Аннотация: Продолжение мемуаров о самарских художниках. О Карпунове
Еще три портрета
Этот портрет мне особенно дорог. На его долю выпало немало переживаний. Писали долго, между сеансами живописания случилось много событий. "Валя. Портрет в красном" начали писать в старой мастерской. Первоначально он не был в нынешнем цветосочетании красно-золотого цвета. Модель была в коричневом костюме на темно-синем фоне, сидящая в глубоком креслице с подлокотниками. Скрупулезнее всего Карпунов написал лицо; часто задумывался, прикидывал, какой сделать фон.
В то время приятным событием стало издание черно-белого каталога в оформлении В.М.Пашкевича (1936 - 2000) размером с детскую книжку.
К сожалению, безмятежная жизнь в маленьком дворике, заросшем кустами сирени, закончилась. Клавдия Леонидовна в желтой квартире без балкона, с окнами на юг стала угасать и через год, в 1984 году, умерла. Уход ее стал большим потрясением для художника. В каком-то отчаянии, стремясь запечатлеть любимый образ на квадратной плоскости плиты ДСП размером 50х50, он вылепил в рельефе ее портрет и поставил на тумбочке рядом с изголовьем.
Мы, арт-критики, бываем неправы, думая, что если художник - пейзажист, то сроду не возьмется за портрет, или если график, то уж ни в коем случае не живописец. Реалистический портрет Клары, вылепленный из скульптурного пластилина, стал самым большим удивлением, прежде всего, для меня.
Портрет отличала грустная и спокойная интонация, и, глядя на него, Иван Васильевич принялся за большое полотно с названием "Золотая свадьба". Это была одна из последних работ, написанная в насыщенных цветах земли. Торжественный костюм художника и одежда Клары весомого цвета жирного чернозема, фон тона спелой пшеницы, а плотный зеленый контур цветочков на фоне и в букетах тюльпанов в руках передавал оттенки летней листвы.
В 1985 году поменялся адрес мастерской художника. Вместе со своими начатыми картинами он переехал на ул. Революционную. Здесь оказалось замечательное окружение живописцев. В.С.Ларионов (1929-2004) был человеком немногословным, но таким же неутомимым тружеником-делателем работ. Оба они считали необходимым с утра приходить в мастерскую и трудиться целый день до вечера. В некоторых полотнах у Ларионова в те годы проявились статика, условность и усиление плоскостного начала.
Живописцем, который вызывал интерес у Карпунова, был Александр Ковалев, родом из Рязани, чья мастерская располагалась в соседнем доме. Они решили написать мой портрет. Портрет работы Ларионова - с цветной шалью на плечах - сейчас в собрании музея "Детская картинная галерея". Портрет работы Ковалева я никогда не видела, во время сеанса он загораживал его. Всех троих объединяло внутреннее понимание задач в искусстве и стремление отдавать живописи все свое время. Карпунов радостно восклицал: "Мы, рязанские мужики, здорово красим! Выше, чем сочинить картину, ничего не может быть. Я начал сочинять, только когда ушел на пенсию"
А на дворе шумела "перестройка". Художники этого круга предпочитали не говорить о политике, больше говорили об искусстве. Портрет в темном костюме переменился, стал называться "Портрет в красном", и фон у него зазолотился, так же как и в "Золотой свадьбе". И один из алых цветков с подола Клариной юбки перекочевал в волосы сидящей модели. Карминовый цвет окрасил кресло с высокой спинкой.
В 1988 году художник захворал, перенес две операции. Как-то в музей зашел художник В.М.Клецель. Отвел меня в уголок и сообщил: "Знаешь, у меня к нему сыновнее чувство. Встречаюсь и вспоминаю своего отца. Жалею его. Вот организовал в Союзе материальную помощь. Потом соседку попросил присмотреть за ним, ясно, что нужен присмотр. Разыскал родственников, нашлась женщина из круга родных, и устроился брак. Так что жизнь наладилась".
Вскоре на областной выставке в конце 1989 года появился Иван Васильевич с новой женой Анной. Маленькая, худенькая, с седыми волосами до плеч, одетая в голубое, она невольно обращала на себя внимание, пронзительно громко обращаясь к Карпунову: "Папка, Папка!". Она захотела портрет к свадьбе. Действительно, такой был написан в бело-голубой гамме. Так начался "бело-голубой период творчества". "Красно-зеленый" период творчества остался в прошлом.
Летом девяносто первого года начали новый портрет "Лето". В мастерской я появилась в светлом платье, белой шляпе. Было прохладно, и я накрылась голубой, в цветах, шалью. Впервые решили писать фигуру в повороте три четверти влево. Только начали, пришел посетитель художник Николай Шеин.
Сел на табурет и изумленно сказал: "Ваня, а ты, оказывается, работаешь с натурой? Вот не знал".
Продолжая сосредоточено работать, Карпунов ответил: "А как же Николай, без натуры никуда!"
Некоторое время посидев, понаблюдав, Шеин шутливо откланялся и отбыл. Оказывается, этот отшельник раз в год совершал путешествия по мастерским и смотрел, что делают художники. Ведь на выставках увидишь не все, что интересует.
После нескольких сеансов летом возникла длительная пауза. Когда осенью мы встретились, портрет было не узнать. Иван Васильевич зорко следил за моей реакцией.
- Валя, понимаете, портрет в три четверти выглядит постановочно-учебным, студийным. Потом разворот в пространстве нарушает плоскость. Только плоскость дает цельность пятнам цвета, гармоничный силуэт фигуры распластывается, звучит весомо, понимаете? Вот византийская икона на репродукции, она очень цельная.
Я тогда с известной долей скептицизма выслушала его доводы, не понимая последовательности метода. Подумалось, что живописец боится уйти от найденной схемы. Голубая шаль исчезла с плеч и все свои цвета отдала фону. Ярко смотрелся силуэт девушки в белом на синем фоне. Безлистые деревья рдели круглыми плодами. Во всем сквозила умиротворенность.
На следующий день он позвонил директору художественного музея А.Я Басс и предложил этот портрет под названием "Лето": "Анетта Яковлевна, я хочу, чтобы портрет находился в музее, цена меня не интересует".
Бремя девяносто первого года коснулось семьи. Брат Александр из Баку должен был куда-нибудь перебраться в Россию. По климату подходил Петербург.
Иван Васильевич всегда считал необходимым материально помогать брату, считая его страдальцем. В девяностые стало тяжко это делать. В газетах и на ТВ история страны подвергалась переоценке, Многие нравственные ценности стали забываться. Нелегко было выживать.
- Валя, что же творится вокруг! Вот иной раз лежу, не могу заснуть. Хочется выбежать на берег Волги и закричать с обрыва - КАРАУЛ!
Сама идея портретной фигуры в три четверти все равно засела в уме. И.В. Карпунов параллельно начал новую композицию - портрет в том же белом платье под названием "Молодая мать". Начал, скорее всего, на старом холсте, потому сзади стоит дата 1970 год. Он использовал фотографию ребенка, взятую у родственников, мне оставалось часами сидеть с поднятыми руками. Фигуру распластал как-то по-египетски. В колорите работа необычайно сдержанна. Белила в одежде и на фоне, светлая охра окрасила тела матери и ребенка, темная охра в цвете массивного кресла, аленький цветочек в руках малыша.
Красок в девяностые было мало, все стоило дорого, многие старые работы он перекрашивал заново, больше добавляя белил. Так он записал автопортрет в русской рубахе. Сделал его бело-охристым. Многие работы датированы более ранними датами, а потом записаны в девяностые годы. Жаль портрет девочки с яблоком красно-зеленого периода, позднее он обрел синий колорит. Появилось много портретов супруги Анны в голубовато-сиреневой гамме. Постепенно краски дольнего мира заменились на свет мира горнего.
В 1993 году Карпунову дали новую мастерскую - на улице Ташкентской. И хотя там имелось почти сто квадратных метров, несколько подсобных помещений, добираться на край города было невероятно долго. Мастерские находились на 17 этаже, не всегда работал лифт, и восьмидесятишестилетнему старику приходилось ходить пешком. Возникло чувство усталости, и к 1997 году Карпунов созрел для персональной выставки.