Денни

Не город. Осиный, встревоженный улей. "Задели тебя, так сильнее - ужаль".
Там Денни сидит в темном баре на стуле. И Денни не страшно, не больно, не жаль.
Потухшие взгляды, землистые лица, его одиночество - в горле блесна. 
И Денни желает забыть и напиться, и чтобы его не достали со дна,
И чтобы его не ловили в Ист-Ривер бумажные ангелы храмов и месс.
Но Денни не верит, что в хаосном мире Бог всем воздает с предрассветных небес
По нраву, по праву, делам и заслугам. Бог здешний сочувствия напрочь лишен.
У Денни нет цели, героев и друга, который сказал бы, что все хорошо. 
Есть стойка, Будвайзер, вещающий ящик - спасаться, пока не наступит рассвет.
Мир - это реклама и пепел, летящий крупицами жизни с твоих сигарет,
Но сколько не выкури - легче не станет. Отчаяние - вечный солдат на посту. 
На улицах ветер, разболтанный танец газетных обрывков и - свет на мосту,
Сверкающий путь, подвесная дорога, где ставят мечты и надежды на кон,
Там каждому - шанс дозвониться до Бога, в дрожащей ладони зажав телефон.
И Денни звонит, слыша выкрики чаек в молочном тумане зеленой реки.
Щелчок, лента записи, - Бог отвечает, но в трубке шипенье, молчанье, гудки. 

В 5:30 ревет и гудит мегаполис, как черный прилив среди каменных свай, 
Там Денни садится в прокуренный поезд, идущий до станции города "Рай".

ad hoc

Солнце мое,

Тебе сбудется тридцать два - 
Хорошо бы найти слова,
За рукав удержать, поймав
Между Хельсинки и Стокгольмом.
Ты вернешься - стоит Москва,
Удивишься, что я жива,
Всепрощающа, как трава - 
Мне уже не бывает больно. 

Мы меняли мечты на дым,
Пили что-то живей воды,
Возводили дворцы, сады,
Не умели прощать и плакать,
А теперь не встаем с утра,
Чтоб в ладони ловить ветра - 
Мне в глаза тут глядит февраль - 
Точно брошенная собака.
Знаешь, просто и мне пора
Помахать жизни белым 
флагом.

на ладонях
Не говори. Теперь обречены 
мы замолчать, в руках сжимая четки.
Забудем - не проснемся до весны. 
Пусть нас качает фея в черной лодке,
Пусть нам поют февральские ветра, 
румынские цыгане Семиградья,
И светится, как звездочка, фонарь 
у церкви, где кленовое распятье,
Где осенью багряная листва 
славянские легенды нам шептала,
И начинался темный карнавал 
у Снежной Королевы, сумрак бала
В ее дворцах блестящих, ледяных, 
словно зубцы на северной короне.
Забудем - не проснемся до весны. 
Пусть нас февраль качает на ладонях.

скрипка
Приносить тебе еловых шишек, сорванных в серебряный снежок.
На виниле скрипка плачет тише: музыка по сердцу - ровный шов,
Знаю: вас, талантливых мальчишек, и Господь, и Дьявол бережет:
Твой Господь симфонии напишет, Дьявол их продаст или сожжет.

Где-нибудь на via dolorosa им друг друга встретить в летний зной. 
Кто из них создатель, а кто создан? Кто распоряжается казной?
Скрипка плачет тише, сердце бьется. Музыка останется со мной.
Твой Господь - мальчишка, он смеется. Дьявол отвечает тишиной.