Уходя в тот памятный вечер от Алеши, я прощалась со своим рано наступившим взрослым детством. Чтобы не обижать Алешу, я пару раз встретилась с ним только на улице, чтобы не создавать у него ложного впечатления о возможности между нами более серьезных отношений. Интимная, что называется на грани фола, встреча с Алешей помогла окончательно оправиться от травмы, нанесенной мне однодневным любовником Славой. Кроме того, получая удовольствие от ласк Алеши, я радовалась тому, что доставляла ему его еще больше. Как жаль, в жизни очень часто бывает так: не любишь того, кто любит тебя. В этом есть большая несправедливость.
Я никому никогда - даже сестре - не рассказывала о том вечере, проведенном с Алешей, ставшем одним из самых светлых моих воспоминаний. Оно не шло ни в какое сравнение с тем, как в свое время я наслаждалась ласками Славы. И дело тут не только в том, что впоследствии Слава очень дурно поступил со мной, хотя в него, в отличие от Алеши, я была влюблена...
Лучше бы Лена с самого моего раннего возраста не внушала, чтобы я оберегалась мужчин. Для таких предостережений я не давала ей никаких оснований. Но так, видимо, настроена психика людей: если вы стараетесь чего-то избежать, обязательно угодите туда со всеми своими потрохами. Обычно я не склонна к самоанализу и прибегаю к нему только в крайнем случае, когда хочу достичь желаемой цели или понять мотивы своего поведения. Мне не удалось обмануть себя, что встреча с Алешей со всеми нашими забавами случайна. Как ни странно, именно после нее во мне проснулась настоящая женщина. Мне хотелось тогда не столько брать, сколько давать. Алеша со своей любовью ко мне вызвал у меня необыкновенную нежность и признательность, и я искренне хотела, ничуть не насилуя себя, максимально возможно отозваться в ответ. Он вызвал у меня такую симпатию и расположение, что я растрогалась и даже всплакнула, хотя никогда ранее не была сентиментальна. Лишний раз пожалела о том, что наши отношения не могут перерасти во взаимную любовь. Именно поэтому я не стала, даже испытывая желание, заниматься с ним любовью. Он явно ждал, когда я позволю ему пойти дальше. Возможно, предприми он более активные действия, я бы ему уступила. Но я не хотела уступок. И не уступок он от меня ждал.
Из нашей встречи, кроме самых добрых ощущений, граничащих с полной близостью, я вынесла еще и то, что стало одним из главных препятствий для нее. Сколько я ни старалась не думать о Вите, ни убеждала себя в том, какую угрозу могу представлять для счастья сестры, которой обязана всем в своей жизни, мне это не удавалось. Именно Витя, в первую очередь, даже не подозревая о том, помог мне забыть Славу и все то, что связано с ним. Поддержал и Алеша, единственный человек, которому на правах дружбы в общих словах сказала о том, что со мной произошло...
Между тем, сестра продолжала встречаться с Витей. Я ревновала их обоих. Лену - к Вите, а Витю - к ней. Я понимала всю несправедливость своих ощущений, но ничего поделать с собой не могла. Желая сестре добра, я одновременно не хотела продолжения ее встреч с Витей. Мне трудно было отвыкнуть оттого, что Лена не только моя. Я еще могла допустить другого мужчину Лены, но только не Витю. Он должен стать моим. Я заставлю его обратить на себя внимание. Неужели я все еще маленькая девчонка, не способная влюбить в себя такого мужчину? Разве я уже не обладаю всеми необходимыми достоинствами? Конечно, я и даже Алеша не можем считаться арбитрами, насколько я соответствую эталону женской красоты и привлекательности. Мы оба, каждый по-своему, пристрастны. Чего во мне не хватает? Быть может интеллекта, который есть в избытке у Лены? Но так ли обязателен интеллект у женщины, чтобы увлечь настоящего мужчину?
Я ни на минуту не сомневалась - Витя рано или поздно оставит сестру. Во всяком случае - никогда не женится на ней. А я могу подождать - хотя бы до восемнадцати лет. К тому времени ему будет двадцать пять. Самый раз. Закавыка - где нам вместе жить. Только если бы вся загвоздка заключалась в одном этом. Он даже не замечает меня. И как сложатся отношения с сестрой, сможет ли она при всей своей доброте, благородстве и любви ко мне простить меня? Я бы не простила, но она - не я, она лучше.
Что я должна сделать, чтобы Витя обратил, наконец, внимание на мою красоту? Я уже перестала мозолить ему глаза, оставляя их наедине. Может быть, тем самым он еще сильнее влюбляется в сестру и отдаляется от меня, хотя куда уж больше... Нет, он стал изредка посматривать в мою сторону. Или это только мне кажется. В лучшем случае он хорошо скрывает свои мысли. Нужно что-то придумать, пока не поздно. Даже пойти на риск погубить ростки его хорошего отношения ко мне, если они вообще существуют, а не являются плодом моей фантазии.
В один из привычных выходных дней, когда Лена устраивала обеденный прием для своего жениха, я села так, чтобы Витя видел меня в зеркале, висящем за нами. Мне показалось, он исподтишка наблюдает за мной. В тот день я специально надела на себя самое короткое платье, едва прикрывающее попу, которое позволяло лучше видеть мои стройные ноги, расстегнула верхнюю пуговицу блузки - так, что виднелась ложбинка на груди. Отсутствие лифчика только подчеркивало ее достоинства. Когда Лена подавала второе, я уронила вилку в надежде, что Витя как истинный джентльмен поднимет ее с пола. Я не ошиблась. Пока он нагибался, я оттолкнула вилку ближе к середине стола, чтобы он мог задержаться под ним и пусть невольно увидеть не только мои ноги, но и трусики на мне. Лена ушла заменять вилку. Витя располагал достаточным временем, чтобы убедиться, какие прелести ждут его, если он пораскинет мозгами. Когда он поднялся, я в упор, повернув голову в его сторону, посмотрела на него и поблагодарила за учтивость. Нет, он не покраснел, как я того хотела, но моего взгляда не выдержал, ответил "пожалуйста" и повернулся к Лене, чтобы принять чистую вилку и положить ее мне. Мы в очередной раз обменялись любезностями. Я поверила в правдивость утверждения относительно ловца, на которого бежит зверь. А мужчина, по моему убеждению, прежде всего, зверь. Даже Алеша, как ни старался, не смог преодолеть его в себе, не только желая обладать мной, но и не скрывая этого. Впрочем, я находила все это вполне естественным. Ведь я - женщина, и то хотела Алешу, даже не любя его. А он любил. Да, самый человечный из всех мужчин, если можно назвать мужчиной пятнадцатилетнего юношу этим словом, с которыми я сталкивалась в своей жизни, стоило ему раскрепоститься, едва не взял меня, когда я потеряла контроль над собой, тая от его ласок. Даже Витя уступал ему в этой части, хотя я ни в чем не могла жаловаться на него. Витя - мужчина, не мальчик, его ласки, поцелуи, объятья существенно отличались и по накалу страсти, и по мужественности их проявления. Я могла судить о мужчинах только по Славе и Алеше - мальчишках. Витя, по сравнению с ними, и выглядел, и вел себя как бывалый мужчина, много повидавший на своем виду. Не понимаю, с какой стати он до сих пор настаивает на том, что был до меня девственником.
Возвращаясь назад, в тот день, когда я примитивно расставляла Вите свои обольстительные сети, у меня хватало ума понять, как тяжело добиться от него, чтобы он совершил своеобразные сальто-мортале через такое препятствие как Лена или прыжок с переворота вперед. С переворота от прошлого - Лены - вперед, в будущее, - ко мне. Но я рассчитывала, Витя как сильный самец не пройдет мимо обольстительной молодой самки, и увидит наживку. Увидел, оказавшись под столом. Начало положено - "рыба" клюнула на наживку. Теперь следовало сделать так, чтобы она захватила ее и попалась на крючок, а мне, рыболову, осталось только подсечь лосося - ценную рыбу, а не какого-нибудь глупого и трусливого пескаря типа Славы. (Видимо я все еще не полностью избавилась от любви к этому негодяю.) И важно не допустить, чтобы в последний момент мой лосось не сорвался с крючка. Меня так захватило "рыболовство", что я уже больше думала о процессе, а не о самой "рыбе", ради которой его затеяла и начала осуществлять в жизнь.
Я уже знала, что делать дальше. После обеда предложила Вите послушать записи группы "Алиса". Специально выбрала для "старика" то, что он слушал в молодости. Я-то любила хард-рок, но после того, как моя высокообразованная интеллектуальная сестра заставила Витю слушать так называемую серьезную музыку, я не сомневалась в том, что его вкус испорчен и хард-рок покажется ему какофонией. Скорее, он клюнет на "Алису". Я не ошиблась - он клюнул, сказал, давно не слушал эту некогда любимую им группу. Мы пошли в мою комнату. Витя сел на стул и приготовился слушать. Я включила магнитофон, расположилась напротив, предварительно поправив на себе то, что в этом не нуждалось, - платье. И чуть шире, чем того требовал этикет, безуспешно прививаемый мне сестрой, расставила ноги. Если Витя не видел меня под столом, может быть, увидит сейчас. В любом случае, не повредит. Витя смотрел поверх меня, словно погруженный в песню. Но вид у него при этом был рассеянный, я поняла - "Алиса" не первое, что входит в круг его интересов. В любое время он мог поблагодарить меня и вернуться к Лене под предлогом помощи ей в мытье посуды, хотя раньше я в этом его не замечала. Следовало действовать внезапно и решительно. Я вспомнила, риск - благородное дело, и кто не рискует, тот не пьет шампанское. Впрочем, с шампанским у меня были на тот момент связаны не самые лучшие воспоминания (я не знала, находясь в день рождения Славы, что и от шампанского можно опьянеть). Временем для тягостных раздумий я не располагала. Поэтому вскочила со своего стула и, подняв платье, взгромоздилась Вите на колени. Видимо, тут сказалось приятное воспоминание, связанное с сидением на коленях Алеши, с той разницей, что тогда я села, а не взгромоздилась, и мы с Витей, к сожалению, одеты и не лежим в ванне. Витя явно не ожидал от меня такой прыти и на мгновение утратил дар речи. Придя в себя, сделал вид, что хочет скинуть меня, испорченную девчонку, с колен. Чтобы не создавать ему больших проблем с угрызениями совести, я обхватила как можно крепче его шею двумя руками. Разумеется, сильному мужчине ничего не стоило сбросить меня с себя, но ему этого явно не хотелось. Он решил ограничиться проведением со мной воспитательной работы - увещеванием в стиле Лены, не называя вещи своими именами в надежде, что я, хотя и маленькая несмышленая девочка, все же пойму если не сами слова, то хотя бы их смысл. Моя авантюра, точно, не произвела на него отталкивающего впечатления, даже пришлась по нраву. Правда, я ожидала большего эффекта от сидения на Витиных коленях, расположившись на них так, чтобы легче почувствовать изменения в его облике, коль скоро лицо оставалось непроницаемым. Мои молодые оппоненты Слава и Алеша без всяких поползновений с моей стороны, только от одного собеседования доказывали свое благожелательное отношение ко мне. А "лосось" не обнаруживал никаких признаков того, что моя упругая попка оказывает на него должное воздействие. И хотя я понимала, Витя - взрослый мужчина, одних мыслей и касаний ему мало, я такого полного безразличия к себе не ожидала. И тогда - от полного отчаянья - стала елозить на нем, что оказалось более эффективным действом. Я торжествовала. А он смутился. Я рискнула и спросила, не на меня ли у него стоит. Только тогда он предпринял более решительную попытку поставить меня на место, а заодно и на пол. Чтобы сохранить лицо, я сама сошла с его колен, но делала это не спеша, и по пути оперлась о его эрегированный член. Я уже знала, какое значение придают мужчины его размерам. Получила подтверждение в личном общении с их юными представителями. Так Алеша, стоило мне подбодрить его, скромно потупившись, утверждал, что я преувеличиваю его достижения в этой области (позднее убедилась в его правоте). Так что, уже стоя обеими ногами на полу, я не преминула сообщить Вите, что его член всем членам член, хотя для такого заключения достаточными основаниями еще не располагала. Насколько помню, после предпринятого мной довольно вульгарного демарша мы оба почувствовали себя не слишком уютно. Обменялись словами, что Лене знать о моем поступке не следует, ведь ничего, в сущности, не произошло, и для блезира послушали еще пару записей. "Алисы", после чего пошли к Лене, успевшей не только вымыть посуду, но и убрать ее в сервант.
Кое-чего, как я считала, добилась: во-первых, вся Витина любовь к Лене - дутый пузырь, во-вторых, я - девчонка не оставила его к себе равнодушной. Хотя действия, предпринятые мной, еще мало, о чем говорили. В целом, однако, я осталась довольна. Теперь мне следовало взять себя в руки, обуздать свой неуемный темперамент и ждать. Не может же Витя как джентльмен в один день переметнуться от сестры ко мне. Прежде ему надлежит освободиться от наложенного на себя морального долга перед Леной.
Чего я меньше всего ожидала, так прекращения визитов Вити в наш дом. Он по-прежнему встречался с Леной, но боялся, что я не оставлю его в покое. Выходило, вся моя затея - пустышка, глупая девчонка возомнила, что своими дурными манерами может поколебать отношение взрослого мужчины к своей невесте. Я чувствовала себя раздавленной. Надо ж было додуматься до такой низости - соблазнять Лениного мужчину. Нужно забыть его, я уже давно не маленькая девочка. И вообще пора прекратить играть во взрослые игры. Допрыгалась до того, что Слава бросил меня. Должна была, вроде, получить урок на всю жизнь. Так нет, показалось мало - растаяла от ласок нежного, любящего Алеши и чуть не отдалась ему, лишь в последний момент поняла, чем это нам обоим грозит. Нельзя заниматься любовью с тем, кого ты не любишь, если он любит тебя. Слава, конечно, гад, но нельзя забывать, в каких условиях и в каком состоянии я отдавалась ему. По определению, ни он, ни я не могли получить удовлетворение от потери нами невинности. Даже мужчине хочется запомнить свое первое серьезное любовное приключение . Он, по-своему, прав, не пожелав знать меня дальше. Я-то считала, будучи девственницей, в четырнадцать лет совершаю благой поступок, отдаваясь любимому парню в день его рождения. Но где были мои мозги, когда совершала свой "подвиг"? И вот, пожалуйста, опять наступаю на те же грабли - но уже не с мальчишками, а с взрослым мужчиной, мужественным, красивым и с хорошими (в ту пору, спешу добавить) манерами. Тем, что он прекратил приходить к нам, показал мне, испорченной девчонке, что он настоящий мужчина. И как только меня хватило дерзнуть предпринять попытку увести его от сестры, которая столько делала и делает для меня?!
Итак, Витя исчез с поля моего зрения. Я испытывала не только досаду, но и презрение к себе. Вместе с тем подсознательно надеялась, не исключено, демоны, что сидят во мне, не дремлют и в нем, обещая цветы удовольствия, срывать которые хочется тем сильней, чем больше для этого препятствий. Интуиция подсказывала, не все еще мною потеряно. В тихом омуте черти водятся. Витя не смог устоять против моего дьявольского женского обаяния (я всегда, даже в самые критические периоды своей жизни, верила в себя). Я представляла для Вити своего рода розу с шипами, о которые можно уколоться без гарантии того, что в сорванном виде, она простоит долго, - даже в том случае, если для ее сохранения будут приложены большие усилия. Не проще ли ограничиться менее красивыми цветами, которые держатся дольше?
Раньше я всего лишь чувствовала влюбленность в Витю. Теперь, когда его ноги не стало в нашем доме, во мне пробуждалась любовь. Я уже грезила Витей во сне и наяву. Это сказалось на всем моем поведении - я перестала учить уроки и начала получать неудовлетворительные оценки, сидела дома, не желая никого видеть. Обеспокоенный Алеша вызвался вытянуть меня из тюрьмы, в которую я сама себя посадила. Мне хотелось поделиться с ним, опереться, как говорится, на его плечо, но он меньше всего подходил для этого. Я не могла эксплуатировать его чувства. ( Уже на мне, беременной, когда она стала заметной, он хотел жениться и усыновить Витиного ребенка. Как он это представлял - другой вопрос.)
Когда прошли все мыслимые и немыслимые сроки для того, чтобы сохранились хоть какие-то шансы на появление Вити у нас или около школы, чтобы мы встретились друг с другом, я уже настолько созрела и чувственно, и мысленно, что плюнула на собственное самолюбие. Если раньше я проводила над Витей эксперимент, что можно назвать с большой натяжкой, то теперь бросилась в омут. Будь что будет, лучше презрительное отторжение, чем полное неведение того, почему я отвергнута. Обольстительные сети, расставленные мной Вите, сработали с точностью наоборот - угодила в свой же невод. Захотела стать вольною царицей - осталась у разбитого корыта. Даже хуже.
У каждого человека есть свое "мгновение", которое он запоминает на всю жизнь. Продолжительность его бывает разной. Когда Алеша сказал о своем мгновении - вечере, проведенном со мной, - мне очень понравился этот образ. У меня таким мгновением стал короткий миг, когда я дождалась выхода Вити из институтской аудитории, и, еще не успев броситься на глазах изумленных студентов - вечерников на его шею, в доли секунд почувствовала, с каким восторгом он воспринял мое появление. Я опередила его. Он сам собирался, борясь с собой и наплевав на все условности, разыскать меня. Нас тянуло друг к другу с равной силой. Конечно, тут не обошлось без сексуального влечения. Но немалую роль сыграла наша общность - открытость и искренность чувств, способных смести на своем пути любые препятствия. В наше время, когда везде царит ложь, зависть и насилие, мы оказались свободны от них. То, что жизнь - не роман, я поняла кожей еще тогда, когда нас с сестрой бросил отец, и умерла мать. Но пока существуют те мгновения, о которых так хорошо сказал Алеша, и что почувствовала я, подхваченная Витей, когда бросилась ему на шею, и он стал целовать меня так, словно мы встретились с ним после войны, и он смог, наконец, увидеть свою невесту, уже не рассчитывая до этого дожить, жизнь прекрасна. Я понимаю, мое сравнение не корректно, слишком сильное. Однако именно это я ощутила в то мгновение, и тут же пришло осознание: Витя - мой, я - Витина. Нам совершенно наплевать на мнение окружающих. Я окончательно поняла - что люблю. Глупая девчонка, как я раньше могла думать, будто всерьез любила Славу. Все мои переживания по случаю "кончины" этой любви связаны с унижением и отторжением им моего чувства и дара. Будь он умнее, добрее и чище душой (во всяком случае, чистоплотней), преодолел бы любые неприятные ощущения и предубеждения, с которыми столкнулся в тот злосчастный вечер...
Мы оба, я и Витя уже не сомневались в том, что станем любовниками. Он и не скрывал своих намерений, назначая в тот же день место нашей встречи рядом со своим домом. Поскольку внезапно хлынул сильный дождь, мы оба угодили под него, не захватив с собой зонтов. Вбежав в магазин, у которого мы собрались встретиться, я увидела глазевших на меня мужчин. Я привыкла к этому и не удивилась. Впрочем, тут же вошел Витя, не пожелавший терять время даром и потащивший меня за собой. Хотя я предоставила себя в полное его распоряжение, во мне возникло сомнение, как бы та легкость, с которой я достанусь ему, не сыграла с нами злую шутку. Поэтому заявила, что хочу перекусить в кафе, находящемся поблизости. (Я пробегала мимо него раньше, хотела забежать туда и переждать дождь, тем более что не собиралась появляться у магазина до Вити. Однако кафе оказалось закрыто.) Вите ничего не оставалось, как согласиться со мной и отложить свои нехитрые планы до лучших времен. Впрочем, его страдания продлились считанные минуты. Когда он увидел закрытое кафе, явно повеселел и заявил, что мы перекусим у него. И с удвоенной энергией под усиливающимся дождем поволок меня к себе. Но я не то, чтобы упиралась, не спешила, желая продлить то удовольствие, которое ждало меня впереди. Это, своего рода, предудовольствие, предвкусье, первая фаза любовного переживания, предшествующая не только полному удовольствию, но и всему тому, что позволяет ему стать таковым. Мужчины вечно торопятся. Витя то ли усомнился в моей готовности стать его женщиной, то ли очень сильно хотел скорее сорвать цветы удовольствия, поэтому не скрывал своего настроения. Почувствовав это, я покорилась - только того не хватало, чтобы я испортила нам обоим всю "обедню". Сказать, что мы промокли до нитки, ничего не сказать. Когда мы ворвались в парадную его дома, не дожидаясь прихода лифта, он начал расстегивать пуговицы на моей блузке и целовать грудь так, что я застонала от удовольствия и сладкой боли. В лифт он меня буквально втолкнул и начал в нем раздевать. А я, забыв обо всем на свете, не задумываясь о том, что нас могут увидеть на его этаже, начала стаскивать с него рубашку. Поднялись на этаж мы уже в полураздетом виде. К счастью, никого там не оказалось. Открывая дверь своей квартиры, он, как ревнивый ребенок, заявил, что в будущем не позволит мне соблазнять других мужчин, которые уставились на мою грудь, ставшую еще более великолепной под намокшей от дождя блузкой. На что я тут же ответила, пусть сам лучше следит за собой - не шляется в дождь в тонких брюках, подчеркивающих его мужское достоинство. Обмениваясь такими репликами, мы уже в передней предстали друг перед другом во всей своей красе. Я была потрясена им - от головы до пяток. Он схватил меня на руки и потащил к своему дивану.
В телесной любви мы оба не знали, как мне казалось, себе равных. Удивительное совпадение. Все, о чем я могла только мечтать, нашла в нем, а он - во мне. Сочетание слабости, силы и нежности, открытие друг у друга при отсутствии опыта участков тел, называемых эрогенными зонами, о чем до этого имели только поверхностное представление. В Витиных объятьях я забыла все и всех, включая его мать, учительницу моей школы.
Редкостное наслаждение, которое он доставлял мне, превзошло самые смелые мои ожидания, оно позволяло мне отдаваться ему, не задумываясь о том, что в своей страсти этот многоопытный, как я считала, мужчина увлечется настолько, чтобы не подумать о последствиях. Даже девственник Слава, находясь в нетрезвом состоянии, пусть в последний момент, но вспомнил о них.
У Вити хватило такта не подавать вида и тем более не спрашивать, с кем я занималась любовью до него. Поднятие этой темы спровоцировала я сама.
Никогда в жизни - ни до встреч с Витей, ни после них я не чувствовала себя такой счастливой. Беспокоили меня отношения с сестрой и беременность, о которой я узнала впоследствии. Скрывать от Лены связь с Витей бесполезно. Сестра в любом случае догадалась бы о ней. Даже если б Витя жил с матерью не в однокомнатной квартире, я все равно не смогла бы жить у него. Татьяна Петровна довольно скоро узнала о наших отношениях и потребовала у сына, чтобы он немедленно прекратил встречи со мной. Витя категорически отказался. Тогда его мать, когда Витя находился в институте, вызвала на ковер меня.
-Ты поняла, почему я позвала тебя?
-Да, Татьяна Петровна.
-Понимаешь, девочка, что делаешь?
-Я люблю вашего сына. А он любит меня.
-Тебе пятнадцать лет. Если ты не думаешь о себе, подумай о Вите. Из-за тебя, несовершеннолетней, он может попасть в тюрьму.
-Никто, кроме вас и Лены не знает и не узнает о наших близких отношениях.
-Но так не может длиться бесконечно?
-Мы делаем все, чтобы сохранить нашу тайну.
-Тебя не мучает совесть, что соблазнила Витю и предала сестру, отдающую тебе свою жизнь?
-Я никого не соблазняла...
-Значит, это сделал он?
-Никто никого не соблазнял. Мы не виноваты, что полюбили друг друга.
-И как долго продлится эта ваша, с позволенья сказать, любовь?
-Не знаю - не хочу загадывать...
-Удивительная беспечность! Такой легкомысленности я от тебя не ожидала. Вот что, девочка, если ты действительно любишь Витю, оставь его в покое.
-Но почему? Что я сделала вам такого, отчего так возненавидели меня?
-Я уважаю твое чувство, верю в твою искренность. Но пойми, я - мать, мне очень трудно далось воспитание сына. Никого кроме него у меня нет...
-Но не может же он вечно быть только с вами? И потом я же не отнимаю его у вас.
-Как ты не можешь понять, в пятнадцать лет не живут половой жизнью с мужчиной!
-Всякое бывает. В Индии и в тринадцать лет... А Ромео и Джульетта? Разве все дело только в сексе?
-Просто поразительно! Где вы встречаетесь, если это не секрет?
-Не бойтесь - не у посторонних людей.
-Значит, все это происходит в твоем с сестрой доме?
-Да, когда она уходит.
-Ты понимаешь, в какое положение ставишь ее?
-Понимаю свою вину. Но что сделано, то сделано.
-Ты и моего сына выставила перед сестрой в дурном свете.
-Он - взрослый человек. Сам отвечает за себя.
-Они встречались друг с другом больше двух лет, могли пожениться. Ты сорвала их планы.
-Я так не думаю.
-По-твоему, Лена не может выйти замуж?
-Очень даже может. Но не за Витю.
-Мой сын уже не годится ей в мужья?
-Очень даже годится. Но женится он, по-моему, только по любви.
-С чего ты взяла, что они не любили друг друга?
-Если бы любили, никому не удалось бы разрушить их любовь.
-Ты грубо воспользовалась своей молодостью и привлекательностью, соблазнила Витю, у которого до тебя не было женщин.
-А у меня до него не было мужчин. Что из того?
-Ты понимаешь, о чем говоришь?! Сколько лет ему и сколько тебе? И не забудь - он мужчина.
-По-вашему, мужчине можно все, а женщине - ничего?
-Чтобы с тобой говорить, надо прежде съесть пуд соли.
- Всем нам будет только хуже, если я порву с Витей. Он первый догадается о причине, и это отразится на ваших с ним отношениях.
-Не отразится. Хуже, чем есть, не станет. Он говорил тебе, что мы постоянно ссоримся из-за тебя?
-Нет. Я ничего не знаю. И не спрашиваю - не имею привычки встревать в чужую жизнь.
- Встревать?! Что за язык?
-Простите, Татьяна Петровна. Честное слово, я не желаю вам зла. Клянусь - никогда не помешаю любви между вами.
-Он хочет уйти от меня...
-Не волнуйтесь, никуда он не уйдет.
-Потому что не куда?
-Он любит вас.
-Он хочет уйти жить к вам.
-В первый раз слышу.
-Ты понимаешь, чем он рискует?
-Я не виновата в том, что...
-Я вовсе не гоню его из дома.
-Не гоните, конечно.
-А что? Говори прямо.
-Не знаю... Если вы говорите с ним так же, как со мной, он...
-А как прикажешь говорить матери с сыном, спящим с несовершеннолетней девочкой? Гладить по головке - продолжай, сыночек, хорошо придумал?
-Не мне давать вам советы, Татьяна Петровна.
-И все же представь себя на моем месте.
-Я бы все оставила, как есть.
-Легко сказать...
-И нам трудно. Вите - с вами, мне - с сестрой. Но уж так получилось...
-Это он соблазнил тебя, девочка?
-Нет, клянусь вам!
-Тогда ты. Признайся.
-Я уже говорила. Никто никого не соблазнял. Мы полюбили друг друга.
-Он позвал тебя к себе или ты сама пришла к нему, чтобы заняться, как это принято у вас, молодых, говорить - заняться любовью? Где это произошло?
-Я и так слишком много сказала вам. Есть вещи, о которых должны знать только те, кто, как вы заявили, занимались любовью. Но мы не занимались ею, мы любили друг друга.
-Я поняла, ты не намерена отказываться от моего сына?
-Не могу. Это выше моих сил. Я люблю Витю и не представляю жизни без него.
-Но так до бесконечности продолжаться не может, понимаешь?
-Ничего не хочу загадывать наперед.
-Нельзя жить одним сегодняшним днем, девочка.
-Каждый, Татьяна Петровна, живет своим умом.
-Для этого надо обладать им.
-Я не обижаюсь, можете и дальше оскорблять меня.
-Прости, я не хотела...
-Ничего страшного. Я ждала...
-Хорошо. Пусть будет по-вашему. Но я могу надеяться, что Витя не станет жить у тебя? Если Лена терпит, встречайтесь у вас. Представляю, как тяжело ей видеть все это... У тебя есть сердце?
-Есть, если я так люблю.
-Что с тобой говорить? Надеюсь, ты не собираешься в ближайшее время выходить за него замуж?
-В ближайшее? Нет. Мне рано замуж. Разве что после шестнадцати.
-Честный ответ!
-У нас с Витей есть еще почти год. О женитьбе мы не говорим.
-А о чем, кроме секса, вы вообще можете говорить?
-Мы и о сексе не говорим. Зачем попусту трепать языком.
-Дерзкая девчонка!
-Простите, не я первая...
-Ты пускаешь под откос жизнь любимого человека. Ему только двадцать два года. Он работает, учится, ему рано обзаводиться семьей. Тебе - тем более. Вам негде жить, на его зарплату вдвоем не прожить.
-Я привыкла к скромной жизни. И могу начать работать, как когда-то сестра. Чем я хуже ее?
-Ты, извини, привыкла к тому, что сестра содержит тебя. Я не обвиняю тебя...
-А что сейчас делаете? Я виновата, что в три года осталась без родителей, что Лена не отдала меня в детский дом, и я села ей на шею.
-Ты прекрасно отблагодарила сестру за ее заботу о тебе. Где бы ты сейчас была, если б не она? Конечно, и в детдоме живут, но как?
-Поймите, Витя не любит Лену. Я ничего в ее жизни изменить не могла.
-По-твоему, он просто развлекался с твоей сестрой два года?
-Ни она, ни он не докладывали мне о своих отношениях. Я не любопытна.
-Витя любил твою сестру и не скрывал это от меня. И они были близки.
-Может быть. Это их личное дело.
-Я знаю, что говорю.
-А я знать не желаю.
- Поскольку это тебе невыгодно.
-Какая разница, спали они друг с другом или не спали. Если даже Витя любил сестру, разлюбил. Он взрослый и умный мужчина, вы не можете отказать сыну - самому устраивать свою личную жизнь.
-Если бы у него хватало ума, не стал бы связываться с несовершеннолетней. Но, что сделано, то сделано - ты права. Витя, я поняла, находится под твоим влиянием - убеди его жить дома. Достаточно соседям из вашего дома увидеть его, выходящим утром на работу, одними сплетнями не оберетесь. Согласна?
-Да. Я скажу ему...
-Спасибо.
-И я хочу попросить вас... Не мешайте нашему счастью.
-Живите, как знаете. Время все расставит по своим местам.
-Вы - его мама. Но он - не только ваш сын.
-Твой любовник... Вы хотя бы предохраняетесь?
-Да.
-Прости за интимную подробность, как?
-Спросите лучше у сына.
-Он не желает разговаривать на тему, касающуюся вас обоих. Я бы хотела знать...
- Эту проблему взял на себя Витя.
-Хорошо, что не ты. Хотя и у него нет головы на плечах...
-Он - взрослый человек. Вправе сам распоряжаться своей жизнью.
-Этот взрослый человек с самого начала вел себя с тобой по-взрослому?
-Что вы имеете в виду?
-Он не слишком увлекся, когда вы...?
-Я не помню.
-Конечно, тебе тогда было ни до того. Могла бы поинтересоваться у любовника позже.
-Если это так интересует вас, спрашивайте сами.
-Сколько времени вы вместе?
-Около месяца.
-У тебя уже были месячные?
-Скоро уже.
-Час от часу не легче, если ты забеременела.
-Надеюсь, это не случилось.
-А что твой любовник? Молчит?
-Мы не говорили на эту тему.
-Они не говорили?! Представь, ты забеременела. Что станешь делать?
-Я привыкла справляться с неприятностями по мере их поступления.
-Такой девиз?
-Нет. Но это так.
-Надеюсь, рожать не станешь?
-Не бойтесь, в любом случае ваш сын не пострадает. А вы - подавно.
-Другими словами, ты поступишь по собственному разумению, не втягивая в свои проблемы Витю?
-По-моему, я понятно сказала - когда проблема возникнет, тогда я и стану ее решать.
-Хорошо, сейчас нет смысла об этом говорить.
-И я так считаю.
-Я могу рассчитывать на то, что узнаю - в случае чего - от тебя раньше, чем Витя?
-Зачем это вам? Я же обещала - ваш сын не пострадает.
-Он - слишком порядочный человек. И если натворил бед, не захочет прятать голову в песок.
-Надеюсь, ему это делать не придется.
-Ладно, я и так замучила тебя своими вопросами. Прости меня, девочка. Пойми, я - мать, не могу не волноваться за сына.
-Да, конечно. И вы простите меня, если что не так сказала...
Надо отдать должное его матери, она вела себя со мной относительно сдержанно. Старалась изо всех сил. Правда, не всегда это получалось, но, в целом, я даже осталась довольна нашей беседой. Ее реакция на мою возможную беременность оказалась не столь суровой. Хотя я успокоила ее заверением, что всю ответственность приму на себя, ее сын не пострадает. Но одно то, что она сдержала свои эмоции, услышав про замужество в шестнадцать лет, давало надежду, что нам с Витей удастся как-нибудь без особой вражды с нею уладить эту проблему - уже после того, как я рожу. Главное, чтобы сам Витя мужественно принял мое известие. Конечно, в бешеный восторг он не придет. Но ведь вина за то, что я влипла, лежит именно на нем. Страсть страстью, но кто из нас старше и кто мужчина? Правда, этот сильный пол - мужчины - только на словах сильный. Когда дело касается проявления этой силы - в том, что касается принятия на себя всей ответственности за получение удовольствий, - они стараются от нее увильнуть. Тот же Витя уже на другой день после нашей первой любовной встречи спросил, как я собираюсь предохраняться. И только тогда, когда увидел мое разгневанное лицо, обещал купить презервативы (хотя с ними, тут же добавил он, мы получим меньшее наслаждение). Больше всего меня растрогала трогательная забота обо мне.
Окончательно я узнала, что беременна, когда вынуждена была втайне от всех пойти в смотровой кабинет нашей поликлиники. Мои опасения, к сожалению, подтвердились. Тот сумасшедший вечер, когда мы оба от своей страсти потеряли головы, принес нам не только удовольствие. Откровенно говоря, мне не очень нравилось, что Витя ни о чем таком не спрашивает меня, хотя должен был волноваться, коль скоро не проследил за собой. Очевидно, он решил, и так пронесет. В свою очередь, я так же не заводила разговор на эту тему, так как не хотела думать ни о чем плохом, когда наша любовь находилась в самом ее разгаре, и ничто не говорило об угасании страсти обоих. Напротив, с каждыми новыми любовными свиданиями, которые были реже, чем нам того хотелось, мы приобретали больший опыт и радовали себя очередными открытиями, которым, казалось, нет конца. Мы настолько не могли насытиться друг другом, что никто и ничто не представлялось нам препятствием для нашей любви. Одно то, что мы встречались у меня, пользуясь добротой и выдержкой Лены, которой причиняли двойные страдания, свидетельствовало об угаре, в котором мы с Витей пребывали. Любовная лихорадка - такие слова в нашем случае более чем уместны.
Когда я уже твердо знала, что беременна, сказала об этом Лене. Просто некуда было деваться. Она приняла мою новость стоически. Заявила, будешь, во что бы то ни стало рожать. Мы вдвоем, сказала она, если твой любовник (тут не смогла сдержаться) не пожелает взять на себя свою часть ответственности, воспитаем твоего ребенка, но сообщить ему ты обязана - скрывать не имеешь права.
Однако я молчала два месяца, наверное, предчувствовала, к чему приведет наш разговор. Но, в конце концов, под давлением Лены его начала.
-Витя, я давно уже должна тебе сказать...
-Хочешь бросить меня?
-Что ты, как такое могло прийти тебе в голову? Я не мыслю жизни без тебя.
-Впервые слышу, что ты любишь меня.
-И ты не часто говоришь о любви. Но слова нам и не нужны. Мы и так знаем, что любим.
-Верно. Так что ты хотела сообщить?
-Я беременна.
-Как?! Мы же предохранялись.
-Забыл, что было в первый раз?
-Разве я? Да, кажется... С первого захода? Невероятно!
-Увы.
-Но с тех пор прошло больше двух месяцев. Почему молчала?
-Надеялась... Ты подавлен?
-Растерян. Надо что-то придумать. Мы ведь не можем сейчас...
-Предложишь нечто конкретное?
-Неприятно это говорить... Ты слишком молода, чтобы рожать...Может быть, все же аборт?
- Сукин сын! Именно это я боялась услышать от тебя больше всего! О чем думал, когда трахал меня? Об одном своем удовольствии!
-Прости, ты меня как обухом по голове. Хочешь рожать - я не против.
-Ты не против?! Мерзавец, я ждала с твоей стороны поддержки. Не нуждаюсь в одолжении. Рожу без твоего соизволения.
-Мы поженимся...
-Что ты мямлишь?. Иди, знаешь, куда со своим предложением, сделанным от страха после того, как уже наложил полные штаны.
-Только, пожалуйста, давай обойдемся без оскорблений. Обсудим все спокойно.
-Твоя мать упадет в обморок, ее хватит кондрашка, когда узнает о намерении своего единственного сыночка жениться на мне.
-Сразу нас не распишут. Но если принесешь справку про беременность, может быть, это поможет.
-Я уже дала обещание твоей матери, ты к моему ребенку никакого отношения иметь не будешь.
-Кто тянул тебя за язык говорить с нею до того, как сообщила мне?
-Она вызвала меня к себе месяц назад.
-И ты ваш разговор от меня скрыла?
-Не хотела расстраивать.
-И сообщила ей о беременности?
-Нет. Я и ее не хотела беспокоить. Но твоя мамочка на всякий случай разволновалась, вдруг ее сын невзначай станет папой.
-Прекрати!
-Она пытала меня, как мы трахаемся - пришлось успокоить, так она узнала, что тебе приходится раскошеливаться на презервативы и отчасти лишаться удовольствия.
-Что ты несешь?!
-Говорю то, что было. Можешь спросить у нее - она подтвердит.
-Я понимаю, ты расстроена...
-Я расстроена?! Это ты, мой любовник, расстроен. Но успокойся, я на ветер слов не бросаю, сдержу обещание, данное твоей матери.
-А меня ты прежде спросила?
-Я предвидела твой ответ. И не ошиблась, как видишь.
-Нельзя, Аня, судить о людях по их первой реакции. Я же извинился.
-Но как? Слышал бы ты себя. "Хочешь рожать - я не против".
-Не кривляйся - тебе это не идет. Я сказал, что думал. И не вижу ничего плохого в своих словах. Хочешь рожать - рожай. Мы поженимся. Я не отказываюсь от своего ребенка.
-Спасибо! Огромное спасибо! Я безумно счастлива.
-Не понимаю, почему ты так агрессивно ведешь себя со мной.
-Сейчас узнаешь... Спешу успокоить, ребенок - не обязательно твой.
-Не ври! Придумала бы что-нибудь достоверней.
-Забыл, какой я тебе досталась?
-Что ты этим хочешь сказать?
-Не трудно догадаться. Так что пусть твоя совесть будет спокойна. Я рожу без твоей помощи.
-Как знаешь.
-Ты никогда не любил меня.
-Можно подумать, ты сильно любила. Даже если только что придумала, будто ребенок от другого мужчины, все равно это чудовищно...
-Только одно и умеешь - трахаться. На большее не способен.
-Аня, мы наговорили друг другу невесть что. Нам нужно успокоиться. Я признал свою вину, конечно, не должен говорить про аборт, но твое внезапное сообщение, как ушат холодной воды...Ведь и ты, признайся, не ангел, могла бы раньше сказать мне и не настраиваться так против меня...
-И что бы изменилось? Ничего!
-Лена знает?
-Она, в отличие от тебя, без промедления сказала, чтобы я рожала.
-Удивительная женщина!
-Не то, что я. Зря променял Лену на меня. С нею целых два года обходился без всяких хлопот. Позволь спросить, когда вы трахались в первый раз, ты так же забыл о безопасном сексе?
-Ничего похожего между нами никогда не было. Кроме того, безопасный секс - совсем не то, что ты думаешь.
-Как это не было? Твоя мать считает иначе.
- Она специально сказала тебе, желая пробудить твою совесть.
-А что скажешь о своей совести?
-Мы оба, я, в первую очередь, виноват перед Леной.
-Запоздалое чувство вины! Ты собирался жениться на ней?
-Мог бы...
-Но помешала я. Так?
-Не нужно превратно толковать мои слова.
-Знаешь, любовник, иди-ка ты туда, куда Макар телят не гонял.
-Какой еще Макар? Я влюбился в тебя и вовсе не собирался жениться на Лене.
-Нам больше не о чем разговаривать друг с другом. Ты свободен.
-Подожди, не кипятись...
-Привет маме. Успокой ее. Видеть тебя не желаю. Не пропаду...
Он пытался несколько раз через Лену связаться со мной. Сестра уговаривала не рвать с ним - отцом моего будущего ребенка. То, что послал меня на аборт, - от внезапности. Мне следовало подготовить его, во всяком случае, не придумывать другого любовника. Он видел меня с Алешей, мог поверить. Не хочется напоминать, но до Вити... В ответ я заявила сестре, что только диву даюсь, как она сама может любить этого зверя, который, если она не знает, только трахаться и умеет. Обозвала Лену адвокатом дьявола, напугала, что сделаю аборт, а Витю предложила забрать себе назад. Лена не оскорбилась - знала мой взрывной характер. Промолчала, хотя могла б так ответить, что мало бы мне не показалось...
На следующий день она предложила мне рожать и отдать ребенка ей. Замуж уже не выйдет, ребенок скрасит ей одиночество. Но когда я увижу свое дитя, передумаю и оставлю его себе, а она, Лена, поможет мне поднять ребенка на ноги и воспитать - пока я буду в том нуждаться и сама не откажусь от ее помощи.
Я не хотела делать аборт, тем более что в консультации предупредили о риске не иметь детей впоследствии. Благородство сестры, ставшей в очередной раз укором моей совести, не помогло отказаться от ее помощи в воспитании ребенка. Кроме того, я не желала повторять жизнь сестры, которая в семнадцать лет мыкалась со мной, трехлетней. Горький опыт прошедших лет с Леной, Вити с матерью, родившей его без мужа, подсказал мне единственный выход - рожать и отдать ребенка сестре.