Аннотация: Еще не окончательный вариант, но законченый черновик. Слова песен добавлены исключительно для фонового саундтека.
Глава 4.
Марго.
Вернувшись домой, Марго несколько удивилась тому, что в нем все оставалось по-прежнему, словно отлучилась она всего лишь на пару минут. Все тот же уличный фонарь заливал комнату желтоватым светом, те же серые бездушные стены давили на психику. Все, как и всегда: сумрачно и беззвучно находилось на своих местах. Она почувствовала жуткую усталость и какую-то непомерную тяжесть на своих плечах. То ли это от восхитительного путешествия по уголкам мечты, то ли от того, что с возвращением обратно она вдруг поняла всю глубину тоски замкнутого круга своего одиночества. Она поняла, что одно из самых противных чувств, это, приходя домой, знать, что тут тебя никто не ждет. И никто не будет радоваться твоему возвращению. Никто не позаботится о тебе должным образом, или попросту не спросит: "Как дела? Как ты себя чувствуешь?". И некому будет ответить. Лишь только четыре стены, холодное окно и уличный фонарь. В такие жалкие минуты закрадывается в душу черная тень сомнения: "А кому я вообще нужна здесь? Кто может по-настоящему понять и полюбить меня? Кто?.. Неужели на всем свете некому в голову не придет просто поинтересоваться о моем состоянии? Неужели не найдется хотя бы один единственный человек, кому я действительно нужна?". И все эти вопросы терзают тебя и днем и ночью, ни на минуту не давая покоя. Тихая и жадная тоска, закравшись в твое сознание, начинает медленно пожирать тебя изнутри, а ты от этого не можешь найти себе места и начинаешь столь же медленно сходить с ума.
А рядом с тобой нет ни единой души, способной тебя как-то отвлечь и спасти. И это еще больше ухудшает твое положение. Тоска начинает подбираться все ближе и ближе, захватывая и подчиняя себе каждую частичку тебя, уничтожая разум навсегда. Ты падаешь без сил к сопротивлению и сдаешься на ее милость. Она же в свою очередь беспощадна к тебе, с удовольствием добивает и пожирает тебя целиком. И разум твой умирает. Тебе начинают казаться несуществующие вещи. Хочется думать, что ты совершенно не здесь, а где-то далеко. И ты не можешь понять этого. Последние капли рассудка истощаются незаметно, его предел, и тебе наступает конец.
Марго почувствовала, что ноги ее уже не держат, и опустилась на кровать. Ей казалось, что она уже больше не встанет с нее никогда, жутко хотелось спать, но сон к ней не шел. Она размышляла о том, что будет с ней дальше, что ждет ее там впереди. И все ее мысли сводились только к одному: скоро для нее все закончится. Сомкнув веки, она вновь попыталась заснуть, попыталась подумать о чем-то хорошем и теплом, ничего из этого не вышло. В эти минуты мысли совершенно не подчинялись ей. Возможно из-за того, что многое случилось за сегодняшний день, многое она пережила, многое увидела и почувствовала. От далекого путешествия душа ее немного согревалась приятными воспоминаниями, подобно легкому теплому ветерку. Сегодня она почувствовала огромное счастье, которого ждала, которое было столь прекрасным, но, к ее сожалению, столь мимолетным. Счастье, похожее на дивный сон в летнюю ночь, проснувшись о котором забываешь. И неизвестно, когда оно еще придет... да и придет ли вообще... Ей просто нужен отдых от всего этого. Пусть все пережитые эмоции переварятся и улягутся в голове, а чувства успокоятся хотя бы на время. И сон все же сжалился над ней, спустя несколько минут она заснула, лишь иногда тихонько вздыхая от тяжелых мыслей.
6:45
Проспала она, наверное, около трех часов, пока ее не разбудил дверной звонок. С неохотой она открыла глаза, посмотрела на часы. Стрелки замерли на без четверти семь. Марго с трудом поднялась с кровати и пошла открывать дверь. На пороге стояла ее давняя подруга Лиза. Девушка во всех отношениях приятная, общительная и весьма умная. Она частенько заходила к Марго и всегда знала об ее постоянных переживаниях. Неподдающаяся лишним эмоциям и мимолетным сердечным порывам, она старалась смотреть на вещи прямо и рассудительно, по возможности объективно оценивать положение и не принимать поспешных решений. Лиза, пожалуй, была единственным человеком, кому Марго доверяла свои проблемы и делилась сокровенными чувствами. Утешая и подбадривая ее в трудные минуты, она являла собой ангела спасителя ее души. И за это Марго была ей безгранично благодарна.
- Ну и где ты пропадала все эти две недели? - первым делом спросила она с самого порога, еще не успев стряхнуть снежные хлопья с рукавов куртки.
- Как?! Какие две недели?
- Что значит "какие"? Я к тебе заходила, а тебя не было. Где ты была? И почему мне не сказала, куда уезжаешь?
- Странно... - проговорила Марго, совершенно ничего не понимая, но не стала забивать себе голову этой ерундой.
- Ты что-нибудь ела сегодня? - уже на ходу спросила Лиза, направляясь на кухню. - Хотя, можешь не отвечать, я и сама знаю. Ничего, да?
- Да... ничего...
- Ты что-то бледно выгладишь. Не заболела часом?
- Нет-нет. Все в порядке, - ответила она, но в голосе явно звучало какое-то безразличие и отрешенность.
- Я приготовлю бутерброды и кофе, а ты пока пойди накинь на себя что-нибудь, а то простудишься в одной ночной сорочке.
- Да-да, конечно... А какое сегодня число?
Ее вопрос насторожил Лизу и некоторым образом поставил в тупик. Теперь и она совершенно не могла ничего понять. Близкая подруга ни с того, ни с сего внезапно куда-то пропадает на две недели, потом столь же неожиданно возвращается, еще и понятия не имеет, какой день на дворе. Внимательно посмотрев ей в глаза, она ответила:
- Двадцать третье декабря. Слушай, Марин, с тобой точно все в порядке. Может доктора нужно?
- Нет, не нужно! Все... э-э-э... хорошо. Да, все нормально.
- Ну, смотри. А то ты меня пугаешь.
Пока Марго переодевалась, Лиза похозяйничала на кухне. На скорую руку нарезала хлеб, ветчину, немного свежей зелени нашлось в холодильнике, тонкими ломтиками порезала помидор, затем все это засыпала тертым сыром и поставила в микроволновку. Через минуту все было готово, и по комнатам полетел аппетитный запах. Вскоре закипел и чайник, и она быстренько заварила кофе.
За столом Лиза поделилась с ней своими переживаниями по поводу того, что настала кромешная темнота и теперь непонятно день или ночь и когда, собственно, идти на учебу, а когда ложиться спать. Полнейшая неразбериха и сущая путаница. Поведала о своих страхах из-за постоянной ночи и немыслимых кошмарах, которые приходят к ней во сне, боясь, что они явно снятся не к добру и все это плохо кончится, а может и не кончится никогда. Рассказала несколько новостей из жизни своих друзей и общих знакомых. Болтая о всяких пустяках, Лиза постоянно подминала бутерброд, Марго же напротив ничего не ела, сославшись на отсутствие аппетита. В общем, получился непринужденный разговор практически в одну сторону потому, как Марго почти ничего не говорила, а только слушала ее, изредка с ней соглашалась и все это время думала о чем-то своем, о чем никто не знает.
Наконец, сытно перекусив Лиза предложила ей немного прогуляться по улицам, на что та после долгих уговоров все же согласилась. И вот спустя четверть часа они медленно брели вдоль главной городской дороги, иногда сворачивая во дворы, обходя с детства знакомые кварталы. Точного направления для прогулки они не представляли, а просто шли куда хотелось.
К тому времени метель утихла, сделав свое дело. Заворошив усталую от постоянных слез осени землю прелестным блестящим ковром. Она ушла довольной своей работой. Все черные лужи и грязные давно опавшие листья теперь были спрятаны от хмурых глаз нежным белым покрывалом. Свет окон соседних домов, вырываясь из холодных стекол, отражался в каждой снежинке, заставляя ее поблескивать жемчужным мерцанием. Зима растрачивала на природу все свое богатство и роскошь, украшая все вокруг себя в самые дорогие наряды: клены и тополя в важные мундиры с широкими эполетами и аксельбантами, ели и березки в изящные бальные платья, усыпавая их уборы мельчайшими алмазами колкого инея. Обвешивая провода и карнизы хрустальными сосульками, она прибирала окружающие улицы и дома для самого роскошного бала, где все участники действа допускаются исключительно в белом. Она позаботилась буквально о каждой мелочи, зная, что с момента начала главного представления, времени у нее на это уже не будет. А чтобы дорогие гости не стояли в грусти и печали, зима обязательно подзадорит их морозцем потому, как считает она, не прилично стоять в раздумьях и нерешительности, когда вокруг веселятся и танцуют. Остается только пуститься в головокружительный вальс вместе со всем под звуки скрипок огромного оркестра и провести эти долгие месяцы так, как будто они последние и самые замечательные в этой жизни.
В этот час Марго, неожиданно для себя, стала замечать одну странность, словно не смотря на окружающую ее темноту, она все вокруг может видеть без особого труда, как и днем при свете солнца. И ничто не могло скрыться в зависшей тени от ее взгляда. Куда бы она ни посмотрела - там везде для нее было светло и ясно, будто невидимое, неуловимое обычным взглядом свечение сопровождало ее.
Пройдя еще несколько домов, Лиза неожиданно спросила:
- Молчишь? Все молчишь и молчишь. Ты скучаешь без него, так? Да, должно быть очень скучаешь. Поехала бы ты к нему сама, рассказала обо всем.
- Теперь уже не зачем...
- Как так? Почему? Вы что поссорились?
- Нет, скорее наоборот, слишком сильно полюбили друг друга. Настолько сильно, что наша любовь приносит нам больше страданий, чем счастья. А ведь так не должно быть, правда? Любовь должна давать людям только исключительно радость и тепло. А у нас... А у нас почему-то это все наоборот. Мы получаем от нее только боль и больше ничего.
- Вам надо окончательно все решить. Раз и навсегда.
- А что решать? - невольно взорвалась Марго, - Что? Что можем мы сейчас решить? Ничего! Абсолютно ничего!
Спустя несколько секунд молчания она пришла в себя и продолжила:
- Правду говорят: мы не властны над своей судьбой, а она властна над нами. К моему сожалению, это так и есть. Прошло время, когда наше небо было голубым, мы тогда лишь могли думать, что можем все сами решить. А сейчас... Сейчас ты видишь, все вокруг изменилось, буквально все: люди, улицы, природа... И он и я. И боюсь, повернулось это все не лучшую сторону.
- Успокойся. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Всегда можно что-то изменить в своей жизни. И никто, кроме нас, не может изменить нашу судьбу. Только мы способны сделать нашу жизнь лучше и счастливее. Ведь ты сама так говорила когда-то, не так ли?
- Да, говорила. Но это было давно... слишком давно. Ты все еще думаешь так потому, что многого не знаешь и не замечаешь.
В это время на улице было немноголюдно. Одинокие фигуры встреченных прохожих проскользая мимо них спешили свернуть за угол, пряча свой взгляд. Странные люди. Удивительно тихо и спокойно было вокруг. Подойдя к своему дому, Лиза сказала на прощание:
- Тебе лучше пойти домой и отдохнуть. Приведи свои чувства в порядок и тогда решение само собой найдется. Разберись в себе и пойми, что тебе достаточно дорого в этом мире. И следуя зову своего сердца, все же прислушивайся к голосу разума. Если они придут к согласию в твоем сознании, то это обязательно поможет тебе найти выход. Страдает лишь тот, кто не хочет идти по дороге к свету или же боится ее, поскольку она обычно усыпана терновыми ветками и всегда требует от тебя жертв и страданий. Ты же не страшись этой дороги и смело вступай на нее, твердо зная, что она выведет тебя из лабиринтов проблем к светлому счастью. И помни, она не прощает сомнений и колебания. Ну а если тебе вдруг станет совсем плохо, то не забывай, что я рядом и всегда готова тебе помочь. Приходи, ты знаешь, я всегда рада тебя видеть.
- Спасибо тебе за совет и поддержку. Мне, правда, сейчас трудно. Я так и сделаю, как ты говоришь.
- Хорошо. Я за тебя рада. Тогда до встречи!
- Прощай!
Дорога обратно оказалась не долгой и вскоре Марго была уже дома. Осмотревшись вокруг она не почувствовала особого гостеприимства ее родных стен. Склонившись над нею, они, как и прежде, словно столь же холодно и беззвучно спрашивали ее: "Ну что? Вернулась. Почувствовала облегчение? Но как бы не так, дорогая! Мы вынесли приговор тебе. Тебя ждет вечное одиночество среди нас. И не пытайся убежать! Все равно, тебе придется к нам вернуться. Наш приговор найдет тебя повсюду. Куда бы ты не отправилась, одиночество будет с тобой, как тень. А ты же знаешь, что бессмысленно и глупо убегать от собственной тени. Только Смерть сможет избавить тебя. Но ты ведь не хочешь ее, не так ли?".
- Да! Да!!! Хочу! Я очень хочу умереть, чтобы избавиться! - внезапно прокричала Марго в пустоту квартиры и тут же сама испугалась своих слов, - Боже... Неужели я хочу умереть?.. Нет, это не так. Нет, конечно же, нет! Я не хочу этого. Боже, я медленно схожу с ума.
В комнате не было никого, кто бы мог ей ответить. Она постаралась взять себя в руки и успокоится. Присев на диван, она закинула голову назад и закрыла глаза. Словно на веки ее налилась тяжесть усталости. Безмолвие прервалась голосом магнитофона, исполняющего унылую и грустную музыку, зазвучала песня. Только ее сейчас хотела она услышать:
Я же своей рукою сердце твое прикрою -
Можешь лететь и не бояться больше ничего.
Сердце твое двулико, сверху оно набито
Мягкой травой, а снизу каменное, каменное дно.
Звуки гитары играли как нельзя точно в тон ее душе. Слышались крики отчаяния ее сердца, сжимавшегося под мощным натиском тоски. Ей хотелось непременно вырваться и далеко-далеко умчаться, убежать от всего этого. Но... Сейчас для нее все выходы были надежно заперты и проклятый круг буквально сжимался около ее шеи. Нещадно душил и отнимал последнюю тонкую нить надежды, вырубал вокруг нее бездонную пропасть обреченности, сорваться в которую означало долгую и мучительную смерть. Горечь отравляла ее. Обида на саму себя в этом круге, непобедимая и бессмысленно жестокая обида брала верх над Марго, нещадно сдавливая грудь огромными тисками.
Она подошла к столу. Посмотрев на него пустыми и безразличными глазами, внезапным порывом отчаяния и злости она разметала в стороны все, что стояло на нем: никому не нужные книги, тетради карандаши. Увидев то, что больше ничего на нем не осталось, она склонилась, почувствовав небольшую тошноту, подступившую к горлу. С трудом переборов ее, она достала два белых листа бумаги, подняла с пола карандаш. Некоторую минуту подумав, она дрожащей рукой написала всего лишь два слова:
Одиночество. Боль.
Прочитав их друг за другом несколько раз, Марго поняла что эти слова буквально врезаются в ее сознание, не вызывая при этом никакого сопротивления. От этого она сочла их абсолютно ненужными и с дикой яростью разорвала листок в клочья. Потом она перевела взгляд на темное окно. Пошатываясь от головокружения, она подошла и распахнула его. Сделав глубокий вздох морозного воздуха, она какое-то время потерялась в пространстве, забыв про все вокруг. Зрачки ее глаз застыли на одном месте и сжались на столько, что сейчас были похожи скорее на две небольшие точки. Время на мгновение остановилось перед ней. Все вокруг замерло в ожидании чего-то.
Но ничего столь уж особенного не произошло.
Марго вернулась к столу и начала быстро писать. Слова молниеносно выходили из-под ее руки, выстраиваясь в предложения. Сердечная боль играла звонкими струнами слов, создавая мелодию текста ее письма, ложившегося на белоснежное полотно бумаги. Наконец, спустя время, она закончила. Глазами пробежав по строчкам, Марго поняла, что все это напрасная и бесполезная трата сил, потому как была уверенна, что все равно это никто никогда не прочитает. Решив для себя больше ничего не писать, она отошла от стола и вернулась к окну.
Вдруг перед ней совершенно неожиданно почти из воздуха появилась алая роза. Марго нисколько не удивилась. Она осторожно подняла ее с подоконника и прижала к груди, почувствовав нежность и тепло лепестков. Мысли ее скоротечно понеслись по сознанию, словно бурная река во время весеннего половодья. Она вспомнила их первую встречу, и тот незабываемый день незаметно явился перед ее взором. Тогда она еще не знала, что он совершенно перевернет ее жизнь. Казалось, это было тысячу лет назад...
Вдруг, неожиданно для себя, Марго очнулась от собственных воспоминаний и поняла, что от них ничего вокруг не изменилось. Прошлая сказка рассыпалась перед ее глазами на множество мелких осколков, которые уже было не собрать, которые просто таяли в холодном воздухе, утопали в падающем снеге, пропадали. Жестокая реальность в который раз украла у нее мечту. Комната наливалась звуками знакомой песни:
Убей меня, убей себя,
Ты не изменишь ничего:
У этой сказки нет конца
Ты не изменишь ничего.
Накрась ресницы губной помадой,
А губы лаком для волос
Ты будешь - мертвая принцесса,
А я - твой верный пес.
Давай вечером с тобой встретимся
Будем опиум курить-рить-рить.
Давай вечером с тобой встретимся
По-китайски говорить.
Не прячь музыку - она опиум
Для никого, только для нас.
Давай вечером умрем весело,
Поиграем в декаданс.
Почему эта песня так нравилась ей? Что она находила в ее мелодии, в ее словах? Скорее всего, это была ее жизнь. Она видела в ней некий смысл, завершенность. Суть, от которой все ее поступки становятся понятны и просты. Обычное желание быть с кем-то, оставить после себя чувства, свою любовь. Не быть напрасной и нежеланной там, где ее никто не ждет. В той самой пустоте, в которой она еще дышит, избавится от несказанности и открыться. Понимая себя, всю свою завершенность и одновременно бесконечность единственного желания жить.
Марго посмотрела на лепестки розы и незаметно для себя остановилась на одной мысли: "Неужели все так и закончится. Неужто и в самом деле жизнь моя подошла к тому самому порогу, за которым мой вечный покой. Но что я успела сделать до этого момента, что принесла собой в этот мир? Самое дорогое, что было - это то, что я любила и была любима. И, пожалуй, это все. Может это и есть цель моей жизни, может судьба такова, что суждено мне закончить путь, так ничего и не достигнув. Неужели и правда, моя любовь - это и есть то единственное счастье, которое я испытала. И оно, по сути, разрушилось, сгорело без следа, превратилось из прекрасного светлого чувства в серый пепел. Ведь он сказал мне, что любви нет, и никогда не было. Нет! Я не могу в это поверить. Не могу, потому что все ради чего я страдала и мучилась, пытаясь хоть на мгновение продлить свое счастье, доставить ему еще одну маленькую минуту радости, все в один миг исчезло. Этого просто не может быть, не может... Неужели все этим закончится, неужели все зря. Попросту одна наивная девочка решила, что сможет своим сердцем сотворить вечную любовь, которой нет на самом деле, и не было. Неужто все так и есть. Странно, ведь я думаю о том, о чем могут думать только дряхлые старики на смертном одре, а мне ведь всего лишь восемнадцать. Я не могу и не хочу в это верить... Нет!"
Вдруг за ее спиной вспыхнул яркий свет. Она сразу же обернулась и застыла в ожидании. Среди белых лучей и кружащих кудрей тумана, растекающегося по всему периметру комнаты, навстречу ей двигалась фигура человека. Позднее она разглядела в нем мужчину с посохом, который ровным уверенным шагом приближался к ней откуда-то из глубины этого сияния. Его легкая походка не вызывала у нее тревоги от всей странности происходящего, а скорее наоборот успокаивала. Седая борода, аккуратно постриженные волосы, спокойные молодые глаза смотрели точно вперед, не отвлекаясь по сторонам. Из всего стало абсолютно ясно, что направляется он именно к ней, но зачем и кто он такой?
Наконец этот человек приблизился к ней, окинул ее взглядом и, столь же непринужденно взяв ее за плечи, с улыбкой произнес:
- Здравствуй, Марго! Меня зовут апостол Петр. Извини меня за то, что я немного задержался, просто у Спасителя есть очень важные дела и в последнюю минуту за тобой пришлось отправиться мне. Но я искренне надеюсь, ты не сильно беспокоилась.
Марго, уже привыкшая за это время к всевозможным неожиданностям и сюрпризам, не испытывала ни капли удивления. Она все тем же безразличным взглядом осмотрела сверху вниз его белоснежную рясу и, в конце концов, столь же безразлично произнесла:
- Очень приятно.
- Мне тоже. Весьма приятно, что это у нас взаимное, - в его голосе отчетливо слышались нотки оптимизма и нескрываемой радости, - есть хороший фундамент для доброй беседы. Ты плохо выглядишь, в твоих глазах я вижу пустоту, щеки бледные, волосы должно не уложены. Вижу, в тебе таится камень отчаяния. Это плохо, порядком плохо. Надо бы исправить.
- Нет. Ничего не надо делать. Не надо, пусть все останется как есть. Мне так лучше.
- Ну что же, тебе видней. А то я бы мог с радостью, знаешь, один миг... и все.
- Не надо этого. Мне теперь абсолютно все равно и совершенно безразлично как я сейчас выгляжу, хорошо или плохо.
- Коль так, значит, тому и быть. Ну а меня-то, собственно, послали к тебе совсем по другому делу, а не красоту наводить. А я слышал, как ты спрашивала себя о сути твоей жизни. Это так? Мне не показалось?
- Да, возможно так. Но только я не совсем понимаю, вам-то это к чему?
- Я хочу открыть тебе большую тайну, и ты должна внимательно и спокойно выслушать меня от начала до конца. Прошу, прими все, что ты услышишь, как должное, поскольку это очень важно и для тебя, моя девочка, и для меня, и для всех остальных живых и праздных. От этого зависит судьба всех нас. Ты понимаешь меня?
- Да. Я внимательно вас слушаю.
- Ну что же, это уже хорошо. Пожалуй, я начну с того, что скажу тебе главное: ты, девочка моя, Ангел. В самом прямом смысле этого слова, - глаза Петра блеснули радостным юношеским огоньком, - Твою светлую душу сотворил Создатель. Было это много-много лет назад. Может быть ты знаешь легенды о Гиневре, о дочери царя Дариуса принцессе Флавии, о Королеве Марго, наконец... Все они в свои времена страдали так же, как и ты сейчас, но дело не в этом. Принимая на себя мучения и удары судьбы, они являли собой всему миру неземную красоту, спасая его из пламени войн, вражды и гибели, с той лишь разницей, что каждая из них прожила свою собственную жизнь и в свое время была более или менее известна, чем другие. Судьбы их складывались одинаково трагично, как и твоя. А все почему? Потому, что в них жила одна и та же душа - твоя. Она предана и страстна, несчастна и одинока, словно свет маяка во время урагана среди бушующего моря. И тебе, к моему сожалению, уготована та же судьба, как и у них. В некотором смысле вы прямые родственницы, сестры не по крови.
- Я не понимаю ваших слов, апостол.
- Все достаточно просто, но и в тоже время трагично, Марго. Тебе суждено совершить три поступка: пожертвовать своим ребенком, самой встретить смерть и, это самое главное, спасти свою любовь. Ты должна будешь остановить зло, пока не стало слишком поздно, пока оно не стало всем среди всего мира.
В эту минуту в ее безразличных глазах поселился ужас. Она поняла, для чего все это, но отказывалась в это верить. Слишком тяжела была ее ноша, с ней невозможно было идти дальше. Ее сознание посетил страх, жуткий страх перед будущим, которое ее ожидает. Пожертвовать собой она еще могла, поскольку все внутри ее почти уже умерло, от нее самой оставалось лишь уставшее тело, в котором все еще оставалось изрезанное болью сознание. Но ребенок... он-то здесь причем? Насколько жесток может быть мир, насколько безрассудна к тебе может быть судьба, чтобы отнять невинную жизнь, которая только зародилась и не может быть ни в чем виновата перед ней. Насколько все вокруг могут быть бессердечны к тебе. За какие преступления отведена ей такая страшная участь, что даже сам апостол, говоря эти жуткие слова, не может смягчить такого удара. Она вновь замкнулась в себе и уже не слышала его, а только монотонное гудение стояло у нее в ушах.
- И постарайся понять, девочка моя, судьба всего человечества лежит на твоих плечах. Помни, сейчас только ты одна и никто другой в силах спасти души людей от самой Смерти. И как бы ни было больно, пройди этот путь от начала до конца, и тогда там, в конце этого пути тебя ждет огромное счастье.
- Счастье?! - с дикой злобой прокричала Марго. - Счастье, которого нет, не было и никогда не будет! Ты об этом счастье говоришь? Боже! Боже мой, скольким я должна пожертвовать ради этого счастья, сколько еще мук должна перетерпеть, сколько страданий пережить? Сколько?! И все, все это для счастья? Да?!
- Успокойся, прошу тебя. Возьми себя в руки.
- Как я смогу быть счастливой после всего этого?!
- Сможешь, я в это верю.
- Нет!!! Хватит! Довольно я рыдала, но теперь успокоится? Зачем? Кому я теперь нужна? Ответь мне! Ну же! Нет, счастье, о котором ты мне говоришь, это несуществующее, вымысел твой, пыль, что развеяна улицей. Для меня нет больше счастья. Как могу я стать прежней, после всех испытаний, что предрек мне ты? Как я смогу жить, после собственной смерти?
- Уверяю тебя, сможешь. Ты попросту оглянись, посмотри вокруг. Что ты видишь? Холод, лед, пустота бездушных окон. Люди, которые когда-то веселились и радовались жизни, вдруг стали похожи на безмолвные камни. Они забыли о своих светлых днях. Сейчас каждый из них мечется в депрессии, сгорает от безумия. Какая-то невидимая чума крадется по пустынным безлюдным дворам, пожирает все новые и новые дома, квартиры и их жильцов. Солнце ушло, и с ним исчезли все добрые и светлые чувства. А теперь загляни внутрь себя, познай свою душу, смотри... Только лишь твоя бессмертная душа осталась нетронутой. Она все так же светла и чиста, открыта для всех. Ты видишь это? Она сохранила в себе тепло всего человечества. Как она прекрасна. Добрая и ясная, словно весеннее солнце на рассвете дня, она освещает все вокруг. Посмотри, как светом своим она играет лучами на крышах тех домов и тянется до самых небес. Ты видишь?
- Нет! Я не вижу ничего того, о чем ты мне сейчас говоришь. Всего этого нет. Что мне до тех, кто живет на соседней улице, я им чужая. Никто мне больше не нужен, и точно я никому не нужна. А раз все так, тогда зачем же мне нужна эта проклятая жизнь. Все свое время я то и дело старалась построить свою мечту, но с чего бы я ни начинала, все непременно рушилось в моих руках. Только теперь я поняла, что никогда мне не суждено ее увидеть, потому как окружающий мир не желает, чтобы я была счастлива. Ему и раньше было противно видеть, в то время как я была с рядом с ним. Хоть это и было не долго, мир разрывался на части, только бы отнять у меня минутную радость и единственный покой. А потом, когда я вновь оставалась одна, мир тот же старался как можно больнее меня ужалить. И это ему частенько удавалось, особенно тогда, в те дни, когда я оставалась совсем одна, в его полном одиночестве. Никто, во все времена не страдал так, как страдаю я. И что же, спрашиваю тебя? Может, будет лучше сразу покинуть его, добровольно, по собственному желанию, мне самой? Просто попрощаться, уйти и захлопнуть за собою дверь? Ради чего мне спасать это человечество? Оно издевалось надо мной, хотело моих слез, а теперь я должна их избавить от Смерти, да? Нет! Я не стану этого делать для них! Никогда!
- Ты сама не понимаешь слов своих. В тебе сейчас говорит ненависть ко всему и эгоизм, а это не избавит тебя от мучений, а боль лишь станет сильнее. Постарайся преодолеть это в себе. Ведь ты - Ангел, намного выше и светлее всех этих низменных чувств. Не замыкайся, делая ошибку. Пойми, твоя гибель ни к чему не приведет. Все, что ты пережила, уже давно в прошлом, а вспоминать его просто бессмысленно. Подумай лучше о своем будущем.
- У меня нет больше будущего! - резко произнесла в ответ Марго.
- Не правда. Есть. У всего есть свое будущее. Оно незримо и сейчас тебе кажется, что далеко отсюда, но оно есть и вот-вот совсем скоро придет к тебе. Поверь, оно одарит тебя тем, что ты так долго искала. Оно вознаградит тебя душевным покоем. Ты почувствуешь то, что когда-то чувствовала, ты вновь познаешь счастье, которое у тебя отняли. То самое настоящее счастье, что было той светлой весной. Ты не могла его забыть. Оно вновь вернется к тебе сполна. Прошу тебя сейчас лишь об одном, потерпи еще немного и все будет хорошо. Ты слышишь, все будет хорошо!
- Нет уж! Довольно! Слишком долго я ждала этого, слишком долго я искала то, что не существует. Очень часто меня просили: подожди, потерпи. Говорили мне, что осталось совсем немного, все плохое со временем пройдет... Нет, хватит! Вы не давали мне жить так, как я хотела, так дайте же мне, наконец, спокойно умереть.
При этих словах Петр опустил глаза и замолчал. Он понял, что боль ее настолько сильна, что сделать с ней он ничего не может. Она для нее стала невыносима, она убивала ее. Стало абсолютно бесполезно о чем либо просить и уговаривать.
- Что же, мне очень жаль, что ты так решила, - сказал он, не скрывая глубокой своей тоски, - Но если так, то пусть же судьба вершит суд над нами. Странно, но я никогда не полагался на нее. Может быть, настало время уверовать в ее силу и справедливость. Не знаю, правильно ли я поступаю. Что же, я ухожу с тяжелым осадком. Я помолюсь о тебе! Прощай, девочка моя!
Он с грустью развернулся и направил свой шаг туда, откуда пришел. Не оборачиваясь и не думая ни о чем, он незаметно растаял в серости холодных стен. Марго намеренно отвернулась, чтобы не смотреть ему в след. Пожалуй, для нее это было сейчас куда больнее, потому как много раз она вот так провожала взглядом и много раз наблюдала все ту же картину. Она чувствовала за собой вину. Но вину не от разговора с апостолом, а свою вину. В том, что на самом деле это она должна уйти, а не он. Это ее решение, и она должна его принять. Это она живет своей болью, это только ее собственная боль. Она не должна коснуться кого либо, кроме нее. И она должна унести ее с собой так, чтобы не было больно никому.
Но уходить обратно в Райский сад Петр и не торопился. Он остановил свой шаг около телефонного аппарата на углу какой-то безлюдной улицы. С минуту колеблясь в раздумьях, он, наконец, решился и снял трубку. Послышался непрерывный гудок, и он неуверенными движениями стал набирать номер. Через некоторое время ожидания после долгих гудков на том конце ответил уставший, но приятный женский голос:
- Алло. Городская психиатрическая клиника. Я вас слушаю.
- Здравствуйте. Будьте так добры, ответить мне, сможете ли вы выслать карету скорой помощи? Понимаете, тут одна девушка хочет покончить с собой. По моему мнению, ей очень срочно требуется ваша неотложная помощь.
- Всем сейчас требуется неотложная помощь, - скептически и безразлично заявила женщина.
- Но она, понимаете, в действительности больна.
- Хорошо, гражданин. Карета будет через десять минут. Говорите адрес.
- Очень хорошо. Только вы, пожалуйста, поспешите. На мой взгляд, ей очень плохо. Вот, запишите адрес..., - и Петр назвал улицу, номер дома и квартиры, в которой жила Марго.
Повесив трубку на место, он вышел из будки на едва освещенную заснеженную улицу, закутался плотнее от холода и метели в длинное пальто и направился вдоль дороги, размышляя про себя:
"Все-таки нехорошо как-то получилось, но другого выхода у меня нет. Самонадеянно было бы полагаться на волю судьбы в таком важном деле. Да, я так и скажу Ему, чтобы он не так сильно переживал по этому поводу. Здесь нечему обижаться. Здесь нет вины. Это ее решение. Я замолю ее грех перед Создателем. Они поймут меня".
И вскоре, свернув в одну из пустынных подворотен, апостол Петр исчез из этого мира.
А Марго еще долго сидела неподвижно на диване, постоянно смотря в одну точку. Никто не мог знать того, о чем она думала в эти минуты. Возможно не о чем, потому как она сейчас находилась в смятении от той вести, что ей принесли. В таком ее состоянии вряд ли возможно вообще о чем либо думать. В такие минуты разум совершенно утрачивает свои силы, и только лишь эмоции и стресс главенствуют над воспаленным сознанием. Внезапно она вскочила, как будто что-то поняла для себя, и быстрым шагом направилась в прихожую.
- Все, хватит с меня этих глупостей! Я уже предостаточно напереживалась, намучилась и настрадалась! С меня довольно! - с этими словами она наспех накинула пальто и выбежала прочь.
Сначала она стала торопливо спускаться вниз по лестнице. Она хотела пойти к Лизе, чтобы все ей рассказать и попросить, как обычно, помочь ей пережить эту пытку, но неожиданно остановилась на одном из лестничных пролетов. Бросив короткий взгляд на заледенелое подъездное окно, на грязные стены, Марго вдруг поняла, что ей это больше не нужно. Лиза для нее далеко. Как далеко бывает человек, который ушел от тебя навсегда. У которого есть своя жизнь, и который не должен вечно заботится о тебе и постоянно быть с тобой рядом, как с беспомощным инвалидом. Ей незачем к ней идти. Она посмотрела вверх. Да, ее путь указывал только туда.
Она развернулась и начала подниматься по лестнице. Ступеньки зарябили перед ее глазами, полными горечи и слез. Спотыкаясь и падая, Марго незамедлительно поднималась на ноги и сразу же продолжала бежать наверх. Какая-то женщина снизу из приоткрытой двери своей квартиры крикнула ей вслед:
- Ей, девушка, вы что, с ума сошли?! Носитесь тут, как угорелые. Покоя не даете. Вам всем лечиться давно пора! А не по подъезду бегать! Голову себе расшибете! Бесовские дети!
Но она не обращала никакого внимания на ее слова и продолжала подниматься и подниматься без остановки, пока вертикальная металлическая лестница не вывела ее на крышу. Только тут она, наконец, остановилась и почувствовала дикую усталость во всем теле. Порыв холодного ветра немного остудил ее ярость и дал перевести дыхание. Марго, глубоко вздохнув, подошла к самому краю и осмотрелась вокруг.
Перед ее ногами лежал мертвый город. Хотя повсюду горели огоньки в окнах, все же чувствовалось, что это лишь видимость жизни. На самом деле все это уже не то и не так, как было раньше. И окружающие дома и люди, живущие в них, изменились настолько, что сейчас невозможно было узнать когда-то давно знакомые и родные улицы. Они как будто заснули, замерли на время. Будто кто-то сыграл над ними злую шутку. Кто-то заставил замолчать этот город, накрыв его черным одеялом, спрятав от него ясное небо. То самое небо, которое веками сияло над его землей, которое радовало всех своим светом и дарило этим людям свое тепло. Небо, которое, как казалось, будет вечно хранить этот город от бед и несчастий, было нагло отобрано, похищено у тех, кто не очень-то и дорожил его существованием. У тех, кто лишь изредка замечал его у себя над головой, но и, замечая, не мог не порадоваться ему. Даже иногда, когда оно закрывалось темными тучами и умывало ливнями этот город, небо все же вновь выходило к нему и, словно любящая мать, гладило и ласкало свое дитя теплыми лучами своей любви.
Марго посмотрела перед собой и увидела высоту, которая буквально пленила ее. Высота звала к себе, притягивала как магнит. Она старалась изо всех сил, чтобы та, наконец, сделала свой последний шаг ей навстречу. Манила ее к себе, призывая к последнему рывку, который остался до конца всего этого кошмара. Заставляла, наконец, сделать над собой усилие и перескочить этот несложный барьер, отделяющего смертника от вечности. Она предлагала ей помочь вырваться из душного плена повседневных забот, сделать всего лишь единственный шаг и отдаться долгожданной свободе.
И тело твое в эти секунды само по себе уже тянется туда, но тебя что-то останавливает, что-то не дает осуществить задуманное. Это страх. Страх, который присущий всем живым. Страх, который очень трудно и почти невозможно перебороть в себе. Это ненавистный страх перед Смертью. Ты стоишь у края бездны, она тянет тебя к себе, манит своею красотой, но ты жутко боишься ее, боишься совершить поступок, сделать последний шаг в это огромное пространство потому, что знаешь, если сделаешь, то потом станет поздно что-либо менять, и тебя больше не будет. Ты для себя сделал вывод о том, что жизнь твоя прожита до конца и что в ней уже ничто и никогда не будет лучше, все лучшее у тебя забрали. Поднимаясь на крышу, ты невзначай опускаешь глаза вниз и видишь перед собой эту пустоту, которая скорее напоминает тебе о твоей жизни и ставит в ней последнюю точку. Высота перед твоими глазами доставляет тебе приятный ужас и немой страх. И этот страх приковывает тебя на месте, поражает самый центр твоего мозга, полностью охватывает мысли и сознание, не дает тебе даже шевельнуться. И спустя некоторые секунды ты жалко сдаешься перед ним и презренно отказываешься от своего замысла, словно стыдишься своих желаний, как будто они совершенно не твои. И уходя ты думаешь про себя: "Нет. Сегодня я этого не сделаю. Почему-то у меня нет воли прыгнуть вниз. Но вот почему? Не знаю. Как-нибудь в другой раз". Но в твоей жизни другого раза не будет потому, как если ты испугался в первый раз, то страх навсегда останется с тобой, и больше ты вряд ли уже захочешь подняться выше, чем оно надо.
Но, в отличие от тебя, Марго сейчас думала по-другому:
- Ну вот и все... Все. Все! Все кончено для меня. Смешно, но я никогда до этого не думала, что последняя черта моей жизни - это вот этот край крыши. А внизу лежит такая красота, и вот сейчас я шагну к ней, и все для меня станет не важным. И все будет кончено. Все не имеет смысла. Прощай.
И вот уже тело ее стало медленно наклоняться вперед, глаза заплаканные и до сих пор влажные от слез сомкнулись перед последним шагом, душа в страхе неизбежного падения сжалась в комок и подступила к самому горлу, еще секунда и ноги ее скользя срываются вниз... Как вдруг чьи-то сильные руки подхватили ее за плечи и потащили назад.
- Отпустите меня! Дайте же мне покой! Я не хочу больше жить! - прокричала Марго в отчаянии, пытаясь вырваться.
- Успокойтесь! - проговорил в ответ строгий женский голос. - Успокойтесь же, наконец! Не дергайтесь. С вами все будет в порядке, слышите?
- Нет! Оставьте меня в покое! Что вам от меня надо?!
- Чтобы вы успокоились и перестали вырываться.
- Нет! Отпустите же меня!
- Укол! Скорее укол! Держите ее руку! Ну же! Скорее!
- Нет! Не надо! Не делайте этого!
Она уже было высвободилась от них, как неожиданно ее пронзила боль в локте и спустя секунду другую все ее силы к сопротивлению иссякли. Все поплыло перед глазами, мышцы в руках и ногах ослабели, и Марго ничего не оставалось, как беспомощно сдаться на милость своих непрошеных "спасителей". Тело, некогда напряженное от борьбы, теперь обмякло и повалилось от бессилия. Последнее в ее взгляде огни окрестных домов заволокла пелена, и вскоре беспокойный сон неограниченно захватил ее сознание.
Марго очнулась от холода. Открыв глаза, она поняла, что лежит на кровати в незнакомой комнате. Хотя скорее это была больничная палата. Вокруг нее было довольно темно, только синий светильник едва освещал честь помещения. В углу стояло кресло обтянутое черной кожей. Рядом с ним небольшая белая тумба со шкафчиком. Стены окрашены наполовину в зеленый цвет. Через окно пробивался слабый свет. Кафельный пол, похоже, только что вымыли, он скудно поблескивал под синими лучами. Все выглядело довольно скучно и тоскливо.
Она попыталась подняться, но слабость откинула ее обратно на кровать. В носу проявился характерный больничный запах разведенной в воде хлорки. Голова сильно кружилась и раскалывалась от боли. В висках беспрерывно стучала кровь. В горле стоял тошнотный комок, скорее всего от этого запаха. В ушах звенел монотонный гул. Она пошарила рукой по стене и, нащупав какой-то прибор, нажала на кнопку. Должно быть, это была какая-то внутренняя сигнализация, потому как за дверью что-то прозвенело. Через минуту в палату вошла молодая медсестра. Держа в руке папку, она прошла вдоль стены и села в кресло напротив Марго.
- Где я нахожусь? - сразу же спросила она.
- Прошу вас, не волнуйтесь. Вы в психиатрической клинике. Начнем с того, как вас зовут? - любезно спросила медсестра.
Она ничего не стала ей отвечать, только отвернулась в другую сторону и стала молча смотреть на свет, пробивающийся через оконную решетку.
- Как ваше имя? - терпеливо переспросила та.
- Марго, - сухо ответила она спустя минуту безмолвия, но потом поняла, что не так, и сразу же поправилась, - Марина Владимировна Гордеева.
- Так, это уже лучше, - произнесла медсестра и что-то записала.
- Я хочу уйти отсюда. Где моя одежда?
- Нет, вам нельзя никуда идти. Возможно, мне придется настойчиво попросить вас остаться здесь на некоторое время.
- Как это так? Я не хочу тут оставаться и не буду. Отдайте мне мою одежду и позвольте мне спокойно уйти.
- Здесь не я решаю, кто может уйти, а кто нет. Этими вопросами занимается Николай Григорьевич.
- А кто он... Этот ваш...
- Он главный врач этой клиники.
Марго вновь попыталась встать, и опять непреодолимая слабость не дала ей этого сделать, и ей пришлось остаться на кровати.
- Как вы себя чувствуете?
- Плохо.
- Что-нибудь болит?
- Нет. Я хочу пить. Дайте мне воды.
Медсестра молча вышла за дверь и почти сразу же вернулась со стаканом воды. Любезно протянув его Марго, она продолжила свой допрос:
- Почему вы пошли на ту крышу, где вас нашли?
- Не знаю. Мне плохо. Я не хочу отвечать на ваши вопросы. Я устала. Мне надо отдохнуть и немного поспать. Прошу вас, уйдите, а потом позовите этого вашего врача.
- Ну что же, хорошо. Поспите, а как проснетесь - позовите меня через сигнал. Я скажу Николаю Григорьевичу, он принесет вам поесть.
Она ушла, при этом за дверью что-то щелкнуло.
Марго еще некоторое время смотрела на свет за окном и вскоре заснула.
Проспала она не долго, около часа. Ее разбудил какой-то шум за дверью. Были отчетливо слышны голоса, похоже на то, что двое о чем-то сильно спорили. Потом до нее стали доносится крики и шум шагов. Спустя еще пару минут властный мужской голос сказал, что из третьей палаты необходимо срочно кого-то госпитализировать, так как у того обширная черепно-мозговая травма с большим кровоизлиянием, и что если этого не сделать, то тот пациент, возможно, отойдет в мир иной. Другой голос, более тихий и мягкий, с ним согласился и оба они куда-то удалились. После этого снова шум шагов и лязганье колес по натертому кафелю, и больше уже ничего не было слышно. Марго пошарила по стене рукой и, найдя кнопку, позвонила. Щелчок замка снаружи. Входная дверь не замедлила заскрипеть, и в палату вошел довольно плотный и упитанный человек. Поначалу она не смогла его лучше рассмотреть, потому как из-за скудного синего освещения черты лица его были не видны. Человек повернул выключателем рядом с дверью и на потолке зажглись две яркие лампы. Поначалу свет ее немного ослепил, но потом все стало нормально.
Это был мужчина лет пятидесяти или быть может около шестидесяти. Его короткие седые волосы и небольшая треугольная бородка выглядели весьма привлекательно и даже немного смешно. Из под узких очков в проволочной оправе на нее смотрели серые глаза. Мужчина сразу же подошел к Марго и протянул ей поднос с обычной больничной едой. Затем, не проронив ни слова, он уселся в кресло и стал наблюдать за ней, изредка отдергивая рукава своего белого докторского халата. Он терпеливо смотрел, как она неохотно поглощала принесенную картошку пюре с котлетой и холодный кисель. Затем, когда она закончила, он забрал у нее поднос, отставил его на шкафчик и, устроившись поудобнее в кресле, произнес:
- Я очень рад, что вам уже лучше. Меня зовут Николай Григорьевич, а вас, как мне сказали, Марина. Так?
- Да, так. Только я не совсем понимаю, зачем это вам?
- Мне так же сказали, что вы хотели бы уйти отсюда. Это правда?
- Да. Правда. Мне здесь не нравится.
- Очень хорошо, очень хорошо. Тогда мы сейчас с вами немного поговорим и, если вам так же будет угодно, вы сможете покинуть это заведение.
- Вы считаете меня сумасшедшей?
- Нет-нет! Нисколько! Просто у каждого человека в жизни бывают сложные времена, которые иногда выражаются эмоциональными срывами. Особенно часто это происходит, когда что-либо не складывается или не получается. Понимаете? И я лишь хочу убедиться в том, что ваш эмоциональный срыв не будет иметь тяжелых для вашего душевного здоровья, так сказать, негативных последствий.
- Таких последствий не будет. Дайте мне самой во всем разобраться. Я повторяю вам, что я не сумасшедшая, и поэтому хочу уйти отсюда, - несколько резко ответила Марго и уже сама собиралась подняться к двери, как доктор настойчивым движением остановил ее.
- Прошу вас, сядьте и постарайтесь не волноваться. Дышите спокойнее, здесь очень хороший воздух. Вы понимаете, что душевнобольной человек может быть очень опасным для окружающего общества, и поэтому я вас никуда не отпущу, пока не буду полностью уверен в том, что вы психически здоровы и уравновешены.
- Значит, если я попробую сбежать, то вы насильно посадите меня в смирительную рубашку и запрете в изоляторе. Я так понимаю?
- Если дело дойдет до крайностей, то мне ничего не остается, как удержать вас здесь силой. Но я думаю, что до этого не дойдет, потому как знаю, что вы не настолько уж глупы, чтобы пускаться в бессмысленное и практически невозможное бегство. Уверяю вас, ни к чему хорошему это не приведет.
- Ага, теперь мне все понятно. Я - ваша пленница, и только вы здесь можете решать: отпустить меня или посадить под замок.
- Ну, я бы не стал ставить вопрос таким образом. Можете считать, что вас направили сюда на принудительное обследование. А пока расслабьтесь и давайте с вами все же побеседуем.
- Я и не напрягалась...
- Вот и замечательно! Ответьте мне вот на какой вопрос: вас, как я знаю, нашли на крыше многоэтажного дома, скажите, а что побудило вас к этому отчаянному поступку?
- Вам этого все равно не понять.
- Вы расскажите мне, а я послушаю и постараюсь вникнуть в суть вашей проблемы.
Немного подумав, она ответила:
- После этого вы точно запрете меня здесь и долго еще никуда не отпустите. Я это понимаю. Но отсюда у меня выхода нет. Видимо, другого не дано.
- Я вижу, вы расстроены. Разве вам надо куда-то идти?
- Наверное, уже нет. - Марго еще некоторое время помолчала, понимая безысходность своего настоящего положения. - Что же, хорошо. Я расскажу вам все от начала до конца...
И она начала говорить о том, как во сне попала в страну своей мечты, на тот самый остров ее мечты, про тот самый домик с зеленой крышей, как там вместе с Алексеем она грелась у камина, и все то, остальное, что произошло с ней до того как она попала сюда. Марго не преминула подробно рассказать о каждой мелочи ее приключения и о своих мыслях и переживаниях в те мгновения. Уточняя каждую подробность ее разговора с апостолом Петром, она описала в лучших красках его облик и то, как и о чем он с ней говорил, что ей сказал на прощание. Во время ее рассказа доктор заметно волновался, поэтому несколько раз вскакивал с кресла и подходил к окну, чтобы выкурить очередную папиросу. Потом снова возвращался обратно и просил еще раз повторить тот или иной отрезок. И вот, наконец, когда спустя полтора часа она закончила свой рассказ, он откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел ей в глаза, пытаясь что-то найти в них, какую-то тень фальши или лжи. Но Марго смотрела на него чистым, абсолютно искренним взглядом. И он, погладив свою смешную бородку и уже в который раз отдернув рукава халата, произнес:
- К моему сожалению, того, о чем вы мне сейчас рассказывали, не было, и быть не должно.
- Значит ли это, что вы считаете мой рассказ ложью и уверенны в том, что я все это попросту выдумала?
- Ну почему же? Нет. Отнюдь нет! Это ваше... как бы лучше сказать, приключение. Это всего лишь плод ваших галлюцинаций, возможно сон. Я сейчас не очень-то хорошо понимаю, но уверен в том, что этого не было.
- Еще раз говорю вам: я не сумасшедшая. И прекрасно знаю и понимаю, что со мной произошло. Это был не сон и не галлюцинация. Как вы не можете понять? Это правда.
- Нет. Смею вас заверить, это не так. Ни Спасителя, ни двенадцати апостолов, включая Петра, никогда не существовало в этом мире, и существовать не могло. Это миф, библейское сказание и не более того. Я подразумеваю его как эмпирическое созерцание добра и праведности, как вымышленный символ того, к чему должен стремиться в своем моральном развитии каждый человек. У вас обычное расстройство психики, при этом небольшое помутнение рассудка на почве общей психологической депрессии. Вы можете называть это как вам угодно. Физически все эти ваши перелеты и перемещения в пространствах просто невозможны, да и практически неосуществимы. И прошу вас, не придавать этому столь глубокого значения. Взгляните на все это трезвыми глазами, как со стороны, попробуйте сами проанализировать мышлением, насколько все это возможно, и вы поймете, что всего этого быть не может. Повторяю, не может.
- Я же с самого начала вам сказала, что вы мне не поверите, а сочтете сумасшедшей. И я все же в этом оказалась права. А раз так, тогда посмотрите в окно: свет исчез, его больше нет, и никогда не будет. Как вы это можете объяснить своим здравым смыслом? - Марго в пылу доказательства своей убежденности вскочила с кровати и подошла к окну, - Вы видите, что утро никак не приходит, а все почему? Да потому что то, о чем я вам говорю и есть правда, а не какая-то ваша не галлюцинация.
За эти ее слова Николай Григорьевич опустил глаза и мрачно произнес:
- Вы ставите меня в некоторый тупик своим высказыванием. Ваш вопрос... я не нахожу на него ответа, но и верить в вашу убежденность отказываюсь по праву собственного здравого смысла. Знаете, давным-давно, еще на стажировке у меня был один пациент. Он во время своих психических припадков старался перегрызть глотки всем, кому не повезло в тот момент с ним встретиться. И таким образом он убил шесть человек, включая маленькую девочку, которой в то время было всего лишь пять лет. А она ведь просто играла во дворе, когда он в очередном порыве своей жажды свежей крови выбежал из ближайшего подъезда и накинулся на нее. Рядом не оказалось никого, только она одна перед ним. Врачи скорой потом пытались ее спасти уже в реанимации, но Смерть повелела иначе, и она, спустя три часа, умерла от потери крови. А его потом поймали и направили к нам. Я с ним разговаривал, вот как с вами сейчас, очень долго. И на мой вопрос, зачем он это сделал, он ответил мне: "Жизнь - для меня есть кровь. Кровь способна дать человеку вечную жизнь, дать мне настоящее бессмертие. А я хочу жить вечно, как живут вампиры". Он долго лечился в клинике, и доктора почему-то решили, что смогли вернуть ему привычные обществу жизненные ценности. Он прошел курс и покинул больницу. Но они ошиблись. Как оказалось, он ни на миг не отступал от своих убеждений. Не прошло и дня, он напал на женщину, та впоследствии скончалась. После этого случая я долго размышлял над этим, и вот что могу вам сказать: все то, что он нам говорил, конечно же, бред и не более того, он лгал и лгал, защищая свои убеждения. Но с тех пор я ни на шаг не отступаю от своих убеждений, и сейчас делать этого не собираюсь. Поэтому можете винить меня в чем угодно, но я отказываюсь верить в ваши слова.
- Мне очень жаль, что вы так думаете. Жаль, что не хотите поверить мне, не хотите выслушать и понять то, что я пытаюсь донести до вашего разума, а наоборот, стараетесь запереть меня на ключ, чтобы я, как тот ваш больной, не смогла повредить никому из окружающих. Мне жаль, что вы не понимаете очевидных вещей. А зря. Вы даже не можете себе представить то, что всех нас ожидает в скором будущем. Вы не хотите видеть, как ваши улицы будут утопать в огне. Вам здесь все это безразлично. Конечно, ведь поверить в это, для вас значит признать себя таким же, как я, сумасшедшим.
В их разговоре наступила длительная пауза, которая прервалась тихим, едва слышным голосом Марго:
- Когда жизнь играть устала,
Невыносимо обольстит.
И Смерть с прекрасною улыбкой
Тебя в объятья пригласит...
- Где вы это вычитали, разрешите поинтересоваться?
- Нигде, просто сейчас на ум пришло, - так же тихо ответила она и вернулась на кровать. - А что вы понимаете под добром и злом?
- Это неожиданный для меня вопрос. Еще никто мне подобный не задавал.
- И все же ответьте. Что являют собой для вас эти понятия?
- Существует множество различных поступков человека, и он сам как-то стал для себя различать, что те или иные приносят пользу, другие же наоборот - вред. Ну и, наверное, с тех пор принято считать пользу - добром, а соответственно вред - злом. А дальше уже началось общее осуждение зла, и стали считать, что зло делать нельзя, а добро нужно хранить и преумножать. Но на самом-то деле, если судить по большому счету, то добра и зла не существует как таковых, потому как злые поступки, которые сейчас мы считаем вредом, могут впоследствии стать пользой и, конечно же, наоборот. И я думаю, что четкой границы в этом вопросе не может существовать. Это скорее удел философской мысли и обычной фантазии, так что я стараюсь об этом поменьше задумываться. Будущее, только оно в силах оценить и рассудить то, что мы творим сейчас. Только спустя века мы четко можем сказать, что да, действительно нам не следовало бы делать этого, а вот это наоборот сделали правильно. И это тоже часть моих убеждений.
- Мне жаль вас, доктор. Искренне жаль. Вы утратили самую важную, на мой взгляд, частичку своего сознания. Вы потеряли мечту и превратились в бездушную машину. Хотя нет, скорее зомби. Не замечая того, вы замкнулись на повседневных заботах и перестали мечтать. Понимаете, человек, который разучился с детства размышлять, фантазировать, рисовать в собственном воображении несуществующие образы, становится обычным скучным существом, полуроботом. Вы, сами того не подозревая, попали в капкан к реальности и не знаете или не хотите знать, как из него выбраться. Вам стали несвойственны простые человеческие чувства. А ведь это не правильно. Это ваше настоящее зло. Так не должно быть. Подумайте, что стало бы с миром, если бы все вдруг стали такими, как вы. В нем не осталось бы добра. Не от ваших мыслей и поступков будет больше пользы, а скорее от их искренности и открытости.
- Здесь вы не совсем правы, - заметил он. - Каждый человек неповторим в своей физиологии. Все мы разные, в чем-то похожие, ну а в чем-то совершенно различны. А что же касается меня лично, то да, я согласен, что замкнут на насущных проблемах. Но это, прежде всего, мой долг. Я должен быть постоянно сосредоточен на своем месте, на своей работе, иначе я не смогу помогать людям находить пути выхода из тупиков их психологических лабиринтов.
- Нет-нет. Вы говорите так, но где-то в глубине души понимаете, что я права в другом. Попробуйте просто вспомнить, когда вы в последний раз мечтали. Когда придавались чувственным порывам?
- Вы правы. Это было так давно, что сейчас мне очень трудно об этом вспомнить. Хотя знаете, когда-то в детстве я мечтал о небе. Мне так хотелось сделать себе огромные крылья и подняться на них в высоту, туда, где лишь птицы. Хотелось взмыть над землей и заглянуть туда, за грань горизонта. Казалось, это так легко, что вот-вот я уже взлечу, как нет. Земное притяжение было сильнее желания юного наивного мальчишки. Но а потом все стало как-то незаметно уходить, в моей жизни появилась школа, потом медицинский институт... Все это как будто растаяло со временем, и я конечно уже больше не думал об этом.
- Вот видите. Чего же теперь стоит человек без мечты?
- Да. Пожалуй, если отбросить в сторону его навыки, знания, опыт и труд, то скорее самую малость того, что действительно принято называть человечностью. Я как-нибудь подумаю над вашими размышлениями. Ну а пока, с вашего позволения, я покину вас. Мы довольно неплохо пообщались и думаю, что мне будет весьма приятно и интересно продолжить.
- Вы ждете продолжения?
- А как же. Я придерживаюсь правила постоянного общения со своими пациентами.
- Снова ваши правила...
- Нет, нисколько. Мне на самом деле хотелось бы продолжить.
- Продолжения не будет.
- Вы так думаете?
- Я так знаю.
- Ну что же, может быть, может быть, - Марго показалось, что Николай Григорьевич и на этот раз не поверил ей. - Но а пока я советую вам поспать. Как врач скажу, что сон это лучшее лекарство. Отдыхайте, ну а после мы подумаем, что же с вами делать. Вы согласны?
- А куда я денусь? Решетки на окнах.
- Постарайтесь не обращать на них внимания. Здесь они только для вашей же безопасности. Я, например, не стал бы думать, как спрыгнуть с третьего этажа, при этом не сломав себе ноги. Желаю вам приятных сновидений.
- И вам тоже.
- Благодарю за вашу искренность.
И с этими словами он удалился из палаты, не забыв при этом закрыть замок двери с той стороны. Пройдя по коридору, Николай Григорьевич спустился вниз по лестнице на первый этаж, прошел в административное крыло здания и уже через минуту вошел в свой кабинет. Щелкнув выключателем, он зажег зеленую лампу на своем широком письменном столе. Для него уже было привычно работать среди ненужного хлама, состоящего преимущественно из старых больничных карт, папок с бумагами, которые уже давным-давно пора было отослать в архив, да и прочего мусора. Разобрать его можно было бы, но как-то во время работы в клинике не получалось, а к вечеру он уставал настолько, что уже руки на это все не поднимались. Поэтому ему оставалось только одно: смириться со всем этим бардаком и постараться поменьше обращать на него внимания. Осмотрев вокруг, все ли находится на своих прежних и привычных местах, он разместился в своем кресле и, закинув голову назад, стал выпускать табачный дым папиросы прямо в потолок. Поразмыслив так некоторое время, он решил, что все таки стоит записать этот сегодняшний случай в собственный сборник. Открыв нижний ящик стола, он вынул оттуда небольшой диктофон. Раньше ему частенько приходилось записывать на него различные расстройства психики, так или иначе отличавшиеся от встречаемых им прежде. В то время, открыв для себя эти записи, он считал, что все это непременно пригодится ему в будущем и ляжет очередным кирпичиком в непоколебимый фундамент его профессионального опыта. Но по прошествии нескольких лет, он как-то стал забывать, а потом и вовсе перестал это делать. Но теперь ему казалось, что это, безусловно, надо сделать, потому как возможно, что лечение этой пациентки затянется надолго. И, нажав кнопку записи, он начал:
"Сегодня, двадцать четвертого декабря, поступила пациентка за номером шесть - двадцать четыре - ноль четыре. Ее привезли около одиннадцати двадцати, и она была помещена в отдельную палату. У нее на первый взгляд наблюдается сильное отклонение в поведении возможно на почве острой депрессии. Причиной тому, по ее словам, является непреодолимое одиночество. Болезнь сопровождается сильно выраженными зрительными и слуховыми галлюцинациями, касающимися непосредственно места ее нахождения и восприятия реальности в сознании. Мои личные наблюдения указывают на то, что пациентка довольно замкнута в себе, с неохотой идет на диалог с незнакомыми ей людьми. Однако при этом она утверждает, что хотела бы сама больше доверять окружающим, но ввиду ее эмоционального кризисного состояния, делает это с большим трудом. Галлюцинации ее относятся в основном к персонажам библейской мифологии. Откровенно верит в существование потусторонних сил. Особенно остро проявляется стремление к суициду. Считает свою жизнь несложившейся и законченной. Так же мои личные наблюдения пациентки указывают на довольно высокий уровень ее интеллекта с большим потенциалом развития. На мой взгляд, это весьма странно, что при таких умственных способностях она подвержена такому большому отклонению в психике. В моей практике подобный случай я встречаю впервые, и, пожалуй, мне следует получше ее изучить. Чтобы исключить возможную причину ее расстройства с употреблением антидепрессантов, наркотиков или каких-либо иных препаратов, был проведен полный анализ ее крови. На данный момент ожидаю результатов. По неизвестным пока причинам, мне лично приятно общение с ней, но это не должно меня беспокоить, поскольку может помешать общему направлению данного исследования. Внешне черты ее лица мне показались знакомы, однако я не могу припомнить когда и где ранее мог с ней встречаться. Несмотря на это, вынужден признать, что внешне она весьма обаятельна и красива. Так же мною было замечено в ее поведении склонность к некоторому временному безразличию, что выражается в ее отсутствующем взгляде. Итак, все вышесказанное мне необходимо принять к сведению, избежать личной привязанности к пациентке и, сосредоточившись на работе, продолжить начатое исследование".
В полумраке темной палаты при скупом освещении синего светильника и едва заметного отсвета из окна Марго сидела на кровати и ждала. Она ждала в полном отрешении и безмолвии, среди ненавистных холодных стен, среди бездушной больничной тишины.
![[]](/img/c/chernow_aleksej_sergeewich/noch4/0_8866_594e8b7a_xl-1.jpg)
![[]](/img/c/chernow_aleksej_sergeewich/noch4/nochx2.jpg)
![[]](/img/c/chernow_aleksej_sergeewich/noch4/1-325997.jpg)