При первом знакомстве с Анной Сливковой остается впечатление встречи с Настенькой - героиней фильма-сказки "Морозко". Маленькая, хрупкая, будто фарфоровая фигурка "LLADRO", она производит впечатление спокойного послушного человека. И глаза у нее цвета незабудок - невозмутимые отцовские глаза. При встрече с ней помниться только одно, что отец - Виктор Панидов был первоклассным иллюстратором, мастером ксилографии. Голос у нее негромкий, и движения не порывистые. Одним словом - "Белоснежка"! А какое же у нее творчество, неужели такое же, нежно-воздушное?
И вот перед глазами в небольшом пространстве Дома журналистов раскинулась экспозиция живописи Анны Сливковой. Красочное живописное тесто на полотнах напоминает ожившую, пульсирующую как ртуть разноцветную субстанцию. По характеру широких мазков плоской щетинной кистью, видно как полотна выгибались от ударов кисти, пружинили и замирали в столкновении с мастихином. Она любит работать шпателем. Она не боится соединять яркие сочные открытые цвета, удивляя цветовым многообразием форм. Полотна среднего формата, пятьдесят на восемьдесят, но туда много чего поместилось. И древнерусская архитектура, и широкая панорама волжских пейзажей, и укрупненные формы предметов натюрморта. Должна сознаться, на открытии выставки, ничего другого не пришло на ум, как сравнение живописи Анны Сливковой с творчеством амазонок русского авангарда.
В конце XIX века и начале XX века западные культурологи стремясь к классификации всех видов творчества, породили понятие - Женское искусство. Они исходили из того, что в декоративно - прикладном искусстве есть женский подход, что женщинам нравиться делать, что - либо руками; рукоделие, вязание, вышивка и т.д. Эти традиционные виды творчества связанные с древними архетипическими образами, они действительно присущи многим женщинам, и большинство женщин с удовольствием работают в таком аспекте. И поэтому считалось, что женщины испытывают любовь к мелким формам, к определенным "женским" частным сюжетам, любят розовый цвет, и работают, в живописи как Мари Элизабет Луиза Виже - Лебрен, тщательно выписывая изящные женские головки или умилительные сцены материнства.
Такой подход к творчеству женщин существовал в западноевропейской культурологи на протяжении всего XX века. Но многое пришлось пересмотреть после выставки "Амазонки русского авангарда".
С 1999 года по 2000 год, по всему миру начиная с Берлина и кончая Нью-Йорком, путешествовала выставка произведений шести художниц русского авангарда (А.Экстер, Н.Гончарова, Л.Попова, О.Розанова, В.Степанова, Н.Удальцова. (семьдесят полотен). И эта выставка перевернула все хрестоматийные представления о творчестве женщин. Российский критик Яков Тугендхольд еще в 19013 году писал: "Женское начало, поскольку оно проявлялось коллективно в истории искусства,всегда было началом, организующим и синтетическим;от женщины родился узор, начертанный ритм. Но в наше индивидуалистическое время,когда путем строгого отбора выделяются немногие женские таланты, женщины -художницы -мужественны, особенно это приложимо к русским художницам".
Живопись Анны Сливковой важна и драгоценна, прежде всего, преемственностью традиций. Но это не традиции передвижничества и русской академической живописи девятнадцатого века. Это вдумчивое переосмысление наследия бубнововалетцев, художественной группировки первой трети XX века. Точно также как и у мастеров "Бубнового Валета", вещи в натюрмортах Анны Сливковой отрешены от реального быта, отодвинутые от зрителя и временем и пространством, они уводят в чужие дальние миры. Там вдалеке легче ощутить жизнь яркой, нарядной, значимой. Отсюда тяга к экзотизму в натюрмортах с восточными мотивами. Ковровый переливчатый фон, китайская ваза, бирюза декоративного блюда, синий кувшин, чайники причудливого силуэта, все эти предметы подготовили живописца к романтическому восприятию собственного, рядом лежащего мира.
Сверкающие краски жарких натюрмортов перетекли в пейзажи "золотого кольца", полные жизнерадостности, истекающие соком каменной и древесной плоти. Все почти в рельефе вылеплено мастихином, радужное тесто краски сверкает на солнце. Так же фантастично радостны пейзажи Заволжья.
Думается, пейзажи Анны Сливковой, это добыча - сувенир путешественницы, которая привезла из путешествия этюды, фиксирующие не конкретные исторические ландшафты, а Сны и красочные Мелодии мест, преобразуя их в цветовые и пластические символы.
Одно из наиболее символичных полотен - "Часы". В памяти всплывают "часы" Марка Шагала, громадные, как готический собор, с примостившейся рядом фигуркой мелкого человечка, позже часы у этого автора обрастают перистыми крыльями и начинают покорять небесное пространство. У Анны точно так же рядом со старинными часами слева примостилась деревянная игрушка - Пиноккио, а справа календарь - численник. Часы эти память об отце Викторе Панидове, но в отличие от экспрессиониста М.Шагала, Анна не нагружает их гиперболизированными пропорциями, эмоциональную нагрузку в полотне несет охристо-бурая красочная поверхность, будоража сознание то блеском, то мерцанием, то беспокойными вспышками краски в колорите.
После вернисажа на выставке, мы договорились встретиться в мастерской Анны Сливковой на проспекте Ленина. Надо сказать, существует мнение, что мастерская художника - это портрет художника в интерьере. Здесь любимые книжки, альбомы, картины свои, которые не попали на выставку и картины друзей, всякие любимые игрушки, хобби, увлечения. Кто кактусы собирает, кто атрибутику рыцарей средневековья, а у кого - то прекрасная коллекция самоваров или собрание старинных пластинок.
Мастерская Анны меня зачаровала, не удобством и комфортом обстановки. Оглядывая интерьер ее мастерской, я вспомнила, что у Матисса были специальные комнаты с коврами и тканями, с цветами и птицами, с вазами и кувшинами. У Анны все в одном букете.
Вот голубая керамика Риштана, самого известного керамического промысла в Ферганской долине, которому много сотен лет: чудесные блюда для плова - ляганы, миски - касы, пиалушки.
Вот на этажерке небрежно раскинула ручки фарфоровая кукла, а ниже собрались в интересную группу фарфоровые фигурки производства Ломоносовского фарфорового завода: плясунья, клоун и школьники. Где-то примостились венецианские маски, и большая ваза синего стекла на высокой ножке. Все эти помощники художника зафиксированы на полотнах.
На торцевой стене взгляд останавливают три полотна с масками. Это триптих "Венеция". Голубоватым флером путешествия окутаны все вычурные вещи в триптихе - все эти лепные рамы, покрытые позолотой причудливые маски, броские декоративные ткани, скрипка, кокетничающая своей талией и широкими бедрами, маленький клоун с манерно расставленными ручками.
"Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал,-
Меня, должно быть, ловко разыграли:
Крючки носов и до ушей оскал -
Как на венецианском карнавале".
В.Высоцкий точно подметил самодостаточность итальянских личин. Отделившись от людей, от быта, вещи зажили в натюрмортах Сливковой вначале своей красочной, а потом более сложной жизнью.
Не быт сводит вместе предметы в натюрмортах Анны Сливковой, они существуют не в пучке композиции, а в единстве колорита, пребывая в вежливом отдалении друг от друга. В этом есть элементы сезаннизма. И не случайно один из натюрмортов она посвятила Сезанну. В сезанновской методике не было правильного рисунка, правильной перспективы и моделировки полутонами. Особенно в этом плане типичен "Натюрморт с перцами". Анна Сливкова восприняла от сезаннизма упрощенную лепку живописной формы, понимая, что форму дает не свет, а цвет. Этот холст как живая цветовая ткань, отражающая свет, благодаря чередованию длинных плоских мазков и пятен создает цветоритм крупных форм перцев.
Самое удивительное состоит в том, что "сезаннизм" подпитал "Бубновый Валет", московскую школу мастеров русского авангарда, в тридцатые годы был подхвачен А.Осмеркиным в стенах института живописи, скульптуры и архитектуры им.И.Е.Репина, и в 1960е годы его учеником Е.Моисеенко, в семидесятые годы З.Аршакуни в Ленинграде. В Самаре его проявление можно было увидеть лишь в творчестве В.Клецеля. Правда, в беседе Анна несколько раз подчеркивала, что многие взгляды на искусство и его наследие она усвоила от своего отца Виктора Панидова.
Таким образом, становиться очевидной универсальность живописной системы Поля Сезанна для нашей отечественной живописи. Она помогает осуществить преемственность достижений модернизма и постмодернизма, не разрушая традиции отечественной академической школы, хотя бы в понимании трактовки композиции, колорита и формы. Творчество Анны Сливковой в пути, устремлено в будущее, связано с новым веком, и нас ждут впереди много открытий связанных с вопросами интерпретации наследия старых мастеров.