Чернов Сергей Валентинович : другие произведения.

Осень

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опубликован в альманахе "Фанданго" (Крым) No 9 2010 Журнал "Подъём" (8, 2019) Журнал "Страна и мы: вместе" (1, 2014) Альманах "Город" (6, 2011). Газета "День Литературы" (https://denliteraturi.ru/article/5386) Лауреат Всероссийского фестиваля-конкурса "Хрустальный родник"(Орёл) в номинации "Проза"
   ОСЕНЬ
   (Вольное переосмысление законов природы)
  
  
  
  Циклы. Циклы правят миром...
  
  * * *
  
  Ярошенко затушил сигарету, втоптав её в грязные доски крыльца.
  - Эй! - крикнул кто-то. - В сторону!
  Он прижался к перилам.
  Двое мужчин вынесли из дома носилки. На носилках... да... тело, труп. Нечто бесформенное, прикрытое занавеской. Из-под занавески, начиная от щиколотки, торчали ноги, толстые, опухшие, восково-жёлтого цвета. На левой - рваный тапок, вот-вот сорвётся.
  - Куда? - спросил несший спереди. Лицо его покрывала густая щетина, и морщины были на нём точно заросшие овраги.
  - В машину, умник.
   Кучка зевак, стоявшая у забора, зашевелилась. Некоторые о чём-то перешёптывались. Некоторые вытирали сухие глаза. Бородатый мужчина в джинсовой куртке кашлянул и громко заметил: "Опять чернеет! На дождь!"
  Ярошенко всё стоял, прижимаясь к перилам, как самоубийца на мосту. На небе и впрямь собирались тучи. Похолодало. Ярошенко видел, как у него при дыхании вырываются бледные клубочки пара.
  Из полутьмы коридора появился участковый - низенький, с дряблыми щеками. Круги под глазами, как годовые кольца, указывали на возраст, переведённый в количество выкуренных сигарет. Он тяжело дышал - будто издыхающая псина. Как знал Ярошенко, он дышал так всегда.
  -Ну?
  - Ножевых - тринадцать штук, - сообщил участковый низким голосом (Жданов - так, кажется, его звали). - И живот вспорот... - сдавленно, точно тошнота подступила к горлу.
  - Знаю! Кто она? Чем занималась и почему?.. Зверство!
  - Её тут каждый... Гнала! И как! Всё село травилось.
  - И ты? - Для Ярошенко, в общем-то, было всё равно... Эта головная боль!.. Третий день одна и та же, будто голову сдавили в тисках. И насморк...
  - Ещё чего! Лучше заплатить дороже...
  Ярошенко, массируя виски, оторвался от перил.
  - ...По паспарту: Крылова Анна Леоновна, тысяча девятьсот тридцать второго... ("Как страшно, - подумал Ярошенко. - Как страшно, когда у кучи изрубленного мяса, которую только что пронесли мимо, есть имя, фамилия...")...Детей нет. Прописана: улица Столовая 95...
  - Самогонщица, - промямлил Ярошенко.
  - Ну да.
  - За самогон... Или за деньги... Алкаши, черт бы их! Что украли? Деньги?
  Жданов топтался с ноги на ногу; смотрел куда-то мимо, на полупустую, заросшую сухим бурьяном улицу.
  Ярошенко проследил за направлением его взгляда. Тело давно погрузили в "буханку". Человек с небритым лицом возился с задними дверьми. Остальные курили. Соседи разошлись, лишь перед калиткой стояла женщина с заплаканным лицом. Первое... действительно первое взволнованное лицо и единственные настоящие слёзы. Сад был янтарно-жёлтым от опавших листьев. Две кривые груши казались чем-то мерзким, противоестественным в этом саду.
  - Ну? Деньги?
  - Мы не нашли. Если и были - немного. Она не работала. Пенсия - сами знаете... Самогон не брали последнее время. Теперь "палёнку" и в ларьке купить можно, из-под полы. Дешевле... Родственников нет.
  Ярошенко спустился на пару ступенек, оглядел дом. Ветхое строение - чёрные, как земляная корка, доски с пятнами синей краски. Железная крыша. Покосившиеся рамы. Фундамент? Дом, казалось, врос в землю. Жильё для тех, кто никому не нужен. И тех, кому никто не нужен.
  - Да и не грабили её... - совсем тихо сказал Жданов, подходя к Ярошенко.
  - Да?
  Казалось, участковому стало трудно говорить. Он открывал рот и тут же, морщась, закрывал его. Лоб прорезали глубокие морщины.
  - Ну? - вяло поторопил Ярошенко. Голова болит. Аспирину бы... В аптечке поискать?
  - М-м-м... В общем... К ней не ходил никто... в последнее время. И она... Характер у неё был! Обматерить могла... В луже крови - след. И вещи разбросаны. Как разбросаны? В ящиках не рылись. Стол опрокинут, телевизор разбит. Натоптали - следы эти, кровавые, по всему дому. Вода в ведре красная - видно, руки мыли. У них одежда в крови должна быть... Отпечатки должны быть...
  "Акт ещё!.. Какой из меня работник сегодня? Акт составлять... Что, у меня дел, больше нету?" Ярошенко махнул рукой:
  - Пока криминалист... Пока пальчики снимут. Пока то, сё... Сличать с кем? Всё село обкатывать?
  - Найдем с кем. Свидетель есть.
  Глаза Ярошенко расширились. Он удержал себя, чтоб не ткнуть кулаком в грудь Жданову.
  - И ты молчишь! - Следователь почувствовал, как волна боли прокатилась по черепу. Он смягчил тон. - В твоих же интересах... Кто свидетель? Где?
  Жданов показал рукой.
  Та самая женщина. Красное болоньевое пальто. Заплаканное лицо. Что-то кавказское, нос с горбинкой. На верхней губе - тёмный пушок, почти усы. На вид лет сорок... Ярошенко знал, что должен подойти, допросить, "Явитесь такого-то, такого...". Но остался на месте. Пускай Жданов занимается. Дебильное преступление... И благодарности не заработаешь. Кому это надо? Кому вообще эта бабка нужна? Бомжи... Будто дел у нас мало. С Ершовым поговорить надо. "Глухарь"... Тошнит уже от работы. И голова... Погода сопливая. Машину надо бы отремонтировать, поворотник что-то... Кто труп нашёл интересно? За горло его взять! Или свидетеля этого.
  - Она... Она видела... Это дети сделали. Пять человек. Лет по пятнадцать-четырнадцать. Девушка с ними - тоже школьница. Одеты хорошо. Корову загоняла, смотрит: идут. Темно было, но она ясно видела... Они дорогу под ногами... из телефонов... и друг на друга светили. Говорит, серьёзные были. Один только смеялся. И - к дому прямиком... Вошли не стучась. Дверь толкнули и вошли.
  Ярошенко чувствовал... пустоту. Ведь правда: след в луже крови где-то тридцать девятого размера. Дети! Не первый случай... И хотя, по долгу службы, Ярошенко должен был сомневаться, но - не мог. Он видел своими глазами... кровь и вспоротый живот. Он ещё не знал всех составляющих, но опыт, опыт!.. Невиданная жестокость! Когда он стоял над телом, нечто внутри его черепной коробке твердило: "Не всё так просто. Не всё! И ты знаешь это!" Верно - Крылову не грабили. Её убивали! Чтоб... чтоб показать свою силу. Потому что для них это было "круто"... Потому что она никому не была нужна. Всем на неё наплевать... Четырнадцать - пятнадцать лет! Это похоже на правду... О Боже, это и есть правда!.. Школьники! Тринадцать ножевых и вспоротый живот...
  - Ей интересно стало. Сами знаете этих баб... Соседка - вон её дом. Корову загнала - и к калитке. Стояла, глядела... Окна грязные. Да и криков вроде не было... громких. Пацаны там долго торчали... Эту Крылову не любил никто.
  Несмотря на холод, Ярошенко пробил пот. Господи, что творится...
  - Милицию вызвала утром. У неё сын больной. Да и корову доить надо.
  - Так она это... видела ? - Следователь не узнал собственный голос. Он обернулся, поискал глазами женщину с заплаканным лицом. Но её уже не было. И почему? Какое право она имела плакать?
  "Нет, - понял Ярошенко. - Она плакала не по соседке. Человеческая чёрствость не позволяет плакать по другим. У неё хватило ума понять, что, может быть, когда-нибудь - через неделю, месяц, год, когда она никому не будет нужна, - кто-то придёт и к ней. Те же пять человек. Те же школьники. Хорошо одетые школьники".
  Ярошенко перевёл взгляд на Жданова и только сейчас заметил, как мертво его лицо. Кожа была до отвращения дряблой. Схвати за неё, потяни - она сползёт куском жёлтой тряпки. В глазах - чудовищная усталость. Усталость от мира. Усталость от собственного существования.
  - Так она видела... Она знает, кто? - голос Ярошенко был подобен скрипу ржавых петель.
  - Ну да, - с удивлением. - У одного... у отца... три магазина. У дру...
  - Где они?! Почему не задержал?! - Ярошенко сорвался на крик. Люди у "буханки" побросали дела и с любопытством смотрели в их сторону, точно глядели милицейский сериал.
  - Знаете что! - резко сказал Жданов. - Вы, Геннадий Павлович, из района. Вы уедите. А мне здесь жить! Не моё это дело - за пацанами бегать. Кому нужна эта бабка? Мне лет немало. Я не хочу! Понимаете, не хочу, чтоб каждый встречный-поперечный тыкал мне в спину: "А, это он упрятал наших детей за решётку! Он упрятал моего сына в тюрягу!". Это ваша работа. Поймаете вы этих сопляков или нет - ничего не изменится. А если я приложу руку - каждый будет тыкать мне в спину...
  Ярошенко уже не слышал. Новая волна боли оглушила мозг. Он закрыл глаза, заткнул уши. Боль, как цунами, наткнулась на берега рассудка, смела города сочувствия, ярости, интереса... Интереса к этому делу. К этой никчемной старухе. К этим детям. Один раз они пришли. Может, больше они не придут? Когда что-то касается детей любимых богатыми отцами... "С терроризмом надо бороться!" С терроризмом!.. Волна отхлынула, оставив лишь пену... безразличия.
  Он открыл глаза. Жданов стоял к нему спиной и курил. Серое облачко табачного дыма висело над его головой прогнившим нимбом.
  - Геннадий Палыч! - Это был Славик, водитель. - Поедим, а? Криминалиста не будет. Сообщил только что - грипп.
  Славик улыбался. Он всегда улыбался. Казалось, ничто не могло сбить улыбку с его лица.
  - Сейчас... Слушай, кто это? - Следователь показал на людей, что ещё тёрлись около "буханки".
  - Работнички, блин, - ответил Жданов. - Ждут, что вы им нальёте...
  - Разгони их к чёртовой матери! Иначе я их рядом с бабкой на носилки...
  Он посмотрел на небо. Чёрные тучи. Солнце казалось бледным размытым пятном. Становилось темно. И тихо. Он отчётливо слышал, как в груди бьётся сердце, точно резиновый мячик стучит по асфальту: бом-бом, бом-бом. Как хорошо! И головная боль прошла. Помимо воли Ярошенко сделал пару шагов, переступил через порог и оказался в тёмном коридоре. В коридоре дома, в котором была убита Крылова Анна Леоновна, тридцать второго года рождения. Убита? Сверху скажут: "Геннадий Ярошенко, не могли бы вы?.." Вот так...
  Было темно, но глаза привыкли: открытая дверь давала тусклый свет. По левую руку два красных газовых баллона. По правую - плитка, сковородки, банки. Ярошенко ощутил запах. Запах человеческих отходов. Он прикрыл нос рукой. Почему он не чувствовал его раньше?
  "Кровь! Так пахнет кровь! - Для этой мысли не было причин, но он не мог думать иначе. - Когда-то у крови не было запаха, а теперь есть. Этот - запах человеческих отходов".
  Он остановился перед дверью.
  "Распахну её, а там, в луже крови, след тридцать девятого размера. И отпечатков детских, должно быть, полно... А, плевать! Дети? Почему бы и нет? Чем они хуже? Почему в них должно быть меньше зла, чем во взрослых?"
  Рядом с дверью был шкаф. Лакированные дверцы. Руки сами потянулись к ручкам. Петли заскрипели... Внутри - Тьма! Целое море Тьмы! Бескрайнее, густое, как нефть. Маслянистые волны лениво вздымаются, угрожают вылиться наружу... Утробное рычанье разносится смрадным ветром. Над чёрными водами - белая тень. Уродливая, сияющая холодным светом, точно фосфоресцирующий скользкий гриб.
  "Армия Тьмы уже топчет землю. - Тихий скрипяще-шипящий голос. - Время боли! Время страха! Яд в сердцах... Яд злобы. Яд безразличия! И все боги попраны. И каждый - сам себе бог! Чёрная кровь в гнилых венах... Армия Тьмы уже топчет землю. И нет никого из людей, кто не шёл бы в её рядах!.."
  Сердце застыло. Ярошенко протянул руку во Тьму. Пальцы вот-вот коснутся белого сгустка. Вот-вот... Рука коснулась. Схватила! Выдернула наружу... атласное белое платье. Точно пергамент плоти, на котором кто-то поставил кровью свою роспись.
  Ярошенко со злостью захлопнул дверцы.
  
  
   * * *
  
  - Ну!? Сейчас дождь хлынет.
  Славик накачивал переднее колесо.
  - Кто ж знал!
  - Слушай, у тебя было, будто в пустой комнате кто-то есть... Только попробуй заржать!
  - Угу, - откликнулся водитель, не отрываясь от насоса. - Было... Серьёзно! У меня... в гараже... угол есть... Тёмный... Кажется... как будто там... кто-то... И дыханье... и взгляд... мурашки по коже. Будто... спрашивает... "Достоин ли?"... А чего?.. Не пойму!.. Премии что ли?..
  Ярошенко достал платок и громко высморкался.
  - О, Геннадий Палыч... Простыли!.. Осень... Погода... Осенью... человек всегда... болеет... Только не чувствует... Витаминов нет... и солнца... Организм слабеет... Депрессия... опять-таки... Фу-у-у... Всё! Садитесь!
  Ярошенко залез в кабину. Славик сел за руль, повернул ключ. Мотор взревел. "Буханка" тронулась с места.
  Чернильные облака всё набухали и набухали. И через пару мгновений на землю хлынул ливень, превращая дороги и тропы в вязкое месиво.
  
  
   * * *
  
  Циклы. Циклы правят миром. Дни сменяются ночами. Времена года идут друг за другом как дети у праздничной ёлки: весна - лето - осень - зима - весна... Нет связей прочнее. Великий круговорот! Всё в мире подчинено ему: люди, цивилизации, планеты, миры... Всегда есть Лето и есть Осень. Нет смысла страдать - пройдёт Осень Злобы и Боли, пройдёт Зима Страха и Ненависти. Наступит Весна... Дай-то Бог!
  
  
   Чернов Сергей
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"