На дворе стоит сырой, промозглый день, примерно два часа по полудни. Я как раз выхожу из института, с твердой уверенностью, что голова моя того гляди сломается непоправимо. Даже не сразу замечаю группу моих учеников, тоже вышедших на улицу, подышать и выкурить сигарету у подъезда. И не сомневалась допрежь, что первый год у аспиранта - самый тяжелый, только недавно ты учился сам, а теперь тебе нужно чему-то учить других. Чему, хотелось бы знать?! Совсем же нехорошо выходит, если перед особенно сложным семинаром забыть дома бумаги планом и тезисами. Неудивительно, что теперь я кажусь себе лимоном, который не только выжали, а еще и цедру пустили на цукаты. Чтобы проветрить словно набитую пылью голову, решаю прогуляться. Раскрыв широкий зонт - за что люблю трости, так за "размах крыльев" - направляюсь сначала в сторону Октябрьской, минут 20 от здания института, узкими улицами... Уже подходя к метро, не сворачиваю ко входу, а решаю идти дальше, к Парку Культуры, поскольку оттуда можно ехать без пересадок прямо домой. Кроме того, погода начинает мне нравиться - что-то созвучное ей появляется в моем сердце. Какая-то печаль, ни на чем конкретно не основанная. Я иду к Крымскому мосту и размышляю, что жизнь часто бывает похожа на вот такую прогулку сырым осенним днем: без смысла и цели, выбрав направление, ты идешь, шаг за шагом, не приближаясь и не удаляясь. К чему? От чего? Как и я сегодня, каждый человек знает, к чему он придет, и представляет, что случится с ним по дороге. Какой смысл в этой коротенькой прогулке, через Крымский мост ли, через жизнь ли - какой, и есть ли он? В то же время, и прогулка, и жизнь имеют свое очарование, которое я ни за что не соглашусь разменять на небытие, потому никогда не пойму и тех, кто добровольно сворачивает с пути и кидается в бездну... Не знаю уж, к чему тогда роились у меня в голове эти мысли - полагаю, погода... Почти уже перейдя через мост, останавливаюсь у парапета над берегом Москва-реки. Положив руку на холодный камень, я смотрю вдаль, на дымчатую гладь реки и темно-серый город; и вниз, на набережную и проносящиеся почти подо мной машины - куда они едут, чего ради? Я не знаю и того, зачем я сама стою здесь, но радуюсь этому немудреному факту - в конце концов, не обязательно знать, чтобы жить. Удар в спину оказывается неожиданным и резким - под лопатки словно врезался молот. С ужасом чувствую, что асфальт улетает у меня из-под ног, а рука больше не находит опоры на парапете. Раскрытый зонт нелепо взмахивает перед лицом, а когда он исчезает из поля зрения, я понимаю, что падаю - вниз, за парапет, прямо на обочину дороги, ужасающе твердую, страшную своей сырой чернотой. Все существо сжимается в один комок, безысходность, обида и страх сковывают сознание. Не знаю, кричала я, или не успела.
Зажмурившись в самый последний момент, цепляюсь за сознание, готовая к удару об асфальт. Однако, его не следует - задыхаясь, я вдруг начинаю погружаться в какое-то мягкое, ароматное месиво. Я настолько не ждала таких ощущений, что решаю: это предсмертные галлюцинации. Наверняка, меня сейчас уже можно соскребать с дороги, а сознание напоследок выдает нечто невероятное. Через какое-то время погружение плавно прекращается, все замирает. Я часто, с хрипами, дышу, ощущая сердце где-то в районе глотки; удары его отдаются в голове и ушах, шумно и неритмично. В мыслях царит невыразимый хаос, ничего, кроме обжигающего страха, выделить нельзя. Сколько прошло времени, я не знаю, однако, кое-как собрав мысли, сипло выдыхаю и, закашлявшись, пытаюсь пошевелиться. Уверенность в том, что все, окружающее меня, есть простой предсмертный сон, не исчезает. Я окружена странно пахнущей пружинящей массой, шелестящей и похрустывающей от моих движений, конвульсивных и неуверенных. Глаза открыть не получается чисто инстинктивно: лицо погружено в эту, как оказалось, еще и колючую массу целиком, в нос что-то забилось. Дернувшись еще, стараюсь добраться левой рукой до лица, и масса снова шелестит. Только теперь я поняла, что мне напоминает ее запах - солому. Немного сырая, свежая солома, да и хрустит она так же. Снова почти беспорядочно шевелюсь - едва-едва понимая, где верх, а где низ - первым делом прочищаю рукой глаза и нос, а затем, барахтаясь и чертыхаясь, вылезаю из соломы наружу. Распластавшись на земле, ощущая уколы торчащих повсюду срезанных стеблей какой-то жесткой травы, я оборачиваюсь и вижу, что была права: это действительно солома, огромный стог, разворошенный моими нелепыми трепыханиями. Я подползаю к его боку на четвереньках, упираясь в землю ладонями, и усаживаюсь спиной к мягкому стогу. Осознание происходящего вокруг медленно возвращается ко мне. Волной накрывают дикие воспоминания: удар в спину (неужели, кто-то просто толкнул меня за край?!), рука, не дотягивающаяся до каменного парапета, падение, жуткий вид асфальта внизу... Опять едва не лишаюсь чувств - сердце выдает несколько перебоев подряд, голова кружится, из желудка поднимается тошнота. Кое-как найдя в себе силы, я отодвигаю воспоминания вглубь себя, представляю, как они сворачиваются тугим липким клубком, затем я кладу их на дно воображаемого сундука и опускаю тяжелую крышку - образные картины всегда помогали пережить трудные моменты. Кроме того, окружающая обстановка не дает заскучать. С моего места видно, что я нахожусь на широком поле. То тут, то там виднеются похожие на мой стога, не слишком аккуратные, большие. Ограничивается поле посадками высоких темных деревьев, густым кустарником или - по левую руку - низкой каменной кладкой, какой обычно разделяют соседние поля, обозначая границу. Воздух заметно теплее, чем в Москве - боже, куда же я попала, и где теперь Москва? И как это получилось, и что это за место?! Вновь приказав себе успокоиться, я продолжаю осмотр, не решаясь встать - тело и без того крупно трясет как в лихорадке. Тихий ветер несет влагу, словно бы и здесь тоже прошел небольшой дождь, солома отсырела лишь местами, земля немного влажная, но луж не заметно. Я поднимаю взгляд вверх - серые облака, почти неотделимые друг от друга, спокойно идут по небу, растянув свою пелену от горизонта до горизонта. Пелена эта кажется довольно плотной - поэтому невозможно сказать, утро сейчас, день или вечер. Если предположить, что я еще жива (мягко говоря, у меня нет особых оснований так думать, но я дышу, сердце бьется) то можно попытаться выяснить, где я, найти кого-то, кто скажет... Подниматься пока нет никаких сил, поэтому просто сижу и расслабляюсь, да пробую ни о чем не думать. Изводить себя недавними воспоминаниями - без толку, пытаться прикинуть, куда именно я так чудесно перенеслась - тем паче, поскольку, лидирующая по логичности версия меня ужасает, удар об асфальт при падении с такой высоты, да еще и - ч-черт, не надо думать об этом! - головой вниз... Нет, правда, хватит. Еще спустя какое-то время я пытаюь пошевелиться и встать - по крайней мере, теперь есть шанс подняться на ноги, озноб начинает проходить. Перевернувшись, я кое-как становлюсь на четвереньки, а потом, ощущая неимоверную слабость в ногах, поднимаюсь. Основательно пошатывает, голова кружится, первые шаги напоминают какую-то пьяную иноходь, но я кое-как справляюсь и с этим. Развернувшись, критически осматриваю стог, столь любезно принявший мое бренное тело - или его иллюзию, если... так, уговоримся наконец, что я еще жива. Пространственный, например, перенос. Думать, что ты умер, и грезишь - невыносимо. Стог разворошен почти пополам, отдельные пучки соломы валяются чуть ли не в метре от него, да и от прежней округлой формы ничего не осталось. Кроме того, откуда-то из недр соломенной массы торчит мой зонт. Потянув его на себя, вытаскиваю зонт целиком: две спицы сломаны, остальные вывернулись наизнанку. А потом замечаю и еще кое-что - похожее на лямку моей сумки. Вытащив и отряхнув ее, а также почистив в меру сил и одежду, накидываю сумку через плечо, кое-как складываю зонт и, обойдя стог, осмотриваю другую сторону поля. Картина примерно та же самая - низкая каменная кладка продолжается, делает прямой угол у противоположной части поля и теряется в кустарнике и деревьях небольшой посадки или леска. Никаких жилищ, сооружений, только виднеется у дальнего края поля прогалина, похожая на дорогу. На поле делать, вроде бы, больше нечего, посему, размяв ноги, направляюсь к той самой прогалине. Сухие скошенные стебли шуршат под ногами, ощутимо утыкаясь в не особенно толстые подошвы ботинок - это еще хорошо, что мне не пришло в голову обуть что-нибудь на каблуке. Пока ноги все увереннее шагают к прогалине, я пытаюсь обдумать свое положение со всех сторон. По большому счету, у меня не так уж много вариантов - либо я действительно померла, и с этим надо как-то смириться, либо - на ум приходят кадры разнообразных передач о таинственном и непостижимом - меня и правда куда-то забросило. Вот вопрос - куда - остается открытым. Судя по климату и полагая, что я все еще в России, можно сделать вывод, что меня занесло южнее - у нас там было начало осени, некоторые деревья, клены, например, уже по-немногу меняли свой оттенок, да и воздух был прохладнее. Здесь вся растительность выглядит по-летнему, однако, стога-то уже стоят. Я никогда не была сильна в агротехнике, поэтому нет никакой уверенности в том, что сено заготавливают именно осенью. Помимо этого, есть и еще два варианта, своей фантастичностью даже выигрывающих у первого - например, меня перенесло в прошлое. Я как раз подхожу к дороге с этой мыслью - но двухколейка ни о чем мне не говорит, по ней могут ездить как иномарки-внедерожники, так и телеги... Хотя, минутку. Склоняюсь к самой земле, пытаясь прочитать следы транспортных средств, бывавших тут в последнее время. Сердце ухает невпопад, один раз, но ощутимо, никаких вам рифленых шин, несколько затертых, есть читаемых прямых полос - именно, что телега. Мой ступор длится некое неопределенное время: от сиденья на корточках колени успевают затечь, прежде чем я, наконец, поднимаюсь и снова ошарашенно оглядываюсь. Нет, ну, погодите. Может быть, меня занесло в деревню. В глухую, где нет телег поновее, с шинами и протекторами? Может такое быть? Успокаиваю себя, что - может. Выходя на дорогу, добиваю себя третьим вариантом: года эдак три назад я с упоением читала фантастику, вернее, фэнтази, в том числе и истории, в которых герой попадает из нашего мира в другой. Ну-ну, если такое и правда случится (вернее, уже случилось), я пропаду гораздо раньше книжных персонажей - кто знает, что там может оказаться, в этом другом мире? Хотя, следует признаться, я несколько раз представляла себе, что и правда попадаю куда-то Туда... Одно дело мечты, другое, например, тамошние ядовитые змеи... Или заболею еще чем-нибудь... Пока размышляю над тем, как бы мне вернее узнать мое нынешнее местоположение, прохожу несколько шагов по двухколейке, и выворачиваю на дорогу пошире. Глинистая почва, изъезженная до твердости, воду пропускает хуже, лужи здесь в колеях стоят - не глубокие, отражающие серое небо. В сырой грязюке по их краям явственно читаются такие же ровные следы - и здесь проезжала та загадочная телега, видимо, недавно. Увы, дорога не дает мне широкого кругового обзора - по краям ее растут все те же кусты и деревья, сквозь которые не особо хорошо видно следующее поле. Однако, немного подумав, подхожу к деревьям ближе - я, конечно, никакой не ботаник, но в средней полосе растет не так уж много разных деревьев и кустов, чтобы даже москвичу можно было бы не запомнить форму их листьев. Так что, внимательно приглядываюсь к листве. И порывисто вдыхаю, переводя взгляд от одного куста к другому, потом и на деревья глаза поднимаю с нехорошими чувствами. Насчитав три разных вида кустов и только один - деревьев, делаю неутешительный вывод - из всего этого набора отдаленно знакомыми кажутся лишь листья, формой напоминающие крону орешника. Но, в отличие от него, ветки у этого кустарника широкие, жесткие, невысокие - выглядят почти как куст смородины. С листвой орешника... Очень мило, очень. От занятий прикладной ботаникой меня отвлекает шум в кустах неподалеку - предмет недавних исследований широкой грудью раздвигают четверо неприятно выглядящих людей. Я снова вся сжимаюсь - совершенно очевидно, что эти угловатые дяди не урок природоведения пришли проводить. Тут же возвращаются слабость в ногах, тошнота и головокружение... Один из дядек некоторое время разглядывает меня, стоя ближе, чем его товарищи, а потом выдает что-то типа "Шых наффа", повергая меня еще и в изумление - неужели я имею дело с иностранцами? Впрочем, мне как бы не до этого, я пытаюсь сообразить, куда деваться с этой проклятой дороги. Мужик, однако, продолжает: - Что за хламида! Его приятели ржут, а я панически соображаю, что говорит он, похоже, на русском. Отлично - меня ограбят (это уже точно), попользуют (очень вероятно) и прирежут (в руке одного из подельщиков я вижу грязный, длинный нож) русскоговорящие бандиты. Бежать, пожалуй, бессмысленно - догонят. Единственное, что приходит в мой и без того зажатый страхом ум - стоять до последнего. Как-то я видела передачу, в которой квадратный во всех измерениях мужик рассказывал ученикам технику психологической подготовки перед боем. Он говорил, что противника может остановить только твоя готовность стоять вот на этом самом месте, никуда не отступая. Я не была квадратной ни в одном измерении, и рукопашному бою никогда не училась серьезно. Но деваться было некуда - замерев на судорожном вдохе, я сжала тощие кулаки, пригнулась, защищая корпус и шею, и с отчаянием в глазах воззрилась на приближающихся вразвалочку грабителей. Зонт я перехватываю поудобнее - конечно, он сломается о первого же бандита, но зонт-трость в руке хотя бы выглядит, как оружие. Однако, грабители продолжают с настороженным интересом разглядывать меня, ничего не предпринимая. Только один из них, самый дальний, почесав переносицу, спрашивает: - Знавец? - обращаясь не то к главарю, не то ко мне. Но я не понимаю, чего он хочет, даже слова-то не понимаю, кроме того, меня опять начинает крупно трясти. Главарь, однако, отвечает на вопрос своего подельника, снова демонстрируя нечто, отдаленно похожее на русскую речь: - На вид - нет. На вид - прыга. - И улыбается мне щербатым ртом. - На вид. - В голосе подельника звучит согласие, и все грабители несколько расслабляются, а я лихорадочно соображаю, чем это обернется лично для меня. Главарь встает в непринужденную позу и повелительным тоном сообщает мне: - Мешок и плащ будешь давать, - и, несколько усомнившись в том, что трясущаяся жертва его понимает, переспрашивает, - соображаешь? Вообще-то, не очень. На меня находит тягучий ступор, не смотря на то, что язык кажется мне действительно русским. Хотя, фраза странная, да и чего он хотел..? Прикидываю, что мешок и плащ - это, пожалуй, сумка и пальто, значит, действительно грабят, все идет по плану. Кое-как стаскиваю с себя сначала сумку, потом пальто и неуверенно передаю вещи главарю. Забирать их он не торопится, подходит ко мне с опаской, вытягивая руку максимально, чтобы не приближаться еще, потом резко хватает вещи и тут же делает несколько шагов назад. Я стою, как статуя неопытного борца - колени свело в стойке, правая рука с занесенным зонтом, левая неуверенно опущена. Тем временем главарь перекидывает мои вещи тому самому подельнику с чесавшейся переносицей. Тот ловит сумку и пальто аккуратно, и начинает разглядывать их медленно, словно опасаясь, что они детонируют и взорвутся. Сам главарь смотрит мимо, на придорожные кусты, потеряв ко мне всякий интерес. В сердце у меня теплится надежда, что меня все же не будут пользовать и убивать, но умом я понимаю, что такое радостное стечение обстоятельств, скорее всего, не произойдет. Поэтому не тороплюсь менять стойку, тем более, что от страха меня здорово свело: ноги как-то не особо чувствуются, да и спина начинает затекать. - Так, - утвердительно произносит эксперт по сумкам и пальто, и, перестав бережно их расправлять, убирает пальто в свой широкий мешок, а мою сумку вешает через плечо. Судьба вещей меня заботит мало - живой бы выбраться - но становится обидно до злобы. Для главаря "так" становится сигналом к действию: первые его движения заставляют меня судорожно вздрогнуть, я-то все пекусь о своей чести. Но окончательно определить его намерения мне не дает новое действующее лицо, выламывающееся из кустов прямо между мной и главарем. Я отскакиваю, прикидывая, что же тут творится, а вышедший на дорогу человек деловито поворачивается к грабителям, и достает... Вот дьявол, меч он достает. Гос-споди, куда я попала: в прошлое, в дивный другой мир, или на сборище ролевиков-маньяков?! Одеты персонажи, по крайней мере, подобающе, а новопришедший еще и довольно богато. Плотная стеганая кожанка какого-то оригинального фасона расшита замысловатым узором, штаны не в пример чище и добротней, чем у бандитов, да и сапоги выглядят неплохо. Но это все я отмечаю как бы на автомате - пока мечник медленно надвигается на грабителей, а я, пользуясь случаем, отодвигаюсь прочь. Я бы, пожалуй, подорвалась отсюда бегом, но мне очень жаль вещей. Глупо, конечно, глупо, кто бы спорил... Тем временем, на дороге начинается серьезная драка. Уж сколько я перевидала фильмов, в которых суровые люди умело убивают друг друга, в том числе, мечами и кинжалами, но реальность драки поразила меня. Отойдя на несколько метров назад, обхватив плечи руками, я заворожено глядела на жуткую, отвратительно настоящую драму, с криками боли и темными брызгами. Бандиты явно не дотягивали мастерством до мечника, да и вооружение у них куда как негодящее, поэтому очень скоро все заканчивается. Четыре покойника остаются лежать на земле, истекая кровью. Зрелище отвратительное, ужасающее; самый же его ужас состоит в том, что эти четыре трупа находятся в моей жизни. Прежде я никогда не видела столько трупов за раз, если только в кино; но теперь отчетливо осознаю, что кино - это чушь собачья. Здесь все намного, намного кошмарнее. А еще до меня наконец доходит, что я так и не попыталась убежать, пусть и не смогла бы далеко уйти, но все-таки. Мечник деловито вытирает свое оружие о полы куртки одного из убитых. Сам он выглядит почти не пострадавшим, но мне не до этого, поскольку, он разворачивается, и идет в мою сторону, спокойно так идет. Вот сейчас точно будут пользовать и убивать. Потому как, вытерев меч, мужик не спешит убирать его в ножны. С проблеском надежды замечаю, что в левой руке у него мешок с моим пальто и моя же сумка. Однако, надежда быстро гаснет: рослый детина направляет острие меча на меня и скучающим тоном велит: - Тельник снимай. От страха я соображаю совсем уж скверно, поэтому мечник, перехватывая оружие, тянет меня за рукав свитера, давая понять... Ну, да. Снимать свитер, раздеваться. Видимо, организм мой исчерпал все запасы страха, поэтому на меня накатывает злоба. Рывком расстегнув "молнию", я резко - едва не порвала - стягиваю свитер и кидаю его под ноги мечнику, не сдержав истеричного возгласа: - Подавись! - И понимаю, что вот теперь я буду защищаться именно что до последнего, даже учитывая меч и прочие особенности противника. Все равно быть мне быть порубленной мечом, в конечном итоге. Кидаю быстрый взгляд на то, что недавно было живыми разбойниками: лежать мне возле вас, ребятки. Безумное решение противостоять этому убийце подкрепляется мрачной решимостью на грани сумасшествия. Однако, мечник, просто и молча, поднимает свитер, разворачивается ко мне спиной и уже на ходу укладывает вещь в тот же мешок, а меч убирает в ножны. Не обернувшись, он проходит мимо разлегшихся на дороге трупов и скрывается в придорожных кустах. Я медленно оседаю на дорогу, вспоминая, что человеку иногда надо дышать, пусть прерывисто и всхлипывая. Через несколько минут озноб во всем теле усиливается - на теле осталась только майка на тонких бретельках, а задницей я прочно обосновалась на краю лужи, и левая нога уже намокла. Теперь меня трясет еще и от холода. Блуждающий взор мой натыкается на трупы. Вид окровавленных мертвых тел вызывает легкий приступ дурноты, подходить к ним совсем не хочется. Совершенно недавно эти люди были живы, а теперь все, что от них осталось - это изрезанные мечом покойники... В жизни не видела ничего ужаснее. Но: мне нужна хоть какая-то одежда, может быть, оружие, ну и что там у них еще найдется. Мечник отнесся к поверженным грабителям пренебрежительно, обыскивать не стал, поэтому у меня есть шанс разжиться чем-то полезным. С каждым неровным ударом сердца я все больше проникаюсь одной мыслью: я очень хочу жить. Раньше, за все мои 27 лет, со мной не случалось ничего, даже отдаленно похожего на сегодняшний кошмар. Я не летала с мостов, не попадала на грабителей, мне к глотке не приставляли мечи. Какой идиоткой надо было быть, чтобы мечтать попасть в прошлое или в другой чертов мир?! И теперь, когда все это случилось, и во мне крепнет уверенность, что я действительно еще жива, а не грежу в предсмертном бреду, теперь мне ужасно, нестерпимо, хочется жить. Поэтому, не обращая внимания на головокружение, тошноту и застилающие взор слезы, поднимаюсь с дороги, и двигаюсь в сторону трупов, пытаясь воспринимать их как вещи - иначе просто не получается. Сначала я осматриваю одежду: чтобы та была не слишком заляпана кровью и продрана мечом. Лучше всех выглядит куртка главаря (очевидно, потому, что убит он был несквозным ударом в грудь), только полы куртки спереди испачканы, да еще в драке порван рукав. Превозмогая спазмы в желудке, я принимаюсь стаскивать куртку. Обмякшее тело бандита кажется жутко тяжелым, переворачивать его почти нереально, поэтому, когда куртка оказывается у меня, мои дрожащие руки почти по локоть в крови, а колени черно-серые от дорожной грязи, поскольку, я упиралась и толкала, как могла. Надевать стащенную с мертвеца одежду я пока не могу, кроме того, я согрелась, пока ворочала тело. Поборов брезгливость, я осматриваю карманы и сумки главаря и подельников на предмет того, что поможет мне тут продержаться. После кропотливых поисков моя собственность принимает вид широкой кожаной сумки, в которой болтается мешочек с двумя камнями. Сначала я не поняла, что бы это могло быть, но потом кое-что припомнила и чиркнула камнями друг о друга - посыпавшиеся искры утвердили меня в догадке: теперь я смогу зажечь костер. Помимо мешочка с (огнивом), в присвоенную мою сумку отправляется порядочный моток веревки, скомканная не то рубашка, не то еще что (относительно чистая, поскольку нашлась в мешке), короткий нож в кожаных ножнах и фляга из какого-то темного легкого металла (алюминий?), в которой плескалась не то скисшая вода, не то какое-то сомнительное пойло. Так же я поместила в суму предметы, которые навели меня на очень нехорошие мысли. Это был сложенный вчетверо плотный лист кожи с изображенной на нем картой (местность не вызывала никаких ассоциаций, хотя, по географии у меня всегда были тройки), две мошны с мелкими монетами (вид которых также не пробуждал никаких образов в памяти) и связка каких-то камешков и осколков на шнурках, нашедшаяся у главаря в нагрудном кармане вязаного жилета, надетого на голое тело. Еще раз осмотрев тела, я, перешагивая через достоинство, честь и тошноту, снимаю с бандитов три кольца и две серьги: кто знает, может металл украшений, чем-то похожий на медь, здесь хоть чего-нибудь стоит? Меня все это время основательно трясет, но я как бы не замечаю. Окончательно поборов себя, вздрагиваю, но надеваю на зябнущие плечи куртку главаря. Конечно, она мне велика, конечно, она совершенно нечеловечески воняет потом, а на полах спереди густеет свежая кровь, но это все ничего, лишь бы грела. Надеюсь, хоть вшей внутри не очень много. Последний штрих портрета - тот самый огромный нож, щербатый, как посмертные улыбки бандитов. Ножен к нему я не нашла, а другое оружие грабителей в еще более плачевном состоянии, я еще думаю про себя, как же они жили и зарабатывали, расхаживая по дорогам с таким плохим оружием? Но теперь это уже не мое дело. Засовываю нож за пояс джинсов сбоку сзади - не дай бог, сама на него напорюсь. Поднимаю с дороги оброненный во время обыска трупов зонт: даже поломанный, он сможет защитить меня от дождя. Трезво оценив свое местоположение, то есть, признав, что мне все равно, наугад выбираю направление и шагаю по дороге. Я пока еще жива, и это вселяет некоторую надежду на лучшее. Немного придя в себя от последних происшествий, отмечаю, что небо светлеет, воздух становится теплее и суше, из чего делаю вывод, что утро сменяется днем. Облачность по-прежнему висит надо мной, не редея, значит, дело не в ней, а в движении солнца. Закатываю засаленные рукава куртки, раздумывая над тем, что успело произойти за последние несколько часов. Падение в солому помнится уже с трудом, как всякое сильное и неприятное впечатление. Отложив в сторону загадочный момент моего появления здесь, размышляю над поведением бандитов. Во-первых, язык. Похож, да не очень. Построение фраз какое-то слишком странное, да и некоторых слов я так и не разобрала. Дальше - поведение. Ничего особенно странного в нем я не заметила, но, на всякий случай, прокручиваю всю сцену еще раз, припоминая и выражения лиц, и жесты - все, что видела. Конечно, мечник потряс меня больше всего; с кислой усмешкой вспоминаю, что сперва грешным делом решила: спасают меня от грязных бандитов. Надо меньше книжек читать... О трупах с колотыми и рублеными ранами, о забрызганной кровью земле стараюсь не думать вовсе - это все ужасает, но я стараюсь поберечь нервы. Да и странного в этом ничего, кажется, нет. А вот что еще странно - это одежда. Я внимательно осматриваю швы куртки, изнанку, строчку, и даже останавливаюсь. Это все-таки никакое не настоящее. Во-первых и главных, нитки. Грубые, жесткие, даже в деревнях теперь таких не найдешь, я уверена, с учетом особенно того, что сама куртка выглядит пусть и замусоленной, но - новой. То есть, местная современная куртка. Строчка - широкая, неровная, явно сделанная от руки, никаких тут машинок. Неужели все-таки прошлое? Возобновляя шаг, достаю из сумки мешочек с монетами. Внимательно рассматриваю: неровные кругляшки с мятыми краями, металл какой-то мягкий, можно без особого напряжения заметно погнуть монету. На одной стороне - изображение щита с какой-то птицей, на другой - витиеватый сложный знак. Нет, монеты мне ничего не скажут, я не нумизмат. То, что изображения на монетах мне ничего не напоминают, еще не говорит о том, что таких не существовало в прошлом нашего мира, скажем, на границе Руси с какими-нибудь поляками, или с кем мы тогда граничили? Дальше - карта. Названия, кстати, вполне русские, пусть и с заковыками: "Лазневый Сад" (подпись на широком зеленом пятне, похоже, лес), "река Врылька" (тонкая ниточка от одного края карты до другого), "Спадны Горы" (наверное, крутые) и все в таком духе. Сориентироваться по карте не выходит - дорог на ней изображено множество, и поля вдоль них похожи между собой. Убираю карту до оказии, поправляю сумку, а заодно и нож за поясом. Пейзаж почти не поменялся за те полчаса, что я меряю шагом дорогу: вдоль нее все те же неузнанные мною кусты и деревья, сквозь которые изредка бывает видно поля. Через час размеренного шагания злодейка-судьба подбрасывает мне еще одну незабываемую встречу. Я уже относительно успокоилась, только плескалась где-то на краю сознания мысль о желании понять, где я, и выжить тут любыми силами - как вдруг... Сперва из-за поворота дороги слышится постепенно нарастающий звук: простой ансамбль каких-то скрипов, позвякиваний и мерных глухих ударов, к которому чуть позже добавляется тихое насвистывание. Конечно, я останавливаюсь, а потом судорожно кидаюсь с дороги в укрытие кустов. Нахожу заросли погуще и замираю, с вернувшимся напряжением глядя на дорогу. Звуки приближаются, и вот в поле моего зрения возникает телега. Она едет не быстро, давая мне отличный шанс разглядеть ее во всех деталях. Сначала я вижу тягловое животное - и эта картина повергает меня в глубокий зоологический шок. Это не лошадь, и это не мул, вообще не какое-то из известных мне животных. Низкорослое, коренастое и парнокопытное, как мне показалось. Окрас какой-то пегий, все тело, в общем, напоминает тушу коня-тяжеловоза, только ростом пониже, зато голова - на широкой шее, короткая против лошадиной, широкая, лобастая. Глаза небольшие, расположены низко, смотрят в стороны. Кроме этого, на подбородке, скулах, носу и затылке - рога и рожки, отчасти скрытые в густой шерсти. Хвост напоминает ослиный, завитый как на бигуди. После этой "лошадки" телега не кажется уже чем-то из ряда вон выходящим: привычные оглобли, колеса, и козлы, на которых лениво сидит какой-то старичок в темном длинной одеянии и широкой измятой шляпе. Груз представляет собой несколько объемистых темных мешков, но их разглядеть лучше мне мешают довольно высокие борта телеги. Оставшись незамеченной, я ошалело смотрю вслед удаляющегося транспорта, опять позабыв вдыхать и выдыхать. Это не прошлое: даже в самом удивительном районе нашего мира не водилось таких рогатых... не пойми, кого! Разве что, в каком-нибудь плейстоцене, но в нем наверняка не было мужиков на телегах и грабителей с металлическим оружием. Вот черт. Я понимаю, что сразу догадывалась о такой засаде. Не желала такого исхода, а именно догадывалась, хотя и тщательно от себя это прятала. Воздух. Запах здешнего ветра был особенный. Разница эта чуть ли не явственнее, чем отличие городского дурмана от деревенской хрустальной свежести. Воздух пахнет непривычно, не плохо и не хорошо, просто особенно. Вот и попала же я. С другой стороны, какая к дьяволу разница - размышляю я, выбираясь из кустов, аккуратно, чтобы не повредить штаны и куртку - верно, никакой! Мне в любом случае должно крупно везти, чтобы я выжила в этом непривычном и неизвестном месте. С таких позиций, и прошлое нашего мира, и настоящее любого другого равноценны. При этом, конечно, здесь я знаю о существенно меньших вещах, но - вдруг тут, например, нет чумы? Или комаров... Кстати, их действительно нет, по крайней мере, пока. Хотя, если они ядовитые... Ну, что ж теперь поделаешь, решаю я, и двигаюсь дальше по дороге. Вывернув из-за того поворота, откуда только что выехала телега с рогатым коником, я оказываюсь захвачена врасплох открывшимся видом. Конечно, после встречи с местным тягловым животным, я и не должна особенно бурно реагировать. Но дело того стоит. Левая сторона дороги все также граничит с зарослями, зато справа, как раз из-за поворота, открывается совершенно неземной вид. Далеко, до самого горизонта уходят пологие холмы, разрисованные прямоугольниками полей - зеленое бок о бок с ярко желтым или золотистым. То тут то там взор выхватывает из зарослей зелени небольшие низкие дома, а чуть правее - нечто, похожее на деревню или поселок. Еще дальше, в сероватой дымке влажного воздуха, частично укрытый за холмами, лежит город. Отсюда не разобрать деталей, но мне чудится нечто вроде средних размеров замка, или дворца. И вот там-то оказывается самое удивительное. Строения взор выхватывает уже потом, сперва разум в последней попытке мыслить здраво замирает, пораженный: возле города, на некоторой, неопределимой для такой дали, высоте висит огромная скала. Она совершенно точно висит, прямо в воздухе, верхняя ее часть теряется в плотной облачности, а нижняя, такая же остроконечная, свысока указывает на бурое поле рядом с городом. Зрелище настолько невозможное, что я на несколько секунд зажмуриваюсь и подвываю. Еще какое-то время я просто стою на повороте дороги, вперившись взором в удивительное явление; издалека я еще могу тешить себя надеждой, что это просто какая-то иллюзия, и спокойно получать удовольствие от потрясающего зрелища. Потом до меня снова доносятся знакомые звуки - неужели, возвращается телега? Или едет другая? Заботясь о своей безопасности, я снова прячусь в кустах, еле успев замереть: телега едет не в пример быстрее. Да, похоже, это та же самая, но с чего бы вознице захотелось так быстро вернуться? Только потом до меня доходит, что на дороге остались четыре истыканных мечом трупа, наверняка испугавшие возницу. Телега, грохоча на ухабах, проносится мимо и я, глядя ей в след, замечаю... - да нет, быть того не может! Борта у телеги высокие, но сзади их почти нет - так вот, показалось мне или нет, но между мешками, подпрыгивая от тряски, лежит... голова. Причем, по-моему, главаря - он один был блондином, если мне не изменяет память. Пережидая в укрытии, даю телеге время удалиться достаточно, потом выбираюсь на дорогу и присматриваюсь. Телега вполне резво подъезжает к перекрестку с другой дорогой, и поворачивает там направо. Гадаю, куда она едет, и зачем, черт возьми, вознице голова бандита? Может, я все-таки ошиблась? Может, это кочан капусты выпал из мешка? Хорошо бы. В любом случае, мне лучше подальше уйти отсюда. Во-первых, что за толк оставаться здесь, а во-вторых, если возница доложит о трупах на дороге, например, какой-нибудь местной страже, та явится сюда устанавливать личности убитых и разбираться в случившемся. При таком раскладе будет логично находиться подальше, чтобы не попасть под облаву. Хватаюсь за голову и опять тихо ною - что за день, что за место?! Мосты, падения, трупы, рогатые кони, головы в телегах... Кроме того, организм начинает просить пить, есть и отдыхать в мягком кресле. Если первое я еще могу худо-бедно обеспечить при помощи фляги, то с остальным явно придется подождать. Впрочем, и хлебать непонятную жидкость как-то не хочется: достаю флягу из сумки, нюхаю содержимое и отворачиваюсь - запах тот еще, и никаких гарантий, что для меня, как пришельца, эта жидкость не окажется ядом. Найти бы речку или ручей почище, простую воду выпить я бы еще рискнула. Со вздохом закрываю и убираю флягу. Немного помявшись, схожу с дороги и двигаю в сторону, вдоль кромки леска. Что же мне теперь делать? Главный вопрос в том, как вести себя с местными жителями. Я не тешу себя надеждой, что смогу прожить в здешних лесах: да, предположим даже, что я нашла чистый ручей с годной для питья водой. А что мне, простите, кушать? Охотиться - на кого? Собирать - что? Да чего уж там, первый же встречный хищник съест меня скорее, чем я успею понять, что тут вообще имеется. На шанс того, что я сама окажусь несъедобной для хищников, рассчитывать не стоит. Делаем вывод: без контактов с аборигенами я не протяну здесь больше суток.
Глава 2. Голоса, дома и снова телеги
Когда пытаешься действовать, не зная правил, шанс успеха невелик. У меня, конечно, есть деньги, и можно податься в какой-нибудь трактир, но номинал и ценность монет мне не известны. Более того, судя по внешнему виду и снаряжению бывших хозяев кошелей, этих монеток бандитам обычно хватало на скромный перекус и мечты о новых ножах. Меня, вероятно, выгонят из трактира за ту сумму, которую я сумею предложить. Других ценных вещей у меня, вроде бы, нет. Ну, и самое замечательное: где гарантии того, что местные жители будут относиться ко мне, как минимум, нейтрально, а не сожгут, например, на костре за мой странный внешний вид и поведение? Таким образом, выбор мой невелик и почти равноценен, хотя бы в теории. Разглядываю окрестности, и беру направление на небольшую усадьбу, окруженную аккуратным садом. К левой стороне низкой изгороди прилегает широкое поле с чем-то пронзительно желтым, напоминающим рапс, а правый угол касается расчерченного грядками огорода, подходящего к самому лесу. Пересекаю узкий луг и оказываюсь на извилистой дорожке, ведущей через сад к незамысловатым воротам. Взгляд мой выхватывает детали умиротворяющей картины, в то время как разум истерично завывает: "Прочь отсюда". Но ничего не поделаешь, когда-то надо вступать в контакт с местными жителями, кем бы они не оказались. Вскоре я миную ворота и оказываюсь метрах в десяти от дома. Хозяев не видно, но и подходить к дому ближе, чтобы проверить, не сидят ли они внутри, я не решаюсь. Пересечение границ частной собственности - это вам не шутки. Поэтому набираюсь смелости и зову хозяев: - Уважаемые! Есть кто-нибудь дома? Ответом мне - тишина. Прочищаю горло и повторяю пассаж чуть громче, увы, с тем же результатом. В поле точно никого не было, я посмотрела. Значит, они либо за домом, либо внутри него, либо их вообще сейчас нет. Вот незадача. Господи, как же страшно... Сейчас как подстрелят меня из лука, опасаясь, что я сумасшедшая... - Помоги-ите! - это я так, на всякий случай. Однако, последний вопль неожиданно приносит результат. Правда, какой-то неправильный. Прямо над ухом раздается тихий, спокойный голос: - Прыга выходит и идет в Русть, к знавцу. - Уверенно произносит он, и замолкает. Подпрыгиваю, кручу головой, но источник голоса остается невидимым. Сердце стучит уже где-то в затылке, как бы не выпало. Нервным шепотком спрашиваю на всякий случай: - Кто здесь? - Ис-нар не говорит. Ис-нар дает ценный совет, и прыга идет до знавца, - очень спокойно отвечают мне. Источник голоса явно где-то рядом, но увидеть его не получается. Хватаюсь за голову. Ценный совет. Ну, надо же! Перевожу дух: убивать меня пока не собираются, бесплотный голос просто дает мне совет. Интересно, кто такой этот "знавец" или "знавц"? Стоп, кажется, я это слово уже слышала. От бандитов. Интересно, что же такое знает этот знавец? - А-а... - Надо бы как-то спросить у загадочного раздатчика ценных советов, в какую сторону мне направляться. - Где он, знавец, куда идти? - Прыга... - мне кажется, голос звучит разочарованно, и я сразу чувствую себя полной балдой. Но лучше быть живой балдой, чем... да, чем все, что угодно. Да, и, видимо, "прыга" - это я. После некоторой паузы невидимый собеседник продолжает: - Вон Русть. Обернись. Немного домов на месте. - Затем тон голоса меняется. - Будешь идти отсюда туда, ис-нар не говорит, и не дает еще ценных советов. Будешь уходить, - настойчиво повторяет голос с некоторой угрозой. И становится ясно, что аудиенция окончена. Ничего еще не понимая, я глубоко киваю - все равно, в какую сторону - и торопливо покидаю сад. Миновав ворота и кромку поля, я тяжко оседаю на лежащее у дороги бревно, и перевожу дух. Итак, меня не убили, мне даже дали ценный совет. Осматриваю горизонт. Как он сказал, "немного домов на месте"? Коряво, но, я так понимаю, что-то вроде деревни или города. Довольно далеко отсюда вижу нечто подобное, как раз перед собой - все верно, голос велел мне обернуться, когда я стояла в саду к поселку спиной. Русть, если я правильно расслышала. Значит, надо идти туда и искать там какого-то знавца. Чудесно. Теперь моя жизнь начинает напоминать те самые треклятые книжки - пойди туда-то, поговори с тем-то; он скажет тебе залезть в пещеру к дракону, достать оттуда волшебный меч и принести его в полдень на перекресток трех дорог, к мудрому эльфу... Обрываю себя, понимая, что накручиваю и без того уставшие нервы. Русть, так Русть, знавец, так знавец. Еще бы найти чистой воды и попить вволю. Пройдя по дороге до того самого перекрестка, где сворачивала на обратном пути встреченная мною телега, осматриваюсь. Русть, если это действительно она, или он, или оно - в общем, вон те домишки на склоне холма, тесно лепящиеся друг к другу - лежит чуть левее, примерно в полутора километрах пути. Сворачиваю налево, на дорогу, ведущую через широкие поля к поселению. Интересно, жители поселка - существа телесные или бесплотные. Судя по всему, здесь встречаются и те, и другие. Вон, разбойники были вполне телесными (память услужливо подсовывает вид их трупов, и я нервно морщусь). Пока шагаю вперед, постепенно приближаясь к цели, в голове шумит пустота. Я не пытаюсь просчитать свое поведение, или объяснить какие-то из удививших меня явлений, просто иду. Глазею по сторонам, разглядывая то квадраты полей, то продолжающее светлеть небо, то дорогу впереди. Через какое-то время замечаю там, кстати, какое-то шевеление. Кажется, кто-то движется мне на встречу. Через пару минут различаю темную крытую повозку, и, чем ближе она подъезжает, тем лучше видно, что путешествует не простой крестьянин: передняя часть повозки и козла украшены какими-то серебристыми узорами, пара запряженных в повозку рогатых "коней" щеголяет холеными черными боками, крутыми безгривыми шеями и роскошными кудрявыми хвостами, для контраста молочно-белыми. Сзади, из-за крыши повозки, виднеются какие-то коробки и тюки - скорее всего, багаж. Поскольку прятаться в чистом поле негде, я даже не пытаюсь скрыться, только останавливаюсь, чтобы получше разглядеть повозку. "Кони" меланхолично трусят мимо, возница даже не глянул в мою сторону, что я считаю добрым знаком, поскольку до сих пор не уверена, как ко мне тут отнесутся, а отсутствие внимания уже есть неплохая реакция. Повозка оказывается длиннее, чем я думала; но внутрь моему любопытному взору заглянуть не удается - окна плотно закрыты шторами. Другое дело в том, что багаж следует за повозкой отдельно: аккуратно собранный в компактную кучку, он спокойно левитирует на некотором небольшом расстоянии. Еще довольно долгое время я внимательно наблюдаю за этим парением, стараясь как-то смириться с тем, что это действительно происходит, и прямо рядом со мной. Одно дело читать о таких вещах в книгах или фильмы смотреть - вроде бы и привыкаешь, но, оказавшись рядом с таким фактом, как-то теряешься. Кроме того, сильное сходство с каким-нибудь фантастическим романом средней руки начинает меня нервировать. С самого начала еще не дает покоя вопрос: почему я понимаю местный язык, или, вернее, здесь все говорят на родном русском? Даже буквы на карте - русские. Откуда? Скидываю с себя оцепенение и иду дальше. Даже если я в сказке, дела мои не сказочны совершенно. У меня отобрали почти все вещи, на моих глазах цинично убили четверых человек, я не знаю, куда мне податься, а еще пить хочу все больше. С ужасом обдумываю и тот факт, что мне уж наверняка не успеть вернуться домой к ужину, а значит, скоро там, в Москве, родичи встанут на уши, понимая, что их великовозрастное чадо пропало по пути с работы. От-лич-но. Сказочка, черт меня возьми. Летающий багаж, невидимые голоса, парящие на горизонте скалы. С мрачным лицом поправляю за поясом свой жуткий трофей, перебрасываю сумку на другое плечо и, стараясь снова ни о чем не думать, иду дальше. Впереди Русть и новые попытки поговорить с местными. Мне нужна вода, еда, нужно узнать, где я и как бы мне отсюда выбраться - и это как минимум. К поселку я подхожу примерно через полчаса, заключив со своим нервным умом что-то вроде перемирия. Я не тревожу его воспоминаниями о падении с моста, трупах и наверняка волнующихся за меня родственниках, а ум, взамен, старательно отслеживает окружающую обстановку и делает полезные выводы. Самое время начинать, поскольку поселок оказывается не таким уж маленьким, да и народу тут больше, чем я полагала. Собственно поселок окружен несколькими маленькими усадьбами, похожими на ту, где я говорила с голосом. Чем дальше, тем все плотнее стоят друг к другу дома, сады вокруг усадеб мельчают. Дорога обретает более ухоженный вид, несколько раз мне встречаются пешеходы - с виду, кстати, люди, как люди, вот только смотрят на меня как-то... Не пойму даже, как именно. Вроде бы, я вполне нормально выгляжу, даже штаны не должны меня выдавать: во-первых, я видела по пути одну барышню в штанах, значит, юбки не обязательны; а во-вторых, джинсы испачканы в грязи и местами еще не просохли, так что, в них вряд ли можно заподозрить что-то уж совсем удивительное. Если честно, мне по пути к центру поселка удавалось увидеть куда более экзотические наряды - например, что-то типа пиджака, нижняя кромка пол которого гораздо длиннее с одной стороны, едва не касается земли, а с другой - почти по пояс. Или меня выдает куртка бандита? Пока никто не собирается задерживать меня для допроса или убивать на месте, но косые взоры меня настораживают. Какой-то ребенок, не ясно, мальчик или девочка, увидев меня, сначала долго и пристально разглядывает - я почти успела мимо пройти, как вдруг он (или она?) срывается с места и бежит куда-то в сторону, выкрикивая нечто неразборчивое. Становится тревожно. Пока я судорожно прикидываю, что не так со мной, пока разглядываю местных жителей, сама не замечаю, как оказываюсь почти в самом центре поселка. Здесь перекресток широких, видимо, главных, улиц образовывает нечто вроде маленькой площади, где бродит несколько праздношатающихся поселян и стоят лотки, большинство из которых пустуют. Однако, за некоторыми все же сидят торговцы. Их немного, всего четверо, зато каждый выглядит настолько особенно, что я смотрю на них во все глаза. Первый, высокий и тощий меланхоличный тип, восседает у своего лотка на какой-то бочке, подтянув колени почти к подбородку. Тип носит узкую темную рубаху, похожие по фасону штаны, широченную шляпу и торчащие сквозь тулью ветвистые рога (я надеюсь, что рога являются элементом шляпы, а не типа). То, что он продает, походит на широкий ассортимент свитков, свистулек и свистулечек - аккуратно вырезанные из дерева, разного цвета и размера трубочки с просверленными по длине несколькими (реже, одной) дырочками. Следующий торговец - тоже нешуточного роста детина, но комплекцией этот не обижен, сразу приходят на ум съемки состязаний по поднятию разных тяжестей, даже лицо, грубое и простое, кажется знакомым как раз по таким спортивным передачам. Детина торгует топором. То ли топор остался последним из сегодняшней партии, то ли он - единственное, что детина предлагает покупателям, но, судя по уверенному виду продавца, он в успехе торгового дела не сомневается. В общем, ничего удивительного в этом нет, вот только кожа у детины потрясающего темно-бирюзового цвета, что сразу заметно, поскольку, детина наг по пояс. Третий по счету лоточник скрывается за своим лотком почти весь: для контраста, он очень низкого роста. Одет он в несколько каких-то измусоленных халатов, на голове его невероятная старая мохнатая шляпа, облезлая, уже неопределимого цвета. А лоток его завален таким количеством невнятного, разношерстного хлама, что в глазах у меня начинает рябить. Причем, выделить из этой кучи хотя бы один предмет кажется нереальным, отчего у меня возникает идея, что продается вся куча сразу. Кроме того, я замечаю, что из-под пол шляпы торговца торчат волосатые, бесформенные уши, которые я сначала приняла за продолжение шляпы. Ну и последний из сидящих на площади торговцев - по виду, обычный человек. Резкие черты лица, средний рост, одет просто, закатанные рукава серой рубашки обнажают жилистые руки. Глаза неприятные - не могу объяснить, но встречаться с ним взглядом я бы не хотела. Вот товар у него совершенно странный: возле его стула лежит прямо на земле внушительная каменная глыба, из которой торчит несколько металлических колец. К кольцам тянутся цепочки, на других концах которых, как воздушные шары, парят круглые или ромбические клетки, скрученные из какой-то темной, неровной проволоки. Внутри некоторых клеток я отчетливо вижу какие-то темные сгустки, похожие на грозовые тучи в миниатюре. Тучи периодически тихо воют и слегка сотрясают клетки, дополняя вой звяканьем цепочек. Зрелище отчего-то неприятное, во мне поднимается странная брезгливость. С трудом оторвавшись от созерцания торговцев, я понимаю, что в очередной раз вляпалась. Оказывается, за это время за моей спиной собралось несколько поселян, среди которых я замечаю того мальчишку - или девчонку - который бросился от меня бегом. Он что-то сообщает рослому серьезному мужчине, склонившемуся к ребенку, чтобы расслышать шепот. Остальные собравшиеся, человек пятнадцать или около того, стоят неподвижно и смотрят на меня с такими выражениями лиц, которых я не могу прочесть. Выслушав ребенка, тот сурового вида мужик выходит вперед, на услужливо освобожденное поселянами место, некоторое время оценивающе оглядывает меня, а потом совершенно серьезно говорит: - Нас не надо убивать. - И умолкает, продолжая испытующе вглядываться в меня. Я в глубоком шоке. Вот это порядки. К ним регулярно являются гости из иных миров и шпарят тут всех подряд, так, что ли? - Не буду, - отвечаю я без тени иронии, поскольку понимаю, что от моего ответа может зависеть моя жизнь. Ноги, которые свело, когда я увидела взявших меня в полукольцо поселян, постепенно начинает отпускать. - Так, - удовлетворенно отвечает мужик, и снова молчит. Все собравшиеся стоят, как каменные, только чуть расслабившись после моего ответа. Что за ерунда? Вопрос выскакивает из меня сам собой: - Почему вы решили, что я собиралась? Некоторое время поселяне размышляют над моими словами. Видимо, какой-то странный, полупрозрачный языковой барьер все же имеется. Может быть, я не так построила фразу? Судорожно, спешно пытаюсь как-то переиначить вопрос, но суровый парламентер успевает первым: - Трорнх привозил голову Брлграги. Говорил, там был прыга, как ты. Много прыг в одном месте не бывает. А прыги - могут. Господи, значит, это все-таки была голова! Кстати, интересно, откуда они всё знают - телега с головой (меня малость подташнивает от этой картины) повернула у перекрестка направо, а поселение стоит левее. Слухами земля полнится, да? Прыги - могут? Убивать всех подряд? - И куртка, - обличающе добавляет какая-то тощая дамочка в пышных старых юбках. Узкий подбородок ее указывает прямо на меня, и мне снова становится не по себе. В голове сходятся слова "убивать", "прыга" и "куртка", и меня опять начинает мутить. - Слушайте... - Я не могу не оправдаться. Страшные трупы в который раз вылезают на поверхность памяти, а эти люди считают, что грабителей убила я. - Разбойников... Ну, Бр... Блрагу и остальных убила не я. - С трудом выговариваю мудреное имя и выделяю частицу "не". Господи, какой ужас. - Там был еще... Еще кто-то. Он вышел из кустов, с мечом, и всех их перерезал. Он забрал мои вещи, и оставил покойников прямо на дороге. У меня не было выбора, поэтому, я взяла куртку Бл-р-граги, и... и мешок... Боже мой, что за кошмар. Может, этот чертов Брага был, например, братом этого серьезного мужика, а я у покойника вещи забирала. Эти милые люди меня повесят. Милые люди пока стоят, почти не шевелясь, кто-то тихо переговаривается в дальнем ряду. Парламентер очень старательно обдумывает мои оправдания. Потом спрашивает: - Ты видела, кто их убил. Так? - Да. Я стояла рядом... Дальше происходит форменный допрос. Мужик выясняет, как был одет мечник, откуда вышел, где стояла я, кого он убил первым, сказал ли чего-нибудь, куда пошел потом, что за меч, и так далее. Пару раз споткнувшись о неизвестные слова, мы с парламентером, наконец, приходим к концу повествования. Я понимаю, что мне даже полегчало - в подробностях рассказав все детали, я как бы передала часть гнетущих воспоминаний. Теперь остается понять, что собираются делать со мной поселяне. - Дальше будет наше дело, - делает вывод мужик. Поселяне понемногу начинают расходиться. Мне становится совсем легко и приятно, никто, вроде бы, не озабочен больше моей персоной. - А-ээ... Это место... называется Русть? - Уточняю я, и, получив согласное "так", продолжаю, - мне сказали, здесь есть знавец. Мне он очень нужен. - Он не здесь, - сообщает мне мужик. Вот так, значит голос в саду меня обманул. - Он теперь по пути к РСгам. Уехал этого дня, малость назад, со всеми вещами. Езжай до РСгов. Парламентер махает рукой в ту сторону, откуда я вошла в поселок. То есть, это, что ли, знавец был в повозке с летающим багажом? Предполагаю, что знавец - это что-то типа привычного мне по книжкам мага, поэтому и охрана к богатой повозке приставлена не была, поди, маг сам с кем угодно справится. Впрочем, не стоит заранее укрепляться в своих гипотезах, я слишком мало знаю, а понимаю и того меньше. Да, и, кстати, "малость" - это сколько? Еще раз окликаю парламентера, уже собравшегося уходить: - Скажите... У вас воды не найдется? Пить хочется. На самом деле, у меня много нужд и вопросов: вода и еда (годные именно мне, что значительно затрудняет дело); способ догнать знавца и особенности этого самого знавца; название этой земли и консультация по доставшейся от грабителей карте; заточить нож; какая-нибудь рубаха (куртка покойника на почти голое тело меня не воодушевляет); хотя бы самая общая лекция по укладу жизни, и так много всего остального, что я теряюсь. Да и понимаю, что со мной мало кто захочет возиться - с чего бы? Поселяне таки приносят мне воды - я прошу сразу налить ее во флягу, которую я сперва опорожняю на обочину и прополаскиваю. Я делаю очень маленький, осторожный глоток и закрываю флягу: подождем, пока вода усвоится. А пока я решаюсь, и спрашиваю у моих благодетелей: - Кто-нибудь может рассказать мне еще об... этом месте? И показать, - добавляю, достав ту самую карту. Поселяне опять думают, парламентера, самого толкового из них, уже нет рядом: мужик ушел делать "их дело" в связи с убитыми разбойниками, я полагаю. Оставшиеся, видно, плохо меня понимают. И тут голос подает тот самый торговец "грозовыми тучами". Надо сказать, что тембр у него тоже не очень приятный, звучит крайне странно, как будто в одном звуке сливаются не слишком близкие друг другу частоты:
- Прыга. РСги в той стороне, - я оборачиваюсь, и вижу широкий жест: торговец указывает рукой в том направлении, откуда я пришла. - ПрирСги сидят ближе, место как Русть.
Я расправляю карту, и провожу испачканным пальцем указанный маршрут. Похоже, все так и есть, и я с подозрением размышляю о внимательном к чужим бедам торговце. Тот изучает меня. Глаза у него действительно неприятные, радужка белесо-болотного цвета, почти сливается с белком, узкие зрачки точками словно насквозь видят. Черные прямые волосы, растрепанные в неудачной попытке завязать хвост, добавляют торговцу какой-то зловеще-запущенный вид, а темная одежда усиливает впечатление. Торговец усмехается:
- Возьми шха.
Оборачиваюсь, успев заметить, что поселяне стараются держаться подальше от этого типа. Торговец, в отличие от них, видимо, неплохо меня понял, и он отделяет от пучка одну из парящих на цепочке клеток, где видна густо-серая "туча". Я так догадываюсь, что это и называется "шха". Метод торговли я нахожу странным: надаю полезных советов, да еще отдам тебе товар, так? Скорее всего, эти "шха" - та еще пакость, иначе, какой в этом коммерческий секрет? Конечно, я могу предполагать, что в этом мире иные экономические законы, или неприятный человек внезапно решил сделать подарок удивительной "прыге", но чую подвох затылком.
- Что это такое? - Киваю на предложенную клетку. "Туча", заключенная в ней, обладает масляным блеском, и глухо мерцает желтым.
- Шха, - пожимает плечами торговец. И, помолчав, добавляет, - Может делать беду в животе для своего хозяина. Интересно... Это что, модно, делать "беду в животе"? Для этого даже упаковывают специальных "шха", и ты можешь сделать себе беду, когда тебе захочется? Что за несуразица? Прикидываюсь дурачком, и уточняю: - Это как? - Бывает, хозяин говорит шха делать беду в животе соседа, - приводит пример продавец (ну, или я так его понимаю), а потом уточняет, - месть. Ах вот как. Вроде как, порча своими силами. Тогда подавно странно - такая, в целом, полезная вещь, способная напакостить, например, соседу.
Так почему ж мне отдают ее, еще и с доплатой? Впрочем, все равно, надо узнать побольше, пока есть шанс. В результате вдумчивой беседы с торговцем я утверждаюсь в мысли, что этот тип торгует злобными духами, послушными воле хозяина: как только у того возникает желание сотворить кому-то пакость, достаточно пары слов, и "шха" не даст жертве заскучать.
- А если я ничего не скажу шха, что он будет делать? - Ничего. Я ничего не говорю им, и они сидят тихо, не делая. - Убеждает торговец на личном примере. Черт тебя разберет, мужик, может, у тебя иммунитет? В любом случае, брать у него эту пакость я не намерена.
- Нет. Не возьму я твоё "шха". Торговец равнодушно отпускает клетку, которую он держал за цепь все это время, и теряет ко мне интерес. Надеюсь, я больше не встречусь с этими "шха" - уж больно они неприятно выглядят, а я паникер, и мои ощущения теперь в полном согласии с принятым решением. Я покидаю поселение по той же дороге. Мне встречается попутная телега, и, после моих долгих и вдумчивых заверений в благожелательности и аккуратности, возница (как мне показалось, один из поселян, стоявших на площади пятнадцать минут назад) соглашается подвезти меня до небольшого поселка Прироги ("мало домов на месте", припоминаю я) на пути к Рогам за тринадцать монет, которые, как выясняется в процессе, называются кулями. Отдаю ему семь этих кулей, часть суммы вперед, усаживаюсь на задний край телеги, и мы трогаемся. Я вдруг почти счастлива - ощущаю облегчение от того, что не взяла подарочек торговца, да и проглоченная вода, пока, ведет себя во мне нормально. Воспоминания копошатся где-то на краю сознания, не особенно досаждая, как мы с ними и договаривались. Неужели, жизнь налаживается? Русть, первый пункт остановки в этом странном мире, медленно удаляется прочь, теплый воздух ворошит мои короткие волосы, широкие поля вокруг дороги тешат взор контрастами желтого, зеленого и золотого. Небо светлеет, кажется, тучи собираются расходиться.
Глава 3. Вечер, дождь, встречи
Через полчаса или около того небо заметно светлеет, в облаках тут и там появляются разрывы, обнажая невероятный цвет неба: какая-то мелководная морская волна, замешанная на дремучей лесной плесени, светлеющий к горизонту "серый аспид". Раскачиваясь на тряской телеге в такт встречных ухаб, я с интересом разглядываю небо и явственно проглядывающее через облачное кружево светило. Два светила. Картина захватывающая и ошеломляющая: холодный свет бСльшего из солнц бликует в облаках причудливым перламутром. Яично-рыжее, как желток в глазунье, другое светило щедро золотит высокие перистые облака. А двойные тени на земле удивительно сочетают в себе теплые зеленоватые и холодные синие тона.
Зрелищ я получаю сполна, пора бы озаботиться хлебом. Я перебираюсь по полупустой телеге ближе к вознице и интересуюсь:
- Еда у вас есть какая-нибудь?
- Я тут одно. - Сурово отвечает мне возница. Хм, по виду, мужик, как мужик, и, нате вам - одно. Впрочем, кто знает, как тут у них все это устроено.
- Я извиняюсь, не хотела грубить, - от души признаюсь я, и нескромно продолжаю, - так вот, поесть бы чего-нибудь.
- Показывай диво, прыга, будет поесть, - отвечает мне сей оригинальный тип, вдруг совершенно по-детски улыбнувшись.
Кое-как разъяснив, что за "диво" он хотел бы видеть, припоминаю, какие фокусы успела разучить за студенческие годы. В голову приходит только один, для него мне нужна монета поровнее. Все они, как назло, какие-то кривые, со щербатыми, погнутыми краями, но отыскать среди них приличный экземпляр все же удается. Я показываю монету возчику, хлопаю в ладоши и развожу руки в стороны - мои ладони девственно пусты, монетка с трудом держится незримо под ладонью, зажатая ребром меж пальцев. Затем я "достаю" монету из-за уха потрясенного возницы. Неверно подрагивающими руками мне выдают серую краюху, зачерствевшую еще, наверное, до начала времен, и я удаляюсь с ней в конец телеги. С умилением и опаской наблюдаю, как возчик ощупывает свои уши в поисках новых финансовых поступлений, и перепрятывает собственный кошелек. Пробую булку, кое-как отколов от нее кусочек. Жить можно, главное, чтобы живот принял.
Некоторое время мы едем мирно и спокойно. Возница ищет что-то в своих ушах (как бы умом не тронулся, бедолага), а я обозреваю окрестности. Одна сторона дороги снова отгорожена стеной густой посадки непривычно высоких деревьев и густых неопознанных кустов, а другая - поля, переливчатые, как медленные волны: кажется, местность становится все более холмистой.
Телега едет медленно, что позволяет новой напасти догнать нас почти без труда: из кустов выбегает здоровенный детина в своеобразной рясе, потрепанной и мешковатой. Борода нового приключения представляет собой невообразимый хаос смолисто-черных клоков и спутанных прядей, череп лыс, а мощная безволосая смуглая ручища уже хватает меня за приветливо свешенную с телеги ногу. Детина бесцеремонно сдергивает меня с насиженного места. Какой там нож, какая самооборона? Я с трудом успеваю подставить руки, смягчая удар о твердую езженую землю. Детина и не думает отпускать мою лодыжку, волоком таща за собой без видимых усилий, а я стараюсь удержать сумку и кричу на пределе сил:
- Стой, псих!! Пусти!
Мне вдруг приходит в голову, что сие есть служитель местной, наконец прознавшей обо мне инквизиции. Становится нехорошо. С трудом оборачиваюсь на поспешно удаляющуюся телегу: видать, вознице моя доплата за проезд не так уж нужна. А жаль...
- Я поймал! - Возвещает мой похититель визгливым голосом, сворачивая в кусты. - Поймал! Еще одно!
Жесткие ветки кустарника хлещут меня по лицу, когда я пытаюсь приподнять голову и оценить обстановку. Продолжая угрожающе орать непонятно на кого, проклятый бородач тащит меня все дальше в заросли пролеска. Внезапно разозлившись - что за день?! - я со всей своей силой пинаю похитителя в спину свободной ногой, и тот ослабляет хватку. Я выдергиваю плененную ногу, но даже подняться толком не успеваю, как детина выкрикивает какие-то путаные слова, и меня поднимает в воздух неведомая сила.
Не-ет, это не инквизиция, это какой-то полоумный колдун! Рот мне никто не затыкал, посему, продолжаю оглашать лесок воплями, добавляя бедлама в общую картину. Бородатый колдун носится вокруг, радостно возвещая о своей неслыханной удаче, кроме того, поднимается свистящий ветер.
- Теперь я всем покажу! - Обещает безумец, грозя внушительным немытым кулаком. - Крти-ис-брегар-крти-бре!!
Сволочь, наверняка заклинание сказал: меня начинает вращать против часовой стрелки, а поскольку взлетела я не высоко, кусты задевают макушку и пятки. Колдун, вне себя от счастья, пускается в пляс. Весь этот сюрреализм заканчивается также неожиданно, как и начинался. Маг прислушивается к чему-то, злобно скалясь; указующий перст его направлен на меня, колдун шипяще бросает "кус-си!", а затем визгливо кричит еще что-то и - исчезает. Сила, державшая меня в воздухе, тоже пропадает, и я, охнув, метко падаю в какой-то куст. Заросли слева от меня шумно раздвигаются, и на место действия выбегает некий тонкий мужик. "Эльф!", с изумлением отмечаю я, завидев у него длинные острые уши. Следом за ним из кустов является еще двое таких же эльфов, но он удерживает их раскинутыми руками, словно бы защищая грудью - от меня!
С превеликим трудом, кряхтя и охая, я вылезаю из цепких кустов, проверяю, все ли у меня цело. Адреналин туманит голову, потому соображаю я с трудом. Эльфы стоят, как фарфоровые, и мне остается только немо уставиться на них. Так вот вы какие, Толкин вас побери!
- Он исчезнуть изволил, или убежать. Т-так? - Опасливо спрашивает у меня первый эльф. Голос у него раскатисто-басовит, совершенно не по-эльфийски.
- Исчезнуть, да, - отвечаю, потирая ушибленный, в ссадинах бок. Куртка не спасла, вывернувшись за спиной наружу, и я пропахала часть пути в одной майке, прорвав ее в нескольких местах.
Из-за плеча первого другой эльф невероятно высоким голосом произносит что-то очень быстрое и дробное, и вся троица, не меняя поз, исчезает в клубах зеленоватого дыма. Я остаюсь одна. Вопрос "в какую сторону теперь дорога?" поднимается в голове набатом все еще часто стучащего сердца. С трудом определив направление по проложенному моей спиной в траве следу, кое-как выбираюсь на дорогу - тут же мимо на дикой скорости проносится всадник, испугав меня до полусмерти: вслед ему летят три непечатных слова.
Боги! Куда я попала?! Разбойники, убийцы, маги сумасшедшие... Что же будет дальше? Да еще и булку потеряла... Хорошо еще, что Прироги уже не так далеко, за полчаса я добираюсь до них. Поселок оказывается очень похожим на Русть, только побольше, и домики тут все покрыты зеленой черепицей, вместо простой соломы. Центральная площадь устроена под базар, но под вечер торговля уже почти закончилась.
Где искать знавца, я не знаю, а прохожие, к которым я суюсь с расспросами, немеют и отходят подальше. Только двое более-менее внятно объясняют, что не в курсе по моему вопросу, но и в их взглядах отражается какая-то нехорошая тень не то тревоги, не то брезгливости. Что я, прокаженная, что ли? Так я и стою на площади, оглядываясь кругом и не зная, как бы поступить дальше. Внезапно где-то в проулке неподалеку кого-то окликают: "Эй, ты, знавец!", и я уже подхватываюсь бежать туда, как чья-то тяжелая рука ложится на мое плечо. Делается сильно не по себе.
- Прыга, не уходи.
Я оборачиваюсь и застываю. В Русти меня встречали не так серьезно. Невысокого пухлого мужичка сопровождают тощий тип в капюшоне (маг?) и огромный, бугристый мордоворот той же знакомой темно-бирюзовой породы. Именно его тяжелая ладонь нехотя поднимается с моего плеча, когда я разворачиваюсь на голос.
- Место ПрирСгов тщательно охраняется от всяческих напастей, - нараспев сообщает мне пузатый господин, чья богатая одежда наводит на мысль о бургомистрах и тому подобных градоправителях. Соображаю, что эти двое - его свита, проникаюсь уважением, и давящим чувством, что ждать ничего хорошего не стоит. - Тебе предстоит выйти вон и не возвращаться, пока пакость не покинет тебя, ибо...
- Ты не будешь много говорить сегодня, - вдруг прерывает его сумрачный обладатель капюшона.
Ну а мне ничего не остается:
- Я уйду, так. - Повторяю я не раз услышанное за день слово. - Только, скажите... В какую сторону РСги?
- А мы будем тебя провожать, прыга, - обещает мне пузатый, и я под эскортом покидаю поселение. Солнышки закатываются за горизонт, темнеет, небо начинают затягивать тучи. Меня провожают до ворот и останавливаются, проверяя, что я ухожу все дальше, от "тщательно охраняемого" поселения. Спустя полчаса начинает накрапывать дождь, и я прикрываюсь печально обвисшим зонтом.
День измотал меня. Мост, бандиты, покойники, телега, этот сумасшедший со своей левитацией, теперь еще это вот. Почему, черт их там побери, меня выгнали прочь из поселения? Какая такая пакость должна меня покинуть? И еще туча вопросов в придачу. Где-то надо заночевать, желательно, в безопасности, но - откуда ж мне знать, где ее найти, эту безопасность? Не зная ответа, плетусь под дождем еще примерно час, медленно засыпая прямо на ходу.
В конце концов, примечаю чуть подальше в поле несколько неубранных стогов. Наплевав на все воображаемые опасности, ворошу стог, укрепляю на его вершине зонт, и забираюсь в ароматную, какую-то успокаивающую соломенную темень. Не смотря на то, что поначалу в голову лезут мысли и образы прошедшего дня, я таки засыпаю - тяжелым, густым, каким-то душным сном, без сновидений и мыслей. Пожалуй, оно и к лучшему.
Утро встречает меня чрезвычайной свежестью, рваными облаками, зеленоватым туманом, больной головой и замерзшими пятками, к которым за ночь пробралась-таки дождливая сырость. Подумав о своей сказочной удаче (за ночь со мной не стряслось ничего из ряда вон выходящего, я, как минимум, жива), нехотя вылезаю из соломы, и тут же пускаюсь вокруг стога вприпрыжку, поскольку прохладный воздух тут же охватывает расслабленное сном тело. Поле, словно большое блюдце, наполнено туманом, каким-то зеленоватым и мерцающим. Небо, густого, удивительного аспидно-серого цвета еще сохраняет синюю ночную даль на западе, а на востоке уже светает - там как будто бы мелководье морское, нежные переливы зелени, серого и перламутра. Туман постепенно пронизывается желтыми и рыжими тонами, видимо, поднимается сперва то самое яичное солнышко. Пока еще нет смысла искать в тумане выход с поля на дорогу, и я активно согреваюсь, наматывая круги возле стога. На каком-то из витков я вдруг слышу некий звук. Тут же замираю и напряженно прислушиваюсь. Точно. Сюда кто-то идет. В руке опять откуда-то появляется нож, а коленки привычно сводит.
Звук больно странный, словно идут двое, но как бы в ногу, или... черт, не разобрать, но очень странно. И только когда в тумане вырисовывается фигура всадника, до меня, наконец, доходит. Не зная, чего ждать от утреннего гостя, я не спешу убирать нож. Тот подъезжает ближе, спешивается, поворачивается ко мне. Вот так та-ак... Давешний торговец "тучами", из Русти, уж это заостренное, неприятное лицо с колючими глазами я не спутаю ни с чем.
Пару минут он стоит с совершенно отрешенной физиономией и смотрит куда-то поверх меня. Нервы мои отказывают.
Глава 4. Колдуны и копыта.
- Что такое? - Спрашиваю я у задумавшегося торговца. Показавшееся сквозь туман солнце золотит взлохмаченные волосы нежданного гостя, и вычерчивает силуэт приземистого скакуна.
- День ясный, считаю, будет тепло.
- Очень хорошо, - замечаю, не в силах придумать что-либо более достойное. Торговец стоит, не шевелясь, никуда уходить не собирается, и я хмуро интересуюсь: - Тебе от меня что-то надо?
- Дело, - коротко бросает тот, и уточняет, - знавец не нашелся, так?
- Не успел. Точнее, я не успела.
Человек кивает, внимательно смотрит на меня и произносит с нотами изумления:
- Желаешь знавца настигать, так, или нет? Не стой деревом, собирай вещи, будем идти.
Вот как. Попутчик, мне, конечно, лишним не будет, размышляю, складывая зонт и подбирая выпавшую из соломы сумку. Но очень уж странное ощущение от этого типа, и голос режет слух, дробясь в ушах. Совершенно не ясно, что именно ему от меня нужно. Впрочем, выбор мой не велик - с местными поселениями дела не клеятся, да и провизию свою я вчера потеряла. Едва дождавшись, когда я соберу нехитрый свой скарб, торговец разворачивается, взяв под уздцы "коня", и через пару минут мы выходим с укрытого туманом поля на дорогу.
Спросонья я хмурая, вялая, и мысли мои крутятся медленно и неприятно. Прошедший день вновь и вновь повторяется в голове, но никаких выводов из него извлечь не получается, кроме одного - я влипла. Влипла по уши, по самую макушку, по...
- ...договориться, - вещает меж тем торговец, и я старательно возвращаюсь к действительности. - Тебе не нужен твой шха, так?
- Что?
- На тебе шха, - терпеливо объясняет он мне, и я припоминаю те "тучи" в клетках. У меня есть "туча"? Где? - Он тебе не нужен, я вижу. Если отдаешь, я буду способствовать.
До меня медленно доходит, что он, вроде бы как, мне сделку предлагает. Я еще ничего не понимаю, но чую нюхом: пока сей смурной тип будет мне помогать, мои шансы выжить здесь увеличиваются. Если только этот торговец не стремится как-то хитро меня облапошить. Впрочем, сделать это на самом деле просто, как никогда, и моя дальнейшая судьба, как я понимаю, зависит от того, каковы истинные намерения этого типа. Что ж, я все равно не знаю правил игры. Поэтому я старательно, пытаясь строить фразы принятым тут манером, допрашиваю своего попутчика.
Что такое "шха" на самом деле, я так и не выяснила. "Шха - это шха, и по-другому не сказать. Они могут быть какими угодно, и могут приходить и уходить каким угодно путем. Они всегда что-то портят, и нельзя заранее сказать, что именно", не больше и не меньше. Мне здорово не по себе от мысли, что неприятная сия субстанция находится где-то у меня, и даже торговец не в курсе, что именно она "портит", и как ее достать. Какие-то шаманские штучки, честное слово! Хотя, я скорее склонна дать торговцу согласие, все же не спешу делать это официально и окончательно, так и не разобравшись с предметом сделки.
Надо бы расспросить этого типа на счет всех, занимающих меня вопросов...
- Прыги тут часто бывают? Так?
- Нет, - отвечает человек, хмуро глядя куда-то вдаль.
- Ну, а... Они тут остаются, или куда-то исчезают, или уходят обратно - так? - Я все пытаюсь вызнать, не в курсе ли сей тип на счет того, как мне выбраться отсюда.
- Некоторые, я знаю, остаются, другие исчезают. Куда, не мне знать.
- А кому?
Но торговец просто пожимает плечами - надо же, и здесь распространен этот жест. Я не перестаю удивляться своей странной удаче: попасть в мир, где в ходу пусть и корявая для моего уха, но все-таки русская речь, и жесты, и... странно, очень странно, хотя в тех же книжках оно так часто и бывало. Неужели, книжки не врут?
Через час я прошусь на привал: подстуженные за ночь ноги ноют (а левый ботинок так и не просох со вчерашнего), в животе урчит, кроме того, саднит расцарапанный бок. Торговец нехотя соглашается, и мы устраиваемся на исполинском стволе поваленного дерева, как раз на краю очередной посадки. Уходящая вдаль дорога теряется за боками залатанных полями холмов, а там, где поля заканчиваются, пологие склоны в лесных кущах похожи на спины огромных спящих зверей. Еще дальше, в зеленоватой дымке, виднеются мягкие силуэты гор, спокойные и основательные.
Попутчик мой делится со мною своим нехитрым завтраком: крупно нарезанным хлебом из муки грубого помола. Поскольку я толком и вчера не поела, теряю всякую осторожность и с удовольствием откусываю свежую хлебную мякоть. Пусть меня потом прохватит "беда в животе", но отказать себе в таком удовольствии я не могу. Разговора за едой не получается: торговец немногословен, и я прекращаю расспросы. Не дав мне толком передохнуть, он настаивает на продолжении пути, поэтому осмотр пострадавшей спины я делаю уже по дороге. Оказывается, все не так скверно, как мне кажется - множество ссадин и мелких царапин только ноют неприятно, но воспаления не видно, да и серьезных повреждений вроде бы нет.
- Ты медленно ходишь, - сообщает мне торговец спустя часа полтора молчаливого пути. И это мне говорит человек, последние полчаса едущий верхом!
- Так поменяемся местами, - предлагаю я.
- Не уразумел, - признается он.
- Ну, ты слезешь с этого... с этой, словом, скотины, и я поеду верхом какое-то время.
- Так, - легко соглашается тип, спешивается, помогает мне кое-как влезть на "коня", и только потом предупреждает: - Моё кьеу может испугаться, в случае, когда скинет, остерегайся попадать ему под ноги, старательно затопчет.
Отлично. Главное, своевременно: я как раз пытаюсь поудобнее усесться на жестком седле. Последний раз я ездила верхом лет пятнадцать назад, когда мы с родителями были в зоопарке. При мысли о родных сердце мое сжимается: еще вчера я должна была быть дома к ужину, а теперь - где я, а где ужин? Остается только надеяться, что время в моем и этом мире течет по-разному, как предполагал давеча какой-то усатый мужик в передаче о неизведанном и параллельных мирах.
Ходок я и верно не важный, это я понимаю, глядя на размашистый, легкий и энергичный шаг торговца. Начинаю думать, что размеренная городская жизнь сделала из меня почти калеку. Однако, поразмыслить об этом мне не дают.
Неведомая сила резко дергает меня за шкирку вверх и назад. Животное подо мной приседает и с ревом выскакивает вперед, чуть не вырвав поводья из рук торговца. Я зависаю в воздухе, не в силах хоть как-то изменить положение: ворот крутки крепко держит словно чья-то рука, земля в метре под ногами. Слегка повернув голову, досадливо вою, заметив краем глаза знакомую фигуру в черной рясе: неужели меня опять настиг тот лысый маг с клочковатой бородой? И чего ему только от меня надо?!
Торговец успокаивает своего скакуна, и направляется к безумцу, опять вопящему что-то радостно-невнятное. Он быстро скрывается из виду, и дальше я слышу только их разговор, повернуться мне мешает вздыбленный ворот крутки.
- Ты нашел здесь что? - Совершенно без эмоций спрашивает торговец.
- Вона! - Вопит колдун. Точно, его голос, визгливые интонации не с чем не спутать.
- Не так, - сурово отвечает ему торговец. Я одергиваю себя: не стоит рассчитывать на то, что торговец будет меня выручать, так недолго докатиться до каких-нибудь глупых ожиданий героических подвигов.
Но колдуну, видимо, несподручно препираться и спорить - внезапно уши мне закладывает дикий грохот, а в спину ударяет резкий порыв воющего ветра. Грохочет и завывает довольно долго, воображение мое рисует натуральную дуэль магов; потом я слышу чей-то разочарованный стон, и сила, державшая меня над землей, внезапно исчезает. Как мешок с редиской, я грузно падаю на дорогу, мимо меня тут же пробегает торговец. Он лихо вскакивает в седло отбежавшего подальше кьеу, уже верхом возвращается ко мне, и, схватив за многострадальный шиворот, резко перебрасывает поперек седла.
А потом начинается кошмар.
Зверь торговца летит во весь опор, я подскакиваю, болезненно отбивая живот о луку седла, кроме того, плечо или бок - в зависимости от того, в какую сторону я съезжаю - встречаются с коленом всадника, тоже довольно ощутимо. Уцепиться почти не за что, а в полуметре от моего лица проносится на дикой скорости земля.
Сколько так продолжается, не понятно, но через какое-то время скакун замедляет шаг, и я слышу звук приближающихся к нам нескольких всадников. Торговец останавливает кьеу, и что-то сообщает встреченным верховым, которых я могу разве только задницей чуять - они все стоят с другой стороны. Затем всадники удаляются, а мы остаемся стоять. Со стоном я съезжаю вниз и оседаю на дорогу: ноги не держат меня, а живот сводит.
- Ну и сволочь же ты, колдун. - С сердцем произношу я. Мне плевать, что он там обо мне подумает, и что, в сущности, он меня, похоже, спасает. Он этой дикой скачки меня мутит и почти выворачивает наизнанку.
- Может, и сволочь, - беззлобно соглашается торговец, словно пробуя оскорбление на вкус. И добавляет: - Не уразумел последнее слово.
- Колдун, - начинаю я задумчиво, не торопясь подниматься. - Ты же как-то уделал этого психа. Не голыми же руками? Или - руками?
- Шха, - пожав плечами, хмуро отвечает мой попутчик, немного подумав. - Пришлось потратить целых десять, и только один достиг цели.
- Ну, вот это я и называю "колдун", - невнятно заканчиваю я, сама еще толком ничего не понимая. - Помоги подняться.
Торговец спешивается и протягивает мне руку, ладонь у него грубая, сухая, широкая. Кое-как поднявшись, отряхиваюсь, поправляю чудом удержавшуюся на плече сумку. Зонт мой благополучно куда-то сгинул.
- Будешь еще раз садиться на кьеу. Знавец едет быстро, ждать нас он не будет.
Кьеу, завидев, что я снова карабкаюсь на его спину, явно начинает нервничать, что пугает и меня - а ну как скинет и примется "старательно затаптывать"? В общем, зверюгу я тоже понимаю, наверняка, выходка мага с левитацией здорово напугала животину, но мне-то не легче. Едва утвердившись в седле, я несколько успокаиваюсь - но рано, кьеу, тонко крикнув, вдруг по-кошачьи выгибает спину дугой, и я резво съезжаю вниз по крупу. Как эта животина смогла так странно сложиться, мне думать не досуг, я поскорее отодвигаюсь прочь, заметив, что копыта кьеу, словно рассеченные натрое парой глубоких борозд, выглядят очень острыми.
Впрочем, кое-как мы все приходим к консенсусу: торговец усаживается в седло, велит мне садиться ему за спину и держаться за пояс. В присутствии хозяина кьеу, пару раз обернувшись на меня, все же соглашается ехать.
Какое-то время мы едем в молчании. Я пытаюсь понять, что вообще творится вокруг меня эти полтора дня, но на этом поприще успехи невелики. Приставать с расспросами к торговцу почему-то неловко. Неудобное седло, естественно, не рассчитанное на двоих, скорее мешает, кроме того, я то и дело съезжаю с покатого крупа. Приходится беспрестанно дергать попутчика за пояс, перехватывающий узкую, жилистую талию. И все-таки, один дурацкий вопрос не дает мне покоя.
- Зачем ты меня спасал? Что за дело у тебя ко мне?
Торговец вздыхает.
- Если помрешь раньше времени, или потеряешься, мне не удастся забрать твоего шха, - медленно, терпеливо объясняет он.