Там, где одних только городских мостов - триста сорок два, не считая маленьких мостиков через озёра, пруды и прудики, ручейки, не считая служебных мостов на промышленных территориях, - там есть, где разгуляться! Если только хватит сил, если только достанет духа...
Не у всех хватает, не всем полезно, не всякого позовут. Но это дело Господина Случая. И Её Величества Судьбы. Кто мы такие, чтобы с ними спорить.
Город-перекрёсток, Город-сумрак, Город-дверь. Приезжайте к нам на белые ночи, останетесь довольны.
Мой приятель Сфинкс помешан на древнем Египте. Сидим на парапете, болтаем ногами над свинцово-серой Фонтанкой, и он рассказывает. О тайном, утраченном Знании. О могуществе Ведающих. О назначении гробниц и о фараонах, потомках Великого Змея. С огнём в глазах говорит, и голос подрагивает. 'Вот же жизнь была,- говорит и вздыхает угрюмо.
Сфинкса послушать, так настоящая жизнь осталась в прошлом, а сейчас всё не то, всё не так, всё измельчало, и жизнь не в жизнь и служба не в радость.
- Хочешь уйти?- любопытствую.
- С ума ещё не сошёл!- огрызается он и тему Египта сворачивает.
Это у нас дежурная пикировка такая. Ей-богу, не знаю, что я буду делать, если он вдруг ответит: 'Хочу!' Ведь где-то там, среди бесчисленных троп навьей сумеречной дали, есть и такая, что бежит прямо в песчаный рай к вожделённым пирамидам. Наверняка есть. Я не проверяла. Не моё это дело, проверять.
Моё дело - выводить на Дорогу.
Плывут над ночным Городом летние белые сумерки. За домами - жемчужное зарево; солнце совсем близко, ещё часа два, и снова прыгнет в небо ослепительный диск. Приезжие бродят по улицам непугаными стадами. Местные, те догадываются или подспудно чувствуют, местного просто так за руку не возьмёшь, разве что влюблённую парочку, которой всё по колено. Однако разлучать влюблённых... знаете, я - тролль, но всё же не зверь.
- Привет честной компании!
Бард. Вечный мальчик в драных джинсах и клетчатой рубашке на голое тело. Когда-то давно я вывела его из подземки, где он играл на гитаре для равнодушных прохожих. Переход над тоннелями, по которым мчатся лязгающие железные поезда - это ведь тоже мост, хотя и не той совсем силы. С тех пор Бард бродил по улицам Города, удивляясь каждому дню, как последнему, с неизменной своей гитарой и банкой пива в руке. Я ещё не видала его пьяным в зюзю, когда человек сам не знает, что творит и о чём языком мелет. Но и трезвым назвать не поворачивался язык.
А банка у него бездонная. Пиво в ней не заканчивается никогда. Где Бард достал её, сам не помнит и удивляется. Охотно верю. Такие свой собственный вчерашний день вспомнить не в состоянии, где уж там о местах с артефактами древней силы чётко думать. Я, конечно, догадывалась примерно, где. Но помалкивала. С Барда станется сунуться туда ещё раз. И с концами... Приходящих повторно подобные Места не жалуют.
- Опоздал,- попенял Барду Сфинкс с высоты своей колокольни, Сфинкс у нас каланча ещё та, пожарная, - два метра с двумя кепками.
- Опоздал,- не стал извиняться вольный певец.
- Да ладно,- махнула я рукой.- Спасибо, что вообще пришёл. Сыграй чего-нибудь для настроения, а?
- Я-то сыграю,- сказал Бард, кладя руки в чёрных татушках на гранитный парапет.- А ты мне вот что скажи, Лиз. Все ли здешние дороги ты знаешь?
Меня кольнуло интересом. Вопрос с подвохом - от Барда?! Кто бы мог подумать.
- Все,- уверенно ответила я, принимая игру. - А тебе на что?
- А вот,- он достал из-за пазухи маленький тощий чёрный комочек.- Оно потерялось.
Из черноты злобно зыркнуло ведьминской зеленью и тут же раздался яростный шип. Так шипят ядовитые змеи прежде, чем укусить.
- С ума сошёл?- осведомился Сфинкс, ловко выхватывая из Бардовой руки волшебную банку.- Оно ж кошка! Животное!
- Дороги открыты Идущим,- строго выговорила я стандартную формулу и кивнула на гранитный парапет.- Поставь. Мне нужно прикоснуться.
Котёнок моего энтузиазма не разделял. Выгнул спину, вздыбил шерсть, из-за чего стал ровно в три раза больше, и яростно шипел, показывая клыки. Не нравлюсь я кошкам. Понимаю, можно сказать, сочувствую. А куда деваться?
- Отдай,- свирепо потребовал пиво назад Бард.
- Отгадай загадку,- любезно предложил Сфинкс.
- Иди ты в пень со своими загадками! Отдай по совести!
- Что такое совесть, Бард?
Сфинкс в своём репертуаре. Отрабатывает прозвище. Никогда не понимала этого его развлечения, ведь, как он мне однажды признался, налакавшись беленькой до изумления, ему не нужны ответы. А что нужно? Он не понимал и сам.
Наверное, и правда всё в мире измельчало, в том числе и мы, сумеречные проводники незримого.
Мне удалось наконец-то коснуться зверёныша. Он сжался под моей ладонью, будто на спинку ему обрушилась тонна кирпича. Дурачок. Я не ем живых, этим занимаются совсем другие сущности.
- Пошли, что ли...
Три дороги от моста ведут из мира в мир.
Какая откликнется на сокровенное твоей души, по той и пойдёшь. А куда придёшь и придёшь ли вообще, дело уже не моё.
Моё дело - выводить на Мост.
Бард всё же добыл у Сфинкса свою банку. Ответил на вопрос, скорее всего. Не морду же бил. Следов агрессивных переговоров на обеих рожах было не видать, значит, договорились мирно.
- Дай хлебнуть,- протянула я руку.
Неиссякаемые ёмкости хороши тем, что меняют состав своего содержимого в непредсказуемом порядке, подстраиваясь при этом под желания пьющего. Каждый получает своё. Сфинкс, очевидно, наливался какой-то египетской бражкой, Бард постоянно хлещет тёмное. Я же в прошлый раз угощалась светлым Kozel, а сейчас мне достался американский блюпойнт пейл-эль: карамель с хвойной горечью, - праздник вкуса для тех, кто понимает.
- Тю, ты только погляди!- присвистнул Сфинкс.
Мы с Бардом уставились на мост. Давешний котёнок летел по нему со всех лап, задрав хвост трубой. Подскочил к Барду, вцепился в штанину и полез по одежде вверх, молча, сосредоточенно и целеустремлённо.
- Это чего такое было?- изумился тот. - Лиз?
- Я всего лишь вывожу на пути,- пожала я плечами.- Дальше каждый решает сам. Вот она,- киваю на кошку, - решила выбрать ту дорогу, на которой был ты. Приручил - отвечай.
Вот так у Барда появилась пушистая подруга, и Город одобрил их союз. Если бы не одобрил, что-нибудь случилось бы и развело бы их навсегда. С нашим Городом не забалуешь. Если вдруг не взлюбит, то выход один: бежать, чем быстрее, тем лучше. И как можно дальше. Иначе за жизнь такого несчастного лично я не дам даже половинки дохлой мухи.
Собственно, зачем здесь я.
Чтобы спасать.
Иной раз лучше не старую судьбу искушать, а искать себе новую в каком-нибудь другом месте. Полезно для здоровья, говорят.
Город в белые ночи задумчиво прекрасен. Жемчужное небо, подсвечённые розовым облака - над Невой и Зимним, шпиль Адмиралтейства, громадная Луна над Исаакием. И разведённые арки мостов.
Развод мостов всегда напрягает, не люблю. Беспомощные разрозненные половинки, задранные в небо, вызывают боль. Хожу потом и смотрю, смотрю и хожу, чтобы все перекрёсточки встали на место, все пути легли ровно, чтобы снова всё стало, как было, и если узор не складывается, берусь исправлять, бывает, вожусь почти до полудня. А ночью вся проделанная работа летит под хвост Бардовой Мурке: мосты разводят опять.
Судьба у меня такая, смотреть за мостами.
Петропавловская крепость.
Самое любимое место в Городе.
Отсюда видно сразу три больших моста: Троицкий, Биржевой и Дворцовый. Люблю сидеть на набережной у самой Невы, смотреть на зелёные стены Зимнего и ни о чём не думать. Волны от проходящих по фарватеру судов неспешно бегут к берегу и плещут в босые ноги. Вода - холодная, воздух и пляжный песок прогреты полуденным солнцем, а не думать не получается совсем.
Кажется, Бард влюбился.
Впервые в жизни видела его в чистой, с иголочки, одежде - натуральный лён, всё светлое, летнее, белое. Отмытые волосы в аккуратном хвосте. Туфли. Даже чёрный приблудыш, с презрением озирающий мир с хозяйского плеча, сияет глянцем. Не иначе, кошачьего шампуня отведал. А уж песни... Никакого хулиганства, сплошь серенады из серии 'Единственная моя'. С гитарой Бард обращается виртуозно, сыграть может что угодно и как угодно, не хочешь - заслушаешься. Но песни о любви? Увольте.
Девчоночка там - не знаешь, мимо пройдёшь. Мышь серая. Воробьишка подстреленная. Платьице по коленку, волосы реденькие. Остренький носик, подбородок как у лисички, ни груди, ни попки, глаза только большие, нездешние, эльфийские, серо-синие с дымчатым переливом. И деваться ей некуда, ишь, млеет, аж светится вся. Влюблённый мужчина сам по себе ураган, способный смести с ладони девичье сердце в два счёта. А уж влюблённый Бард...
Ревнуешь ты, что ли, Лизхен? Ой, похоже, что да...
Они ходили по мостам - по моим, чёрт побери, мостам! - под ручку, и обоим Нева была по колено. Сфинкс ехидничал, я тихо бесилась. Нашёл себе кралю, и старые друзья уже побоку, забыл, когда последний раз видел. А кто его из-под земли на свет божий вытянул, а? То-то же.
Я обрадовалась, когда через десяток дней увидела незримую печать отторжения на лице у разлучницы! Возьму сейчас за руку, и всё закончится. Три моста, девять дорог, - богатый выбор. Лишь бы не вернулась, как кошка, обратно.
Бард, увидев меня, в лице переменился. Он понял. Понял всё и сразу.
- Лиз,- хрипло выговорил он.- Пощади!
Я качнула головой. Тебе ли не знать, что не в моей это власти?
- Не смей, Лиз!- крикнул он, вставая между мной и девчонкой, а та и не поняла ничего.
- Твоя бывшая?- спросила недоверчиво и на меня уставилась.
Взгляд снизу доверху, а потом обратно, и собственное превосходство на лисьем личике. Я знала, что она видит. Крупную рослую девку с плечами не про каждую дверь, граблями до колена и грубым, будто топором вырубленным, лицом. Насчёт своей внешности иллюзий я не питала: наследственность. Куда мне до этой феечки с явными эльфийскими корнями!
Бард её толкнул, она едва не упала.
- Беги! Беги отсюда! Да беги же, дура!
Та на дуру очень обиделась. Но послушно побежала. Видно, прочла что-то на моём лице. Или как-то иначе почуяла.
- Не смей, Лиз,- с угрозой повторил Бард, сжимая кулаки.
Зачем ты влез, дурак?- тихо спросила я.
Ветер швырнул в лицо брызгами будущих бед. Бард отбросил с лица длинные волосы, смотрел отчаянно и зло.
- Было у твоей радости девять дорог и мог бы с нею уйти по какой-то из них, - слова давались тяжело, будто сквозь километровую толщу воды, - А теперь осталась всего одна вероятность. Крайняя. Через мост на Обводном канале.
Вот когда глаза у Барда сделались совсем безумными. Кто же не слышал про Боровой мост, тяжёлый мост и страшный, мост самоубийц, как ещё называли его в народе. Я его сама не любила и побаивалась. Одна там дорога, а две других оборваны ещё в те времена, когда меня на свете не было, то есть, безумно давно.
- Лиз...
А что - Лиз? Как будто в моей власти изменить предначертанное.
- Но к мосту перенести нас обоих ты всё-таки можешь,- прочёл мои мысли Бард.
Да. Это - могу. Но если бы я только знала, о чём он думал! Что на самом деле он задумал!
- Что такое любовь, Лизхен?- печально спросил у меня Сфинкс, мягко вспрыгивая на гранитный парапет над Фонтанкой.
Одна из его загадок, он не может иначе. Я бы подколола его обязательно, как подкалывала всегда. Но не сегодня. Не сейчас.
- Я... не... знаю...
- Честный ответ,- вздохнул он. - Ты нашла в себе силы сказать хотя бы 'не знаю'. А вот Бард ответил когда-то, что любовь - это жертва. Не задумываясь и тоже честно.
- Жертва,- повторила я заворожено.
- Ты говоришь, у Борового появилась вторая дорога. Это так?
- Да. Я сама её видела...
- Он проложил путь для своей любимой, но сам при этом стал дорогой,- объяснил Сфинкс.- Вот и всё.
Вот и всё. Нет с нами больше нашего Барда. И кошка его куда-то делась. Может быть, ушла с девчонкой, а может быть, влилась обочиной в дорогу хозяина.
- Лиз,- серьёзно сказал Сфинкс, слегка касаясь холодными пальцами моей руки. - Не делай глупостей. Хорошо?
Я промолчала.
Три моста ведут из мира в мир.
Я берусь правой рукой за левую, привычное движение, впервые направленное к себе самой. Я сама беру себя за руку и увожу, как всегда уводила других.
Только путь мой недалёк и короток. Если не можешь пройти дорогу вместе или вместо, стань дорогой сам. И это - тоже путь, один из возможных. Быть рядом, прикасаясь, но не соединяясь в единое целое, как никогда не соединялись мы в жизни.