Аннотация: Часть третья. Приключения Александра. Редакция от 07.04.10.
Часть третья. Александр.
Глава 25.
Александр очнулся от того, что его тошнило. Раскачивающийся пол, на котором он лежал, ясно говорил о том, что в его голове все еще проблемы, и зараза, которую он подхватил в лесу, все так же гуляет по его телу. Открыв глаза он увидел над собой небо. Небо было бездонным и ярко-синим, таким синим и бездонным, каким он его еще ни разу не видел. Смотреть в него можно было бесконечно, но подкатывающий к горлу желудок не разрешал отвлекаться. Александр приподнялся, и понял, что зря грешил на свой вестибулярный аппарат. Пол действительно раскачивался и был не полом - а дном большой лодки, даже не лодки - а ладьи. А вокруг было море. Александр приподнялся на наги и пополз к борту ладьи. Свесив голову через борт он попробовал опустошить желудок, чтобы хоть как то ослабить морскую болезнь, но ничего не получилось - желудок и так давно уже не получал ничего.
- Эй! Рос! Сядь место, трелль, - послышался сзади голос с каким-то грубым акцентом.
Александр обернулся и наконец получил возможность внимательно осмотреться. Вокруг было море, берегов видно не было, смотреть было там не на что, кроме как на еще один корабль, на глаз чуть поменьше того, на котором плыл он. Сам Александр плыл на корабле, имеющем форму огромной лодки. Палубы или настила на было, и все лежали или ходили прямо по дну корабля. Поперек лодки располагались двенадцать рядов банок1, на которых сидели гребцы. Посередине лодки стояла одна мачта, на которую был поставлен простой прямой парус. Ветер дул хороший, поэтому большая часть гребцов, которые были не рабами а воинами, укрытыми от непогоды и вражеских стрел закрепленными по верхнему краю разноцветными круглыми щитами, сейчас отдыхала. Команда большей частью спала. Остальные занимались кто чем - кто-то чинил доспехи, кто-то неторопливо правил на куске кожи лезвие своего боевого ножа, кто-то рылся в груде сваленных прямо на днище мешков, ища что-то. На носу и на корме были видны высоко вздымающиеся резные деревянные фигуры. Александр находился недалеко от мачты - то есть посередине ладьи, а тот, кто к нему обратился, сидел чуть дальше к корме, а еще дальше было сооружено нечто вроде навеса.
- Я говорить, трелль! Сесть!
Александр посмотрел на говорившего, так как вид тот имел весьма колоритный. Во-первых - он был рыжим, и буйная шевелюра наверное доставляла ему немало хлопот. Сейчас она была туго затянута в косы - и волосы и борода, только усы свободно свисали вниз и легонько колыхались при порывах ветра. Во-вторых - нельзя было понять какого цвета кожа у этого викинга - все его лицо, руки, да и вообще вся видимая кожа - даже уши, были покрыты татуировками. Это, да еще кожаная одежда, покрытая огромным количеством нашитых на нее железных бляшек делала этого человека похожим на какого-то байкера или металлиста из далекой российской жизни. В руках викинг держал короткий и широкий нож, которым вырезал что-то из куска кожи.
- Извините, это вы мне?
- Да. Сесть.
- А почему? Извините, а вы не подскажите... - начал задавать свой вопрос Александр, но не успел.
Викингу видимо надоело препирательство с тупым рабом. Незаметное кистевое движение, короткий и быстрый блеск летящего металла и нож со всей силы вонзается прямо в солнечное сплетение Александра. Дикая боль согнула парня и тот упал на дно лодки, хрипло стеная от боли. Он был готов увидеть ручьем текущую кровь и торчащий в животе нож, но нож спокойно себе лежал на дне лодки - никто в здравом уме не будет убивать раба за такую малость. Его просто "вразумили".
После этого викинг что-то прокричал на своем языке в палатку, оттуда выполз заспанный другой такой же "байкер". О чем-то побеседовав на непонятном Александру языке соня опять нырнул в палатку и достал оттуда какой-то предмет. В это время первый викинг подошел ко все еще пытающему восстановить дыхание Александру, подобрал нож и засунул его в ножны на поясе. Тут подоспел второй. В его руках был плоский кусок дерева с круглым отверстием посередине. Не успел Александр удивиться, для чего нужен этот предмет, когда кусок дерева в руках викинга распался на две части. Наклон к ноге непонятливого трелля, две половинки кандалов закрепляются на правой ноге. Быстрое движение ключом и замок запирает кандалы на ноге. Теперь к этим кандалам привязывают веревку, второй конец которой привязан к мачте. Все, теперь убежать не получится.
Конечно, колодка на одной ноге и веревка - это не металлический ошейник на железной цепи, но и бежать тут некуда. Или, для начала, следует бы снова научиться дышать...
- Не бежать. Ко всем, - сказал викинг с колодкой и указал Александру на сгрудившихся недалеко от мачты людей в рваной одежде и тоже с колодками на ногах.
Так началось путешествие на север.
Дорога оказалась легкой: никаких усилий прикладывать не приходилось, гребли викинги сами и дело было летом, поэтому ни штормов, ни холода не было. Кормили, конечно, плоховато - только тем, что удавалось поймать и иногда добавляли по маленькому кусочку сыра, а один раз дали даже кусочек лепешки из каких-то злаков. По ночам все рабы сбивались в кучу, чтобы согреться, а сами викинги ночной прохлады как и не замечали, щеголяя мускулистыми разрисованными голыми торсами. На десятый день плаванья викинги заволновались, судя по их, понятным даже репликам скоро должна была показаться земля. Как они так точно определяли свое местоположение осталось для Александра загадкой, но это самое чувство их не обманывало, и к середине дня на горизонте показалась долгожданная земля. А к вечеру Александр смог ее рассмотреть в подробностях.
От пейзажа захватывало дух. Выглядело это так, как будто какой-то мальчишка набросал в мелкую лужу больших камней, которые целиком не скрылись и остались торчать над поверхностью воды. Но только какой это был мальчишка, если мелкой лужей для него было северное море?... Прямо из воды вырастали россыпи высоких скал, без какого либо намека на лес, или даже на траву. В лучах заходящего солнца серебрились седые головы самых высоких гор, горы чуть поменьше оставались неприкрытые снегом.
Матросы заволновались, спустили парус и уселись на весла. Плавание уже под вечер по таким сложным фарватерам - это самоубийство, а вскоре скалы стали смыкаться, ну если и не на вытянутую руку, то уж на метров сто по каждому борту точно. Но все моряки и на веслах, и на руле были очень опытными, к тому же знали все проходы в родных для них скалах лучше чем свои пять пальцев. Это для Александра окружающее было бесплодными угрюмыми скалами, а для викингов это была домом, местом где они выросли, где впервые взяли из рук отцов или дедов потертую рукоять боевого топора, Родиной...
Уже затемно, хотя темнело тут небыстро, северное лето, все таки, эскадра из двух ладей прошла по длинному извивистому и ветвистому, в котором можно было заблудиться как в лесу, фиорду до небольшого заливчика, на берегу которого и располагался поселка. Со смотровой позиции на одной из окрестных скал их увидели дети, оставленные наблюдать за морем, и скалы тут же эхом далеко разнесли радостную весть. На берег высыпала толпа встречавших своих мужей и сынов, освещающих многочисленными факелами берег. Викинги спокойно выпрыгивали прямо в доходящую до пояса холодную воду и вытащили нос ладей на каменистый берег. Сразу же их кинулась обнимать толпа, раздергивая своих по домам отогреваться. Уже совсем затемно, когда в длинном доме во всю гремел праздник, кто-то вспомнил о двуногой добыче. Треллей сняли с кораблей и отвели их в обширный, каменный как и все вокруг, сарай, в котором хранилось на зиму сено. Сейчас он был пуст, лишь только по углам валялись кучки прошлогодней травы. На этих кучках они переночевали.
На следующий день викинги делили добычу. Действие это сопровождалось громкой руганью и криками. Сначала всю добычу оценили, в долях. Дальше, десятую долю получал старейшина поселения, потом каждому человеку, согласно его положению в дружине, от которого зависело количество долей добычи, выдавали его долю.
...Этот поход выдался для викингов не очень удачным. Принеся жертвы ярл Соти Свейсона из клана Хельгисонар, предводитель дружины в шестьдесят пять топоров и двух драккаров, вопрошал богов о богатой добыче в летнем походе. Жрец, толковавший знамения, сказал:
- Толковать глас Богов сложно, воин. Не нам до конца понять то, что рекут они, - медленно, роняя слова как камни, объяснял старый седой жрец Одина. Все это происходило в главном храме Одина на острове Игга, куда весной специально для этого приплыл Соти.
- Руны говорят странное, - продолжал жрец. - Первый раз так, за мою долгую память. С одной стороны, поход обещает быть обычный, с не очень большой, но и не с маленькой добычей. С другой стороны, когда я кинул руны именно о твоей удаче, то лично для тебя добыча будет огромна, руны говорят, что такую не привозил еще никто. Опять же, странно выглядит в раскладе руна Локи, говоря, что будет обман или злая шутка. Еще в раскладе выпал знак Одина, предупреждая о великой битве великих воинов. А идти ты хочешь на восток и юг... Поэтому, все это я могу понять так: "будет для тебя и для твоей дружины поход удачный, но коли обманетесь вы, послушаете злого шутника Локи, то будет сеча кровавая с пиром у Одина2...".
Все получилось именно так, как и сказал жрец. Сначала Соти отправился со своей дружиной на восток, в богатые новогородские земли. Но в этом году тут все прошерстили и разорили нанятые ромеями другие. На высоком тинге, куда, в отличие от простого - где собирались свободные мужчины некой области, или большого, где собирались вообще все свободные мужчины, приглашались только ярлы - повелители дружин, ромейские посланники огласили свои предложения. Многие последовали за ними, но Соти примкнул к другой группе, которая не захотела плясать, как росский ручной медведь у скоморохов, под ромейскую дудку. Как оказалось, решение было правильным, многие викинги не вернулись, проиграв схватку не людям, а северным штормам. Да и добычи они собрали немного.
В этом году добычи в новогородских землях не было. Единственной добычей, обещанной насмешкой Локи, как и говорили руны, оказался больной росс, который сам выполз к стоянке их ладей. Соти внял предостережению богов и повернул на запад, к вольным баронствам. Что ж. Добыча тут была не чета возможной в Гардарике, но она была. Разорив несколько прибрежных деревень, жители которых, поначалу, даже не делали и попытки к бегству при виде драккаров на горизонте, набрав треллей на продажу и для собственного использования, немного медной утвари и кож Соти осадил небольшой замок. Замок был более богатой добычей, чем лачуги местных полурабов, дочь барона славилась красотой, а Соти помнил о своей личной большей удаче - ведь его вторая жена умерла уже пятнадцать зим назад, родив дочь.
Взять замок не получилось. Не повезло, видимо боги решили, что хватит. Мимо осажденного замка на турнир ехала группа рыцарей. Десять закованных в броню тяжелых конников с положенной свитой и оруженосцами в одно мгновение, одним своим появлением, сняли осаду с замка. Викинги ели-ели успели отчалить, чтобы с безопасного расстояния обменяться оскорблениями и обещаниями вернуться. А после они повернули домой...
- И ты предлагаешь включить этого трелля в мою десятину? - насаждался в крике Эгиль Вивильсон. - Ты хочешь меня оскорбить? Вызвать?
- Нет, Эгиль, - спокойно отвечал Соти Свейсон. - Добычу оценивали в том числе и твои люди. Этот трель оценен, в четверть доли, и идет в довесок твоей десятины. Все по уложению.
- Я бы лучше взял три чугунных горшка, вон они, с краю кучи, чем этого хилого раба. Посмотри на него - он же ничего не стоит. Хилятина. Руки как у младенца, ремеслом, значит, не владеет. На что он мне?
- Куда-нибудь пристроишь - это твое дело. Тем более, я бы не назвал его хилятиной. Он почти месяц валялся в беспамятстве, только водой его трелли поили - и ничего, не подох. Жилистый. Тем более, будь опытным ремесленником, то и стоил бы он не четверть доли.
- Хорошо. Будь по твоему. Но в следующий раз...
Александр в это время спокойно стоял в толпе рабов и с любопытством озирался по сторонам. Ему все было интересно, тем более возможности, а главное смысла, что-либо делать он не видел. Он находился на большой площади, каменистая земля которой была утрамбована до плотности асфальта. В центре площади была свалена огромная груда явно награбленного добра, которую викинги со спорами и криками постепенно растаскивали в разные стороны. Его тоже, кстати, отвели позже из общей толпы в сторону самой большой кучи.
С одной стороны площадь было ограничена длинным деревянным домом - явно либо жилищем вождя, либо местным храмом. С других сторон, оставляя узкие проходы между собой, кучковались дома поменьше. Хотя сами дома были поменьше, зато площади под хозяйственные пристройки и сараи они занимали гораздо больше. Все жилое вокруг было сделано из дорогого дерева, а остальное - из камня, который был вокруг бесплатным строительным материалом.
Поселок располагался в небольшой долине вокруг окружающих его невысоких гор. Местность вокруг поселка была однообразной и не очень богатой. На плавно повышающихся склонах долины были разбиты небольшие поля, чуть выше приятно радовала взгляд редкая зелень травы, которую косили на зиму. Еще выше, где травы уже было мало, и если присмотреться, там можно было заметить мелкие фигурки животных, которых пасли местные пастухи.
Окружающие люди были тоже весьма интересны Александру. Все они были, на его взгляд "истинными арийцами", как в лучших штампах пропаганды. Мужчины и женщины щеголяли роскошными блондинистыми шевелюрами, правда у мужчин частенько встречались рыжие волосы, цвет глаз варьировался от светло серых, почти водянистых, до ярко синих, никаких коричневых и темных оттенков не было. Кожа у всех была очень светлая, роста были все не очень высокого, но зато плечи были воинов были очень широкими. На самом же деле, никакой "арийностью" тут и не пахло, типичный этнос, живущий в холодной полосе и вынужденный тяжелым каждодневным трудом, с боем, вырывать у окружающей природы каждый новый день жизни.
В одежде окружающих людей Александр тоже не заметил особого богатства. И женщины, и мужчины были одеты в одежду грубого домотканого шерстяного полотна, в овечьи безрукавки мехом наружу и крепкие кожаные сапоги. У богачей по низу и по вороту рубахи и платья были расшиты красными нитками геометрическими узорами. Вот и все отличие. Вокруг царила настоящая бедность...
Пока Александр размышлял о нелегкой доли северных народов, дележка добычи была закончена и его грубо вернули в реальность, резко дернув за ножные кандалы. После того, как парень встал и отряхнул удачно выставленные вперед перед падением руки его, подталкивая, отвели к властно и громко распоряжающемуся старому викингу. Тот внимательно его осмотрел, сморщился и громко выкрикнул кого-то. Из окружающей толпы вышли немолодые мужчины и женщина. Викинг бодро скакал на деревянной ноге, а женщина была просто уже просто сильно немолодой. В результате короткого разговора конец веревки от ножных кандалов перешел в руки одноногого старика, который с поклоном что-то проговорил местному правителю.
"Похоже это мой хозяин," - подумал Александр. Эта мысль ему чрезвычайно не понравилась, и он решил по первому же случаю исправить это. Видимо что-то такое отразилось в его глазах, потому что сидевший перед ним местный князь что громко прокричал на своем языке окружающим. Та заинтересованно посмотрели на своего ярла. Тогда ярл взял из рук вяло запротестовавшего старика конец веревки, сунул ее в руки Александра и указал в сторону порта. Вокруг все уже смеялись, когда видя его непонимание ярл показал руками несколько жестов, как будто плыл. Хохот вокруг уже стал совсем неприличный, когда Александр все понял: "Хочешь бежать? Беги! Хоть пешком, хоть вплавь! Вот только и дня не прожить здесь одному на свободе ...". Видя, что трелль все понял и веселья последнего плавания не предвидится, ярл посерьезнел, вытащил веревку из безвольно разжавшихся пальцев Александра и опять отдал ее старику.
Так Александр оказался треллем у викингов.
Его обязанности не были очень обременительными, да и жизнь раба у викингов оказалась не очень тяжелой и не сильно отличалась от жизни хозяев. Так как программисты здесь оказались не очень востребованной специальностью, Александр делал по дому всю тяжелую и грязную физическую работу, которая не требовала особого мастерства: пас овец, катал камни, чистил рыбу, которую ловил старик-хозяин, вместе с остальными треллями, в свою очередность, выплывал на большой лодке за дровами. В этих плаваниях они рыскали по всем фиордам и искали прибитый к берегу плавник. Правилом было то, что не выполнившие норму ночевали в лодке и не имели права вернуться домой, пока не наберут положенного топлива. А еды и воды, им не давали, чтобы быстрее шевелились.
Вообще с топливом на островах была проблема. Это богатейшие в понимании викингов россы могли себе позволить рубить деревья столько, сколько захотят. На их же островах деревья составляли великую ценность, того, кто без разрешения срубал дерево умерщвляли. Деревья на островах были ценным стратегическим запасом на случай, когда купить древесину будет не у кого, и в куцых островных лесочках можно было только собирать хворост, но много ли его, если собирать его будут пятьсот человек ежедневно на площади в чуть меньше половины квадратного километра? Поэтому викинги покупали дерево, собирали на дрова плотник, особо бедные и невезучие сушили и жгли зимой овечий помет, пованивая дома едким запахом...
Основной проблемой Александра была скука. Поговорить было не с кем: в селении росских трелей больше не было, а язык россов знали только несколько викингов, и то, в приделах "куда ты спрятал деньги". По началу Александр и не понимал, что от него хочет хозяин, поэтому сразу же старик перешел на общение языком жестов, а позже - стал медленно учить его языку. Со скоростью одно новое слово в неделю. Да время тут не делили на недели, все работали от зимы до зимы, не разгибая спин на полях, возделывая и удобряя скудную северную почву. Занимались этим женщины, дети, старики и рабы. Мужское население в летнее время предпочитало более опасный, но и более доходный промысел - войну.
Кто-то нанимался наемниками к ромеям или росам, кто-то пиратствовал, кто-то совершал набеги на расположенные по побережью селения. Кто- то совмещал все это - бывало так что те, кто в этом году охранял конвой новогородских ладей от посягательств другого клана викингов на следующий год нападал на те же ладьи, но уже под охраной тех самых драккаров, от которых в прошлый год оборонял. Приблизительно раз в пять-семь лет под предводительством особо удачливого ярла собиралась огромная флотилия, которая беспощадной лавиной сметала все живое и ценное с неудачливого побережья. Тогда с юга к ним плыли ганзейские и ромейские купцы на пустых, или полу загруженных дорогой провизией и вином, кораблях, и с полными кошелями. Они скупали рабов и ценности, платя за это удобными в хранении и обращении золотыми монетами, а обратно корабли уходили уже заполненные рабами и утварью да так, что оседали в воду по самые борта.
Лет четыреста назад большой сборный флот на ста драккарах отправился грабить новогородское побережье. Добыча была собрана сказочная, и на следующий год, под предводительством все того же удачливого вождя, уже сто пятьдесят больших ладей вернулось с добычей. Они дошли по рекам до самого Новогорода и ограбили его предместья. На следующий год в поход собрались все, кто мог держать оружие, начиная с пацанов пятнадцатилетних и кончая уже совсем древними стариками. В планах великого уже ярла Свенси было взять Новогород и ограбить его до нитки. Добыча обещала быть неисчислимой, но... Викинги не знали, что совет новогородского купечества, разозленный разорительными двухлетними набегами выделил крупную сумму денег своему князю и тот смог пригласить со всех росских княжеств отряды охотников повоевать. Викингов свободно пропустили до стен Новогорода, дали им время немножко поосаждать город. В это время в нижнем течении Волхова река была перекрыта сплошной стеной плотов, связанный друг с другом цепями и крепко укрепленных на берегу. Кольцо вокруг находников было замкнуто и началась бойня. Непривычное к правильным крупным сражениям на суше, состоящее из разрозненных дружин множества ярлов, войско викингов в битве было расчленено на мелкие кусочки и уничтожено под корень. Ярость новогородцев была такой сильной, что пленных они не брали. Самых удачливых викингов, которые успели удрать на свои корабли, задержали плоты в низовьях Волхова. Но это было еще не все. Получив огромный флот драккаров новогородский князь погрузил свои войска на трофейные корабли, умелых моряков в Новогороде было предостаточно, и отправился с ответным визитом. Огнем и мечом он без разбору правых и виноватых прошелся по всем поселениям данов и норманнов, сжигая, убивая и угоняя в полон. Уцелели только самые дальние и самые скрытые в фиордах поселения, а имя Свенси стало нарицательным, синонимом пирровой победы. В честь этой победы и на взятую добычу князь заложил в устье Волхова город Торжок, который раз и навсегда защитил путь к Новогороду.
Около четырех сотен лет потребовалось викингам чтобы оправиться от такого поражения. Но нет худа без добра - это позволило помириться и объединиться, до определенных границ, ранее постоянно воевавшим друг с другом северным племенам данов и норманнов. Выжить, продолжая воевать друг с другом, им тогда было нереально...
Но это все Александр узнал только потом. Сейчас же ему просто не с кем было даже словечком перекинуться. Так бы и помер он со скуки, если бы не счастливый случай в конце лета.
В тот день он выгуливал небольшое овечье стадо своих хозяев. Забраться пришлось очень далеко от поселения - вышел он из дома позже чем обычно, и трава поблизости была уже объедена. Голодные овцы блеяли и уходили все дальше и дальше, и Александру приходилось идти за ними. Вечерело. Наевшиеся овцы сбились в кучу и пастух, поглядывая на темнеющее небо подгонял их палкой, ускоряя дорогу домой. Внезапно Александр услышал далеко, сбоку от дороги, тихие крики. Слов он не разобрал, а если бы и разобрал, то пользы от этого было бы немного - все равно языка он не понимал. Решив разнообразить свою жизнь хоть каким-либо приключением он повернул свое стадо в ту сторону, откуда раздавались крики. Приблизительно через час хода он обнаружил источник криков. Им являлся молодой мужчина, одетый в обычную местную одежду. Судя по всему он был из другого поселения, так как лицо его было Александру не знакомо, и занимался тем же, так как рядом с кричащим пастухом меланхолично жевали траву или лежали на земле несколько овец. Видимо вечерние тени спрятали небольшую трещину в каменистой земле и усталый пастух, сконцентрированный на наблюдении за овцами, не заметил ее. Неудачный шаг, рывок и вот нога сломана.
К моменту прихода Александра неизвестный уже совсем охрип от крика. Увидев человека он радостно что-то залопотал на своем языке, на что Александр только поморщился.
- Эх, блин, как тебя только угораздило? - тихо пробормотал под нос Александр, но раненый его услышал. Глаза того широко распахнулись в удивлении.
- Ты росс? - на хорошем русском, или, точнее, росском, спросил тот.
- Во! Соотечественник нашелся. Где твои глаза были?
- Нуу... Извиняй...
- А если бы я рядом не проходил? А если бы не услышал твоих криков? А если бы не подошел? Что бы ты делал? А? - злился Александр, понимающий что бросить раненного не сможет и поэтому вернуться в деревню придется утром.
- Помирал бы, что еще тут делать... Или нашли бы меня потом, после - чай не простой раб убег, а с целым овечьим стадом, - и он кивнул на разбредающихся по сторонам овец.
- Звать то тебя как?
- Зови меня Вторушей.
- И как же тебя угораздило?
- Да...
Александр в это время внимательно ощупывал поврежденную ногу. Ведомый тихими стонами сквозь стиснутые зубы он подобрался к закрытому перелому на голени. Аккуратно освободив ступню от каменного плена, не вслушиваясь в тот лепет, что нес, пытаясь отвлечься от боли пастух, Александр аккуратно примотал веревкой и кожаным поясом пастуха к ноге куски палки, добытый путем ломания дорожного посоха - своего и спасаемого. Получившаяся шина держалась вроде крепко и доступ крови не перекрывала, во всяком случае дорогу осилить можно было. Утром. Следующим. А эту ночь пришлось провести в "поле". От смерти их спасли овцы. Оба пастуха согнали всех овец в одну кучу и сами легли среди них - всяко теплее чем на камнях в одиночку.
На следующий день Александр произвел фурор местного масштаба. По прикидки обоих пастухов идти было ближе к поселку Александра, поэтому туда и отправились. К вечеру парень наполовину довел, наполовину дотащил, раненого до своего поселка, где уже формировалась поисковая группа. Сломанную ногу уложили в уже в хорошие лубки, а на следующий день на лодке с треллями отправили в его поселок. Такое отношение к рабу очень сильно удивило Александра, так как никак не вязалось с его представлениями о рабстве. Но позже Вторуша ему разъяснил некоторые особенности здешней жизни. Там было много сказано и о суровой природе, в которой без взаимопомощи не выжить, сегодня помог ты, завтра помогут тебе, и о том, что если в Риме, например, рабу было куда просто убежать от злого хозяина, то здесь все побеги обязательно превращались в восстания и кончались кровью - все та же природа ставила беглецов перед выбором - или жизнь через битву или смерть от холода в бегстве. Да и сам менталитет... Хотя, конечно, рабство оставалось рабством несмотря ни на что. Еще через пару дней лодка приплыла обратно и привезла с собой другого пастуха, который отогнал стадо, выпасом которого занимался Вторуша, в родное поселение.
Кстати, за произошедшее хозяева не ругали своего раба, так как сами оказались в небольшом выигрыше. В эти дни Александру приходилось пасти втрое большее стадо, чем обычно, но и доход был втрое большим. Утром и вечером овец доили, молоко превращалось потом в творог или сыр, который мог лежать долго, а еще всех чужих овец хозяйка тщательно вычесала и набрала таким образом немного шерсти. Стричь, конечно, никто их не стал - это уже разорение чужого добра, но бедной семье, а семья эта потеряла своего сына-кормильца в одном из походов ярла, за что ей из десятины и выделили трелля, и такой прибыток был в радость.
Правда для самого Александра это происшествие имело и одну отрицательную сторону. В тот момент, когда он втаскивал в поселок Вторушу, ему навстречу высыпало почти все население деревни - с развлечениями тут было туго. В том числе среди любопытной толпы была и молодая дочка ярла, что привез Александра как добычу в этот поселок. Уж неизвестно чем ой ей глянулся, но с тех пор проходу ему она не давала. Была она лет пятнадцати отроду, то есть в самой что ни на есть влюбчивой девичьей поре, имела стройную уже по-женски фигурку, ослепительно рыжие волосы и колдовские, глубокие как омут, зеленые глаза. Звали ее Хальдис и она постепенно превращала жизнь Александра в ад. Куда бы он не пошел, он натыкался на ее насмешливое лицо, в окружении всех не занятых на работах молодых парней и девчонок от пяти лет и выше. И если летом и осенью толпа насмешников редко превышала трех-четырех человек, здешние дети с самого раннего возраста помогали своим родителям по хозяйству в чем могли, то зимой... Это был единственный раз, когда Александр поблагодарил языковой барьер, не позволявший ему в полной мере оценить всех "прелестей" бросаемых ему в лицо оскорблений и насмешек. Но еще оставались вполне понятные интернациональные жесты, и их хватала для того, чтобы щеки наливались предательской краснотой скрытого стыда и гнева.
Конечно, интерес своей дочери не остался незамеченным отцом. Нравы тут были весьма свободные, конечно не на столько, чтобы дочь ярла путалась с рабом, но все же... Однажды Соти Свейсон зашел в дом к старикам, схватил за волосы Александра и за эти же волосы выволок того на улицу. Там он левой рукой с легкостью прижал за шею трелля к стене дома, а правой выдернул из ножен на поясе нож. Приподняв трелля так, чтобы тот смог увидеть рыжую голову своей дочери он с силой впечатал Александра в стену дома, а ножом кольнул того в пах, заставляя висевшие в воздухе ноги сучиться в тщетной рефлекторной попытке найти опору и оттолкнуть тело подальше от кончика ножа. Такой тонкий намек был понятен без слов. Не стоит и говорить о том, что потом еще пол осени все встречные мальчишки и девчонки, с подачи и полном одобрении Хальдис, при встрече с Александром с гримасой потешного испуга на лице хватались обеими руками за промежность...
В середине осени, когда уже сильно похолодало, а урожай был давно собран, викинги, при помощи всех мужчин деревни вытащили три своих корабля на берег. Один корабль принадлежал Эгилю Вивильсону и его личной дружине, клану Сигвардсонар, второй - клану Хельгисонар и его дружину в поход водил Соти Свейсон, а еще один - клану Бьярнарсонар. Кстати, семей, которые относились к клану Бьярнарсонар в поселке было только семь и сформировать дружину они уж точно не смогли бы, поэтому принимали воинов других семей. Но официально это считалась дружина клана Бьярнарсонар, а корабль - самое дорогое - на сто процентов принадлежал этому клану. Всего весь поселок мог выставить около ста двадцати полноценных воинов, семей приблизительно столько же, а каждая семья - это свой дом. Так что поселок, в котором оказался Александр был очень большим, по местным меркам почти город. После того как корабли, укрытые от губительной в морозную погоду влаги, были подготовлены к зимовке, викинги отмечали местный праздник, на котором рекой лились и свежесваренное ячменное пиво, и покупное или награбленное, вино.
Зимой, когда дел стало гораздо меньше, Александра обуяла скука. Делать ему, кроме быстро выполняемой и уже привычной работы, было совершенно нечего. Викинги же в хорошую погоду по легшему в конце осени снегу ходили на охоту или в гости в соседние поселки, обучали своих детей бою на топорах, ножах и кулаках, причем многие девушки, такие к примеру как Хальдис, не на много отставили от парней. Валькирии - что с них взять.
Скуку скрашивали только редкие заходы в гости Вторуши, который в первое же свое посещение на сросшейся кости отдарился Александру за свое спасение отличным железным ножом. Еще, кстати один штришок - где это видано, чтобы раб ходил вооруженный, пусть даже и простым ножом? Нож ведь убивает так же верно как и водородная бомба...
Вторым развлечением неожиданно, а скорее просто за отсутствием другого, стали пикировки с Хальдис. Кстати, очень полезным, ибо сама того не желая Хальдис дала возможность Александру долго и разнообразно разговаривать на местном языке, что очень быстро подняло его разговорный "викинговский". Свои ответы на подначки молодежи он решил построить совсем по-другому. Ведь отвечать обидой на обиду он не мог, не в той весовой категории находится трелль и будущие хирдманы и их жены, за это можно и плетей огрести. Наоборот. За несколько посещений он выпытал у Вторуши как звучит на местном языке перевод нескольких нужных ему фраз, твердо зазубрил их произношение и теперь ждал только удачного случая.
Случай не замедлил представиться. Как обычно, в светлый, но не солнечный - ибо от солнца, отражающегося от белой сверкающей снежной пелены, болели глаза даже у бывалых моряков, Хальдис в сопровождении своей стаи, выполняла культурную программу. Эта программа начиналась сразу после окончания завтрака дочери ярла. Она одевала свою самую лучшую одежду, доставала свои украшения - типа колец, тоненькой гривны с подвесками и золотого налобничка3 с крупным красным камнем. После этого она шла по домам своих друзей и подруг, которые также разукрашивали себя кто как мог и шли все вместе веселиться. Одним из пунктов такого веселья были веселые шутки над молодым треллем, имени у Александра никто не спрашивал.
В тот день, все шло как обычно и стая под всеобщее улюлюканье упражнялась в насмешках. Когда все выдыхались, как бы подводя итог всеобщему веселью последние словесные мазки накладывала сама Хальдис. В этот раз Александр терпеливо сносил все насмешки, кровь не приливала к его щекам, выдавая ярость, и эта его терпеливость только еще больше раззадоривала дразнящих.
- ... даже овцы, которых он пасет, гораздо чище и сильнее, - выдохлась в длинном спиче Хальдис и как всегда закончила свою речь коротким пассажем. - А туп он настолько, что даже говорить не умеет...
Александр ждал именно этой фразы. Что ж, оставалось только надеяться, что он правильно понял истоки этих насмешек и достаточно просчитал реакцию Хальдис. Вознеся молитву всем богам, Александр ясно, но негромко произнес смотря прямо в глаза рыжеволосой девчонки.
- Твои волосы сияют как дарованная самим солнцем золотая корона, твои глаза зеленее чем все луга весной, а твои губы алые, как заря, предвещающая шторм... - сказал парень и легонько поклонился Хальдис.
Что ж. Эффект получился что надо. Все ржавшие до этого подростки разом замолчали так, как будто кто-то выключил рубильником звук. Вид у них был такой, какой бывает у человека, с которым внезапно заговорил лежащий на дороге камень. Не подвела и Хальдис. Сначала она как и все замерла с открытым ртом в удивлении, но потом, когда да нее дошло что именно ей сказали... Покраснела она так, как могут краснеть только рыжие - разом, ярко и так сильно что даже маленькие ладошки, которые она вытащила из меховых рукавичек, стали такого же цвета, как и губы. Потом она резко развернулась и не сказав ни слова пошла прочь. Из-за непокорной прически предательски горели огнем уши. Толпа молча последовала за своей предводительницей.
С тех пор насмешки со стороны толпы прекратились, чему помогла еще одна такого же типа фраза, но только в отношении одного из парней, в которой описывалось его геройское поведение и нечеловеческая сила. Только Хальдис не престала изводить его, правда теперь она пыталась разговорить этого трелля, подсказывая слова и поправляя произношение. Но все их разговоры, с каждым днем на все более и более отвлеченные темы кончался одной и той же фразой: " А туп ты настолько, что даже говорить не умеешь...". И иногда, особенно после разговоров со Вторушей Александр не обманывал надежд девушки и разряжался очередным витиеватым комплиментом, который низменно заставлял Хальдис прятать глаза и красной как огонь убегать к себе домой.
Так прошла вся зима.
Глава 26.
В марте месяце, Александр не знал как он называется у викингов, северяне справляли великий праздник победы лета над зимой. Праздновался он в день и ночь весеннего равноденствия. В этот день никто не работал, все одевали свои самые лучшие одежды и собирали на стол все то, что пережило зиму. Позже остатки пиршества сжигали в благодарность солнцу, чтобы оно тоже насытилось и грело все сильнее. Еще десять дней потом все наносили визиты в соседние селения, хвалились удалью, вступали в потешные и не очень бои, приставали к девушкам. Это была последняя легкая неделя - после этого начиналась очередная страда. За эти десять дней снег с посевных площадей сходил, ему в этом иногда помогали, и надо было удобрять поля, готовить к посадкам ячмень, начинать выгонять на взгорки овец питаться свежей молодой травой. Мужчинам же надо было готовиться к летнему военному промыслу - внимательно проверять драккары, смолить слабые места, проверять и чинить возможно поветшавшие за зиму доспехи.
С точки зрения погоды начало марта в поселке мало чем отличался от января - такой же холод, разве что на солнышке теперь можно было немного погреться, в теплой одежде, конечно. Но к празднику потеплело и Александр смог обновить подарок своих хозяев. Видя, что теплой одежды у трелля нет, а та что на нем (Александр все еще щеголял в потертой и рваной униформе Российских войск) пришла в полнейшую негодность осенью они отдали ему старую одежду своего погибшего сына. Александру летняя понравилась: кожаные штаны, кожаные сапоги, опять же кожаная рубаха. Его восторги утихомирила Хальдис.
- Да... Пожадничали твои хозяева...
- Почему? - удивился Александр. К лету он мог уже почти свободно говорить на местном языке, хотя как он называется он тоже не знал.
- Да потому, селедочная ты голова, что кожа и овчина - это самый дешевый материал. А вот ткани... Ромейский бархат, ганзейская парча, катайский шелк, да даже киевское сукно - все это стоит в сотню раз дороже, чем эти кожаные обрезки... И даже в коже они пожадничали. Видишь, кожа ломается, она слишком грубой выделки. Такая на Новогородском Торжке стоит по гривне за воз... Ты сейчас одет именно как раб...
Настроение она, конечно, испортила капитально. Но все равно праздник удался. Кормили и поили всех без разбора, Александр даже умудрился ухватить со стола глиняную кружку с плохеньким, кислым, но тут ценившимся на вес золота, красным виноградным вином. Но викинги и им, а также пивом и брагой умудрялись упиваться до лежачего состояния. Всю ночь на улице горели костры, в которые не жалея кидали драгоценные дрова, и вокруг них устраивали хороводы и прыжки сквозь огонь.
На следующий день все разбрелись кто куда. Кто-то слитым рассолом из бочек с привозной квашенной капустой поправлял свое здоровье, кто-то сбил небольшую ватагу и по уже рыхлому тающему снегу отправился в гости к соседям - биться стенка на стенку. Бездельничавший Александр провел этот день просто греясь на теплом солнышке, вольготно развалясь на дровах.
А второй день праздника принес гостей.
Поздно утром пришли женщины из соседнего поселка. Куда их понесло ночью бродить по снегу, это вопрос отдельный. Поругались, помирились и пошли болтать свои бесконечные женские разговоры. Как они умудряются находить для них темы, когда тут нету ни телевизоров, ни радио, а быт у всех одинаков для Александра всегда оставалось загадкой. Вместе с женщинами пришел и Вторуша - его отправили присматривать за женщинами, чтобы в пути что-нибудь плохое не случилось. Даже топор дали.
До обеда они с Александром спокойно проговорили, заодно Александр попрактиковался уже в русском-росском языке, от которого уже отвык за полгода. Вторуша оказался неиссякаемым кладезем информации о различных сторонах быта викингов. В этот раз темой разговора была история всего государства, а также кланово-общинный уклад жизни. В качестве примера использовалось поселок Александра.
-...Вот после бойни той, когда наши предки как вошь к ногтю придавили северян, и стали жить мирно даны и урманы. Да вот только мир, он тоже разный бывает. Те кланы, которые послабее, от этого только выиграли, а вот старшие... До сих пор между потомками данов и урман идет скрытая грызня, которая иногда, очень редко, но все же такое бывает, приводит к братоубийству... Вот к примеру годков пять тому назад, клан Йофрид - данов, что-то сильно не поделил с урманским кланом Торуннсонар. Был собран тинг, назначили хольмганг, и хирдманы Йофридов проиграли Торуннсонарам. Этим бы все и закончилось, да кровь и моча вдарила в кость, так как разума в этой голове похоже не было, старейшине клана Йофридов. Однажды ночью они напали и разорили поселок Торуннсонар. На их беду они не дорезали одного хирдмана и он в поле, на морозе, смог выжить и передать весть пришедшим после...
- И что? - спросил в затянувшуюся паузу Александр.
- И все. Клан Йофридов больше ничего не значит.
- Их что? Всех убили? И женщин и детей?
- Нет конечно, до такого дело не дошло... Но всех мужчин старше пятнадцати - да.
- Ужас.
- Таковы законы. Не убить род, а укоротить его.
- Да... Понимаю...
- Да не разумеешь ты. Гляди. Мужчин нет - нет воинов. Нет воинов - нет добычи. Нет добычи - живут все впроголодь и ели-ели переживают зиму. А когда дети подрастут - то уже и ладьи сгнили, и денег нет. Так вот род ничего не значит теперь.
- Ну сейчас же воинам тем по двадцать лет уже, они могут сражаться...
- А научит их кто? А кто корабли вести будет или хотя бы откуда они возьмутся?
- Да... Сурово.
- Такой закон. Нельзя допускать таких подлых усобиц. А коли интересно будет глянуть - ты в поселок за нашим загляни. За двое дойдешь суток - он как раз Йофридов. Ну это редкий случай. А вот приехать и честно вызвать на бой дружину поселка - это дозволяется.
- А как узнать - на месте ли дружина?
- А вон, смотри. Видишь на берегу кол вбит, а на нем щит висит - это значит ярл с дружиной дома. Коли нету щита - то приближаться к берегу позорно для набега - это расписаться в собственной трусости. "Можешь только с женщинами и стариками биться..."
- А наоборот?
- Что "наоборот"?
- Ну... Дружину и ярлу быть на месте, а щит не вывешивать?
- А это уже позор для ярла, чей это дом. "Он такой трус, что даже щит не вывешивает" - даже такая поговорка есть.
- Понятно...
- Вот ты живешь в большом поселке - тут аж три корабля. Три дружины. Но и клана тут три. А у нас всего один клан, и не самый большой поселок - и ладья у нас одна...
- А что у нас за кланы?
- Ну старейшина у вас из клана Сигвардсонар. В прошлом очень удачный походник, что его выбрали главой этой крупной деревни. Не на много отстает по численности от него и клан Хельгисонар. Именно ярл, предводитель дружины, Соти Свейсон и взял тебя в полон...
- А третий?
- Бьярнарсонар? Есть и эти. Но это как раз клан данов, а не урманов, поэтому всегда с ними возникают... Ну на ножах частенько эти со всеми... Уже то, что они выставляют свой корабль под именем своего клана, когда хирдманы в дружине и на треть не Бьярнарсонар, уже всех раздражает...
- Но ведь идут к ниму...
- Конечно идут! Без добычи не прожить же...
- А такого не может быть?...
- Чего?
- Ну погрома... У нас...
- Не... Что ты... Бьярнарсонар хоть и один из старших кланов, но Сигвардсонар и Хельгисонара уже тысячу лет друг с другом не ратились. И узами родственными тесно связаны. А кланы хоть и не из старших, но в младших кланах, наверное, одни из самых сильных, так что вдвоем выставят дружину если и не большую, то равную точно...
- Ясно... Слушай - а откуда ты все это знаешь?
- Ну... - замялся Вторуша, - я уже тебе говорил, что по дереву искусный резчик. Через это и живу неплохо, во всяком случае, чтобы не в коже грубой ходить, мне хватает... - с намеком оглядел он Александра.
- А причем тут это?
- А притом, что пока я работу выполняю, покупатель рядом стоит. Дело это не быстрое, вот и сказки всякие они... Смотри, - перебил сам себя Вторуша. - Кто-то плывет.
- Интересно, кто? - Александр пригляделся к вышедшему из-за поворота скал кораблю. - Ух! Их два!
- Да... Рисунок на парусах клана Бьярнарсонар... Что им тут надо?
- Не знаю.
- Чет у меня нехорошее чувство. Давай-ка мы отойдем подальше с берега...
Но все обошлось. Пришедшие корабли остановились у начинавшейся сразу за поворотом фиорда ледяной кромки и подняли на мачту щит тыльной стороной, говоря этим что пришли с миром. Вскоре подтащили деревянные мостки, один конец жестко закрепили на льду, а второй хорошенько привязали к кораблю. Сделано это было за тем, чтобы ненароком корабли не ударились об острую кромку ледяного плато и не пробили себе тонкий борт. Также, как запас, в просвет воды между льдом и кораблями закатили по толстому сухому бревну. Александр, который участвовал в этих работах с грустью подумал о том, что доставать их обратно, а такие отличный бревна ни за что не выбросят, придется именно рабам. А как это сделать, не залезая в ледяную воду - не понятно.
С корабля сошло около сотни воинов, причем все они были одеты в брони по боевому и имели при себе, на что Вторуша сразу обратил внимание Александра, щиты.
- Все равно, что-то нехорошее они задумали...
- Объясни, почему ты так подумал?
- Вон и ярлы тоже помрачнели, видишь... Они это первыми поняли...
- Да объясни же!
- Щиты нужны только в бою и только для боя. Больше не для чего. Можно взять с собой меч - похвастаться на пиру своим дорогим оружием. Можно взять с собой топор - может придется потешиться метанием или другой забавой. Можно одеть кольчугу или другой богатый доспех - пустить пыль в глаза хозяевам своим богатством. Без ножа вообще никто не ходит... Но ко всему этому взять с собой в гости щит, а у некоторых еще шлемы - это однозначно либо готовиться к бою, либо оскорбить недоверием хозяев, и тоже готовиться к бою.
- И что делать?
- Еще гляди! Видишь - человек десять осталось на каждом корабле, в бронях, а сошло больше сотни. Охраняют. Но в набег так не ходят - корабли перегружены воинами и некуда складывать добычу... Непонятно. Пошли отсюда. Издаля посмотрим.
Они ушли с берега и спрятались за углом ближайшего дома. С этой позиции они наблюдали за встречей трех ярлов - двух своих и одного приезжего. Встреча проходила... непросто. Гости вели себя шумно и нагло, да так, что даже Вторуша, сидящий далеко от центра действа, неосознанным движением теребил заткнутый за пояс топорик. Александр, заметив это, задал дано мучавший его вопрос.
- Объясни мне, как получается, что тебе доверили оружие? Ты же трелль, раб как и я...
- Ты вообще откуда такой взялся? Ничего не знаешь, как дитя молочное! Из какой глуши?!
На этот вопрос Александру не хотелось отвечать. Кто его знает, как поведет себя его единственный приятель, если он скажет ему правду? Сказать ему, что родился он в городе, который построил Петр Первый? Что родители предали свою страну и убежали к заклятым друзьям через океан на другой материк? А есть ли здесь другой материк? И знают ли о нем, если он есть? И не воюют ли? "А кто такой Петр?" - последовали бы вопросы. - "На берегу какой реки?" Вот что на это ответить? Поэтому и отнекивался Александр как мог. Поначалу, благодарный за спасение жизни Вторуша не расспрашивал Александра. Но с каждым новым вопросом о том, что всем известно, любопытство давало о себе знать и все настойчивее звучали вопросы о жизни Александра до рабства. "Откуда? А отец с матерью? А рода какого? А жили где?". Чтобы раз и навсегда закрыть тему Александр решил слепить из полученной ранее об окружающем мире данных себе, как говорят разведчики, легенду. Единственное, что плохо, он знал названия только двух городов: Новогород и Тожок, упоминаемых в разговоре Хальдис, а тут были все шансы "проколоться". Но делать было нечего и приходилось рисковать.
- Да я на хуторе лесном родился. От Торжка недалеко. Всю жизнь там прожил, не видел ничего. А потом на охоту пошел далеко - вот меня и поймали.
- Значит мы с тобой земляки, - заметно расслабился Вторуша. - Так уж и не видел ничего? И в Великом Новогороде не был?
- Как не был? Был! Целых два раза! Правда малой я еще тогда был, ни помню ничего, - тут приходилось выкручиваться, чтобы не проколоться.
- И зачем же тебя малого водили туда?
- Да, говорили родители, болен был сильно...
- Эх ты, темнота. Так вот. Благодари Богов наших, что не попал ты к римлянам. У викингов рабство легкое и может быть не навсегда.
- Это как?
- А так. Коли в шторм ладья попала и тебя на весла посадили, то, поелику выжили, свободен ты стал - не могут гребцы быть рабами. Или вот еще - коли ратяться, и не убоялся ты за топор схватиться, то тоже после свободен ты... Разумеешь? А коли нету в тебе силы и храбрости, коли раб ты в душе, то век свой так и проживешь....
- Угу...
- Вот мне топорик и доверили - знают, что я не отступлю в случае чего. Ты вот тогда ответь, что мне непонятно. На что они рассчитывают? Ведь не могли же они знать, что почти половина воев ушла по поселкам? И даже если бы и знали - то сотня против семи десятков в обороне - на чьей стороне будут боги тут неизвестно...
- Я не знаю.
- Вот и я не разумею...
Оба еще немного посидели в задумчивости. Александр рассматривал богатые доспехи некоторых воинов. Внезапно взгляд его упал на очень необычного человека. Одет он был не в кольчугу и шлем, и не было у него щита за спиной, зато вся его одежда была сделана из какого-то серой шкуры мехом наружу, а вместо шлема и плаща на голове скалилась искусно выделанная волчья пасть, соединявшаяся в единое с огромной волчьей шкурой, которую и использовал этот воин в качестве плаща. Из оружия при нем был только нож и меч.
- Слушай, а это кто?
- Где? - спросил оторванный от своих мыслей Вторуша.
- Вон, там. Шаман что ли?
- Шаман? Где?
- Ну вон, в волчьей шкуре...
- О Боги! Теперь все понятно, на что надеется ярл Бьярнарсонар. Это ульфхеднар...
- Кто?
- Ульфхеднар, оборотец, ульфсерк...
- Берсерк?
- Нет. Берсерк это медвежий оборотец, а ульфхендар - волчий.
- Ну и что тут такого? Он даже без доспехов...
- Темнота. Они ему и не нужны. Раны от металла заживают на них в мгновение ока, его нельзя убить обычным оружием и только самые храбрые и сильные ярлы, которым покровительствует Перун могут убить оборотца...
- И откуда они взялись?
- Темнота ты, чему только волхвы учат молодежь?
- Ну меня этому волхвы не учили...
- Да? Ну слушай. Много-много лет назад, как говорят легенды, даны собирались на битву с нурманов. В ночь перед битвой конунг данов, происходивший из рода Ульфа, и считающий себя потомком волка, молил отца битвы о победе над врагами, обещая подарить ему всех пленников.
...И вот в полночь, явился Ульфу Бог. Был он одноглазый высокий старик в синем плаще и войлочной шапке, в сопровождении двух волков, которые как собаки вились у его ног. Опирался он при ходьбе на длинный посох, который был копьем...
- Оооодин! - взревел Ульф и упал на колени.
- Ты звал меня, воин?
- Один! К тебе взываю! Помоги!
- Чем? Вы храбрые воины...
- Мы храбры, но нас мало... Даруй нам силу победить проклятых нурманов, и мы будем вечно служить в твоей дружине.
- Я принимаю твой дар! Позови своих лучших воинов.
И вскоре склонили колени пред Одином лучшие воины. И бросились на них Гери и Фреки4 и кусали каждого из воинов. И смогли в битве воины эти воззвать к своему прародителю, выли подобно волками, и с силою звериною набросились они на строй нурманов, голыми руками дробя черепа и отрывая руки и ноги, зубами разрывали доспехи на нурманах, и не страшны им были любые раны. И бежали нурманы, устрашенные, бросали меч свои, копья и щиты. И великую добычу собрали даны. Но кончилась битва, а воины-обортцы все бросались на людей, теперь уже на данов. И взмолился тут Ульф:
И только дико рассмеялся старик в ответ! И пропали волки, расстворился в воздухе плащ и шапка. Исчезло копье а в пустой глазнице появился алый глаз... Изменились черты а одежа вся превратилась в языки пламени, мягко охватившие все тело бога.
- Локи!
- И бегать теперь вам всегда волками, и не знать вам покоя, коли выпустите клыки наружу, -сказал бог Обмана и Лжи и исчез...
Молил Одина вождь нурманов. "Приди к нам, Властелин битвы! Приди, дай нам силу победить!". И явился Один нурманам, и поведали они ему о волках Одина. И разгневался Один. И наложил он заклятие на лучшую дружину, и билась она в бою с волками, ревела медведями, и была сильна так же, как ульфхеднары, только разума не теряла своего. И победили нурманы данов, и взяли добычу великую.
Но посмотрел Один на поле битвы и по нраву пришлись ему и ульфхеднары и берсерки. И разделил он безумство ульфхеднаров между ними. И стали берсерки безумнее, и стали ульфхеднары спокойнее. И с тех пор ненавидят друг друга...
- Вот и вся эда, ну в сказке моей, - сказал Вторуша зачарованно слушавшему Александру.
- И что дальше?
- Ну а дальше рождаются ульфхеднары и берсерки, и каждый из них в бою стоит трех десятков человек... У клана Бьярнарсонар, говорят их целых целых три. Три!
- И ты в это веришь, во все эти бредни?
- Сохрани тебя Боги увидеть в бою ульфхеднара... Мне идти надо, - задумчиво крутя в руках, извлеченный из-за пазухи еще в начале разговора, круглый амулет с какими-то насечками. До этого он спокойно висел у него на шее, но, видимо, какое-то тяжелое решение потребовало у Вторуши обратиться за советом к Богам.
Вторуша попрощался, встал и уже собирался уходить в сторону выхода из деревни, когда, навеянным видом амулета, Александру в голову пришел еще один вопрос.
- Слушай, а это у тебя амулет твоих Богов? И что, викинги нас в свою веру не обращают?
Спина Вторуши напряглась, и он неожиданно хриплым голосом ответил:
- Нет, - и быстрым шагом ушел.
Александр понял, что сморозил какую-то глупость, или чем-то обидел Вторушу, но слово, как известно, не воробей. Вздохнув, он пошел к себе домой - подальше от уже раздававшихся пьяных возгласов из длинного дома.
Еще часа через два веселье достигло такой стадии, что вопли гулявших викингов были слышны уже и не выходя из дома. Вскоре, к Александру пришла Хальдис, ушедшая по настоятельному желанию отца с пира, ибо там во взглядах незваных гостей уже проскальзывали желания других удовольствий. Отец приказал ей запереться в своей комнате и не выходить ни в коем случае, но своенравная девчонка все сделала по своему. Она только скинула свою парадную и неудобную одежду и одела простое, чтобы не привлекать внимание, домотканого полотна, платье.
Александр не успел еще высказать ей свое недоумение и опасения по поводу возможных проблем, когда эти самые ожидаемые, но совершенно нежеланные проблемы их нашли сами.
- Дюри! Глянь, какая рабыня, - вывернулись из-за угла четверо пьяных гостей. Были они без мечей, щитов и топоров, но зато все в кольчугах и при ножах, а у одного в руках было короткое копье.
- Да! Я думаю хозяева не будут против, если мы немного с ней повеселимся?
- Не. Арнльот. Я думаю, что они должны еще будут виру нам за то, что мы наполним ее таким хорошим семенем.
- Да уж, откуда даже у хозяев оно? Не говоря о этом худосочном трелле. Эй, ты, девка. Иди сюда. Бусики янтарные получишь...
- Коли будешь особо ласкова.
- Ха-ха-ха.... - заржали четверо все вместе.
- Да как вы смеете, я Хальдис Сотидоттир клана Хельгисонар, дочь ярла Соти сына Свейна. Как вы смеете меня рабыней клянуть? - гневно отшила Хальдис пьяных.
Но к ее удивлению хамы вовсе не испугались, и не убежали в ужасе от имени ее отца. Наоборот, они еще больше обрадовались. Теперь все лица у них были похожи как у братьев: сквозь бороды проглядывали в оскале желтые зубы.
- Клянусь молотом Тора, боги милостивы к нам... - сказал державший в руках копье Дюри. - Ярл будет очень доволен...
- Да ты не волнуйся, девка. Ты уже с завтрашнего утра можешь считать себя сиротой, Ярл Кетиль Хильдирсон, младший брат старейшины всего нашего клана, избавит тебя от отца, если уже не избавил. Клан Бьярнарсонар не будет больше сносить оскорбления от хилого клана Хельгисонар...
- А ты, рабыня, взятая на меч, будешь ухаживать за овцами и рожать мужчин нашему клану.
- Может даже мне, - откликнулся чуть более трезвый Арнльот.
- Или мне...
От этих слов Хальдис побледнела и бросилась в сторону длинного дома, но тут же была поймана в объятья Дюри.
- Ты смотри, она пряма не может дождаться этого славного момента, - рассмеялись викинги.
- Ты подожди немного, Хальдис. Была бы девкой простой, то уже бы сейчас... А так - потерпи... - заржал Арнльот.
- Эй, отстаньте от нее, - сказал Александр, но на его слова никто внимание не обратил - мало ли что там болтает раб.
- Ну что, красавица, пойдем?
- Я сказал, оставьте ее, - громче сказал Александр.
- О! Ты смотри! Трелль хочет умереть свободным, - наигранно удивился Арнльот и не спеша подошел к Александру, жестко взял его левой рукой за подбородок, прижал голову к двери хозяйского дома, и долгим взглядом посмотрел ему прямо в глаза. Потом улыбнулся, даже по-доброму как-то, и со всей силы ударил правым кулаком в живот. Александр от боли сложился и упал на землю, судорожно пытаясь пропихнуть хоть глоток воздуха в свои сведенные судорогой боли внутренности.
Викинг постоял над ним, посмеялся и сквозь смех сказал:
- Нет, трель попался умный. Он все еще хочет пожить рабом.
- Пойдем, красавица, - и гости, прихватив дочку ярла, повернулись к Александру спиной и пошли по направлению к длинному дому.
Александр в это время совладал с собой и смог вдохнуть немного воздуха. Судорожно сжимающиеся руки нащупали первый попавшийся камень и сиплым шепотом "Я сказал, стойте!", произнесенным по-русски, швырнули камень в викингов. Викинги были опытными воинами и привычно находились настороже. Услышав шепот они рефлекторно развернулись увидели летящий камень и быстро среагировали. Но их слегка подвела привычка. Сначала все сделали рефлекторное движение левой рукой, поднимая воображаемый щит для защиты, а потом уже до мозга дошло, что щита нет и викинг, в которого летел камень, дернул головой, уводя ее траектории полета камня. Но именно этого мгновения не хватило и летящий камень чиркнул того по лбу, оставив за собой очень медленно набухающую кровью царапину.
Все застыли, внимательно смотря на лоб своего товарища. Вот капля набухла и Арнльот, который по странному стечению обстоятельств, наверное как самый трезвый, получил эту рану, резко дернул головой. Капля крови слетела со лба и упала на каменистую землю. И тут случилось то, что Александр не ожидал: все четверо радостно и весело засмеялись, а Хальдис прикусила губу и с болью посмотрела на трелля. В ее глазах читалась только одно: "Что же ты наделал?".
- Руда!5
- Руда! Он пролил!
- Руда окропила эту землю!
- Боги теперь на нашей стороне!
- Кетиль будет нами очень доволен! Мы сделали не просто, что могли, мы сделали вообще все!
- Теперь осталось только дорезать вероломных хозяев, которые пролили кровь своих гостей, и все...
- Дюри, приколи раба - он нам очень помог и заслужил быструю смерть... - приказал Арнльот воину с копьем, державшим девушку.
- Нееет! - закричала Хальдис и дернувшись ударила локтем по руке Дюри, собиравшегося метнуть копье.
- От, тварь, - разозлился Дюри и ударил девушку по лицу свободной рукой.
Та отлетела на пару шагов и ударилась о землю с тихим стоном. Александр, сидя на земле, дернулся в след за ней и это движение спасло ему жизнь. Опытная рука сильно метнула копье, целясь в горло трелля, но неожиданное движение Александра сбило прицел. Копье всего лишь насквозь пробило ему туловище справа между шеей и плечом, намертво пригвоздив того к двери дома. Последнее, что запомнил Александр, это слова Арнльота: "...Добей его и пойдем...", картину торчавшего из его груди копья и кровь, железистый вкус своей крови на губах... А потом все заволокло красной мглой...
...Он был маленькой фигуркой, а над ним возвышались два башни, два Бога. Но они не обращали внимания на человечка. Один и Локи ссорились. Причина была неизвестна, да и не понять смертным гласа Высоких, если они не обращаются прямо к ним. Ссора все накалялась, силуэт Локи был уже объят пламенем, Один махал своим копьем почти по-боевому... Какие-то маленькие фигурки, еще мельче чем Соти, под ногами богов тоже сражались. Соти присмотрелся, и сразу увидел их близко. Его дружина, в которой он узнавал и живых, и давно уже мертвых воинов, свирепо сражалась... друг с другом? Фигурки падали от ударов, превращались в изломанные куклы, когда их случайно задевали Боги, и руда, руда текла по земле... Вот руды становиться больше, вот уже ступы богов хлюпают по ней, вот уже она уже по колено ему... Вот уже по горло... Вот он уже тонет в ней, пытаясь плыть... Вот силы оставили его и он...
...Соти Свейсон из клана Хельгисонар, ярл дружины, с криком и в холодном поту проснулся в своей кровати. На улице еще только занималось утро. В этот день, разбуженный страшным сном, это произошло гораздо раньше обычного. Встал с кровати и вытер грубым полотенцем лицо. Тихо вышел из дома на улицу, и стал смотреть на свою деревню.
Все было тихо. Вот, тихонько, чтобы не разбудить умаявшихся после вчерашнего праздника другов, часть хирда во главе с ярлом Эгилем собирается в гости к соседям, потешить удаль свою. Он привычно пересчитал воинов - три с половиной десятка уходит сейчас, еще пару десятков ушло вчера, но еще почти сотня воинов остается. Все хорошо... Тогда почему так тревожно на душе? Да и сон еще этот? О чем его предупреждают Боги сном вещим?
"Дружина билась друг с другом... А коли усобица? Но и в этом случае, сила на моей стороне. Клан Бьярнарсонар и их недоярл Ивар Суртсон, который уже давно мутит воду в поселке, слабее. Пусть даже и ушла половина моих воинов, но все равно из оставшейся сотни всего два десятка - Бьярнарсонар, а остальные встанут на нашу с Сигвардсонар сторону..." - раздумывал Соти.
К полудню из-за выступа скал появились гости. Соти привычно начал сбивать дружину, когда его бессменный рулевой, которого боги одарили зрением дальним сильнее чем ближним рассмотрел, что на мачтах драккаров щиты вывешены тыльной стороной - значит не набег. Аккуратно обходя уже выступившие около берега полыньи Соти, в сопровождении десятка воинов, по льду пошел встречать гостей.
Гости ему не понравились сразу же.
Во-первых - Бьярнарсонар. Во-вторых, хоть и приехали они в гости, но повели себя, как будто только что на меч взяли его поселок. И в третьих - их было очень много - почти полторы сотни. Когда рабы подтащили деревянные сходни и "гости" стали сходить на лед, одетые в доспехи, со щитами и топорами, Соти сосредоточился. Быстро послав одного из воинов с приказом всей оставшейся дружине оружаться, он вышел на встречу приплывшему ярлу.
- Да прибудет с вами милость Одина, воины. Рад видеть тебя, ярл Кетиль, - начал разговор Соти Свейсон.
- Давно не виделись, Соти, - равнодушно, и даже не глядя на вышедшего навстречу хозяина бросил Кетиль.
Скулы на щеках у Соти окаменели. Обратиться к ярлу просто так, по имени, как к последнему крестьянину, как к треллю - оскорбление, и не из слабых. Десяток за его спиной глухо заворчал.
- С чем пожаловал?
- Навестить родичей своих...
- А зачем тебе, Кетиль, с собой столько воинов?
- Да говорят, что у вас гости не могут чувствовать себя в безопасности...
Это оскорбление было еще сильнее, чем предыдущее, и касалось уже теперь не просто ярла, а всех жителей поселка. Сказать хозяевам, что они вредят гостем, над которыми распростерта длань Богов, оскорбление страшное. За спиной Соти один из воинов зарычал и бросился вперед, но ярл обхватил его рукой за шею, стиснул сильно и прошептал: "Беги к дружине и передай им мой наказ: МОЛЧАТЬ, понял? Ну?". Тот пару раз рванулся, потом кивнул головой, сбросил с себя руку ярла и, сгорбившись, пошел к берегу. Кетиль смотрел на это с нескрываемой улыбкой.
- Значит правду говорят, что вы уже давно за женскими юбками прячетесь.
- Я. Приглашаю. Гостей. На. Пир. - сквозь стиснутые в ярости зубы выдавил из себя Соти положенную фразу о гостеприимстве.
- Только, ты еду вели подать не ту, которую сами едите. А то мы не едим, что едят свиньи... Да, кстати... - и тот указал рукой на молодого воина в волчьей шкуре. - Это Альов. Пятый ульфхеднар нашего клана...