Мерт Уилл : другие произведения.

Почти то же

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Незадолого до рождества Дроссельмайер навещает свою крестную дочь - Мари и дарит ей незамысловатую игрушку для колки орехов. Щелкунчик оказывается, не просто игрушкой, но... Вы это где-то уже читали? Вспоминается Гофман? Я добавил лишь немного правдивости в его сказку. А так... почти то же.

И перо возьмут чужие руки,
Записать, себе, присвоив право,
Хронику чужой тоски и муки,
Всыпать правды горькую отраву.
Канцлер Ги

   Дежурный врач Штальмбаум сидел в приемном отделении, крутя в руках сигарету, и нервно посматривал на часы, висящие на стене напротив. Сидя на удобном мягком диванчике, он все равно чувствовал себя неуютно, потому что знал, что сейчас ему придется нарушать правила, а этого он очень не любил. И потому, когда в дверь отделения аккуратно вошел небольшого роста лысый человек с чемоданом в руках, к которому сразу же подошел один из санитаров, до этого дремавших в кресле, он не стал сразу вскакивать и кричать "это ко мне!".
- Здравствуйте, я к девочке, ее зовут... - начал неожиданно приятным бархатным басом объяснять человек.
- Посещения на сегодня окончены. Да и вам вообще с центрального входа надо заходить... - Санитар говорил с ним на удивление дружелюбно, однако уже собирался выпроваживать.
- Это ко мне, Эрнст, - Штальмбаум хлопнул санитара по плечу и зябко поежился, - закрой лучше дверь до конца. Дует.
- Как скажите, доктор... - Теперь санитар говорил в более привычном тоне "мне совершенно все равно".
- А, доктор Штальбаум... - протянул лысый человечек с приятным басом, собираясь явно еще что-то сказать.
- Да, Дроссельмайер, я. Пойдемте, - доктору было совершенно не интересно, что ему собирались сказать. Скорее всего, собирались выразить признательность...
- Я так благодарен вам, доктор Штальмбаум, вы даже не представляете...
- Не мог же я лишить больную девочку подарка от ее крестного. Ведь Рождество скоро, - и вновь доктор перебил Дроссельмайера. Тот, кажется, догадался, что ему лучше сейчас ничего не говорить, и дальше они шли молча.
   На лестнице Штальбаум наконец-то смог закурить - это было единственное правило, которое он нарушал с удовольствием и большим, надо сказать. Дроссельмайер поморщился, но не сказал ни слова. На четвертом этаже доктор потушил окурок о металлическую урну и кинул его в пустую пачку из-под сигарет. Когда они вошли в отделение, он кивнул сестре, сидевшей за столом с какими-то бумагами, а та его даже не заметила. Они недолго шли по коридору и скоро остановились рядом с палатой номер четыре.
- Мы наблюдаем некоторую ремиссию, - мрачно сообщил Штальбаум, - но, вряд ли это закономерное явление. Скорее, просто отсрочка. К сожалению, ей немного осталось.
   Дроссельмайер, казалось, не слушал. Он увлеченно искал что-то в своем портфеле так, словно он у него был бездонным.
- Да, и... - врач коснулся плеча Дроссельмайера, только тогда тот поднял взгляд на него, - у нее сегодня уже были родители... Долго были. Слишком долго. Так что, пожалуйста, не затягивайте.
- Хорошо, я постараюсь, - тихо сказал Дроссельмайер.
   Врач еще немного посмотрел на него, словно сомневаясь в чем-то, потом кивнул и неспеша пошел в сторону лифтов. А Дроссельмайер собрался с силами и вошел внутрь палаты.
- Дядя крестный... - тихо и хрипло сказало бледное существо сейчас лишь отдаленно напоминавшее его крестную дочь - Марихен. И, все же, в этих словах можно было услышать искреннюю детскую радость и надежду на чудо.
- Мари, малышка! - Дроссельмайер старался не замечать капельницы, трубки, и потому, возможно, у него получилось так ласково ей улыбнуться в ответ, - как ты тут? Скучала по своему крестному?
- Конечно... - но от ее хрипа у Дроссельмайера разрывалось сердце, - ты принес мне игрушку?
- Да, да, милая. Сейчас я...
   Христиан Элиас Дроссельмайер, обычный инженер водопроводной службы, очень любил детей и делал для них игрушки собственными руками. Как правило, эти игрушки были заводными и умели двигаться, используя энергию пружин и шестеренок. Дети приходили в восторг от подобного волшебства, и Марихен не была исключением. А Дроссельмайер, конечно, уделял особое внимание своим крестным: Мари и Фрицу, брату Мари.
   Дома у Мари было много его подарков, но сейчас Дроссельмайер просто не успел сделать что-то подобное его прошлым подаркам, столь же интересное и необычное. Но этого и не требовалось. Сегодня для Мари у него была совершенно особая игрушка.
- Вот... - Тихо произнес он, извлекая из портфеля, обыкновенную колку для орехов, сделанную в виде игрушки, - Это Щелкунчик. Он не даст тебе здесь загрустить...
- Спасибо, крестный... - Мари протянула исхудалую руку к нему, и Дроссельмайер сразу же отдал ей Щелкунчика, - Он принц? - Тихо спросила, Мари. Поднося игрушку поближе, чтобы ее рассмотреть.
- Да... Принц... Настоящий волшебный принц. Не то, что мы с тобой, - Христиан тяжело вздохнул. За дверью палаты кто-то вежливо покашлял, и Дроссельмайер тут же добавил, - И поэтому мне надо идти...
- Я не хочу, чтобы ты уходил, крестный.
- Я приду завтра. А тебе надо отдохнуть...
- Да, наверное... - девочка чувствовала себя смертельно усталой, ей было даже тяжело держать в руках игрушку.
- Все будет хорошо, - крестный наклонился к Мари и как-то неловко ее обнял. А потом быстро вышел из палаты, как будто его и не было. Впрочем, самому Дроссельмайеру иногда казалось, что его и вправду нет. Потому что нет людей, которые могут так спокойно говорить "все будет хорошо" в подобных ситуациях. По крайней мере, так ему казалось.

***

  
   Ночью Марихен не спалось. Ей чудились какие-то шорохи и даже попискивание. Потом по коридору прошли две медсестры, громко смеясь. Потом снова стало тихо. Мари не хотелось спать, но как только она открывала глаза, веки сразу же наливались невыносимой тяжестью и сон мутным маревом накрывал сознание. Однако стоило ей закрыть глаза, как в голове начинали копошиться мысли, мешая уснуть и возвращая ее в бодрое (более-менее) состояние. А еще, вместе с мыслями появлялись и странные шорохи, словно это мысли шуршали.
   А потом из-за туч вышла луна и заглянула в окно палаты. Стало светло, но как бывает светло только ночью. На тумбочке рядом с кроватью Мари увидела Щелкунчика. Он стоял в свой полный игрушечный рост и поправлял обмундирование.
- О, вы проснулись, моя принцесса, - сказал Щелкунчик и поклонился.
Мари продолжала заворожено смотреть на Щелкунчика. Она не могла понять - правда ли перед ней игрушечный принц или же это просто игрушка, оживленная Дроссельмайером.
- О, прекрасная Марихен, - принц продолжал, - неужели я чем-то расстроил вас и теперь недостоин и единого вашего слова?
   Мари только набрала воздуха в легкие, чтобы ответить, как внизу, рядом с кроватью послышался какой-то писк. Мари собралась с силами, приподнялась и увидела внизу мышей. Их было больше дюжины, и впереди стояла страшная мышь с семью головами.
- Вот мы и нашли тебя, - сказал Мышиный Король, - это сладкое время для мести!
- Я не боюсь тебя, Мышиный Король! - крикнул Щелкунчик, выхватывая саблю, - но выходи биться честно. Один на один.
- А честно твой дядя подлыми ловушками погубил сотни моих родственников!? Честно ты, щенок, погубил мою мать!? Взять его!
   Как только Мышиный Король пропищал свои последние слова, его ватага стала приставлять к тумбочке лестницы, сделанные из связанных вместе спичек и зубочисток, и карабкаться по ним. Щелкунчику удалось оттолкнуть одну лестницу, однако на вторую уже забралось слишком много мышей, и ему оставалось только ждать, когда они заберутся. Принц ловко срубил голову первой забравшейся мыши, и та полетела вниз, забрызгивая кровью всех, кто лез по лестнице. Огромная мышь, раза в два больше щелкунчика, прыгнула на Щелкунчика, но он проткнул насквозь его саблей. И пока Щелкунчик вынимал застрявшую во внутренностях мыши саблю, еще несколько мышей забрались на тумбочку. Они не спешили нападать, но постепенно окружали Щелкунчика.
   Мари не выносила вида крови и всегда сильно плакала, когда ее кот приносил растерзанную птицу или мышь. Но сейчас она заворожено смотрела за происходящим. Ее боль ушла, и дышалось ей теперь так легко, как буыдто она совсем не была больна. Только в груди что-то неприятно сжималось от страха за успевшего ей полюбиться Щелкунчика, и дрожь пробегала по телу каждый раз, как острые мышиные зубы с лязгом смыкались недалеко от лица или горла Щелкунчика.
   Но как храбро Щелкунчик не сражался, очень скоро его оттеснили к краю тумбочки. Мыши не щадили ни себя, ни своих товарищей, и их натиск был неодолим. Делая очередной шаг назад, Щелкунчик, почувствовал, что под его ногами пустота, и он рухнул вниз. От удара у него сломалась деревянная челюсть, а сабля улетела куда-то в темноту под тумбочку. Ликующий Мышиный Король, все это время ожидавший Щелкунчика внизу, стал медленно приближаться к нему, щелкая зубами. Сверху в диком экстазе вопили мыши, сбросившие Щелкунчика.
- Нет! - Марихен вскочила с кровати, из-за чего трубка, шедшая к одному из катетеров, потянула за собой капельницу и та, ударившись об тумбочку, рухнула на пол.
   Картина, стоявшая перед глазами Мари, начала рассыпаться прахом. Мари села на кровать, и очень скоро сознание совсем покинуло ее.
  

***

   Марихен очнулась только поздним утром, когда к ней пустили родителей. Они были рады ее видеть, рады видеть то, как она улыбается. Ей же не терпелось рассказать о том, что произошло ночью.
- Мама! Папа! Я сегодня видела мышей! Целую армию...
- Какой кошмар! - воскликнула мама Мари, повернувшись к врачу, - У вас в больнице мыши!
- Это исключено, - холодно ответил врач.
- ...И с ними был Мышиный Король...
Все с сомнением посмотрели на Мари. Кроме Дроссельмайера, который сидел на низкой табуретке в углу палаты и прилаживал Щелкунчику челюсть.
-...И с ними сражался Щелкунчик, которого подарил мне крестный Дроссельмайер! - Девочка не понимала, почему все смотрят на нее с таким недоверием. В итоге, словно вспомнив, что она больна, Мари закашлялась и не стала дальше рассказывать о событиях ночи.
   Врач красноречиво посмотрел на маму Мари и предложил выйти. Вместе с ними вышел и отец Мари. Девочка осталась в палате одна, не считая крестного.
- Дядя крестный... - огорченно протянула Мари, - хоть ты-то мне веришь?
- Конечно, Мари. Но поверишь ли ты мне, если я расскажу тебе настоящую историю Щелкунчика?
   Дроссельмайер поднялся, поставил табуретку рядом с кроватью Мари, а отремонтированного Щелкунчика он аккуратно поставил на тумбочку:
- Вот так. Береги свою челюсть, друг.
- Крестный, ты расскажешь историю Щелкунчика?
- Зачем? Ты мне все равно не поверишь... - Дроссельмайер сокрушенно покачал головой. Это выглядело очень наиграно, но Мари все равно поверила.
- Нет! Нет! Я поверю... только расскажи.
- Что ж... - Он снова сел на табуретку. Тогда слушай.
   И Дроссельмайер начал рассказывать: "Жил не так давно при дворе одного короля (а такие и сейчас есть) часовых дел мастер..." - Мари слушала внимательно, и она не могла не заметить, что эта сказка отличается ото всех остальных сказок крестного. И дело даже не в том, что герои этой сказки были вовсе не сказочными, а почти реальными (дело могло происходить где-нибудь в Нидерландах лет десять-двадцать назад), а в том, как эту сказку рассказывал Дроссельмайер.
   Он рассказывал ее, как некий анекдот, курьезную, но реальную историю. И, в то же время, по тому, как крестный улыбался, как ласково обращался к Мари, было понятно, что это нечто большее, чем просто анекдот рассказанный, во взрослой компании.
   И маленькая Мари слушала, не отвлекаясь. Не отвлеклась она даже тогда, когда в палату заглянули родители и, решив не мешать Дроссельмайеру, вернулись в коридор. Ей очень нравилось начало сказки: и странный король, невероятно любивший колбасу, и неведомо как оказавшаяся в его родственниках королева Мышильда. Мари даже немного испугалась, когда услышала, какое страшное проклятие наложила на маленькую принцессу Пирлипат ведьма Мышильда. Но Мари тут же успокоилась, когда узнала про то, что есть способ снять заклятие и придворный часовщик, которого звали так же, как ее крестного с придворным астрологом отправились искать волшебный орех Кракатук и юношу, способного его раскусить.
   С удивлением, но и радостью Мари узнала, что зря астролог и часовщик скитались пять лет в поисках волшебного ореха и что этот орех оказался у брата часовщика, мастера детских игрушек. И сын его, как оказалось, еще ни разу не брился и никогда не носил сапог, то есть мог быть тем юношей, которому суждено спасти принцессу от проклятия. Она почти не расстроилась, услышав о том, что племянник часовщика снял проклятье, но в последней части ритуала споткнулся из-за того, что ему под ноги выскочила Мышильда и прокляла его, сделав уродливой игрушкой. А когда Дроссельмайер закончил рассказывать историю, Мари спросила у него:
- Крестный, а твой племянник Щелкунчик сможет победить мышиного короля и снять с себя проклятие Мышильды?
- Конечно, сможет. Если найдется, правда, прекрасная дама, которая сможет полюбить его, несмотря на уродство, - Он хитро улыбнулся и подмигнул ей, - но мне, право, стоит идти малышка. На сегодня хватит сказок.
  

***

   К ночи Мари стало хуже. Но она держалась, потому что знала, что ночью опять могут прийти мыши. Щелкунчик сидел, приунывши, на тумбочке, и ждал расправы. Сабли у него уже не было, и он не мог даже защищаться. Он старался держать свою печаль внутри, что было крайне простой задачей для деревянной игрушки с невыразительным лицом.
- Что же вы, мой дорогой Щелкунчик? Кажется, вы приуныли? - Тихо спросила Мари. На лицо Щелкунчика она даже не смотрела. Его печаль она видела сердцем.
- Нет, Мари. Вы ошибаетесь. Со мной, конечно, все в порядке.
- Но... - девочка так и не смогла придумать, что же она хотела сказать после "но".
   Быть может, разговор продолжился бы, но... под кроватью послышался шорох, попискивание и оттуда вышел Мышиный Король с небольшой свитой, вооруженной пиками.
- Я вернулся, Щелкунчик. И на этот раз тебе ничто не поможет укрыться от мести! Хотя... - Мышиный Король повел носом по воздуху, - я оставлю сегодня Щелкунчика целым и невредимым, если ты, - пропищал он, противно скрежеща зубами, обращаясь к Мари - отдашь мне все сладости, которые тебе сегодня принесли!
   Марихен поняла, что обязана спасти Щелкунчика и сбросила пакет, принесенный ей с утра родителями, на пол. Она отвернулась к стене и всю ночь не могла уснуть от шороха целлофана и радостного писка, издаваемого мышами.
  

***

   На следующий день родителей пустили очень ненадолго. Мари спала, и им даже не удалось пообщаться. Лечащий врач сообщил родителям Мари, что ей стало хуже и в том числе из-за этого, он не позволит прерывать сон больной, только ради того, чтобы дать им пообщаться. Родители покинули палату крайне опечаленные - еще бы, ведь никто не обрадуется таким новостям. Особенно в Сочельник.
   Мари очнулась ото сна только к ночи. Полная луна неприветливо смотрела в окно. Вряд ли можно сказать, что Мари чувствовала себя хорошо. Ее сознание было замутнено лекарствами и обезболивающими, и, даже, несмотря на последние, темным занавесом начинала подниматься боль.
- Мадмуазель, вы проснулись... - Щелкунчик обратился к ней и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Ваша самоотверженность, ваша жертва вселили в меня уверенность и подарили мне храбрость. Я раздобыл себе оружие, - он стоял с иглой шприца в руках, - и теперь готов сразиться с Мышиным Королем. Я посвящу эту победу вам!
   В ответ Мари только слабо кивнула. Она плохо понимала, что ей говорил Щелкунчик. Зато это отлично понимал крысиный король, уже некоторое время слушавший короткую речь Щелкунчика.
- Так, спускайся и сразимся, недоносок! - Грозно пропищал Мышиный Король.
- Мадмуазель! - снова сказал Щелкунчик, - Эту победу... Мадмуазель? Мари?
   Ответом ему были лишь монотонное пищание монитора и звук быстрых шагов где-то в коридоре.
   Рассвет застал палату уже пустой. Только на полу изгрызенная и переломанная лежала простая деревянная игрушка для колки орехов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"