торговаться не желал, тем более что не привык путать свою частную жизнь с бизнесом. Тогда Володя пожелал (кредиторы держат на прицеле) вступить с мужем в близкие отношения за деньги. Он назначил мужу встречу в доме своего приятеля. Но Геннадий отказался, не захотел в сложившихся обстоятельствах рисковать. После чего молодой человек попросил помочь ему с новым трудоустройством.
- Я слышал о вашей связи с издательством журнала для геев. Могу позировать для него, разумеется, за хорошие деньги.
Геннадий устроил встречу Володи с редактором журнала. Тот нашел его подходящей натурой для съемок и предложил подписать контракт на сумму, которая, однако, не устроила зарвавшегося парня. Хотя, по мнению мужа, она выглядела весьма приличной. Редактор удваивал сумму, если Володя согласится сниматься полностью обнаженным, учитывая специфику журнала, но Володя счел это неприемлемым. Они расстались на том, что Володя может вернуться к разговору на условиях редактора. Геннадий, по его словам, при этой беседе, исходя из этических соображений, не присутствовал, находился в соседнем помещении. Однако Володя попенял мужу за то, что тот, якобы, подглядывал за ним, когда снял с себя всю одежду. Геннадий заявил в ответ, он не имеет обыкновения подглядывать и подслушивать, и ничем больше помочь ему не может. Вот разве что деньги. И сделал соответствующий жест, опустив руку во внутренний карман пиджака. Но Володя от денег отказался, предложив встретиться с ним наедине без всяких условий и при полной конспирации. А затем, если верить мужу, он посетил одну квартиру, где Володя позволил ему заняться с ним оральным сексом. Геннадий не устоял, и после завершения предложенного ему действа выложил достаточно большую сумму денег для погашения Володиного долга. Володя без всяких церемоний взял их и предложил Геннадию встретиться снова через неделю там же, чтобы заняться настоящим сексом.
Но при очередном свидании - в самом его начале - Геннадий нарвался на требование Володи переоформить на него те самые акции, если не желает неприятностей. С целью замять дело, Геннадий дал Володе деньги, позволяющие тому жить безбедно довольно долгое время (я поняла, Геннадий ушел, не солоно хлебавши). Но позднее Володя снова начал шантажировать мужа, опасаясь того, что тот поссорит с ним Марину. Такое впечатление возникло у него из-за мелких столкновений между любовниками, ошибочно расцененных Володей как вмешательство Геннадия в их отношения, благо для этого имелись серьезные основания. Кроме того, по мнению мужа, Володя мог предположить, что его загоняют в угол. Так или иначе, но муж остался непреклонен - на шантаж не поддался. Тогда Володя, желая опередить Геннадия, рассказал Марине свою версию взаимоотношений с Геннадием. А та, в свою очередь, накинулась на меня, словно я виновата в том, что у меня такой муж. Все же я попробовала приструнить Геннадия. У нас состоялся нелегкий разговор, следствием чего, возможно, явилось увольнение Володи из его клуба. Геннадий, правда, это отрицал. Оставшись без работы, Володя, потерял главный источник своего существования, понял, против лома нет приема, и выразил готовность вступить в любовную связь с Геннадием, если тот будет платить за нее и устроит на хорошо оплачиваемую работу. Геннадий от услуг Володи решительно отказался. Но обещал не настраивать дочь против любовника, тем более что незавидное положение Володи и без того могло привести к их разрыву. Уверенный во всех своих неудачах Володя еще больше настроил Марину против отца, она отказалась разговаривать с ним, встречалась со мной только в его отсутствие. А это уже составляло угрозу всей нашей семье. С огромным трудом я убедила дочь, с каким скверным человеком она связалась, как гадко он повел себя с ней, даже если Геннадий еще хуже него. В конце концов, Марина рассталась с любовником. И вскоре у нее появился другой парень, но с ним она к нам не приходит, чему я только рада. От греха подальше...
19. Концерт Љ 8 для Анатолия с оркестром слов
Здесь, далеко от России, в Хайфе, нашлись люди, поющие Осанну Великому Октябрю, сотую годовщину которого они отмечают как праздник. И зачем только в свое время уехали из страны, которой давно нет, и из стран, которые возникли, словно по мановению волшебной палочки, на ее развалинах? Этим людям, значительной их части, не так уж плохо живется в Израиле, но они, видимо, исходят из принципа: хорошо там, где нас нет.
А я сам? У меня не осталось никаких теплых воспоминаний о той системе, в которой прошла моя молодость. Но чем больше я живу на свете, тем чаще задумываюсь над одной метаморфозой. Почему многие, живущие когда-то в тоталитарном государстве, проклиная его и покинув, проживая ныне в сравнительно демократической стране, вспоминают о нем, как о рае? Или дело в том, что нашей доморощенной демократии предшествовали тысячелетия рабства и холуйства, а после старой диктатуры прошло не так много времени?
Пару лет тому назад я вновь, уже в третий раз, побывал в России, чтобы повидать свой город, мать и Марину. Маша встретила меня, как и в последний раз, холодно, мы с ней не связали и пары слов. Наша переписка после той бурной нашей встречи, когда я приехал в Питер впервые, носит формальный характер. Мы лишь поздравляем друг друга с праздниками. Видимо, Маша пожалела о том, что поддалась эмоциональному порыву. Или боится подвергать малейшему риску свою семейную жизнь. Я не осуждаю ее. Она всегда была реалисткой. Уж, коль скоро вышла замуж не по любви, если можно верить в те слова, которые она сгоряча, в нашей любовной лихорадке, сказала мне тогда, если родила детей от Геннадия и находится в достаточно солидном возрасте, чтобы круто менять свою жизнь, то незачем морочить себе и другим голову. А я? Каким был, таким и остался. ("Каким ты был, таким ты и остался" пела Ладынина в "Кубанских казаках", сталинском, насквозь фальшивом фильме, навевающем вместе с тем ностальгические воспоминания о прежней молодой жизни у наших ветеранов, живущих и в России, и в Израиле; да что там говорить, даже у меня, родившегося в брежневские застойные годы, этот фильм чуть ли ни вышибает слезу, - может быть, все дело в музыке? Прошло столько лет, фильм в порядке ретроспективного показа демонстрировали по российскому телевидению, которое мы смотрим здесь, и он все еще, несмотря на понимание всего того, что в нем изображено, оказывает, пусть частично, то воздействие, на которое рассчитывали его создатели. Яркий пример того, как самые простые пропагандистские приемы влияют, если не на умы, то на чувства. Особенно чувства тех, кто покинул свою страну.
Коренного превращения в других, несоветских, людей с нами, приехавшими сюда, не произошло, и произойти не могло. Конечно, наша жизнь существенно изменилась, большинство, включая меня, сумели найти себя тут, некоторые вышли в начальники (шучу), но так и остались чужими среди своих. На что уж повезло мне, а все равно чувствую отношение местных аборигенов к себе как к русскому. В России мы были людьми второго сорта - евреями, о нас "слагали" анекдоты, а здесь, в Израиле, мы - русские (хуже нас разве что эфиопы и румыны). Хлеб эмиграции, как бы сладко ты ни жил в ней, отдает привкусом горечи. И все же я не жалею о том, что уехал. Потери огромны. Но и приобретения велики. Все же никто здесь не отважится назвать меня жидом, даже если бы я был чистокровным евреем. (Вторая моя кровь - русская - помех не создает, хотя восторга не вызывает.) У меня новая работа, приносящая удовлетворение в полном смысле этого слова. Я рад, моим трудом создается оружие, помогающее всем нам выстоять в противостоянии с палестинскими террористами, которое, кажется, вечно. Оно худший аналог противостояния России с народами Кавказа, не желающими быть в ней "лицами кавказской национальности" и стремящимися обрести независимость. Как и простые палестинцы, они не понимают, вожди манипулируют их сознанием, используют в качестве пушечного мяса... Везде одно и то же. Только здесь говорят о мире вместо территории, а там о мире на территории...
Я до сих пор удивляюсь, как меня выпустили из России. Все же не следует забывать, перед подачей документов на выезд в Израиль я состоял начальником отдела института, занимающегося оборонными разработками. Видимо, мне просто повезло тогда: попал в тот промежуток времени, когда Россия находилась в эйфории от перемен, никому ни до кого не было дела, шел передел собственности. Очевидно, России на веку написано находиться во мгле. Она и сегодня все еще пребывает в ней...
Моя жизнь складывается неплохо. У меня любимые и любящие меня жена и сын, отличная работа. Мы далеко не нищие, хотя и небогаты. У нас хорошая квартира, две машины. Мы почти каждый год проводим отпуск в Европе, объездили ее вдоль и поперек, заранее бронируя места в гостиницах и беря машины напрокат. Разве я мог мечтать об этом в России? Самое лучшее, на что я мог там рассчитывать, это на групповые туристические поездки, которые терпеть не могу, но и на них нам бы пришлось долго копить деньги. И то если б я нашел высокооплачиваемую работу, но никак не у Геннадия.
Как-то к нам приезжала Маша со своим приятелем. Он произвел на меня настолько хорошее впечатление, что я и дочери, и ему позволил познакомиться со своими "Диалогами". Конечно, прочесть их они не смогли, лишь полистали. Обошлось без комментариев. Кажется, даже их шокировали некоторые сцены, попавшиеся им на глаза, хотя в своей собственной жизни, судя по рассказам Маши, молодые люди мало отличаются от моих героев. Видимо, я так и не понял, между литературой и обыденной жизнью достаточно большая дистанция. Во всяком случае, нельзя выносить из своей избы тот сор, который вынес я, даже не скрываясь под чужим именем. И хотя у моего главного героя совсем другая жизнь, нетрудно понять, он - это я в других обстоятельствах. Кажется, Мариша по-своему любит меня. Такого, какой я ... в ее представлении. Что собственно она знает обо мне?
А Володя мог бы стать в будущем ее мужем, если б они недавно не расстались после того, как выяснились некоторые детали его странного поведения с Геннадием . Геннадий (надо ж такому случиться, я и не предполагал тогда, что желтая газетка права, он интересуется не только женщинами) проявил склонность к Володе и попытался завязать с ним роман. Вот уж поистине сюжет для моих "Диалогов". Вместо того, чтобы заявить отцу своей девушки, что он не разделяет склонности Геннадия, Володя согласился пойти с ним на связь.. И запросил за свою любовь слишком много, причем в грубой форме, чем вызвал гнев Геннадия, не только отвергшего все его притязания, но и отомстившего ему. Володю вежливо попросили уйти из клуба, в котором он зарабатывал себе на жизнь. Мало того, Марина поссорилась с Володей. Володя пытался шантажировать Геннадия. Тех денег, что он получил от Геннадия и не вернул, должно было хватить для того, чтобы замять возможные недоразумения между ними. Но он продолжал шантажировать бизнесмена и требовал новых денег. Всю эту историю я узнал из письма Маши, с самого начала не благоволившей любовнику нашей дочери. Марина, которая так же написала мне о своем разрыве с Володей, хотя поверила в его вину меньше, чем в вину Геннадия. Я не стал ее разубеждать, как-никак она зависит от него целиком и полностью. Уж если Маша может жить с таким типом ( думаю, она не поверила мужу), то Марине просто необходимо, живя отдельно от них, считаться с реальностью. Так или иначе, Володя не заслуживает ее любви - как соучастник... Жаль дочь, она оказалась жертвой их обоих. Володя далеко не ребенок, хлебнул от жизни вполне достаточно, чтобы разобраться в том, в чем принял самое непосредственное участие, а попытка шантажа попахивает нечисто, гнильцой. Впрочем, чего можно ожидать от человека, чья профессия сама говорит за себя. Я не ханжа, понимаю, он хотел прокормиться, оплачивать учебу, жить безбедно, не завися от Марины, но не смог вылезти выйти из дерьма, не перепачкавшись. И когда в свое время я поддержал его (он спросил, как я отношусь к его работе), я руководствовался только одним - нежеланием обидеть. Он показался мне открытым и честным парнем, к тому же влюбленным в мою дочь, по отношению к которой я чувствовал свою вину, так как оставил ее в младенчестве. Они сидели передо мной, взявшись за руки, как голубки, (как будто голубки берутся за руки) и глядели друг на друга такими глазами, что я посчитал кощунством оскорбить, попрать хоть одним словцом их любовь. Все мои принципы полетели в тартарары. Мало ли что я считал в свое время. Оно далеко позади...
В свои молодые годы я мало чем напоминал того, кем стал через много лет, у меня прошли страсти, проявлявшиеся самым нелепым образом. И одна из них - пожалуй, самая главная - моя литература. Я отдавался ей сильнее и полнее, чем женщинам и работе.. И даже любовь Маше уступала страсти к " Диалогам". Никто - ни Маша, ни Марина, ни моя жена и сын - никогда не смогут их понять. Неважно почему. Скорее всего, они несовершенны, и в них действительно больше бреда, чем здравого смысла. Каждый из нас живет в собственном мире, и даже желание одного из нас впустить в свой мир другого неизбежно сталкивается с глухотой этого другого, как бы близок он нам ни был. Мы можем сколько угодно думать и говорить о любви и понимании, но, сталкиваясь с глухотой самых близких людей, обязаны считаться с реальной жизнью, в которой нет места взаимопониманию. Самое большее, на что мы можем рассчитывать, это на сочувствие. На счастье, я оказался востребован здесь, в Израиле, у меня мало времени на самоанализ и продолжение поиска себя в литературе, которая когда-то являлась для меня смыслом моей жизни. То, что я не ушел только в нее, как многие, с кем свела меня судьба в молодости, я обязан своему характеру, страху остаться непонятым, невостребованным, а, главное, без куска хлеба...
Мне бы пожалеть Машу за то, что ее нынешний муж оказался недостоин ее, а я, жалкий человечишка, где-то в недрах души, хотя не радуюсь ее горю, но и не особенно сильно сочувствую ей. Я не сумел забыть ее предательства, как бы ни считала она его заботой обо мне и нашей тогдашней семье. Быть может, я так и не сумел избавиться от комплекса собственной неполноценности, так глубоко застрявшей во мне, что я до сих пор и до конца жизни не смогу ее преодолеть. Наверное, дело не в Маше, а во мне. И я не вправе судить ее за то, что мы оказались далеко друг от друга. И за то, что лишь один раз попытались сблизиться после развода, а затем она опомнилась и взяла себя в руки. Она никогда не оставит Геннадия, лучше меня понимающего их общие интересы при всей чудовищности своего поведения. Впрочем, это мои фантазии. Одно ясно, мы с ней стали совсем чужими людьми, даже если наша любовь не умерла. Даже если мы, по существу, на всю жизнь обречены на одиночество. Дети ничем нам не помогут.
Главный герой "Диалогов" тоже не в силах преодолеть свое одиночество, остается один, хотя его готова принять любая из трех бывших жен. Разумеется, мне жаль моего труда, который не прочтут и выкинут на помойку. Увы, рукописи горят - так или иначе сгорают в небытии, как и их хозяева, хотя в иных строчках заключено куда больше жизни, пусть совершенно бредовой, чем в их сочинителях. Об их авторах могут вспомнить хотя бы близкие. Но только не об их творениях. Какими бы они ни были...
И все же жить хорошо. Даже если жизнь не совсем удалась. Даже если она не удалась. Так как, зная о собственной тленности, мы способны жить прошлым, настоящим и даже тем будущим, которое, как шагреневая кожа, с каждой минутой нашего бытия становится все меньше и меньше...
20. Концерт Љ 1 для Володи с оркестром слов
Какой же я все-таки кретин?! Был совсем недавно несколько лучшего о себе мнения. Но пришлось его изменить. И все потому, что ввязался в игру, затеянную со мной Геннадием. На мою беду, он влюбился в меня. Без взаимности. Я - стопроцентный натурал. В принципе ничего предосудительного в однополой любви не вижу. Но для меня она неприемлема.
Чуть ли не с самого начала вхождения в дом Геннадия, я обратил внимание, он неровно дышит, когда смотрит в мою сторону. Однако не придал этому значения. Как-то не приходила мысль о том, что он влюбится в меня, да еще с первого взгляда. Отец трех детей, двое из которых - его по крови. Отец, хотя и неродной, моей девушки.
Когда Марина впервые привела меня к своим родителям, во время обеда меня посадили за стол рядом между Мариной и Геннадием. Я уже не помню, по чьей инициативе. С тех самых пор все садились на одни и те же места, согласно принятому этикету. На первый взгляд, в таком "раскладе" нет ничего зазорного. С первого знакомства я стал своим в доме родителей Марины, принятый ими исключительно радушно. В шутку назывался женихом и даже зятем. Геннадий предлагал ссудить меня деньгами для оплаты учебы с возвратом долга без процентов через несколько лет. Давал дружеские советы, обещал помощь в организации моей выставки. Увы, слишком долго радоваться мне не пришлось.
Все объяснилось, когда за одним из званых обедов он уронил салфетку и нагнулся за ней. Я опередил Геннадия, поднял и, не глядя, положил ему на колени. Но промахнулся. Моя рука с салфеткой оказалась между раздвинутых ног Геннадия. Он тут же сомкнул колени и, схватив мою руку, зажал ее. Я слегка оторопел и попытался высвободиться, но из этого ничего не вышло, т.к. я не желал обращать на нас внимание жены Геннадия и его детей. Позднее он истолковал весь этот эпизод, как мое заигрывание с ним, иначе б он никогда не зашел, по его словам, так далеко. В конце концов, я освободил свою руку, но Геннадий уже вошел в раж - расстегнул молнию на моих джинсах. И проник дальше - в трусы. Я боялся скандала. И тихо сказал ему, чтобы он прекратил свои неуместные шутки. Никакого эффекта. Геннадий орудовал в моих трусах, как у себя дома. Чтобы хоть как-то успокоить соседа, я вполоборота повернулся к нему и произнес так, чтобы никто не слышал, что выясним наши отношения позже. Пытаясь вызвать у меня эрекцию, хотя и безуспешно, Геннадий одобрительно шепнул, что я его не разочаровал. Я процедил, хватит, это уже слишком! Геннадий перенес свою руку на мое колено и сжал его. В это самое время Марина "уронила" носовой платок, чтобы выяснить, что происходит под столом между мужчинами.
К сожалению, этим инцидент не исчерпался. Когда я вышел покурить в соседнюю комнату, где это издавна мне разрешили, Геннадий увязался за мной. Сказал, составит мне компанию, хотя сам не курил. Плоско шутил, курить - здоровью вредить. Оказавшись со мной наедине, он протянул мне дорогую пачку сигарет и дружески обнял меня за плечи, извинившись за свое поведение за столом.
- Не смог удержаться от соблазна.
- Такими вещами не шутят.
- А кто сказал, что я шучу.
Геннадий, делая затяжку, поперхнулся от дыма. Я только и нашелся, что постучать по его спине. Погасил сигарету и попытался выйти в гостиную. Геннадий остановил меня.
-Ты сам, мой мальчик, поощрил меня на сближение между нами.
Я выразил недоумение пожатием плеч и только развел руками.
- Разве кто-то другой положил свою руку мне между ног?
- Я просто поднял уроненную вами салфетку и хотел вернуть ее на место.
- Просто промахнулся?! Что ж тогда не поспешил забрать свою руку?
- Вы зажали ее между своих ног. Я не хотел заострять внимание вашей жены и дочери на том, что им, возможно, неизвестно. Простите, я это не люблю.
- Конечно, на своей работе ты к подобным вещам не привык!
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что сказал. Я слышал, некоторым позволено не такое. Они щупают тебя не так и на виду у всех, и ничего, ты не возражаешь.
- Вы не правы. Я никому не позволяю зарываться.
- Извини, Володя, я не хотел тебя обидеть. Если я неправильно истолковал твое поведение, прости меня. Ты мне нравишься. Мне показалось, что и ты желаешь того же, что я ...
- Вы ошиблись. Я интересуюсь только женщинами, вернее, одной женщиной - вашей дочерью, Мариной.
- Мы с женой рады тому, что вы вместе.
- Если это так, то должны понять, никакие интимные отношения с другими людьми мне не нужны.
- Вот мы все и выяснили. Пусть это останется между нами?
- Разумеется. Трепать языком - не в моих интересах. По-моему, нам пора, нас ждут за столом.
-Подожди немного. Пригласят, когда надо... Марина проговорилась матери, у тебя возникли некоторые денежные затруднения.. Это так?
- Небольшие. Были. Почти позади.
- Сколько тебе не хватает?
- Немного.
- Ты же знаешь, я могу одолжить столько, сколько требуется. И не раз уже предлагал свою помощь, ты - не чужой нам человек.
- Я помню, благодарю.
-Почему же отказываешься?
- Привык справляться со своими проблемами сам.
- Похвально. Но зачем же создавать трудности, если их можно легко преодолеть. То есть, ты понимаешь...
- Да. Но я их почти преодолел, не беспокойтесь.
- Ты не желаешь связывать себя? Особенно теперь, после того, как узнал о том, что я влюблен в тебя?
- Так уж влюблены?
- Я просто с ума схожу от тебя. Неужели сам не видишь?
- Вы разыгрываете меня. Может быть, просто хотите развлечься...
- Развлечься у меня и без тебя есть с кем. Надеюсь, в это несложно поверить?
- Легко.
- Потому что я при деньгах?
- Не только, вы и без того видный мужчина.
- Спасибо... К сожалению, я несколько староват для тебя
. - Не в том дело, я ведь все уже объяснил.
- Но в знак моей любви прими, пожалуйста, проклятые деньги, в которых ты нуждаешься. У меня их слишком много, а у тебя совсем нет.
- Слишком много не бывает. Бывает только мало. Извините, я не могу взять у вас деньги.
- А что можешь? Что-нибудь в моих силах для тебя сделать?
- Право, не знаю.
- Может, подыскать другую работу, если труд стриптизера не очень устраивает тебя?
- Совсем не устраивает.
- Ты же художник. Что если порекомендовать тебя на работу в какой-нибудь журнал? Чтобы заработок в нем был никак не меньше, чем в твоем клубе. Как тебе такое предложение?
- Меня бы оно устроило. Но в каком журнале я могу заработать столько?
- Есть один. Только боюсь, тебя не устроит его профиль. Он - для гомосексуалистов. Не смущает?
- И там, где я сейчас работаю, тоже своя специфика
. - Мне нравится твой деловой подход. Выясню все возможности, и сразу же свяжусь с тобой, идет? По-моему, им нужен художник. Надеюсь, ты подойдешь.
- Не уверен. Я ведь только учусь.
- Мы все учились, и до сих пор учимся понемногу... Я видел твои рисунки, подбери несколько штук для редактора. У тебя нет фривольных рисунков, они бы лучше подошли? Нет? Можно и другие.
- Спасибо.
- Рано еще говорить спасибо. А до того, как устроишься в журнал, в порядке аванса все-таки возьми у меня в долг небольшую сумму.
- Я подумаю, хорошо?
- Так бы и расцеловал тебя, но нельзя, да?
- Лучше пожмем друг другу руки.
- А обнять-то тебя можно?
- Кажется, ответ уже несколько запоздал. Нас зовут к столу...
Через несколько дней Геннадий пригласил меня в свой офис. Туда же пришел редактор того самого журнала. Он посмотрел мои рисунки.
- Они вполне профессиональны. Вы справитесь с работой. Но, к большому сожалению, вакансию художника в последний момент пришлось отдать другому лицу. Однако не позже, чем через полгода, она освободится. (Я понял, меня просто водят за нос, мысленно обозвал себя дураком.)
- На нет и суда нет.
- Это место без вариантов будет ваше. Геннадий тому порука, а он, извините, не кто-нибудь, а один из учредителей журнала (тот кивнул).
- Хорошо, если не возражаете, вернемся к разговору тогда, когда он обретет более зримые черты. А пока, позвольте мне отчалить.
Однако редактор, оценивая с ног до головы мою фигуру, остановил меня.
- Задержитесь, пожалуйста, на минутку. Есть другое предложение. За те же, даже большую сумму - до освобождения места художника - не желаете поработать в журнале моделью?
Я расхохотался, слишком нехитрую ловушку заготовил Геннадий. Он растерялся, во всяком случае, на его лице отразилась несвойственная ему беспомощность. Стал извиняться за такой прокол. Назвал предложение редактора не слишком уместным. Настала очередь редактора приносить извинения.
- Я лишь хотел, как лучше.
Я разозлился, мне тут морочат голову. Недооценивают мои умственные способности, чтобы не сказать сильнее.
- В каком виде за огромные деньги вы предлагаете мне красоваться на страницах журнала?
- Вы - не ребенок, сами понимаете, одним симпатичным лицом не обойтись. --У меня достаточно извилин, чтобы догадаться самому..
- Значит, по рукам?
- Что я должен делать?
- Для начала хотелось бы удостовериться, кого мы берем на работу. И соответственно определить вашу зарплату. Если не затруднит, разденьтесь, пожалуйста.
Я взглянул на Геннадия. Тот кивнул. Я остался в одних трусах. Несколько раз обернулся вокруг своей оси. Редактор улыбнулся.
- У вас первоклассная фигура. Наши читатели будут в восторге.
И назвал цену, она оказалась очень высокой.
-Не снимите с себя трусы?
-А разве я должен сниматься голяком? (Я прикинулся последним идиотом.) А за меньшие деньги позировать в полуобнаженном виде нельзя?
Редактор закатил глаза.
- И рад бы в рай, да грехи не пускают. Увы, читатели и подписчики нас не поймут, если такого роскошного парня увидят с фиговым листочком в виде плавок. Это скверно скажется на репутации журнала. Вы же понимаете, у нас специфическая публика. - Придется сниматься с голым задом? (Я постарался выглядеть обескураженным.)
- Извините, юноша, придется позировать не только со спины. Если вас это не слишком смущает.
- Не слишком, но это (последнее слово акцентировал) я предпочел бы рисовать. Но всему свое время, не так ли?
Геннадий заинтересованно посмотрел на меня, какой финт я сейчас выкину. Он явно ждал от меня какой-нибудь каверзы. Поэтому я решил обезоружить визави согласием, но поднял вдвое ставку за свои труды. Не сомневался, их отвергнут, на том спектакль закончится. Редактор взглянул на Геннадия, тот одобрительно кивнул.
- Что ж, вам трудно отказать в умении делать свой бизнес. Но сами понимаете, деньги слишком большие, я не могу рисковать. Покажите товар лицом.
- За такие деньги, можно.
(Я уставился на Геннадия.) Тот смутился, оставил нас одних. Вышел в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собой дверь. Мой внешний вид устроил редактора. Он подтвердил сумму контракта, названную мной. Через два дня мне надлежало явиться в помещение редакции для его подписания. Мы пожали друг другу руки, и он ушел. Геннадий поздравил меня с удачей.
- Кажется, я вас не разочаровал?
- Я готов заплатить столько же за одну встречу с тобой, мой мальчик. При этом мы оба избежим публичности, которая нам ни к чему.
- Не понял, при чем тут вы?
- Ты, кажется, забыл, кем мне приходится твоя девушка. Фотографии в журнале отразятся не только на ваших взаимоотношениях и твоей учебе. Но и на моей репутации - желтая пресса не пройдет мимо, в ней уже появлялись сообщения о том, где трудится любовник моей дочери.
- Кажется, я вас компрометирую, мой благодетель? Однако вы с необыкновенной легкостью, одним кивком головы, позволили своему работнику удвоить мой заработок. Или не устояли против желания увидеть мой голый зад?
- Я вышел из комнаты перед тем, как ты разделся.
- И с интересом наблюдали за мной. Не отпирайтесь, я все видел. Каким вы меня нашли?
- Честное слово, я не подсматривал.
-Небольшой грех по сравнению с тем, когда вы залезли мне в трусы.
- Я уже приносил свои извинения. И предлагал компенсацию в тысячу американских долларов. Но ты не взял.
- Конечно, я заработаю в вашем журнале значительно больше. Спасибо, вы согласились с моим требованием двойного оклада.
- Я не сомневался, у тебя хватит здравого ума, чтобы отказаться от такой работы. Но чтобы ты ни в чем не мог упрекнуть меня, я согласился на твое требование. Что б ты сказал мне потом, если бы я возразил?
- Ничего! Вы назначили мне встречу со своим человеком, желая выставить меня полным кретином? Или думаете, я поверил сказке о вакансии художника?
- Меня самого шокировала эта новость. Редактор заверял меня, что вакансия свободна. Но сегодня утром позвонил и извинился, главный акционер (у меня лишь 2О % акций журнала) попросил назначить художником своего родственника. Все, о чем удалось договориться, так это об ограничении срока его работы - на полгода, тем более что через это время родственник уезжает в Штаты то ли навсегда, то ли временно. Я пытался разыскать тебя, чтобы предупредить, но не сумел найти. Мне сказали, ты недавно ушел из клуба, а куда, они не знали. Если не веришь, спроси своего менеджера Татьяну Константиновну, я говорил с ней утром.
- Тогда почему не предупредили меня тогда, когда я пришел к вам?
- Было уже поздно. Какая разница, кто скажет тебе это? И потом лучше, чтобы тебя информировал твой наниматель. В конце концов, можно подождать полгода. А последнее предложение о временной работе моделью он со мной не согласовывал, клянусь. Видимо, стоило ему увидеть тебя, как у него поехала крыша. Ты же, вместо того, чтобы решительно отказаться, совершенно неожиданно согласился. Надеялся, твои условия отвергнут? А мой кивок головой - пустая формальность, не я решаю такие дела, как двойное увеличение окладов.
- Вы просто подыграли своему парню. Хотели увидеть, как я выйду из положения
. - Ты мог заявить, что пошутил, и не станешь красоваться на страницах журнала нагишом. Вместо этого, демонстрировал редактору все свои прелести.
- Вы сами хотели увидеть меня голым, признайтесь.
- Я люблю тебя, так что в таком желании нет ничего странного.
- Оставьте. Вы - самый обыкновенный педераст. И незачем морочить мне голову. Вот что я вам скажу, Геннадий, после всей нашей пустой болтовни. Мне, действительно, очень нужны деньги. Если на днях я не отдам очередной взнос, меня отчислят из института. Человек, обещавший одолжить мне пятьсот баксов, неожиданно отказал в них. - Я же предлагал деньги. Не хочешь взять их даром, бери в долг - отдашь, когда сможешь. Что за дела?!
- Когда шел к вам в расчете на работу, хотел попросить пять сотен в долг, но теперь, после всего того, что тут произошло, передумал.
- Взрослый парень, не ребенок, что ты артачишься, не пойму. Тебе нужны деньги, так возьми, когда их дают. Почему я должен сто раз повторять одно и то же? Все, что здесь произошло, случилось не по чьей-то вине или злой воле. Никто тебя не надул, мы не хотели обманывать тебя. Ты мне не веришь?
- Верю или не верю, не имеет никакого значения. Но вы правы, я должен отбросить всякие церемонии, и взять у вас эти гребаные деньги. Однако я должен их отработать.
- То есть, ты все-таки решил заключить контракт, несмотря на все его издержки?
- Нет, я пойду другим путем, как Ленин, если вы не передумали.
- Что ты имеешь в виду?
- Если я не ошибся, могу заработать те же деньги благодаря одной встрече с вами. Вы не передумали?
- Я бы не хотел, чтобы это стало твоим спонтанным решением. Мне не нужна любая близость с тобой, так как я люблю тебя. Я меньше всего хочу развлечений..
. - Чего же вы хотите от меня? Любви?
- Я понимаю твою иронию. И все же не желаю пользоваться твоими нынешними материальными затруднениями. И потому в последний раз предлагаю взять деньги без всяких условий. Это просто смешно. Может быть, я должен встать перед тобой на колени? - Боже упаси! Я как-нибудь выпутаюсь из создавшегося положения, еще раз попрошу в институте отсрочку, может быть, мне ее предоставят. Скоро я получу нужную сумму.
- Ты хотя бы понимаешь, что предлагаешь себя как проститутку?
- Да, я иду на панель, но выбираю того партнера, какого хочу, не абы какого. И еще. Тот секс, который я могу предложить вам, меньше обяжет меня, чем любой другой.
- О каком сексе ты говоришь?
- Об оральном. При этом я хотел бы выступить в роли Клинтона, а не Левински, если вы помните скандальную историю в США в прошлом веке. Такие роли и секс не слишком унизят ваше человеческое достоинство?
- Я согласен..
. - Когда изволите? Может быть, прямо здесь, и сейчас?
- Ты издеваешься? Уж если навязываешь мне свои условия, то найдем другое место и время.
- Хорошо, я знаю одно местечко. У меня есть приятель, можно встретиться у него. - Лучше, если придешь ко мне, я дам адрес. Нас там никто не побеспокоит.
- Только не у вас.
- Пусть будет по-твоему. Надеюсь, наша встреча станет носить строго конфиденциальный характер? Ведь мы оба заинтересованы в том, чтобы никто не знал о ней.
-Разумеется. Я дорожу своей репутацией. Не меньше вас. Все будет шито-крыто, обещаю.
- Хорошо, Володя. Если иначе нельзя, я выручу тебя так, как ты предлагаешь.
- Вы делаете мне великое одолжение? А сами чего желаете?
- Я желал бы большего. Не в сексе дело. Но раз ты не можешь разделить мои чувства, спасибо и за то, что дашь.
- Пятьсот долларов - это не слишком дорого? ...
- Я не покупаю тебя, чудак, как ты до сих пор не понял?
- Вы меня не покупаете, но я продаюсь. И хватит об этом...
Через два дня мы встретились в квартире моего приятеля. Сначала я хотел выполнить свою миссию как можно быстрее. Но Геннадий желал провести наш вечер на высшем уровне, он хотел испытать удовольствие от нашей встречи в возможно более полном объеме. Я, в свою очередь, чувствовал себя, мягко выражаясь, не в своей тарелке. И решил подвести себя к той развязке, за которую Геннадий выложил конверт с деньгами. Поэтому после короткой беседы за столом, заполненным Геннадием всякой вкуснятиной и французским коньяком, я (уже немного навеселе) я разделся и остался в одних плавках, включил магнитофон и пустился в пляс. Геннадий наблюдал, с трудом сдерживаясь, чтобы не пойти вслед за мной. И сам разделся - до трусов. Меня это только позабавило. Подтанцовывая, я приблизился к "любовнику". Он тут же обнял меня, прижавшись своим возбужденным телом, и снял с себя трусы. Я решил, что и сам должен раздеться донага. Его не устраивало то, что я не возбужден всем антуражем нашей встречи. Поэтому долго не отлипал, обследуя руками и языком почти все мои эрогенные зоны. И, в конце концов, добился того, чего хотел, выказав полный восторг. Я легонько отстранился от него, велел последовать моему примеру, раскачивая бедрами и тазом в такт музыке. Он подчинился, неплохо проявив себя в танце. Глядя на него, я решил, что уже достаточно подготовил его к тому, ради чего мы встретились. Через несколько минут мы приступили к последнему акту нашей пьесы. Геннадий после не слишком долгой - я постарался об этом - процедуры остался доволен мной и рассыпался в благодарности. После его ухода Я посмотрел, какая сумма оставлена мне в конверте. Оказалась - тысяча баксов.
Когда мы встретились снова на очередном семейном ужине, я попытался вернуть ему половину. Но он не взял ее.
- Я ничуть не переплатил, уже давно не испытывал такого удовольствия. Несмотря на то, что секс, предложенный тобой, всего лишь малая часть полноценного секса. Я хотел бы продолжения, но понимаю, ты и так уже сделал все, и едва ли снова захочешь иметь со мной дело.
Я не стал переубеждать его. Мне было не до того, так как в последние дни находился в мерзком настроении.
Мой приятель - большой шутник. Когда я попросил ключ от его квартиры, он решил позабавиться. Выяснить, с кем еще, кроме дочки буржуя, я путаюсь. Поэтому заранее настроил аппаратуру. Снял все то, чем мы занимались. Показал мне. Поразился моей практичностью.
-. Я бы на твоем месте подался в жиголо. Особенно, если будешь спать с мужиками, - они больше заплатят...(Он острил, а я находился в шоке. Мне совсем не хотелось, чтобы кто-то другой видел и знал, на что я пошел. До того времени у моего приятеля складывалось совсем иное представление о моей персоне. Он находил меня однолюбом, когда я отказывался от его кампаний. В них, как он говорил, жизнь бьет ключом, и не только по голове. Поэтому, когда я отказался комментировать причину своей встречи на его квартире, его снедало любопытство. Он предположил, я завязал какую-то интрижку на стороне, не желая разрывать складывающийся с Мариной мезальянс. В нем лицом низшего социального положения являлся я. И уже только потому мог искать удовольствия на стороне, изображая большую любовь к дочке буржуя.
Он клялся и божился, вся эта съемка - только шутка, она не причинит мне вреда, останется между нами.
- Если б не твой прежний аскетизм в любовных делах и не скрытность (в тихом омуте черти водятся), мне бы никогда не пришла в голову мысль снимать тебя. Конечно, я мог утаить от тебя съемку и ликвидировать запись. Но, зная о твоем положении, подумал: из нее можно извлечь немалую выгоду, прижав богача к стенке и выжав из него куда больше денег, чем ты получил. Хотя за такую легкую и не столь уж противную, как видно по выражению твоего лица работу, ты заработал больше, чем в клубе за целый месяц.
Сначала я думал, приятель иронизирует, а то и просто насмехается надо мной, отвечая той же монетой за прежние мои приколы над ним (он - большой любитель рассказывать о своих любовных приключениях, вдаваясь в такие детали, что даже я иногда краснел). Поэтому хотя и злился (больше на себя, чем на него), старался с улыбкой внимать его дешевому трепу. Но когда я понял, что в данной шутке есть большая доля правды, то встревожился. Вдруг приятель займется шантажом, раз от него отказываюсь я. (Нельзя полностью исключить наличие у него дубликата записи. Мы не друзья и не святые, чтобы давать друг другу прочные гарантии.)
Неприятности имеют обыкновение приходить вместе, одна за другой, а то и одновременно. За две недели после нашей встречи с Геннадием я не обменялся с ним ни одним добрым словом. Он звонил, говорил нежные слова, на которые я реагировал, мало сказать, непочтительно. Только твердил, что непременно верну ему половину полученных от него денег. И тут в одном из желтых журнальчиков, освещающих "светскую" жизнь Питера, появилась грязная статья о клубе, где я работал. Более того, в ней поместили отвратительный снимок. На нем запечатлели меня с какой-то безобразной бабой, вцепившейся рукой в мои плавки. У зрителя могло создаться впечатление, что через миг я останусь без них. Другой рукой, она держала перед моим лицом пачку зеленых купюр. Это - явная провокация, задуманная теми, кто хотел скомпрометировать мой клуб и меня, хотя я работал там лишь дважды в неделю..
Как я счел, бабу наняли либо наши конкуренты, расплодившиеся в последний год, либо... Геннадий, пожелавший довести начатое им со мной дело до победного конца, - сделать меня своим любовником. Казалось, он не заинтересован в скандале, затрагивающем его имя, так как из-за меня могла лечь недобрая тень на него - отца моей девушки. Но нужно знать Геннадия. Он просчитал, как я полагал, многоходовую комбинацию, прежде чем решился на провокацию. Статья подрывала репутацию клуба и мою собственную, хотя, на первый взгляд, в нашем бизнесе, чем она хуже, тем лучше продажа. Но при желании сильных мира сего нетрудно направить "общественность" туда, куда надо. Так, номер журнала с этой статьей подбросили не только в клуб, но и в квартиры Геннадия и Марины, а также в лицей, где училась Марина. Ей пришлось выслушать гневный, пафосный монолог директрисы, радевшей о чести своего заведения (хотя в статье не было ни строчки о Геннадии, Марине и моей с ней связи, впрочем, уже давно ни для кого не составлявшей особого секрета).
. Конечно, Марина не пришла в восторг от речи директрисы и лицейской молвы - шушуканья девиц и парней с их грязными намеками. Это отразилось на наших с ней отношениях. Она совсем недавно уговаривала меня сменить место работы, выкинуть на помойку дурацкие принципы и принять помощь Геннадия. Мы крупно поссорились, хотя потом помирились. Геннадию на руку - и эта ссора, и положение клуба, переживавшего не лучшие времена в своей недолгой истории. Наш менеджер вдруг стала говорить о необходимости коренных преобразований в клубе (так словно речь шла о стране), одним из которых должно стать сокращение штатов. Думаю, Геннадий употребил все свое влияние, когда инспирировал и осуществил появление мерзкой публикации. В обмен на прекращение давления на клуб он добился моего увольнения. Я вспомнил, что как-то он уже предупреждал меня о слухах, будто мой клуб вот-вот разорится, но я не поверил ему. Однако я узнал их "источника, пользующегося доверием" о ом, что Геннадий приложил к моему увольнению руку.. По его сведениям, он еще раньше пытался убедить учредителей клуба расстаться со мной. Своей работой в их заведении я создавал проблемы для репутации его семьи. Материальные вопросы и мое трудоустройство он обещал устроить, но мои хозяева уперлись. Заявили, инициатива ухода из клуба должна исходить только от меня, со мной и следует договариваться. Геннадий отомстил всем, кто шел ему наперекор. В конце концов, мои хозяева сдались, Геннадий пообещал им помощь, даже прикупил для себя часть их акций. Такие ходили у нас слухи после того, как я оказался вызван на начальственный ковер, где узнал "об огромном сожалении руководства клуба, вынужденного уволить меня в связи с огромными трудностями". Меня обещали принять назад, как только положение дел изменится в лучшую сторону.
Я ни в чем уверен, так как все мои источники информации - сродни сарафанному радио. В нас всегда рады принять участие те, кто любят ругать свое начальство, если по определению должны его не любить или хотя бы оставаться к нему равнодушными. Но мое собственное чутье или болезненное самолюбие нашептывали мне куда больше, чем внешние источники. Я не сомневался в том, кто стоит за всеми моими неприятностями. Совершив первое свое падение, когда пошел на сговор с Геннадием, жаждавшим сделать меня своим любовником, я создал прецедент. Я обязан был, пока не стал его рабом, предпринять неординарные действия, чтобы это предотвратить. Видимо, - в чем я меньше всего хотел признаться самому себе, - я совершил и другую ошибку. Ту страсть, которую Геннадий вложил в наш секс, я принял без отвращения, играючи, в порядке признательности за то, что Геннадий выручил меня своими деньгами. Он пришел к выводу, что может развить свой успех. Учитывая высокое самомнение, он уже рассчитывал склонить меня к еще большей близости с ним, так как самый трудный - первый - шаг уже сделал. А чтобы ускорить весь этот процесс и не довольствоваться одними надеждами на сколько-нибудь скорое осуществление своих планов, Геннадий - по логике вещей - мог создать необходимые для того предпосылки. Примерно так я расценивал собственную ситуацию. Мне не пришлось долго искать виновника всех своих нынешних и надвигающихся бед. Слишком плохи мои дела. Все вокруг словно ополчились против меня, включая собственный тыл, который считал самым надежным, - Марину. Даже в постели от нее повеяло холодом, что я посчитал едва ли не самым серьезным для себя сигналом бедствия. Без Марины мне совсем худо...
Из-за статьи я стал предметом насмешек самого разного рода - как совершенно беззлобных, так и язвительных. И от тех, и от других я оказался незащищен, хотя, казалось, хорошо подготовлен всем ходом своей жизни к любым неприятностям. Увольнение из клуба лишало меня средств существования и возможности продолжить учебу. Передо мной маячил не призрак самого худшего, на мой прежний взгляд, "коммунизма" - его возврата, а самый что ни на есть реальный, зримый оскал российского капитализма, который вот-вот растопчет меня - букашку. Я должен был откинуть прочь все свои сомнения относительно вины Геннадия и принять самые экстренные меры к самозащите. Нечего рассуждать, кто прав, кто виноват, и что делать - вечные российские вопросы нужно отставить. Разберусь позже. Сначала должно ввязаться в бой, сыграть на опережение - до того, как враг нанесет мне последний удар в солнечное сплетение, в самый поддых.
Находясь в тяжелых раздумьях о собственной судьбе, я меньше всего желал видеть Геннадия, пригласившего нас с Мариной в гости. Видимо, он пришел к выводу, теперь можно брать меня тепленьким. Но мой отказ от приема мог быть расценен Мариной, как демонстрация намерений свести к нулю наши с ней отношения. Ее холодность и неважное настроение, в котором я находился в те дни, не лучшим образом отразились на моей пылкости При всех своих неприятностях я понимал, в моих бедах меньше всех виновата Марина, от которой я их скрывал, не желая подставляться сам и подставлять ее. Кроме того, я испытывал элементарный стыд за то, что позволил ее отцу, опошлив нашу с ней любовь.
Невзирая на полное нежелание идти к Геннадию и выслушивать его любовные признания - уже не по телефону, а лицом к лицу, - я, нехотя, поплелся вслед за Мариной к ее родителям. Геннадий, едва увидел меня на пороге своего огромного и комфортабельного жилища (контраст моему состоянию), не пожелал или не смог сдержать свое удовлетворение от нашей встречи. Чуть ли не силой он вытащил меня из-за стола в "курительную комнату". Там начал выражать соболезнования по случаю появления гнусной статьи и расспрашивать, как ее восприняли на моей работе. (На редкость "тактичный" шаг любящего человека, что не только не расстроило, но даже порадовало меня. Ожидал от него словесного поноса в виде признаний в любви и благодарности за оказанную ему честь, когда я с отвращением вспоминал то, что мы делали.) Я терпеливо воспринимал (чему дивился) то, как он пытался вселить в меня уверенность в выправлении ситуации в клубе именно благодаря статье. Эти недоумки, как он заявил, не понимают, своей пачкотней привлекут в клуб еще больше клиенток и повысят их интерес к твоей особе. Тут плотоядная улыбка исчезла с его лица, он испугался. Поняв прокол, он вплотную, нос к носу, подошел ко мне, с трудом сдерживая желание дать волю рукам, тянущимся обнять и прижать меня к себе. Он не мог или не хотел скрывать свою похоть, но сдерживал ее, ожидая от меня некоего сигнала из боязни все испортить. В этот момент я почувствовал отвращение не столько к нему, сколько к самому себе. Мысленно обозвал себя ничтожеством, кретином, идиотом за то, что задолго до нашей встречи в доме приятеля отказался взять у него баксы в долг, как он предлагал. Видимо, он знал, я так туп и самолюбив, что не возьму их, чтобы не подпадать в зависимость от него, и потому попаду в нее еще сильнее и омерзительней. Меня сверлила неотвязная мысль, теперь, после нашего первого контакта, я вселил в него не надежду - веру: он сломит мое сопротивление. Меня чуть не стошнило, когда его близкое присутствие трансформировалось в представление: увидел нас обоих в соитии. Видимо, Геннадий заметил гримасу брезгливости на моем лице и сделал шаг назад, что-то тихо сказал в свое оправдание, но я не расслышал. И тут я вспомнил предложение приятеля использовать его запись в качестве средства шантажа, отвергнутое как неуместный, совершенно неприемлемый и отвратительный поступок. Не столь важно, в конце концов, стоит Геннадий за грязной статьей и моим увольнением или это плод моего воображения и подсказок со стороны разного рода благо и не благожелателей. Главное, любым путем - и чем это не способ? - отбить у этого похотливого самца всякую охоту прикончить меня. Нужно раз и навсегда остановить его грязные намерения. Я никогда не считал себя слабовольным человеком, но от Геннадия исходило нечто такое, что превращало меня в барана. Не зря это чудовище встало в один ряд с себе подобными и приватизировало нас всех, превратило в быдло, в подстилку для своих низменных нужд. (Ранее я не замечал в себе ничего, напоминающего дешевый пафос болтунов от политики.) Да, только грубый шантаж поставит преграду всем домогательствам этого типа. Иначе я паду окончательно и уже не поднимусь.
Приняв решение, я вернулся из мира "грез" в реальность. Передо мной стоял Геннадий. Заглядывая мне в глаза, стараясь прочесть в них то, что они скрывали, он предался воспоминаниям о первой нашей встрече. (Словно мы уже договорились о следующей.) Я не дал ему договорить, прервал его тираду, и предложил новое свидание в той же квартире. Как только, так сразу. Геннадий обомлел и онемел от счастья. Он надеялся, но не так скоро. И полез лобызаться, пустив в ход свои загребущие руки. Но я осторожно, чтобы не спугнуть, оттолкнул его от себя.
- Не сейчас и не здесь, Геннадий.
- Да, ты прав, любимый. Не здесь и не сейчас. Как жаль, что не сейчас. Но чем я обязан такому счастью?
- Всем! Статьей, ссорой с Мариной, увольнением с работы.
Геннадий изумленно поднял брови (какой артист!).
- Бедный мальчик! Они с ума сошли, уволив такого плейбоя, на что же ты будешь жить...