Это рассказ - быль. Все, о чем тут пойдет речь, происходило в конце шестидесятых - начале семидесятых годов прошлого столетия, когда мы с женой были еще достаточно молоды, но непрактичны. Перед самой женитьбой я получил комнату 15, 6 кв.м. в таком далеком районе, что приходилось ехать несколько остановок в обратную сторону до кольца, чтобы влезть в автобус, идущий в сторону центра и на нашу работу. Поэтому в основном мы встречались на Невском, шли в кафе, где обедали, а возвращались домой поздно вечером, чтобы там только переночевать. Такая жизнь в конце концов нам надоела, мы решили перебраться в центр города, поменяв нашу комнату на другую - пусть меньшего метража и в большей коммуналке ( у нас тогда была всего лишь одна соседка нашего возраста с маленьким сыном, с которой мы так хорошо ладили, что даже не хотелось от нее уезжать; мы предложили ей обменять квартиру на две комнаты в центре, но она отказалась, после чего мы стали искать самостоятельный обмен). С трудом нашли благодаря молодой женщине, жившей недалеко от Московского вокзала в комнате 12, 6 кв. м.. Она согласилась поменяться с нами, честно предупредив, что уезжает только потому, что не может ужиться с соседкой, буквально преследовавшей ее за все, особенно за то, что к ней приходит жених, оставаясь у нее на ночь. ( Эта соседка приехала в свое время из деревни работать на стройке, жила с мужем и сыном в двух комнатах, кроме них была еще одна семья с маленьким мальчиком, располагающаяся в комнатушке чуть большего метража, чем та, где нам предстояло жить после обмена.) Помню, как я легкомысленно ответил, что большую часть своей жизни прожил в коммуналке с самыми разными соседями - мне не привыкать, так что "мне не страшен серый волк". Увы, я недооценил своего "волка", хотя до сих пор должен благодарить "его" за то, что только "он" подвиг нас с женой начать копить деньги на кооперативную квартиру и в 1973 году получить ее, имея приличные долги. Что ни делается, как говорят, все к лучшему.
В те времена я написал о нашем житье-бытье в том доме нечто вроде рассказа, который решил опубликовать только сейчас...
В Ленинграде, в центре города, в одной из квартир старого надстроенного на два этажа петербургского дома, находящегося под охраной государства, живу я со своей женой. Нам нет еще тридцати, тех тридцати, после которых кажется, что все позади, а впереди уже старость. Но мы верим в прекрасное - в Человечество, Природу, Искусство, продолжаем радоваться жизни, дарящей нам дни и ночи. Но с тех пор, как мы поселились в этом доме, в наше ощущение прекрасного влезла Соседка примерно сорока пяти лет. Женщина из нашей коммунальной квартиры, из двух комнат рядом с нами.
В тот день, когда мы въехали в новый дом, я остался в нем на некоторое время один. Моя жена отправилась в булочную. И вот тут-то все и началось. Придя домой, моя супруга обнаружила, что забыла ключ от квартиры и позвонила мне. Я бросился открывать, но меня опередила Соседка. Это были первые слова, которые мы от нее услышали.
-В следующий раз я тебе не открою. И запомни - у тебя два звонка, - сказала она презрительно.
-Я и позвонила два раза. Вы могли не открывать, - ответила вежливо моя жена.
Соседка язвительно смерила ее с головы до ног и повернулась к нам задом.
Она сразу же продемонстрировала нам, кто в доме хозяин. Вся квартира должна была принадлежать ей, хотя с нашим существованием вынуждена мириться. Но порядки, установленные ею, мы обязаны соблюдать беспрекословно. А мы, еще не прожив и дня, позвонили вместо двух раз один, как она посчитала. В тот же день она сообщила, что именно сегодня начинается наша уборка. Мы не хотели ссориться из-за такого пустяка, но ошибочно полагали, что уборка мест общего пользования, как-то кухни, коридора, туалета и ванной заключается в поддержании чистоты - всего того, чего касаются ноги и руки жильцов квартиры и приходящих к ним гостей. Однако Соседка дала нам быстро понять, такая точка зрения, по меньшей мере, наивна.
-Вы еще не знаете наших порядков, так что с первого раза можно вас простить. Но в следующий раз мы этого не допустим.
-Чего этого? - спросила моя жена с некоторым удивлением.
-Ты не мыла пол в коридоре, а только помахала веником. Полагается мыть линолеум ежедневно.
-Во-первых, я прошу вас не говорить мне "ты", во-вторых, каждый убирает так, как считает нужным, лишь бы было чисто.
-Подумаешь, обиделась! Если тебе нравится "вы" , мне не трудно называть тебя вами. Но мыть пол вы будете каждый день. У нас так положено, и свои порядки я вам вводить не позволю.
Моя жена, ничего не ответив, возмущенная вошла в нашу комнату и своими словами начала передавать их разговор. Поскольку я сам слышал его в первоисточнике, попросил не повторяться.
-Тебе, конечно, все равно. Мне эта баба приказывает, а ты спокойно слушаешь ее.
-Я хочу, чтобы ты делала то же самое. И поступала так, как считаешь нужным.
-Тебе легко так говорить, когда сам не сталкиваешься с нею.
Что тут возразишь? Я действительно с нею не сталкивался. Даже в узком коридоре, когда Соседка гордо несла свою огромную тушу, не глядя по сторонам. Шла, как танк. Я успевал увильнуть и освобождать ей путь. Однако это при всей своей бесконфликтности не всегда удавалось моей жене.
Женщины проводят на кухне немалую часть своего "досуга", есть-то надо - от этого никуда не денешься. (Мы с женой решили, что теперь будем питаться дома, а не в кафе, как обычно.) Но и кухня принадлежала Соседке - со всеми ее атрибутами, включая конфорки газовой плиты. Когда мы с женой возвращались с работы, все конфорки были заняты в основном Соседкой. Ее муж - сантехник ни во что не вмешивался, разве только их сын появился на свет не без его вмешательства. Моя жена была вынуждена апеллировать ко мне, а я, в свою очередь, осторожно обращался к нему
-"Зенит" должен выиграть у "Кайрата", иначе его дела плохи.
-Обязательно выиграет. С Фальяном точно победит.
-Я тоже надеюсь на победу, но до конца не уверен. Да, кстати, наши женщины что-то не слишком ладят друг с другом, а ведь в наших общих интересах жить в мире.
-Пусть они сами разбираются друг с другом. Не мужское это дело.
-Так-то оно так, но...
Все же несколько таких мужских собеседований повлияли на Соседку. Она уже оставляла две конфорки для моей жены, а та начала ежедневно мыть линолеум в коридоре.
Установилось подобие мира, вернее, перемирия, если учесть, что войны еще не было. Хотя время от времени Соседка не выдерживала хрупкого мира и пыталась по всяким пустячным поводам взорвать его.
Так однажды, когда по моим расчетам все соседи уже легли спать, в десять часов вечера я пошел мыться в ванную. В четверть одиннадцатого я наслаждался покоем, мурлыча под душем арию герцога из оперы Верди "Риголетто", как в дверь забарабанила Соседка.
-Витя еще не мыл ноги. Открой, я возьму таз.
Она решила, что в ванной находится моя жена.
Я, не подавая голоса, начал смывать с себя мыльную пену с тем, чтобы одеться и открыть дверь. Видимо, я был недостаточно расторопен.
- Сколько можно ждать!
Я судорожно нацепил на мыльное тело трусы и открыл дверь.
-Ах, это ты здесь плещешься?! Извини, что потревожила. Но Витя ноги еще не мыл, а ты уже занял ванную. Мог бы подождать. Теперь ему придется мыть ноги в тазу. Не ждать же ему, пока ты помоешься. Ему спать пора.
- При том давно. А я бы хотел, с вашего разрешения, продолжить купание. Так что прошу вас поторопиться забрать свой таз.
-Подумаешь, неженка. Ему помешали. Сразу б открыл, не понадобилось бы стоять передо мной, как...
-Вас, кажется, шокирует мой вид?
- Чего. шокирует? Ха-ха-ха.. Можно подумать, невидаль какая...
С этим словами она не спеша нагнулась за тазом и медленно вышла из ванной с песней на устах.
Песни. Какие только громко на всю квартиру песни она ни извлекала из своей утробы. Соседка искренне считала, что владеет прекрасным голосом, не замечая того, что жутко фальшивит. А это меня, меломана, раздражало. Мои нервы начали сдавать, и я как-то в тон ей запел не менее дурным голосом.
.-Тури-тури-тура. Тури-тури-тура. Всегда я смеюсь, всегда я смеюсь, если даже любви я своей не добьюсь.
Соседка от такой моей наглости на миг опешила, но быстро пришла в себя и еще громче продолжила свое пение.
-Казаки, казаки, едут, едут по Берлину наши казаки...
(К тому времени моя жена старалась как можно меньше времени находиться в квартире вне нашей комнаты, чтобы не сталкиваться с Соседкой, находившей любой повод, чтобы испортить ей настроение. Ее уже не устраивало, как моет полы и плиту моя жена, один вид моей супруги вызывал у Соседки желание вызвать ее на скандал. Поэтому я сам стал мыть полы - ко мне она цепляться не решалась. Чувствовала возможность получить должный отпор Все же не зря я в свое время прошел дворовую и фабричную выучку).
Я чистил картошку на кухне под громкий аккомпанемент победной песни и чувствовал, что низко воодушевляюсь своим сопротивлением. Ибо она смолкла, затем перешла к едва слышной импровизации и совсем замолчала. Лишь в ее глазах стояло презрение ко мне, жалкому человечку, позволившему бросить ей вызов. Нет, я не упивался своей первой победой, понимая, что она в любой момент может оказаться пирровой.
Мы давно уже не здоровались, хотя я продолжал находиться с ее мужем в соседских отношениях, по-прежнему мы говорили о футболе, хоккее и других понятных и близких нам темах. Ее сын говорил нам "здрасте", хотя и не всегда был последователен. Видимо, мать велела ему быть светским человеком и мужчиной, что не мешало ей воспитывать сына на глазах всех жильцов. Мы, разумеется, не вмешивались. Имея две комнаты в своем распоряжении, она занималась воспитательной работой на кухне и в коридоре - под самой нашей дверью. Ей доставляло особое удовольствие влиять на сына в нашем присутствии, стоило ей понять, что это не доставляет нам особого удовольствия.
-Витуля, я тебе говорила, что сначала нужно делать уроки, а потом идти гулять. Думаешь, если вчера получил четверку, завтра тебя не спросят? А учительница специально вызовет тебя именно завтра, а ты - ни мэ, ни кукареку.
-А что, а что, я уже все выучил, если хочешь знать.
-Витуля, не спорь с матерью. Мать зла тебе желать не станет. Ты же знаешь, я хочу тебе только добра. Иди и учи уроки!
-Мама, я только немного поиграю с ребятами в футбол.
-Я тебе что сказала! Как в стенку горох. Скажу отцу, чтобы снял ремень, если слова не помогают.
Ремень снимался не раз, били парня, правда, не на кухне. А ему было уже тринадцать лет, и он плакал от обиды и стыда, что его такого большого взрослого парня ни за что лупят ремнем. Подумаешь, получил двойку, так ее же можно исправить. Или не доел картошку - так ведь он сыт. Или пошел с Генкой в кино, а мать не знала. Так ведь он не нарочно, так получилось.
-Я тебя, мерзавца, заставлю уважать мать. От горшка два вершка, а уже позволяешь себе. Я не выучилась, так у меня условий не было. А тебе мать с отцом могут высшее образование дать, только учись. А ты, оболтус, знаешь только шалопайничать во дворе. Я из тебя дурь выбью!
Соседка считала своим долгом выбивать дурь из всех, кто попадал ей под руку
Моя жена сшила себе халат, не то чтобы мини - чуть выше колен. Соседка не могла оставить это без внимания. Не в ее правилах было не замечать того, что не укладывалось в рамки морали. Не случайно она выжила из квартиры девушку, поменявшуюся с нами комнатами, - та ведь являла Витуле дурной пример. К моей жене в этом смысле она придраться не могла - она состояла со мной в законном браке. Но тут...
Сидя на своем табурете и широко расставив толстые ноги - так что из-под них выглядело розовое трико оттенка "вырви глаз" производства моей бывшей фабрики "Красное Знамя", она устремила уничтожающий взгляд на ноги моей жены ( стоило нам вернуться с работы и выйти на кухню, как она тут же появлялась там и сидела истуканом, буравя нас глазами), которые - хоть лопни - не желали краснеть от смущения. Ее семья могла остаться без обеда Соседка продолжала молчаливо осуждать поведение моей жены, пригвождая ее к позорному столбу немым гипнотизирующим взглядом...
Сей и другие подобные акты гражданской казни не могли оставаться незамеченными в сновидениях - моей супруге начали сниться кооперативные квартиры, мне - бульдоги в намордниках, мужу Соседки - его жена в халате , обнажавшими ноги моей жены. И только сын Соседки спал без сновидений, но и он вслед за матерью однажды бросил взгляд на ноги моей половины. И тут же услышал вкрадчивый голос матери.
- Витуля, куда ты смотришь?! Тебе еще рано обращать внимание на такие вещи.
Что касается семьи работника милиции, с которой мы находились в добрососедских отношениях, она уже давно привыкла к выходкам Соседки - да и та чувствовала, чем может обернуться против нее власть в лице соседа, поэтому всю свою энергию разрушения направила на нас. И это не могло не отразиться на сыне, пожелавшем внести свой скромный вклад в материнское дело.
С разрешения всех соседей мы выставили в коридор - рядом с нашей дверью - свой маленький холодильник. На довольно большой кухне, занятой, в основном, соседями, где они проводили большую часть времени не только для готовки и принятия пищи, нам с женой с самого начала отвели рядом с дверью лишь небольшое место для столика. За ним мы при всем желании не могли питаться, так что кормились в своей комнате. Для холодильника тем более места на кухне не нашлось.
Очевидно, Соседка осталась крайне недовольна тем, что не посмела возражать против установки нашего холодильника вне пределов комнаты ( у нее большой холодильник располагался на кухне), и она поделилась о том с мужем, а сын услышал. Так или иначе, но как-то, заглянув в свой холодильник, я обнаружил, что вся еда там пересыпана каким -то коричневым пахучим порошком. И надо было так случиться, что в этот момент мимо проходила Соседка. А я выразил свое негодование, не адресуя его никому - просто в воздух. Соседка естественно приняла мой возглас на свой счет и гневно послала нас с женой в Израиль, где нам, евреям, самое место. До той поры она никак не выражала своего антисемитизма, а тут ее, наконец, прорвало. Я ничуть этому не удивился, но картинно заявил, что за такое заявление ей мало не покажется - подам на нее в суд. И вскоре забыл о сказанной глупости - какой суд в нашей стране за подобные вещи. Но вечером муж Соседки стал на кухне уговаривать меня простить его жену, оскорбившую меня сгоряча ( о порошке ни слова). Я хотел было отшутиться, но потом решил разыграть дешевый спектакль.
-Если она при всех соседях не принесет нам с женой публично извинения, я подам на нее в товарищеский суд.
И как он ни умолял меня, я оставался непреклонен, посмеиваясь в душе над тем, как они поддались моему дешевому шантажу. Так или иначе, это сражение с соседкой я выиграл - она, плача от унижения, просила у нас с женой прощенья. А сына за поражение матери они отлупили.
Вот только когда мы с женой поняли, что пора из этой квартиры сматывать удочки. И начали всерьез копить деньги на кооперативную квартиру, которую с огромным трудом и совершенно случайно ( через работу жены, где одна женщина не смогла уплатить во время деньги, а мы, стоящие на очереди, имели право на покупку) приобрели. И переехали в нее сразу, как получили ключи. Наша комната перешла к семье работника милиции. А нас Соседка заставила заплатить за ремонт мест общего пользования, а власти - отремонтировать свою бывшую комнату. Советская власть продемонстрировала во всю свою мощь установленный ею порядок - за то, что людям позволяли купить за свои немалые деньги квартиру, они обязаны были безвозмездно отдать государству свою прежнюю площадь, приведя ее при этом в полный порядок...
Через несколько лет мы случайно встретили на Невском нашего бывшего соседа из милиции. Он сказал, что Соседка умерла. И мне стало неловко за то, что мы не пожелали мириться с ее поведением. Ведь существовали, по крайней мере, два человека, которым нужна была эта женщина, ненавистная нам Соседка. Ее состарившийся муж и повзрослевший сын...