Черногорец Лариса Владимировна : другие произведения.

Не любите меня! Господа!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    роман-кино о приключениях дочери богатого промышленника в России 19 века
  
  
  
  
  
  
  Не любите меня! Господа!
  
   Жаркое марево горевшего особняка осталось далеко позади.
  - Погонять надо, барин! От пожога ушли, так здесь сгинем!
   Фиолетовые брызги снега в лучах зимнего заката, из-под копыт пристяжного серого в яблоках бокового коня тройки, которая замыкала торговый обоз из Тюмени в Оренбург, смешивались с морозным воздухом. Падая, они превращались в капли, на щеках молодой женщины в лисьей шубе и шапке, укутанной тремя медвежьими шкурами и почти дремавшей под ними в сумраке зимнего леса.
  - Надо бы поспеть до темноты, барин!- худощавый парнишка в тулупчике, оборачиваясь к молодому сероглазому бородатому мужчине в волчьей шубе, сидевшему рядом с женщиной слегка прищурился и вопросительно глядел на него, - Так чего? Погонять, что ли, отстанем ведь, барин, места здесь нехорошие. Зверья полно!
  - Не гони, Колька, авось не отстанем. Ты мне барыню в дороге не растряси. Гляди, вон ей худо совсем.
  Женщина приоткрыла глаза:
  -Не беспокойся, Мишенька, гони, если надо, отстанем - хуже будет. Мне полегчало уже.
  -Юленька, мы не отстанем, а тряска ни к чему хорошему не приведет. Зимник ненаезженый. Сани так и подпрыгивают.
  Юлия отвернулась. Тряска и правда была сильной, не смотря на плотный слой снега на лесной дороге. Шевелиться почти не было сил, холод пробирал до костей, не смотря на длинную теплую шубу и медвежьи шкуры.
  - Долго еще до города?
  - Да, поди, верст тридцать лесом и верст десять поселками. Не беспокойся, родная, успеем, вот и обоз недалеко ушел, виден нам еще, и они нас видят. Нет нужды волноваться, ребеночек как?
  - Не знаю, успеем ли, болит все.
  
   Сумерки спустились внезапно, Юлия уснула, обоз почти скрылся из виду. Полная луна, выглядывала из-за редких облаков, освещая, словно фонарем дорогу. Кони внезапно захрапели и прибавили скорости. Колька и Михаил разом обернулись.
  Стая! Барин Стая! - Колька, что было силы, протянул хлыстом сразу по всем трём лошадям.
  -Не ори, вижу! Барыню разбудил, идиот.
  Сани словно взвились. Следом за отставшей тройкой неслись серые тени.
  - Вот теперь, Колька гони, почитай штук двадцать насчитал, если своих не нагоним - не быть нам живыми!
  - Э-эх барин, говорил же вам! Не слушали вы меня!
  - Миша что происходит? Юлия задыхалась от ужаса. Ребенок, чувствуя страх матери, отчаянно бился под сердцем.
  - Успокойся, родная, уйдем, обязательно уйдем, кони хорошие, идут уже правда долго, но справятся, вот увидишь, загоню а уйдем. Успокойся.
   Внезапно вожак стаи сделал рывок и вплотную приблизился к крайней лошади. Та заржала,- зубы зверя лязгнули прямо около её копыта. Михаил выхватил ружье и выстрелил. Вожак слегка отстал, но стая тихо, словно без всяких усилий, держась на одном расстоянии, преследовала сани. Юлия с ужасом глядела на происходящее, казавшееся каким-то кошмаром из далеких маминых сказок. Лицо Михаила выражало сосредоточенность и тревогу. Она понимала, что целиком и полностью зависит сейчас от него, хотя еще вчера, в прошлой жизни все было наоборот. Она не испытывала любви к мужу, всегда только дружбу и жалость. Он так любил её, просто боготворил, с самого момента их знакомства. Он добивался её всеми известными ему способами и плакал, как ребенок, когда она дала согласие выйти за него. Юлия дарила его своею милостью, всегда была ровна с ним и безумно скучала. Он вовсю старался развлечь её, как-то угодить, но она не видела в нем достойного собеседника и уважала только его умение держать данное слово, преданность ей и умение хорошо охотиться. Теперь все зависело только от его меткости. Охота была его страстью. Он знал о звере все, что может знать человек. Неделями он мог жить зимой в тайге, охотясь, когда выпадало свободное время, и всегда возвращался с богатой добычей.
  - Миша, ну что там?
  - Не волнуйся, родная, сейчас я их положу всех по одному. А! Черт! Заклинило! Вот проклятье!
  
   Сани тряхнуло, и ружье выпало из его рук. Словно по команде стая разделилась, и начала медленно с боков обходить тройку. Складывалось впечатление, что звери понимали - им ничего не угрожает, а несущаяся во весь опор упряжка словно стояла на месте.
  Михаил с тоской посмотрел на Юлию.
  -Нет выхода, родная, не поминай лихом.
  Она с ужасом вцепилась в него:
  -Нееет! Слышишь! Не смей!
  -Нет выхода! Они порвут лошадей, а потом и нас. Колька! Береги барыню. Как в Оренбург прибудете - сразу к доктору её. Батюшке её телеграфируй!
  Он погладил её по щеке. В его глазах была любовь и страдание.
  -Не поминай лихом, родная. Гони! Колька! Гони что есть духу!
  Выхватив кинжал, он бросился вон из саней. Юлия не могла обернуться. Слезы слепили глаза, Колька от ужаса всхлипывал и хлестал что было сил лошадей. Сзади, где-то далеко и удаляясь все сильнее, слышался визг, волчий вой и крик Михаила.
  - Мишенька, Миша, что же ты наделал, Господи, помоги, господи помилуй, - её губы еле слышно шептали слова молитвы. Она понимала, что он пожертвовал собой ради неё, и она никогда больше не увидит мужа живым. Ребенок, беспокойно бившийся под сердцем, внезапно замер. Резкая боль в животе пронзила со страшной силой. Она закричала. Колька обернулся:
  - Барыня, вон обоз нагоняем, лес кончается! Потерпите, барыня!
  
   Боль захватывала тяжелыми спазмами и сознание мутилось. Всплывали картины десятилетней давности. Словно в бреду она тоже ехала в санях, но ехала только уже не теперешней Юлией, замужней дамой, богатой наследницей, а той самой пятнадцатилетней Юленькой, - восторженной девчонкой, в сопровождении матери выезжавшей впервые в свет из Тюменского поселка. Там были рудники и завод её отца, Григория Деменева, из простого купца превратившегося в промышленника и пятого в стране человека по богатству и известности.
   Бред и явь сливались воедино, и она уже не понимала где она и что с ней. Ей казалось, что сани въезжают прямо в зимний Петербург и её, уснувшую в санях девчонку, лакей несет на руках прямо в её комнату в особняке на краю города. Няня Марья раздевает её и кладет в постель, укрывая теплым одеялом. Спать.... Хочется спать....
  
  ***
  
   Глазам очень не хотелось открываться, но мучавшая жажда все- таки заставила Юлию приподняться на подушке и прошептать:
  -Пить...
  - Голубонька, лежи, лежи, не вставай, детонька. Сейчас водички подам!
   Марево, пеленой застилавшее глаза рассеялось. Юлия лежала в больничной палате. Вокруг неё суетилась пожилая сухонькая сиделка с добрым и морщинистым лицом.
  - Вот, попей , детонька, попей!
  - Где я?
  - А в больнице, детонька, в больнице, в Оренбурге, где ж еще, еле-еле довез вас парнишка-то Ваш, на руках на второй этаж за минуту дотянул, мальчишка еще совсем, а какой сильный! Он и батюшке телеграфировал вашему, заснул вон на кушетке в коридорчике, истомился весь, очень за вас переживал. Плакал даже. Поездом отец ваш завтра к вечеру прибудет. Да ты детонька не сумлевайся. Доктор у нас самый лучший Лука Лукич не одному младенцу жизнь спас - и твоего выходим. Вот капельки, выпей капельки.
  - А муж мой! Где он! Что с моим мужем! Его нашли?!- ужасающая картина произошедшего вдруг всплыла перед глазами.
  - Вот капельки, выпей милая!
  Горько-сладкий вяжущий вкус невозможно было спутать ни с чем. Опий! Зачем они поят её опием, это же вредно для ребенка! Но говорить уже не было сил. Глаза закрылись сами собой. Сон рисовал картины прошлого. Опять один и тот же сон. На протяжении последних десяти лет она видела его каждую ночь. В тех или иных вариациях, но сон повторялся. Как будто проживая днем одну жизнь, во сне она жила в параллельном мире. Этот параллельный мир из ее прошлого возвращал ей давно забытые чувства.
   Они путешествовали с матерью и отцом впервые за всю её жизнь. Зимний Петербург, весенняя Москва и, наконец, Екатеринодар. Небольшой городок, полупровинциальный, казачий, и одновременно такой яркий и разгульный, особенно в своих торжествах. Традиционные казачьи ярмарки и гулянья сменялись пышными балами. Знать ехала к морю, и по дороге останавливалась именно здесь. В губернаторском дворце балы давали по случаю приезда той или иной особы практически ежемесячно. Май на юге был необычайно красив. Буйная зеленая листва сменила цветущие облачка на ветках деревьев. Все дышало свежестью, улицы буквально утопали в зелени, даже в душном городе парки и скверы были основной достопримечательностью.
  
   Григорий Деменев, намерзшись на северах, отчаянно мечтал переехать всей семьей куда-нибудь на юг. Однако, не имея возможности насовсем оставить завод, он ограничился покупкой имения в станице Отрадной и особняка в центре Екатеринодара. При этом предварительно договорился с женой, что та с Юлией будет обустраивать хозяйство, а он в осень будет возвращаться в Тюмень, на завод, а к весне приезжать в Екатеринодар к семье. Другого выхода не было. Оставить на управляющего все дело своей жизни Григорий Тимофеевич не мог. Освоившись, первые три дня на новом месте, матушка с батюшкой принялись активно знакомиться с соседями и обживаться обстановкой. Григорий Тимофеевич весь день был в разъездах с визитами, а матушка так активно хлопотала по хозяйству, что под вечер ни у нее, ни у слуг не было сил, все падали замертво и уже были не в силах поднять головы от подушки. Для Юлии, которая привыкла к скромному дому в Тюмени, напоминавшему сказочный теремок, с маленькими уютными комнатами, среди которых гостиная в тридцать шагов была для неё большой и торжественной, особняк, купленный в Екатеринодаре, с его шикарной бальной залой и многочисленными комнатами и спальнями был просто царским дворцом. Она, по воле родителей отстраненная от бытовых забот, который день скучала с книгой. Сидя на резном, плотно увитом плющом балконе второго этажа она не первый раз обращала внимание на соседский шикарный особняк губернатора. Сложенный из белого кирпича, он стоял словно сказочный замок, окруженный садом, прятавшим в своих ветвях летнюю беседку. Виден был лишь один её край, резная насквозь стенка и перила. Там всегда было какое - то движение, слышались голоса, но сад прятал фигуры и все происходящее.
  
   Солнце садилось. Юля отложила книжку и задумчиво глядела в сторону особняка. Вдруг на перила беседки вспрыгнул и уселся боком юноша, улыбаясь и определенно глядя прямо на Юлию. Она засмущалась и отвернулась. Юноша видимо не собирался уходить. Почему-то Юлии стало не по себе. Он был симпатичным, по крайней мере, ей так показалось издалека. До этого она никогда не испытывала того, что почувствовала в этот момент. Словно сжатое ледяной рукой сердечко бросили куда-то в живот. Дыхание перехватило. Рядом с юношей показался еще один - коренастый, светловолосый. Даже не взглянув в её сторону, он ухватил друга за рукав и потащил вглубь беседки.
  - Андрэ! Тебе шах!
  В глубине комнат послышался маменькин голос:
  -Юлия! Немедленно спускайся. Портниха ждет уже четверть часа!
  Юлия сбежала по лестнице вниз в большую залу.
  - Ты милочка, верно, забыла, что сегодня у тебя последняя примерка - завтра бал у губернатора, и между прочим в нашу честь, так что будь любезна! Раздевайся!- маменька явно сердилась
  Юлия скинула домашнее платье и надела бальное. Шелковое, легкое, бирюзовое, скорее даже цвета морской волны, шитое по последней моде - оно было почти готово. Юлия стояла около большого зеркала и портниха подшивала подол . В зеркало Юлия видела, как маменька смахивала слезу украдкой, любуясь красотой юного создания.
  - Мама, ну не плачь!
  - А кто тебе сказал, что я плачу?- Я просто радуюсь. Гляжу, какая ты у меня красавица выросла!
  Портниха, приподняв голову и взглянув на Юлию, закивала, поддакивая хозяйке:
  -Ваша правда, сударыня. С таким лицом и такой фигурой ваша дочь произведет фурор! Местные дамы конечно холят своих дочерей, но Ваша -это просто нечто- настоящий бутон!
  -Ой, - Юлия фыркнула,- Да с каким там лицом, какой фигурой! Тоже мне, 'бутон'!
  
   Она глядела в зеркало и как будто сама для себя открывала себя совсем другую. Взрослое платье выгодно подчеркивало её тонкую таллию, для её достаточно невысокого роста она действительно была неплохо сложена, кареглазая, с длинными локонами коньячного цвета, она действительно была хороша, так хороша, что даже самой себе нравилась. Совсем другая, чем в этих детских нарядах с бантами в косах, какой была еще год назад.
  - А что мама, у губернатора большая семья?
  - Признаться семья не большая, он да супруга, сын у них восемнадцати лет.
  Портниха снова вмешалась в разговор:
  - Какой у губернатора сын! Настоящее сокровище. С отличием окончил гимназию, учится на инженера, у них на крыше огромная труба, - телескоп - он по нему звезды изучает. Книг прочел, поговаривают, не одну сотню. А уж как хорош собой! Но, знаете ли, больно серьезный. Книжки всё да книжки! Как экзамены закончил, так все читает, да читает, боксировать говорят, еще любит.
  - А что, он завтра тоже будет на балу? Мама, а как ты думаешь...
  
  - Ну, все! Милочка! Готово! А теперь снимай наряды и марш в свою комнату. Спать! Выпить молока с печеньем и спать!- маменька, словно генерал отдавала команды,- Завтра у нас трудный день. Завтра все сама увидишь.
  
  ***
   Большая бальная зала была заполнена больше чем на половину. Юлия волновалась так, что дрожали коленки. В своем новом платье, золотых с замысловатой огранкой заколках в волосах, уложенных в затейливую прическу, в тесных туфельках она чувствовала себя совсем неуютно. С какой радостью она сменила бы этот наряд на штаны с рубахой, в которых еще пару лет назад бегала в тайгу, или в крайнем случае на свое старое детское платье!
  
   Губернатор в сопровождении семьи подошел к вновь прибывшим. Юлия обомлела. На неё смотрел тот самый юноша, которого она видела вчера в беседке, и который так бесцеремонно улыбался ей. Теперь она могла разглядеть его с ног до головы. Он был довольно высок, широкоплеч, русые вьющиеся волосы были тщательно уложены, необыкновенные ясные серо-голубые глаза, взгляд пронзительный, смелый. Прямой римский нос, тонкие губы. Юноша глядел прямо на неё, не сводя с неё глаз. Юлия почувствовала вчерашний холодок в животе, и очень хотелось ухватить рукой и успокоить затрепыхавшееся, словно птица в силке сердечко. Губернатор, пожав ругу её отцу и поклонившись маменьке, представился:
  -Истомин Владимир Андреевич! Позвольте представить супругу мою, Валентину Михайловну, а это мой сын- Андрей !
  Григорий Тимофеевич, не заставив себя долго ждать, представил их в ответ:
  - Позвольте, со мной можно без особых церемоний. Супруга моя - Валентина Семеновна, моя дочь - Юлия.
  
   Раскланявшись с другими вновь прибывшими, губернатор представил вновь прибывшего Григория Тимофеевича, шутливо отрекомендовав его едва ли не богатейшим жителем всея Руси и своим добрым другом с первого дня приезда. Вереница местной знати потянулась длинным шлейфом, обмениваясь любезностями и карточками для визитов. Юлия стояла, сжав зубы и пытаясь утихомирить свое разбушевавшееся сердце. Сзади, в трех шагах стоял Андрей. Она чувствовала его взгляд спиной, он прожигал её насквозь. Ей пришла в голову мысль - теперь она понимает, нет - чувствует на своей шкуре всю прелесть фразы 'душа ушла в пятки'. Да отчего ж ей так страшно?! Она сердилась на саму себя до слез, она всегда была сорванцом, в бой шла сломя голову, она могла закидать в одиночку снежками дюжину деревенских мальчишек. В детстве Юлия даже дралась с ними, однажды невольно вызвав скандал, оттого, что нечаянно выбила зуб здоровенному детине. Батюшке пришлось раскошелиться на дантиста, а ей тогда влетело по первое число. Фраза 'Смелость города берет' была её пожизненным девизом. Нет, нельзя показывать своего интереса и своего испуга. А он ведь явно заинтересован! Будем неприступны...
  Так, убеждая саму себя, она не заметила, как закончился поток приветствующих, и началась вторая часть вечера. Губернатор, поклонившись, тоном любезным, однако не терпящим возражения, пригласил папеньку с маменькой в соседнюю залу и более жестким тоном, обращаясь к сыну, произнес:
  - Андрей, я надеюсь Юлия Григорьевна не останется без твоего внимания и ты не оставишь её скучать. Поручаю её твоим заботам. Познакомь её со своими друзьями!
  Андрей, поклонившись отцу и гостям, направился к Юлии. Она наблюдала за ним с восхищением. Все что он делал - делалось с достоинством, -походка, осанка, поворот головы, это был скорее не сын губернатора - принц, цесаревич, особа королевской крови. Такие манеры кого угодно могли повергнуть в благоговейный трепет. Все уговоры самой себя выскочили из головы пулей. Андрей подошел, слегка склонив голову и улыбнувшись. Этот жест был полон такого обаяния, что бастионы, выстроенные на 'неприступности' и 'гордости' рухнули в тот же миг.
  - Позвольте сопровождать вас!
  - А....,- в горле у Юлии пересохло, нога подвернулась, и она немыслимым усилием сдержала слезы, чуть не брызнувшие из глаз от стыда и ужаса. Крепкая рука Андрея подхватила её под локоть, и словно по волшебству в другой руке появился бокал лимонада.
  - Юлия Григорьевна, пойдемте на свежий воздух, здесь очень душно, вы, верно, не привыкли еще, ведь вы, если я не ошибаюсь с севера.
  Он жестом пригласил её за собой на террасу. Свежесть вечернего воздуха помогла ей прийти в себя. Андрей посмотрел ей прямо в глаза:
  - Вам тоже неуютно в этой золотой клетке? Я долго привыкал. Не переживайте, и вы привыкнете.- Он изучающее смотрел на неё.
  Юлия с достоинством выдержала его взгляд и, взяв паузу, парировала:
  - А вы всегда так добры к девушкам?
  - Только к очень красивым девушкам, - снова склоняя слегка набок голову и улыбнувшись, ответил Андрей - А вы очень красивы, и очень не похожи на других.
  Обескураженная такой искренностью Юлия сразу не нашлась и выпалила то, что думала
  - Вы тоже... Вы тоже ни на кого не похожи... хотя нет .. похожи...
  - Вот как?- Андрей удивленно приподнял брови и улыбнулся. Улыбка добрая и полная обаяния озаряла его лицо каким-то необыкновенным светом.- На кого же?
  - На принца... Юлия вдруг вспыхнула, поняв, что сморозила глупость, и уже ждала смешка или колкости.
  - А вы на Золушку, - прекрасную и загадочную, точно как в сказке.
  Он поцеловал её руку. Юлия вспыхнула, она ведь не замужняя дама, это не принято, ей прежде руки никто не целовал. Послышалось шуршание бальных нарядов у входа на террасу
  - Андрей! А! Ты здесь!
  Стайка смеющихся девушек впорхнула в двери и стоявшая посередине невысокая черноволосая, очень красивая молоденькая казачка, тоненькая, хрупкая, с нежной белой кожей и большими пушистыми ресницами, только что заливавшаяся серебристым смехом, внезапно замолчала и, увидев сцену, происходящую на террасе посерьезнев, металлическим тоном произнесла:
  - Вот вы оказывается где, сударь! А мы Вас потеряли. Нехорошо бросать своего лучшего друга в моем лице на растерзание молодым повесам.
  - Натали!- Андрей, с достоинством поклонившись и взяв за руку Юлию, подвел её к компании,- Позволь представить тебе и всем присутствующим Юлию Григорьевну, мою соседку и надеюсь, с сегодняшнего дня добрую знакомую.
  Девушка смерила презрительным взглядом Юлию с головы до ног и холодно бросила:
  - Рада знакомству. Что ж, Андрей! Не задерживайся, помни, что старый друг лучше новых двух, мы ждем тебя в зале. Ты еще должен пригласить меня на вальс!
  Андрей, усмехнувшись, поклонился и развернулся к Юлии,-
  - Простите за дерзость! Юлия Григорьевна, я вас совсем мало знаю, вернее практически совсем не знаю, но хочу, чтобы вы дали мне одно обещание!
  - Обещание? Но какое?
  - Прошу, чтобы вы сегодня танцевали только со мной, обещайте!
  Он смотрел на неё прямо, слегка настырно улыбаясь, но одновременно так тепло и так завораживающе.
  - Хорошо. А Вы напористый, сударь!
  - И еще! Простите, но у нас тут провинция, все друг друга знают с детства так, что принято на 'ты'... Можно? Юлия.
  - Ну что ж, на 'ты'? Ну, значит на 'ты'...
  Он, потянул её за собой.
  - Вальс! Пойдем, Юлия, ты обещала!
  - Андрей...
  
  ***
  
  - Андрей... Андрей...
  
  - Вот так уже третий день бредит, батюшка, Лука Лукич!
  Сиделка смочила ткань прохладной водой и положила на голову Юлии. Доктор в больших очках в роговой оправе, седой и худощавый подошел к ней и, наклонившись, проверил пульс.
  - Плохо дело, Микитична, плохо, если отец её не приедет в ближайшие часы я...
  Внезапно дверь распахнулась, всклокоченный, бородатый, огромного роста мужчина в дорогой шубе ворвался в палату.
  - Я - Деменев! Где моя дочь?!
  Его взгляд упал на мертвецки бледное с черными кругами под глазами лицо Юлии. Он выдохнул и схватился за сердце
  - Что с ней?!
  - Прошу Вас, Григорий Тимофеевич, выйдем, мне нужно с вами серьезно поговорить.
  Они покинули палату, и сиделка только из-за двери едва слышала обрывки разговора.
  -Прошу Вас, успокойтесь, мы еще можем спасти мать. Ребенка уже, к сожалению, спасти нельзя.
  - Как?!
  - Вы слишком затянули с переездом, и потом... я слышал с её мужем... видимо этот страшный случай вызвал такие последствия. Плод замер, необходимо его извлечь как можно быстрее, пока не началось разложение, иначе потеряем Юлию Григорьевну. Без вас я, признаться, не решался на это.
  - Какого черта вы тянули! Делайте все что нужно...
  - Мы вызовем схватки. Думаю все пройдет быстро - рожая семимесячного, она сильно мучаться не будет. С вашего разрешения я должен сделать укол.
  - Делайте. Делайте же, черт вас дери, все что нужно! Только ради Христа, не говорите ей, что ребенок умер. Пусть она старается, верит, что рожает живого, здорового ребенка, а там уж как-нибудь...
  - Воля ваша.
  Доктор вошел в палату . Через несколько минут он вернулся к Деменеву.
  - Сейчас начнутся схватки. Вам лучше уйти,- это не для отцовских ушей. Мы сообщим Вам когда...
  - Это моя единственная дочь! У неё муж погиб, её спасая, она думает, что осталась одна, я должен! Слышите Вы, доктор, я должен быть с ней! У неё здесь больше никого нет.
  - Ну что ж. Не смею возражать.
  Деменев устало присел на кушетку в коридоре. Под лежавшим рядом тулупом кто-то зашевелился. Показалась всклокоченная голова Кольки.
  - А! Это ты, парень, - Деменев положил мальчишке на плечо свою тяжелую руку. Спасибо тебе, парень! Спасибо за Юленьку.
  - да что вы, барин, Григорий Тимофеич, да я за Юлию Григорьевну, я ж её ... он расплакался, уткнувшись в свой тулуп,- барина молодого жаль, эх! Если б вы видели, как он тогда прямо в стаю выпрыгнул....
  -Поплачь, Колька, поплачь! Слезы они душу омывают, поплачь Колька, авось полегчает. Святой был человек, прими его душу, господи.
  Рукавом шубы Деменев смахнул с глаз слезу и, рванув дверь, вошел в палату.
   Услышав шаги, Юлия открыла глаза
  - Папенька! Господи! Папенька, - она зарыдала.
  Деменев бросился к её постели и обнял её.
  - Ну-ка не реви, путешественница ты моя, горе моё луковое, ну-ка не реви, дитё перепугаешь, вон доктор говорит - роды у тебя начались. Давай мне, старайся, а я рядом буду. Я с тобой буду, слышишь.
  - Папенька, тебе сказали? Миша!...
  - Знаю, милая, знаю, ты не хорони его раньше времени. Вот люди оттуда вернулись, и Колька, - все осмотрели - нету там его - авось и жив, авось стаю увел за собой, да схоронился где, а ты за него не беспокойся, ты ж его знаешь он и неделю в лесу проведет - не пропадет. Я уж и народ снарядил, ищут его, ищут. А ты старайся, старайся. Милая, моя, родная моя, а я рядом буду.
  -Папенька они меня опием поили, это для ребенка вредно...
  - Верь доктору, моя хорошая, то они тебе отдохнуть давали, силы собрать - роды у тебя начались, преждевременно правда, ну да авось бог помилует. Я вот тоже семимесячным родился, а вот - гляди какой нынче.
  
   Скрывая горечь, и через силу улыбаясь, Деменев встал во весь свой богатырский рост и повернулся кругом.
   Боль, начинавшаяся как простое покалывание, внезапно стала чаще и сильней. Пульсирующая, разрывающая все изнутри жесткая и непреходящая, точно судорога она захватила все тело. Юлия закричала. Деменев, не вынеся этой картины, выскочил из палаты. Лука Лукич уже шел по коридору.
  - Ну что! Началось? Вы батенька идите в храм, свечку ставьте, да молебен закажите, ну чтоб все как положено. Чтобы быстрее освободилась. Храм у нас на площади через три квартала, а здесь вам право делать нечего.
  -Папааааа!!!!!! - Крик Юлии, раздавшийся вновь из-за двери, заставил обоих обернуться.
  - ничего, ничего Григорий Тимофеевич, обычное дело, все кричат, - он снял очки и протер их платочком, затем усмехнулся в усы. - Только знаете, обычно все кричат 'Мама'... Любит она вас безмерно, видимо. Идите, сударь, идите, вы мне здесь ничем не поможете, только мешать будете. Мы все делаем правильно. Не сомневайтесь...
  - Аааааааа!!!! Крик становился все громче.
  Колька упал в ноги Деменеву.
  - Батюшка, барин, можно и мне с вами, не выдержу я !
  - Пошли, Колька, мне признаться тоже не по себе.
  
  ***
  
   Вечером следующего дня Микитична постучалась к доктору в кабинет:
  - Батюшка, Лука Лукич, ну сил нет смотреть, как болезная мучается, уж вторые сутки не может разродиться. Она уже и кричать не может, стонет только.
  - Знаю, Микитична, знаю, уж и отец её у меня был, и пугал и молил, да только я то что могу сделать - инъекции мы ей делаем, схватки идут, а толку... Это ж надо - так с семимесячным страдать, не был бы врачом - подумал бы что заговорили её.
  - Так может операцию?
  - Молчи, что ты понимаешь! Девчонка еще совсем, ей рожать - не перерожать, если сейчас разрежем - детей никогда больше не сможет иметь. Резать буду в последнюю очередь. Иди... не оставляй её ни на минуту. Сердце крепкое - выдержит. Иди, мне работать надо.
  Микитична закрыла за собой дверь. Доктор вышел за ней в коридор. По всему зданию раздавался протяжный хриплый стон.
  -Да-с. Горло сорвала уж себе. Так она и впрямь все силы растратит. Ты вот что, ты накапай ей там, ну сама знаешь... пусть хоть ночь поспит.
  Юлия лежала не в силах пошевелиться от разрывающей её тело боли. Кричать сил не было, она могла только выть как раненый зверь, страшно и жалобно одновременно. Микитична вошла с каплями и стаканом воды.
  - Ничего, детонька, ничего, вот, капельки выпей, они боль снимут на время. Потерпи, доктор сказал уж скоро совсем, потерпи, милая.
  Юлия залпом выпила снадобье и откинулась на подушку. Вот если бы ради Андрея... ради него она бы терпела, стиснув зубы и неделю, но сейчас то за что? Хотя, даже ради Андрея! Он теперь женат, где он сейчас? Если бы не Натали с её интригами, не она, а Юлия была бы сейчас невесткой губернатора Истомина и женой самого красивого, самого желанного мужчины на свете. Жила бы сейчас в благодатном Екатеринодаре, в белокаменном особняке губернатора, и возможно уже она была бы матерью его сына. Она мечтала об этом с самой первой минуты их знакомства. Можно было только предположить, как она могла быть такой беспечной, что позволила так всё подстроить Натали, и разрушить то, что с такой любовью строила долгие месяцы.
   Снова захотелось пить, но Юлия уже не могла ни открыть глаз, ни пошевелить губами. Боль отошла куда-то на второй план, и сон снова завладел её сознанием.
  ***
  - Юленька, моя Юленька! - Андрей стоял на коленях перед ней и целовал её руки,- ну наконец- то ты вышла ко мне! Зачем ты мучила меня целый месяц. За что твоя немилость?
  Юлия с каменным лицом протянула ему записку:
  - Родители были в отъезде, я не могла вас принять. Я полагаю сударь, что после того, что Вы мне написали, я и не должна больше принимать Вас, не понимаю, зачем Вы целый месяц обиваете мой порог и просите о свидании. После трех месяцев нежной дружбы прочитать это...как вы могли поступить так жестоко! Полагаю между нами все кончено. Я вырвала Вас из сердца. Один бог знает, чего мне это стоило.
  Она сделала реверанс и, отдав ему скомканный клочок бумаги, удалилась в глубину комнат. Андрей дрожащими руками развернул записку:
  
   'Юлия, простите, но меня связывают обязательства, которые сильнее меня. Чувство к женщине, которую я знал задолго до Вас, переполняют меня, я никогда Вас не любил и не обещал Вам ничего. Мне невозможно более видеться с Вами.
  Возможно, в скором времени мне предстоит связать себя узами брака. Прошу простить меня и не навязываться мне с визитами. Более видеть вас у меня нет никакой возможности, поскольку это ранит мою возлюбленную. Надеюсь на Ваше благородное сердце и холодный разум - Вы найдете, что объяснить Вашим родителям.
  Простите меня.
   Андрей Истомин. '
  
   Андрей опустил записку. Разум мутился. Откуда! Кто мог написать это! Юлия, бедная - теперь понятны её капризы, хотя нет - это не капризы. Так ранить это искреннее, доверчивое существо не могло ничего сильнее, чем слова в этой записке. Он бегом кинулся вверх по лестнице, опрокинув по пути лакея. Дверь в комнату Юлии была заперта изнутри, слышались всхлипывания. Он тихонько постучал, сдерживая эмоции.
  - Юленька, открой, это чудовищная ошибка, открой.
  - Подите прочь, сударь! Здесь маменька и... Я позову прислугу, и Вас вышвырнут с позором. Подите прочь, я видеть вас не могу.
  Андрей, сжав зубы, повернулся спиной к двери. Нет, её не уговорить. Он должен видеть её глаза! Отойдя на немного, он что было силы ударил плечом дверь. Крючок слетел с петли, и его глазам предстала изумленная, перепуганная Юлия. Глаза её были полны слез. Он схватил её за плечи и прижал к себе.
  - Я не писал этого, слышишь, милая, не писал, да, подчерк похож, но я никогда бы не написал этой мерзости, как же ты могла поверить, почему не позвала меня тот же час, не показала мне это? Я понятия не имею, откуда у тебя это. Поверь мне, только поверь, пожалуйста, я не перенесу твоего недоверия. Умоляю, посмотри мне в глаза.
   Взгляд его был тверд и искренен. И кроме тревоги и непонимания она не видела в нем ни тени лукавства. Душа начинала оттаивать.
  - Эту записку принес твой лакей.
  - Какой? Немедленно пойдем ко мне, я выстрою перед тобой всю прислугу, мы дознаемся кто этот мерзавец. Юленька, моя Юленька, да как же ты могла поверить в это. Ведь мы с тобой три месяца каждый день были друг с другом и говорили обо всем на свете, искренне говорили, я ведь с ума по тебе схожу. Я....
  Андрей замолчал. Взяв её за руки, он подвел её к окну:
  -Я никогда не причиню тебе боль, милая, слышишь, никогда! Это чья-то чудовищная шутка.
  - Если бы ты знал, как тяжело было мне по крупинке вырывать тебя из своего сердца. Я почти сделала это. Оно почти разбито. Почти окончательно...
  Юлия отвернулась и отошла к столу. Андрей подошел сзади и обнял её за плечи.
  - Я люблю тебя!
  Она повернулась к нему и посмотрела в его ясные глаза, сиявшие искренностью и добротой. Она видела только любовь и надежду.
  - Ты никогда мне этого не говорил
  - Я никому этого не говорил, и никому не скажу, слышишь, я люблю тебя. Всем своим сердцем люблю. С самого первого дня, когда я тебя увидел на балконе с книгой. С самого первого взгляда, искренне и навсегда, слышишь, навсегда!
   Он наклонился и несмело поцеловал её в губы, потом еще и еще раз. Это был необыкновенный - сильный и нежный поцелуй, такой глубокий и чувственный. Голова закружилась. Юлия чуть не потеряла сознание. Ее никто и никогда не целовал. Он был первым. И этот поцелуй был первым в её жизни.
  - Я чуть с ума не сошел за этот месяц! - Андрей обнял её, поднял на руки, - я завтра уезжаю на пару недель. Но я приеду, и нас больше уже ничто не сможет разлучить. Я сразу же, немедленно женюсь на тебе.
  - Подождите, сударь, - Юлия спрыгнула с его рук и, вытерев остатки слез, упершись руками в его плечи, сделала сердитую мину,- Вы кажется, меня забыли спросить.
  - Юленька.
  - Я тоже тебя люблю. Всем сердцем.
  Она обняла его и прижалась к нему с усталой и счастливой улыбкой на лице. Андрей вновь поднял её на руки и поцеловал. Какими сладкими, какими горячими были его поцелуи. Он обнимал её своими крепкими руками. Она любовалась его красивым, благородным профилем, его осанкой, светлой улыбкой, она боготворила его манеры. Он был лучшим, самым лучшим.
   На лестнице послышался топот бегущих лакеев и встревоженный голос маменьки.
  - Тебе нужно уходить...Я люблю тебя, Андрей!
  
  ***
  - Я люблю тебя, Андрей!
  - Бредит во сне.- Микитична снова положила Юлии на лоб смоченную холодной водой тряпицу. Колька стоял в проёме дверного косяка и во все глаза смотрел на Юлию:
  - Так, ить помрет, Микитична!
  - Ой сынок, страшно мне говорить, я тут повитуху нашу приводила, бабку, она и порчу снимает и сглаз и дитя поправляет, так она её посмотрела, пока та спит.
  - И чего?
  - Сделано ей, - на смерть сделано. Не разродится она сама! Либо резать, - а доктор говорит, что тогда она уже никогда родить не сможет, либо помрет она в страшных муках. Тут бабка нужна. Сильная бабка.
  - Так, где ж её взять.
  Есть тут у нас - на Семеновской живет, она страшная колдунья. Она и сама на смерть делает, но за деньги все что хочешь снимет.
  - Так я побегу!
  - Она деньги вперед берет
  - Так батюшка её мне на расходы дал аж двенадцать рублев. Авось хватит.
  - Ты беги, сынок беги, авось и поможем горемычной. Беги, вон светает уж.
  Микитична улеглась в кресло качалку и заснула. Колька опрометью бросился вон из палаты.
   Лучи утреннего солнца осветили палату. Юлия проснулась от укола иглы. Лука Лукич погладил Юлию по ладони.
  - У нас только сутки, милая, если не сможете родить, мне придется Вас оперировать.
  - Прооперируйте сейчас, спасите моего ребенка, умоляю Вас.
  - Боюсь это сейчас не главное. Сейчас мы вынуждены спасать вас, а если я прооперирую вас, вы никогда больше не сможете иметь детей.
  - Мне все равно, доктор, спасите моего ребенка! Пусть я умру, только бы он жил!
  Боль начала возвращаться. Юлия вновь кричала во весь голос. Схватки шли каждую минуту. Доктор вышел из палаты. Деменев ждал его в коридоре. Он был чернее тучи.
  - Какие сейчас проблемы, доктор, я заплачу сколько скажете, сделайте же что-нибудь, наконец!
  - Признаться, я первый раз вижу такое - третьи сутки в родах и нет никаких результатов. Схватки идут достаточно сильные, при такой интенсивности она должна была разродиться в течение сорока минут, а она бедняжка уже так долго такие муки терпит. Поверьте, это нечеловеческая боль.
  - Так что ж делать! Дайте ей обезболивающее!
  - Я не могу давать чаще одного раза в сутки. Сегодня будет последний раз. Иначе она привыкнет и не сможет без них жить.
  - Тфу-ты!- Деменев плюнул и в сердцах выругался.
  - Молитесь, милейший, молитесь, это все что нам остается. Я Вам обещаю, что если ничего не изменится, я завтра её прооперирую. Последствия вы знаете.
  Доктор вышел, протерев очки. Деменев направился в гостиницу.
  
   До полуночи Юлия мучилась от разрывающей её боли. Лука Лукич принес снадобье и отдал Микитичне. Погладив Юлию по руке, он вышел из палаты. Юлия потянулась за стаканом, но Микитична заговорщицки подмигнув ей, отодвинула его:
  -Не пей, детонька, сейчас к тебе придет кое-кто, будем тебя спасать.
  - Да что с Вами! Дайте мне лекарство! Не мучайте меня!
  Дверь приоткрылась, и всклокоченная Колькина голова вопросительно уставилась на Микитичну:
  - Я привел.
  - Давай её сюда, милок!
  В дверь протиснулась грузная бабка, неопрятная, седая, с кошелкой в руке. Юлия застонала и отвернулась. Бабка подошла к постели и вытащила свечку и стакан. Налив в стакан воды из бутылки бабка разбила в него яйцо и поставила в изголовье постели Юлии, затем зажгла свечку и стала обходить с нею постель. Свечка трещала и чадила, искры сыпались как от бенгальского огня. Бабка покачала головой
  - Это кто ж такой грех на себя взял. Сделано тебе, девка, сделано на смерть страшную. В наших краях кроме меня так никто не сможет, да и я бы не стала. Это не наши умелицы.
  Бабка взяла в руки стакан с водой и поднесла к лицу Юлии:
  - Вон, гляди, все свернулось как вареное. Свеча трещит. Вижу я, вижу бабку старую, а перед ней девку молодую чернявую, вижу, волос твой в яйцо кладут, а старуха яйцо на могилу снесла да закопала с наговорами.
  Юлия с ужасом глядела на бабку. Боль, мучавшая её, становилась все сильнее, хотя, казалось, и так был уже предел.
  - Сделайте что-нибудь!
  -Малец твой заплатил мне щедро, уж я расстараюсь. А хочешь, мы этой змее тоже в ответ, что-нибудь сделаем...
  - не надо, помогите, просто помогите!
  Бабка вытащила из кошелки еще одно яйцо и стала катать его по животу Юлии, бормоча молитвы и заклинания. Так прошло около часа. Боль стала другой не менее сильной, но совершенно по-другому ощущалась. Бабка бормотала все быстрее и быстрее, затем вскочила, спрятала яйцо в сумку и закричала:
  - Вставай!
  Юлия попыталась приподняться, но не смогла, бабка подошла к ней и рванула её за руку:
  -Сдохнешь, если не сделаешь, как я скажу! Вставай!
  Юлия, опираясь на её руку, сползла с постели. Бабка наклонилась прямо к её уху и прошипела.
  - Если ляжешь опять - помрешь. Вставай, бери кровать и тащи её в другой конец комнаты. Как дотащишь до угла, так и разродишься. Ну! Давай! Бери ! Жить хочешь!? Ребенка спасти хочешь!? Делай, как я велю!
  Колька с Микитичной из-за двери наблюдали сцену, от которой волосы вставали дыбом на голове. Худая, измученная женщина с огромным животом поднялась, ухватилась за железные стойки тяжелой металлической кровати и рванула их на себя.
   Откуда брались силы - Юлия не понимала. Она почему-то поверила этой страшной бабке и знала только одно - ей очень хотелось жить, ей очень хотелось спасти своего ребенка и спастись самой, и больше всего этого хотелось, наконец, чтобы боль прекратилась. Тяжеленная кровать сантиметр за сантиметром поддавалась. Боль в животе перерастала во что-то новое, Юлия чувствовала - то, что она делает, действительно помогает ей и с упорством обреченного продолжала тянуть кровать на себя. Бабка вышла из комнаты:
  - Я все сделала, если она поступит как я сказала - сейчас же освободится, а мне надо освободиться от этого. - она потрясла кошелкой перед носом у Кольки и прошмыгнула к выходу. Микитична вошла в палату. Юлия продолжала тащить кровать. Через полчаса она дотащила её до угла и с торжеством посмотрела на сиделку :
  -Ребенок, он сейчас родится! Я чувствую!
  Микитична бросилась к доктору. Через минуту оба были в палате. Юлия сидела на краю постели не в силах больше держаться на ногах. Доктор, осмотрев её, недоуменно почесал затылок:
  - Действительно, началось! Нонсенс! Микитична! Готовь инъекцию, уколешь, как я скажу.
  Давайте, Юлия Григорьевна, старайтесь, ребенок уже идет.
  Она старалась изо всех сил. Ради ребенка, ради себя, ради Миши. Ощущение чего-то распирающего изнутри, разрывающего её на куски и выходящего из неё вызывало ужас и радость одновременно. Сейчас она увидит своего ребенка. Доктор повернулся к Микитичне и коротко и тихо бросил:
  - Я принял. Укол!
  Юлия даже не почувствовала боли от укола, она просто провалилась в мягкое розовое облако, сквозь которое чувствовала, как кто-то взял её на руки и понес куда-то. Она бредила, и ей снова виделся он:
  - Андрей. Ты пришел за мной. Наконец- то.
  
  ***
  - Андрей! Ты пришел, ну наконец- то!
  Сердце забилось как в самый первый раз, и знакомый холодок в животе не преминул о себе напомнить. Юлия стремглав бросилась к нему на шею, Он поднял её на руки, закружил и поцеловал прямо в губы.
  - Ты еще не передумала идти со мной в оперетту?
  - Нет, милый, даже не надейся, я уже готова. А что с нами еще кто-то?
  - Серж напросился. Я не мог ему отказать, - Андрей наклонился и шепнул ей на ухо,- Ты знаешь, мне кажется, он в тебя тайно влюблен. Если бы я не был так уверен в твоих чувствах, я бы даже ревновал.
  Юлия вышла к карете, в которой уже сидела разодетая как барыня нянька Марья, которая по указанию папеньки, как оруженосец, везде следовала за барышней, куда бы та ни пошла. Условности были соблюдены. Возле кареты стоял высокий, коренастый юноша светловолосый, голубоглазый, с обезоруживающей добродушной улыбкой на лице.
  - Юленька, вы прекрасны, как всегда! Андре! Ты - счастливчик !
  - Не завидуй, Серж, если бы ты знал, как капризно бывает это сокровище.
  - А вот я бы с радостью исполнял все её капризы. Она - ангел!
  - О, нет, Серж, я боюсь избаловать свою будущую супругу. - Андрей весело подмигнул Юлии, слегка склонив голову на бок.
  Как она любила этот его жест!
  - Её нельзя избаловать. Ей можно только поклоняться. Серж подошел и добавил с поклоном:
  -Если этот тиран и деспот Вам наскучит, умоляю, обратите внимание на Вашего покорного слугу. Я буду сдувать с Вас пылинки!
  - Серж, чтобы вас утешить я готова подарить вам поцелуй!- Юлия, кокетливо улыбаясь, подошла к Сержу и, встав на цыпочки, поцеловала его в лоб. Серж закружил её в объятиях и усадил в карету.
  - я готов похитить вас, королева. Похитить и увезти на край света!
  Глаза у няньки Марьи вылезли из орбит от вольностей, которые позволяла себе молодежь. Она недовольно кашлянула.
  - Еще одно слово и я вызову тебя на дуэль, хоть ты и мой ближайший товарищ. - Андрей шутливо пригрозил другу. - А вы, коварная кокетка, не смейте никогда и никого целовать, кроме меня.
  
   Карета ехала по широкой мостовой. Театр был совсем недалеко. Весь путь Серж не сводил с Юлии глаз. Она смущенно отвернулась и разглядывала проплывающий осенний пейзаж - как быстро закончилась весна, а за ней и лето, и первые осенние месяцы. Все это время практически каждый день она виделась с Андреем, они болтали обо всем и даже недолгая размолвка, подстроенная явно недоброжелателями, не смогла их разлучить. Он сделал ей предложение. Она его невеста и их родители на седьмом небе от счастья! Она так любит его! Так любит, что никак не может привыкнуть и встречать его со спокойным сердцем. Каждый раз при виде его, когда он появляется на её пороге, сердце падает куда - то вниз, мурашки по коже, холодок в животе, душа трепещет и не может успокоиться долго. Это не страх, но это так необычно. А сегодня маменька оставила её хозяйничать совсем одну, если не считать няньку Марью, доживавшую в старости свой век в их особняке и, не смотря на свои годы, помогавшую по хозяйству. Маменька в Отрадной, и можно пригласить его в сад и просидеть в беседке до полуночи! Никто не будет ругать, и читать нотации.
  
   Театр был полон- премьера новой оперетты обещала быть грандиозной. Юлия, в сопровождении Андрея и Сержа, шла по фойе, раскланиваясь со знакомыми. Нянька Марья семенила сзади. В конце пролета показалась Натали в сопровождении подруги и отца - начальника губернского полицейского управления. Натали была бледна и заметно похудела, но была все так же красива и по-прежнему надменна.
  - Андрей! Серж! Словно не замечая её, Натали обратилась к обоим кавалерам. - Как давно вас не было видно в свете. Андрей! Ты стал букой! Говоришь сквозь зубы, и больше мне не улыбаешься! - внезапно повернувшись к Юлии, она обронила: я украду Вашу даму на парочку минут, ну знаете, женские дела...- она взяла Юлию под руку и повлекла к балкону. Юлия обескуражено, словно загипнотизированная пошла за ней:
  - Я не понимаю... какие дела...
  - Я не буду кривить душой и скажу тебе все прямо,- сощурив глаза, Натали глядела, пронизывая Юлию взглядом,- я этого человека любила с детства. Он выделял меня среди других, я ему нравилась, у меня были планы... потом появилась ты, и он совсем потерял голову. Ты чужая ему, он тебя почти совсем не знает, ты не можешь ему нравиться, ты его приворожила, признайся!
  - Что?! Приворожила?! Какая глупость!
  - Ну, глупость или нет, это мы еще проверим. Я хочу предупредить тебя по-хорошему. Ты должна отказаться от него. Ему будет тяжело, а я его утешу.
  - Я никогда, слышишь, никогда не откажусь от него.
  - А я никого и ничего не пожалею, чтобы сделать все, для того, чтобы он тебе не достался. Я буду бороться до последнего вздоха, до последнего удара сердца! Если ты не оставишь его, я добьюсь того, что жива не останешься.
  - Я тебя не боюсь, и за жизнь свою переживаю меньше всего, так, что иди гимназисток пугай.- Юлия презрительно развернулась и пошла назад в фойе. Натали крикнула вслед:
  - Зато за его жизнь как я понимаю, переживаешь.
  Юлия остановилась и ошарашено развернулась:
  - Да ты в своем уме? Ты здорова?
  - Да! Да! Не сомневайся! Я не остановлюсь. Даю тебе неделю, потом ты сама убедишься. Если через неделю не решишь - пеняй на себя.
   Едва сдерживая подступавшие слезы, Юлия вышла в фойе.
  - О чем вы там щебетали?- Андрей посмотрел ей в глаза и практически сразу понял, что разговор был не из приятных.
  - Так, милая, расскажи мне все!
  - Зачем, Андрей, ты же не будешь решать глупые женские споры.
  - Да на тебе лица нет! Ничего себе глупые женские споры. Немедленно рассказывай!
  - Третий звонок, пойдем, милый, пора занимать место в ложе.
  - Мы еще вернемся к этому разговору.
  
  Театральное представление закончилось, и карета везла их к дому. Серж остался кутить с актрисами, отмечая премьеру, нянька Марья дремала склонив голову к плечу, и наедине с Андреем, Юлия не могла больше молчать и слово в слово повторила угрозы Натали. Он вздохнул, видимо не зная, как утешить Юлию. Потом наклонился и поцеловал её нежно и бережно,
  - Я не позволю никому разрушить наши отношения. Как не вовремя я должен уехать. Дела в поместье, а отец кроме меня не может никому их поручить. Это надолго - месяца на три, не меньше. За это время мы все подготовим к свадьбе, а Натали, я думаю, успокоится. Боже, я не знал, что вызываю у неё такие чувства. Мы ведь просто дружили!
  Карета остановилась перед особняком Деменевых. Проснувшаяся нянька Марья засеменила к дому. Сделав вид, что прощается Юлия шепнула на ухо Андрею.
  - Я хотела тебя пригласить посидеть у нас в саду. Последние теплые осенние деньки. И ночь такая звездная
  - А маменька! Что она скажет?!
  - Маменька в отъезде, папенька, сам знаешь, уехал на завод, в доме только прислуга, да нянька Марья. Но она уснет через час. Я сразу к тебе выйду.... Я просто не хочу с тобой так скоро расставаться. Ты ведь завтра уезжаешь!
  - Тогда позови меня к себе в гости! Обещаю, что буду вести себя хорошо, ну как смогу, конечно. Андрей смотрел на неё и не мог отвести глаз. Огорченная, расстроенная, как воробышек на осенней мостовой она была такой маленькой и беззащитной, и одновременно такой красивой. Хотелось спасти её, укрыть от всего мира.
  Юлия кивнула :
  - Обещай меня дождаться...
  - Если надо - я буду стоять под твоими окнами до самого утра...
  Спустя час хрупкая фигурка, завернутая в теплый длинный плед выпорхнула из задней двери и, взяв его за руку потянула за собой:
  - Пойдем.
  Они тихонько вошли в дом и проскользнули мимо людской в комнату к Юлии. Темноту освещал только тусклый свет свечи. Несколько минут они стояли, молча глядя друг на друга. Оба понимали, что неминуемо должно произойти сейчас. Эта ночь была особенной, ни запреты, ни условности не могли больше сдерживать нахлынувших чувств. Андрей подошел к ней, обнял её и поцеловал. Юлия таяла в его руках. Секунда и ключ в двери повернут, а свеча погасла. Он шептал ей на ухо слова любви, одежда была уже на полу и крепкие руки обнимали ее, а губы горячо целовали. Не было ничего лучше этих поцелуев.
  - Мой единственный! Я люблю тебя!
  - Любимая, ты моя любимая, ты жена моя!
  Слова сливались с поцелуями и терялись в складках простыней. Звездная ночь окутала двоих своими крыльями и несла их в рассвет, который уже брезжил и сулил разлуку. Андрей разглядывал Юлию, заснувшую под утро, раскрасневшуюся от поцелуев и ласк. Пора было уходить. Он оставил перед подушкой обшитую сафьяном коробочку, приоткрыл её. Обручальное кольцо сияло в лучах утреннего рассвета.
  - Юленька, - он шептал ей на ухо, и сквозь сон она улыбалась ему,- ты теперь жена моя, слышишь, остальное формальности, ты теперь жена моя, помни об этом и дождись меня. Мне пора, Юленька, я должен ехать. Вот соня! Юля! Сейчас проснутся слуги. Просыпайся! Юленька...
  
  ***
  
  
  -Юленька, просыпайся, Юленька!
  Лицо Андрея вдруг расплылось в розовом тумане и превратилось в лицо отца, склонившегося над ней. Боли больше не было. Пришло осознание, что она теперь мама. У неё есть ребенок. Она была счастлива.
  - Юленька! Как я рад, что ты у меня жива и здорова осталась, спасибо доктору!
  -Папенька! Как хорошо, что ты пришел! Позови кого-нибудь, вели, пусть принесут ребенка. Так хочу его увидеть!- счастливое с безмятежной улыбкой лицо Юлии не давало Деменеву даже шанса на горькую правду. Но врать тоже было нельзя. Собравшись с духом, он разом выпалил:
  -малышка умерла.
  Юлия словно окаменела. С застывшим лицом она легла на подушку и уперлась глазами в потолок. Ни дальнейшие попытки её разговорить, ни просьбы, ни мольбы откликнуться не вызвали ответной реакции. Заломив шапку, скрепя сердце Деменев вышел за дверь .Через несколько минут он вернулся вместе с доктором. Осмотрев Юлию, тот вздохнул и коротко кивнул.
  - Время! Всё вылечит время. Я пропишу вам лекарство, но вы должны понимать, что боль физическая сменилась болью душевной. Это хорошо, что вы сказали ей правду. Для неё сейчас весь мир рухнул. Сколько времени она так проведет, я вам сказать не могу, но Вам надо срочно перевезти её домой. Родные стены помогают. Через пару дней вы сможете забрать её.
  -Спасибо, Лука Лукич, уж я Вам так благодарен. - оба вышли из палаты и направились к кабинету доктора. Спустя какое-то время дверь скрипнула, и вошел, озираясь словно вор, Колька.
  - Барыня. - Он дотронулся до руки Юлии. Та никак не реагируя, продолжала смотреть в потолок.- Барыня, как хорошо, что все закончилось...и вам больше не больно. У меня сердце кровью обливалось, когда вы страдали. Вы меня слышите, барыня. - Юлия по-прежнему не реагировала,- Барыня, очнитесь, ну не вынесу я, если что с вами случится, ну пожалуйста, я так вас люблю...
   Скрип двери заставил Кольку обернуться. Микитична стояла, покачивая неодобрительно головой:
  - Ты не говори ей сейчас этого! Ей и без того худо, а тут твои признанья. И выбрось это из головы своей глупой. Тебе и восемнадцати нет, а ей поди лет двадцать пять, да и барыня она, а ты... Эх...Туда же!
  Колька заморгал, вытер рукавом сбежавшую слезу и вышел из палаты.
  
   Спустя неделю поезд вез Юлию, Деменева и Кольку в Екатеринодар. Деменев решил не отправлять спасителя своей дочери обратно в Тюмень, и взгляду Кольки представали новые земли и невиданные дали, которые были для него настоящим чудом. Останки Михаила, найденные с великим трудом, хотя две снаряжённые поисковые группы, состоявшие из мужиков окрестных деревень, добросовестно прочесывали лес вдоль и поперек целую неделю, были отправлены его родителям в Елец. Следователь записал смерть от несчастного случая. Четверо провожатых, нанятых за большие деньги, записались доставить до места скорбный груз. Сказать об этом Юлии сейчас было нельзя. Всё это угнетало Деменева, но хуже всего было видеть безучастное окаменевшее лицо Юлии, которая позволяла одевать себя и причесывать, послушно ела, когда её кормили с ложки, и не говорила ни слова, равнодушно наблюдая проносящиеся мимо пейзажи, и по-прежнему не реагируя на обращения к себе, как впрочем, и на всё происходящее.
   Деменев надеялся, что дома что-нибудь заставит оттаять это маленькое разбитое сердечко, и хохотушка, озорница Юленька вновь вернется.
  
   Зимний Екатеринодар встречал их ласковым, теплым не по-зимнему ветерком, гудками и шумом вокзала и пестрой толпой цыган на перроне. Вокруг носились мальчишки-продавцы газет, на привокзальной площади расположились торговки семечками и баранками. Они с удивлением наблюдали картину, как здоровенный носильщик нес на руках к карете Юлию, а Колька сзади толкал тележку с багажом. Деменев открыл дверцу кареты и усадил дочь поудобней.
  - Эх, Юленька моя, Юленька, а я ведь даже и не знаю что сказать-то тебе, чтоб хоть немного полегчало. Самому погано.
   Карета тронулась, и за окном замелькали привокзальные, узкие улочки с красивыми двух- и трехэтажными домами.
  - Ну, ничего, ничего, милая, сейчас домой вернемся. Маменька тебя быстро на ноги поставит. Ты потерпи, потерпи моя детка, душа - она тоже со временем заживает. Вот придет весна и все оживет. И ты тоже оживешь.
  
   Карета подъехала к дому Деменевых. Прислуга высыпала на порог. Любопытные служанки из соседнего губернаторского особняка подглядывали сквозь ограду, густо увитую вечнозеленым плющом, который в связи с зимним временем хоть и был покрыт листьями, но настолько редкими, что разглядеть, как следует, можно было все что угодно.
  Деменев внес Юлию в дом и отдал распоряжение пристроить Кольку. Следующие несколько часов маменька отец и прислуга пытались расшевелить её, как-то порадовать и угодить. Все было тщетно. Вечером нянька Марья, как в детстве, уложила её в кровать и сама уселась рядом в кресло.
  - Буду с тобой тут всю ночь куковать, соскучилась по тебе, моя птичка, по голоску твоему, по смеху, с тех пор как ты сбежала тогда - здесь было словно в склепе. Тихо, холодно. Матушка твоя с отцом все в поместье в Отрадной, а я тут одна...
  
   Юлия слушала негромкое бормотание няньки, и смысл этих слов потихоньку проникал в её сознание. Она была дома, в своей кровати, ужас последних дней был позади. Она почувствовала себя в безопасности, и ей стало хорошо и легко как в детстве. Впервые за последние две недели она заснула настоящим, крепким естественным сном, не вызванным ни лекарствами, ни муками усталости и боли.
  
  ***
   Сон рисовал знакомые картины: особняк Истоминых, освещенный огнями, бальная зала, заполненная гостями, светло-розовое платье, сшитое по последней моде из самого дорого шелка. Она глядится в зеркало, платье так идет ей. Андрей должен приехать с минуты на минуту. Она так ждала его, каждый день отправляя по два-три письма, вот правда ответа не получала ни разу, ну да ничего, она уж сделает ему разнос. Только бы он не опоздал. Он увидит её и не сможет устоять. Их ночь перед его отъездом была так свежа в памяти. Вдруг под локоть её взяла чья-то рука.
  - Юлия Григорьевна, у меня к вам разговор.
  
   Юлия обернулась. Отец Натали, мило улыбаясь, приглашал её пройти с ним. Не понимая, зачем она это делает, словно загипнотизированная, Юлия шла за ним из комнаты в комнату. Перед кладовым помещением отец Натали остановился.
  - Юлия Григорьевна. Я ничего не имею лично против вас, но ситуация складывается таким образом, что моя дочь на грани жизни и смерти.
  
  - Я не понимаю, но причем здесь я...
  
  - Погодите, выслушайте меня до конца. Моя дочь-это все, что у меня есть. Ради её счастья я не пожалею ни сил ни здоровья ни денег. Она в глубокой депрессии. Мы буквально вытащили её из петли. Она с детства без памяти любит Андрея Истомина. Сегодня ваши родители должны объявить о вашей помолвке. Этого не должно произойти...
  
  -Довольно я вас слушала. Я понимаю отчаянье влюбленной девушки, но от вас, взрослого умного человека я не ждала таких вещей. Мой ответ 'Нет'.
  
  - Вы не дослушали меня до конца. Натали уверила меня, что своею жизнью вы не дорожите, да и воевать с вашим папенькой у меня средств не достанет. Вот только захотите ли вы своего счастья такой ценою?- он распахнул дверь кладовой. В нижнем ящике старого шкафа лежала пачка листовок. Он вытянул верхнюю и протянул Юлии. Она читала, и весь ужас сложившейся ситуации мертвыми клещами сковывал её сердце. Листовка, содержащая текст, призывающий к свержению монархии, была подписана Андреем Истоминым, сыном губернатора. Отец Натали выдержал паузу и многозначительно кивнул:
  
  - Как вы понимаете - это только демонстрационный материал. В доме служат доверенные мне люди. Таких упаковок в разных местах особняка еще почитай десяток найдется. Даже обыск по всему дому не поможет их обнаружить, но... если мне это будет нужно, вы же понимаете последствия...
  
  - Какая подлость! Как вы можете...
  
  - Поверьте, когда у вас будет своё дитя, вы тоже будете способны на все ради него. В доме полно полиции. Следить за вами будут неотступно. Если попытаетесь как-то изменить ситуацию - в доме тут же будет обнаружено некоторое количество таких листовок, и прямо с праздника Истомин отправится в тюрьму. Его отец потеряет свою должность. Вы знаете, что у нас бывает с государевыми преступниками. В общем, выбор за вами, а чтобы вам его облегчить - вот вам якобы ваш новый кавалер:
  - Входите, любезный!
  В комнату из-за двери вошел Серж. Юлия задохнулась от возмущения.
  -И ты в этом фарсе! Ты же его лучший друг! Как ты можешь?!
  -Более того,- продолжал отец Натали, - без помощи этого молодого человека мне вряд - ли удалось бы поместить листовки по всему дому.
  - Простите Юлия Григорьевна, я попал в очень неприятную ситуацию и целиком и полностью завишу от того...
  - От меня он зависит целиком и полностью.- Отец Натали стал серьезен.- К делу. Сейчас Вы, Юлия Григорьевна, подойдете к своему батюшке и попросите отложить объявление помолвки. Ничего не объясняйте. Затем вы подойдете к младшему Истомину и скажете, что более не любите его и должны расстаться. Вы скажете, что во время его отъезда у вас получился роман с Сержем. Далее,- он повернулся к Сержу,- вы вступаете в игру и делаете, как мы договорились. Со своей стороны, я могу вам обещать, что при положительном исходе ситуации, я забуду и про листовки и про ваши, Серж, грехи. У полиции не будет претензий ни к вам, ни к Истоминым.
  Юлия выдохнула:
  -Вы подлец! Бог вас накажет!
  -Вы еще так юны, так прекрасны. Вы не можете понять горе отца, у которого на сердце рубец от веревки, которая стягивала шею его единственного ребенка. Я ради неё пойду на всё. Если она будет страдать, то я не пощажу Истоминых, более того, я даю вам слово, я сделаю все, чтобы Истомин младший в тюрьме не дожил до каторги. Ваше решение, Юлия?!
  -Вы не оставили мне выбора.
   Она развернулась и выбежала из комнаты. Сердце разрывалось от боли и обиды. Как несправедливо! Почему она тогда не прислушалась к угрозам Натали, будь она внимательней - наверняка бы смогла что-нибудь предпринять, в конце концов, обвенчалась бы с Андреем раньше... Да мало ли чего можно было сделать. А теперь! Ее взгляду рисовались картины тюремной жизни, незаслуженные страдания Андрея. Её родного, любимого, ни в чем не повинного Андрея. Она была загнана в угол и не знала, как из него выбраться. По пятам шел Серж. Внезапно из-за угла вышел пожилой господин и направился вслед за ними. Ну вот, - шпик. Бальная зала манила яркими огнями и шумом. Юлия влетела в неё как ошпаренная и бросилась к отцу. Обернувшись, она увидела, как Серж переговаривался о чем-то с пожилым господином. Оба глядели на нее. Она слегка кивнула и сказала отцу, беседовавшему с Истоминым старшим:
  -Это срочно! Папенька! Нам очень нужно отложить объявление о помолвке! Я обещаю, что расскажу тебе все дома.
   Слезы наворачивались на глаза против её воли, голос дрожал. Она не могла вынести их изумленных взглядов и выбежала из зала. Опрометью кинувшись вниз по лестнице, она мечтала только об одном - не встретиться сейчас с Андреем. Слава богу, лестница пуста, вот уже и выход. Только бы не встретить его! Только не сейчас. Завтра, может быть послезавтра, она что-нибудь придумает, найдет выход, расскажет отцу, они вместе что-нибудь придумают.
  - Куда-то торопитесь, барышня.
  Пожилой господин словно вырос прямо перед ней.
  - Вы выполнили только половину своей задачи, а сейчас...
  -Юленька! - раздавшийся сверху голос словно подкосил её. Она едва не рухнула со ступенек. Пожилой господин подхватил её под руку. Юлия обернулась. Андрей и Серж стояли наверху. Андрей улыбался ей светло и искренне.
  -Юленька, душа моя! Куда же ты?! Как я соскучился! Могла бы и написать мне! Иди же скорей сюда.
  Тридцать ступеней, покрытых ковром, отделяли её от конца всего, о чем мечталось. Тридцать огромных, непреодолимых ступеней. Андрей, такой красивый, и такой желанный, такой нежный и любящий, сейчас услышит от неё этот бред. Поднимаясь, словно на плаху она видела, как улыбка на его лице сменялась тревогой и непониманием. Она вспоминала его ласки, его поцелуи, ту ночь, ту единственную ночь, которую они провели вместе. Ступени неминуемо кончались. Юлия на ватных ногах подошла к Андрею. Выхода не было. Но хотя бы один последний, прощальный поцелуй она заслужила. Она подошла к нему вплотную и коснулась губами его губ. Нежно и трепетно она поцеловала его, и он ответил ей со всей страстью, на которую был способен. Казалось время не властно над ними. Она обнимала его и чувствовала биение его сердца. В последний раз в жизни. Она должна отдать его другой, зато он будет жить! Эта мысль пульсировала болью в её голове.
  - Юленька моя!...
  Раздалось покашливание пожилого господина. Юлия отошла от Андрея.
  -Андрей, прости родной, мы больше никогда не будем вместе...
  -Что за глупости, ты обиделась на что-то...
  - Я полюбила другого, прости... - она кивнула на Сержа,- он тебе все объяснит.
  - Юля! Юля!
  Юлия кинулась вниз по ступеням. Андрей беспомощно - растерянно смотрел ей вслед, затем обернулся к Сержу. Тот закивал:
  - Пойдем дружище, эх, Андрэ, говорил я тебе, это не женщина - богиня, потому и капризная, я тебе сейчас все объясню, ты не будешь злиться на старого друга, ну право, я не виноват, что все женщины рано или поздно влюбляются в меня.
  
  Юлия бежала к дому плача навзрыд. Навстречу вышел отец Натали.
  - Полагаю что все кончено. Ну не горюйте вы! Вы, в отличие от моей дочери - борец, вы сможете выстоять. Я еще раз обещаю вам, что если вы будете вести себя благоразумно - Истомину ничего не угрожает. Но я напоминаю вам: то, что вы видели в кладовой - не единственный экземпляр, для подстраховки в доме всегда будет пачка-другая. Не делайте глупостей! Да, вот - он протянул ей пачку писем - это ваши письма к Истомину, их перехватывали на почте до моего особого распоряжения. Теперь ваша переписка вновь открыта, я завтра же велю снять пост.
  - Будьте вы прокляты! - у неё началась истерика, она кричала и плакала одновременно.
  -Будьте вы прокляты!!!
  Отец Натали предпочел ретироваться, скрывшись в темноте. Лакеи, стоявшие у дома, с любопытством наблюдали за происходящим.
   Юлия подошла к порогу дома и прямо в своем розовом бальном платье рухнула на ступеньки. Локоны выбились из прически. Она не могла остановить слез, сев на ступеньках она словно волчица на луну завыла и закричала одновременно:
  - Андрееей!
  ***
  -Андрееей!- Юлия кричала во сне.
  -Ну вот, заговорила, голубка моя!- нянька Марья держала её за руку и гладила по голове. Юлия очнулась от сна и села в постели. Сон был единственной возможностью увидеть Андрея, дотронуться до него, пережить то неповторимое чувство быстро бьющегося сердца и холодка в животе от любви, от избытка чувств.
  - Ты так кричала, детка моя! - няня поправила ей подушку
  - Я каждую ночь кричу.
  - Зовешь его, тоскуешь, не забыла еще, значит. Это ты и с мужем по ночам так кричала?
  - Кричала, нянюшка, кричала. Он привык. Он знал все, у меня от него секретов не было.
  - Ох... беда, беда. Бедный Михаил. Какая судьба...
  А Андрей- то твой неладно с женой живет. Ох, как неладно. Ссорятся часто. Он все больше в поместье, она с дитем здесь, а как приезжает - так крик да скандал. Она уж больно ревнивая. Дитя жалко. Страдает мальчонка. Если бы не дед с бабкой - и вовсе приголубить не кому было бы. Андрей то в нем души не чает, и забрал бы с собой в поместье, да Наталья не позволяет. Любит она мужа без памяти, да только характера сдержать не может.
  - Зачем ты мне это рассказываешь?
  -Да чтоб ты знала: не одной тебе страдать приходится. Ему тоже не сладко.
  - Его никто не заставлял жениться...
  - Ох, да куда ж ему деваться было... Может, кто после свадьбы и поверил, что Наталья восьмимесячного родила. По грешному делу и женился. Ну да разболтались мы с тобой. Ты спи, спи, детка: раненько завтра встанем, пойдем на рынок пройдемся. Походишь по городу, подышишь воздухом. Зимний воздух на юге совсем другой, не такой как у нас в Тюмени. Ты спи...
  
  ***
   Сон опять рисовал картины прошлого.
  Закусив губу, Юлия смотрела сквозь занавески на разгульную Кубанскую свадьбу. Ясным весенним вечером во дворе губернаторского особняка раскинулось гулянье. С размахом и пафосом Истомин женил своего сына. Приглашенный кубанский хор расположился во дворе полукругом и развлекал гостей на улице. В самом особняке в сопровождении оркестра пели приглашенные из Москвы и Петербурга звезды оперетты. Прибыл эскорт из двенадцати экипажей. Из белой, украшенной цветами и лентами кареты вышел Андрей и, подав руку, вывел Натали. Роскошное белое платье и свадебная фата подчеркивали её природную красоту. Счастливое сиянье её глаз было заметно даже издалека. Андрей был сдержан и серьезен. Нянька Марья пересказала в точности, со слов губернаторской прислуги, кто и во что был одет, и чем будут потчевать гостей, а заодно о том, что молодые на две недели поедут к морю. Сердце Юлии разрывалось на части. Было так больно, что казалось - каждый следующий вдох был последним. Это же надо, он не стал искать с ней встречи, он не пытался объясниться все эти месяцы, он женился спустя всего полгода.
   Серж обивал её порог ежедневно, стараясь хоть как-то загладить свою вину. Он рассказал, как карточные долги ввели его в кабалу к отцу Натали. Как ему пришлось врать Андрею о своем с Юлией романе, о драке с Андреем, произошедшей сразу после того пресловутого проклятого вечера. О том, что многолетняя дружба с ним была разорвана раз и навсегда. Он пытался её утешить, предлагал руку и сердце, был отвергнут и... пропал. Его искали безуспешно около месяца. За день до своего исчезновения он прислал ей записку о том, что любил, любит, и всегда будет любить её. Что с самого первого дня их знакомства он отдал ей свое сердце. Что не мыслит более своей жизни без неё. Она читала эти строчки и злилась на себя и на него. Зачем он в неё влюбился! Такое впечатление, что любящие её люди просто обречены на несчастье. Где теперь красавец Серж...
   В сгустившихся сумерках во дворе губернатора зажглись цветные огоньки иллюминации. Кубанский хор, голосивший все утро, сменил хор цыган, которые так зажигательно пели и танцевали, что толпа гостей, проигнорировав обязательный в таких случаях котильон, просто высыпала во двор. Вышли и молодые, и как только они присели на специально отведенную для них среди гостей скамеечку, небо заполыхало фейерверком. Грохот этой канонады окончательно вывел Юлию из равновесия. Черкнув короткую записку, она велела запрягать карету, и кинулась собирать чемодан с вещами.
  Еще через полчаса она ехала к ночному вокзалу, оглядывая улицы, так полюбившиеся ей, и мысленно с ними прощаясь. Назад, домой. К снежным узорам на окнах и деревянным теремам Тюмени. Больше никакой любви, никаких мужчин и никаких несчастий. Она сильная, она выдержит. А он... что ж пусть он будет счастлив!
  
   Скрип половиц заставил её открыть глаза. Нянька Марья уснула в кресле, а к ней на цыпочках подкралась взъерошенная, худощавая тень. Юлия вскрикнула и села в кровати. В предрассветных сумерках на неё с печалью смотрел Колька.
  - Что случилось?- Юлия недоумевала.
  - Вы очнулись, очнулись, барыня, Юлия Григорьевна, я слышал, что вы кричали ночью, но не поверил своим ушам. Правильно, значит, доктор говорил - родные стены вылечат.
  - Да какие ж они родные, я ведь здесь и года не жила, мне родней нашего дома на севере ничего нет.
  - Ну вы же не захотите туда вернуться, верно, после того что...
  - Нет, Колька, нет. Все,- с севером покончено. Дома уже нет. А рудники и завод отец продаст в ближайшее время. Больше меня там ничего не держит. Моё место здесь.
  -Юлия Григорьевна, я здесь, в людской, за стенкой, вы меня кликните, ежели что будет нужно, я для вас все что хотите... я за вас...слава богу что все закончилось...я думал не выдержу ваших страданий.
  -Я знаю, знаю.- Юлия погладила его по голове, - я все знаю, я все тогда слышала. Я тебе очень благодарна, ты мне жизнь спас, себя не жалел.
  Колька... Я тебя очень прошу, - она приподняла его подбородок и посмотрела ему прямо в глаза,- не люби меня, Колька, слышишь, не люби, ты очень хороший и все у тебя будет хорошо, но любить меня не смей, слышишь?!
   Он кивнул головой, прижался губами к её руке и выбежал из спальни. Нянька Марья подняла голову.
  - Кто там?
  - Никого, приснилось тебе.
  Первые лучи рассвета несли с собой надежду. Она увидит его, обязательно увидит, и непременно все ему расскажет. Теперь, когда прошло уже столько лет, она, по крайней мере, сможет оправдаться и раскроет Андрею глаза на его тестя. Надо жить, надо быть сильной. Ради него...
  
  
  
  ***
  
   Несмотря на пронизывающий ветер и холод на улице, в кабинете начальника тюремного госпиталя было душновато и жарко. Из кабинета на улицу, в окно, на дождь, сменяющийся снежной крупой, устало глядел мужчина в белой рубашке, с закатанными по локоть рукавами. На вид ему было лет тридцать пять, высок, широкоплеч, атлетически сложен. Темноволосый, с правильными чертами лица и необыкновенными, очень добрыми карими глазами, с немного детским взглядом,- он создавал впечатление сильного, уверенного, но очень уставшего человека. Вторые сутки без сна давались с большим трудом. Нынешняя зима для госпиталя выдалась особенно тяжелой. От чахотки умерло около ста заключенных и сейчас все камеры госпиталя были переполнены страдающими открытой формой этой страшной болезни несчастными. Тюремная обслуга не успевала делать гробы и хоронить умерших. Нужно было срочно предпринимать меры, но для этого нужны были средства, огромные средства, которых у госпиталя, как собственно и у любого другого государственного учреждения не было.
  
   Дверь кабинета распахнулась, в него ворвался пожилой мужчина.
  - Едем, Илья Иваныч, едем. Он приехал. Деменев! Он недолго будет в городе, потом уедет обратно в Тюмень. Слух идет, что он продает завод и рудники. Время дорого. Без тебя я сам не объясню, что нужно для госпиталя.
  - Да бог с тобой, Василий Семенович, да неужто дождались! Почитай неделю трупы выносим. Сыворотка, лекарства - все закончилось, кормежка хуже некуда, бог видно услышал наши молитвы. Постой,- он внезапно остановился и взял пожилого за рукав,- а ты уверен, что он даст денег.
  - Даст, Илья, даст. Мы с ним соседи по имению. Не будь я начальник тюрьмы - точно даст, я тебе голову даю на отсечение.
   Во дворе тюрьмы стоял запряженный экипаж. Накинув шинели оба сели в него, и Илья крикнул извозчику:
  - Давай в особняк к Деменеву!
  - Слушаюсь, барин!- кучер хлестнул лошадь, высокие тюремные ворота раскрылись, и экипаж выехал в промозглое зимнее городское утро.
  
   Григорий Деменев сидел в столовой с утренней газетой и чашкой кофе по-турецки. Маменька хлопотала, накрывая на стол к завтраку. У обоих вытянулись лица, когда они увидели Юлию, которая как ни в чем не бывало причесанная и одетая в яркое, расшитое в восточном стиле домашнем платье, спустилась по лестнице вниз.
  - Детка моя!- маменька кинулась и обняла её,- ты встала, ты уже на ногах, моя умница, иди, присядь. Юленька, присядь!
  - Маменька, прошу, не надо со мной как со смертельно больной, мне правда, уже гораздо лучше.
  - Я право рад это слышать.- Деменев обрел дар речи,- но как! Ты еще вчера была словно умалишенная! Я боялся, что это навсегда!
  - Все, папенька. Все! Это все в другой жизни. Миша умер. Моя дочь умерла, но я то ведь жива, правда. - подбородок у Юлии задрожал, она расплакалась, Деменев кинулся к ней, обнял её и прижал к себе.
  - Поплачь, детка моя, поплачь, горе оно со слезами выходит...
  - Миша! - Юлия плакала навзрыд,- Миша спас меня, а сам погиб!
  - Я знаю, милая, знаю, - Деменев пытался погладить её по голове как ребенка,
  -Он так меня любил, он жизнь за меня отдал, а я...
  -Ну, ну, все, все! Ты его не любила, я знаю, так бывает, не вини себя. Сердцу ведь не прикажешь.
  - Зачем он меня любил, папа, зачем! Меня нельзя любить...
  - Глупенькая моя, конечно тебя можно любить, можно и нужно, ты у меня красавица. Просто тебе нужно отдохнуть прийти в себя и...
  Вошедший лакей доложил:
  - Срочно просят принять начальник тюрьмы, господин Семенов и начальник тюремного госпиталя господин Юсупов.
  - Вели отказать, не до приемов мне сейчас. Проси приехать в другое время. - Деменев вытирал слезы на щеках Юлии и баюкал, словно ребенка. Лакей, поклонившись, удалился. Юлия встала и пересела в кресло напротив входа.
  - Как хорошо дома! Как спокойно. Всё. Больше никаких слез. - Она откинула голову на спинку кресла,- Все в прошлой жизни.
  -Вот и славно. Вот и прекрасно! - Маменька налила ей чашку ароматного кофе и протянула свежую хрустящую булочку, - будем тебя откармливать, а то кожа да кости, глянуть больно, краше в гроб кладут...
  В холле послышался грохот и топот. Деменев встал во весь свой богатырский рост. В комнату влетел Илья Юсупов, а за ним начальник тюрьмы. Прижав к груди шапку, последний начал извиняться:
  -Прости Григорий, прости друг мой, ну не удержал я этого черта! Здоровый как бык, прислугу твою расшвырял. Не можешь сейчас принять - не серчай. Мы в другое время придем...
  -Нет у нас времени, мы уж почти месяц ждем!- Юсупов выступил на середину столовой. Юлия обомлела. Завораживающий, мягкий, бархатный голос его тронул что-то глубоко внутри её израненного сердца. Она глядела в его глаза и понимала, - что-то происходит с ней, с её душой, что-то странное, неуловимое. Что-то необыкновенное в его внешности, голосе, манерах было едва ощутимым, влекущим к себе.
   Деменев металлическим голосом спросил:
  - Что Вам угодно, господа?
  - Помощь, нам нужна Ваша помощь!
  - Так о помощи не просят! Извольте покинуть мой дом!
  В глазах Юсупова было отчаяние.
  Тфу-ты, черт окаянный, Илюшка, - Семенов в сердцах швырнул оземь шапку,- все испортил! Все пропало...
  - Папенька, подожди, я тебя не узнаю! - Юлия встала и, подойдя к отцу, взяла его за руку,- когда это Деменев в помощи людям отказывал? - она повернулась к пришедшим:
  -Пожалуйста. Присядьте к столу, позавтракайте с нами.
  Молчание повисло стеной. Деменев виновато подошел к Семенову и пожал ему руку:
  - Проходи, Василий, - он пригласил начальника тюрьмы с поклоном и кивнул Юсупову, жестом прося и его за стол. Илья прошел и присел, Юлия подошла к нему и протянула чашку кофе.
  -Благодарю Вас. Мне это сейчас просто необходимо. Неделю спим по два часа в сутки, - он смотрел на спасительницу ситуации,- спасибо Вам!
   Ему было удивительно видеть заплаканными такие красивые, карие глаза, в них была тоска и страдание. Видно было, что она тщательно скрывала эмоции. За обаятельной улыбкой, явно вымученной, видна была глубокая печаль. И это дочь самого богатого в городе человека. Поистине неисповедимы пути господни. И у богатых свои страдания. Что же случилось с этим хрупким, худеньким созданием, да и как этот великан в прямом и переносном смысле, её отец, мог допустить, чтобы его единственная дочь страдала...
  - Так я слушаю Вас!- голос Деменева прервал его размышления.
  - Да, простите, отвлекся! Я - начальник тюремного госпиталя, Илья Юсупов, мы с Василием Семеновичем молим Вас о помощи.
  - Именно молим, Григорий! - начальник тюрьмы отставил чашку кофе и тарелочку с пирожным в сторону,- именно молим, мы тебя как бога ждали, пока ты был в отъезде.
  - Да что у тебя случилось, Василий, ты толком расскажи!- Деменев терял терпение - не тяни!
  - Мор у нас! Почитай полторы тысячи заключенных из них четверть с чахоткой слегло. Открытая форма. Сотня мертвецов за последний месяц. Обслуга ропщет. Неделю на себе трупы выносят, не успевают хоронить. Не поверишь, Петербург молчит. Ни лекарств, ни продовольствия.
  - Сколько тебе нужно, Василий?
  - Илья тебе скажет.
  Григорий Тимофеевич, срочно нужны лекарства, нужны продукты, при чахотке больным нужно хорошо питаться, а у нас гнилая картошка один раз в день.
  Илья встал из-за стола и подошел к Деменеву:
  - Хотите на колени встану, помогите, Христом просим, ведь там подследственные, вина их не доказана, невинные люди мрут как мухи, а мы ничем не можем им помочь. Вы - наша последняя надежда.
  Юлия во все глаза смотрела на этого странного, такого привлекательного и одновременно пугающего своей горячностью человека. Так печься о судьбах преступников. Однако её Андрей еще какой-нибудь десяток лет назад мог оказаться в положении такого же преступника. Она вспомнила, как переживала, когда представляла Андрея в кандалах:
  - Папенька, да помоги ты им, не для себя ж стараются.
  Деменев увидел искорку, блеснувшую в глазах Юлии. Он был готов отдать все сокровища мира, чтобы увидеть вновь эту искорку.
  - Илья, как вас по отчеству?
  - Илья Иванович.
  - Илья Иванович, будьте любезны, закажите все необходимое для выхода из кризиса, до тех пор, пока не получите известий и дальнейших указаний из Петербурга. Счета отправьте мне. Я все оплачу.
  - Благодарю тебя, Григорий, благодарю тебя, я так тебе обязан. Никто, слышишь, никто кроме тебя не соглашался помочь.- Начальник тюрьмы спешно натягивал шинель.
  - Да бог с тобой, Василий, богоугодное дело. Сам же видел - дочь попросила, я ей отказать не могу. Ступай с богом, увидимся.
   Василий Семенович, поклонившись Юлии и маменьке, вышел из столовой. Илья подошел к Юлии и взял её руку.
  - Благослови Вас господь. Добрая Вы душа. Знайте, что сегодня вы не одну жизнь спасли. Не одну...
  Он пожал ей руку и посмотрел в глаза. Какая же тайна скрывается в них, что же у неё случилось, ведь красавица была бы, если бы не эта скорбь вселенская ...
  - Илья! - голос Василия Семенова оторвал от размышлений.
  - Мне пора, спасибо за кофе, меня вы сегодня тоже спасли. Прощайте.
  - До свидания. - Вздохнув, Юлия смотрела вслед удаляющемуся Юсупову.
  Как сложён! Как хорош собой, а голос, какой голос! Наверное, его жена без ума от него. Поймав себя на этих мыслях, Юлия устало улыбнулась. Наверное, она еще живая, если может замечать мужскую красоту. Странно. Она думала, что Андрей - единственный, кого она считала красивым. Ей казалось, что влюбиться она уже не сможет никогда, да и не то, что влюбиться - просто понравиться ей никто не сможет.
  - Живая, я живая, - сама себе повторяла Юлия. Разговор с Юсуповым скоро выпал из её памяти и потекли долгие зимние дни, которые она как в детстве проводила с книгами.
  ***
  
  
   Ранняя весна на юге - необыкновенное время года. Нет понятия весны как такового, просто после холода становится очень-очень тепло. Мгновенно, из ниоткуда, в воздухе появляются мошки, бабочки, пчелы. Земля будто вздыхает, отогревшись от промозглых зимних дождей с редким снегом и холодных ветров. Внезапно оказывается, что воздух наполнен невероятными ароматами свежести и заливистым пением птиц. Тут же, прямо на глазах, на ветвях вишни набухают почки, из которых распускаются розово-белые цветы, благоухающие на всю округу. Город оживает после зимы. Мальчишки, бегавшие с газетами по площади в тулупах и шапчонках, теперь в рубашках и портах, а торговки сменили полушубки на сарафаны и шали. Извозчики, зимой зябко кутавшиеся в свои тулупы, повеселели, и даже их лошади, кажется, стали живее, жуя молодую травку, которая появляется то тут то там на жирных черных прогалинах земли, мгновенно впитавшей всю влагу прошедшей зимы.
  
   Апрель. Волшебный апрель, дарящий жизнь и надежду. Впервые за последние несколько недель Юлия вышла во двор особняка и с наслаждением вдыхала ароматы весеннего города. Рядом из булочной доносились запахи ванили, корицы и свежей выпечки. Юлия подошла к вишне, усыпанной шапкой благоухающих цветов и, погладив нежные лепестки, подняла голову к солнцу. Верно говорил папенька. Весной всё оживает, и она тоже ожила. Хотелось петь, хотелось закружиться в танце, хотелось любви, хотелось счастья. Совсем забытое за последний десяток лет чувство непонятного хмельного веселья, как той самой весной много лет назад одолевало и днем и ночью. Она смотрела на набухшие почки, с проклюнувшимися листочками, на яркую сочную зелень молодой травы и все острее понимала, как ей хочется жить. И все-таки одна мысль по-прежнему не давала ей покоя. Каждый день наблюдая в окно за особняком Истоминых, она ни разу не видела, ни Андрея, ни Натали. Только однажды, когда февральской метелью намело сугробы, она увидела мальчика, выскочившего во двор и с радостью барахтавшегося в снегу, а затем скрывшегося в беседке. Издалека мальчик был похож на Андрея, но точно знать его ли это сын или сын кого-либо из прислуги она не могла. Нянька Марья, верно снабжавшая её последними сведениями из губернаторского особняка, слегла с подагрой, сведений было почерпнуть больше неоткуда, и Юлия приняла решение написать Андрею. В записке она рассказывала о происшедшем много лет назад, об интригах, которые плели Натали с отцом и об истинных причинах их расставания. Колька, только и ждущий какого либо поручения и жаждущий угодить хозяйке взялся доставить письмо в имение Истоминых за городом и передать Андрею лично в руки.
   Надежда вновь затеплилась слабым огоньком в её сердце и вкупе с весной зажгла те самые огни в её глазах, которые так давно мечтал увидеть Деменев. Отрада его жизни вновь ожила. Перед своим отъездом в Тюмень, для завершения сезона и заключения договоров о продажи завода и рудников, решено было дать бал-маскарад сразу после пасхи, посвященный возвращению Юлии и встрече весны. Подготовка к нему была в самом разгаре и маменька с Юлией подписывали приглашения местной знати. Деменев вошел в зал, где усердно трудились его домочадцы.
  - Юленька, я должен спросить тебя, достаточно ли ты оправилась от всего случившегося, чтобы мы делали этот прием?
  - Достаточно, папенька. А почему ты спрашиваешь, и так, по-моему, все видно.
  - Я к тому, что, приглашая казачьего голову и начальника тюрьмы нельзя не пригласить губернатора, а соответственно и его домочадцев.
  Юлия вздрогнула. Значит, она увидит Андрея. Она сможет ему все рассказать. Зря она отправила Кольку с письмом в поместье. Тревога за него не оставляла её все эти дни. Он довольно долго не возвращался, неужели он так и не нашел Андрея.
  -Так что, Юленька? - Деменев вопросительно смотрел на дочь.
  - Папенька, ну надо так надо, приглашайте, кого считаете нужным. Я себя достаточно хорошо чувствую, чтобы принять Истоминых.
  Деменев поморщился:
  - Я про те интриги, которые плел сват губернатора, из-за которых ты тогда сбежала, помнишь?
  - Да уж, - маменька вмешалась в разговор,- наделала ты тогда шуму по всему городу, уж как тогда мы все переполошились. Няня Марья тогда и вовсе чуть не померла от испуга, да и я, признаться пережила: сбежать в Тюмень, без спросу, самой всю Россию пересечь, да с пятью червонцами в кармане, хорошо батюшка твой еще в дорогу в Екатеринодар тогда не тронулся, застала ты его на заводе, а то не знаю, что бы с тобой было.
   Юлия вспомнила глаза отца, когда она с обветренным лицом и потрескавшимися от холода руками, в одной шали и с саквояжем в руках, буквально ввалилась в его кабинет на заводе в Тюмени десять лет назад. В кармане к тому времени не оставалось ни копейки - все ушло на билет до Оренбурга и, чтобы заплатить за место в обозе, ей пришлось отдать все свои украшения. Все, кроме одного - кольцо Андрея она сберегла. У неё не достало сил с ним расстаться. Она намеренно не признавалась, кто она и чья она дочь, ей пришлось ехать в середине обоза, как простой крестьянке, на стоянках кормить и поить лошадей, носить дрова для костров, которые жгли на отдыхе, чтобы согреться. Парень, ехавший с ней в санях, представился Михаилом, отдал ей свой полушубок и делился провизией. Чем ближе к Тюмени, тем было холоднее. На маленьких речушках уже становился лед. Проезжая мимо забытой богом деревеньки обоз остановился, чтобы запастись провиантом и дать отдых лошадям. Лед на речке стал довольно крепкий, и местные малыши вовсю резвились по нему на санках. Юлия с Михаилом сидели около костра и смотрели на них. Вдруг раздался треск, и санки с двумя детьми провалились в воду. Ребятня кинулась на берег с криками. Какое то мгновение в проруби не было никакого движения. Затем барахтающиеся малыши появились над водой.
  - Затянет! - Юлия подскочила с криком,- Сейчас под лед затянет!
  Слишком свеж был в памяти случай, когда в Тюмени под неокрепший лед затянуло неосторожно вышедшую лошадь. Михаил бросился к реке, на ходу сбрасывая верхнюю одежду. Мужики из обоза, схватив тулупы и шкуры, кинулись за ним. Головы малышей еще виднелись над водой. Михаил лег на живот и ползком подобрался к проруби. Ухватить сразу обоих не получалось, когда он вытянул на лед одного, второй уже скрылся под водой. Михаил кинулся в прорубь. Когда он вытащил второго ребенка, тот уже не подавал признаков жизни. Мужики кинулись кутать малышей в тулупы и приводить их в чувство. Из деревни уже бежали люди. Михаил стянул с себя мокрую одежду и завернулся в тулуп. Повернувшись к мужикам он спросил:
   - Ну что там?
  - Нормально, барин, жить будут! Щас оклемаются!
  - Барин? - Юлия оторопело смотрела на Михаила.
  - Ну не то чтобы совсем барин - управляющий. Я новый управляющий с рудников. Михаил Калашников. Деменевские рудники знаешь?
  Юлия закашлялась:
  - Ну да, ну знаю.
  - Ну вот, а я там механизмы устанавливал. Я инженер, родом из Ельца, у родителей там деревенька. Хозяину,- Григорию Тимофеевичу работа моя уж больно понравилась, ну а как поймал он прежнего управляющего- прохвоста на воровстве, так меня вместо него и назначил. Вот этот весь обоз с новыми машинами для завода.
  Юлия не верила своим ушам. Поистине мир тесен.
  - А покажешь мне завод?
  Михаил смотрел на нее, не отводя глаз. Подошел, взяв её озябшие руки в свои и сказал:
  - Тебе - покажу.
   Все было свежо в памяти, как будто и не проходило этих лет. Она помнила, как рванулся к ней Деменев, душа в своих крепких, медвежьих объятьях, как тряс её, словно душу хотел вытрясти, пытаясь дознаться, что же случилось. Как она плакала, сидя у него на коленях, как маленькая, рассказывая о свадьбе Андрея, об интригах Натали и её отца. Как вошедший Михаил не мог понять происходящего, и как отец благодарил его, за то, что тот доставил ему дочь в целости и сохранности...
  - Да уж,- голос маменьки прервал воспоминания,- я две недели была ни жива ни мертва, пока не получила от отца весточку, что ты добралась.
  - Ладно, маменька, не будем...Я достаточно наказана.
  - Полно, мои хорошие, - Деменев обернулся к женщинам, - а что, Валенька, Юленька, Юсупова Илью Иваныча, может, тоже пригласим, я давеча заезжал к Василию, смотрел, как у них там все разрешилось. Бог дал все в порядке. Да он, Юленька, о тебе спрашивал.
   Юлия вспомнила того высокого крепкого темноволосого мужчину в белой рубахе с закатанными по локоть рукавами, его замечательные, такие добрые и такие усталые глаза, глубокий бархатный голос и что-то вновь затеплилось в сердце.
  - Конечно, папенька, давай позовем их с супругой, любопытно на неё поглядеть.
  - Ну, с супругой не получится, насколько я знаю - он не женат.
  - Странно, на вид ему лет тридцать - тридцать пять, в его возрасте у него уже должны быть взрослые дети.
  Маменька улыбнулась:
  - Ну вот, пригласим, заодно все потихоньку и разузнаем. А с праздником мы это хорошо придумали. В городе болтают невесть что, будто ты прячешься от света, будто ты больна, будто с тобою невесть что приключилось. Заодно и народу покажешься.
  ***
  
   Иллюминацию особняка Деменевых, казалось, было видно с окраин города. Юлия стояла перед зеркалом в своей комнате. Сердце трепетало так же, как тогда, перед балом в особняке Истоминых. Из зеркала на неё глядела изящная молодая женщина в кремовом костюме феи. Картина разительно отличалась от той, что была десять лет назад. Вместо юного создания, пышущего неуемной энергией с сияющими глазами, полными надежд, перед зеркалом стояла, сосем другая, все еще красивая, но взрослая и немного грустная молодая женщина. Усыпанные жемчугом нити вплетались в сложные золотисто-каштановые косы. Колье и серьги из редчайшего жемчуга в цвет платья подчеркивали белизну её кожи. В тон платью и украшениям была и маска, тоже украшенная жемчугом. Юлия оценивающе смотрела на себя. Она решительно себе нравилась. Пережитое сделало черты её лица мягче, глаза были по-прежнему ясными, но свет их был совсем другим, а фигура стала точеной и более совершенной. Озорные чертики заплясали в глазах. Десять лет полумонашеской жизни. Первый за десять лет выход в свет. Андрей, - сегодня она обязательно увидит Андрея. Ну что ж, она готова!
   Маменька с папенькой тоже облачались в карнавальные наряды. Деменев сердито сопел, надевая костюм короля. По замыслу маменьки они должны были олицетворять короля и королеву как хозяева вечера. Все гости должны быть в карнавальных костюмах и до конца вечера не снимать масок, угадывая, кто есть кто. В полночь после фейерверка все маски должны быть сняты и обладатель лучшего костюма должен был получить в подарок ювелирный шедевр. Костюм Деменеву явно не нравился.
   - Маменька, папенька, поторопитесь,- Юлия стучала в дверь,- гости начинают собираться.
  - Идем, Юленька, уже идем.
   Все втроем они вышли на площадку лестницы , ведущей в центральный зал особняка.
   Маскарад в Екатеринодаре был явлением достаточно редким и дорогим. Приглашения на него были разосланы заранее, приглашенные хотели выделиться друг перед другом и все портные города старались над нарядами больше двух недель. Гости прибывали, как уговорено, в костюмах и масках. Задача, поставленная перед ними - измениться до неузнаваемости, была выполнена. Зал блистал от обилия драгоценностей на дамских нарядах. Деменев произнес короткую приветственную речь и дал знак оркестру. Первым танцем они с маменькой открыли бал.
  
   Хрустальные люстры в несколько тысяч свечей ярко освещали зал, в котором уже собирались гости. Юлия спустилась по лестнице, кивком головы здороваясь с масками, кланяющимися ей в знак приветствия. В столовой рядом с залом стояли накрытые столы с закусками, пирожными, мороженным, фруктами и сладостями. Рядом высились пирамиды фужеров с шампанским, лакеи разносили подносы с маленькими рюмочками коньяка, ямайского рома и водки. Во дворе были расставлены летние столики с креслами и приготовлены небольшие театральные подмостки. Артисты оперетты, приглашенные развлечь гостей после фейерверка, должны были дать небольшое представление. Ждали также цыган.
  
   По мере прибытия гостей зал наполнялся пестрой нарядной толпой, в которой узнать кого-либо было невозможно. Костюмы скрывали фигуры, а маски лица. Юлия пристально всматривалась в каждого входящего, пытаясь разглядеть Андрея. Она была уверена, она узнает его, не смотря на прошедшие годы и маскарадный костюм. Узнает из миллионов. Внезапно кто-то тронул её за плечо.
  - Могу я пригласить Вас на вальс.
  Голос нельзя было перепутать, такая бархатинка была только у одного известного ей человека. Юлия обернулась. Перед ней стоял корсар в белой рубахе и черной косынке. Черный атласный пояс подчеркивал стройность фигуры и размах плеч. На поясе крепилась самая настоящая пиратская сабля. Маска, наполовину скрывавшая лицо, не могла скрыть выразительных карих глаз, смотревших на неё с явным интересом.
  - Илья? Илья Иванович?
  - Ну вот! Неужели я так плохо нарядился, Юлия Григорьевна, что меня сразу можно узнать, выходит приза мне не видать, а впрочем, признаюсь честно - времени выбирать наряд у меня совсем не было, а не прийти сюда я просто не мог.
  - Ну не корите себя, Илья Иванович,- Юлия приняла его приглашение и закружилась по залу в танце,- проблема в том, что тот, кто хоть раз услышит ваш голос, больше никогда не сможет его забыть, узнает вас по нему даже в темной комнате с закрытыми глазами.
  - Боже, у меня такой противный голос?!- деланно удивился Юсупов. Юлия расхохоталась, пожалуй, первый раз за последние месяцы:
  - Ну что вы, у вас замечательный, особенный голос. Проблема всё-таки, наверное, у меня, это я нарядилась так, что меня легко узнать.
  - Юлия Григорьевна, ну глядя на вас просто невозможно не догадаться что это вы. Во-первых, вы вместе с матушкой и отцом встречали гостей, во-вторых, даже тот, кто опоздал, если только этот человек, конечно, разбирается в драгоценностях, глядя на жемчуг в вашем колье, поймет, что такую редкость может позволить себе только дочь Деменева. Здешний народ привык экономить.
  -Да, признаться, я и не подумала, что ж, приза мне тоже не видать.
  - Я видел Вас только один раз и был, как вы помните, не в лучшей форме -неделя без сна. Я...я думал о вас. Простите, я так и не смог вас поблагодарить за помощь.
  - Ну, перестаньте, Илья Иванович, вы меня достаточно поблагодарили. Вы хорошо танцуете.
  Юлии нравилась его манера двигаться в танце. Он вел её мягко, но уверенно, нежно сжимая её руку в своей руке. Ей было приятно ощущать на своей таллии его теплую ладонь. Сквозь тонкую белую рубашку корсара, Юлия рукой, лежавшей на его плече, ощущала упругость мускулов.
  - Благодарю вас, Юлия Григорьевна, я признаться уже разучился. За последние восемь лет я впервые на балу.
  - А почему так долго?
  - Много причин. - Он отвел взгляд в сторону. - В основном конечно работа. Вы сами понимаете...А когда годы и годы не принимаешь приглашения на балы и праздники, рано или поздно тебя просто перестают приглашать.
  - Я поражаюсь вашей самоотверженности. Вы делаете доброе дело и делаете его так, как будто это - основное в вашей жизни. И я вам обещаю, что всегда буду вас приглашать, даже если вы будете отказываться.
  - Я не посмею отказать вам. Ни за что не посмею. Не хочу вашей немилости.
  - Ах, Илья Иванович, да вы дамский угодник. Кстати, почему вы не познакомите меня с Вашей спутницей?
  Юсупов недоуменно взглянул из-под маски?
  - Спутницей? Какой спутницей? Юлия Григорьевна, простите великодушно, вы что-то путаете.
  - Вы хотите сказать...
  - Юлия Григорьевна, я пришел один, и только чтобы увидеть ваши прекрасные глаза. Я видел, как эти глаза умеют грустить. Теперь так хочется увидеть, как они улыбаются. Кстати, Юлия Григорьевна, расскажите мне, почему вы так печальны.
  Илья прижал её к себе чуть крепче. Юлия почувствовала, какая сила в этих руках. Легкий, ненавязчивый аромат её духов дразнил и притягивал, он, не сдержавшись, дотронулся щекой до её виска, вдыхая волшебный аромат. От его прикосновения у Юлии ток пробежал по коже. Она не успела ответить на его вопрос. Танец кончился. Илья с поклоном проводил её и, поцеловав её руку, спросил:
  - Простите за дерзость, могу ли я надеяться еще на один танец.
  - Безусловно, славный пират, улыбка Юлии была полна обаяния, - я буду рада танцевать с вами.
  Взгляд Юлии упал на вход. Она оторопела. Она не обозналась. Две пары входили в зал. Губернатор с супругой в костюмах волшебника и колдуньи, и Андрей с Натали в костюмах средневековой испанской знати. Она узнала его горделивую осанку, его походку и улыбку из-под маски. Он, казалось, почти не изменился, только возмужал, стал шире в плечах. Вьющиеся русые волосы по-прежнему тщательно уложены, темно фиолетовый бархатный камзол, пояс, украшенный драгоценностями, на поясе шпага. Он всегда любил шпаги. У губернатора дома была целая коллекция, и они с Сержем частенько упражнялись в фехтовании. Натали держала его под руку. Она слегка располнела, но по её черным как смоль волосам и по-прежнему легкой походке её можно было узнать. Юлия пыталась восстановить дыхание и успокоиться.
  - Прошу прощения, Илья Иванович, немного позже, мне очень нужно поговорить с ...
  Она и сама не заметила, как почти бегом пробиралась к входу в зал и спряталась за колонну. Она старалась не упустить Андрея из виду в этой толпе. Она видела, как её отец подошел и сердечно обнял Истомина старшего. Как выпили они по рюмке ямайского рома и обнялись еще раз. Похоже, старая вражда была забыта. Андрей поклонился маменьке и пожал руку её отцу. Деменев оглядывал окружающих, явно разыскивая Юлию. Она не могла больше ждать и прятаться и подошла к отцу. Деменев взял её за руку:
  - И как вы думаете, кто эта фея?
  Андрей смотрел прямо ей в глаза. От этого взгляда мысли путались в голове, она почувствовала знакомый холодок в животе. Все вернулось - не было этих десяти лет, не было ничего, кроме любви, огромной, заполняющей все её сердце. Она не могла оторваться от его глаз. Натали сверлила её ненавидящим взором. Истомин старший поклонился и приложился к руке Юлии:
  - Полагаю это несравненная Юлия Григорьевна, с приездом вас, голубушка. Эк ваш батюшка расстарался в честь вашего возвращения.
  Юлия понимала, что другого шанса поговорить с Андреем у неё просто может не быть. Она склонилась в реверансе и, глядя на Натали, нежно проворковала:
  - По старой памяти позвольте ненадолго украсть вашего супруга. Я задолжала ему вальс еще добрый десяток лет назад.
  Натали яростно сжала веер. Отец изумленно глядел на неё. Привычка нарушать все правила осталась у его дочери неизменной. Юлия взяла Андрея под руку , молча они двигались к кругу пар в центре танцевального зала. Он так же молча закружил её в танце. Она не верила своим глазам - она была в его объятиях, он кружил ее по залу, и у неё было целых пять. Нет! Наверное, десять минут счастья. Он был её на целых десять минут.
  - Ты почти не изменился.
  - Ты тоже.
  - Прости, я должна все рассказать тебе, ты должен знать правду, я никогда, слышишь, никогда не любила никого кроме тебя, я вынуждена была солгать тебе...
  - Юленька, - он оборвал её фразу,- Юленька, это теперь ни к чему. Не стоит будить призраков прошлого. Так распорядилась судьба. У меня семья и я вполне счастлив.
  - Тебе не было больно? Ты не хочешь узнать, кто на самом деле виноват в нашем расставании. Ты просто не любил меня...
  - Любил, Юленька, любил больше жизни. Было так больно, что казалось - не выдержать. Эта любовь выжгла меня всего. Все перегорело...
  Его глаза смотрели на неё внимательно и сердечно, в них была горечь.
   - Я не знаю, почему так случилось, но действительно все просто перегорело. Может во всем виновато наше малодушие. Тебе недостало дождаться меня, а мне бороться за тебя. Не имеет значения. Такова судьба, ведь сейчас все хорошо. Он вопросительно с улыбкой склонив слегка голову на бок спросил :
  - Ведь у тебя всё хорошо?
  - Если не считать погибшего мужа и умершей дочери...
  - Прости,- он прижал её к себе, - прости, я не знал. У тебя правда будет все хорошо, вот увидишь.
  - Я по-прежнему люблю тебя!
  - У тебя все-все будет хорошо.
  Он искренне желал ей добра и смотрел на неё с сожалением и участием. И только. Юлии трудно было осознать происходящее. Это был удар. Удар в самое сердце. 'Перегорело' - эта фраза, словно эхом отдавалась в голове, 'все перегорело'...
  - Ты не читал моего письма?
  - Какого письма?
  - Я посылала к тебе парнишку в имение с письмом.
  - Я не получал никакого письма... Погоди, какого-то парнишку поймали, когда он пытался пробраться в поместье через черный ход. Подумали, что вор и сдали в участок.
  - Колька! - Танец кончился. Юлия вырвалась из его рук и бросилась к выходу через зал. Бедный Колька. Он пострадал из-за неё. Если это письмо попадет в руки отца Натали он не оставит мальчишку в живых, надо его спасать. Бедный Колька. Это она во всем виновата.
  - Постой! - Андрей догнал её в пустом полутемном холле и схватил за локоть. - Да что произошло, объясни толком! Какое письмо?
  - Я писала тебе про твою жену и твоего тестя. Десять лет назад они забили твой дом листовками с призывами свергнуть царя с твоей подписью. С твоей полной подписью, понимаешь, твой друг Серж расстарался. Твой тесть шантажировал меня, если я не порву с тобой, в дом тут же нагрянет полиция, и ты окажешься в тюрьме, а твой отец потеряет пост. - Юлия хлестала его словами как кнутом. - Он сказал, что если его дочь прольет по тебе еще хоть слезинку, хотя бы одну слезинку ты в тюрьме не доживешь до суда. Передо мной поставили выбор. Или ты в тюрьме, или я лгу тебе про нас с Сержем. Вот что было в том письме. Проверь дома в кладовой, в нижнем ящике старого шкафа, и еще наверняка по всему дому, проверь, как следует. Я хотела, чтобы ты знал правду, послала к тебе мальчика, который служит у нас, я так подвела его! А ты, не разобравшись, его в участок... Юлия заплакала. Андрей схватил её за плечи.
  - Повтори, что ты сказала! Этого не может быть. Этого просто не может быть. Это неправда.
  - Так иди к жене, зачем ты здесь, иди, у тебя же все 'перегорело'!
  - Они не могли так со мной поступить. - Андрей прижимал её к стенке и почти кричал на неё,- скажи, что ты все выдумала!
  - Пустите меня сударь,- Юлия была близка к обмороку, собравшись, она прошептала,- пусти! Мне больно!
  - Милостивый государь! Отпустите даму!- За спиной у Андрея внезапно возник Юсупов. Развернув его к себе лицом, он ударил его кулаком в челюсть. Андрей откинулся, едва удержавшись на ногах. Юлия сползала по стене, ей было дурно. Юсупов кинулся к ней и помог встать на ноги:
  - С вами все в порядке, Юлия Григорьевна?
  Он обернулся к Андрею.
  - Кто же вас таким манерам учил, сударь. - Он подошел к нему и взял его за грудки, - вы оскорбили эту даму, а я этого простить не могу.
  - Ну вот, Юленька, я же тебе говорил, что у тебя будет все хорошо, у тебя уже заступники появились, - Андрей сплюнул кровь и вытер разбитую губу. - Сударь, не лезьте не в свое дело, - он со злостью глядел на Илью. Тот спокойно отпустил его и, поклонившись, жестом пригласил к выходу.
  - Полагаю, оружие для сатисфакции у нас уже имеется.
  - Господа! - Юлия с криком бросилась между ними,- не делайте этого, господа! Прошу вас, господа, не надо скандала, не ссорьтесь, Илья Иванович, прошу вас, это досадное недоразумение.
  - Без году неделя как вернулась, а из-за неё уже досадные недоразумения!- ехидный голосок Натали раздался у них за спиной, - Пойдем, дорогой, отец хочет тебя видеть.
  
   Взяв Андрея под руку, Натали удалилась в глубь зала. Юлия видела, как Андрей споткнулся, словно не видел перед собой дороги. Сердцу её опять было больно. Но уже не так. Наверное, если слишком часто ранить душу, раны рубцуются и покрываются толстой коркой, следующие раны не так болезненны, но и к хорошему душа больше не так чувствительна. У него все 'перегорело'... Как же больно убивать любовь. Она десять лет выжигала её каленым железом постылого замужества и льдом холодной Тюмени. Он снился ей каждую ночь, а она продолжала пытаться забыть его. Любовь нельзя убить. Она вспыхнула с прежней силой, стоило ей только снова увидеть его, и вот, теперь она снова должна с кровью вырывать её из своего сердца...
  - Юлия Григорьевна, с вами все в порядке? - Илья взял её за руку и развернул к себе. - Что произошло, Юлия Григорьевна?
  Юлия молча смотрела на него.
  - Ну не хотите говорить, так не надо, только не расстраивайтесь, пойдемте, я вас больше ни на минуту не оставлю.
  Он подхватил её под руку и повел на веранду. Юлия села на скамейку. Илья подмигнул ей:
  -Я сейчас.
  Через минуту он был на веранде с подносом, на котором красовались мороженное, пирожное, бутылка шампанского и два бокала. Юлия невидящим взглядом смотрела в даль. Услышав его шаги, она обернулась.
  - Юлия Григорьевна, давайте забудем, что я мужчина и вспомним, что я - доктор. Сейчас я буду вас лечить.
  Юлия грустно улыбнулась:
  - С детства боюсь докторов.
  Я добрый доктор. У меня очень вкусное лекарство. Он налил бокал шампанского и протянул ей:
  - Прошу вас, давайте выпьем за чудесный праздник и за нашу встречу
  - Но...
  - Вот никаких но, доктор здесь я. До дна, пожалуйста!
  Юлия залпом выпила янтарную жидкость и, спустя минуту, хмель ударил ей в голову.
  - Так! Жизнь налаживается,- Илья взял с подноса мороженое и на ложечке протянул Юлии немного:
  - Поскольку я доктор, считайте, что я даю вам лекарство. Закройте глаза и откройте рот. Захмелевшая Юлия хохотнула и подчинилась. Илья кормил её мороженым с ложечки как маленькую, приговаривая:
  -За папеньку, за маменьку, за Юленьку, за доктора Илью Иваныча...
  Юлии и было смешно и хотелось плакать одновременно. Она смотрела на здоровенного мужчину в пиратском костюме, с чайной ложечкой в руках, который глядел на неё с такой нежностью, с таким участием. Он продолжал:
  - Ну вот, а теперь еще бокал, ну будем считать что микстуры.
  Юлия замотала головой:
  - Нет, Илья Иваныч. Я напьюсь!
  - Я доктор, я лучше знаю, когда вы напьетесь, а когда нет. Потихонечку...
   После второго бокала шампанского Юлия окончательно повеселела, съев с ложечки, при помощи Ильи и пирожное, она почувствовала себя почти счастливой.
  - Время! Почти полночь! Все во двор!- зычный голос Деменева созывал всех смотреть фейерверк.
  - Пошли? - Илья подал ей руку. Она встала, пошатнувшись. Он подхватил её за таллию и крепко прижав к себе повел к скамейке под раскидистой ивой в дальнем углу площадки.
  - Спокойно, пациентка, от двух бокалов шампанского еще никто не падал с ног.
  Юлии было смешно. Она смотрела на него как провинившийся ребенок и ничего не могла с собой поделать.
  - Ведь предупреждала вас, что напьюсь.
  - Лучше быть пьяной, чем несчастной. Давайте смотреть фейерверк.
   Часы пробили двенадцать, и гости стали срывать с лиц маски. Огненные сполохи рассыпались в небе разноцветными шарами. Молодой цыган запел под гитару 'Очи черные'. Юлия сняла маску, Илья тоже. Они стояли позади всех, спрятавшись от посторонних глаз. Он смотрел на неё и понимал, что теряет голову. Раскрасневшаяся, с блестящими от шампанского глазами и роскошной улыбкой она была обворожительна. Слегка пьяна и обворожительна. Он держал в своих объятиях настоящее сокровище. Он хотел, чтобы это длилось вечность. Юлия повернулась вокруг и увидела Андрея. Он стоял без маски и единственный из всех присутствующих смотрел на неё. Она обернулась к Илье, закрыла глаза и поцеловала его в губы. Илья обнял её и поцеловал её в ответ. У Юлии закружилась голова. Её так давно никто не целовал, а поцелуй Ильи был таким нежным и страстным. Она спустилась с небес на землю и открыла глаза.
  Она видела как Андрей вздохнул, осуждающе покачал головой и направился к выходу.
   Вырвать, вырвать его из сердца!
  - Вы самое красивое и самое нежное существо на этой земле.- Илья вернул её в реальность.
  - И самое пьяное.
  - Это скоро пройдет. Ну вот, вручают призы, смотрите, смотрите, кому досталась золотая табакерка!
  Дородная дама, вышедшая на сцену, сняла шляпу с густой вуалью и оказалась казачьим головой с длинными усами, лысиной и рыжим чубом.
  Толпа взревела. Раздался шквал аплодисментов, кто-то воровато оглядывался, видимо, к стыду своему, не раз пытался ущипнуть дородную даму во время маскарада. Илья, хохоча от души, обнял Юлию за плечи. Ей стало тепло и хорошо рядом с ним. Он посмотрел на неё.
   -Всё еще не доверяете мне? Когда что-то лежит камнем на сердце, нужно поделиться с другом. Радость на двоих - радость вдвойне, а горе на двоих - на полгоря меньше.
  - Как доктору?
  - Как доктору. И как другу. Я могу считать вас своим другом?
  - Конечно. Илья Иванович, конечно. Можно просто Илья?
  - Можно, Юленька, конечно можно. А можно я украду вас.
  - Попробуйте, - Юлия улыбнулась в ответ.
   Праздник продолжался. На подмостках развернулось представление. Илья взял её на руки и тихонько понес вглубь сада. Они сидели на скамейке, и она как на исповеди рассказывала всю свою историю. С самого начала, ничего не утаив. Он слушал, затаив дыхание, она положила голову ему на плечо, он обнял её, прижав к себе. Внезапно она замолчала. Повернувшись, Илья понял - она уснула. Гости разошлись, Илья взял уснувшую девушку на руки и внес в дом, уложив на кушетку в зале. Слуги, убиравшие посуду, с удивлением наблюдали за ними. Еще минуту он стоял, глядя на безмятежно спящую Юлию, затем развернулся и вышел из особняка. Извозчик, задремавший на улице, очнулся от того, что Юсупов похлопал его по плечу, протянул пятак и велел:
  - В тюрьму!
  ***
  
   Андрей, точно потерявший разум, ворвался в особняк. Если Юлия не лгала, то его жизнь была сплошным фарсом, его жена сделала подлость и с этой подлостью все это время смотрела ему в глаза, а его тесть и вовсе негодяй, сыгравший на чувствах девушки, которая его искренне любила. Не может быть. Не может этого быть, его семья не могла его так предать. Юлия сказала в кладовой, в старом шкафу. Андрей кинулся к двери старой кладовой. Шкафа в ней не было:
  -Тихон! Он закричал что было силы, Тихон, сюда!
  Старый камердинер прихрамывая вышел :
  - Звали барин?
  -Где шкаф?! Где отсюда шкаф?
  Лицо камердинера вытянулось :
  - Так это, барин, еще, помнится, после свадьбы Наталья Сергеевна велела вынести и спалить и его и все что в нем!
  - Так что было в нем? Ты помнишь! Что было в нем?
  - Простите барин, не грамотные мы. Ну бумаги старые, тряпье. Все сожгли.
  - Прости! Прости старина.
  Андрей сел на корточки, прислонившись спиной к стене. Похоже Юлия не лгала и Натали просто уничтожила следы преступления. Где еще это может быть. Андрей вспомнил. Юлия сказала, что листовки могут быть где угодно. Промелькнула мысль. Зала! Бальная зала. Она была самой большой и самой старой комнатой в особняке. Там было четыре камина и кладовая, куда со всего дома сносили бумаги, чтобы растапливать ими камины. Он кинулся туда. Рванув дверцы кладовой, Андрей с остервенением принялся выкидывать древний бумажный хлам. Десять лет! Да за эти десять лет, конечно, все уничтожено. А может Юлия лгала, может Натали ни в чем не виновата. Да - ревнивая, да - взбалмошная, но не предательница же! Добравшись до дальней стенки комнаты, он увидел на полу пожелтевшие, скомканные листки. Развернув один из них, он прочитал:
  ' Казаки! Пришло время выбрать наш путь! С кем мы, с отсталым режимом самодержавия, или новым, революционным путем демократической России, где каждому будет место по его заслугам, где ваши дети не будут больше страдать от холода и голода, а вы будете сами выбирать, каким путем идти нашей великой многострадальной стране! Я поведу вас верной дорогой, К черту царя батюшку - он не может помочь ни нашей земле, захлебывающейся кровью на Кавказе, ни нашим детям, умирающим от нищеты. Да здравствует новая власть- власть народа! Вставайте! Будьте едины, я, сын губернатора, осознавший всю пагубность нашей власти, всю подлость её и несправедливость...Я, Андрей Истомин, возглавлю ... Дальше читать не было ни сил, ни желания. Юлия не лгала. Правда, Она сказала правду!
  - Господи! Ты нашел! Она все-таки проболталась!
  Голос Натали вывел его из оцепенения. Жена стояла за спиной и с горечью смотрела на скомканные листы бумаги.
  - Зачем ты её слушал! Ведь все было хорошо, все было так хорошо...
  - Натали! Я поверить не могу! Зачем?! Зачем ты это сделала. Как ты могла? Ведь я тебе верил. Когда ты была со мной, все это время я тебе верил!
  - Верил?! Верил, но не любил! Ты ни разу, никогда, слышишь, никогда не говорил мне, что любишь меня! Ты никогда не глядел на меня так как на неё!
  - Ты все убила! Своей глупой ревностью к прошлому, к будущему, к настоящему - ты все убила! Ты хоть понимаешь, что я не смогу больше жить с тобой!
  - Ты заблуждаешься! Ты забыл, что у нас есть сын!
  - Я завтра же заберу сына в имение и подам на развод. А ты можешь оставаться со своим подлецом отцом!
  - Ты еще не все знаешь! Неужели ты не заметил? Ты не видишь?
  - Да чего, черт возьми, я не вижу Наташа?
  - Ребенок! Я жду ребенка! Уже четыре месяца!
  Андрей опешил.
  - Ребенка?!
  - Да! Нашего с тобой ребенка! Ты ничего не видишь! Я думаю, будь я на девятом месяце, ты и то бы не заметил!
  - Наташа!
  - Молчи! Если ты еще хоть слово скажешь, я за себя не ручаюсь!
  - Натали! Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать свои условия. Ты понимаешь, что ты совершила чудовищный поступок! А твой отец готов был сгноить меня в тюрьме, если я не буду с тобой!
  - А что мне оставалось? Я любила тебя! Я так любила тебя с детства! Я была готова отдать жизнь за тебя! А ты выбрал её! Я просто боролась! У меня просто хватило сил добиться своей цели, кстати, в отличие от тебя!
  -Ты - чудовище, Натали ! Расчетливое чудовище. Я больше не смогу с тобой жить. Я ухожу! Вопрос о разводе пускай решает государь. Полагаю,- он протянул ей скомканную листовку,- это будет лучшим доказательством для всех!
  Он повернулся и направился к выходу
  
  - Развод?! Да не трудись! Я избавлю тебя от этой муки!
  Андрей повернулся. В руках Натали был длинный острый нож для резки бумаги.
  - От развода, от себя, а заодно и от ребенка!
  -Наташа! Стой! - Андрей кинулся к ней, протянув руки,- Стой, грех ведь на душу берешь, страшный грех.
  Лицо Натали было мертвенно бледным, невидящим взглядом она смотрела сквозь него и бормотала:
  - Я только боролась за тебя! Я так любила тебя! - голос перешел в шепот- Я люблю тебя до смерти... Люблю до смерти...
  Она размахнулась, Андрей кинулся к ней в ноги, подставив спину под удар. Нож скользнул, распоров ему спину, плечо и руку и острием лезвия уперся ей в бок.
  - Андрей...
  Натали, закрыв глаза, обмякла и без чувств упала ему на руки. Кровь ручьем хлестала из раны на плече. Андрей из последних сил вытащил окровавленный нож и обернулся. На пороге стояли Истомины и отец Натали.
  - Доктора! Он терял сознание,- позовите доктора! Она...
  Отшвырнувший его отец Натали прошипел:
  -Убийца! Ты за это ответишь!- он взял дочь на руки и вынес из особняка.
  
  ***
   Юлия проснулась около полудня и сладко потянулась. Она вспомнила прошлый вечер, нежный, чувственный поцелуй, который подарил ей Илья Юсупов. Его слова, его теплые, сильные руки. Какой он все-таки замечательный! Она вспомнила вчерашний разговор с Андреем, и настроение сразу испортилось.
  Юлия надела пестрый восточный халат и вышла из комнаты. В спальне гудел Деменев, ругаясь с женой. Юлия вошла без стука.
  - Доколе! Доколе, Валентина, ты будешь проверять каждую вещь в моем саквояже! Мне через час надо быть в банке, там битых полдня подписывать поручения, а еще надо успеть к вечернему поезду. Юленька, ну хоть ты её угомони! Ну, чистый фельдфебель!
  - Молчи, вот я тебе,- маменька перетряхивала вещи в его саквояже,- хуже дитя, все надо проверять и перепроверять!
  - Папенька, ты уезжаешь?
  - Юленька, выехать надо прямо сейчас, боюсь опоздать к вечернему поезду, а тут еще и это... - он с горечью указал на усердствующую жену.
  - У меня к тебе разговор!
  - Ну, все, готово, - маменька с торжеством закрыла саквояж,- теперь я спокойна!
  - Юленька! Что-то срочное?! Я очень тороплюсь!
  - Да нет, папенька, счастливого пути! - она поцеловала и крепко обняла отца. Тот поднял её и закружил:
  - Последняя поездка! Все! Оформляю договор о продаже рудников и домой! Уеду в поместье, заведу конезавод! А?! Валенька! Юленька!
  - Дай бог, папенька! Дай бог!
  - Ты вот что,- он серьезно посмотрел ей в глаза, ты не егози здесь! Будь умницей!
  - Буду, папенька, буду, обещаю!
  - Свежо предание...
  Деменев сел в карету и, обернувшись на полдороге от ворот, послал обоим воздушный поцелуй.
  Юлия вздохнула и прошла в столовую. Нянька Марья сидела с заговорщицким и чрезвычайно довольным видом. Она посмотрела на Юлию так, что та прыснула со смеху.
  - Ну, давай уже, рассказывай,- Юлия налила себе чашку кофе,- ну ты же взорвешься сейчас, тебя ж распирает!
  
   Нянька Марья разломила свежий крендель и протянула Юлии:
  - Что мне сегодня Грунька Истоминская рассказала, когда мы за выпечкой в булочную шли! Истомин то младший жену зарезал!
  Юлия поперхнулась. С ужасом она смотрела на няньку, та, насладившись произведенным впечатлением, невозмутимо продолжала:
  -Ночью дело было, сразу после маскерада, Она его порезала, а он её, а она то на пятом месяце! Как ребеночка то не выкинула! Всю ночь полиция прислугу допрашивала, а под утро Андрея то Владимировича в участок отвезли. Наталья без памяти, доктора собрались, и рана то говорят не опасная, а только в себя она не приходит...
  
   Юлия уже больше ничего не слышала. Шок- это не то слово, чтобы обозначить состояние, в котором она находилась. Она прекрасно понимала причину этой размолвки между Андреем и Натали. Подумать только! Она ждала ребенка, а Юлия об этом не знала. Если бы только она знала она бы ни слова... Она бы и так не сказала бы не слова, если бы Андрей не кинулся за ней там, на балу, если бы не эта беда с Колькой... Знает ли отец Натали, кто истинный виновник этой драмы... Он не даст пощады Андрею. Что делать! Что-то надо делать! Отец уехал, он ей сейчас не помощник. Она сама, только она сама должна разрешить эту ситуацию. Но Андрей! Она ни минуты не верила, что её Андрей не то, что убить, - ударить мог слабую женщину. Даже ехидную, коварную как гиена Натали! Всегда спокойный, ровный, ни в каких ситуациях не повышавший голоса, он мог убить одним взглядом, но чтобы ударить ножом беременную жену... нет... недоразумение, ошибка, что угодно - только не это.
  Маменька встретила её, когда она, накинув плащ, выходила из особняка:
  -Юленька, детка, да на тебе лица нет! Ты куда?
  - Душно дома, маменька! Да еще это шампанское вчера! Я пройдусь до конца квартала...
  - Вот еще! Возьми коляску для выезда! Я кучеру велю, - по городу покатайся! Сколько можно затворницей сидеть, чай не пятнадцать лет, не девка. Иди, я сейчас распоряжусь. Да! К ужину только не опоздай!
  Через полтора часа коляска Юлии остановилась перед полицейским участком.
   Войдя в душное прокуренное помещение участка, Юлия стала невольной свидетельницей разыгравшейся сцены. Околоточный, как видно решивший пообедать, разложил на столе газету и с любовью накрыл этот так называемый стол, выставив разделанного жареного цыпленка, вареные яйца, картошку в мундире, краюху черного хлеба, шмат сала с чесноком и четверть белой в графине. Запахи, витавшие в кабинете, проникли сквозь форточку на улицу и дворовый облезлый кот, надеясь поживиться, тихонько вспрыгнул на раму. Налив себе рюмку, околоточный отправил её себе в рот, зажмурившись от удовольствия и запрокинув голову. В это время кот, в прыжке, свойственном скорее дикой пантере, чем облезлому котяре, ухватил цыплячью ногу и опрометью кинулся обратно в форточку. Юлия застала картину, когда околоточный, ухватив удирающего кота за хвост, пытался втащить его обратно, ругаясь отборной бранью, а тот царапался из последних сил задними лапами, пытаясь отбиться от разъяренного служаки.
  Юлия кашлянула в кулак. Околоточный, выпустив их рук кошачий хвост, вытянулся по струнке. Животное стремглав умчалось с добычей прочь.
  - Что вам угодно, сударыня.
  - Я Юлия Деменева, у вас мой слуга!
  - Помилуйте, сударыня, а с чего вы это взяли?
  - Мне это известно наверняка. Прошу вас отпустить его со мной, я подпишу все бумаги, какие надо и заплачу штраф,- она наклонилась к уху околоточного,- И вас щедро отблагодарю.
   Радость околоточного, тщательно скрываемая за серьезной миной не имела предела. Наконец-то он мог подзаработать и посетительница, богато одетая и явно желавшая добиться своей цели была настоящим подарком. Он, еще более посерьезнев, надел пенсне и объявил:
  - Фамилию назовите, сударыня.
  - Иванов. Николай Иванов.
  - Иванов...- околоточный листал журнал, - был такой дён двадцать назад, сидел у нас в околотке с неделю. Парнишка лет девятнадцати, худенький, щуплый, все твердил, чтоб хозяйке сообщили.
  - Так от чего ж не сообщили!
  - Будем мы господ беспокоить из за ворья всякого!
  - Где он сейчас?!
  - На Кут свезли в тюрьму. Там суда будет дожидаться.
  Юлия опустилась на обшарпанную деревянную скамью. Затем достала четвертной и положила на стол околоточному.
  - Скажите, а могу я повидаться с Истоминым?
  - Околоточный замер. С одной стороны он понимал, что ему будет за разглашение информации, с другой - четвертной был таким соблазнительным...
  - Истомин младший в тюремном госпитале. Тяжелое ранение. Да и обвинение тоже тяжелое. Нужно разрешение от следователя.
  - А кто следователь?
  - Дело ведет лично начальник управления.
   Осознание, что сам отец Натали взялся за это дело давало понять, что за разрешением идти не только бесполезно, но и крайне опасно. Юлия встала и вышла из кабинета. Околоточный, свернув четвертной, засунул его к себе в карман:
  - Ну и на том спасибо...барынька...
  ***
  
   Тюремные нары были жесткими и матрац, набитый полусгнившей соломой, позволял спине прочувствовать все неровности на лежаке. Который день Колька считал ворон через окно на тюремном дворе. Эх, если бы Юлия Григорьевна знала, что с ним приключилось! Ну да ничего. Рано или поздно она его хватится. Она его не бросит. Она... Колька вспоминал её улыбку, как она гладила его по голове, как давно, еще когда они с матерью в Тюмени слегли с простудой, она пришла к ним в избу с целым мешком всякой всячины - сладости, еда, лекарства, даже рябиновая настойка для маменьки. Как утешала их и оплатила доктора, который их лечил. Он тогда смог поправиться, а мать умерла, спустя неделю. Юлия забрала его в хозяйский дом и определила на кухню. Она была самой красивой женщиной, которую он только видел в своей жизни. Самой красивой, умной и доброй. Она учила его читать и писать, рассказывала ему про далекие планеты и про то, как устроен мир. Он влюбился мальчишеской беззаветной и безответной любовью и был для неё готов на всё. Он попался, когда оголодав в полях за неделю, и так и не встретив Андрея Истомина за пределами усадьбы, решился проникнуть в дом, чтобы передать ему письмо от хозяйки. Барыня, жена Истомина, подняла крик, его скрутили слуги и отвезли в город, в участок. Он успел спрятать письмо и молчал на допросе у следователя. Письмо все равно отняли. Он слезно просил, чтобы сообщили его хозяйке. Над ним только смеялись. Который день он был один в маленькой узкой камере на втором этаже. Кроме двухъярусных нар там еле помещался маленький деревянный стол и скамья вдоль стены.
  Дверь открылась. Толстый надзиратель подмигнул ему и пробурчал:
  - Встречай соседа, сиделец.
   В дверь вошел мужчина с перетянутым бинтами плечом. Опершись на стол, он сделал шаг и упал на матрац на нары. Надзиратель поставил на стол металлическую плошку с баландой:
  - Как-нибудь с одной похлебаете, чай не бары.
  Колька кинулся к плошке и начал торопливо поглощать теплую жижу. Новенький отвернулся к стене и, казалось, заснул. Дверь снова открылась. В камеру вошел, нет, скорее даже влетел мужчина в темном сюртуке и галстуке и рванул новенького за забинтованное плечо. Тот охнул и сел на нарах. Через повязку проступила кровь.
  - Она до сих пор не пришла в себя! Ты слышишь! До сих пор! Что ты ей сказал! Почему она так расстроилась?! Наверняка ты пытался ударить её в ответ!
  Новенький устало смотрел в сторону:
  - Я тысячу раз говорил вам и повторю еще раз- это несчастный случай, я пытался заслонить её от её же удара. Больше я вам ничего не могу сказать. Оставьте меня...
  - я тебя оставлю, я тебя на всю оставшуюся жизнь тут оставлю. Если она не выживет - я сгною весь род Истоминых...
  Он вышел. Лязгнул замок камеры. Колька, не веря своим глазам и ушам, подсел к новенькому:
  - Истомин?! Вы Истомин?! Барин! Вы меня не узнаете?
  Андрей смотрел на Кольку, в затуманенном болью и усталостью сознании стали появляться смутные воспоминания:
  - Ты тот парень, что влез к нам в дом...
  - Я - Колька, я служу у Юлии Григорьевны, я не вор, я письмо вам должен был передать! Только письмо передать!
  - Да, Юлия говорила... я помню...
  - Письмо отобрали в участке.
  - Это плохо, если в нем то, о чем я догадываюсь, и оно попадет в чужие руки - будет большая беда.
  -Эх,- Колька вздохнул и виновато скукожился в углу.- тюха я тюха! Подвел Юлию Григорьевну. А ведь она такая...
  Он заметил, что Истомин смотрит и слушает с большим интересом.
  - А ты давно свою хозяйку знаешь?
  - Она меня с детства пригрела, работу мне дала. С барином, царство ему небесное - лютой смертью погиб - всегда обо мне, точно о родном заботились.
  - А что барин хороший был?
  - Барин был добрый, Юлию Григорьевну любил без памяти.
  - А она его?
  - Ну,- Колька замялся,- наверное, - она ж за него замуж вышла.
  -Да... Ну это еще не показатель...Как же нам теперь с тобой быть?
  - А вы барин бумагу напишите, Христом молю, напишите, что не вините меня ни в чем, вот меня и отпустят.
  - Э, парень, я бы и рад, да теперь, как видишь я сам как ты, а заявление на тебя жена моя писала. А она сейчас очень больна, да и здорова была бы - не стала бы таких бумаг писать...
  - Да, дела... Ну, авось, Юля Григорьевна хватится, выручит как-нибудь.
  Истомин лег на матрац и закрыл глаза. Плечо под повязкой разрывалось от боли. Глаза слипались, все тело ломило от усталости. Завтра... все, наверное, решится завтра. Натали придет в себя, все расскажет и его отпустят. Скорей бы завтра.
  ***
  
   Юлия стояла у дверей тюрьмы. Было страшно, но она постучалась в окошко надзирателя на проходной:
  - Любезный, мне к начальнику тюрьмы.
  - Пропуск.
  - А... Какой пропуск, у меня нет никакого пропуска.
  -Не положено!
  - Погоди, да объясни ты толком, - она протянула в окошко монету,- какой нужен пропуск.
  - Я говорю, если вы заключенного повидать, или там передачу принесли, вам нужен пропуск от следователя.
  - Да я же тебе толкую, я к начальнику тюрьмы, Василию Семеновичу. Я дочь его друга, по личному вопросу.
  - Ну, тогда понятно. Подождите, доложусь, барыня.
   Через полчаса металлическая дверь в одной из створок огромных тяжелых тюремных ворот приоткрылась, и её провели во двор. Охранник показал ей на деревянное здание:
  - Вам на второй этаж, там кабинет начальника.
  Юлия взлетела по деревянным ступенькам. Служащий канцелярии при начальнике вежливо кивнул, приглашая её пройти. Семенов сидел в деревянном кресле, просматривая бумаги, увидев Юлию, он встал, и, поклонившись, пригласил её присесть:
  - Чем могу вам помочь, Юлия Григорьевна? Почему сами, где папенька? От лица моей семьи позвольте выразить вам восхищение вчерашним маскарадом.
  - Василий Семенович, папенька уже, наверное, покидает банк и направляется на вокзал. Вечерним поездом он выезжает в Оренбург. Сами понимаете надо завершить дела. Я вынуждена сама решать возникшие проблемы.
  - Помилуйте, прелестное создание, да какие же проблемы у вас с моим ведомством.
  -Мальчик, наш слуга, он арестован по чудовищной ошибке и находится у вас, здесь, можете вы отпустить его под залог, или еще под какие-нибудь гарантии?
  - Юлия Григорьевна, помилуйте, если заключенный до суда помещен под стражу никто и ничто не может облегчить его участь. Если он невиновен, не вам мне рассказывать, - в суде деньги во многом решают все. Но только в суде. А отпустить подследственного - помилуйте, я сам окажусь на его месте.
  - Я понимаю. Но увидеть, хотя бы видеть его я могу?! Ведь вы здесь самый главный.
  - Боюсь, что никак не смогу вам помочь. Все выводы и свидания заключенных строго фиксируются в специальном журнале. Количество записей должно строго совпадать с количеством выписанных разрешений, я с радостью разрешил бы вам свидание, но в данный момент у нас работает ревизор из Петербурга. Я никак не могу. Поверьте, хотел бы всей душой, но не могу.
  - Простите, Василий Семенович.
  Юлия вышла со слезами на глазах. Не вышло. Надо искать следователя, надо придумать, как выручить Кольку. И как хочется увидеть Андрея! Что же делать.
  Неожиданно мысль дикая и неординарная пришла ей в голову. Подойдя к надзирателю на входе, она спросила:
  - А где тюремный госпиталь?
  - Он, барыня, на закрытой территории, вам туда нельзя.
  - А начальник госпиталя - он здесь?
  - Вон в коляску садятся, после ночного дежурства никак не отдыхали,- опять до вечера в трудах, наконец домой едут.
  Юлия обернулась: Илья садился в коляску и железные ворота начинали медленно открываться, чтобы выпустить её. Юлия кинулась к нему.
  -Илья! Илья Иванович! Подождите!
  Юсупов обернулся, не веря своим ушам,- Юлия! В двух шагах от его коляски стояла Юлия. Взволнованная, бледная, запыхавшаяся, она вскочила к нему в коляску. Он взял её холодные пальцы в свои руки.
  - Юленька, что случилось? Я сегодня вечером собирался нанести вам визит, а тут такой сюрприз!
  - Илья! Возьми меня к себе работать!
  - Юленька... что за капризы!- Илья недоверчиво потряс головой, как будто хотел освободиться от дурного сна.- ты бредишь! Как работать! Кем?!
  - Илья, я все хорошо обдумала, я хочу работать с тобой.
  - Юленька, я не работаю - я служу, это государева служба, я офицер, хоть и доктор, но офицер. Здесь женщины не работают!
  - Но ведь заключенные женщины тоже есть. И женщины надзиратели... Почему в госпитале не может быть женщин.
  - Юленька, у нас всего одна камера для больных женщин, там чахотка, иногда бывает тиф. Там работает старенькая дама, она ухаживает за этими больными. Я даже не представляю как...
  - Мне очень нужно...
  - Зачем? Ты можешь сказать зачем?
  - Не могу. Просто верь мне. Просто возьми меня к себе!
  Юсупов не мог смотреть в эти полные отчаяния глаза. Что она скрывает? Зачем рвется сюда. Она не скажет. Если он ей не поможет она может сделать какую-нибудь глупость. Остается только одно - сделать так, чтобы она отказалась сама.
  - Ну хорошо, допустим я смогу тебе помочь, скажи, ты боишься крови?
  - Нет, не моргнув глазом, солгала Юлия,- ни капельки!
  - Отлично, тогда завтра начинаешь помогать мне на операциях.
  - На операциях...- Юлия опешила,- а...
  - К сожалению, по-другому я не могу тебе помочь. Ты хочешь работать со мной. Я оперирую каждый день, буду учить тебя всему, что знаю сам.
  Придется делать перевязки, вскрывать гнойники. Обрабатывать струпья. Кровь, грязь, дурной запах. Подумай. Это не для женщины, не для такой, как ты.
  Юлия задохнулась от возмущения:
  - Значит, ты считаешь меня избалованной маминой дочкой, которой романтики захотелось! Постой же, я тебе докажу!
  Юсупов усмехнулся. До первой настоящей операции. Она и недели не протянет
  - Но я не бескорыстный помощник, - он смотрел в её глаза, и она тонула в их глубине. Какой он все-таки необыкновенный. Красивый, сильный и такой волнующий. Она словно зачарованная не могла оторвать взгляд, - он продолжал:
  - Я потребую вознаграждение!
  - Какое?
  - Позвольте пригласить вас на ужин, милое создание.
  - Маменька ждет меня к ужину. А поедем к нам, маменька будет в восторге!
  - Не могу вам отказать. Выходит - напросился! Только сначала я должен заехать домой и привести себя в порядок. Ведь ты не испугаешься зайти ко мне на несколько минут.
  - у меня такая безупречная репутация, что не мешало бы её слегка испортить.
   Юлия торжествовала. Уже завтра она, возможно, увидит Кольку, и сможет хоть как-то ему помочь. Андрей... может ей удастся увидеть Андрея. Нянька Марья сказала, что он ранен. Скорее всего, он в госпитале. Он наверняка в госпитале. Сердце забилось от посетившей её догадки. Она наверняка сможет увидеть Истомина.
  - Илья. Я хочу, чтобы ты знал - я тебе очень, очень благодарна. Я не знаю, что бы я без тебя делала.
   Юсупов махнул извозчику, и коляска тронулась. Он смотрел на Юлию и понимал: он влюбляется. Влюбляется в это загадочное, своевольное, и обаятельное создание. Он помнил её рассказ вечером на празднике и понимал - добиться взаимности непросто - почти невозможно. Но так же он понимал, что не отступит. Столько лет одиночества, случайных редких связей, сердце, словно умершее после давнего предательства, вдруг встрепенулось и подало признаки жизни. Юлия подкупала его своей искренностью, ему нравились её манеры, её голос, она вся, от макушки до пят, была словно создана для него. Он понимал, что если завоюет это сердечко, то это будет самый дорогой подарок от господа бога за всю его жизнь. Он поцеловал её руку, обнял за плечи и прошептал ей в висок:
  - Я не допущу, чтобы ты когда-нибудь, что-нибудь без меня делала, особенно, когда в твоих глазах пляшут такие чертики. Я лучше присмотрю за тобой.
  
  ***
  
   Апрельское утро разбудило Илью пением птиц и яркими лучами солнца. Он быстро сел на постели. Который час?
   Он давно не спал так спокойно и безмятежно как сегодня ночью. Юлия вчера была здесь. Хорошо, что горничная, приходящая три раза в неделю в его меблированные комнаты, как раз сделала уборку, и всё было на своих местах. Юлия была удивлена, что он снимает этаж в особняке гостиницы на Гимназической, а не живет в своем собственном доме.
   Было трудно подобрать слова и объяснить причины. Не мог же он рассказать, что возвращаться в родительское гнездо в Санкт-Петербурге у него не было желания. После блестящей карьеры ассистента придворного хирурга, неожиданного, подлого, скандального бегства его бывшей супруги с адъютантом его величества, после боли от предательства и насмешек при дворе, он сам просил назначения на Кавказ. Не без слезных просьб его матушки, государь отклонил его прошение, назначив его в Екатеринодар начальником тюремного госпиталя. Илья надеялся, что год-два прослужив в этой должности, он все-таки добьется направления в зону военных действий. Но годы шли, а прошения его оставались без удовлетворения.
   Как мог объяснить он ей, что взрослый, сильный мужчина, офицер, человек, ежедневно глядящий в глаза смерти, рискующий подхватить опасное заболевание, смертельно боится обрастать имуществом, создавать семью, заводить детей.
   Ни одна особа за прошедшие восемь лет не смогла растопить его сердца, заставить его полюбить, или хотя бы просто понравиться. Почему-то женщины, встречавшиеся на его пути, напоминали ему бывшую супругу, своей ветреностью, любовью к роскоши, традиционностью и предсказуемостью. Дни и ночи проводя в госпитале, пытался он заглушить тоску, гнетущую его непрестанно. Работа заменяла ему дом, жену, детей, она была местом, где он был нужен постоянно, без него не решался ни один вопрос. Он оттаял в один миг, как-то неожиданно для себя самого, обнажив всю душу свою и загоревшись желанием завоевать любовь Юлии. Почему-то именно она смогла расположить его к себе своей искренностью и внутренней красотой. Каминные часы пробили ровно семь утра. Илья наскоро привел себя в порядок и, выскочив на улицу, кликнул извозчика. Через час езды по узким улочкам он был уже в Красном Куту . Тюрьма высилась над окраиной города округлой огромной серой скалой с нелепыми зелеными воротами. Под ними, словно маленький воробышек, стояла Юлия. Илья спрыгнул с коляски и подошел к ней:
  - Не передумала? Я повторяю, это не для женских глаз!
  - Мог бы и не опаздывать,- Юлия сердито надула губы, - тоже мне, начальник госпиталя!
  - Прости, я сегодня первый раз за столько лет проспал. Но это все твоя маменька виновата! Это её индейка с трюфелями ...
  - Усыпила тебя почти до смерти,- расхохоталась Юлия. - Ни за что не поверю!
  - Мне, правда, было вчера очень приятно провести с Вами целый вечер, а маменька у тебя просто сокровище - такая же искренняя как ты, да еще и хозяйка превосходная.
  - Ну! Ты еще не пробовал оленину под брусничным соусом, которую я готовлю как никто. Жалко, что здесь нет оленей и брусники.
  - Сейчас начнется смена караульных, пойдем, - мне нужно выписать для тебя пропуск.
   Дверь в воротах тюрьмы открылась, и Илья провел Юлию во двор. Еще один высокий металлический забор отделял общее здание, где находилось начальство и канцелярия, от внутреннего корпуса. Илья зашел в здание канцелярии и через полчаса вышел оттуда, неся в руках небольшой плотный конверт.
  - Вот, в этом конверте пропуск на закрытую территорию. Всегда бери его с собой, в обмен на него охранник выдаст тебе связку ключей от внутренних замков и переходов, а когда будешь уходить - сдай ключи назад, обменяв их на пропуск.
  - Понятно, - Юлия кивнула, - ну веди меня, показывай своё хозяйство.
   Юлия прошла за заветный металлический забор. Её взгляду открылась широкая площадка. Огромное трехэтажное каменное здание Екатерининской постройки внушало одновременно и страх и благоговение. Сквозь зарешеченные окна послышался свист и улюлюканье.
  - Привыкай! - Илья повернулся к ней и подмигнул, - они здесь годами не видят женщин, поэтому так себя ведут. Здесь никто не будет церемониться. Запомни! Госпиталь расположен на первом этаже. Везде охрана, у тебя ключи, которые открывают и закрывают вот эти - он указал пальцем,- внутренние решетки. Каждый раз, когда ты откроешь её и пройдешь, ты обязательно должна закрыть её за собой - иногда это спасает жизнь. Контингент здесь разный, от бандитов до просто несчастных, укравших хлеб для своих детей или арестованных по ложному обвинению. В любом случае ты не должна разговаривать ни с кем из них. Но это все так, на всякий случай. Госпиталь - отдельная история и ты не будешь покидать его стен с утра до вечера, а если и придется только под охраной, либо вместе со мной.
  
  Юлия вошла под своды тюрьмы. Смрад ударил ей в нос, она закашлялась. Глазам предстал серый каменный коридор, невероятной длинны, с дверями из тяжелого дерева, обитыми кованым железом, по обеим его сторонам, тяжелый черный свод над головой. Всё это вызвало практически панику в её душе. Может вернуться, отказаться от этой идеи. Верно говорила её маменька - не место барышне за операционным столом, тем более за тюремным. Полночи она плакала и просила Юлию отказаться от этой глупой мысли, сетовала, что Юлия обманщица - обещала отцу слушаться, а сама! Только отец за порог, как невесть что она творит!
   Ну не для того же она ни свет ни заря взламывала перочинным ножом замок на дверях своей комнаты, которым маменька наивно пыталась запереть её, удержав от неверного шага. Не для того тряслась в коляске по сырому утреннему Екатеринодару и стояла полчаса под воротами тюрьмы в ожидании Ильи, чтобы сейчас трусливо сбежать прочь.
  
   Илья открыл боковую дверь и провел туда Юлию. Коридор поменьше, освещенный яркими лампами, беленый потолок, камеры, похожие на больничные палаты с двух сторон продола. Запах карболки и чего-то еще, сладковато-приторного, отвратительного. У Юлии сильно закружилась голова, стена пошла куда-то в сторону, она падала. Илья подхватил её за таллию и с улыбкой спросил:
  - Ну что, на воздух? Домой?
  Он смеялся над ней! Этого она выдержать не могла. Она встала ровно, и с укоризной посмотрев на Илью процедила:
  - Ну уж нет! Что нужно делать?
  С огорчением вздохнув Илья заметил:
  - Да, Юлия Григорьевна, а ты так просто не сдаешься. Ну что ж приступим. С утра осмотр больных. Затем операции и перевязки, а вечером прием заключенных по заявлениям - может, кому-то нужна будет срочная помощь. И так каждый день. Мне нужна будет твоя помощь в ведении записей, ну и в перевязочной, естественно. Одно условие - перед входом в палату с чахоткой и другой инфекцией мы надеваем вот это - он протянул ей повязку из плотной ткани. И помни - ни при каких обстоятельствах её не снимай, это крайне опасно. Здесь может быть открытая форма чахотки, тиф, да и вообще всё, что угодно. И еще, в случае опасной инфекции тебе придется пересидеть время карантина дома. Это мои условия и они не обсуждаются.
  - Я поняла. Начнем?! - ей не терпелось найти Андрея и переброситься с ним хотя бы парой слов. Просто его увидеть хотя бы на мгновение. Знать что он жив и ему ничего не угрожает. Боль и обида от его слов на маскараде отошли куда-то на второй план. Она переоделась в рабочее платье в маленькой каморке при кабинете и вошла в первую камеру. Смрад и запах лекарств здесь был сильнее. Она вглядывалась в лица заключенных и послушно записывала за Ильёй все, что он ей диктовал. Палата за палатой - Андрея нигде не было. Она была в отчаянии. Когда обход закончился, на её лице было явно написано разочарование. Илья торжествовал. Еще полдня и завтра она останется дома. Ей явно не захочется больше романтики, и он будет за неё спокоен.
   Он начал работу в операционной, то и дело поглядывая на Юлию. До чего все-таки искреннее существо. Искреннее, но интеллигентное - видно как ей неприятно, как тяжело, но она крепится изо всех сил, - не хочет обидеть даже последнего жулика.
  Юлия едва держалась на ногах, вид открытых язв, ушибов, открытых переломов, вскрытые нарывы,- казалось, Илья расстарался, как мог, чтобы у неё возникло желание бежать оттуда как можно скорее. Она не чувствовала ног под собой, когда Илья усадил её в коляску в конце дня. Голова кружилась от свежего воздуха.
  - Юленька, - Илья сел рядом и обнял её за плечи, - Теперь ты понимаешь, что это тяжелая ноша, которая под силу не каждому. Я должен тебе признаться, он прикоснулся ладонью к её щеке, - я сомневался в тебе, я никогда бы не подумал, что изнеженная барышня из богатой семьи выдержит со мной полный день. Ты выдержала. Я склоняю перед тобой колени. Ты доказала и мне и самой себе и всем вокруг, что ты сильный, очень сильный человек, но я прошу тебя, на этом хватит! Давай остановимся, ты увидела все что хотела. Прошу, не надо больше этого героизма, ты ведь не маленькая, понимаешь всю опасность этой затеи.
  Коляска тронулась, Юлия постепенно приходила в себя после тяжелого дня. Илья смотрел на неё, точно любуясь. Она взяла его под руку:
  - Я могу тебе сказать только то же самое что и вчера - я тебе очень благодарна, и, если не прогонишь, я завтра все же приду на работу.
   В его глазах она видела отчаяние и восхищение одновременно. Ничто не могло заставить её свернуть с намеченного пути. Коляска подъехала к воротам особняка Деменевых. Маменька, как заправский генерал, уперев руки в бока, встречала их чернее тучи.
  - Госпожа Деменева, клянусь,- Илья спрыгнул на землю и поцеловал маменьке руку,- клянусь всем святым, я сделал все что мог, чтобы отговорить Юлию Григорьевну. Я сделал все, чтобы вызвать отвращение к своей работе.
  - Боюсь, Илья Иванович, чтобы вызвать у неё к чему-то отвращение нужно ей это дать в полном объеме и без ограничений, чтобы у неё оскомина от этого началась.
  
   Маменька достала из-за фартука полотенце и кинулась за Юлией, побежавшей от неё с хохотом вокруг коляски. Возница во все глаза смотрел на происходящее. Маменька пыталась поймать Юлию и причитала:
  - Замок-то зачем сломала, негодница, вот я тебе! Английский, с механизмом, папенька твой еще в прошлую поездку привез - целое состояние стоит, вредительница...
  - Замок!- Илья хохотал,- прошу вас, только не это, Юлия Григорьевна, вы умеете взламывать замки!
  -Да, сударь, Юлия спряталась за спину Ильи, - перочинным ножом. Имейте в виду, если вам понадобится. Маменька! Но ведь это лучше, чем если бы я записалась в кружок революционеров.
  Маменька не рассчитав направления целясь в Юлию, попала полотенцем в Илью. Охнув она кинулась извиняться:
  - простите Христа ради, Илья Иванович, хотя за помощь ей надо мсье и вам трепку задать. Не помешает.
  - Да вы мадам грозны. Я всецело в вашем распоряжении, только помилуйте дочь свою неразумную. Уверяю - ей скоро наскучит эта идея и она вернется к обычной жизни.
  - Ваши слова да в уши господа! Ну да что там, прошу к столу, намаялись небось.
  
  
  ***
  
   Вторую неделю Юлия каждый день к восьми часам утра приезжала в тюремный госпиталь. Нянька Марья не могла ей рассказать ничего нового, так как отец Натали забрал дочь домой, а всем остальным, включая семью Истомина, не было известно о нем ничего, кроме того, что она уже и так знала. Она очень старалась помогать Илье, которому, она видела, - она безумно нравилась, однако думать сейчас о романе с ним она не могла, нужно было помочь Кольке и Андрею. Её очень тянуло к Юсупову, несколько раз, провожая её домой, он пытался поцеловать её, но она находила неожиданный предлог и сбегала, дразня его, словно добыча охотника. Она научилась делать перевязки и вести документацию, которую поручал ей Илья, и тот был очень доволен своей помощницей. День начинался как обычно и Юлия, как обычно помогала вести осмотр пациентов. Внезапно один из охранников ввалился в кабинет:
  - Илья Иваныч! Там...это... сильно тяжелого принесли, весь переломанный. Похоже сокамерники...
  - Ну что ж, пойдем, Юленька, твои любимые открытые переломы.- Он улыбнулся и вышел из кабинета. Юлия кинулась за ним. Сердце предательски стучало, она будто предчувствовала, кого она сейчас увидит.
  
   Задержав вырывавшийся, крик она стояла на пороге. В операционной, без сознания, лежал Андрей. На нем не было живого места. Илья срезал бинты на спине и плече. Рана, которую никто не обрабатывал, начала гноиться.
  - А! Старый знакомый. Видно дурное обращение с дамами к хорошему не приводит! Как же вы так, любезный!
  Юлия бросилась к Илье.
  - Сделай что-нибудь, Илья, хороший, милый, ты же доктор, ты же сможешь...
  Юсупов смотрел на неё с горечью.
  - Ты не могла сказать мне об этом раньше. Это из-за него ты на такие муки идешь!
  - Илья. Милый. Я все тебе объясню, сделай что-нибудь!
  -Жди меня в кабинете. Сейчас тебе лучше на это не смотреть...
  Минуты ожидания казались часами. Время тянулось капля за каплей, невыносимо долго. Спустя час Илья вошел в кабинет. Закрыв глаза, он облокотился на закрывшуюся за спиной дверь.
  - Не переживай, он не так сильно пострадал, как казалось на первый взгляд. Ты так его любишь, что пошла сюда за ним.
  - Я не люблю, я им больна... Это как болезнь, понимаешь. Я знаю, что у него семья и я не нужна ему, но я перед ним очень виновата. Если бы не тот случай на маскараде - ничего бы этого не случилось. Ты помнишь, я рассказывала тебе, как десять лет назад его тесть и его теперешняя жена разлучили нас. На балу я открыла ему истину. Мой слуга, Колька ждал его в поместье за городом, он должен был передать ему письмо, в котором я рассказывала правду, мальчишку бросили в тюрьму, приняв за вора. А ведь я просто хотела, чтобы он знал - я не предавала его, я думала, что спасала его. После того, как вы виделись на празднике, он дома поссорился с женой и дальше никто ничего не может понять - он ранен, она ранена и без сознания уже третью неделю. Она снова ждет от него ребенка, а я не знала, понимаешь,- Юлия расплакалась,- Я не знала, я ни за что не написала бы ему и не открыла бы правду. Пусть бы жили, как жили. Он сказал мне, что у него все перегорело и он счастлив в семье. Я натворила таких бед! - Она безутешно рыдала.
  - Господи! Да каких ты бед натворила! - Илья подошел к ней и обняв её стал гладить по голове,- Ты просто рассказала человеку правду. Ты должна была это сделать. Зная твой характер, я удивляюсь, как ты не рассказала все еще в самом начале.
  - Ты не знаешь, чем мне угрожали?
  - Чем?
  - Тем, что ты пытался исправить час назад. Это должно было произойти десяток лет назад, и все равно случилось. И все по моей вине!
  - Ты удивительный человек. Ты знаешь, что у тебя нет надежды на взаимность, и идешь за ним в тюрьму. Только из чувства вины.
  Противоречивые чувства бушевали в его душе. Он понимал, что влюблен без памяти в Юлию, а её преданность другому только подхлестывала его чувства, но ревность к Истомину была практически столь же сильна. Она так его любила. Да, она пытается его забыть, но это значит, что она все еще любит его. Что за проклятье висит над ним. Женщины, которых он любил, предпочитали ему других. Но он не сдастся. Юлия совсем не похожа на остальных. Он добьется её любви. Лаской, нежностью, если нужно будет - силой, но добьется. Она неравнодушна к нему, он это чувствовал все время. Она его полюбит, непременно полюбит.
  - Иди к нему. Он в сознании и вы можете поговорить.
  Юлия кинулась к нему на шею и крепко обняла. Ему было невыносимо отпускать её, но он не мог поступить иначе.
  Бесконечный коридор и тяжелая металлическая дверь изолятора отделяли её от Андрея. Она вошла в каморку, где были всего одни нары, и сильно пахло карболкой. Андрей, увидев её, попытался встать.
  - Лежи, лежи, только не двигайся, прошу тебя,- Юлия присела на край постели и поправила ему одеяло,- тебе нужен покой и хороший уход.
  - Господи, Юлия, как ты здесь! Как ты здесь оказалась!
  - Я здесь работаю, помогаю Илье Ивановичу в госпитале.
  - А! Твой заступник! Тяжелая у него рука!
  - Он замечательный доктор, он обязательно тебя вылечит. - Слезы катились по её щекам, - Прости меня Андрей, прости, я не знала, что вы ждете ребенка, я бы ни за что не сказала...
  - Признаться я и сам не знал. Натали сказала мне только в тот вечер. Боже! Как дальше жить! Как дальше жить...
  - Ты сейчас не думай об этом. Время лечит. Время лечит все. Ты простишь и будешь жить как жил дальше. Думай о семье, о детях... Я к сожалению не знаю ничего о твоей жене, отец увез её домой...
  - Я так любил тебя, так любил! Они убили все, что было живого в моей душе. Это невозможно простить
  - Меня нельзя любить. Это как проклятье. Я одни несчастья приношу... Это хорошо, что ты меня больше не любишь, теперь у тебя точно будет все хорошо... Просто прости меня, если сможешь. Я столько бед натворила. Я сама себя никогда не прощу.
  - Ну что ты! - Андрей через силу улыбнулся,- ты мой цветочек, помнишь, я тебя так называл. Я помню. Я все помню.
  - Именем Государя! - послышалось где-то вдалеке.
  Илья влетел в изолятор и подхватив Юлию под руку потащил в свой кабинет.
  - Тебя не должны здесь видеть!
  Едва захлопнулась дверь кабинета, послышался лязг ключей, и отец Натали прошествовал по длинному коридору в сопровождении караула.
  - Сиди здесь без звука. Я туда. - Илья направился следом за процессией:
  - Позвольте представиться - начальник госпиталя Юсупов. Чем обязан?
  - Начальник полицейского управления. Именем Государя я уполномочен произвести допрос арестованного Истомина. Мне сообщили, что он здесь.
  - Он ранен и в чрезвычайно тяжелом положении.
  Лицо отца Натали не выражало ни малейшей эмоции.
  - Он в сознании?
  - Да но...
  - Значит, я смогу его допросить.
  Он рванул на себя дверь и, оставив караул снаружи, вошел в каморку.
  Из-за двери послышался разговор:
  - Моя дочь пришла в себя и все мне рассказала. Эта дрянь, дочь Деменева, пожалеет, что родилась на свет. Я придумаю, как её наказать, и никакие денежки её отца не помогут. Вас оправдывает только то, что вы были в сильном душевном волнении и не знали о положении моей дочери. Она подтвердила, что вы пытались заслонить её от её собственного удара. Ваша судьба в ваших руках. Если вы будете благоразумны, и не будете расстраивать Натали, вы в ближайшее время покинете это место, и все будет по-прежнему. Если же нет - вы закончите свою жизнь здесь. Полагаю, произошедшее с вами теперь доказывает вам, что руки у меня длинные.
  Повторяю, подумайте.
  - Можете добить меня прямо сейчас. Вернуться в ваше змеиное логово у меня нет никакого желания. Я не буду больше ни общаться с вами, ни жить с вашей дочерью.
  - Воля ваша, я дам вам несколько дней на размышление.
  Отец Натали вышел, хлопнув дверью, и с поклоном удалился. Илья вернулся в кабинет. Юлия взволнованно слушала его рассказ.
  - Я должна с ним поговорить. Я должна убедить его вернуться в семью.
  - Только недолго. Он еще слишком слаб.
  Илья был расстроен и взволнован. Похоже, начальник управления действительно был чудовищем. Рассказ Юлии был правдой от начала до конца. Даже губернатор у него под пятой. Что уж говорить о простых смертных. Но больше всего его тревожило то, что Юлии угрожала опасность. Как её уберечь.
  Юлия вернулась к постели Андрея и взяла его за руку:
  - Я знаю, что он тебе угрожал. Я очень тебя прошу - вернись к жене. Так по крайней мере можно выиграть время и придумать, как избавиться от власти этого кровопийцы.
  - Я не смогу, Юленька, ты же знаешь, это не в моих правилах. Я не могу врать и лицемерить.
  - Я очень тебя прошу, он ведь убьет тебя. Он это уже доказал. Это по его приказу сокамерники избили тебя до полусмерти. Он не знает ни пощады, ни жалости...
  - Он просто без ума любит своего ребенка. Я его понимаю.
  - Обещай мне, обещай, что вырвешься из этих стен на волю и будешь жить. Ради детей, ради памяти о нас с тобой. Мне нужно знать, что ты жив, я не буду жить без тебя! Не буду жить зная, что виновата в твоей гибели. - Она горько плакала, уткнувшись ему в плечо.
  - Я подумаю, я обещаю. Там мальчик, кажется Колька. Он в камере остался. Мы вместе были, потом нас развели по разным камерам и я не знаю что с ним и как он.
  - Я буду думать, как ему помочь
  - Пойди к моему отцу, его заявления будет достаточно, чтобы отпустили мальчишку.
  - Юлия! - Илья стоял в дверном проеме и смотрел на плачущую женщину.- Нам пора.
  - Прощай! Я зайду сегодня к твоему отцу. - Юлия сжала в своих ладонях руку Андрея. - Обещай мне не делать глупостей.
  - До свидания. Истомин закрыл глаза и отвернулся к стене. Юлия, взяв Илью под руку, вышла из изолятора и прикрыла дверь.
  - Нет! - Илья достал свою связку ключей, - так оставлять его опасно, кто знает, что еще могут сделать, - он повесил замок и закрыл его своим ключом. - Теперь ключ только у меня. Никто не откроет камеру до завтра.
  - Спасибо. - Юлия прижалась к нему. - Правда, не знаю как тебя благодарить.
  - Когда-нибудь, может быть... если захочешь...
   Они ехали в коляске по вечернему городу. Илья обнимал её за плечи. Юлия больше не могла ждать и откладывать этот разговор. Она приносила беды всем, кого любила, она должна была поговорить с Юсуповым. Он был дорог ей и очень нравился, она не могла допустить, чтобы с ним тоже случилась беда.
  - Илья, я тебе нравлюсь?
  - Мне кажется, ты сама это видишь. - Илья с удивлением повернулся к ней,- ты хочешь поговорить со мной? Давай пройдемся. Воздух какой! Весна!
  Он спрыгнул с коляски и, взяв её за талию, спустил на землю. Его безумно к ней тянуло. Он смотрел на неё, озаренную последними солнечными лучами, такую хрупкую, держал её и не хотел отпускать. Он погладил её по щеке:
  - Теперь ты не сбежишь, - прошептав ей на ухо, он робко коснулся губами её губ. Потом поцеловал её нежно и, обняв, прижал к себе. - Ты не сбежишь...
  - Илья, только не влюбляйся, прошу...
  - Почему?
  - Меня нельзя любить. Всем, кто меня любит, я приношу только несчастье.
  - Какие глупости! Ты маленькое неразумное существо...
  - Ты не понимаешь, это уже проверено, не люби меня, пожалуйста!
  - Я не из робкого десятка. И потом, уже поздно... Ну посмотри на себя, разве в тебя можно не влюбиться.
  - Мне так легко с тобой, мне, правда с тобой очень легко и хорошо. Но вот это моё проклятье. Сначала муж, потом Колька, потом Андрей, - со всеми что-то - случилось. Что-то ужасное. Ты так добр ко мне, я не хочу, чтобы ты как-то пострадал.
  - Забота за заботой! А голова должна отдыхать. Мы прервем твое проклятие на мне, и ты будешь счастлива. Я не буду торопить события. Твоё сердечко так много вынесло, и совсем разбито. Я не требую от тебя ответного чувства, просто будь со мной. И позволь мне быть с тобой рядом. Все! Больше никаких грустных мыслей - завтра у тебя последний рабочий день, а потом выходной - я тебе даю выходной, ты отоспишься, побалуешь себя вкусностями и подумаешь возвращаться ли тебе на работу. И, кстати, я приглашен на именины к Василию Семеновичу. Надеюсь, вы с маменькой тоже?
  - Ой, я совсем забыла! Это же уже завтра, мне надо подготовиться, там же будет весь город!
  - В таком случае, может и завтра выходной?
  - Ну нет, если только на час раньше закончить, чтобы успеть привести себя в порядок!
  - Упрямица, скажи спасибо, что никто не знает, что ты помощница тюремного доктора - Илья смеялся, и озорные искры прыгали в его глазах,- с тобой знаться перестанут. У богатеньких девочек не принято поить касторкой заключенных и накладывать мазь им на струпья.
  - Хорошо, что я не графиня какая-нибудь, а купеческая дочка...
  
  ***
   Юлия робко постучалась в дверь особняка Истоминых. Лакей, вышедший на стук, сразу узнал её, но сделал вид, как будто в кромешной темноте ему плохо видно.
  - Кто здесь?! Господа не принимают!
  - Я - ваша соседка, Деменева. Юлия Деменева. Мне нужно видеть господина губернатора.
  - Господин губернатор еще не вернулся со службы.
  - А его супруга? У меня известие об Андрее Владимировиче...
  - Минутку! Позвольте доложить.
  Дверь закрылась у неё перед носом. Да! Что сказать,- теплый прием. Через несколько минут послышались торопливые шаги и мать Андрея сама открыла дверь:
  - Прошу Вас, проходите.
  - Благодарю вас, я всего на минутку, передать что ваш сын жив, хоть и в заключении.
  - Прошу вас, расскажите мне все!- она силой потащила Юлию в каминную. - Что с ним, как он?
  Юлии пришлось без утайки рассказать об Андрее все, что она видела и слышала, включая и сцену с отцом Натали. Мать Андрея плакала:
  - Я знала, я была уверена, что мой мальчик ни в чем не виноват... Но сват и слушать ничего не хотел. Увез свою дочь и следом Андрея забрали в участок. Мы до сих пор не могли ничего толком о нем узнать. Спасибо вам...
  - Не благодарите меня. Отчасти есть и моя вина в том что это произошло.
  - Не понимаю, о чем вы?
  - Простите, мне пора, у меня завтра трудный день. - Юлия склонилась в реверансе и вышла из особняка.
  Спать! Теперь спать. Завтра она снова увидит Истомина. Он в безопасности и Илья сделает все, чтобы поднять его на ноги.
   Она уже подходила к воротам своего дома, когда услышала за спиной подозрительный шорох:
  - Проведывали соседей!
  Голос, раздавшийся за спиной показался громом, среди ясного неба. Юлия развернулась. На неё смотрели холодные стальные глаза отца Натали.
  - И о чем, позвольте узнать, вы там беседовали.
  - Думаю, я не обязана отчитываться перед вами, если я конечно не арестована.
  - О, я мечтал бы сделать так, чтобы это оказалось правдой, но у вас слишком преданные слуги, богатый отец и хорошая охрана в доме.
  Он протянул ей клочок бумаги :
  - Это было изъято у вора, проникшего в загородное поместье моего свата. Письмо писали вы? Не отпирайтесь, бесполезно!
  - Я и не подумаю. Письмо написано действительно мной. Признаться теперь я об этом очень жалею. Тот мальчик не вор - он действовал по моей просьбе. Отпустите его.
  - И не подумаю. Деньги вашего отца делают вас слабоуязвимой, но хотя бы так я смогу вам насолить... Пока... Дело этого мальчика под моим особым контролем. Поверьте. Он понесет наказание как минимум за все последние кражи этого месяца.
  - Вы ничтожество. Я еще могу оправдать вашу любовь к своей дочери, мой отец любит меня не меньше, но на такие подлости он просто не способен. Зачем вам это?
  - Ну! Ведь я вас предупреждал! А теперь еще и моя дочь пострадала.
  - Но ведь с ней все в порядке...
  - Откуда вам это известно? - серая сталь его глаз сверлила её насквозь - Я еще не сообщал об этом своим родственникам в соседнем с вами особняке.
  Юлия закусила губу. Болтливая идиотка, как же теперь выкрутиться...
  - Юленька!
  Голос маменьки послышался из окна особняка Деменевых,
  - Юленька, давай домой, ужин стынет...
  - Иду, мама!
  Юлия со всех ног кинулась к воротам и исчезла за ними.
  - Ничего... Мы еще посмотрим... - отец Натали скрылся, словно растворился в темноте.
  
   Следующий день не сулил ничего нового и начинался, как и все остальные. С утра Юлии через Илью удалось доставить в камеру Кольке небольшую передачу и записку, с заверениями, что как только вернется отец, они непременно освободят его.
   Илья осмотрел Андрея и перевязал его рану. Ночь спокойного сна благотворно сказалась на его здоровье и Истомин был уже не так слаб. Юлия рассказала ему, что виделась с его матерью и сообщила где он и что с ним:
  - Думаю, связи твоего отца позволят вытащить тебя отсюда.
  - Мой отец полностью зависим от отца Натали. Он сделал большую глупость...очень большую. Что ж, люди слабы и подвержены искушению. Отец Натали прикрыл его тогда, - ты не знаешь, случай со строительством дамбы. Там из-за отца погибло очень много народу. А потом была большая инспекция Его Величества, отец чудом избежал тяжелых последствий. Затем, конечно он пытался все поправить, но было уже поздно - он был уже на крючке. Я не воспринимал это тогда всерьез - ну тесть помог моему отцу - что такого. Я только теперь понимаю - у него все, мы все были на крючке.
  Какая-то дикая, непонятная любовь к своей дочери, которая к тому же взрослая и живет своей жизнью. Теперь ты понимаешь, что я не смогу больше жить с Натали. Лучше умереть.
  - Не говори так. Ты не должен так говорить. Ты должен жить. Пусть даже такой ценой . Ты пойми - ведь она то не виновата, она ведь действительно любит тебя всей душой.
  - Как мне жить со знанием того, что произошло!
  - Андрей, прежде всего ты должен отсюда выйти. Как поступать дальше - ты будешь решать сам, только выйди отсюда, заклинаю тебя!
  
  - Именем государя!
  Илья только успел вывести Юлию в коридор и прикрыть собой от посторонних глаз. По проходу в сопровождении караула медленно шел отец Натали в сопровождении дочери. Та была бледна и глаза её были опухшими от слез. Процессия прошествовала прямиком в изолятор.
  - Быстрее, пока они там, - в мой кабинет! - Илья рванулся вперед, Юлия за ним. Когда за ней закрылась тяжелая дверь она вздохнула спокойно - пережить еще несколько минут и они уйдут.
  - Я посмотрю, как они там. - Илья вышел и направился к двери изолятора. Из-за двери слышались громкие всхлипывания и монотонный женский голос, о чем-то умолявший, просивший. Затем разговор перешел на шепот, и послышалась фраза Истомина:
  - Хорошо, будь по-твоему, посмотрим...
  Дверь открылась, лицом к лицу Илья стоял с отцом Натали. Колючий взгляд, казалось, сверлил его насквозь.
  - Любезный, я уполномочен побеседовать с вами.
  - Я к вашим услугам.
  - Пройдемте в ваш кабинет.
  - нет... но...там не совсем удобно... я ...
  - Полно, сударь, где же, если не там, я все-таки официальное лицо и непосредственно надзирающий за всеми подразделениями полиции. Тюрьмы не исключение.
  Он рванул на себя дверь кабинета. Илья закрыв глаза прислонился к стене - все пропало. Глаза советника округлились от удивления, а затем он расплылся в счастливой ехидной улыбке:
  - Юлия Григорьевна, милая, да каким же это ветром Вас сюда занесло, уж не зятя ли моего повидать надумали. Так разрешения на свидания выписываю лично я,- позвольте услышать вразумительное объяснение.
  - Юлия Григорьевна состоит в волонтерском движении. - Юсупов вмешался в разговор и, отстранив советника, прошел внутрь кабинета. - Согласно указа государя нашего императора, о котором я полагаю Вам известно не хуже моего, Юлия Григорьевна, будучи представителем дамского комитета Московского отделения 'Общества попечения о раненых и больных', имеет право оказывать добровольную безвозмездную помощь своими действиями и средствами, для помощи сирым и убогим, в том числе и заключенным. Документы оформлены в соответствии с указом, и вы можете в этом убедиться...
  - Полно, господин начальник, полно, я верю вам. Теперь я понимаю, Юлия Григорьевна, источники вашей осведомленности. Весьма похвально, что такая знатная особа, дочь такого богатого и уважаемого человека занимается столь милосердным и богоугодным делом. Вы счастливица, Юлия Григорьевна, - какой у вас защитник...
  - Сударь! - Илья вспылил,- что за тон...
  - Отеческий, отеческий тон, уверяю вас, пылкий вьюнош, поверьте у меня и в мыслях не было обижать ни вас, ни Юлию Григорьевну. Но, сударь - к делу. Я должен поставить вас в известность, что ваш пациент Истомин вас покидает. Начальник тюрьмы в курсе, вот постановление об освобождении.
  Юлия облегченно вздохнула - какое счастье. Андрей будет на свободе. Он поправится, он будет жить...
   Через четверть часа на носилках вынесли Истомина, Натали проследовала за ним.
  - Юлия Григорьевна, вы несказанно обрадовали меня тем, что служите здесь волонтеркой. - Отец Натали светло и счастливо улыбался. Поверьте, это лучшая новость за последнее время.
  Он поклонился и вышел.
  Юлия кинулась на шею Илье:
  - Ну вот, все кончено...
  - Теперь ты со спокойной совестью можешь идти домой. Я надеюсь пыл работать здесь у тебя пропал. К тому же мне совсем не нравится радужное настроение этого скользкого типа!
   Юлия посмотрела на него с недоверием:
  - Подожди, ты действительно считаешь, что я тобой воспользовалась, только чтобы повидать Истомина? Ты считаешь меня такой подлой?
  - Ах да, прости,- Илья перевел все в шутку,- Колька! Здесь еще твой слуга.
  - Я не уйду отсюда, даже, если прогонишь. Ты сам сказал, что как местный представитель Дамского комитета Московского отделения Общества попечения о раненых и больных ...
  - Я не знаю, что бы я делал, если бы он захотел посмотреть документы. В этом представительстве комитета только ты да я.
  -???
  - Да, моя милая...
  - Илья... Илья, я твоя должница на веки вечные. И я не оставлю тебя.
  - Ну нет, вернуть долг ты можешь как раз оставив эту работу и эти глупые идеи. А Кольку твоего я в обиду не дам.
  Юлия подошла к нему вплотную и посмотрела в глаза.
  - Не гони меня... она поднялась на цыпочки и поцеловала его. Он обнял её и поцеловал в ответ. Прижав её голову к своей груди он смотрел куда-то в даль в окно. Что ждало эту птичку в его обществе. Она не хочет его оставить потому, что он ей нравится, или из чувства безмерной благодарности.
  - Домой, милая, домой! Ты еще должна подготовиться к балу. Я заеду за тобой после семи...
  
  ***
  
   Шум и суета во дворе особняка Семенова провозглашали окружающим, что сбор гостей в самом разгаре и вот-вот начнется праздник. Двор и сам особняк были украшены не так богато, как на маскараде у Деменевых, но все было очень чисто, уютно и так по-домашнему. Илья подъехал к дому Юлии ровно в семь, она видела его в окно и, как расшалившийся ребенок, уселась на кровати и заставила его ждать битых полчаса, хотя сама была уже давно готова. Нежно розовый шелк её платья оттеняла белоснежная прозрачная накидка. Бриллианты на шее и в ушах тоже были нежно розового оттенка, их привезли отцу из Саха, - там нашли целое месторождение этих редких камней. Приглашенный парикмахер уложил волосы Юлии замысловатыми волнами и убрал в сложную прическу.
  - Нет, ну в тебя нельзя не влюбиться!
  Маменька стояла за спиной и улыбалась,
  - Подумать только, а ведь каких-нибудь двадцать лет назад я тоже была такой же красавицей.
  - Смею предположить, маменька, ты была еще краше, вот только у тебя уже была пятилетняя я.
  - Ну ничего, ничего, ты молодая вдова, с солидным приданым, бог даст и ты родишь нам внуков. Уж мы их с отцом избалуем...
  - О! Нет! Только не это. После того, что мне пришлось пережить я и думать об этом не могу без содрогания.
  - Ну, Юленька, второй раз всегда легче...
  - Барыня,- вошедший лакей низко поклонился,- барин Илья Иванович Юсупов прибыли и ожидают...
  - Бесстыдница ты, Юленька, заставляешь ждать такого кавалера!- она пробормотала в полголоса - Если б он тебя еще от этой твоей тюремно-медицинской блажи отговорил - цены б ему не было...
  
   Они подъехали к особняку Семеновых, когда там уже вовсю гремела музыка. На улице было тепло, поэтому летняя веранда была превращена в танцевальный зал, а аллеи сада были уставлены скамейками и летними столиками для гостей. Юлия с маменькой присели перед Семеновым в реверансе и преподнесли драгоценный подарок - саблю с инкрустацией ручной работы, украшенную сапфирами и борзого щенка, - Семенов был знаток утиной и заячьей охоты. Просиявший именинник расцеловал обеих, тут же пригласив на открытие весенней охоты.
  - Жаль, эх, жаль нету батюшки вашего, а что, не вернется ли он к тому времени?
  - Нет, - Юлия горестно вздохнула,- дела продержат его в Тюмени до конца мая, а уж потом...
  - Ну, ничего, ничего, мы с ним на осенней и зимней охоте нагоним упущенное, а пока.. .Надеюсь, что два его любимых сокровища не будут скучать в нашем обществе на открытии. Жду вас. Мои лучшие жеребцы к вашим услугам! Моя супруга завтра же отправит вам письменное приглашение.
   Ароматы весеннего города, вечерние огни звезд, теплые ладони Ильи, шампанское, танцы, - у Юлии кружилась голова. Ей вдруг так захотелось, чтобы кто-то любил её, любил всем сердцем, чтобы сильные мужские руки прижимали её к себе, чтобы от любви и страсти горело все тело...
  
  - Я тебя украду... - тихонько проскользнув через веранду в сад, а оттуда за ворота Илья поднял её на руки и усадил в карету, - не могу больше, с ума схожу от тебя. Ты моя! Моя, слышишь?
  Она молчала, она только подставляла губы под его горячие поцелуи, таяла в его нежности. Он внес её на руках в свой дом и уложил на большую широкую кровать и лаской отвоевывал поцелуй за поцелуем. Она тонула в его глазах, слова любви, которые он шептал ей на ухо, были именно теми словами, которые она хотела слышать в этот момент, ей было так хорошо, как не было никогда и ни с кем. Истомин, муж, - никто не мог сравниться с ним в нежности и страсти. Она не любила - она пылала, так она чувствовала впервые за всю свою жизнь. Какая она была глупая, что не подпускала его к себе близко. Такого красивого, сильного, нежного, искреннего, изголодавшегося по любви и ласке и щедро одаривавшего её всеми этими сокровищами. Словно котенок, она свернулась клубочком рядом с ним - большим, сильным, теплым и уже почти родным, и заснула, заснула так крепко, что сначала даже не видела снов. Но потом вдруг не то сон, не то явь окутали её. Она брела по ночной улице и искала Истомина. Она помнила, что должна увидеть его и что-то ему сказать. Ветви деревьев цепляли её платье, ветер поднимал с земли сухие опавшие листья, дождь с градом били ей в лицо, но как умалишенная она шла сквозь бурю, надеясь разыскать Андрея. Она знала, что нужна ему. Внезапно, откуда-то из-за поворота вышел он. В длинном плаще и шляпе он прошел мимо, словно не замечая её. Она коснулась его руки, но он словно не почувствовал. Что это? Он не видит её! Он её не видит! Она что, привидение?
  - Андрей! - Она закричала во весь голос. Истомин не слышал её. Андрей! Андрей! Она кричала все громче!
  
  - Андрей! - с криком она села на постели.
  - Ну, ну, хорошая моя, - Илья погладил её по голове и придал к себе, - это бывает, ничего, успокойся, он сейчас в безопасности, дома.
  - Прости меня, это тоже моё проклятье, я кричу каждую ночь. Мне опять снился кошмар. Не подумай, пожалуйста, я не думала о нем сегодня совершенно, мне было хорошо, так хорошо с тобой. Я была сегодня с тобой,- не с ним - с тобой, только с тобой, и душой и телом. Мне нужен ты, - только ты.
  - Илья улыбался и смотрел на неё с нежностью.
  - Ты думаешь я не чувствовал, - меня очень трудно обмануть. Я знаю, что ты была искренна этой ночью. Мне тоже было с тобой очень, очень хорошо. Спи... Еще пара часов до рассвета.
  - Я не могу!
  - Почему?
  - Что маменька скажет? Я думаю она сходит с ума.
  - Приготовься что-нибудь соврать. Думаю, прием у Семенова закончится только на рассвете, можно будет придумать что-нибудь.
  Юлия смущенно уткнулась ему в плечо:
  - Я такая голодная!
  - Сейчас мы утолим твой голод и в прямом и переносном смысле.
  Он снова окутал её лаской и нежными поцелуями, и она провалилась в глубокий любовный омут.
  
  ***
  
   - У тебя же сегодня выходной? - Юсупов с удивлением смотрел на Юлию, вошедшую к нему в кабинет,- зачем же ты, после такой ночи, ты же не спала!
  - Ты тоже! Я не могла не прийти, я хотела тебя видеть.
  - Я тоже, поверь, но я бы обязательно приехал к тебе вечером.
  - Я хотела тебя видеть прямо сейчас! И к тому же я спала почти весь день. Скоро конец твоей работы и я заберу тебя и увезу. Ну, а завтра, как обычно - снова на работу.
  - Ты никогда не останавливаешься!- Илья подошел к ней и нежно поцеловал,
  - Позволь мне тебе помочь. Ну не сидеть же мне здесь сложа руки.
  - Ну бог с тобой - присядь, просмотри вот эти бумаги - он кивнул на стол, заваленный кипами заявлений от заключенных, а я ...
  - Илья Иванович! Там тяжелый, кажется тиф!
  - Юлия! - голос Ильи загремел металлом, - из кабинета никуда, жди меня здесь!
  - Я с тобой!
  - Нет! - Его взгляд метнул молнию,- Это уже не игрушки! Жди здесь.
  Он надел повязку и вышел.
  
   Она не видела его таким никогда. Даже страшно стало - ого каков он в гневе, с таким и не поспоришь! А у него характер! Надо же, только что пылал от любви и таял в её объятьях, а тут - какая перемена. Кремень. Она послушна села к окну и стала наблюдать за тем, как заключенные мели тюремный двор. Спустя несколько минут она услышала шорох за спиной и удавка сдавила ей горло. Грудь разрывалась от нехватки воздуха, она отчаянно пыталась вырваться. Ей воткнули в рот кляп и ослабив удавку надели на голову серый мешок. Теряя сознание, она чувствовала, как её несли по лестнице. Лязгнул один замок, другой, третий, раздался скрип открываемой металлической двери. Её бросили на пол. Она больше ничего не чувствовала и не помнила.
   Кто-то лил холодную воду ей на лицо. Вокруг был смрад, вонь и дикий хохот. Она очнулась и огляделась - она была посреди мужской камеры. Добрых три десятка заключенных смотрели на неё с вожделением и дико хохотали.
  - Ай да лялю нам кум подкинул, ай да кум! Повеселимся!
  Грязные арестантские руки, словно клещи подхватили её и стали передавать от одного к другому. Её грубо лапали и пытались задрать на ней юбку. Она отбивалась как могла.
  Один из заключенных завернул ей руки за спину и уложил на лавку. Двое других ухватились за ноги. Бороться было бессмысленно, она закричала:
  - Помогите! Помогите, кто-нибудь!
  -А-а, трепыхается птичка. Бородатый здоровяк подошел , пристроился между её ног и разорвал платье её на груди. Возникла пауза. Заключенные дико и озверело смотрели на эту картину.
  Это смерть! Подумала Юлия,- Это точно смерть, они не оставят её пока не замучают до смерти. Господи! Почему она не послушалась Илью.
  - Эй! Корявый! По моему кум обещал её мне! А ну-ка пошел! Пошел прочь, я сказал.
  - Ладно, ладно тебе, Батя, потешились немного и все!
  Мощный кулак одним ударом опрокинул здоровяка на спину. На Юлию глядел высокий мощный бородатый мужик в светлой рубахе, волосы, когда-то бывшие золотыми, спутались и были серого цвета. Глаза... она где-то видела эти глаза... когда-то давно...где она могла их видеть? Догадка пронзила мозг как молния:
  - Господи! Серж!
  - Юлия! Юленька, да как ты здесь?!
  Раздвигая толпу, он потащил ее к своим нарам возле окна.
  - Я так понимаю, меня похитили, я пришла к начальнику госпиталя.... Я работаю в госпитале...
  - Я глазам не верю, как же кум это допустил! Или он не знал или...
  - Да кто такой кум?!
  - Да есть тут один. Он, видишь ли, дам поставляет, для утехи разной хлопцам моим. Тебе надо сказать крупно повезло, что я здесь оказался!
  - А ты! Как ты здесь?! Почему?! Куда ты тогда пропал! Тебя все искали, мы места себе не находили. Твои родители спустили все состояние на твои поиски...
  Серж помог ей подняться и посадил на свои нары:
  - Судьба, Юленька, судьба! Закрутило меня тогда, помню. Высушила ты меня, жить без тебя не мог. Тебя потерял, друга потерял, вот и понеслось - карты, дуэли, вино, женщины, долги, потом арест, - почитай десяток лет по тюрьмам. А я здесь вроде как .... Ну главный что ли.
  - Помоги мне! Помоги мне ради Христа! Выпусти меня отсюда.
  Серж покачал головой.
  - Это заказ кума. Тебя не просто так похитили и отдали сюда. Велено было отдать тебя толпе на растерзание. Это животные, ты видела сама. Они замучают тебя до смерти, а потом ...
  - Что потом? - полными ужаса глазами Юлия смотрела на Сержа. Тот отвел взгляд.
  - Они голодны. Они не видели мяса много месяцев. Неучтенные трупы...
  Юлии стало дурно. Как вырваться. Как сбежать. Что делать...
  - Эй, Батя, что ты с ней тянешь?! Давай быстрей, мы тоже хотим! - голоса из толпы смешивались с гоготом. Серж поднял взгляд на толпу. Наступила мертвая тишина.
  - Кум ошибся. Это моя сестра. Кто тронет пальцем - пойдет следом, на потеху братцам. Все ясно?!
   Злобные голодные глаза съедали Юлию. Толпа хотела своей доли. Соблазн был велик.
  - Моли бога, чтобы тебя хватились, я не смогу сдерживать их долго. Ни шагу с моих нар!- Серж был угрюм и серьезен. Из-за сапога он вытащил остро заточенную ложку.
  - Все! Ша! Я сказал. Всем спать.
  
   Юсупов открыл дверь кабинета и вошел со словами:
  - Нет, ну надо же было синяк под глазом с тифом спутать.
  Юлии нигде не было. Дурное предчувствие сжало сердце. Он кинулся к воротам. Часовой вопросительно на него посмотрел:
  - Случилось чего, Илья Иванович?
  - Барышня, помощница моя выезжала?
  - Никак нет, вон здесь и пропуск её!
  Илья кинулся назад. Дверь в госпиталь была открыта. Ключ прокручивался в замке. Сама она не могла без него выйти. Взломан! Замок взломан. Юлии нет. С ней что-то случилось! Он кинулся на второй этаж! Решетки были открыты, на полу блестело что-то маленькое и круглое. Илья наклонился. Сережка. Это её сережка. Илья, взревев, словно раненный зверь, схватился за голову. Он боялся этого больше всего он знал, что изредка в камеру к заключенным приводят женщин легкого поведения, но он не видел ни одной, вернувшейся обратно. Работая много лет в тюрьме, он знал, что бывает с женщиной, попавшей в руки к голодной, озверевшей толпе. Сколько прошло времени - час, полтора? Еще есть шанс её найти. Она явно на втором этаже - решетка на третий закрыта на замок. Но в какой из камер. Кто-то из охраны явно продался, надо искать! Кому и зачем это было нужно...
   Советник! Отец Натали! Конечно, это он организовал похищение. Он мстит за свою дочь. Какой он был осёл, что разрешил ей здесь работать. Смерть её будет на нем до конца жизни.
  - Помогите кто-нибудь! - донесся женский крик. Крик раздавался в конце продола, откуда-то из дальних камер. Толстый надзиратель делал вид, что не слышал, завидев Илью, он вытянулся по струнке. Не церемонясь Илья с размаху двинул кулаком в толстый живот надзирателя и тут же схватил его за шею.
  - Где она, отвечай, сукин сын, где она!
  - Да кто она-то ваше благородие! Я не понимаю...
  Второй удар кулака столь же меткий попал прямо в челюсть. Увидев закапавшую кровушку, надзиратель с чувством стал каяться.
  - Не знаю, барин, не знаю, Христом богом клянусь. Мне давеча господин заместитель червонец дал, чтобы я решетку открыл и покурить на двор вышел, не видел я, клянусь...
  Илья кинулся в конец продола. Из предпоследней камеры раздавался гогот. В глазок ничего не было видно. Толпа закрывала все от его глаз. Он был уверен - Юлия здесь. Опрометью он кинулся к начальнику тюрьмы.
  
   Серж то и дело ронял голову, засыпая под пристальным взглядом своих сокамерников. Юлия сидела за его спиной, вжавшись в стену. Он держал в руках заточку. Минута тянулась за минутой. Серж снова уронил голову, засыпая. Внезапно, откуда-то сбоку, промелькнула рука с лезвием. Серж, завалившись на бок, захрипел. Пульсирующая струя крови обильно поливала нары и разорванное платье Юлии. Она дико закричала. Серж попытался приподняться, тихо прохрипел:
  - Ну вот и все, а ведь я тебя так....
  Глаза его закрылись. Короткой толстой рукой Корявый спихнул его с нар.
  - Ну вот и все теперь я - Батя!
  Толпа взревела. Он повернулся к Юлии. Страшное, бородатое лицо ощерилось в полубеззубой улыбке. Юлия мысленно прощалась с жизнью. Взяв её за шиворот, Корявый кинул её на пол посередине камеры.
  - Я не жадный, братки. Я первый, потом вы...
  Неееет!- крик, послышался из дальнего угла камеры. Маленькая юркая тень кинулась прямо на Юлию и накрыла её собой.
  Нет! Юля Григорьевна! Нееет! - оглашенный крик раздавался на весь коридор.
  - Колька! - Юлия обернулась, - Колька, не смей!
  - Помогите!- Колька кричал во все горло,- Помогите! Здесь барыня. Юлия Григорьевна!
  
   Корявый вытащил окровавленную заточку из-за пояса. Секунда, которая тянулась вечность...Колька взмыл под потолок камеры. Короткий удар, еще удар. Он все это время не охнув смотрел ей в глаза. Капли крови одна за одной падали ей на лицо. Корявый швырнул его в толпу.
  - Рвите, братцы, будет вам сегодня праздник! Тело Кольки скрылось в толпе, взревевшей от неожиданного подарка.
  Корявый еще раз обернулся.
  - Двоих уже из-за тебя положил, моя маруха. А что, может и правда моей станешь - проживешь дольше.
  
   Юлию тошнило от крови. Она теряла сознание, но сквозь дурноту чувствовала, как Корявый рвал на ней одежду, как молча, страшно навалился на неё, коленкой раздвигая ей ноги...
   Выстрел разорвал густой смрадный воздух камеры.
  - Всем к стене! Всем к стене я сказал! В проеме двери стоял Юсупов с пистолетом. За ним начальник тюрьмы и караул.
  Толпа схлынула к стене, увидев оружие. Посреди камеры лежало истерзанное Колькино тело и Корявый, который сидел, ухватив за шею Юлию и приставив ей к горлу заточку.
  - Женщину отдай! - Глаза Юсупова метали молнии. На него было страшно смотреть:
  - Женщину отдай говорю!
  - Ага, начальник, сейчас...
  Прогремел выстрел. Пуля взвизгнула где-то около уха Юлии. Корявый заваливался на бок. Юсупов и караул вошли в камеру и направили оружие на толпу. Илья поднял Юлию с пола, прижал к себе и понес к выходу.
  - Кольку. Они убили Кольку.
  - Все позади, милая, я заберу Кольку...
  
  ***
   Прошла неделя со дня похорон Кольки и Сержа. Юлия не могла успокоиться несколько дней, переживая заново все, что с ней случилось. Одному богу известно, как удалось ей умолить начальника тюрьмы не выдавать её родителям, что с ней произошло. Семенов сначала отнекивался для приличия, но и сам был рад, что все так разрешилось,- он не представлял, что сделал бы с ним Деменев, если бы узнал, что случилось с его дочерью. В тот вечер Илья помог ей раздобыть одежду и привести себя в порядок. Он с удивлением слушал её рассказ о Серже:
  - Тебя действительно бережет ангел хранитель. Ведь надо же было такому случиться. Бог привел этого человека в это место...
  - Меня-то бережет, но теперь ты понимаешь,- Юлия рыдала ему в плечо,- ты понимаешь. Что все, все кто меня любил или любит - все погибают, или попадают в беду. Не люби меня, Юсупов, прошу...
  - Ну, ну, все закончилось, ты дома, а твой дом - твоя крепость, я с тобой. Я прошу тебя выбросить дурные мысли из головы. Ну что со мной может случиться,- это за тобой глаз да глаз нужен!
   Он поднял её на руки и закружил по комнате.
  - Когда-нибудь ты оттаешь, полюбишь меня, поймешь, что я тебя люблю, и выйдешь за меня!
  Он смотрел ей в глаза:
  - Выйдешь за меня?!
  Она молча уткнулась ему в шею и крепко обняла его. Он прошептал на ухо:
  - Сдавайтесь, милое создание! Ваша оборона бесполезна! Вы зря растрачиваете свои силы! Я объявляю вам шах и мат! Выходи за меня, Юленька.
  Он кружил её по комнате, словно танцуя вальс.
  - Если бы не боялась, что с тобой будет то же, что и со всеми остальными - хоть завтра. Но... я не могу.
  - Ты сдашься... - он шептал ей на ухо, и у неё кружилась голова от его близости. - Ты сдашься, и мы будем вместе.
  - Ты выяснил, кто такой кум и почему он приказал меня бросить в эту камеру.
  - Это заместитель нашего начальника. Как ты понимаешь, я не могу впутывать в это дело полицию,- иначе о тебе сразу все станет известно. В неофициальной беседе он признался, что очень обязан начальнику полицейского управления, так как тот за небольшую услугу погасил его карточные долги. Услугой была ты. Заместитель начальника не знал, что ты - дочь Деменева, он чуть не умер от страха, когда я ему рассказал. Ему сказали, что ты - бедная сирота, помощница доктора, которая приглянулась Бате. Слава богу, что Батя был...
  - Не надо о нем, прошу... - Слезы вновь навернулись ей на глаза.
  - Ну не буду, не буду, а вот с господином начальником полицейского управления у меня свои счеты...
   Юлия узнавала этот взгляд. Илья был страшен. Она поняла - случится непоправимое. Изо всех сил она обняла Юсупова:
  -Не смей, слышишь, сумасшедший, не смей! Это страшный человек. Ты не понимаешь с кем связался...
  - А я не страшный? Теперь его очередь бояться.
  - Не надо, прошу! Не рискуй! Мы что-нибудь обязательно придумаем. Мы уедем...
  - Нет, милая. Прости, но это только моё дело. Моя женщина и моё дело.
  Юлия понимала, - спорить было бесполезно. Можно было только как-то держать его возле себя, чтобы он находился при ней неотлучно. Может быть время остудит его пыл. Или... вот еще...
  - Я выйду за тебя, если ты откажешься от своей мести.
  Юсупов смотрел на неё как на наивного ребенка, который торжествовал, полагая, что перехитрил мудрого взрослого:
  - Конечно, родная,- он поцеловал её и прижал к сердцу,- конечно! Ты и так выйдешь за меня. Когда-нибудь обязательно выйдешь!
  Номер не прошел. Юлия кипела от возмущения. Мужчина не попался на её такую замечательную уловку.
  - Успокойся, я все продумал, это будет не сегодня и не завтра. И у него будет возможность защищаться. Поверь, я не убийца и не самоубийца, но я не могу оставить жить на этом свете человека, который хотел так поступить с тобой. Все, давай закончим на этом...
  
   Открытие охоты праздновала вся знать Екатеринодара. Дамы щеголяли в охотничьих нарядах, сшитых специально для этого события, верхом на лошадях в сопровождении кавалеров, экипированных так, как будто они собирались на медведя, а не на зайца. Свора борзых рвалась с лаем с поводов псарей. Небольшая компания знати стояла отдельно, готовясь к утиной охоте.
  - Бить только селезня! Утку не трогать! - Усатый егерь напоминал правила весенней охоты на птицу.
   Юлия искала глазами Илью. Его нигде не было, как и Истомина. Она направила своего коня к раскинутому на поляне шатру желто- зеленого цвета, украшенному листвой и цветами. Дамы шептались, недоверчиво глядя на неё. ' Неужели правда...', ' дочь самого Деменева работает в...' - обрывки фраз долетали до неё сквозь общий гул и шум ветра. Кавалеры снимали шляпы и кланялись. Она подъехала к Истомину - старшему, который беседовал с её матерью и Семеновым.
  - Прошу прощения. Могу я спросить у Василия Семеновича...
  - С удовольствием, сударыня, к вашим услугам,- Семенов кинулся к ней и помог спешиться:
  - Вы Юсупова сегодня видели?
  - А как же ...конечно! Мы вместе приехали.
  - Где же он, я не могу его отыскать уже почти час.
  - Помилуйте, Юлия Григорьевна, верно чистит оружие где-то, он ведь на селезня собирался.
  - Понятно... плохое предчувствие преследовало её с самого утра. Юсупов не заехал к ней, а просил о встрече прямо на месте сбора. Теперь его нигде нет.
  - Со счастливым избавлением от тюремных приключений.
  Юлия обернулась. Конечно! Кто еще мог так ехидно прошипеть у неё за спиной. Отец Натали. В кого дочь - такая же ехидна.
  - Думаю, что больше не доставлю вам удовольствия так издеваться ни надо мной, ни над моими близкими. - Юлия с вызовом глядела на него. - Я намерена по возвращению отца рассказать ему все честно о ваших подвигах.
  - Но помилуйте, - отец Натали смеялся ей в лицо,- ведь это надо еще доказать. И потом - не нужны вы мне больше, поверьте, у Натали все наладилось, она счастлива с мужем.
  - Думаю, что отец поверит мне на слово, думаю, его связей в Петербурге хватит, чтобы лишить вас и власти и поддержки ваших благодетелей. Веселитесь! Недолго вам осталось!
  Отец Натали расхохотался:
  - Глупая, такая же, как и все женщины. - Он развернулся и пошел к месту сбора охотников на селезня. Затрубил рожок. Дамы и кавалеры на лошадях выехали в сторону большого оврага, за которым было поле. Охотники на дичь направились к речному берегу. Нужно было сделать засаду, чтобы подпустить дичь близко. Отец Натали отделился от остальных. Его собака нетерпеливо виляла хвостиком и рвалась с поводка.
  - Идите, господа! Я присоединюсь к вам позже - хочу пройти на косу - там мои мужики вчера видели много утки.
  Юлия развернула коня и поскакала в противоположную сторону, вместе со всеми остальными. Юсупова не было ни среди тех, ни среди других. Она остановилась и спешилась. Где он мог быть. Дурное предчувствие, которое мучило её, становилось все сильнее. Она решила не ехать, а ждать возле шатра. Расстелив покрывало, она села на траву и стала смотреть вдаль.
  
   Отец Натали почти добрался до речной косы. Придерживая собаку, он шел осторожно, стараясь не хрустнуть веткой. Густые заросли плакучей ивы и кустарника мешали быстрому передвижению, и приходилось то и дело останавливаться, чтобы потихоньку проложить себе дорогу. Азарт охотника в нем был очень велик. Он издалека видел, как черно было от птицы в заливчике перед косой - большая, очень большая стая. В основном самки - самцов считанные единицы.
   Он подкрался на расстояние выстрела. Сняв ружье с плеча прицелился...
  - Бог в помощь! Что ж это Вы, господин начальник управления в самок целитесь - по правилам бить можно только селезня.
  Советник обернулся. На него в упор смотрел Юсупов.
  - Вы мне стаю спугнете, убирайтесь!
  Выстрел, прозвучавший как щелчок кнута, отразился эхом и черная стая поднялась с воды, направляясь в сторону расположения остальных охотников. Через несколько минут оттуда зазвучали выстрелы. Несколько птиц упало в воду.
  - Промах! - советник в сердцах плюнул.
  - Ну что ж, значит удача сегодня на моей стороне!
  - Вы еще здесь?
  - Да и разговора у нас с Вами не будет. Живым отсюда вернется один из нас.
  - Да вы что! Вы сумасшедший! - глаза советника округлились, он оглядывался вокруг, явно ища помощи.
  - Никого - не так ли. Правосудие в нашем государстве зависит от того с кем ты водишь дружбу и как плотно набиты твои карманы. Я, собственно, просто ставлю вас в известность, что должен просить у вас сатисфакции за все те гнусности, которые в свойственной вам манере вы организовали против Юлии Григорьевны.
  - Вытянувшееся от удивления лицо отца Натали, скорчилось в смешливой гримасе.
  - Ромео! Подумать только! Какое благородство!
  - Полно, сударь. Я предлагаю вам выбор.
  - Интересно послушать!
  - Стреляться здесь, сейчас ...
  - Или?
  - Или русская рулетка. Что вам больше по душе.
  - Вы болван, если вы думаете, что я соглашусь на эту глупость.
  Илья подошел к нему вплотную и взял за грудки.
  - Тогда я вас просто убью. Вы не вернетесь живым. Я просто даю вам равную со мной возможность.
  - Как оригинально. Если вы меня застрелите, то свалите на несчастный случай, а если русская рулетка- самоубийство. Вы не учли одного. Я не так благороден. Валяйте, убивайте.
  - Не сомневайтесь, моя рука не дрогнет, - он вытащил патрон с жаканом и вставил в ружье.
  Делано отвернувшись, советник метнулся в сторону остальных охотников. Илья взвел курок. Мгновенно на этот звук отец Натали обернулся и выстрелил. Плечо Ильи окрасилось кровью. Ответный выстрел прозвучал практически сразу. Советник, с пулей в груди упал в камыши навзничь. Илья подошел ближе. Колючие серые глаза отца Натали смотрели в небо. Илья закрыл их и пошел прочь. Кровь тонкой струйкой стекала по плечу.
  - Ну, вот и все! Ты получил свое! Прости меня господи! Сотни спасенных и первый убитый...
  Плечо горело. Царапина. Ничего страшного, однако в ружье советника тоже была пуля а не дробь. Он убил человека...впервые...ради Юлии...
  
   Гремевшая вокруг канонада выстрелов не привлекла внимания ни к нему, ни к месту происшествия. Илья, оглядевшись вокруг, быстро скрылся в своей палатке. Плечо ныло. Он забинтовал рану и снял окровавленную рубашку. Засунув её в охотничью сумку и надев темную куртку, Илья здоровой рукой забросил сумку далеко в камыш. Закрыв глаза, он полулежал в палатке. Семенов с утра его видел. Он сказал начальнику, что будет чистить оружие и готовиться к охоте на утку. Надо немного отлежаться. К вечеру надо будет вернуться, чтобы и остальные увидели его...
  
   Юлия сидела у шатра и безуспешно пыталась высмотреть Илью. Все разъехались, кто на реку, кто в поле, остались только лакеи и слуги, которые суетились, накрывая перед шатром деревянные наскоро сбитые столы к вечернему сбору охотников. Белоснежные скатерти обильно уставлялись графинами с водкой и клюквенной наливкой. Белое виноградное вино в кувшинах и графины с перцовкой стояли в великом множестве. Хрустальные фужеры и китайский фарфор были накрыты салфетками, чтобы мошкара и сухой прошлогодний лист, случайно упавший с ветки, в них не угодил. Тут же повара чистили картошку и потрошили рыбу. Рядом горели два больших костра, над одним из которых повесили большой котел под шурпу. Ее очень любил Истомин старший и есть и готовить, он привез рецепт еще с первой войны с Кавказа. Правда приехав, он переделал его под местные условия и вместо говядины в шурпу стали класть птицу, ну а название прижилось. Над вторым костром расположили жаровню с вертелом.
  Лакей поднес Юлии бокал с шампанским. Она отпила глоток.
  - Кого-то ждешь?
  Знакомый до боли голос заставил её вздрогнуть. Истомин! Андрей!
  Он стоял за её спиной и вымучено улыбался. Она поднялась навстречу ему:
  - Господи! Да как же ты здесь! Ты же еще совсем болен, тебе нельзя даже двигаться.
  - Я пришел повидаться с тобой и поблагодарить тебя. Пойдем, прогуляемся.
  - Нет, только не это! А вдруг твой тесть увидит. Да и потом- до прогулок ли тебе - ты весь переломан был!
  - Ушибы! Действительно сильные, но ушибы. Свежий воздух мне полезен. Он смотрел на неё своими ясными глазами и улыбался, склонив голову на бок. - Пойдем!
  Она взяла его под руку, опираясь на палочку, он повел её в сторону реки.
  - Ты вся дрожишь!
  Юлия не знала, что ответить. Она действительно дрожала от близкого присутствия Андрея, он был её мечтой, её недосягаемой целью, её идеалом - тем, к кому она стремилась и кого любила все эти годы. Почему же сейчас она не чувствует того, что чувствовала буквально еще месяц назад. Все её мысли были о другом...
  Андрей накинул ей на плечи свой теплый вязаный жакет.
  - Смотри! Как быстро стемнело, буквально за какой то час.
  Цикады расшумелись над их головами. Маленькая ночная бабочка села Юлии на плечо, и тут же перелетела на ткань палатки, замаскированной листвой и ветками. Илья Юсупов с замиранием сердца слушал разговор, свидетелем которого оказался.
  - Я хотел поблагодарить тебя, от всего сердца...
  - За что?
  - За то, что не испугалась и все таки сказала мне правду, за то что вернула мне веру в тебя, твою любовь, за то что открыла глаза на ...
  - Андрей! Прости меня. Я не должна была...
  - Ты все сделала правильно, я знаю, что ты сильно рисковала собой. Я! Просто я поражен тем, что ты пошла в тюрьму, чтобы как-то мне помочь. Я сильно пересмотрел свои взгляды. Я много думал. Ты нужна мне.
  - Прости, но ты не свободен. Ты же не сможешь оставить Натали. Ваших детей. И я...
  - Ты влюблена?
  Илья с замиранием сердца ждал её слов. Он кипел от негодования, он просто ненавидел Истомина. Он не мог сейчас ничего сказать и сделать.
  - Я... мне кажется, я люблю Илью. Мне хорошо с ним, я благодарна ему за многое.
  - Но ведь то, что ты так долго хранила в своем сердце, не может улетучиться так сразу. Я не могу официально оставить жену, но и жизни своей без тебя я совсем не представляю. Теперь, когда я знаю правду. Я готов сбежать отсюда хоть на край света. Только бы с тобой!
   Юлия смотрела на Андрея, на его благородный профиль, слушала слова, которые мечтала услышать все прошлые годы. Еще месяц назад она не задумываясь оставила бы все на свете и сбежала бы с ним на край света. Но сейчас - она не могла. Она удивлялась той перемене, что произошла с ней, но она не могла.
  - Прости. Ты же знаешь...Я не предатель.
  - Знаю. - Истомин взял её за руку. Я знаю, и от этого мне еще больнее. Я только теперь понял как больно я тебе сделал тогда.
   Они стояли в полной тишине. Илье казалось, что в этой тишине стук его сердца раздается на половину округи. Она любит его. Она его не предаст. Зазвонил колокольчик.
  - К ужину. Охотники вернулись. Нам пора. - Юлия зябко поёжилась. Андрей обнял её:
  - Позволь мне...
  - Что...
  - Поцелуй. Последний поцелуй. На прощанье!
  Словно красная пелена ревности застила глаза Илье. Он сам не почувствовал, как вылетел из своего убежища:
  - Она же тебе сказала, что она не предатель!
  Юлия вскрикнула от испуга.
  - Сударь. Юлия Григорьевна - моя женщина. Я случайно, уверяю, совсем случайно стал свидетелем вашего разговора. После того, что она перенесла из-за вас, вы смеете делать ей непристойные предложения. Вы подлец! Вы не представляете, что ей пришлось выстрадать из-за вас! Вы не достойны её.
  Истомин с поклоном обронил:
  - Извольте, я к вашим услугам!
  - Ваше оружие!
  - Стреляться - думаю, так будет лучше для всех!
  Илья кинул Истомину пистолет.
  - Расходимся.
  -Я просто хочу, чтобы вы знали. Я любил Юлию всем сердцем. Она дорога мне. Я до сих пор её люблю!
  - Я тоже её люблю.
  - Господа!
  Юлия, пришедшая в себя, кинулась к ним и упала между ними на колени.
  - Прошу вас! Не надо! Умоляю! Не стреляйтесь! - Она почти кричала - не стреляйтесь... не любите... не любите меня, господа... Я приношу только горе, не любите меня...- слезы покатились из её глаз.
  Истомин опустил пистолет. Илья поднял Юлию и прижал к себе:
  - Ну не надо! Прошу! Я не могу видеть твоих слез! Ты моё счастье.- Он осыпал её мокрое от слез лицо поцелуями.
  Андрей, бросив прощальный взгляд на Юлию, положил пистолет на землю. Прихрамывая и опираясь на трость, он пошел в сторону шатра. Илья прижимал Юлию к себе и гладил по голове как маленькую:
  - Ну, прости меня! Я, правда, обещаю больше так не ревновать. Я вижу - нет повода!
  - Я не давала повода, правда. Как ты вообще здесь оказался! Ты следил за мной?!- она стукнула его по плечу кулачком. Илья охнул и схватился за плечо. Юлия отступила:
  - Ты... погоди, ты... да ты ранен!
  Она усадила его на траву и осторожно сняла куртку с плеча.
  - Боже, ты ранен! - безумная догадка осенила её,- ты что... что случилось? Так вот почему тебя нигде не было! Господи! Нет!
  Она закрыла лицо руками!
  - Что ты наделал!
  - Мы с советником стрелялись!
  - И...
  - Он мертв! И больше тебе ничего не угрожает...
  - Ты помешался! Тебя посадят в тюрьму! Зачем! Я не вынесу ... я же говорила тебе - я приношу одни несчастья.
  - Успокойся, никто не видел. Пуля выпущена из охотничьего ружья. Пуля на оленя. Спишут на несчастный случай на охоте. Застрелить мог кто угодно.
  - Если увидят, что ты ранен, все сразу поймут...
  - Не увидят, Юленька, не увидят.
  - Тебе нужно обработать рану и как следует её забинтовать. И одежда! Тебе нужна одежда! Где твоя рубашка?
  - В камышах в реке.
  - Боже. Сиди здесь и не шевелись, я придумаю что-нибудь. Мне нужно показаться на поляне, чтобы маменька не подняла шум. Рубашка была белая?
  - Белая. Но зачем, я же в куртке?
  - Все должно выглядеть так, как в самом начале, ведь ты с Семеновым приехал. И добыча! Нельзя же совсем без добычи. Жди меня я скоро...
  Юлия кинулась в сторону шатра.
  
  На темном небе не было видно ни звездочки - так ярко горели костры, разведенные на поляне. В шатре и возле шатра охотники обильно употребляли горячительное. Дамы пили шампанское. Конюхи повели коней к реке - купать. На костре уже варилась шурпа, а на вертелах красовался десяток зайцев. Маменька, завидев Юлию, поманила её к себе:
  - Ну и где ты была? Я не заметила, чтобы ты была в поле.
  - Мы с Ильей Ивановичем охотились на утку.
  Маменька недоверчиво покачала головой:
  - Понимаю, и где он?
  - Понимаешь, тут такой конфуз вышел, - у Ильи Ивановича веткой разорвало рубашку - ну не может же он в таком виде показаться на людях.
  Маменька прыснула и приподняла брови в знак удивления:
  - М-да!! Ну что ж. Велика беда! Вон у Петьки нашего косая сажень в плечах, как видишь, а наряжен как официант - вели ему отдать свою рубаху, а его домой гони. Управятся здесь и без него. И через четверть часа, чтобы оба были здесь. Это неприлично, в конце концов.
  Юлия кивнула. Подобравшись к дичи, которая в ожидании, что её ощиплют, была сложена возле столов в большую кучу, Юлия стянула двух селезней и спрятала их в холщовую сумочку.
   Через четверть часа она под руку с Ильей уже прогуливалась мимо шатра в ожидании ужина.
   Празднование открытия затянулось до утра. На рассвете Илья усадил Юлию с маменькой в коляску и отвез домой.
  - Прошу прощения, Илья Иванович - вы бледны,- маменька заботливо дотронулась рукой до его лба,- да у Вас жар!
  - Нет, Валентина Семеновна, уверяю вас, вы ошибаетесь, я себя чувствую вполне нормально.
  - Помилуйте! Да вы бледны как мел. При вашей работе такие развлечения на всю ночь явно противопоказаны. Прошу вас подняться к нам, я не могу допустить, чтобы вы там умерли, в своей холостяцкой берлоге!
  - Но...
  - Никаких но! - Юлия закивала головой в поддержку маменьки,- мы уложим вас в гостевой, и вы хотя бы пару часов отоспитесь. Я сделаю вам глинтвейн- это вернет вас к жизни.
  - Я вынужден отказаться, мне нужно в госпиталь. - Он попытался выйти из коляски, но оступился, у него закружилась голова, и потемнело в глазах. Он споткнулся и с силой ухватился за борт коляски, от резкой боли в плече вырвался стон.
  -Петька! Петр!- маменька звала дворника.
  Здоровенный мужик в кепке и сером холщовом фартуке через пару минут показался в воротах:
  - Звали, барыня?
  - Да! Любезный мой, помоги барину дойти до гостевой, той, что рядом с кабинетом Григория Тимофеевича на первом этаже.
  Дворник подхватил Илью, как будто тот нисколько не весил вообще, уже через десять минут Юлия принесла в гостевую кружку с глинтвейном. Маменька сидела в ногах у Ильи и сетовала, уж не подхватил ли он какой заразы на этой своей работе.
  - Не беспокойтесь, у нас с этим строго, мы принимаем все меры. К тому же в данный момент нет вспышек инфекции.
  - Ну, в таком случае я думаю - все это оттого, что вы не спите ночами. Надо спать! Я пошлю посыльного к Семенову и объясню, что вам не здоровится. Думаю, один день ваши подопечные без вас переживут.
  - Я благодарю вас.
  - Ну полно! Оставляю вас на попечение своей дочери. Она о вас позаботится лучше меня. Я признаться с ног валюсь от усталости.
  Маменька вышла. Шаги удалялись в направлении родительской спальни.
  - Терпи! - Юлия поцеловала Илью,- терпи, я сейчас. Сейчас обработаем твою рану как следует. Ты держался просто героически. Я не знаю, как ты до утра вытерпел.
  - Нужна водка и бинты. Я в темноте не мог разглядеть - кажется просто царапина.
  Юлия раскрыла рану.
  - Не навылет. Пуля, скорее всего, осталась в руке.
  - Надо вытащить.
  - Но...
  - Юленька, к доктору обращаться я не могу, ты же понимаешь. Вся надежда на тебя. Ведь я не зря тебя учил...
  - Потом не жалуйся.
  Юлия принесла штоф водки, бинты и таз с горячей водой.
  - Я готова.
  У меня в коляске саквояж, потихоньку принеси его - там инструменты. Я буду говорить тебе, что нужно делать.
  Руки Юлии тряслись. Кровь сочилась из раны. Илья, видя её состояние, попытался привстать и осмотреть рану. Не вышло.
  - Юленька ты трус, как я посмотрю, - он улыбался, глядя на её попытки выглядеть серьезной и сосредоточенной. Хорошо. Давай зеркало. У тебя есть большое зеркало. Вот так! Держи его, я попытаюсь сам. Дай скальпель!
  Юлия налила водки в стакан и опустила в него инструменты, протянув скальпель, она закрыла глаза и отвернулась. Илья, сжав в зубах свернутое жгутом полотенце, сделал разрез.
  - Бинт. Просуши рану! Теперь дай пинцет. Зеркало! Держи ровнее зеркало! Тебе плохо?
  Юлию мутило. В глазах темнело. Она представляла как ему сейчас больно.
  - Держись, девочка, мне больше не кому доверять.
  - Я в порядке.
  Илья вонзил пинцет в рану и со стоном вытащил металлический шарик из руки.
  - Счастье что не в кость!
  Он выронил пинцет и без сил, закрыв глаза, опустил голову на подушку. Юлия отложила зеркало.
  - Что? Совсем плохо?
  - Сейчас. Немного передохну. Надо шить. Держи зеркало. Юленька...
  - Что?
  - Пойдешь за меня?
  - Не люби меня, Юсупов! Ты видишь?! Одни беды от этого...
   Спустя полчаса Юлия обработав и забинтовав Илье плечо, укрыла его теплым пледом и выглянула - нет ли кого рядом. В холле было тихо. Прислуга была в людской. Она на цыпочках прошла к спальне родителей. Маменька мирно спала. Она вернулась. Илья уснул. Собрав испачканные кровью простыни и бинты, Юлия кинула их в камин большой залы. Тяга подняла сноп искр и пепла. Юлия щипцами перемешала угли в камине. Бинты сгорели мгновенно, а вот простынь тлела почти полчаса. Когда и её следы были уничтожены Юлия вернулась в гостевую. Илья был бледен и спал неспокойно. Она села в стоящее рядом кресло и заснула.
  
   Звонок в дверь разбудил обоих уже после обеда. Юлия вышла в холл. Лакей разговаривал с городовым.
  - Пропустите, я приму.
   Городовой прошел в зал и с разрешения хозяйки присел.
  - Мне право очень неловко, но я вынужден допросить вас, сударыня.
  - Меня ? С какой стати?
  - Беда, сударыня. Убит начальник губернского управления полиции. Выехала комиссия из Петербурга. Расследование поручено произвести по горячим следам.
  - Но помилуйте - еще вчера он был на охоте, мы все там были. Он был на празднике жив и здоров.
  - Да, вот там-то его и убили. Полагаем - неосторожный выстрел. Мы допрашиваем всех, кто был на празднике.
  - Ну, сударь, я вам здесь помочь мало чем смогу- расскажу, конечно, что помню, ну вот матушку еще позову.
  - Да, уж будьте так любезны.
  Юлия бегом побежала в комнату маменьки. Та тоже уже проснулась и лежала с книгой.
  - Там полиция, говорят, убили отца Натали на охоте. Городовой хочет с нами поговорить.
  -Да что ты?! Наконец-то этому кровопийце досталось по заслугам. Я ему твоей судьбы простить не могу. Была бы сейчас уже невесткой губернатора, если бы не этот подлец!
  - Да! Илья Иванович спит - совсем ему нехорошо, может не будем говорить, что он у нас.
  - Да зачем же, вот завтра будет в госпитале, пусть там и допрашивают. Нечего человека по пустякам тревожить. Пойдем.
  
   Около часа матушка и Юлия рассказывали городовому о празднике, о присутствовавших, и кто чем занимался. Юлия в подробностях описала, как они охотились на утку с Юсуповым в противоположной от косы стороне, и как она самолично застрелила селезня. Городовой записывал все в блокнот и добавил.
  - Мы обыскали реку. Была найдена палатка со следами крови на траве и в реке выловили рубаху. Она тоже была вся в крови. Юлия делано удивилась, тайком глядя на маменьку. Та не повела даже бровью:
  - Господин городовой - будем надеяться, что эти улики помогут изобличить преступника.
  - Ах, если бы. Если бы не это- все думали бы, что это несчастный случай, а так - полагаем, была перестрелка. Господин советник должно быть защищался, и его убийца ранен. Его взгляд упирался в камин, в котором предательски тлел уголок простыни.
  - Ну что ж. Мне пора! Полагаю, вы поставите полицию в известность, если что-то узнаете.
  - Даже не сомневайтесь.
  
   Городовой вышел за дверь. Маменька в упор посмотрела на Юлию.
  - Даже не сомневаюсь, что он это сделал из-за тебя, вот только что этот, упокой господь его душу, подлец с тобой сотворил, чтобы этот святой человек пошел на такое.
  - Я тебе все-все расскажу. Только обещай - папеньке ни слова.
  - Посмотрим.
  Маменька направилась в спальню. Юлия с видом провинившейся школьницы за ней. Беседа была не из легких. Юлия видела, как маменькины глаза расширились от ужаса, когда она дошла до истории своего похищения.
  - Да я его сама бы убила, если бы не ...
  - Полно, маменька, все позади. И еще...Илья Иванович сделал мне предложение.
  - А ты?
  - А я сказала, что когда-нибудь...в общем я еще не ответила...
  - Я должна лично поблагодарить этого человека. Мы должны подумать, как ему помочь. - Она романтично вздохнула.- Это ж надо - дуэль, из-за женщины, в наше-то время. Он мне определенно нравится! Я тебя прокляну, если ты за него не выйдешь.
  Она вошла в гостевую. Юлия за ней. Илья вопросительно глядел на обоих.
  - Что?
  - В доме была полиция. Ищут, кто застрелил начальника управления губернской полиции. Маменька все знает. Юлия присела на край его постели. Илья, закрыв глаза, отвернулся к стене. Рассчитывать на помощь матери Юлии он не мог. Маменька подошла ближе, присела и взяла его за руку:
  - Я вам бесконечно благодарна. Я в вас не ошиблась. Вы просто имели несчастье, как я понимаю, влюбиться в это маленькое взбалмошное чудовище. Лучшего мужа для своей единственной дочери я и не могу пожелать. Я сейчас же отправлю Петра в Отрадную, пока он не разболтал про рубашку. Он пьян еще со вчерашнего дня, так, что никто не удивится, что он вернулся домой в таком виде. А вы лежите. Полагаю, Юлия будет для вас лучше всяких докторов.
  Она вышла из комнаты.
  - Так ты выйдешь за меня?
  - А у меня есть выбор? Маменька обещала проклясть меня, если я этого не сделаю.
  - У тебя сокровище, а не мать.
  - У меня и отец - сокровище.
  - Посиди со мной. Завтра рано утром мне надо быть на ногах. Нужно, чтобы никто не заметил, что я ранен. Слава богу, что рана не опасная. Я смогу оперировать.
  - Я пойду с тобой.
  - Конечно! - Илья расхохотался,- расскажи еще об этом Семенову. Он лично порвал твой пропуск. Боюсь, моя дорогая, что тебе придется дожидаться меня дома. Она наклонилась и поцеловала его в губы. Илья обнял её и уложил рядом на постель.
  - Ты знаешь, мне уже гораздо лучше.
  - Насколько лучше?
  - Вот настолько. - Он горячо целовал её в губы. Завязки её восточного халата предательски развязались и уже ничто, и никто не мог остановить Илью. Она закрыла глаза и провалилась в облако чувств и ощущений, которые дарил ей только он...
  
  ***
   Тополиный пух летал над городом. Меховые мошки, казалось, забивались в каждую щель, сбиваясь в легкие пушистые облачка, облепляли деревья, кусты, плетеные заборы. Привокзальная площадь была заполнена до отказа. Прибытие Оренбургского поезда ждали с нетерпением и лоточники, выставившие лучший товар, и мальчишки - газетчики, и цыганки, которые гадали приезжим. На жарком, освещенном июньским солнцем, перроне стояла Юлия под руку с Ильей.
  - Отец будет с минуты на минуту. Я так волнуюсь.
  - Это я, Юленька волнуюсь - не каждый день все-таки приходится просить руки у дочери самого Григория Деменева.
  -Господин Юсупов!
  Юлия с Ильей обернулись. Городовой учтиво поклонился и снял фуражку.
  - Илья Иваныч, прошу со мной, вас Семенов вызывает, срочно, - там ревизор из Петербурга. Что-то случилось.
  - Подождите,- Юлия возмущенно нахмурилась,- а нельзя отложить, ведь у господина Юсупова выходной, у нас, в конце концов, планы...
  -Юленька, это служба, пойми. Я должен идти, увидимся вечером. Извинись за меня перед отцом.
  Он проследовал за городовым, обернулся и помахал ей на прощанье, улыбнувшись своей обаятельной, белозубой улыбкой. У Юлии защемило сердце. Предательское дурное предчувствие её еще никогда не обманывало.
  Поезд появился в клубах пара и, пронесшись по рельсам, остановился на платформе. Спустя четверть часа Деменев уже кружил по перрону повисшую у него на шее дочь.
  - Проказница! А где маменька?
  - а маменька ждет дома. У нас сегодня праздник - семейный конечно, по случаю твоего приезда, и еще по одному поводу.
  - И что еще за повод - Деменев усаживался в коляску.
  - Прежде чем я тебе расскажу, я должна тебя усадить на твердую поверхность стула в нашем доме.
  - Егоза, ты меня пугаешь. Меня не было всего два месяца, ты же не хочешь сказать...
  - Отец, мне столько тебе нужно рассказать...
  
   Стол в доме Деменевых ломился от угощения. Торжественный ужин был назначен на семь вечера, и маменька томилась в ожидании. Юлия уже час не выходила из кабинета отца. Юсупова всё не было. Наконец чернее тучи Деменев появился. За ним, с нарочито уныло-виноватым видом, посверкивая чертиками в глазах шествовала Юлия.
  - Выходит вас нельзя оставить ни на минуту. Надеюсь, Юленька, твой избранник будет контролировать тебя лучше, чем твоя мать!- он блеснул в сторону маменьки глазами, - счастье этого подонка, отца Натали, что он не дожил до моего приезда. Смерть показалась бы ему раем...
  - Господин Юсупов с визитом! - лакей, поклонившись, доложил о приходе гостя. Илья вошел с поклоном. Деменев, широко расставив руки и улыбаясь, поприветствовал его и обнял.
  - Илья Иванович, просим к столу!- маменька была в восторге от того теплого приема, который был оказан Юсупову. Тот поклонился и пожал Деменеву руку:
  - С удовольствием.
  В середине праздничного ужина Юсупов встал:
  -Позвольте Григорий Тимофеевич и Валентина Семеновна просить руки вашей дочери. Мы любим друг друга.
  - Ну что сказать совет да любовь! Мать давай икону. Благословим молодых.
   Окна дома Деменевых светились в вечерних сумерках. За счастливыми лицами Юлии и Ильи на семейном ужине сквозь занавеску наблюдал Андрей Истомин.
  - Милый! - послышалось из соседней комнаты,- захвати плед, сыро, я зябну.
  
   Илья вышел на улицу. Коляска ждала его около ворот. Юлия, накинув шаль, вышла его проводить:
  - Так не хочется тебя отпускать. Мне что-то тревожно.
  - Твой отец вряд - ли допустит, чтобы я оставался на ночь до тех пор пока мы поженимся.
  - Это правда, - Юлия рассмеялась,- я бы очень удивилась, если бы он позволил. Все-таки вы, мужчины, такие собственники! Да! Скажи мне, что случилось, почему тебя срочно вызвали в госпиталь.
  Юсупов помрачнел:
  - Давай не будем об этом, тебе лучше не знать.
  - Не скрывай ничего, так только хуже, - я точно спокойно спать не смогу.
  - Стало известно о том случае с твоим похищением. Теперь пытаются понять, как женщина попала в камеру к уголовникам. Вся камера усиленно дает показания. Нас всех, включая Семенова, допрашивали. Его заместитель рассказал, что поставлял девочек с улицы, но потом прозвучала твоя фамилия. В книге регистрации пропусков нашли запись. Сейчас дело усиленно расследуют. Боюсь, что все выплывет наружу и тогда...
  Юлия побледнела:
  - Я расскажу об этом папеньке. Про отца Натали он знает, но не все, случай с похищением рассказывать я ему не планировала, но... Он поможет! Обязательно поможет.
  - Хуже всего с советником. С помощью нехитрых умозаключений можно догадаться, что за свою невесту я мог бы убить кого угодно, в том числе и его.
  - Это еще надо доказать. Твоя рана затянулась, а других доказательств у них нет. У этого человека было слишком много врагов.
  - Будем надеяться, Юленька. - Илья обнял её и отстранившись немного посмотрел ей в глаза. Он тонул в них, он уже был уверен - в битве с Истоминым он победил. Он поцеловал её, так, словно это было в последний раз.
  - До завтра, сокровище мое!
  - До завтра.
   Юлия вернулась в дом. Отец уже шел в спальню, отдыхать после тяжелой дороги и долгого вечера
  - Папенька!
  Деменев остановился, и устало посмотрел на неё:
  - Что, Юленька?
  - Я должна тебе еще кое-что рассказать.
  Она взяла отца за руку и потянула за собой. За несколько минут она выложила ему все, что тщательно скрыла, щадя его:
  -Илье угрожает опасность. Я не знаю, как мы справимся без тебя.
  - Утром,- Деменев устало вздохнул, - все утром. Юленька, ну конечно я не дам в обиду твоего мужа. Мы все уладим. Как фамилия этого петербургского ревизора?
  - Я не знаю, не помню. Илья говорил, что-то вроде Васильев... не помню...
  - Васильев?! Станислав Павлович?! Васильев в министерстве был один. Если это он, то это хорошо. Завтра я хотел ехать в поместье, но, по-видимому, придется отложить поездку. Спи!
  
   Юлия рухнула на постель, как будто тяжело работала целый день. Глаза слипались. Сон рисовал картины прошлого. Ей было нехорошо, голова кружилась, в глазах темнело, тошнило. Во сне бывший муж Михаил нес её на руках в спальню, за ним шел доктор:
  - Ничего, барышня, в вашем состоянии это как раз таки очень даже хорошо, это значит, что ребеночек надежно укрепился, и вам не грозит выкидыш. Поэтому облегчение делайте себе через малосоленую диету, больше овощей и молока. Через пару месяцев это пройдет окончательно, и вы сможете кушать все, что захотите.
   Михаил уложил её на кушетку в гостиной. Перед иконостасом в углу горела лампадка. Сладковатый дым давал облегчение, Юлия устало смотрела на мужа. Её рвало все утро, она не могла проходить мимо кухни, где тушилась оленина - её прежде так горячо любимое блюдо. Михаил присел на краешек кушетки:
  - Я так счастлив, Юленька, я стану отцом. Сегодня же напишу своим родителям - мы сможем поехать к ним уже следующим летом.
  - Я думаю, до лета нам надо будет перебраться в Екатеринодар. Я не хочу рожать здесь, там мне будет легче!
  - Да но... как я оставлю завод. Ведь тесть на меня надеется. Управление сейчас все на мне!
  - Думаю, пару месяцев тут без тебя обойдутся, отвезешь меня, а когда малыш родится, ты сможешь вернуться.
  - Будь по-твоему. Тебе теперь и перечить нельзя - ты в положении,- Михаил сиял, он наклонился и поцеловал Юлию в плечо. Борода кололась, Юлия, поморщившись, отстранилась. Михаил виновато улыбнулся и поцеловал ей руку:
  - Может, потом ты будешь любить меня хоть немного, когда увидишь, каким я буду хорошим отцом.
  Юлия отвернулась, перед глазами стоял Андрей. Как она могла любить мужа, когда её сердцем целиком и полностью владел только один человек - Истомин. Если бы это был его ребенок! Её опять тошнило!
   Она проснулась и села на кровати. Это чувство нельзя было спутать ни с чем. Её тошнило не во сне - по-настоящему. Догадка осенила её! Нет! Только не это! Только не сейчас! Она схватилась за голову. Ребенок! Ребенок Ильи. Она опять беременна! А чего она хотела? Рано или поздно это должно было случиться.
   Юлия вышла на балкон. Вставало солнце. В окне второго этажа губернаторского особняка мерцал тусклый свет. Дверь на балкон открылась и показалась Натали. Она была в белоснежном пеньюаре. Живот уже был виден достаточно хорошо. Она обмахивалась веером. По-видимому, ей было душно. Юлия, не отрываясь, смотрела на Натали. Та заметила её и тоже глядела, не отводя глаз. О чем она сейчас думает? Как они живут с Истоминым. Значит, они помирились и у них все хорошо! Юлию тошнило все сильнее. Она больше не могла сдерживаться, голова закружилась, она упала на пол балкона без чувств. Ошеломленная этой картиной Натали тут же скрылась в комнате. Через минуту оба - она и Андрей были вновь на балконе. Натали ехидно усмехалась. Андрей, видя, что Юлия не приходит в себя, кинулся вниз. Еще через пару минут он уже стучал в ворота особняка Деменевых.
  
  
  
   Юлия очнулась в своей постели. Была уже глубокая ночь. Рядом сидела нянька Марья.
  - Что со мной?
  - Очнулась? Слава богу, побегу за твоей маменькой, она просила сразу, как ты проснешься её позвать.
   Нянька, не смотря на свой преклонный возраст, буквально спрыгнула с кресла- качалки и бросилась в спальню родителей.
  
   - Ты представляешь, тебя Андрей Истомин увидел, когда ты сознание потеряла. Ты целый день была без сознания! Он вышел на балкон и увидел тебя. И сразу к нам прибежал - всех поднял на ноги, - маменька гладила её по голове и поила с ложечки теплым молоком,- Доктор приходил, да так ничего толком и не сказал - ты была без чувств. Он сказал, что похоже на отравление. Прописал промывание и пилюли, сделал укол и сказал, что будет завтра. Но мы то с тобой знаем, что это за отравление.
  - Маменька! Я боюсь!
  - Маменька с тобой, теперь то уж я не допущу, чтобы случилось что-то плохое. Мне просто нужно подтверждение моих догадок. Это то, о чем я думаю?
  Юлия кивнула и уткнулась в теплые мамины руки.
  - Отлично. Сейчас я получу выволочку от твоего папеньки, а потом мы будем улаживать все остальное. Надеюсь, ты понимаешь что...
  В дверь комнаты постучали. Лакей, поклонившись, сонным голосом пробормотал:
  - Срочное письмо для Юлии Григорьевны.
  Юлия взяла конверт. Дурные предчувствия её не покидали:
  - Это от Ильи.
  Она вскрыла конверт. Глазами пробежала строчки.
  - Господи! Илья арестован! - она разрыдалась.
  
  ***
   Деменев метался взад - вперед по комнате Юлии как тигр по клетке. Истерика не прекращалась уже два часа. Юлия то рыдала, то её тошнило, то она не могла напиться воды, потом её опять тошнило, и она опять рыдала. Деменев высказал все, что думает о ней, её матери и Юсупове. Юлия рыдала:
  - Я проклята! Она уже не могла говорить и только хрипела,- я проклята, проклята, слышишь, отец! Со всеми, кто меня любит, случаются несчастья.
  - Пора кончать с этим проклятьем.- Деменев больше не мог смотреть на происходящее. Он сел на кровать и обнял Юлию.
  - Я все улажу, я тебе обещаю. Я все улажу. Ну не плачь, успокойся. Юсупова сегодня же выпустят, я все устрою, только успокойся. Иначе точно мне внука угробишь. Ну, разве можно, в твоем-то теперешнем положении!
  Юлия, обессилев, всхлипывала у него на плече.
  - Ты правда его вытащишь?
  - Клянусь! Для меня, если только это тот самый Васильев, нет ничего невозможного. Поспи пару часов, уже утром твой Илья будет здесь. Вы должны немедленно обвенчаться. Я прощу все что угодно, кроме позора. Уж прости - пышная свадьба отменяется. Обвенчаетесь здесь, если, конечно, он будет согласен. Мать! - громогласный оклик поднял на ноги и тех, кто еще все-таки умудрялся спать,- посылай за батюшкой! Попа накормить и пусть ждет, пока я приеду. Через два часа рассветет. Посмотрим, что там за ревизор Петербургский.
  
   Илья Юсупов сидел в карцере. Нары без матраца. Ни стола, ни стула. Ему объявили об аресте прямо в госпитале, когда он закончил оперировать заключенного. Ревизор был краток. Заместитель Семенова рассказал о заказе начальника губернского управления полиции на похищение Юлии. Документов, подтверждающих право выписки пропуска на Деменеву, не было вовсе никаких. Подпись везде Юсупов ставил свою, соответственно - он преступник, кроме того, темное дело с убийством советника на охоте - не Юсупова рук ли это дело! Будет ясно после допроса госпожи Деменевой. Ревизор был очень доволен. Он уже был готов писать рапорт государю о раскрытии должностного преступления, похищения и убийства. Илья молчал, хотя понимал - всё против него. Он ни минуты не жалел о содеянном и только ругал себя за неосмотрительность. Прыткий чинуша непременно добьется своего. Юлии ему больше не видать. Что его ждет - каторга?
  
   Ревизор только выпил утреннего чаю с долькой лимона, который ему принесли в хрустальном стакане с серебряным подстаканником. Жесткий стул кабинета тюремного начальника ему очень не нравился, - то ли дело мягкие кожаные кресла его кабинета в Петербурге. Однако, теперь, после такого успешного дела, ему как минимум светит повышение. И, подумать только, все из-за какой-то анонимки. Этот аноним прямо его благодетель.
   Дверь скрипнула. На пороге вырос бородатый мужчина высокий и крепкий. Дорогая одежда и золотые часы на цепочке. Лицо знакомое до боли.
  - Господин Деменев!
  - Батенька! Святослав Павлович! Вот радость то!
  В вытянувшемся лице ревизора радости не было. Семилетний долг по векселям Деменеву не уменьшался, а адвокаты Деменева ежегодно присылали ему уведомления о начислении процентов на долг. Святослав Павлович вообще не знал человека в Петербурге, который не был должен Деменеву. Семь лет назад тот почти год жил в столице и щедро выручал местную знать, не забывая, однако брать векселя. Дом Святослава Павловича находился на Невском, и был небольшим, но очень красивым. Деменев, приглашенный как-то на один из благотворительных вечеров, которые хозяин дома оказывал для поддержания Петербургских богаделен, загорелся мыслию купить этот особняк. Ему понравился именно этот и никакой другой. Он битых три месяца уговаривал хозяина уступить ему дом и предлагал двойную цену, но Святослав Павлович, сам купивший этот особняк по чистой случайности и очень им гордившийся наотрез отказывался. Деменев, разочаровавшись, отказался от мысли переезжать в Петербург, решив, что Екатеринодар более выгоден по вложению капитала и лучше климатом. Однако денег Святославу Павловичу занял, и довольно крупную сумму. Вложение оказалось неудачным. Святослав Павлович не мог расплатиться по векселям, а Деменев не торопился судиться с ним, ожидая, пока сумма процентов по набежавшему долгу окажется достаточной для серьезной тяжбы. Он все еще хотел этот особняк.
  - Голубчик, Святослав Павлович, а ведь у меня к вам дело!
  - Господин Деменев, прошу, присаживайтесь! Если вы по поводу долга то...
  - Я как раз по этому поводу. Мне все-таки еще нравится ваш особняк. А сумма процентов, как докладывают мне адвокаты, уже приближается, а? Как вы думаете, - Деменев рокотал, похохатывая,- Станислав Павлович, как мы будем с вами договариваться?
  - Я ... признаться я ...
  - Ну, полно! Полно, не собираюсь я пускать вас по миру, если конечно мы с вами договоримся. Это просто счастье, какое - то, что именно вы командированы его величеством для государственной ревизии в этом городе.
  Представляете! Твориться черт знает что!
  - Только намекните, Григорий Тимофеевич, я весь в вашей власти...
  - Какой - то идиот отдал приказ об аресте моего будущего зятя! Его, видите ли, подозревают в каких-то неведомо каких преступлениях! Вы уж разберитесь!
  - Сию же минуту. А как, позвольте, зовут вашего зятя.
  - Юсупов! Господин Илья Иванович Юсупов.
  Лицо ревизора вытянулось еще больше.
  - Но... помилуйте, у меня же все бумаги на него оформлены. Я доклад государю пишу...
  - Да что вы! - Деменев скалой навис над чиновником,- не думаю, что ваш доклад будет иметь успех в долговой тюрьме.
  - Но, вы же понимаете, что против него все доказательства, и потом - он подозревается в убийстве! Я право даже не знаю, что предпринять. Я ведь не один работаю, здесь еще ревизоры, и уж они ...
  - Это надеюсь проблемы разрешимые. Найти настоящего преступника вам труда не составит, а невинного человека надо бы оправдать! Тем более, что я сразу верну вам все ваши векселя!
   Ревизор, схватившись за голову, забегал мелкими шажками по кабинету.
  - Я придумаю, я обязательно придумаю что-нибудь. Дайте мне только срок!
  Неделя, максимум две.
  - Мне нужно, чтобы Юсупова выпустили из камеры.
  - Под домашний арест, пока только так!
  - Ну и то ладно. Как только дело моего зятя будет закрыто, вы получите назад ваши векселя.
  Деменев вышел из кабинета ревизора, с постановлением об освобождении из-под стражи.
  ***
  
   Юлия прождала все утро и полдня. Она едва вытерпела, пока ей укладывали волосы в прическу и одевали. Утренняя тошнота немного отступила, и ей удалось проглотить немного овощного супа. К обеду на кухне стали жарить кур и тушить свинину и ей снова стало плохо. Она вышла на балкон, а маменька велела заткнуть все щели в кухонных дверях полотенцами и открыть настежь все окна, чтобы в доме ни малейшего запаха не раздражало Юлию. Наконец раздался долгожданный звонок в дверь. Юлия бегом кинулась открывать. В дверях стоял батюшка и два подьячих. Юлия разочарованно отступила. Зато маменька провела их прямо в гостиную, и начался невообразимый переполох и гвалт. Слуги сновали туда- сюда, готовя все к церемонии венчания. Батюшка басил, распеваясь, и указывая, что нужно делать. Маменька, словно заправский генерал, отдавала приказы на кухне по приготовлению праздничного ужина и отсылала посыльных к ближайшим подругам своим и близким знакомым, приглашая их на торжество. Суета и гвалт так утомили Юлию, что она вышла во двор, вдохнуть свежего воздуха и немного отдышаться от кутерьмы. Она открыла двери особняка и не поверила своим глазам. Перед ней стоял Илья с огромным букетом чайных роз. Она не могла произнести ни слова, только глядела на него и слезинки капали с её ресниц. Она не замечала отца, который вырос за спиной Юсупова уже в хорошем подпитии, с бутылкой 'белой' в руке. Не замечала двух полицейских, которые в не менее 'веселом' настроении уселись на качели во дворе особняка. Она только смотрела на Илью и улыбалась сквозь слезы. Розы посыпались из рук Ильи. Он подхватил её на руки и закружил по двору:
  - Солнышко мое! Счастье мое! Как я рад. - Он целовал её глаза, губы, кружил её как маленькую, - Теперь мы всегда, слышишь, всегда будем вместе. Все, все позади...
  - Тебя отпустили...Я должна тебе сказать...
  - Я знаю, ты носишь моего ребенка, я знаю!
  - Я думала, что умру от горя, что с тобой случится что-то страшное, что мы никогда не увидимся больше! Я же говорила, что меня нельзя любить...
  - Вздор. Я сегодня женюсь на тебе, и мы будем счастливы, слышишь! Обязательно будем.
  - Ну, хватит вам ворковать. Юленька! Бери маменьку и наверх - одень что-нибудь к торжеству. - Деменев растроганно басил: - Батюшка, приехавший вас венчать, заждался.
  Юлия шепнула Илье на ухо:
  - Видеть невесту до свадьбы плохая примета...
  - Я больше не верю в приметы, я жду, давай быстрее...
  Деменев обнял Илью за плечи и повел в свой кабинет:
  - С вами, молодой человек, нам надо обсудить приданое - я за своей дочерью...
  - Григорий Тимофеевич, - Юсупов остановился и пожал Деменеву руку,- мне не нужно её приданное, я люблю Юленьку, и вы лучше меня знаете, что она и есть настоящее сокровище. Не обижайте меня, мне действительно за ней ничего не нужно.
  - Слова достойные, но что вы хотите сказать, что Деменев отдаст дочь бесприданницей. Да меня знакомые засмеют. Нет уж, позвольте, вы меня не обижайте.
  - Нет, ни в коем случае. Полагаюсь на ваш выбор. Я - врач и ничего в этом не понимаю. Повторяю, мне нужна только ваша дочь.... Кольцо! Я не успел купить ей кольцо!
  - А вот с этим попрошу! - Деменев, пошатнувшись, встал и кликнул лакея. Нашептав что-то ему на ухо, он уселся опять на свое место. Лакей исчез так же тихо, как и появился.
  - Давайте подождем еще немного. Видите ли, Илья Иванович, очень хотелось бы, чтобы обручальное кольцо моей дочери, тем более что замуж она идет по любви, было необычным. Я был озадачен этим еще в Тюмени, когда получил письмо от жены, что вы ухаживаете за Юленькой, и она принимает знаки вашего внимания. Я понимал, что рано или поздно моя дочь выйдет замуж и просто не мог пройти мимо вот этого.
   Лакей внес черную бархатную шкатулку. Открыв её, Илья был поражен. Там лежали два обручальных кольца, сплошь усыпанные маленькими круглыми бриллиантами. Узор из камней на золоте был так красив, и огранка была так сложна, что издалека, казалось, кольца были световыми брызгами, просто источниками яркого, переливающегося всеми цветами радуги света.
  - Я не видел ничего подобного.
  - Я только надеюсь, что с размером я угадал. Юленькин то я знаю, а вот с вами - я тогда вспомнил, как вы грохнули кулаком по столу у нас в столовой, помните! - он захохотал на весь дом. Рука у вас примерно как у меня - не маленькая.
   От дверей раздалось легкое покашливание. Маменька поманила их пальцем.
  - Сейчас - же марш в зал, батюшка ждет. Мы готовы! Иди за дочерью, она у себя.
  Илья с матушкой прошли в зал. Запах ладана и мерцание церковных свечей отражали его уютное очарование совсем по-другому.
  - Поздравляю...
  Илья, обернувшись, увидел Семенова, тот пожал ему руку. Илья подошел к батюшке. Под негромкий вокал певчих из церковного хора, Деменев вел Юлию. Тоненькая, хрупкая в белоснежном, украшенном жемчугом платье она казалась волшебной сказочной принцессой. Густая белая фата скрывала её лицо. Она подошла к нему:
  - Я боюсь, столько народу, у меня голова кружится...
  - У меня тоже, - он, улыбнувшись, повернулся к ней. Держись, совсем немного осталось.
  
  ***
  
   Праздничная суета так утомила Юлию, что она к концу вечера не чувствовала ног. Видя её состояние, Илья поднял её на руки и под аплодисменты немногих еще оставшихся гостей понес в спальню, которую прислуга приготовила для них. Юлия с наслаждением сняла с себя наряд и легла на мягкую простынь. Илья не мог наглядеться на неё, он лежал рядом и гладил её по щеке, шее, плечу, играл её локоном, накручивая его на палец.
  - Я теперь твой муж,- он поцеловал её, ты стала моей, моей навсегда. Я не верю...я не верю что победил в этой незримой схватке с Истоминым, и с твоими пылкими чувствами к нему...
  - А я верю, - она повернулась на живот, положила ладони ему на грудь и уперлась в них подбородком.- Я просто это знаю. Илья, папенька сказал, что ты под домашним арестом, и ты теперь все время будешь со мной. И еще - ты согласишься жить здесь, в нашем доме? Я понимаю, ты захочешь, чтобы мы стали жить отдельно в своем , но ...
  - Знаю, знаю, Григорий Тимофеевич переезжает в Отрадную, и просил, чтобы мы с тобой жили здесь, мы с ним уже все обсудили.
  - Ты согласен?
  - Я буду там, где будешь ты!- Он посерьезнел,- Юленька, скажи мне одну вещь.
  - Какую?
  - Почему ты согласилась быть со мной? Почему ты вышла за меня? Из-за ребенка? - он с надеждой смотрел ей в глаза, так, словно ждал чего-то совсем другого. - Скажи, почему ты выбрала меня?
  - Тебя нельзя не выбрать.
  - В смысле...
  - Что ты хочешь услышать? Скажи...
  - Ты никогда не говорила мне, что любишь меня. А я люблю тебя! Как безумец! С ума по тебе схожу. У моей любви твои шаги, глаза, твои руки, твои губы. У моей любви твоё имя...
  Она улыбнулась и поцеловала его в губы.
  - Иногда поцелуи говорят лучше слов...
  Сладкая истома любовной страсти была лучшим лекарством для Юлии. В объятиях Ильи она не заметила, как пролетела ночь, она таяла от его жаркого шепота:
  - Любимая, единственная, жена моя...
  
   Она заснула на рассвете.
  Илья накинул рубашку и засмотрелся на спящую жену:
  - Спи. Спи сокровище мое, - он поцеловал её в висок, спи...
  - Я не сплю, - она приоткрыла глаза, - я все слышу. Я сегодня не кричала во сне. Мне вообще ничего не снилось.
  - Ты спала не больше часа. А тебе теперь нужно спать как можно больше.
  - Я не могу, меня тошнит.
  - Ну, я же доктор, я быстро тебя вылечу.
  - Доктор,- она рассмеялась, тогда, как доктор ты должен знать, что от этого нет лекарства, пройдет само, через пару месяцев.
  - Ну, уж нет, Юленька, я обречен на домашний арест с таким милым, таким дьявольски, нет ангельски милым созданием, которое теперь еще и моя жена и мать моего будущего сына, и я не буду смотреть, сложа руки, как ты мучаешься. У меня есть одно удивительное средство. Моя мама давала его жене моего брата. А моей маме давала его моя бабушка. Вот так. Жди, я сейчас.
  Юлия застонала:
  - Нет, это невозможно терпеть, - она встала с постели и кинулась в уборную.
  
   Илья положил на подушку Юлии белую салфетку.
  - Во-первых, давай договоримся, что ты не будешь вот так вот вскакивать и нестись в уборную каждый раз, когда тебя затошнит, от этого тебе будет с каждым разом только хуже. Во-вторых, как только проснешься, постарайся сесть и посидеть в кровати хотя бы полчаса, и только потом вставай. Ну и самое главное - при каждом приступе тошноты принимай вот это - он протянул ей чайную ложечку с каким-то снадобьем. Кисловато-сладкая, мятная смесь была очень жгучей и одновременно приятной на вкус.
  -Подержи немного под языком и потом глотай.
  Юлия поморщилась:
  - Печет!
  - Не капризничай. Я тоже с тобой, за компанию.
  Раздался стук в дверь:
  - Не может быть! Вы еще не встали?! Скоро полдень,- маменька сияла как свеженачищеный пятак. - Одевайтесь, отец хочет вас видеть. Обоих.
   Спустя полчаса Юлия с удивлением заметила, что и следа от мучительной утренней тошноты не осталось.
   - Ты гениальный доктор.
  - Значит, ты во мне все-таки сомневалась? - Илья с улыбкой смотрел на жену. Она слегка похудела за последнюю неделю, от этого её глаза казались еще больше, а губы чувственней. Он подошел и, взяв её за руку, стал целовать её запястье.
  - Я вылечу тебя от всех твоих напастей, тебе рядом со мной ничего - ничего не угрожает.
  Он поцеловал кольцо на её пальце. Юлия обняла его и смотрела на это мужественное прекрасное лицо, гладила завитки его черных как смоль волос. Надо же. Она думала, что любила Истомина. Нет, наверное, она действительно любила Андрея, но то, что она испытывала сейчас, было так непохоже на то первое чувство. Тогда все холодело в груди и животе, чувства были яркими, сочными, полными романтики и мечты. Она пыталась разобраться, что чувствует сейчас. Илья как-то сразу стал ей близок по духу, она чувствовала невероятное тепло и силу этого мужчины. Она не испытывала трепетного благоговения как к Истомину, но она чувствовала страсть и желание, когда она была с Ильей. Он так горячо любил её, был так бережен и нежен и одновременно так пылок с ней. Она чувствовала, что сила, которую она в нем видела, была именно той силой, которая могла бы обуздать её натуру. Она мечтала мысленно в детстве именно о таком мужчине, который будет любить её именно так пламенно, с которым будет не страшно ничего на свете.
   Она поцеловала его, ей так нравились его поцелуи.
  - Отец ждет. Пойдем...
  
   Деменев сидел в гостиной. Увидев улыбающуюся дочь в сопровождении Ильи, он радостно поднялся со стула и обнял обоих:
  - Ну, теперь о главном. Пока не решится вопрос с вашим делом, Илья Иванович, я останусь в городе. Как только мы разрешим эту ситуацию - я уеду в Отрадную. Средства от продажи рудников и завода я намерен вложить в сельское производство. Кроме того, я намерен организовать конезавод - самый серьезный в России - матушке. Дочь у меня единственная, и в качестве приданного, я даю за Юлией имение в соседней Смоленской, и надеюсь на ваше участие в делах конезавода. Я, правда, ни бельмеса в этом не понимаю, но с компанией знающих людей, думаю, у нас все получится. И еще. - Деменев достал среднего размера черную бархатную ладанку. - Это вам. На свадьбу. На всякий случай.
  Илья взял ладанку и, открыв, перевернул её на ладонь. На руке лежала свернутая рулончиком широкая черная бархатная тесьма. Юлия развернула её. К тесьме были прикреплены, по меньшей мере, два десятка граненых алмазов. Деменев широко улыбнулся:
  - Это из Саха. Самые крупные. На один такой можно два года жить. Это вам.
  - Спасибо! - Юлия расцеловала отца.- Спасибо, папенька.
  - Спасибо, Григорий Тимофеевич. Только я по прежнему остаюсь при своем мнении - мне нужна только Юленька. Я врач, и голодными мы никогда не останемся.
  - Да и прехороший врач, как я посмотрю, - вон Юленьку на ноги поставил, а ведь как бедная маялась. Ну ладно, идите уже. В столовой накрыто. Давайте завтракать.
  
  ***
  
   Сияющий Васильев стоял перед Деменевым.
  - Я все уладил - каких-нибудь десять дней и ваш зять оправдан по всем статьям.
   Илья Юсупов вошел в кабинет Деменева. Васильев поклонился:
  - Нашлась только одна возможность закрыть дело. Вот,- он протянул лист бумаги Юсупову,- это ваше прошение, которое год назад вы отправляли его величеству. Вы направлены на Кавказ.- Васильев сиял, - Да вы посмотрите, посмотрите от какого числа! Начальник тюрьмы подписал все бумаги о том, что вы отправились как раз за день до того, как был убит начальник управления. Таким образом, вас, господин Юсупов, просто не было в городе в этот день, ну а вчера, знаете ли. Вчера произошло нечто! В тюремной канцелярии был целый пожар, да тушили, как могли, а потом получился настоящий потоп. Все-все документы, что там были, уничтожены. Как на грех там был те самые журналы. В общем все уладилось. Да, вот еще, - он достал бумагу с гербом,- Это короткий отпуск, подписанный его величеством, для вашего бракосочетания с Юлией Григорьевной. Через два дня вы должны быть в расположении полка. Вы назначены хирургом корпуса. Поздравляю.
  Васильев выжидающе смотрел на Деменева. Немая сцена вызывала у него ощущение, что он сделал что-то не так.
  - Григорий Тимофеевич, ну помилуйте, по-другому было никак...
  - Да нет, нет, Станислав Павлович, спасибо вам большое. Вот - он протянул свиток векселей Васильеву.- Благодарю вас от всего сердца.
  - Честь имею, - тот, поклонившись, вышел из кабинета. Деменев смотрел на Илью.
  - Как мы ей скажем?
  - Не знаю...
  - Не надо,- Юлия зашла в кабинет,- я все слышала...значит Кавказ?
  - Юленька! - Илья опустился на колени перед ней и, обняв её, прижался щекой к её животу. - Юленька, это всего на пару месяцев. Я сразу по прибытии в расположение напишу прошение об отставке. Там сейчас спокойно. Там нет войны сейчас, понимаешь, это рядом, всего в двух днях пути в Долине Нарзанов.
  - Пиши сейчас.
  - Что...
  - Прошение об отставке... пиши здесь и сейчас, мне будет спокойней ...
  - Юленька, я сделаю, как ты хочешь, только мне пора собираться.
  Деменев стоял чернее тучи:
  - Даже не знаю, помог я или навредил.
  - Помогли, Григорий Тимофеевич, несомненно, помогли. Неужели, по-вашему, было бы лучше, если бы я сидел за решеткой. Кавказ - это рядом. Через пару месяцев я буду дома, - он обернулся к Юлии. - Я буду с тобой всегда. Ты ведь дождешься, не сбежишь к другому...
  - Неудачная шутка,- Юлия горько усмехнулась. Пойдем, ты должен собраться...
  
  
   Юлия глядела в звездную ночь с балкона. День был жаркий, жаркой была и ночь, она долго не могла уснуть. Она вспоминала губы и руки Ильи, его глаза, его поцелуи и ласки. Она так любила его жаркие объятия. Всего два часа назад он был здесь, простыня еще хранила следы его тела, а подушка его запах. Она вернулась в комнату и прижала его подушку к себе. Он помахал ей рукой на прощанье, его глаза...она не может забыть этот взгляд, полный любви, нежности и надежды. Она так и не сказала ему... так и не сказала, что любит... да что с ней! Опять это предательское ощущение чего-то нехорошего. Нет! Ничего не случится... она ждет от него ребенка, а на Кавказе теперь нет войны. Он просто в госпитале. Просто врач. Через пару месяцев он будет здесь. Все будет хорошо.
   Она легла на кровать. Теплый ветер дул в окошко сквозь занавески. Сон чертил образы прошлого.
  
   Колька наспех крепил багаж к саням.
  - Успеть бы, барыня, успеть бы, говорят, они совсем взбесились. Уж полгорода в огне.
  - Торопись, Колька, торопись, как можешь, кто бы мог подумать - в городе голодный бунт.
  - Так ведь померзло все. Полгорода выгорело. Топить нечем. Каждый день одиноких стариков, замерзших насмерть, выносят на кладбище. Голод в городе.
  - Хорошо бы к обозу поспеть.
  - Юленька,- Михаил бежал к саням с ружьем, Юленька, трогаем! Ты все собрала?
  - Деньги, документы...
  - садись скорее, трогай, трогай, Колька! Юленька моя, как ты? Дай же я тебя укрою шкурами - замерзнешь! Как ребеночек?
  - Тяжко мне, Миша, сил моих нет больше,- что там...
  Послышался грохот и треск. Взревевшая толпа выламывала ворота.
  -Трогай Колька!
  Тройка рванула с места. Они выехали через задний двор. Уже на расстоянии она увидела, как запылал их бревенчатый особняк, так напоминавший настоящий терем, в котором прошло все её детство. Там она помнила каждую трещинку на стенах, туда она ехала, спасаясь от смертной тоски по Андрею Истомину. Вдали показался обоз. Они опоздали, и были замыкающими. Ничего! Главное - она едет домой. Отец вернется и сам все закончит. Она еще раз обернулась на красное зарево. Она видела в огне глаза. Глаза, смотревшие на неё с тоской и отчаянием. Илья!
  - Илья!
  Она села на кровати с криком. Теперь она не сомневалась, с ним что-то случится. Она тихо заплакала. Что же делать? Что же ей делать...
  
  
  ***
  Прошел томительный июль, горячий, жаркий август не позволял днем выйти из дома. Юлия удивлялась крестьянам, которые с раннего утра до поздней ночи работали в поле. От Ильи не было весточки. В самом начале он прислал письмо, что добрался благополучно, что приступил к своим обязанностям. Писал, что вокруг все спокойно, корпус расположился в живописнейшей Долине нарзанов под Пятигорском. Обещал вернуться через пару месяцев, как только прошение об отставке будет подписано государем. Отец не захотел оставлять дочь в городе одну, и вся семья переехала в Отрадную. Здесь вечерами было гораздо прохладнее, и Юлия могла спать хотя бы несколько часов. Она взяла привычку гулять по окрестностям, рано утром она вставала и садилась в коляску, запряженную старенькой гнедой лошадью. Она потихоньку ехала мимо станицы, наблюдая за окружающими пейзажами. Отец поначалу не одобрял эти её поездки, но выслушав её тираду о том, что она так себя бережет, что не ездит верхом, а на коляске совершенно безопасно, предпочел не перечить, от греха подальше.
   Это утро не было исключением. Юлия ехала на коляске, оглядывая окрестности. Вдалеке блестела речка. Юлия свернула с дороги на тропу и направила лошадь к реке. Со стороны развилки виднелась одинокая фигура всадника. Юлия пригляделась. Всадник ехал навстречу. Она узнавала эту горделивую осанку, поворот головы... Истомин.. Андрей! Она почувствовала знакомый холодок в животе. Сердце часто забилось. Что он здесь делает? Поравнявшись с Юлией, Истомин спешился и взял её лошадь под уздцы:
  - Вот так встреча! Юленька! Какими судьбами?
  - Это я тебя хотела спросить,- она спустилась с коляски, опершись на его руку, - я в своем имении - вон, Отрадная.
  - А мы тут рядом - двадцать верст от нашей Крепостной. Я рад тебя видеть. Правда, всем сердцем.
  - Я тоже! А почему ты так далеко от дома...
  - Натали...у нее начались роды. Я не могу это слышать.
  - И ты уехал в надежде не слышать её крики?
  -Представь себе... как ты живешь? Говорят тебя можно поздравить. Ты вышла замуж. Достойный человек. Достойный выбор.
  Андрей взял её за руку.
  - Ты вспоминаешь меня, хоть иногда? - он склонил набок голову. Этот жест всегда так очаровывал Юлию. Она улыбнулась.
  - Иногда. Я счастлива в браке. Правда, сейчас муж на Кавказе. Но это ненадолго.
  - Так ты здесь одна?
  - С родителями. Отец затеял грандиозное строительство. Все свободные от сделок средства он направил на новый конезавод. Смешной, так увлечен всем этим. Ну а ты, как у тебя.
  Андрей поцеловал ей руку.
  - У меня все в порядке.
  - Тебя тоже можно поздравить, хотя о покойниках лучше никак чем плохо.
  - Натали очень переживает смерть отца. Я оставил попытки развестись с ней, тем более, сейчас. Ты счастлива, - это бессмысленно. Или...
  - Андрей, еще полгода назад я мечтала о тебе, но теперь...
  - Неужели все кончено? Все прошло?..
  - Я... я не знаю.
  Его лицо было так близко. Знакомые до боли черты, о которых она мечтала долгих 10 лет. Он не выпускал её руки. Его губы были все ближе. Робко он прикоснулся к её губам. Потом поцеловал её как в тот самый первый раз. Поцелуй обжег её, и она почувствовала тот самый холодок в животе. Сердце забилось как десять лет назад.
  - Знаешь, - она отстранилась.- Как тогда, в детстве. - Она улыбнулась - Я вспомнила тот самый наш первый поцелуй. Так было только тогда, в самый первый раз.
  - Я помню. Я все помню, Юленька.
  Он обнял её и прижал к себе:
  - Как жаль, что нельзя вернуть прошлого.
  - Прости, Андрей, мне пора... да!.. мы с Ильей ждем ребенка...
  Истомин смотрел вслед удаляющейся коляске. Когда-нибудь может быть она будет с ним. Еще не все забыто. Он почувствовал это в том поцелуе.
  
   Юлия ехала домой. Настроение было прекрасным. Поцелуй Истомина всколыхнул её чувства, прошлое было словно вчера. Она смотрела в это прошлое, но уже без тоски и боли. У неё было прекрасное настоящее, и еще более прекрасное будущее. Надо же, как у Андрея взыграла кровь. А ведь действительно. Такие поцелуи - только у него.
   Коляска подъехала к дому в тот момент, как от ворот поместья отъехала почтовая карета. Письмо. Письмо от Ильи. Она опрометью кинулась в дом. Наконец-то!
   Гостиная особняка в Отрадной была пуста. Лакей оставил почту на газетном столике. Юлия кинулась к пачке писем. Заветный конверт на её имя с царским гербом. Она порезала палец острым тонким ножом для бумаги, пока разрезала конверт. Капли крови зловеще падали на бумагу:
  ' Настоящим сообщаем, что в результате военной операции геройски пали.... - буквы сливались, она не могла дочитать до конца
  ... а также корпусной хирург Юсупов Илья Иванович ....
  Илья погиб! Она потеряла сознание.
  ***
   Деменев влетел в комнату:
  - Узнал. Девочки мои, все узнал! Черт, что все-таки деньги-то делают!
  Уже неделю семья жила как на вулкане, в ожидании приезда главы семьи. Деменев был в Петербурге, пытаясь разузнать что-нибудь о судьбе Юсупова. Юлия отрешенно смотрела на отца. После известия о гибели мужа её ничего не могло утешить и порадовать. Деменев уселся перед ней на стул:
  - Не погиб он, Юленька, ошибка дурацкая. Писарь ихний, корпусной во хмелю был, после налета этого. Теперь в темной сидит.
  Юлия не верила своим ушам. Илья не погиб:
  - Он жив! Да говори же толком!
  - Пока точно неизвестно, дело было так. Пришел приказ выдвигаться на Казбеги - там, дескать, бунт и местные князьки войско собирают. Ну, корпус понятно остался, а четыре отряда на Казбеги пошло. Юсупов твой полевым хирургом. Когда прибыли туда - там тихо, мирно, чечены не фордыбасят, ну они с ночевкой остались. А ночью то на них и напали. Вырезали постовых начисто, четверых в плен забрали, Юсупов твой среди тех четверых был. Еще с ними Ермолов, графа Ермолова младший сын, что у нас на маскараде был, помнишь? Не смогли отбить, черти! Так что надежда, Юленька есть. Я там, на приеме с послом греческим познакомился. Жена у него черкешенка, красоты писанной баба, манерами - европейка. Она мне письмо к отцу своему дала. Он там князь - не князь - но тейпом правит, потомок самого князя Шамхана.
  - Покажи! Юлия выхватила у него свиток.
  - Ну, терпение. Юленька, терпение. Дай сроку пару дней, разыщем людей, через которых на князя этого выйти можно, найти надо, где в горах этот тейп их, село, кажется Хаса... да! Хаса. Управимся и начнем розыск.
  - Его там, в плену убить могут каждую минуту! Может даже сейчас! - Юлия гневно сверкнула на отца глазами. - А ты ' пару дней' А ты знаешь, как там убивают! Над ними издеваются, я слышала, рассказывали...
  - Не могу раньше, Юленька. Я должен в поместье дела уладить, ведь не одного дня приключение - сама понимаешь...
  - Понимаю! Как князя этого зовут?
  - Турлов. Хасав Турлов.
  Юлия как заклинание твердила эту фамилию. Турлов. Он должен знать, что с её Ильей. Но одна... она не справится одна. Целых два дня ждать, быть в неведении. Да и вряд ли отец возьмет её с собой, беременную, даже до Пятигорска.
   Юлия поднялась в свою спальню. Лицо Ильи, махавшего ей рукой на прощанье, стояло перед ней. Он жив. Она чувствовала это, она не верила ни на минуту, что он погиб. Если его не убили сразу, значит, есть возможность спасти его, но как? Она ничего не знает о той, другой жизни. Здесь, в темнице, даже на севере в глухой тайге, помочь ему было бы в её власти, но там, в горах, где живет жестокий народ, правят мужчины, а женщины ходят с закрытыми лицами - как она может ему помочь? И все-таки она должна. Нет времени ждать ни минуты.
  Юлия подошла к туалетному столику. Открыв потайной ящик, она вытащила бархатную ладанку.
  - Ну вот, пришло время использовать твой подарок папа. Этот случай действительно крайний.
  
   На следующий день, рано утром, проводив отца с матерью в поместье и посетив ювелира, карандашом на бумаге она черкнула несколько строк:
  ' Папенька, маменька, простите, я еду выручать мужа'. Спустя несколько часов, поезд уже вез её в Пятигорск.
  ***
  
   В закрытом накуренном помещении придорожного трактира было полно народу. Юлия, в скромном дорожном платье, с саквояжем в руках, вошла в трактир, ища глазами хозяина. Толстый трактирщик трепал за шиворот неловкого мальчишку, рассыпавшего соль из солонки:
  - Ах ты, шельмец, да ты мне...
  - Простите! - Юлия привлекла внимание трактирщика, тот отпустил мальчишку и сердито рявкнул:
  -Что вам угодно, дамочка!
  -Мне нужен ваш совет. - Юлия вертела в руках свернутый червонец.
  Трактирщик, явно заинтересовавшись красной бумажной денежкой стал любезным, и поклонившись, залебезил:
  - Присядьте, сударыня, чем могу быть полезен?
  - Мне нужен проводник.
  Лицо трактирщика вытянулось:
  - Простите-с!
  - Проводник, мне нужен проводник до Хаса.
  - А могу ли я поинтересоваться, ехидно улыбнулся трактирщик, зачем такой даме нужно в Хаса - это довольно далеко в горах, вы понимаете, что это опасно, там враги.
  Юлия положила червонец на стол и стала разглаживать его:
  - Мне нужен проводник, мне нужно найти там одного человека...
  - Это, конечно, не моё дело, но с женщинами там не разговаривают.
  - Со мной будут разговаривать.
  - Ну что ж - приходите к вечеру. Я найду того, кто вас доставит в Хаса, только помните - путь неблизкий, верхом, и в горах холодно. Да! И стоить это будет больше червонца.
  Юлия оставила купюру на столе и пошла к выходу. Обернувшись, она сказала:
  - Передайте, что если мы договоримся, выехать нужно будет сегодня же.
  
   Пятигорск остался позади. Юлия ехала верхом на сером в яблоках жеребце. Впереди её попутчик Руслан вел навьюченного багажом коня. Она с интересом наблюдала за угрюмым мужчиной. Странный на вид, невысокий, крепкий, рыжеволосый и с такой же рыжей бородой он был не похож на русского, но и на кавказца он не был похож ни капельки. Близко посаженные светло-серые глаза, прямой нос, он немного сутулился, но это его нисколько не портило. Трудно было определить его возраст - по глазам не менее сорока, по внешности - не более двадцати пяти. Проводник остановился:
  - Тпрууу! До утра переждем здесь.
  Небольшая равнина перед холмом, за которым начинались более высокие горы, со всех сторон была окружена небольшим пролеском.
  - Будем разводить костер. Помогите собрать хворост.
  Юлия молча поднялась и стала собирать ветки.
  - Надо же, вы даже не перечите. А с виду барышня. Зачем вам нужны люди из Гендаргуной?
  - Гендаргуной?
  - В Хаса только один тейп - Гендаргуной. Это жестокие люди. У них свои правила и свои законы.
  - Мне нужно будет надеть чадру?
  Руслан рассмеялся:
  - Нет. Чеченки не носят чадры. Этот гордый народ уважает своих женщин. А иногда боится и слушается, но вот с русскими...
  - А что с русскими?
  - Русские проникли на их землю, завоевали их страну, убивали их отцов и братьев. Война закончилась всего пять лет назад. В памяти все свежо. Послушайте,- он посмотрел на неё, - послушайте моего совета, поверните, пока не поздно. Я не знаю, зачем вам это нужно, но назад вы вряд ли вернетесь.
  - Я заплатила вам...
  - И крайне опрометчиво сделали. Как вообще можно быть столь глупой и доверчивой. Заплатить сразу всю сумму. А если бы я бросил вас здесь и ушел. Я бы мог оказаться кем угодно, ограбить вас, убить.
  - Знаете, за всю жизнь я неплохо научилась разбираться в людях. Нет нужды говорить, что не ради приключений я отправилась в этот опасный путь, и я целиком и полностью осознаю всю опасность и весь кошмар своего положения. Грабить меня нет смысла - денег при мне больших нет. А вы не подлец, не вор и не убийца, я это просто вижу. А заплатила я вам вперед всю сумму только потому, что осознаю, что могу не вернуться назад. А быть в долгу мне не хочется ни живой, ни мертвой.
  Руслан усмехнулся:
  - Вы же обо мне ничего не знаете.
  - А мне и не нужно, просто доставьте меня в Хаса. Научите тому, что знаете об этих краях, посоветуйте как выжить в случае чего.
  Руслан покачал головой и пробормотал про себя:
  - Сумасшедшая...
  Искры от костра взвивались ввысь к звездному небу. Юлия поёжилась. И в самом деле, в горах было холоднее, а ведь это только предгорья.
  Кавказский хребет, покрытый снегом на самых вершинах, был почти рядом.
  Руслан достал из дорожного мешка бурку.
  - Вот. Накиньте. В таких и спать можно. Она из овечьей шкуры.
  - Спасибо! - Юлия улыбнулась. Сколько нам ехать до Хаса?
  - Десять дней.
  -?...
  - Это при хорошей погоде и останавливаться будем только на ночь.
  - Мне нужно скорее!
  - Только у человека нет крыльев. Поверьте. Это невозможно.
  Юлия свернулась калачиком возле костра. Где-то далеко, в двух неделях пути отсюда был её Илья. Он был жив. Она свято верила в это, а под её сердцем был маленький теплый комочек - совсем крошечный,- частичка её и его. Она подумала об отце с матерью. Они уже наверняка вернулись и хватились её. Отец рвет на себе волосы и корит себя, что выболтал про Турлова, а мама, скорее всего, плачет. А завтра, наверное начнется погоня. Ну, это и к лучшему. Только она все равно найдет Илью первой.
  
   Явь постепенно исчезала, переходя в тяжелый, неспокойный сон. Она ехала по горной дороге, на которой везде лежали убитые солдаты. Солнце палило нещадно и кучи мух роились над телами. Она спешилась и медленно шла по дороге, от неприятного запаха сильно тошнило. Тела были нагромождены одно на другое. Она подошла к одному из них и перевернула. На неё смотрело лицо Ильи, она отшатнулась, кинулась к следующему, там тоже был Илья, следующий, следующий тоже... Она закричала:
  -Илья!..
  
  - Илья! - Юлия с криком села. Вокруг была голая серая земля. Костер тлел, Руслан, помешивая угли палкой, пек картошку. Приступ тошноты заставил Юлию отбежать к пролеску.
  Когда она вернулась, Руслан покачал головой.
  - Возвращаемся, я верну вам деньги. Я никуда вас не поведу.
  - Можете уходить прямо сейчас, просто нарисуйте мне дорогу, я поеду одна.
  - Вы сумасшедшая, сумасшедшая и ...беременная ! Вам дома надо сидеть, а не по горам таскаться.
  - Мне лучше знать, что мне нужно. И не смейте со мной в таком тоне разговаривать. Лучше уходите.
  Руслан в сердцах плюнул:
  -Черт с вами, снимаю с себя всякую ответственность. Делайте, как знаете. Я вас предупредил. Вот - он протянул ей картофелину и кусок хлеба,- Ешьте. Через полчаса выезжаем.
  Юлия взяла еду и задержала его руку в своих:
  - Спасибо вам!
  - Да ну вас!
  Он стал собирать поклажу, навьючивая её на коня.
  
  ***
  
  - Сегодня могла быть твоя очередь, доктор.
  Бородатый чечен, похлопывая по ладони нагайкой, стоял перед Юсуповым.
  - Вставай, доктор, пойдем, хозяин зовет.
   Прихрамывая, Илья пошел за ним. Он остался один. Троих его товарищей один за одним уводили каждую неделю. Он похудел и оброс. Темный сырой погреб, в котором их держали, заканчивался ступенями, перед дубовыми дверями. Там, за ними была свобода. Чечен открыл дверь, яркое солнце ударило в глаза Юсупову, он зажмурился.
  - Что, доктор, отвык? Давай скорее, плетешься еле-еле.
  Илья прошел через широкий двор, залитый солнцем. Симпатичные девушки в платках и длинных темных платьях стояли у забора и, хихикая, глядели на него и переговаривались.
  -Проходи сюда.- чечен провел его в маленькую комнату. - жди здесь.
  Илья сел на лавку. Зачем его позвали? Что его ждет? Что случилось с тремя его товарищами.
  - Проходи,- провожатый кивнул ему головой.
  Илья вошел. Большая светлая комната была полна народу. Бородатые мужчины сидели, скрестив ноги, вокруг постели мальчика на вид лет семи. Он тихо постанывал. Чечены, увидев доктора, начали переговариваться. Пожилой мужчина встал и подошел к Юсупову.
  - Мне сказали, что ты доктор. Я тебя потому не казнил и не продал. Посмотри, что с мальчиком,- он кивнул в сторону ребенка,- неделю уже так. Наши не помогли. Может ты... Это мой сын.
  - Мне нужно вымыть руки.
  - Дай ему все что он попросит, - он кивнул и бородатый чечен вывел его во двор. Что-то крикнув девушкам на своем наречии, он помахал им рукой. Одна из них взяла кувшин и подошла ближе. Она с любопытством смотрела на Илью. Чечен прикрикнул на неё. Та потупила глаза и стала поливать Илье из кувшина, затем подала чистое полотенце.
   Илья вернулся к больному. Откинув одеяло он стал осматривать ребенка. Живот мальчика был напряженным и он вскрикивал от каждого прикосновения. Илья обернулся:
  - Нужна срочная операция. Он может не дожить до утра. Это аппендицит.
  - Сможешь?
  - Здесь - нет. Нужны инструменты, нужен эфир.
  - Если не сможешь, ты мне не нужен. Отправишься к своему богу, вслед за своими товарищами.
  - Мне нужен мой саквояж. Там были инструменты и флакон с эфиром.
  -Здесь твой саквояж.
  - Мне нужно...
  - Вот,- пожилой чечен кивнул на бородатого,- скажи ему, чтобы все сделал, что тебе нужно. Он повернулся к бородатому и что-то по своему ему сказал, тот поклонился. Затем опять повернулся к Илье.
  - Спаси моего мальчика. Он один у меня. Спасешь его - спасешь себя.
  Илья посмотрел на бородатого:
  - Принеси большой стол, застели чистой скатертью. Принеси чистой ткани, шелковых ниток, водки, кипятка. И мой саквояж принеси.
  
  
   Глубоким вечером Юсупов вышел и сел на ступени дома. Пожилой чечен подошел и сел рядом.
  - Ну, что скажешь, русский доктор?
  - Хорошо, что сегодня за мной послали. Завтра было бы уже поздно.
  - Он будет жить?
  Илья рассмеялся:
  - Он будет жить долго, дольше всех.
  - Ну, поглядим.- он помолчал,- Иса - мой единственный сын. У меня пять дочерей и вот, под конец жизни бог дал наследника. Эй! - он крикнул что-то по-своему стоящим неподалеку мужчинам. Двое подошли к Юсупову. Илья встал.
  - Сиди! - Пожилой опять обратился к своим и сказал им что-то еще. Те кивнули.
  - Ты будешь спать вместе с ними в комнате мальчика, пока он не поправится. Потом я решу, что с тобой делать.
   Илья понимал - у него есть три дня. Через три дня мальчик уверенно встанет на ноги. Что с ним будет дальше - он не хотел даже думать об этом. Он вспомнил Юленьку. Её глаза, её улыбку. Вряд ли он увидит её еще раз. Он никогда не увидит своего первенца. Как она далеко. Сердце рвалось на части. Боль от разлуки с любимой была невыносимой.
  
  
  ***
  
  Горная дорога вилась серпантином. Четвертый день в пути на хлебе и воде, иногда, в качестве поощрения - печеный картофель. Даже во время обоза в Тюмень Юлии не было так тяжело.
  - Потерпите, сударыня, скоро село, там мы сможем передохнуть.
  - Сколько еще?
  -Часа два, не больше, дальше села будут встречаться чаще.
  Лошади, отдыхавшие только ночью и толком не получавшие никакой еды тоже выглядели изможденными. Они въехали в маленькое горное село. Домики, как грибы, прятались в тени низких деревьев и кустарника. С обрыва скалы видно было быструю горную речку.
  - Это Терек. Скоро Хаса. Мы двигаемся быстрее, чем можно было предположить. Еще дней пять и будем на месте. - Руслан спешился и помог Юлии слезть с лошади. Ноги её затекли так, что наступать на них было нестерпимо больно - все кололо словно тысячами иголок. Они подошли к ближайшей хижине. За забором бегали малыши. Высокая пожилая черкешенка подошла к забору и спросила у них что-то по-своему. Руслан засмеялся и ответил ей на её языке. Она махнула рукой, приглашая их в дом.
  - У вас еще остались деньги?
  - Немного
  - Отдайте их мне и молчите. Не говорите ни слова.
  Юлия беспрекословно подчинилась. Почему-то не хотелось спорить, было понимание, что сейчас ей было лучше всего довериться ему во всем. Черкешенка указала Юлии на постель в дальнем углу. Измученная долгим путешествием и толком не спавшая и не евшая, она улеглась на лежанку и заснула мертвым сном.
   Когда она открыла глаза, было уже раннее утро. Громкое пение птиц с улицы было слышно даже в доме. Перед ней сидела маленькая девочка с большими, черными, как переспелые вишни, любопытными глазами. Юлия улыбнулась. Девочка, испугавшись, соскочила и побежала прочь, что-то выкрикивая. Спустя несколько минут в комнату вошла черкешенка и кинула к её ногам черное платье и косынку. Руслан вошел следом.
  - Тебе нужно переодеться в это. Дальше в твоем платье путешествовать небезопасно.
  
   Они вышли. Юлия неохотно надела платье с чужого плеча. Поверх своих золотисто-каштановых кос она повязала косынку так, как она была повязана у черкешенки. Зеркал нигде не было видно. Юлия вышла на порог. Во дворе на столе стоял кувшин, рядом лежали свежевыпеченные лепешки с сыром. Черкешенка жестом пригласила их за стол. Юлия села рядом с Русланом. Поначалу она пыталась соблюдать приличия, но голод пересилил, и она накинулась на свежевыпеченный хлеб и молоко.
  - Осторожнее, - Руслан посмеивался, - А не то растолстеете, и коню не под силу будет тащить вас в гору.
  Юлия, памятуя о том, что ей было велено молчать, остановилась и, отложив в сторону лепешку и стакан, так грозно взглянула на Руслана, что у того не осталось сомнений - по дороге дальше его ждет взбучка.
  - Ладно! - он собрал оставшиеся лепешки в котомку. Черкешенка вынесла две полные фляги с водой. Потом она подошла к Юлии и, с улыбкой показывая ей на живот, протянула узелок с маленькими зелеными яблоками. Юлия улыбнулась ей в ответ.
  Они снова выехали на горную тропу.
  - Теперь у нас достаточно провизии, чтобы не голодать до Хаса. Крепитесь, здесь горная дорога пойдет над обрывами скал. Внизу Терек. Будет тяжело.
  - Почему вы запретили мне говорить.
  - Эти люди плохо относятся к тем, кто не знает их языка. Советую и в дальнейшем не разговаривать в селах. Если вы мне доверяете, я сам буду вести переговоры с местными и решать вопрос с ночлегом.
  - Вы сказали, что я беременна той черкешенке? Зачем?
  Руслан рассмеялся:
  - Да ведь живот уже виден.
  - Не может быть. Только четыре месяца.
  - Вы сильно похудели за четыре дня. Вы себя в зеркало видели?
  Юлия смутилась и пробормотала:
  - Где я вам в горах зеркало найду.
  - Так вот, чтоб вы знали, вы выглядите в этом платье как черная палка с животом. Только пока с небольшим животом.
  Юлия в сердцах швырнула в него надкушенным яблоком, которое было таким до невозможности кислым, что сводило скулы:
  - Вы мне всю дорогу гадости говорите.
  - Ну, простите, - Руслан, увернувшись, расхохотался. - Простите за правду. Больше не буду вас огорчать.
  Некоторое время они ехали молча.
  - Откуда вы знаете их язык?
  Руслан, помолчав начал рассказ:
  - Я родился в этих местах. Здесь вообще масса народностей. В основном - чечены, дальше, за тем хребтом,- он показал на отдаленную вершину,- начинаются поселения ингушей. Еще есть адыги, осетины - черкесы в общем, но эти - там, он показал в другую сторону. Мой дед был адыгом, бабка- чеченка. Отец вырос здесь, был проводником у русских. Мать он выкрал ночью. Когда она с отцом на источник в Пятигорск приехала, просто влюбился и выкрал. Она из Сальских степей родом. Вот так и жил я - волосы у меня видите - как огонь, только у чистокровных адыгов такие. Отца убили. Мать собралась и увезла меня к родным. Мне почти пятнадцать было. А потом я просто вернулся. Не могу долго без этих мест. Родные они мне. А вы? Может расскажете почему вы пустились в такой тяжкий путь, да еще в таком положении.
  - Мужа ищу.
  -?...
  -Мужа у меня похитили. Была стычка, его и еще четверых взяли в плен. У отца в Хаса человек есть, который может узнать о его судьбе. Он уважаемый...
  - Помню, помню. Турлов. Хасав - глава рода. Даже не знаю, как у вас получится с ним встретиться.
  - Вы меня только до Хаса доведите, а там...
  Горный серпантин вился нескончаемыми кругами. Внизу шумел Терек. Юлия смотрела на трещины в скалах, на кустарник, на траву, которую кони щипали на редких привалах. Еще день пути. Может быть, уже совсем скоро она увидит своего любимого. Ей не хотелось думать, что он погиб. Он был жив. Она все еще чувствовала, что он жив, и надеется на помощь. Мягкое, нежное движение внутри живота заставило её затаить дыхание. Это было не похоже ни на что и ни с чем нельзя было спутать. Ребенок пошевелился. Может, толкнул её изнутри своей маленькой ножкой, или ручкой, он был живым, реальным. Юлия остановилась и приложила руку к животу. Руслан обернулся и спешился.
  - Что?- он с тревогой смотрел на Юлию.
  - Ребенок! - она счастливо улыбалась, - ребенок зашевелился. Первый раз, сегодня.
  - Фух! - он провел рукой по лбу,- эка невидаль, напугали вы меня.
  - Простите...Руслан, а у вас есть дети?
  Он мечтательно задумался:
  - Нет... ни жены ни детей. Может не встретил еще свою судьбу. Мне ведь кого попало не надо, мне чтоб с характером,- он с каким то восторгом и уважением посмотрел на Юлию, - вот как вы. Чтобы за мной хоть в пекло. Как найду такую...Хотя...Такую как вы, наверное не найду. Хоп-хоп-хоп!-засмущавшись, он стал погонять коня. Вдали, на фоне алеющего заката, стали видны крыши следующего селения.
  
  ***
   Музыка заполняла все окружающее пространство. На мужской половине за накрытым столом собралось больше тридцати человек. Все пели, приглашенные музыканты играли так громко, что было слышно, наверное, в окрестных селах. На женской половине все суетились, готовился грандиозный праздник. Все было почти готово. Стол ломился от обилия угощения. Устаз праздновал выздоровление своего наследника. Он танцевал посреди комнаты, в окружении своих родных и близких. Мальчик, который был еще немного слаб, но уже вполне здоров, сидел на почетном месте, рядом с местом отца.
  
   Юсупова ввели в комнату. Устаз подошел к нему:
  - Зови меня Шамиль. Ты спас моего сына, я в долгу перед тобой. Говори, чего ты хочешь.
  - Вымыться. Вымыться и переодеться.
  Шамиль кивнул:
  - Тебя отведут на реку, дадут чистую одежду. Я могу обещать тебе жизнь. Ты можешь быть полезен, ты хороший доктор.
  Он повернулся и сказал, что-то мужчинам за столом. Затем продолжил с Юсуповым:
  - С этого дня ты мой гость. С тобой будут обращаться уважительно. Ты получишь все, о чем просишь...- он помолчал, затем, повернувшись спиной к Илье, продолжил:
  - Я обещаю, что не убью и не продам тебя, я вынужден буду убить тебя, только если ты попытаешься сбежать. Подумай. Может со временем ты вступишь в наш тейп. Теперь иди.
  
   Жизнь! Илья вышел на ступеньки. Светило яркое солнце, пожелтешие листья кустарника дышали и трепетали от теплого ветерка. Трава под ногами была мягкой и желто-зеленой, а небо - бездонно голубым. Как же хорошо дышать полной грудью. Как прекрасно жить. Теперь осталось только продумать как ему бежать.
  - Пойдем, русский, покажу дорогу к реке. Я - Аслан. Ты хороший доктор.- рыжеволосый мужчина вышел на крыльцо и стал за Ильей,- давай, торопись, праздник идет.
  
   Они шли по неширокой горной тропинке вниз. С одной стороны высились скалы, с другой был обрыв. Тропинка круто спускалась к берегу Терека. Аслан остановился:
  - Дальше давай сам. Дорогу назад найдешь?
  -Да тут другой-то нет. А ты что, меня сторожить не будешь?
  Рыжеволосый расхохотался:
  - А ты что думаешь, сбежишь? Куда? С одной стороны - скала, с другой - обрыв. А впереди - Терек. Ты знаешь что такое Терек? Искупайся - поймешь, только дальше пяти шагов от берега не отходи. Тут водовороты на каждом камне. Затянет за минуту и охнуть не успеешь. Скорость бешеная. На моей памяти еще никто не переплывал эту реку. Живым на тот берег никто не выходил. Так что бежать тебе некуда. Да и Шамиль тебе доверяет. На вот,- он сунул Илье в руки узелок, - здесь одежда.
  -Аслан,- Илья окликнул отвернувшегося, было, чечена,- а что там, на той стороне?
  - Хаса
  -Хаса? А мы где?
  - В Агвали. Там в Хаса богатый тейп.- Он повернулся и пошел к вершине.
  Илья спустился к реке. С наслаждением содрав с себя грязную одежду, он кинулся в прозрачную как слеза у берега воду. Следующее ощущение нельзя было описать. Вода была обжигающе ледяной. Илья с детства прекрасно плавал в Неве и несколько лет назад переплывал даже осеннюю Кубань но такой холодной воды он не видел никогда. Быстро смыв с себя грязь он выскочил на берег. Прохладное осеннее солнце кое-как согревало посиневшее от холода тело. Действительно. Бежать было бессмысленно - сродни самоубийству. Нужно было продумать другой путь. Он все равно сбежит, даже под страхом смерти. Он сбежит, чтобы увидеть Юлию и малыша.
  
  ***
  
   Юлия стояла, склонив голову, перед пожилым чеченом, внимательно изучавшим смятый листок.
  - Да, рука моей дочери. Но тут написано, что помощь нужна мужчине, очень важному человеку, который может быть мне полезен, помощь в поисках зятя.
  - Это письмо было написано для моего отца.- Юлия подняла голову и посмотрела в глаза старику,- это моего мужа надо найти. Отец приедет позже. Я заплачу за поиски вот этим.
  Юлия разжала ладонь. В лучах заходящего солнца несколько камней, лежащих на ладони Юлии заиграли всеми цветами радуги.
  - Ты понимаешь, что я могу взять камни, а тебя просто выбросить в Терек.
  - Правоверный никогда не причинит вреда беременной женщине.
  - Твоя правда. Оплата щедрая, только не возьму никак в толк - почему ты одна?
  - Отец будет со дня на день. Я должна была спасти мужа. Как только стало известно, что его выкрали, вы были единственной моей надеждой. Прошу, помогите.
  - Меня зовут Хасав. - Старик широко улыбнулся,- ты мне дочку мою напоминаешь. Такая же своевольная и неугомонная. Иди, отдохни на женской половине. Приди в себя от дальней дороги, я постараюсь узнать, что с твоим мужем. Говоришь он доктор? Это хорошо. Может быть живой. Только это не одного дня дело. Ну да не беда. За тобой пока внучка моя присмотрит:
  - Кемса!
  Черноволосая румяная толстушка лет тридцати заглянула в комнату.
  -Кемса, помоги этой женщине, устрой её и дай чего попросит. Она наша гостья.
  Кемса кивнула и улыбнувшись пригласила Юлию идти за собой.
  
   Поздно ночью, когда Юлия, вымывшись, наконец, после утомительной дороги, вволю поев, улеглась на мягкую и чистую постель, почти не веря, что не будет снова спать на голых камнях в лучшем случае покрытых хворостом, Кемса заглянула к ней, вошла и села на край постели.
  - Правда что ты мужа ищешь?
  - Правда.
  - А моего на войне убили. Вот вернулась к деду, за ним теперь ухаживаю.
  - А ты не знаешь, никто не говорил, может у кого родственники есть, кто знает, нет ли чужеземцев в соседних селах.
  - Я узнаю. Ты спи. Вон худая вся, нельзя этого - вредно для ребенка.
  Юлия кивнула и, отвернувшись, закрыла глаза, почти мгновенно провалившись в сон.
  
   Потянулись долгие дни ожидания. Почти всегда Юлия была одна, изредка к ней приходила поболтать Кемса, трещавшая без умолку о соседе Саиде, который овдовел, оставшись с пятью малышами. Как было бы хорошо, если бы он на неё обратил внимание, но он смотрит на молоденькую Азу, у которой молоко на губах не обсохло...
   Юлия кивала головой слушая щебет Кемсы. Ей было невыносимо тяжко сидеть без дела в четырех стенах, ожидая результатов поисков Хасава.
  - А еще, я вчера ходила стирать на реку и на том берегу видела ...-Кемса зарделась как роза и захихикала,- Я видела мужчину, который купался голым, представляешь. Волосы черные как смоль, борода черная. Сам такой... такой... Высокий, крепкий, плечи широченные. Красивый как шайтан. Наши не такие. Наверно чей то родственник.
  Внутри у Юлии что-то оборвалось. Мозг усиленно складывал и сравнивал обстоятельства и слова Кемсы :
  - Отведи меня на реку, пожалуйста. Не могу я больше сидеть взаперти!
  - Ну хорошо, пойдем. Только тебе тяжело будет по горе вниз спускаться, а потом назад подниматься. Там опасный спуск.
  - Отведи...
  
  Через час Юлия стояла на берегу Терека.
  - Вон, - Кемса показывала на другой берег,- вон там он купался, ах... какой красивый.
  Казалось, до соседнего берега было подать рукой.
  - А что там, Кемса?
  - Агвали. Там половина наших родственников. Только тейп уже другой.
  А что - река холодная?
  - Ледяная! Я прямо удивляюсь, - этот мужчина купался, как в парном молоке, - холодно, а он плескался с полчаса, наверное.
  
  Кемса, а реку можно переплыть?
  - Если только хочешь умереть! - Кемса округлила глаза,- там одни водовороты, ни один живым на тот берег не выбирался. Тут ниже, есть переправа - на конях можно, но только с провожатым, чужие не перейдут. Да и далеко, если утром выйдешь, то к обеду только до переправы доберешься.
   Надежда затеплилась в душе у Юлии. Непохожий на местных, крепкий темноволосый мужчина... надо сказать Хасаву.
  - Возвращаемся! Обедать пора.- Кемса потянула Юлию за руку, - будем тебя откармливать как барашка.
  Юлия послушно поплелась за Кемсой. Еще один день в ожидании Турлова прошел безрезультатно. Даже Кемса беспокоилась - дед никогда так надолго не покидал дом. Еще одна ночь, полная мучительных снов и новых надежд. Юлии снился Илья, плывущий к ней через Терек. Юлия кричала ему что было сил:
  - Илья! Не смей, вернись, слышишь, не смей!!!
  Волны били его о камин, Течение сносило все ниже и ниже, вдруг воронка водоворота подбросила его к верху и закружив, утянула на самое дно. Только рука мелькнула над водой.
  -Илья!
  
   Юлия села на постели. В окно ласково светило солнце. Она вытерла со лба холодный пот,- слава богу, это был только сон. Она прислушалась - с мужской половины доносились голоса. Совсем знакомый голос гудел, отвечая на вопросы другого. Юлия быстро накинула платье и повязала косынкой волосы. Пройдя к мужской половине, она не поверила своим ушам. Хасав беседовал с...
  - Отец!
  Она помнила, что на мужской половине женщин быть не должно и остановилась в двух шагах от входа в комнату.
  - А вот и моя беглянка. - Деменев, грозно хмурясь, повернулся к дочери,-
  Юленька, доколе я буду маяться по твоей милости? Хоть одевайся в рубище и посыпай голову пеплом - надо же такого чертенка вырастить. Чего тебе дома не сиделось?!
  - Прости, отец, прости, об этом потом. Я так рада, что ты приехал.
  Деменев вышел и обнял дочь.
  -Ты так осунулась, и животик, смотри, уже прямо заметен.- он обернулся к Турлову, который с сердечной улыбкой наблюдал за встречей отца с дочерью.- Спасибо тебе, Хасав. Спасибо за дочку.
  - Да что ты, Григорий, когда я вас встретил, я был рад этой случайности. Ребенок не должен быть далеко от своей семьи, тем боле в беде. Твоя дочь похожа на мою.
  - Я это заметил, когда был в Петербурге, твоя дочь командовала своим муженьком, как полковник.
  - Отец, вы выяснили что-нибудь об Илье? - Юлия с тревогой и надеждой вглядывалась в лица то одного, то другого
  - Пока мало. Четверых похитили во время перехода. Троих, убитых нашли на горной дороге один за другим в течение прошлого месяца. Ильи среди них нет. Пока я говорил только с четырьмя устазами, их люди не занимались вылазками, и не похищали людей, в этом они мне поклялись, осталось еще шестнадцать тейпов.
  - Боже! - Юлия опустилась на скамью и закрыла лицо руками,- это невероятно.
  - Да. Двенадцать из этого списка можно исключить, они слишком малочисленны и очень далеко в горах. Таким образом - осталось еще четыре. После недолгого отдыха мы отправимся вместе с твоим отцом. Его не убили пока - это хорошо. Если сразу не убили, значит, будет жить еще какое-то время.
  Деменев кашлянул и продолжил:
  - Мы думаем, что его спасло то, что он доктор.
  - Значит надо проверить, не болел ли кто и не нуждался ли в лечении, Юлия радостно подхватила эту мысль, - надо спросить у тех, остальных.
  - Спросим, дочка, - Устаз подошел и погладил её по голове,- обязательно спросим.
  - И еще, там, за рекой! В соседнем селении появился чужой человек крепкий и темноволосый. Мне Кемса сказала... - Юлия запнулась на половине фразы, выдавать Кемсу ей до конца не хотелось.
  К счастью на этот факт Хасав, видимо, не обратил большого внимания. Он повернулся к Деменеву и стал с ним обсуждать детали поездки.
   Юлия вышла на крыльцо. Последние теплые осенние деньки. Солнышко еще пригревает, но уже не так сильно...
  - Доброго здоровья, Юлия Григорьевна!
  Юлия обернулась: широко улыбаясь на неё смотрел Руслан. Обрадованная его появлением она кинулась и обняла его:
  - Руслан, как ты здесь?!
  - Я проводник у твоего отца.
  - А еще он теперь твой охранник и провожатый.- Деменев вырос из-за спины у Юлии, - и будет сопровождать тебя с твоей новой подругой, не все же тебе в четырех стенах сидеть.
  - Отец, опять ты за свое!
  - Так мне будет спокойнее.
  -Ну как знаешь.
  
   Еще четыре дня до отъезда отца и Хасава Юлия провела в тоскливом ожидании. Изредка она в сопровождении Кемсы и Руслана выходила к берегу Терека, ожидая, не появится ли тот темноволосый незнакомец. Берега Терека, поросшие облетевшим кустарником, были пусты. Дымок вился из-за противоположной скалы. Там было селение, и, возможно, её Илья был там. Юлия с надеждой проводила в дорогу отца и Турлова. Начались самые волнительные дни. Кемса была менее болтлива, чем обычно, и краснела как рак при каждом появлении Руслана. Тот тоже смущался в её присутствии и старался как-то поближе держаться к Юлии, хотя не упускал случая то помочь Кемсе донести воду, то подать руку при крутом горном спуске. Юлия веселилась, глядя на эти невинные ухаживания, особенно на то, как старательно Кемса накрывала на стол и как старалась разнообразить блюда к обеду и ужину, когда появлялся Руслан, подкладывая ему самые вкусные кусочки.
  -Кемса тебе нравится? - Юлия улучшив момент, когда её не было рядом, спросила у Руслана на прямую,- Ну признавайся!
  - Я мечтал, что встречу женщину, такую как ты...
  - Это, друг мой, тяжелая ноша, а с такой как Кемса - ты был бы как у Христа за пазухой.
  - Она очень добрая. Она мне нравится, но, пожалуй не так как ты...
  - Ой, Руслан, - Юлия расхохоталась,- не влюбляйся в меня, предупреждаю, - она внезапно посерьезнела,- это всех моих мужчин доводило до беды, а кого и до смерти. На мне проклятье...
  - Не верю я в проклятья, Юлия Григорьевна, а влюбляться в тебя нет никакого резона, - вон как ты мужа любишь, где уж мне...
  - Люблю... А знаешь, что самое страшное! Я всю жизнь думала, что люблю совсем другого человека, душа моя страдала по нему и днем и ночью, а вот его, Илью, хорошего, такого родного не понимала что люблю по настоящему. И еще страшнее, что я никогда не говорила ему, что люблю...
  - Он найдется! Обязательно найдется,. Я в это верю.
  - А ты все-таки присмотрись к Кемсе, ты ей очень нравишься, и она очень хочет иметь семью.
  
   Турлов с Деменевым вернулись спустя две недели. Юлия встречала их у крыльца, завернувшись в пуховую вязаную серую шаль.
  - Нашли, дочка, нашли! Рядом здесь, в Агвали! - Деменев спешился и радостно обнял дочь, - передохнет Хасав и отправится к их устазу - будем стараться выкупить.
  - Значит, это его видела Кемса на реке...Сердце меня не обманывало.
  - Значит его. Он тамошнего устаза сына вылечил. Тот ему за это жизнь сохранил.
  - А зачем чечены их вообще выкрали?
  -Это у них вроде кровной мести. Графа Ермолова помнишь? Вот он с отрядом казаков половину села, лет семь назад, вырезал. Он был их кровник. А остальные под руку попались...
  - Когда вы за ним поедете?
  - терпение, Юленька, терпение. Завтра на рассвете.
  -Завтра...
  Завтра на рассвете... И может быть прямо завтра она увидит Илью...
  
   К вечеру следующего дня Турлов со своими провожатыми возвратился из Агвали:
  - Шамиль не хочет отпускать пленника. Я разговаривал с ним весь день. Он уперся как баран! - Хасав в сердцах плюнул,- этот старый ишак, видите ли, дал слово, что не продаст его никогда и никому. А менять у нас не на кого.
  - Что же делать? - Юлия в отчаянии заломила руки
  - Выкрасть не получиться, - он конечно на положении гостя, но Агвали расположен так, что мимо охраны не проскочишь - с одной стороны обрыв, с другой скала, и Терек...
  - Придется отбивать. - Деменев погладил дочь по голове.- Я сегодня же выезжаю в Пятигорск, думаю, нескольких отрядов будет достаточно. Мы отобьем его у Шамиля. Главное, чтобы об этом никто не знал, иначе - война.
  - Пойми меня, Григорий, я вмешиваться не буду, чем смогу я помогу, но ссориться с братом...
  - Спасибо тебе, Хасав, я и не прошу, я все сделаю сам. Присмотри только за Юленькой, собрать отряды и получить разрешение на такую операцию - дело долгое. Как бы ей здесь родить не пришлось.
  - За это не переживай. Как только отобьете пленника - направляйтесь прямиком в Пятигорск, а я доставлю туда твою дочь, как только узнаю обо всем.
  - На том и порешим.
  - Отец! Ты хочешь сказать, что это займет так много времени...но
  - Юленька. Ты сама знаешь наших бюрократов. Я постараюсь все решить быстрее, но на носу зима, продвижение по горной дороге будет долгим и опасным. Скорее всего, это будет не раньше чем через пару месяцев.
  - Два месяца!
  - Может и больше. Главное - мы знаем, что он жив и что с ним хорошо обращаются. Значит, есть надежда.
  - Надежда... будем надеяться...
  
  ***
  
   Мелкий снежок покрывал землю. Странно, но такой теплой зимы в горах не было очень давно. Старики в селе качали головами, - в это время обычно все занесено снегом, а тут - снега почти нет, и солнце пригревает почти по-весеннему.
   Юсупов который месяц пытался найти брешь в бастионе Агвали. Сначала он думал уйти по скалам, но отвесная круча нереально высокая и голая как коленка не давала на это ни малейшей надежды. Обрыв вел в пропасть, и никакой веревки не хватило бы, чтобы живым спуститься на её дно. По узкой горной тропе мимо постов не пройти.
   Илья спустился по тропе вниз к Тереку. Если бы точно знать, что оттуда он попадет к своим... Остается только река. Но водовороты, о которых говорят все сельчане. За те месяцы, которые он жил у Шамиля, он научился понимать и немного говорить на их языке. Он услышал немало историй о смельчаках, решивших показать свою удаль и затянутых на дно водоворотами. Ноги скользили по обледенелым камням Терека. Илья пригляделся. На том берегу стояла невысокая черкешенка в темной косынке. Она увидела его и замерла. Вверх по скале поднималась еще одна в сопровождении рыжеволосого мужчины. Почему эта женщина на берегу на него так смотрит. У нее живот, она беременна... беременна. Он смотрел на женщину в темном платье, что то знакомое было в её движениях, она стояла как завороженная, потом побежала по берегу, несмело помахала ему рукой, затем что-то прокричала. Он не понимал, что она хотела ему сказать. Шум реки заглушал её голос. Где он мог её видеть?.. Что-то совсем знакомое, он мучительно пытался вспомнить...
  Внезапно черкешенка сняла с головы косынку. Копна золотисто каштановых волос рассыпалась по её плечам.
   Юлия! Как молнией мысль сверкнула в голове! Юлия, его Юлия!
  - Юлия!!!!
  Не раздумывая ни минуты, Илья кинулся в реку. Ледяная вода огнем обожгла все тело. Он боролся с течением и с остервенением греб что есть силы.
  
   Юлия не верила своим глазам. Она не могла поверить, что увидела его на берегу, впервые за много дней. Она изнемогала от того, что он не слышал её и не мог её узнать в этом платье, располневшую, с животом. Волосы! Он должен узнать её по волосам! Она сорвала косынку, и тут же выругала себя за это. Илья кинулся в Терек. Она крикнула:
  - Илья! Не смей! Слышишь! Не смей!!! - она расплакалась.
   Её ночной кошмар повторялся наяву. Его било о камни, течение сносило его вниз. Он боролся с рекой что было сил. Метр, еще метр, все ближе и ближе к берегу, каким-то чудом ему удавалось миновать водовороты. Вот уже она может разглядеть его лицо, его глаза. Взмах руки... водоворот выкинул его из воды по пояс и мгновенно затянул на дно. Юлия закричала и кинулась в ледяную воду. Чья-то сильная рука вытащила её из воды за шиворот. Мелькнула рыжая голова и ушла под воду.
  - Руслан... - Юлия обессилев опустилась на берег. Крупные хлопья снега словно слезы падая таяли на её лице.- Прости, Руслан...
  
  - Руслан! - Кемса кричала и показывала на берег ниже по течению. Руслан вытаскивал на берег безжизненное тело Юсупова.
  - Илья! - Юлия кинулась к ним.
  Руслан перевернул тело и положив на колено с силой нажал на спину. Изо рта Ильи полилась вода. Руслан перевернул его и уложив на спину с силой ударил кулаком по грудной клетке. Илья вздохнул и, закашлявшись, открыл глаза.
  - Давай, парень, давай, - Руслан укутал его своей буркой, - давай, живи, не даром же она шла за тобой на край света...
  - Юленька...моя Юленька...
  Юлия обнимала и прижимала к себе мокрого, ледяного, бородатого Илью, пытаясь своим телом отогреть его хоть немного:
  - Я тебя люблю, слышишь, я так боялась, что уже никогда не смогу тебе этого сказать, я тебя люблю, слышишь, люблю...
  Руслан, улыбаясь, глядел на них, выжимая мокрую рубаху. Кемса подошла сзади и погладила его по плечу. Она смотрела на него восхищенными, полными слез глазами. Руслан погладил её по щеке и, лихо, встряхнув своей рыжей гривой, спросил:
  - Замуж пойдешь за меня?
  Кемса , проливая слезы, кивнула и прижалась к нему.
  - Бешеный ты какой. А если б умер...
  - Если б не я - он бы точно умер, я не мог этого допустить.
  - Бешеный....
  Руслан подошел к Юсупову, который как в исступлении целовал Юлию, обнимал её, боясь отпустить на миг:
  - Ну! Ну будет. Идти сможешь?
  Илья кивнул
  - Давай тогда скорее, пока не простудился, да пока тебя не хватились.
  
   Сдирая в кровь руки, Юлия карабкалась по тропинке вверх, пытаясь помочь идти Илье. Руслан с Кемсой помогали ему снизу. Внезапно стало резко темнеть, словно огромная черная туча заслонила солнечный свет. Тень стала находить на солнце. Кемса закричала и упала на землю, голося молитву. Руслан стал в оцепенении. Юсупов прохрипел:
  - Затмение! Не бойтесь, это только солнечное затмение, через полчаса опять станет светло.
  - Значит у нас есть целых полчаса, чтобы добраться до дома Хасава незамеченными. Скорее. - Руслан вытянул на вершину берега Юлию, Илью и Кемсу. - Скорее, нельзя, чтобы тебя видели.
  
   Хасав качал головой:
  - Ты отчаянный парень. Ты должен был погибнуть, но всевышний тебя спас.
  - Что нам теперь делать? - Юлия кинулась в ноги Турлову, - прошу, помогите!
  - Скорее всего тебя уже хватились. Нехитрые вычисления приводят к тому, что они поймут - ты ушел по реке, либо утонул. Если Шамиль решит снарядить погоню, то наверняка пошлет десяток человек через переправу, через Хаса в сторону Пятигорска, больше дороги домой у вас нет. До переправы полдня пути и полдня до дороги на Пятигорск. У вас сутки. Как только стемнеет вам придется уехать. Нет никакой возможности помочь вам - меня не поймут. Вечером возьмете лошадей и тронетесь в путь. Спешите, не останавливаясь ни на день. Чем ближе вы к Пятигорску, тем больше шансов у вас уйти. Припасы и лошадей я вам дам. Он подошел к Юлии :
  - Крепись дочка. Всевышний поможет вам. Не для того он дал вам вновь встретиться, чтобы разлучить навеки.
  
  
  
  ***
  
   Горная тропа то поднималась вверх, то круто спускалась вниз. Почти сутки Юлия и Илья были в пути. Кони шли медленно, обледенелая дорога была мокрой от снега с дождем, который поливал в горах уже несколько часов.
  - Как ты, милая?
  - Я сейчас упаду.
  - Давай остановимся. Отдохнем немного.
  - нельзя, Илья, помнишь, что сказал Турлов - нам нельзя останавливаться, они могут нас догнать.
  - Но они тоже должны отдыхать. И потом, наверняка они посчитали, что я утонул. Давай передохнем.
  Он спешился и снял с коня Юлию. Устроившись на большом камне у подножия скалы, Илья посадил на колени Юлию и прижал её к себе. Ребенок в животе толкнул его ногой. Илья улыбнулся:
  - Скоро он появится на свет, и у него будет самая красивая и смелая мама и самый добрый на свете папа.
  - Я так боялась, что больше никогда не увижу тебя. Что малыш никогда не узнает своего отца.
  - Я точно знал, что если останусь жить, то сбегу. Я не мог без тебя. Без твоих рук, без твоего голоса, без твоих глаз.
  - Там на берегу я боялась, что ты не узнаешь меня.
  - Я узнал тебя, как только ты сняла косынку.
  - Я боялась, что не успею тебе сказать, как сильно я люблю тебя.
  Илья улыбнулся и поцеловал её:
  - Иногда поступки говорят лучше слов, кажется так ты мне говорила.
  - Поцелуи. Я говорила про поцелуи. Ты отчаянный. Отчаянный и сумасшедший. Только сумасшедший будет пытаться переплыть Терек да еще и зимой.
  - Отдохни. Просто отдохни. Через пару часов продолжим путь.
  
   Еще несколько суток почти без перерыва, минуя горные села. Под удивленными взглядами местных жителей, с риском свалиться с обрыва в Терек или быть засыпанными внезапно сошедшим оползнем Юлия мужественно переносила верхом, без сна. Илья не мог найти слов, для того, чтобы отругать её, за то, что она пошла на его поиски в таком положении и похвалить за то, что она так мужественна и прекрасна. Новая заря уже алела на востоке. Пошел сильный снег, ветер усилился. Илья ехал бок о бок с Юлией. Внезапно она стала сползать с лошади. Илья подхватил её и, спешившись, опустил на землю.
  - Мне что-то плохо, милый, прости.
  - Да что ты, потерпи, хорошая моя, потерпи, там внизу село, мы спустимся и ты отдохнешь.
   Со стороны дороги, откуда-то сверху послышалось гиканье и крики. Словно черная туча всадники в бурках окружили их. Старший спешился и подошел к Илье.
  - Ты, собака, предал доверие Шамиля, предал всех нас...
  - Я просто шел домой. Со мной делайте что хотите, только её не троньте.
  - А вот я тебе собака сейчас горло перережу, прямо у неё на глазах, она сразу у тебя и разродится,- он захохотал и, схватив Илью за волосы, запрокинул ему голову и размахнулся саблей.
   Снизу раздался выстрел, затем еще и еще. Первая пуля выбила саблю из рук чечена, вторая уложила его самого. Из-за поворота показались всадники
  - Казаки! - оценив превосходящие силы противника, чечены повернули коней и направились обратно.
  Юлия закричала от резкой боли в животе.
  - Потерпи, милая, потерпи. Все кончилось. Он поднял её на руки и понес навстречу приближавшемуся отряду. Впереди ехал Деменев, увидев Юлию на руках у здоровенного бородача, он кинулся было с кулаками, но потом признал зятя и радостно обнял обоих.
  - Ну и страшен ты, брат, с этакой бородищей.
  - Скорее, нам нужно в село. У Юлии роды начались.
  Подъехавший казак указал в сторону палаточного лагеря, рядом с селом:
  - Вон там наш корпус. Там полевой госпиталь. Давайте туда.
  На походных носилках Юлию к вечеру спустили в предгорья, где развернулся полевой лагерь казачьего корпуса. Она осознавала, что вокруг неё одни мужчины и ей было стыдно кричать во весь голос. Она только стонала, до крови прокусив себе губы и пальцы. Илья осмотрел её и вышел из госпиталя на улицу. Деменев с нетерпением ждал его:
  - Плохо дело. Ребенок не развернулся, как положено, он лежит поперек. Она не сможет родить сама, нужно оперировать.
  - Да что ж за проклятье то! История повторяется.
  - Я никогда не делал раньше таких операций. Сломанные кости, нарывы, даже аппендицит, но это... Если бы мы были в Екатеринодаре...
  - Сынок,- Деменев глядел ему в глаза, - сынок, не сомневайся, кроме тебя ведь некому помочь, ты ведь это понимаешь.
  - Да, понимаю.
  - Верь. Проси господа, чтобы он тебе помог. Давай, сынок, давай, спаси мою девочку.
   Илья вернулся в госпиталь. Юлия глядела на него с болью и надеждой. Он сел на краешек её постели:
  - Послушай меня, Юленька, мне придется оперировать тебя, иначе мы можем потерять нашего малыша. Ты ничего не почувствуешь, ты просто уснешь, я... я никогда раньше не делал таких операций. Я присутствовал и ассистировал придворному хирургу, я знаю как, но тебе...тебя...
  - Я тебе верю, милый, слышишь, я верю в твой талант, в твои руки, я верю в твою любовь, не сомневайся.
  
   Илья подошел к иконе богородицы , висевшей на стене и опустился перед ней на колени. Юлия слушала слова молитвы и мысленно повторяла их вместе с ним. Последнее, что она запомнила - яркая лампа и расплывающийся свет, приторный запах эфира...
  
  
  
  
  ***
  
   Поезд подъезжал к платформе Екатеринодара. Крупные хлопья снега падали на перрон, мальчишки с газетами с любопытством глядели на клубы пара, выплывающие из тумана. Торговки мерзли, кутаясь в тулупы и шали. Из остановившегося вагона вышел Деменев, на руках его был отчаянно пищавший сверток.
  - Григорий!
  - Ааа! Мать, держи внука! Григорий, как и я! Знакомься, Григорий, - это твоя бабушка.- сверток затих на руках у бабушки.
  - А Юленька? Где Юленька?
  - Здесь, маменька, я здесь.
  Илья Юсупов, стараниями гарнизонного цирюльника принявший свой прежний вид, нес на руках Юлию.
  - Юленька, доченька! - маменька плакала и обнимала её, - как же ты...
  - Все хорошо, - Илья успокаивал расстроенную женщину,- ей еще нельзя ходить, но скоро она будет совсем здорова.
  - Да ты совсем седой, Илья Иванович! - маменька провела рукой по его черным с проседью волосам. Седой ...
  - Ничего, главное что живой. - Деменев спешил домой,-Давай, мать, в карету, нечего нас тут морозить.
  
   Бальная зала особняка Деменевых сияла всеми огнями. Крестины маленького Григория проходили с пышностью, обычной для Деменевых. Вальсирующие пары порхали мимо двоих, стоявших у колонны. Илья не мог оторвать от Юлии глаз. Та кокетливо улыбалась, видя его обожающий взгляд.
  - А почему ты не приглашаешь меня на танец?
  - Я боюсь, что я совсем разучился.
  - Мне кажется, что я тоже,- Юлия ласково погладила мужа по щеке.- Я так тебя люблю
  - А я тебя. Но и теперь я не единственный мужчина в твоей жизни.
  -...?
  - Я имею в виду сына. Его ты любишь больше.
  - Глупый, как ты можешь...
  - Юлия Григорьевна, разрешите вас пригласить,- перед ней стоял Андрей Истомин,- круг, по старой памяти.
  - Вот видишь, - Юлия лучезарно улыбнулась мужу, - видишь, как не приглашать меня на танец! - она присела в реверансе и приняла приглашение Андрея.
  - Ну как ты?- Истомин, склонив голову набок, глядел в глаза Юлии.
  - Как видишь, счастлива, а ты?
  - У меня всё хорошо. Дети растут, а это главная радость. Ты жалеешь, хотя бы изредка, что у нас с тобой так все случилось?
  - Ты знаешь, я просто с ума схожу от любви к своему мужу. Мы столько пережили вместе... Я хочу тебе вернуть кое что.
  - И что же?
  Юлия сняла с пальца кольцо:
  - Помнишь, ты подарил его в знак нашей любви тогда, много лет назад. Я хранила его долгие годы и теперь хочу вернуть его.
  - Но оно твоё!
  - Прошу тебя, прими его обратно! - она надела его Истомину на мизинец,- я правда больше не вправе даже просто хранить его.
  -Простите, разрешите. - Юсупов подошел, поклонившись,- разрешите украсть у вас мою супругу.
  Юлия улыбнулась и закружилась в танце с Ильей.
  - А ты по-прежнему ведешь в танце как бог...И по-прежнему ревнуешь!
  -Ну не преувеличивай. Как ты думаешь, зачем я тебя украл? - он потянул её на веранду.
  - Я думала ты хочешь со мной танцевать.
  - Я хочу с тобой целоваться. И еще я не хочу, чтобы ты танцевала с другими.
  - Ну, признайся, ведь ревнуешь! Ревнуешь?
  -Ревную, ревную до смерти ...
  Он подхватил жену на руки и понес вверх по лестнице в сторону спальни.
  - К черту бал и гостей. К черту фейерверк. Я люблю тебя, слышишь...Люблю.
  
  
  
  
  ***
  
   Осенняя листва на кладбище Сен-Жермен закружилась, подхваченная ветерком. Стройная пожилая дама под руку с высоким господином с палочкой вошли на кладбищенскую аллейку.
  - Ну что, ма шери, к тебе или ко мне? - пожилой господин бережно поддерживал даму под руку.
  - Давай к моим, все таки ближе.
  Они подошли к погосту, на котором крупными буквами было выбито
  Ussoupov Ilia Ivanovich
  Пожилая дама опустилась на колени и заплакала.
   Юленька, ну не плачь, что делать все там будем...
  - Уже год, как тебя со мной нет, мой дорогой, как мне горько без тебя.
  Гришенька ведет твою клинику. Практика у него большая, оперирует... как ты... Внучка у тебя родилась, вторая, назвали Машенька, три месяца не дожил, чтобы её увидеть...
  - Юленька, ну полно тебе, год уж прошел, вы ведь почти пятьдесят лет вместе прожили. Срок большой.
  Юлия смела перчаткой листву с погоста и поцеловала холодный мрамор.
  - Жди меня, мой хороший, я уже скоро...Ну ладно, - она повернулась к мужчине, - Андрей, пойдем теперь к тебе.
  Они прошли в конец аллеи. Истомин молча поклонился могиле с надписью
  - Istomina Natalia Sergueevna
  Он наклонился к вазе, стоящей у надгробия и поставил в неё букет цветов.
  - Вот так. Твои любимые. Я не забыл. Дети здоровы, внуки растут, мы тебя помним.
  
  -Да, Андрей, - оба тихонько пошли к выходу, Юлия вытирала глаза от слез кружевным платком,- кто бы думал, что окажемся на чужбине в старости. Видно сама судьба свела нас с тобой в Париже, через столько лет. А может ты и был моей судьбой, и не было бы ничего другого. Если бы не эти испытания на нашу долю, может быть все сложилось бы иначе. В любом случае, я благодарна судьбе за Илью - он был лучшим. Самым лучшим, самым любимым. Я прожила счастливо эти пятьдесят лет. Я тоскую по отцу с матерью, не могу пойти на их могилы. Да! Родители там лежат, а мы будем лежать здесь.
  - Нельзя было оставаться там. Ты же понимаешь, что творится на родине. Хорошо, что успели спастись от этой новой 'власти советов'
  - Юленька,- они вышли с кладбища и подошли к лотку с цветами. Андрей купил букет белых хризантем и протянул их Юлии.- Может быть нам жить вместе? Ведь еще полвека назад мы с тобой хотели пожениться, помнишь?
  - Прошло столько лет...
  - Все равно ближе друг друга у нас нет никого здесь. Дети выросли...
  - ...жизнь покажет, Андрей, жизнь покажет...
  - Вот! - он достал из кармана потертую сафьяновую коробочку,- я до сих пор храню его! - он открыл коробочку и достал кольцо, - Помнишь?!
  - Боже! Как давно это было!
  Он надел кольцо на палец Юлии поверх перчатки:
  - Прошу тебя, подумай над моим предложением. Мне так одиноко...
   Две фигуры, сливаясь в одну, удалялись по аллее вдаль.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"