Черных Алексей Борисович :
другие произведения.
Восьмистрочия
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Комментарии: 2, последний от 19/10/2007.
© Copyright
Черных Алексей Борисович
Размещен: 01/09/2005, изменен: 01/09/2005. 19k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
,
Лирика
Скачать
FB2
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Восьмистрочия
Есть трёхстрочные хокку, при помощи которых человек с восточной душой может описать всю глубину вселенной. Но нам трёх строк мало.
Есть четырнадцатистрочные сонеты, которые для современного "клипового" человека, увы, уже велики.
Автор считает, что восьми строк вполне достаточно, чтобы оперировать законченными поэтическими сущностями.
Навеянное Иссой
Круглится ямка от струйки мочи;
Снег у ворот.
Журчанье чуть слышно в безмолвной ночи
Песней без нот;
Снежный покров на земле неживой
Девственно чист,
Лишь у ворот он являет собой
Исписанный лист.
Навеянное Иссой-2
Сегодня утром
Тихонько упал на землю
С дерева лист.
Исса
Облетает листва с удручённого клёна,
С отвращением падая в грязь.
Беззащитно стоять будет клён обнажённый
До весны, никого не стыдясь.
И когда новый лист, закружив над землёю,
Упадёт, не задев никого,
Мир, охваченный глупостью и суетою,
Не заметит паденья его.
Навеянное Иссой-3
Тсс... Хоть на миг
Замолчите сверчки луговые.
Начинается дождь.
Исса
Словно проснулись сверчки и пичуги,
Луг осмелел,
Близкими стали далёкие звуки,
День посерел.
Свежесть несёт набежавшая туча,
Зной бороздя.
Как тяжела, и душна, и тягуча
Жизнь без дождя.
Навеянное Иссой-4
Век росинки -
Он и есть век росинки, не более,
И всё же, и всё же...
Исса
Утром роса
Мне омоет прохладой ноги.
Врут небеса,
Что они по природе не строги.
Капли росы,
Охладив, испарятся, исчезнут.
В строках Иссы
Они горьким 'И всё же...' воскреснут.
* * *
Осень. Вечер. Угрюмая улица.
В энергетическом кризисе
Фонари отвратительно щурятся,
Словно бес от строк катехизиса.
Спотыкаясь, прохожий ругается, -
Полумрак грозит ему травмами.
Свет с трудом сквозь листву пробивается,
На асфальт ложась криптограммами.
* * *
Пусть мне твердят, что мир наш вечен,
Но если я умру,
Мир для меня сгорит, как свечи
Сгорают в прах к утру.
Исчезнут боль, любви устои,
Морали суета.
Коль я умру, весь мир накроет
Глухая пустота.
* * *
К небу дым, как ласточка, взовьётся
И застынет, схваченный зимой.
Набежало облако на солнце
И закрыло тонкой пеленой.
Облако уйдёт и заискрится,
Как алмазы, свежий белый снег.
Мир в единый миг преобразится,
Зазвенит, как яркий детский смех.
* * *
Мы всё распределили -
Что, где, кому и как.
Кому на рубль налили,
Кому лишь на пятак.
Кому-то дан огромный,
Пустой ушастый жбан,
Кому-то - только скромный,
Но до краёв - стакан.
* * *
Чистота, блаженство, чистота,
Горечь, слезы, боль и сожаление.
Не беда, что горько, не беда,
Лишь была бы радость вдохновения.
Чистота, мирская чистота, -
И в душе, и в теле, и в мышлении.
Ерунда - блаженство, ерунда!
Ерунда и горечь... К сожалению.
* * *
Опиши мне красоты снега,
Что растаял бесследно вчера.
Ощути неуёмную негу
От тоскующей грязи двора.
Опиши восхищение ливнем,
Что четвёртые сутки идёт.
Наслаждайся же тем, что противней,
Чем весь мир наш... И наоборот.
* * *
Ты жгуч и зол,
А он прелестен.
Ты не дошёл,
А он - на месте.
Ты вновь без сил,
Он эффективен...
Но ты мне мил,
А он противен.
В электричке
Я исполнен пустого апломба,
Я рисуюсь немного, читая
Книгу тонких новелл Ляо Чжая,
Как интеллектуальную бомбу.
Как интеллектуальный феномен
Я ту книгу небрежно листаю...
В том, что рядом никто Ляо Чжая
Знать не знает, - уж я не виновен.
* * *
За окном, где опушка лесная
Обступила извивом зелёным,
Выделялась сосёнка сухая
Омертвелым, коричневым тоном.
Так и есть: все достоинства наши
В суетливой людской круговерти
Оттеняются чётче и краше
Омерзительным таинством смерти.
Ночь в Торском
Нагло полная луна
Светит в окна нашей спальни.
Врут поэты, что она
И тосклива и печальна.
Как нежданный нудный гость,
Что беседой досаждает,
Как в ботинке острый гвоздь,
Свет луны меня терзает.
* * *
Можно ли святым человеку стать,
Но не таким, как ранее
Церковь канонизировала целую рать
По решению производственного собрания?
Можно ли такую веру иметь,
Чтоб никогда не отступить, не сорваться,
Чтобы все мирские соблазны призреть
И всегда святым оставаться?
* * *
Опушка леса. Ветер
Гудит в вершинах сосен.
Он не силен, но грозен,
Как мало что на свете.
Колышутся привычно
Деревья в такт порывам.
Всё как бы прозаично,
Но вовсе не тоскливо.
* * *
Я и ты. И мир наш скручен
В жёсткий бесконечный тор,
Он обыден, сер и скучен,
Ограничен прессом шор.
Чувствую, что и Вселенной
Та же выпала стезя:
В тор скрутиться офигенный
И замкнуться на себя.
* * *
Поскрипывала хвоя под ногами
С упругостью тугой сталистой стружки.
Я мерил время ровными шагами
С бесстрастьем надоедливой кукушки.
Сосновый бор, иссушенный жарою,
Не даровал живительную свежесть,
Которая вселяет в нас порою
Покой душевный, доброту и нежность.
* * *
О чём ты думаешь, когда
Последние мосты сжигаешь?
Тоскуешь, плачешь и рыдаешь
От постоянного стыда?
О чём ты думаешь, когда
Стараешься забыть былое
И вдруг в одно мгновенье злое,
Теряешь мысли без следа?