Аннотация: Вторая повесть цикла "Красные вина Островов", отдельная история с собственной поучительной моралью. Редакция закончена.
У Сейхала была проблема, это следовало признать. Точнее, он был в проблеме, следовательно, проблема была довольно большая. Она окружала его, насколько глаз хватало, он упирался в неё хмурым взглядом, куда бы ни поглядел. При всей свободе выбора и воли, свойственных человеку, Сейхал сейчас смотрел в стену, но и стена тоже была частью проблемы. Другие части её, которых он не мог сейчас видеть, высились над ним и, возможно, уходили вниз под ним. Иными словами, Сейхал сидел в тюрьме.
Это была старая, добротная тюрьма, из тех, сидя в которых, даже не раздумываешь о способе побега. Все подземные шахты (если они были) давно затопило водой, а камни так хорошо вросли в землю и друг в друга, что единственным выходом из камеры являлась дверь. Да и то не всегда, а только при усилиях двух стражников и лома, применённых строго снаружи.
Камера была одиночная. Почерневшие стены пестрили процарапанными на грязном камне надписями и картинками, образованными белёсыми линиями отчищенной ногтем или ложкой грязи. На самом деле, тюрьма, как и многие постройки на Ильвалиме, была сложена из жёлто-белого ракушечника, но в это верилось с трудом из-за многовекового тёмного слоя на камне. В данный момент Сейхал занимался тем, что выколупывал из стены одну примечательную ракушку. Для этой тонкой, требующей сосредоточения операции он избрал орудие, как нельзя лучше подходящее для вдумчивой обработки податливого камня - ноготь. Судя по следам вокруг ракушки, предыдущие посетители камеры занимались примерно тем же; вне всяких сомнений, следующие "сидельцы" продолжат это дело. Кроме того, стены камеры носили на себе образцы поэтических усилий предшественников. Это была настоящая коллекция похабных стихов с удивительно стройным ритмом. Сейхал развлечения ради пытался придумать к ним достойное продолжение, но в который раз убедился, что его таланты бродят очень далеко от стихосложения.
Они бродили значительно ближе к таким видам деятельности, которые предполагают скрытность, ловкость, особый гардероб и ночной распорядок работы. Но было ещё одно. Сейхал вздохнул - без этой небольшой детали он определенно был бы более предусмотрителен и осторожен. Эта же деталь до сих пор давала Сейхалу надежду на освобождение, хоть и призрачную.
Время текло медленно или просто стояло, возобновляя свой ход в те редкие моменты, когда во дворе тюрьмы начиналась ежедневная смена караула. Окно камеры Сейхала, расположенное почти под потолком, как раз выходило во двор, и узник всякий раз подтягивался на руках, чтобы вновь убедиться: он не может ничего разглядеть через колючки, росшие у окна. Больше всего Сейхала интересовал один стражник, его голос при перекличке был настолько пронзителен, что вор всё больше мечтал придушить этого старательного карьериста собственными руками. Судя по тому, сколько раз он уже испытывал это чувство, миновало восемь суток со дня ареста. Вору, однако, казалось, что прошли годы. Где-то очень далеко, буквально на другом конце бесконечности (если учитывать, что первый из двух концов был у Сейхала), охватывающей некий участок суши посреди моря, жили люди, гудели крупные города, вроде Шаратха или Баздры. Где-то там, в своём доме какой-нибудь лихой купец или караванщик сейчас пил, скажем, инсахрское белое (а лучше, красное) вино, может даже, с нежным сыром, а ещё он, может быть (ого..!) обнимал какую-нибудь юную прелестницу. Узник тяжко вздохнул и нервно прошёлся по камере. Нет, к бесям прелестниц.
Уже в который раз (в самом деле, а в который?) Сейхал задумался над одной рисковой идейкой, за которую он в последний раз заплатил свободной, едва не приплатив ещё и своей жизнью. Он начал было рассуждать, что - в конце концов, его не казнят. Наверное. Скорее всего, отрубят руку. Да, руку отрубят определённо. Может быть, обе. Вор без рук - это как... как... ну, как вор без рук, собственно. Даже слепой убийца или глухой музыкант имели больше возможностей для выживания. У первого можно развить слух (Сейхал видел такого мастера однажды), а второго научить трогать мелодию пальцами (о таком вор только слышал, но сейчас склонен был верить). Чему можно научить вора без рук? Так вот, а идейка эта, хоть и сулит очень возможную неприятную гибель, может дать Сейхалу шанс...
Мысли были прерваны далёким стуком, донесшимся из-за двери. Стук приблизился, расширился и обрёл глубину - это были подкованные сапоги стражника. Потом раздался нестерпимый скрежет металла, сквозь который смутно угадывались незамысловатые ругательства. Скрежет был таким, что мог бы заполнить если не полмира, то как минимум городской квартал, и вызвать у особо чувствительных суровую мигрень. Будучи помещённым в узкое пространство тюрьмы, этот звук старательно сводил с ума. Перемежающиеся высокие и низкие гармоники вызывали в уме образы страдающих сильнейшей зубной болью упырей. Таких, которые, укусив свою жертву, передают ей эту зубную боль.
Скрежет завершился хорошо знакомой Сейхалу высокой нотой, и внизу двери, наконец, открылось маленькое узкое окошечко, откуда в камеру, подпрыгивая на камнях, въехала плоская деревянная тарелка с... ну, формально, это была еда. Деревянный диск был ещё немного продвинут вперёд толкающей его чашкой с водой. Не издав не единого звука, окошечко закрылось. Сейхал глубоко и медленно вздохнул. Местное меню его огорчало.
Шаратхская Площадь Безумцев, раскинувшаяся возле одноимённой Арки, производила впечатление. Если взять какую-нибудь площадь в каком-нибудь усредненном городе, особенно, в базарный день - у вас будет представление о примерно одной сотой части Площади Безумцев. С учётом того, что размеры Площади были вполне обыкновенными. Однако, всё то, что бывает представлено на торговых площадях вообще, здесь было сжато в несколько раз, приправлено специфическим ароматом испорченных фиников (источник запаха как раз пытались найти и обезвредить), и усугублялось летним полуднем. Это был один из тех немногих островков активности в городе, где люди отваживались не только шевелиться, но и делали это достаточно шустро. Они торговались, спорили до хрипоты, сходились и расходились. На углу Клыкового и Верёвочного переулков была представлена небольшая драка, причиной которой послужила порча ценного кувшина с вином. То есть, всё это вместе производило впечатление полного безумия, и, несомненно, площадь получила своё название от некоего наблюдательного человека. Скорее всего, он спокойно изучал площадь с отдаленного места, имея возможность судить непредвзято и не подвергаться воздействию запаха фиников.
Вполне возможно, много лет назад он сидел как раз на том месте, которое сейчас было занято худощавым мужчиной среднего роста. По крайней мере, вид на Площадь отсюда открывался великолепный, а с моря тянулся ветерок, несший некоторый намёк на свежесть. Кроме того, облачённый в светло-красный халат мужчина устроился на камне в тени широкого кипариса. Только осёл будет сидеть на солнце, когда можно сидеть в тени, так говорят на Островах, даже несмотря на то, что ещё ни один осёл не был замечен сидящим на солнце.
На вид обладателю алого халата можно было бы дать лет сорок пять или около того. Высокий лоб с четкими морщинами был наполовину скрыт повязанным на голову платком с бахромой, алым в тон халату. В руке мужчины лежала раскрытая книга, другой рукой он задумчиво теребил свою тонкую клиновидную бороду, постриженную по последней моде шаратхских застенных дознавателей. И ему было совершенно не важно, что мода эта ушла в безвестность полторы сотни лет тому назад, вместе с самими дознавателями, чьё ведомство было закрыто по причине особой изобретательности. На шее мужчины можно было видеть тонкую серебряную цепочку с треугольником и знаком двух скрещенных пытательных крюков на нём. Большинство горожан старались обходить обладателей такого знака стороной, но были и те, кто преодолевал свой страх. Исключительно по важному делу.
- Господин, - почтительное обращение на миг отвлекло мужчину от книги. - Господин атрокс... В ничтожестве своём я приношу вам извинения за то, что смею отвлекать от многомудрых дел ваших...
Помимо самоочевидной злотворной деятельности колдунов-атроксов, заключавшейся в естественном обороте всеобщего раздражения в природе, была также и другая важная черта. Она служила своего рода шатким и узким мостом между обществом и этими колдунами. Суть этого момента, расплывчатая и нечёткая, сводилась к уравновешиванию полученного раздражения. Если первый принцип атроксов побуждал: "Мешай", то второй обнадёживал: "Справедлив будь". Как именно атроксы реализовывали этот принцип, знали только они сами, и то, в форме молчаливого ощущения (сводящегося к той уверенности, что начальствующий состав Мирного Атроксиата денно и нощно наблюдает за своими подопечными). Тем не менее, при совершенно здоровой реакции в виде опаски и подозрения, общество, в целом, принимало атроксов. Особенно когда требовалось кого-то совершенно строго и справедливо наказать. Беда была в том, что у атроксов чувство справедливости было странным, не всегда совпадая с мнением заказчика.
- ... Смею отвлекать от многомудрых дел ваших... - Обладатель модной бороды поднял взор от своей книги, и внимательно взглянул на того, кто в неуверенности замер напротив.
Обливаясь крупным потом, обычным для такой погоды и такого телосложения, в трёх шагах от атрокса стоял купец средней руки. Достаточно дорогой, но уже поношенный желтый халат был перетянут красным кушаком, теряющимся в складках на солидном брюшке. На пальцах поблескивало несколько перстней, остроносые туфли скрывали свой цвет под слоем дорожной пыли. За широкой фигурой купца маячил тощий, жилистый телохранитель, чем-то заметно раздосадованный. Атрокс кивнул купцу, давая тому понять, что готов слушать дальше.
Тот рассыпался в благодарностях, утёр лоб рукавом, и начал свой рассказ.
- Да буду я честен перед небом, - драматическим голосом начал проситель, - и да буду проклят на веки, если допущу ложь. Являясь скромным купцом, - тут скромный купец безотчётно махнул в сторону Площади Безумцев, из чего атрокс немедленно сделал несколько выводов, - я, Ыхвашшан Альхей, тяжко страдаю от махинаций некоего узурпатора...
История купца была так же обычна, очевидна и драматична, как история созревания сычужного сыра. Некий вымогатель запросил слишком большой "налог" за то, чтобы он и его люди не трогали ни товар, ни самого купца, ни, что стоило особенно дорого, его дочку. Видимо, состоятельность купца была не слишком велика, одного тощего телохранителя не хватило, а двое или трое обошлись бы уже слишком дорого. Обращаться с жалобой в организованный как раз для подобных общественных нужд Парламентум было традиционно неразумным поступком. Разбирательства в Парламентуме отличались той особенной южной неторопливостью, рядом с которой даже смена времён года кажется суетой. С другой стороны, отдавать дань претило купцу из соображений гордости. И последнее - на Островах вообще, и на Ильвалиме в частности, знали, что атроксы иногда берут за свои услуги достаточно разумную цену, поэтому их беззлобно и с некоторой робостью причисляли к альтруистам.
Атрокс жестом остановил молящего купца.
- Ты мудр, - начал атрокс, глядя в открытое, простое, бордовое от переживаний лицо торговца. - Но не опытен, - продолжил колдун, и надежда начала покидать купца, он буквально чувствовал, как она собирает свои пожитки. - Я не возьмусь за твоё дело.
Надежда громко хлопнула дверью, купец тяжело вздохнул и, не забыв почтительно кивнуть атроксу, любезно уделившему своё время, уже развернулся, чтобы удалиться.
- Постой, - услышал вдруг купец, и надежда снова заглянула в его сердце. Он обернулся, чтобы увидеть, как атрокс держит в широких длинных пальцах свой знак, покачивая треугольник на цепочке. - Тебе нужен тот, чей знак будет медным, - посоветовал колдун. Надежда вернулась, затворила дверь изнутри и теперь располагалась со всем возможным уютом. - Это ученики, - пояснил атрокс, - возможно, несколько менее искушённые, но наделённые значительным рвением. Уверен, первый же из них согласится осуществить справедливую месть.
Купец и атрокс расстались довольными. Атрокс ничуть не сомневался, что кто-то из подрастающего поколения колдунов сегодня же вечером будет кутить на полученные за наём у купца деньги, хорошо попрактиковавшись перед грядущими экзаменационными испытаниями. Главное, чтобы юное дарование не перестаралось, по крайней мере, до суда в Мирном Атроксиате, строго контролирующем деятельность всех атроксов. Обычно, впрочем, юные атроксы достаточно чётко соображают, да и правила в отношении них несколько мягче.
Тень кипариса скользнула немного в сторону, атрокс сдвинулся к краю камня. Далеко уходить от Площади Безумцев он не рассчитывал.
Всё так или иначе заканчивается. Современные мудрецы утверждают, что мир бесконечен, и, когда в одной его части что-то заканчивается, то оно, скорее всего, прибывает где-то в противоположном месте. Наишта предпочла бы сейчас оказаться там, где по этому вселенскому правилу прибыло бумаги. Последний лист, грубый и неровный, был истрачен на некую занимательную схему, но кое-что не сошлось. Наишта в лёгком раздражении отодвинула исписанный с обеих сторон лист, распихала другие страницы, заполонившие стол, обмакнула в чернила тростниковый калам и принялась повторять схему прямо на выскобленной столешнице, стараясь на этот раз ничего не упустить. В конце концов, главное - завершить начатое, а стол потом можно будет отчистить или пригласить какого-нибудь ученика с моющим заклинанием. Изображая на столе свои выкладки, Наишта улыбалась характерной улыбкой человека, увлечённого изобретательством. Вне зависимости от того, изобреталась ли новая модель бочки или уникальное Запретное Заклинание из семи частей, создатель всегда улыбался именно так: радостно, открыто и слегка маниакально.
Схема, которая витиеватыми линиями проявлялась на столе под бдительным присмотром Наишты, была частью большого заказа, поступившего в Универсум от Мирного Атроксиата. Явление уникальное, злотворцы редко просили помощи других магов. Тем не менее, один из просвещённых атроксов выдвинул пару месяцев назад идею, и теперь нужно было обосновать её, дабы атроксы на волне энтузиазма не разнесли город-другой в попытках практической проверки. Если же идея окажется работоспособной, на свете прибудет несколько принципиально новых заклинаний, парочка изуверских способов пытки и, возможно, новый рецепт изготовления пирогов с вареньем. Именно из-за таких масштабных последствий о работе над схемой обоснования знали только автор той идеи, глава шаратхского отделения Атроксиата и наставник Наишты. Ну, и Наишта, в конце концов, хотя изначально её уверяли: она сама не должна знать того, над чем работает. Изумлению теоретика не было предела, и атроксам постепенно пришлось рассказать всё.
Собственное положение полностью устраивало Наишту. В свои двадцать пять она без рекордов, но в срок закончила обучение в Универсуме, и теперь являлась полноправным магом-теоретиком. Тот факт, что она была не способна к любым, даже самым простым заклинаниям, её ничуть не смущал. Мифология обоих коренных народов Островов, также как и весьма разнообразные традиции приезжих оставляли для Наишты небольшую лазейку в виде общепризнанных женских чар, но чары эти не имели никакого отношения к магии. Тем не менее, главенствующими чинами Универсума были затрачены время, силы и определённые материальные ресурсы, дабы уговорить Наишту остаться в академиуме на посту неестествоиспытателя. Дело в том, что отсутствие дара у неё почти полностью компенсировалось острым умом и способностью внимательно следить за действительностью. Совершенно не ощущая происходящих в магии процессов, Наишта однако могла зафиксировать и разложить на составляющие почти любое заклинание, часто ещё до того, как оно начинало действовать, или уже после, лично попав в его активный радиус. Кроме того, колдуны с удовольствием делились с Наиштой своими переживаниями и впечатлениями, что дополняло её картину мира, пусть и своеобразным способом. Примерно так же в известной легенде пытливые и упрямые слепцы стремятся постичь природу слона, ощупывая животное так и эдак. В отличие от слона, магия была куда терпеливее, хотя иногда Наиште здорово доставалось от последействия некоторых мощных заклинаний. Лишив её дара творить заклинания, природа не озаботилась защитой девушки, например, в виде невосприимчивости хотя бы к простейшим влияниям. Этим озабочивались, как правило, друзья и сослуживцы теоретика, посмеиваясь меж собой о том, что вскоре Наишта станет ходячим пособием по типам магических щитов.
Солнце клонилось к закату, в последний раз за этот длинный день улыбаясь Наиште сквозь ажурные решетки окон зала. Применив всё свое терпение, девушка завершала часть схемы на листе бумаги, который с изумлением обнаружила на сидении табурета под собой. С минарета соседней мечети старательно вопил муэдзин, призывая всех заинтересованных на вечернее богослужение. Наишта вздохнула, потёрла глаза, поднялась с низкого табурета и выглянула на улицу. Правоверных собралось сравнительно немного, остальные, видимо, предпочли отдыхать дома от дневной жары. Девушка покачала головой: она неплохо знала историю, но с трудом могла себе представить, что каких-то две сотни лет назад всякий был обязан посещать мечеть с регулярностью, достойной лучшего применения. Наконец, богам надоело странное рвение своего народа, и они лично спустились на землю, чтобы объявить просвещенным, как сильно болит голова после особенно многочисленных молебнов. Жители островов вздохнули вольно (хотя и немного нервно, ибо не каждый день на землю являются боги). Несколько религиозных чинов навсегда лишились своего влияния и подались в иллюзионисты, а храмовые службы теперь больше походили на дружеские посиделки тех, кто сегодня был особенно доволен заботой богов.
Ещё немного поразмыслив, Наишта кое-как собрала исчерченные за день бумаги, затем, найдя один более-менее чистый клочок, написала на нём увещевание протереть стол, исписанный до черноты, и, забрав свою сумку, устремилась к выходу. День нынче удался, часть схемы, мучившая теоретика третий день, наконец, сложилась, можно с чистой совестью поделиться этим успехом с богами. Разумеется, сохраняя саму схему в полном секрете, именно поэтому остатки чернил Наишта истратила на тщательное изображение ошибок в схеме, оставшейся на столе; чистовик лежал у девушки за пазухой, во внутреннем кармане новенького цветастого халата.
Мечеть располагалась на границе двора академиума, но выход с территории Универсума сейчас был уже закрыт, и Наишта воспользовалась расположенными неподалёку воротами. Магия никогда не мешала божественным культам (а иногда и помогала, например, для устроения праздничных фейерверков), и потом, настоятель был не только выпускником Универсума, а ещё и одним из уважаемых библиотекарей. Эта достаточно привилегированная каста знатоков книг имела немалое влияние в колдунствущем мире, а теоретики уважали библиотекарей особенным, искренне корыстным уважением. Поэтому, когда под освещёнными магией сводами отзвучала обычная вечерняя речь богослужителя, Наишта направилась к ав-шаалю, "учителю" и настоятелю храма, уточнить, не слышно ли вестей о давно заказанной у него книге.
- Корабль с Ин-Сахры прибудет послезавтра, так сообщают письма, - ответил настоятель после обмена приветствиями. Старику было далеко за семьдесят, но боги явно усматривали в нём верного последователя и не скупились на здоровье и силы. Сухой, как пустынная колючка, почтенный ав-шааль Нар Хазрим был подвижен, улыбчив и энергичен, как саламандра. Поздоровавшись с одним из давних знакомцев, он снова обернулся к Наиште. - Я и сам ожидаю посылку, поэтому будем надеяться на попутный ветер и молиться об удаче мореплавателей, - ав-шааль свободно и с уважением махнул рукой в сторону огромной плиты с витиеватыми именами богов. Наишта улыбалась в ответ, но что-то отвлекло её.
При полном отсутствии мажеской интуиции, Наишта за годы обучения в Универсуме нажила неплохой запас обычной, житейской. Это было неизбежно, потому что, живя бок о бок с колдунами, жизненно необходимо было знать, вошёл ты в зону поражения заклинания или только сдвинул несколько верхних его слоёв. Как правило, об этом можно было судить по разным косвенным признакам, например, по перекошенным лицам тех, кто это заклинание тут испытывал. Вот за дверями мечети, распахнутыми настежь из-за жары, вспорхнула в темнеющее небо стая голубей. Где-то на соседней улице звонко разбился кувшин или, может быть, горшок. Последовавший за этим возглас был скорее тревожным, чем раздосадованным, хотя Наишта могла и ошибиться, поскольку его заглушали голоса прихожан. Но вот пара присутствующих магов обернулась на звук: Наишта могла бы поспорить, что это ученики-атроксы, у них реакция тренируется годами. В конце концов, они просто обязаны отслеживать даже самые малозначительные события, чтобы успеть помешать.
Остальные прихожане заинтересовались уже тогда, когда на улице непосредственно перед мечетью разворачивалось действо. Из-за поворота на двор перед храмом выбежал человек. Он двигался очень быстро, по-видимому, убегая от кого-то, но вместо того, чтобы укрыться в ближайших переулках, он, не сбавляя скорости, влетел в мечеть. Благодаря недюжинной ловкости ему удалось обогнуть стоявших у входа прихожан, но в главном зале ему таки пришлось замедлить шаг. Пришедшие в тревожное и потому непредсказуемое движение прихожане создавали ощутимое препятствие для странного человека. Однако стражники, появившиеся следом, также проталкивались к беглецу несколько медленнее, чем если бы храм был пуст.
Наишта с интересом наблюдала за происходящим до тех пор, пока не обнаружила, что человек бежит прямо на неё. За пару секунд она успела изучить его напряжённое лицо и приметить на нём косой шрам от виска через щёку. Затем почтенный Нар Хазрим, всё ещё стоявший возле, крайне своевременно и весьма резко дёрнул замершую Наишту на себя. Настоятель, судя по многочисленным слухам, в своё время бывал наёмником на легендарной своими воинскими традициями Беркаде, а ведь там и с доплатой не каждого берут. Как мастер-библиотекарь сумел побывать и магом, и воином, Наишта не представляла, но верила без затруднений.
Беглец пронёсся в полуметре от Наишты, в сторону молелен. Лёгкое дуновение ветра принесло с собой несколько несвежий аромат, и девушка поморщилась, присмотревшись к перепачканной одежде беглеца. Он в этот момент вновь пробегал мимо, уже к другой половине зала. Интересно, зачем в погоню за каким-то грязным оборванцем пускать около двух десятков лучших стражников города? Которые, кстати, довольно медленно рассекали волнующееся озеро взбудораженных посетителей мечети, поблёскивая металлом и выкрикивая обычные неразборчивые приказы. У беглеца перед стражами было одно очевидное преимущество - отсутствие доспеха, и оно давало преследуемому неплохие шансы. Однако вместо того, чтобы разумно воспользоваться ими и бежать, например, через молельни, имевшие выход в спутанные жилые кварталы, оборванец метнулся через низкую арку в тёмный зал мектеба. По утрам в этом зале проходили уроки для детей и малограмотных бедняков. Сейчас зал школы был тёмен, кроме того, по традиции, выход из него наружу закрывался на закате. И последнее: даже сумей беглец открыть дверь (это было не так уж трудно, Наишта знала, что дверь затворяется на простой деревянный засов), он окажется во дворе Универсума, а вовсе не на улицах.
Тем не менее, исчезнув в проёме, беглец не возвращался, а часть стражников покинула мечеть, чтобы попасть во двор академиума через ворота. Оставшиеся стражи, тяжело дыша и теряя по пути начищенные шлемы (с большим облегчением, надо сказать), двинулись ко входу мектеба, окончательно оттеснив прихожан. Последний страж, отшвырнув прочь напёкший голову шлем, гаркнул "Можете продолжать!", и был таков.
Прихожане решили, что лучше будет не выполнять приказ, а мирно разойтись, охая и хватаясь за сердце. На самом деле, прозорливые уже спешили прочь от тревожных событий, а оставшиеся, перешёптываясь, покидали храм небольшими группами. Наишта не была как-то особенно испугана, скорее, просто взволнована. У большинства жителей Шаратха имелось достаточно опыта общения с преступными элементами. Карманники в изобилии встречались на рынках, на пути домой можно было увидеться с грабителем, изредка то тут, то там появлялись профессиональные убийцы, тогда как любителей вообще трудно было отличить от простых бандитов. Наконец, воры-домушники могли явиться к вам среди ночи, дабы поправить своё материальное положение, весьма шаткое при нынешней суровости закона. Впрочем, оной суровости явно недоставало. Наишта посещала рынки и подворотни не слишком часто, большую часть времени проводя в парке Универсума или в своём зале, за работой, книгой или беседой. Однако она перевидала достаточно опасностей из тех, которые создают неопытные колдунствующие ученики, отличающиеся рвением дипломанты или вспомнившие молодость солидные наставники. А тут какой-то шустрый оборванец - невелико происшествие, ей даже не было особенно интересно, поймают его или нет. Поэтому она спокойно распрощалась с ав-шаалем, не забыв отметить его героизм: всё это время старик тщательно отгораживал юницу своей спиной от возможных неприятностей. Нар Хазрим заулыбался широко и хитро, почему-то вселяя в Наишту ещё большую уверенность о прошлом на Беркаде. Так улыбаться дамам могли только профессиональные военные.
На Ильвалиме начинался новый день. Поскольку Шаратх располагался у восточной оконечности острова, новый день начинался здесь в первую очередь. Море кокетливо золотилось юным солнцем, прекрасным, лёгким и манящим - светило было трудно заподозрить в том, что уже через четыре-пять часов оно начнёт старательно изводить горожан тяжкой жарой.
Площадь Безумцев постепенно наполнялась людом, пока это были простые приготовления к очередному товарно-денежному дню. Торговцы приезжали на телегах, разворачивали сборные шатры или отпирали свои постоянные лавки; лоточники выпрашивали друг у друга запасной крепёж для своих шатких переносных конструкций; владельцы товара давали ежедневные напутствия продавцам. Начинали скапливаться и покупатели, из тех, кто отличается особенной непереносимостью жары и стремится сделать все покупки до полудня. Невзирая на поистине чудовищную жару, торговля будет идти весь день и достигнет апогея к вечеру, когда зной спадёт, а товаров останется мало.
Под Аркой Безумцев прохаживался крайне недовольный человек. Он не замечал, как набирающий обороты людской поток огибает его, поскольку был погружён в тяжкие думы, смешанные со сверхъестественным напряжением магических линий вокруг. Этот человек был облачён в алый халат, и вы, конечно же, можете узнать его также по узкой клиновидной бороде.
Итак, благословенное богами мореплавание, которым занимались практически все поголовно в портовых городах Островов, было, несомненно, основой жизнедеятельности, хозяйствования и, в конечном итоге, процветания. Причём, как водится, всеобщего. Однако в данный момент атрокс выступал резко против мореплавания как такового, и морского сообщения с островом Ин-Сахра, в частности. Помимо редких и дорогих сыров, ценных шелков, разнообразных видов растительного сырья, а также знаменитого инсахрского вина, с острова иногда поставлялись колдуны и маги самых разных типов и видов. В частности, сам недовольный атрокс получал своё образование на Ин-Сахре, в Южной Школе Атроксиата в Ин-Хессиахе. И вот, буквально четыре дня назад низкопалубная фрахха доставила с Ин-Сахры ещё одного атрокса, некоего Кишаена амл-Хараеза, объявленного паразитом на самой Ин-Сахре, а также и на Беркаде, с которой колдун был родом. И, чтобы получить полное представление об обоснованности признания амл-Хараеза паразитом, достаточно лишь навести справки и выяснить детали. По его вине пострадало или было уничтожено тридцать четыре мирных жителя, трое магов-призывателей, одна погодница, двадцать шесть мешков с крупой высшего сорта, семь индюшек и три кувшина с редчайшим инсахрским розовым. Да, и была зверски убита кошка правителя Ин-Сахры, хазифа Бех-Раха. Это случилось десять дней назад, и безутешный хазиф немедленно подписал указ о причислении колдуна к паразитам, за чем тут же следовала необходимость найти и обезвредить. Изворотливый амл-Хараез так же немедленно пустился в бега, что ему мастерски удавалось ещё на Беркаде. Мирный Атроксиат отреагировал на поведение одного из своих членов совершенно естественным образом - то есть спокойно выслал по горячим следам одного талантливого мастера, Мхейла Мриббаха. А поскольку уравновешивание всеобщего раздражения и установление справедливости неразрывно связаны в атроксе, этот мастер должен был сам решить, как верно поступить с коллегой-отщепенцем, едва прибыв на Ильвалим.
В том-то и была беда мастера, сейчас меряющего шагами узкий проход под Аркой Безумцев. Своим резким и планомерным движением атрокс полностью перекрыл Арку, и телегам приходилось подъезжать к площади через соседние улицы, ибо беспокоить раздражённого атрокса не хотелось никому. Беда же мастера заключалась в том, что он никак не мог решить, как именно ему поступать в отношении Кишаена амл-Хараеза. Справедливость была неопределённой в данный момент и в данном городе, посему атрокс не мог сформировать в себе необходимое чувство долга и нужное намерение, чтобы отследить Кишаена среди многотысячной толпы жителей и гостей Шаратха. Особенно во время начинавшейся утренней торговли. Хорошо хоть сбор слухов не прошёл даром и Мриббах выяснил, что амл-Хараез не покидал пределов города с самого момента прибытия на остров.
Приходилось ждать и наблюдать, поэтому Мриббах, наконец, покинул Арку и устремился по одной из струящихся вверх улочек. Запах фиников всё ещё витал над Площадью, вчера энтузиастам так и не удалось найти протухшие плоды, и аромат мешал думать. Мриббах поспешил к хорошо знакомому камню на холме над Площадью.
За истекшие сутки положение Сейхала изменилось кардинально, и он готов был признать, что изменения во многом к лучшему. Хотя он теперь был в серьёзном долгу перед некой странной личностью, вор, по крайней мере, выбрался из предыдущей, более монументальной проблемы, то есть - из тюрьмы. К описываемому нами утру в жизни вора случилось множество событий; пожалуй, удачное бегство от стражи и выслушиваемый прямо сейчас урок по арифметике были самыми яркими.
Выбор мечети оказался удачным, и то, что в ней было так много народу, тоже сыграло вору на руку. Сейхал умудрился в запарке погони измыслить достаточно смелый план. Сбежать из мечети на улицы, проникнув в дверь молелен - это было бы слишком просто и очевидно, стража, поднятая по всему городу, наверняка уже заполонила улицы. Ещё при приближении осмотрев мечеть, Сейхал предположил, что противоположный от молелен зал наверняка выходит на двор мажеского академиума. Хитрость заключалась в том, что пробежав зал мектеба и вскрыв дверь, Сейхал не выбежал во двор, а остался в мечети, кое-как спрятавшись на карнизе под потолком. Как он надеялся, туда вела неприметная приставная лестница, чтобы в дни больших праздников на карнизах удобно было расставлять лампады.
Уже поднимаясь вверх, Сейхал понял свою ошибку. Он не подумал о магах: среди прихожан с большой вероятностью (а на территории академиума - с ещё большей) могли оказаться атроксы или, что ещё хуже, гадатели. Если стража окажется достаточно прозорливой, то, не найдя беглеца во дворе, она обратится к колдунам, и те быстро обнаружат Сейхала по свежему следу. Поэтому, спешно скользя в тенях за колоннами, Сейхал сразу принялся прикидывать, успеет ли он выбраться из мектеба обратно в главный зал мечети и выбежать на улицы через главные двери или крыльцо молелен.
Однако в планы вора вмешалась непреодолимая сила случайностей. Едва вор, запыхавшийся и окончательно вымотанный, устроился за колоннами, он тут же потерял сознание, пропустив не только героическое явление в мектебе дюжины стражников, но и дальнейшие поиски и гадания. Безуспешность оных поисков и гаданий сводилась к тому, что искомый человек, находясь в обмороке, почти не отбрасывал магическую тень на тонкие слои бытия. Облава по горячим следам не удалась и погоню решили продолжить позже, объявив двор академиума закрытым до выяснения обстоятельств. Очнулся вор спустя два часа после восхода, обнаружив, что в мектебе уже начались занятия. Сейчас Сейхал старательно вжимался в стену меж колоннами и с отстранённым интересом выслушивал чёткую и последовательную лекцию по арифметике, ожидая её завершения с нетерпением большим даже, чем у учеников. Вор медленно размышлял над тем, что предпринять дальше, как вернее распорядиться своим положением и где поесть.
Будь Сейхал опытным чаровником, гадателем либо заклинателем, он увидел бы совершенно ясно, что вокруг него уже собирается скопление возможностей, случайностей и совпадений, подобно дождевой воде, стекающейся в лужи у стен домов и в неровностях мостовых на площадях.
Закономерности перераспределения случайностей на тонких слоях бытия сейчас куда больше занимали Наишту, уже принявшуюся за работу над своей схемой. Потеряв довольно много времени на воротах, из-за объявленного в академиуме тревожного положения, Наишта явилась в свой зал несколько позже, чем рассчитывала. Теперь она хотела успеть разобраться с некоторыми важными деталями чертежа. А уже к полудню она должна была явиться в один из главных шатров Универсума, дабы ассистировать своему многомудрому наставнику на занятии.
Чудовищная схема имела непосредственное отношение к тем самым случайностям, совпадениям и их завихрениям. Атроксиат прочил идее искусственного создания совпадений большое будущее, в то время как подавляющая часть колдующих возлагала большие надежды на то, что атроксам это не удастся. Работа Наишты и её наставника велась в большом секрете, но о самой идее знал весь мажеский мир, из-за простой невозможности остановить утечки на поле идей и образов. Однако сама схема обоснования была надёжно защищена - по крайней мере, маги Универсума были в этом совершенно уверены.
- Най! - Дверь в зал приоткрылась, в узкий проём привычным скользящим движением заглянула чья-то голова. Все студиозусы академиума вырабатывали привычку именно так заходить в залы неестествоиспытания, обучаясь манёвру буквально в течение первого года. В залах практически постоянно проводились разнообразные эксперименты, и следовало сперва убедиться, что посещаемое тобой помещение относительно безопасно с точки зрения некомпенсируемой маны. Наиболее прозорливые ученики первым делом выучивали простейшие экраны, а их менее предусмотрительные товарищи месяцами расхаживали по городу при рогах, хвостах и других косвенных результатах манной утечки.
Наишта подняла взгляд и приветливо кивнула голове, уже готовой юркнуть обратно за дверь - несмотря на то, что зал был отдан теоретику полгода назад, студиозусы по-прежнему проявляли привычную аккуратность. Голова заулыбалась и, явившись на пороге во всей совокупности тощего тела, облачённого в серый халат, сообщила:
- Шах, Устанавливающий Порядок велел всем испытателям явиться в его зал, для установления щита от простейших грубых сил... Или от грубейших простых... - с сомнением добавил студиозус, увлечённо поковыряв в ухе. - В общем, тут ловят этого вчерашнего безумца и всем ставят щит.
- Ладно, - вздохнула Наишта, заранее смирившись с ещё одним щитом на себе. Она совершенно доподлинно знала, что такое количество щитов оставляет вокруг обладателя постоянные искривления самых разных полей, что затрудняло работу чистых теоретических схем. Но - порядок есть порядок: хан, его Устанавливающий был занудным, въедливым человеком, как нельзя лучше подходящим для такой работы. Ослушавшись его распоряжения, можно было смело готовиться к длинной, убийственной лекции о том, как важен порядок в современном мажеском сообществе. Поэтому Наишта вздохнула, наказала студиозусу лучше учить простые заклинания (чтобы отличать простейшие грубые от грубейших простых) и двинулась в сторону восточного шатра здания. Студиозус последовал за ней под предлогом посещения библиотеки.
- Най, а правда, что вы вчера в мечети Хазрима видели того безумца? - Вопрошал студиозус с любопытством, которое лучше было бы применить на занятиях. Наишта строго поглядела на любопытного первогодку, и, не сдержавшись, улыбнулась.
- Во-первых, он всё-таки почтенный Хазрим, а во-вторых, тебе зачем?
- Но Най, ведь интересно же! Ты в курсе, он ведь ещё и маг. Говорят, это был дикий кочевник-шаман, чуть ли не сын бесей, так ведь врут, наверное?..
- Конечно, врут, - отмахнулась Наишта, отмечая, что беглеца с кочевниками мог связывать разве что запах. Напустив в голос таинственности, она добавила драматически: - Это был совершенно безумный джинн, он ворвался в храм и чуть не убил нас всех! Только ав-шааль, он ведь, ты в курсе, с Беркады, так вот, он нас всех защищал от ужасающей неистовости этого... м, джинна, пока не подоспела стража!
- Но На-ай! - Ловить магов, даже будущих, на такой простой фокус, конечно было бесполезно, но Наишта любила подшучивать над студиозусами, по крайней мере, теперь этот любознательный оболтус не знает, что ему и думать.
- Библиотека вон в ту сторону, - приветливо улыбаясь, указала Наишта, оставляя за собой последнее слово. Студиозус обиженно показал теоретику язык и, сделав вид, что не заметил угрожающе поднятого пальца, свернул в боковой коридор.
Процедура наложения нового щита, скучная, медленная, длилась бесконечно. Сперва Наишта просто ожидала своей очереди в коридоре перед кабинетом хана, Устанавливающего Порядок. Единственной отдушиной было то, что Наишта встретила нескольких старых приятелей и приятно провела время в беседе. Потом теоретик долго выслушивала от самого Порядочного вводную лекцию по технике безопасности (совершенно бестолковую для Наишты, за неимением мажьего дара - но порядок есть порядок, да), а затем и терпеливо принимала возлагаемый на неё щит, воображая, что это никогда не закончится, и страдая от справедливой скуки.
Скука вора, меж тем, прекратилась. Мектеб опустел довольно быстро, едва только помощник ав-шааля сообщил ученикам об окончании занятий. Радостные детишки шустро выбежали вон, бедняки постарше чинно вышли следом, учитель покинул мектеб последним, притворив дверь в главный зал. Сейхал остался один, и начал воплощение своего нового плана, щедро, хоть и бестолково приправленного формулами сложения и вычитания, почерпнутыми из урока.
План оказался достаточно прост, но, как надеялся Сейхал, был сообразен сложившимся обстоятельствам. А обстоятельства были более чем интересные.
Ровно сутки назад, аккурат после очередной смены караула (Сейхалу почти удалось разглядеть того громко вопящего стражника), из коридора послышались шаги, и дверь камеры пришла в движение. Надсадное кряхтение двух тюремщиков увенчалось успехом, засов был отодвинут, и стражи, заглянув в камеру, теперь лицезрели суровое нахмуренное лицо вора. Преступника переполняли две тесно связанные мысли: первая, о так и не удавшемся побеге, и вторая, о том, как ему будет не хватать его руки или обеих. Сейхал был уверен, что срок его заключения истёк, и пришло время суда.
Первым, что сделали стражи после того, как синхронно сглотнули слюну, были естественные меры предосторожности. Та самая деталь, из-за которой страдал вор, заключалась в наличии у него некоторого магического дара, небольшого, но проявившегося от рождения, что считалось относительной редкостью. И дар, конечно, был некоторым подспорьем в его воровской жизни. Поэтому естественные меры предосторожности заключались в укреплении на предплечьях Сейхала тяжёлых медных наручей. Они были шириной едва ли не во всё предплечье и сильно угнетали любые магические способности заключённого, кроме того, наручи соединяла внушительная цепь. Эти удобные (для стражи) вещи были изобретены совершенно недавно одним прозорливым атроксом, и теперь вводились повсеместно, заменяя собой отряд забойных магов, вызываемый для сопровождения колдующих преступников.
Затем Сейхал был выдворен из камеры и препровождён в небольшую комнату, оснащённую простой деревянной мебелью в виде стола и пары стульев, прикрученных к полу во избежание провокаций. Один из стульев уже занимал рослый, могучего сложения человек в тёмно-зелёном одеянии со скрывающим лицо капюшоном. На второй стул довольно бесцеремонно усадили вора, выглядящего на фоне посетителя весьма тощим. Сейхал догадался, что разговор будет содержательным, а отрубание рук, похоже, откладывается. Стражи покинули комнату, притворив тяжёлую дверь, но рослый незнакомец продолжал молчать ещё примерно в течение семи минут. Всё это время Сейхал тщательно изучал комнату, а особенно одно из окон, решётка на котором, казалось, была более ржавой и шаткой. Если попробовать...
- Не успеешь, - наконец, произнёс человек густым скрипучим басом. Тон его был будничным, а Сейхал, наконец, уделивший должное внимание посетителю, увидел на его груди серебряный треугольник с двумя крюками. Интересно, зачем атроксу понадобился вор?
Ещё немного помолчав, чтобы дать вору возможность начать нервничать, атрокс продолжил беседу:
- Вот что, Сейхал и-Башшаль и-Нуаретт, - промолвил он, давая понять, что ознакомлен с персоной и бытием Сейхала. Вор понимающе кивнул, не имея ни малейшего желания выслушивать прочие факты своего прошлого и настоящего. Наверняка атрокс выписал данные из тюремного хранилища. Сейхала больше интересовали не факты, а возможности.
И оные возможности были Сейхалу предоставлены.
Теперь он медленно спускался по лестнице с карниза, стараясь не издавать ни звука.
Итак, приближается полдень, следовательно, утренняя служба миновала, и мечеть должна пустовать. Прислушавшись к происходящему в главном зале, Сейхал убедился в этом: он услышал только голоса выходящих из храма учеников. Если Сейхал верно помнил со вчерашнего вечера расположение дверей и прочего, прямо напротив выхода мектеба, через пару колонн и чуть левее располагалась дверь молелен, а главное крыльцо храма с выходом на площадь перед мечетью - направо, вдоль колоннады. На эту же площадь выходят ворота академиума, и на них сейчас наверняка усилена охрана. Сейхал подгонял себя мыслью о том, что в любой момент в академиуме могут начать какое-нибудь гадание по его, Сейхала, душу; но и спешить он не мог. Полдень означал перерыв в занятиях (по крайней мере, в родном городе вора, Баздре, все учебные заведения работали именно по такому распорядку), следовательно, у ворот крутится довольно много магов. А Сейхал не был склонен недооценивать даже недоучек. Пусть им не хватает опыта, зато энтузиазм и беспокойство порой раскрывают в людях удивительные таланты, вроде быстрого использования, казалось бы, плохо заученных заклинаний или ловкого метания различных предметов в движущуюся мишень. Стало быть, либо нужно выбрать ход через молельни, либо очень быстро проскочить с главного крыльца в сторону от площади - кажется, там были и боковые ступени, с площади не очень заметные. Вор вздохнул и решительно взялся за ручку двери, пропустив мимо ушей некоторый лёгкий шорох.
Вихри случайностей пришли в движение несколько раньше. На самом деле, они осуществили своё действие одиннадцать минут назад, заставив помощника ав-шааля забыть на учительском столе свою тетрадь, а теперь событийность лишь немного подправила ход вещей, напомнив учителю о предмете. Вор и храмовый служитель взялись за дверь единовременно.
Вокруг Наишты кружился лёгкий сияющий кокон, здорово мешающий сосредоточиться на том, что она чертила на плакате в данный момент. Хан, Устанавливающий Порядок, обещал теоретику, что сияние развеется через несколько секунд. Но прошло уже около получаса с начала занятия, а неприятное мельтешение и не думало ослабевать. Наставник Наишты, знаменитый северный колдун Герациус Фрегель, предпринял пробную попытку снять мельтешащий кокон, но потерял в схватке с упорствующей силой рукав своей мантии. Несмотря на то, что магические учения большей своей частью происходили с северо-западных континентов, в данном случае они пришли в противоречие с исконно южным упрямством реальности. Наишта смирилась и, стараясь обращать на кружение меньше внимания, сосредоточилась на схеме, которую изображала на плакате, помогая Фрегелю. Она ассистировала наставнику с большим удовольствием, при этом своеобразно возвращая долги. В своё время Фрегель сумел углядеть сквозь упрямство и некоторую замкнутость Наишты то, что теперь ставило её на одну планку с магами-дипломантами: острый ум и внимание к деталям. Фрегель передавал ученице всё, что знал по теории сам, и знакомил с каждым, кто мог бы дополнить знания девушки. Теперь он приезжал на юг с лекциями достаточно редко, и Наишта была особенно рада воздать наставнику должное и поучаствовать в его работе. Она бы назвала это, скорее, благодарностью, а не возвращением долгов.
Заметим, что именно чувство долга здорово поддерживало экономику и политику Островов. В первую очередь с ним были знакомы торговцы, трактирщики и воры, имеющие дело с непосредственным перераспределением благ среди населения, при участии доброй воли или без неё. Кто, кому, за что и до какого дня должен - вот основа тех знаний, благодаря которым можно выжить в суровом мире, полном сабель, ножей, бутылочек с ядом, смертельных заклятий и прочих неучтённых опасностей. Несомненно лучше и отчётливей это чувство проступает у тех, кто должен - их чувство долга очень сильно, и они, конечно же, стремятся отдать долг поскорее, дабы не почувствовать нож у горла, когда срок платежа пройдёт. До этого лучше не дотягивать. Разумеется, некоторые (довольно многие, кстати) считают, что от долга можно уйти, но попробуйте спросить об этом у тех, кому должны, и красноречивая улыбка всё объяснит вам. Мир на самом деле жесток, хотя в нём и имеются те, кто говорит о чувстве долга, как о качестве благородном; они, как правило, просто предупреждают ту массу неприятностей, которая последует за неуплату. Что, впрочем, не мешает им быть действительно вполне благородными людьми.
Один из таких людей сейчас как раз получил возможность символически отдать один из своих долгов. Радости этого человека не было предела.
- О наимудрейший! - Поспешил он обратиться к угловатой фигуре, обнаруженной там же, где и вчера - на камне в тени кипариса (на самом деле, приближался вечер, и тень уже лежала у ног фигуры, как старый преданный удав).
Атрокс, как раз старавшийся сосредоточиться на своей задаче, сразу узнал голос давешнего купца. Как бишь его звали... Альхей? Мриббах обернулся, дабы лицезреть купца, облачённого сегодня в синий халат с вышивкой, и при телохранителе, хмуром как обычно. Следовало признать, что Мриббах был не слишком рад видеть купца, ведь именно сейчас он смог найти в хитросплетениях намерений одну важную ниточку, кое-что говорящую об искомом маге-паразите. Если бы только Мриббаху удалось проследить, что же именно собирается делать в Шаратхе амл-Хараез, всё стало бы гораздо проще. В этой странной нити пульсировало нечто очень мощное, хотя и не понятное до конца. Сейчас атрокс старательно отслеживал изменения, почти готовый определить даже и место в городе, где амл-Хараез совершал свои странные действия. Но явившийся совершенно не вовремя купец непоправимо нарушил концентрацию атрокса.
Изо всех сил сдерживая рвущееся наружу гневное воздействие четвёртого стандарта, атрокс отстранённо выслушивал многословные благодарности купца. Все дела Альхея осуществились именно так, как и должны были. Тем же днём купец нашёл некоего ученика-атрокса, и тот прекрасно справился с работой, за что получил от щедрот купца хорошее вознаграждение. Правда, Альхею пришлось покрыть ещё представительские расходы, а именно компенсацию ущерба, причинённого атроксом во время работы семи зданиям в бедных кварталах Шаратха. И тем не менее, даже общая сумма оказалась меньше той, которую просил в качестве дани вымогатель. И ещё: эффект от стараний ученика настолько впечатлил коллег того вымогателя, что купец рассчитывал прожить три-четыре месяца в полном спокойствии, свободный от дальнейших узурпаций. Мриббах же предстал в речах Альхея мудрейшим героем, давшим купцу бесценный совет, без которого... и так далее, и тому подобное.
- Поэтому, - провозгласил купец (Мриббах позволил себе лёгкую надежду на то, что речи Альхея скоро закончатся), - если я могу быть чем-то полезным господину атроксу, я стану полезным в любом, э-э, разумном качестве.
Подобный поворот полностью удовлетворил атрокса, и тот согласился иметь купца в виду, если начнёт испытывать необходимость в какой-нибудь услуге. После завершающих слов Альхей, не смея отрывать от дел мага-злотворца, раскланялся, а Мриббах вернулся к прерванным поискам, заранее зная, что они не завершатся успехом - странная нить была потеряна. То, что предпринимал паразит, прекратилось - чем бы оно ни было. Не видя причин сдерживаться, атрокс поднялся с камня и с удовольствием направил в него накопленный гнев. Старый валун внезапно понял, что способен осознавать себя как мыслящее существо, сперва крайне удивился, а затем принялся раздумывать о своём странном, полном драмы бытии. Мриббах двинулся вниз с холма, припоминая, что где-то возле Площади Безумцев была относительно неплохая чайхана. Закат приближался, а Мриббах, весь день охотившийся на намёки, магические тени и намерения, до сих пор ничего не ел. Это усиливало потенциальную опасность Мраббаха, её следовало уравновесить немедленно.
Те замечательные люди, которые много сотен лет назад начали заселять Ильвалим, самый крупный из Островов, называли себя хашмалями, что означало "внимательный", "хитрый" или "проворный". Учитывая тот факт, что в первые же годы хашмали полностью вытеснили с Ильвалима некие северные племена, жившие тут уже какое-то время, хитрости и внимания захватчикам было не занимать. Внимание требовалось в те далёкие времена, в основном, чтобы успеть приметить засаду северян, а проворство - чтобы сделать засаду на эту засаду, что хашмалям удавалось почти всегда. Затем, уже когда северяне были изгнаны прочь, хашмали, поддерживая свои таланты к выслеживанию, принялись наблюдать за живой природой. Они первыми на Островах создали календарь, приметили, что брага лучше гонится из неких кислых ягод. Первыми же они составили и своды законов, вовремя обнаружив, что все материальные блага (в то время преимущественно неровные глиняные миски, грубые ткани и недоеденные припасы) странными образом перераспределяются между самыми хитрыми из соплеменников, путём кражи и... кражи.
Конечно, со временем природа преподносила хашмалям всё меньше сюрпризов - пожалуй, самым запоминающимся из них стал визит на Ильвалим соседей, хварихов с Ин-Сахры, оказавшихся существенно менее хитрыми, но значительно лучше вооружёнными. Однако, в целом, внимательность и хитрость хашмалей, концентрируясь на торговле с соседями и политике, стала постепенно притупляться. Затем на Острова стало приходить больше кораблей с иностранцами, да и хашмали с хварихами перемешались весьма основательно. Внимательность и хитрость лихих хашмалей плавно рассредоточилась по островам, и порой кое-где её не хватало.
В данном случае её не хватило помощнику ав-шааля Хазрима. Служитель мечети во время вспомнил, что его тетрадь осталась в зале мектеба, а на её форзаце была записана одна важная деталь бытия служителя, поэтому он поспешил обратно в мектеб. И, ухватившись за ручку двери, дабы решительно толкнуть её и войти, служитель не уделил должного внимания тому, что дверь сперва странно сопротивлялась его решимости. Далёкие предки служителя, в соответствии с верованиями наблюдавшие за своими детьми и внуками, сочувственно вздохнули, а служитель, оказавшись в мектебе, получил точно рассчитанный удар в основание шеи.
Утащив бесчувственное тело учителя в дальний угол мектеба, Сейхал принялся стаскивать халат и шаровары со своей случайной жертвы. Во-первых, видом и ароматом одежды вора можно было бы распугивать мирных жителей, а во-вторых, облачение храмового служителя поможет Сейхалу избежать самых разных подозрений, как в мечети, так и на улице. Конечно, лучше было бы сперва помыться, Сейхал мечтал об этом уже десятые сутки, но это терпит.
Выглянув в главный зал мечети, Сейхал убедился, что в его сторону пока никто не смотрит. Семенящей походкой он со всей возможной непринуждённостью направился через зал к двери молелен. Оказавшиеся там богомольцы не обратили на него ровным счётом никакого внимания, погружённые в беседы с богами (заключавшиеся в многочисленных благодарностях и увещеваниях о мести врагам). Тихо скрипнув внешней дверью, Сейхал оказался на свободе. Полдень едва миновал, улицами полностью владела жара, лишь благодаря магии не проникавшая в мечеть, но Сейхал вдыхал раскалённый воздух с улыбкой. Свернув вправо, подальше от площади перед мечетью, вор направился в сторону центра города, двигаясь настолько быстро, насколько это было возможно, чтобы только не привлекать лишнего внимания. Впереди был довольно занимательный день, и Сейхалу предстояло сделать очень многое. Чтобы, в конечном итоге, отдать долг тому атроксу в зелёном.
На самом деле всё было довольно просто. Атрокс предложил Сейхалу шанс обрести свободу в обмен на услуги вора. Такого рода сделки были вполне привычны для Островов, и многие тюремщики жили тем, что организовывали побеги заключённых за умеренную плату, поступающую от заинтересованных лиц. Конечно, ни у кого не должно возникнуть ни малейших сомнений в том, что побег был случайностью, и тюремщики за годы своей деятельности накопили немалый опыт в разрешении такого рода вопросов. В данном случае понадобилось только усыпить бдительность парочки стражей и добавить в ежедневный суп охранников пару щепоток туда-сюда-травы. Больше всего усилий потребовалось, чтобы помочь узнику открыть дверь. Тюремщик заработал себе мозоли и погнул один казённый лом. Дав беглецу пару часов форы, тюремщик, окончательно смывая с себя подозрения, снарядил погоню, достаточно весёлую из-за воздействия туда-сюда-травы.
От вора требовалось немногое, зато случай был уникален. Обладая своеобразными талантами мага, Сейхал должен был проникнуть в дом одного дипломанта Универсума и забрать некие таинственные бумаги. Сперва вор максимально аккуратно пояснил заказчику, что любой маг, даже простой ученик, уделает Сейхала в два счёта, поскольку специально учился этому в академиуме. Однако атрокс успокоил Сейхала: магический дар дипломанта был примерно таким же, как у простого ковра или кувшина, то есть нулевым. Это оставляло вору надежду покинуть дом не частями и не в виде какого-нибудь замысловатого предмета или животного. Далее Сейхал задал вполне здравый вопрос: какие именно бумаги интересуют заказчика. Рослый атрокс изрёк глубоким басом единственное слово, поставившее Сейхала в тупик: "Все".
Монет, выделенных заказчиком, Сейхалу оказалось достаточно, чтобы купить нужное для работы снаряжение и несколько магических предметов, дважды вымыться в общественной купальне и наконец, нормально поесть. То, что предлагалось в качестве еды в тюрьме, больше подходило на роль стройматериала или клея. Сейхал убедился в этом в первый же день, со злости запустив тарелкой в дверь: "обед" оказался как раз между железным листом и деревянным диском, когда те встретились, и приклеил второе к первому намертво. Тарелка и бледные потёки до сих пор украшали парадный вход в камеру, Сейхал был в этом уверен.
В число купленных магических безделушек входила одна забавная вещица, которой вор уже не раз пользовался прежде. Изначально этот предмет был придуман одним колдуном, бывшим по совместительству неверным мужем. Дабы жена-гадательница не могла проследить, где пропадает её любвеобильный муженёк, колдун изобрёл заклинание, сбивающее поисковые импульсы со следа. В дальнейшем такие штуки стали продавать повсеместно, вмещая заклинание в небольшие деревянные таблички на шнурках, способные нарушать качество поисковых гаданий и даже несколько запутывать астральный след владельца. Правда, в среде неверных супругов эти вещи распространения так и не получили: во время использования этого заклинания странным образом улетучивалась большая часть, скажем так, мужских сил, что делало измену ещё менее вероятной. Однако воры, мало интересующиеся временными потерями означенных сил, обнаружили в амулетах большое подспорье в процессе убегания от погони, если оная сопровождалась поисковыми усилиями гадателей; торговля амулетами расширилась и ушла в подполье. Амулет действовал двое суток, и Сейхал, немедленно высвободивший заклинание, рассчитывал за это время успеть забрать нужные заказчику бумаги, передать их ему и покинуть Ильвалим на любом подвернувшемся корабле, или же уйти с караваном вглубь острова, к соседним городам. Тем более что, по словам нанимателя, Сейхалу даже не нужно было нести бумаги в какое-то определённое место - атрокс пообещал сам найти вора по завершении дела, а как у него это получится, Сейхалу было наплевать.
День медленно близился к закату, жара уходила, и вор, сочтя себя подготовленным к делу, подхватил вещи и поправил одеяние богослужителя, с которым пока решил не расставаться. Поднявшись с лавки, на которой вор дал себе волю несколько передохнуть от дневной суеты, Сейхал направился по адресу, указанному заказчиком. Атрокс не говорил, в каком распорядке обладатель важных бумаг бывает дома, но, если он действительно работает в Универсуме, следовательно, к ночи наверняка является домой вздремнуть. Единственное, что Сейхалу сообщили наверняка: теоретик носит бумаги с собой, поэтому вору предстояло дождаться "клиента".
Дорога к дому теоретика шла от центра города вниз, в сторону порта. В данный момент Сейхал выходил из узкой улицы на Площадь Безумцев, и как раз начинал страдать от стойкого запаха испорченных фиников.
Наслаждаясь поздним обедом в чайхане, Мриббах позволил себе на несколько минут позабыть о работе и просто расслабиться. Он сидел возле украшенного затейливой резьбой окна заведения и наблюдал узкую мощёную жёлтым булыжником улочку. Не так уж часто Мриббах бывал в Шаратхе, но мог бы признаться, что считает город весьма уютным. К сожалению, мало кому приходило в голову спрашивать у многоопытного, а потому крайне опасного атрокса о подобных вещах, а ведь Мхейл Мриббах мог бы многое рассказать. Как садящееся солнце высвечивает верхушки шатров и минареты мечетей, как во время прибоя плеск волн в порту своей мягкой музыкой заглушает ругань матросов, как утоптанные узкие улочки пригородов теряются в зелени садов. Мриббах вздохнул - отпущенные минуты спокойствия заканчивались, и атрокс в который раз наказал себе непременно задержаться в Шаратхе после того, как нынешняя работа будет окончена. Увы, и сам Мриббах прекрасно понимал, что его тренированная злая воля и чувство долга перед Мирным Атроксиатом не дадут ему такого шанса.
Последняя секунда отдыха был на исходе. Мхейл бросил взгляд на поворот улочки и Площадь Безумцев. Вид ему на миг заслонил молодой храмовый служитель, размашисто прошедший мимо чайханы. Мриббах отвлечённо изучил прохожего, отметив тяжёлую сумку и широкий шрам на скуле, затем в очередной раз вздохнул, отставил пустую пиалу и вновь принялся за работу, расправив свои магические поля и концентрируя волю.
Буквально через несколько мгновений Мриббах с удивлением обнаружил, что одна из примечательных нитей событийности пролегла непосредственно мимо чайханы. Это не был след амл-Хараеза лично, но его оставил некто, определённо связанный с колдуном-паразитом. Атрокс решительно покинул заведение и направился через Площадь в попытке выяснить, что всё это означает.
Закат застал Наишту за работой. Учитывая профессиональную увлечённость теоретика, закату было привычно заставать девушку в делах. Большая часть подготовительных чертежей была сделана несколько дней назад, но оставалось ещё самое трудное - подобно труду мастера, собирающего повозку из деталей, заранее подготовленных кузнецом и дереворезчиком. Однако, положение было особенным - условно говоря, Наишта выступала в роли дереворезчика, которому как раз и доверили сборку повозки. До сих пор она никогда не занималась работой такого масштаба, а ведь она готовила только часть обоснования, пусть и опорную. Словом, насыщенный день и напряжённая работа сделали своё дело. Спустя час после того, как солнце мягко опустилось за дальние холмы, Наишта уснула прямо за столом, уткнувшись носом в важную формулу.
Вихрь случайностей и совпадений набирал обороты. Прошло не так уж много времени с тех пор, как Наишта заснула, когда, сдвинутая её локтем, со стола упала коробка с чертёжными принадлежностями. Сама теоретик лишь вздохнула во сне, но мимо зала как раз в этот момент проходил тревожный патруль, организованный в академиуме после вчерашнего события в мечети. Патруль тут же оправдал своё название, встревожившись сверх всякой меры. Состоящий из стражника и дежурного ученика академиума, отряд опешил и замер. Стражник впал в уверенность, что им с напарником довелось наткнуться на прячущегося в Универсуме безумца. Маг, в свою очередь, был склонен списать звук на остаточную ману, хоть и позабыл, что зал занимала теоретик, и ни о какой мане речи идти не могло. Тем не менее, коротко обсудив ситуацию (кивок головой, испуганный взгляд, ещё один кивок), отряд браво ворвался в зал, разбудив Наишту.
Когда испуганные крики тревожного отряда, выдаваемые за боевой клич Брекады, стихли, а пришедшая в себя Наишта наконец смогла перестать смеяться, решено было тихо разойтись, не докладывая никому о досадном инциденте. Наишта не впервые засыпала в академиуме, у неё даже стоял в углу зала диван на тот случай, если она очнётся поздно ночью и идти домой уже не захочет. Но раз уж её разбудили, да и время ещё не позднее, можно отправиться к себе и хорошенько выспаться.
Сейхал достиг указанного адреса, когда небо начало темнеть, а край солнечного диска уже почти скрылся за горизонтом. Становилось весьма свежо, как и всегда к ночи, с моря потянуло прохладой. Уличный гомон остался позади, дом теоретика располагался в довольно тихом квартале на склоне холма. Осмотревшись, дабы убедиться, что за ним никто не следит, вор коротко остановил взгляд на открывающемся пейзаже. Кривые улочки сбегали вниз, теряясь за углами домов и террас, украшенных коврами и растениями в кадках, в резных окнах тут и там горели лампады.
Вор ещё задержался в подворотне у дома, чтобы сменить светлые одеяния богослужителя на рабочий комплект, состоящий из просторной рубахи и удобных шаровар в тёмных тонах, а также чёрного платка и узких сапог с тонкой подошвой. Поверх рубахи был укреплён чёрный же пояс с ножами, которые Сейхал придирчиво отобрал в палатке оружейника, удостоверившись, что каждый из клинков способен без вмешательства владельца перерезать ножны, будучи неверно в них уложен. Тут Сейхал был совершенно спокоен, ибо за годы работы достиг немалого искусства в верном обращении с оружием.
Подойдя к дому, Сейхал ещё раз внимательно осмотрелся и двинулся было к крыльцу, как вдруг из-под его ноги выскользнуло нечто явно живое и с весьма громким писком припустило вниз по улице. Вор схватился за сердце и привалился к стене дома. Из всех людских слабостей и страхов, доступных в мире на момент рождения Сейхала, ему досталась крысобоязнь. Крысы встречались в Шаратхе, как ни странно, достаточно редко, однако, Сейхалу хватило и этой, он потратил около семи минут на попытки успокоиться. Кое-как переведя дыхание, вор прислушался.
Дом был погружен в темноту и молчание: либо теоретик ещё не вернулся из Универсума, либо уже мирно почивал. Полагаясь на последний вариант, Сейхал взял себя в руки и как можно тише приступил к взлому замка, напрягая свой невеликий мажеский дар в поисках ловушек. Закончив возиться с замком, вор затем аккуратно запер его за собой, дабы не вызывать подозрений, если хозяин дома ещё не явился.
Обескураженный Мриббах, не обращая внимания на сгущающиеся сумерки, в который раз вернулся на небольшой перекрёсток, каких в этом районе города была масса. По-видимому, существовало нечто, всё это время мешавшее атроксу двигаться по следу, и Мриббах постепенно терял терпение. Он замер посреди перекрёстка, размышляя над тем, что уже обошёл быстрым шагом два из четырёх представленных направлений (не считая той стороны, откуда нить привела его сюда), и не обнаружил продолжения следа. Нервно дёргая себя за бороду, Мриббах обдумывал и отбрасывал один за другим разные варианты, как вдруг на пересечение улиц выбежала крыса. Атрокс и грызун посмотрели друг на друга. Затем зверь продолжил свой путь, убираясь подальше от улиц, где ему наступают на хвост и где шатаются разные колдуны, а Мриббах направился туда, откуда выбежала крыса, руководствуясь чистым наитием.
Совершенно неожиданно искомый след обнаружился на пороге одного из домов. Входная дверь была заперта, но след явно вёл внутрь. Для начала Мриббах решил обойти небольшое здание вокруг и внимательно всё осмотреть, стараясь не вызвать никаких подозрений.
Наишта, позёвывая, медленно шла по знакомым улицам. За пазухой у неё мирно устроилась кипа бумаг, заполненных судьбоносными чертежами, а в голове, к огромному счастью обладательницы, не было ни единой мысли. Как и прохожих на улицах - Наишта как раз миновала оживлённые даже сейчас площади, и уже приближалась к своему району. Обычно, если она возвращалась домой так поздно, её с некоторой вероятностью выходил встречать какой-нибудь грабитель, хотя подавляющая часть их уже знала, что нападать на невысокую хрупкую девушку нет смысла. От обилия щитов даже заговорённые кинжалы гнулись, будучи поднесёнными к Наиште с угрозой, также не действовали и покупные оглушающие заклинания (как правило, отлетая в лоб нападающего). Сегодня же Наишту окружало дополнительное бледноватое сияние, уже с виду вполне опасное. Девушка вполне смирилась с ним, заметив, что с заката оно медленно, но верно шло на убыль: она надеялась, что к утру оно рассеется совсем.
Оказавшись на пороге собственного дома, Наишта потратила некоторое время на поиски ключей в небольшом, казалось бы, поясном кошеле. Потом довольно долго искала в прихожей лампаду, поскольку в полной темноте сияние только сбивало, мельтеша перед глазами. Махнув рукой на поиски светильника, девушка на ощупь направилась в свой кабинет (он же спальня), с единственной целью: раздеться, умыться перед сном и уютно уместиться на кровати.
В кабинете светильник стоял возле входа, поэтому Наишта сразу же приступила к его зажиганию.
Сейхал уже битый час дожидался теоретика, так и эдак прикидывая, что он будет делать, когда дождётся. Заказчик предупреждал, что "клиент" защищён несколькими мощными заклинаниями, поэтому вору пришлось потратить около трёх четвертей выданных в аванс денег, дабы приобрести редкую, а потому дорогую вещь - угнетатель. Устроенный по принципу тех самых наручей, от которых у Сейхала до сих пор оставались неплохие синяки, предмет ослаблял все магические поползновения, поглощая их в себя. Действие угнетателя было весьма кратковременным, в эти пару секунд Сейхал рассчитывал надёжно и практично оглушить теоретика ударом по голове.
Когда в прихожей дома, шурша туфлями по коврам, появился хозяин, Сейхал, аккуратно выглядывая с лестницы, заметил две интересные детали. Во-первых, вокруг "клиента" вращалось внушительное поле щитов, сияющее от переизбытка маны, а во-вторых, "клиент" был девушкой, причём вор мог бы поклясться, что где-то уже видел подсвеченное сиянием лицо. Впрочем, последнее мало его смущало - если он не справится со своим делом в течение трёх дней, атрокс выдаст Сейхала властям, и девушки интересовали вора в самую последнюю очередь, поскольку риск был уже очень велик. Одними руками при повторном аресте уж точно не отделаешься, придётся платить головой.
Пока Сейхал готовился к нападению, теоретик проследовала в соседнюю комнату, что-то недовольно бурча. Шанс был прекрасен, "клиент" услужливо подставил спину, и Сейхал, заняв позицию, не замедлил начать действовать. Он сухо щёлкнул рычажком угнетателя и замахнулся рукоятью ножа.
Находясь в небольшом и весьма милом саду за домом, Мриббах неожиданно почувствовал, что события начнут разворачиваться немедленно и их никак нельзя пропустить. Без лишней скромности атрокс разбил витраж на кухне и, оставив на обломках рамы свой головной платок, проник в дом и ринулся к комнатам.
Наишта радостно нащупала на тумбочке зажигательного дракона. Надавив на хвост спящей твари, она направила гневную струйку пламени на фитиль лампады. Внезапно послышался сперва звон стекла, потом странный щелчок, и что-то случилось. Она, несомненно, не могла ничего почувствовать, но по опыту знала, что происходит что-то магическое. Затем случилось ещё что-то, и следом за этим ещё одно, результатом последнего стал оглушительный, ни с чем не сравнимый звук (позже участники и свидетели событий описали его как многократно усиленный хлопок гигантской дверью). Наишту слегка толкнуло вперёд, затем ослепило невероятной вспышкой и наконец приложило головой о тумбочку. После этого милостиво наступила тьма.
Наишта очень не любила падать в обмороки. Они её раздражали. В первые годы обучения, едва поняв, что у неё самой нет совершенно никаких способностей к чарам, колдовству, гаданиям и прочим магическим штукам, девушка всерьёз обиделась на одного своего приятеля, регулярно насылавшего на неё обморочные чары. Подруги утешали девушку, как могли, настаивая, что это есть проявление скрытой симпатии, подобно тому, как в начальной школе мальчишки постоянно дёргают девчонок за волосы, аккуратно завязанные в пучки. Пучки немедленно развязывались, и что в этом было весёлого, Наишта не знала. Тем не менее, она была склонна простить приятеля (отомстив ему при помощи налитого в чернила лимонного сока, отчего записи неудержимо растекались по странице). Затем она дала себе зарок больше не падать ни в какие обмороки. На экзаменах Наишта несколько раз случайно попала под действие мощных чар, но сила воли и упрямство сделали своё дело, а друзья поделились с ней её первой коллекцией щитов.
Теперь, больно ударившись о тумбочку, Наишта была зла, как никогда. Вот уже много лет ей удавалось избегать подобных неприятностей, а тут... Кроме того, она предполагала, что в её отсутствие в доме творится что-то интересное, что злило ещё больше.
Поэтому теоретик очнулась буквально через четыре секунды, раздосадованная донельзя.
Открывшаяся картина поразила девушку до глубины души. В отсветах пламени лампы, лежавшей на боку, и больше чадившей, нежели светящей, Наишта кое-как углядела двух мужчин, один из которых держал длинную саблю у горла другого, а тот сжимал в ладони короткий нож. Оба стояли, замерев, и с разной степенью интереса глядели на девушку.
Конечно, подруги делились с Наиштой впечатлениями о том, как они приглашали к себе домой приятных мужчин, да и сама Наишта однажды предприняла такой шаг. Но вот эти двое едва ли были такими уж приятными, и их Наишта точно не приглашала, тем более что их было несколько многовато для расслабляющего вечера. И наконец, что расслабляющего может быть в вечере, когда у тебя на голове растёт внушительная болезненная шишка, а незваные гости держат в руках оружие?
Одно было хорошо: сияние новоустановленного щита бесследно исчезло, больше не мешая обзору.
Когда боги только-только создали людей, земля, вопреки расхожим легендам, ещё не была заполнена такими полезными вещами, как финики, рис или виноград, да и животных было не очень много. Буквально за день до человека боги эксперимента ради создали кошек, и теперь уже начинали об этом жалеть, ибо кошка даже на бога смотрит как-то свысока.
В общем, первые дни человечества были ознаменованы некоторыми разногласиями, возникшими на почве нехватки еды. Потом боги, конечно, спохватились и напридумывали таких растений и существ, которых людям можно было хоть как-то съесть. Спустя некоторое время люди перестали драться (сами знаете, как это бывает: начав спорить и препираться, уже и понимаешь, что, вроде бы, хватит, но остановиться не можешь). А потом был достигнут первый в мире консенсус: более сильный человек, поймавший первобытного кабанчика, согласился обменять половину тушки на часть сладких кореньев, добытых другим человеком - вместо того, чтобы просто забить собирателя палкой и отобрать всё. Боги умилялись три дня подряд, прежде чем продолжить свою работу над миром, в котором всё ещё не было сырья для браги и туда-сюда-травы.
С тех пор явление согласия между враждовавшими сторонами уже давно перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. Но традиции есть традиции, поэтому, прежде чем успокоиться и начать договариваться, поздние гости Наишты всё-таки немного подрались.
Надо заметить, они делали это достаточно искусно. Все эти резкие выпады, попытки отдавить противнику ногу, мельтешение клинков и сосредоточенные лица - Наиште не часто удавалось увидеть такую качественную драку, поскольку она действительно крайне редко посещала дешёвые трактиры, рынки и подворотни.
Как и первый в истории мира акт согласия, этот произошёл исключительно по причине того, что более искусный противник решил проявить разумный подход к делу. В данном случае для выявления победителя понадобилось разбить дорогую вазу, сорвать занавеску с окна и вспороть подушку. В ореоле кружащегося по комнате пуха Наишта разглядела, как ни странно, ту же самую картину, какую увидела, придя в себя три минуты назад. Обладатель длинной сабли опять держал её у горла облачённого во всё тёмное мужчины помоложе. Достигнутая дракой разница была очевидна - во-первых, оба были припорошены белым пухом, во-вторых, у тёмного закончились ножи (один из них едва не прирезал зажигательного дракона, срикошетив от явно магического щита соперника, и ящер до сих пор находился в глубоком ступоре). Ну и наконец, противники, явно устав, дышали тяжело и с хрипами.
Поняв, что динамичная часть благополучно завершилась, Наишта аккуратно поднялась, ощупала саднящую шишку на голове и гневно осмотрела комнату. Такого бардака не устраивала даже сама хозяйка, хотя Наиште и нравился творческий беспорядок. Девушка поправила выпавшие было из-за пазухи листы с чертежами и вышла, не в силах придумать что-то более оригинальное.
Вор проводил "клиентку" хмурым взором, атрокс, казалось, был полностью погружён в себя. На самом деле, он скорее был по макушку погружён в мир в попытке понять, что здесь только что имело место, и как всё это связано с паразитом амл-Хараезом.
Пока Наишта, успокаиваясь, совершенно автоматически готовила чай и кашу, видимо, решив устроить себе поздний ужин (на самом деле, это был дремучий женский инстинкт, сводящийся к готовке как к средству прийти в себя), она силилась сообразить, что значат все эти события. Начать следовало с того, что все её магические щиты коллапсировали по-видимому из-за какого воздействия, имевшего место прямо перед ударом о тумбочку. Сама Наишта не ощущала никакой разницы, но стащенный из зала неестествоиспытания маномер, установленный на кухне, чтобы проверять уровень магии в продуктах перед готовкой, показывал слабые случайные всплески. То есть, почти нулевые против обычных стабильных полей, заставлявших прибор подпрыгивать на столе, если Наишта подходила слишком близко.
Во-вторых, Наишта не имела ни малейшего представления о том, что угодно тут этим двоим. Кстати, что-то там тихо... Наишта вообразила, что они там так и стоят, и любопытство её начало резко усиливаться. Медленно помешивая кашу, она прислушивалась изо всех сил, но так ничего и не услышала. Любопытство росло, каша начала медленно пригорать, поскольку о ней больше никто не заботился, а Наишта замерла, с интересом ловя каждый шорох. Маномер сделал неуверенный прыжок по столу.
Наконец девушка не выдержала и решительно вернулась в комнату. Когда она проходила мимо маномера, столбик синего реактива резко рванул вверх по шкале прибора и разбил стеклянную колбу, но теоретик этого не заметила.
- Да сказал же, не знаю! - Гневный возглас застал Наишту на пороге комнаты, и девушка слегка подпрыгнула, поскольку едва-едва начала улавливать тихие голоса из прихожей.
Мужчины уже сидели в креслах по сторонам низкого столика. На столике стояла почти не пострадавшая в драке лампада, возле которой свернулся кольцом зажигательный дракон. Ящер нервно подрагивал во сне хвостом.
При появлении Наишты хозяин длинной сабли, облачённый в алый халат, поднялся с кресла. Наишта разглядела на его шее знак атрокса, как раз возле порванного в драке ворота.
- Я должен извиниться перед вами за неудобства, - галантно обратился колдун к Наиште, обводя широким жестом пострадавшую обстановку. - Мирный Атроксиат в долгу перед вами и, несомненно, возместит все убытки.
Наишта кивнула, ещё раз убедившись в странной, но чёткой справедливости атроксов. Бессознательно поправив бумаги за пазухой, теоретик поймала на себе взгляд второго мужчины, хмурый и недовольный. Затем она с удивлением приметила на его щеке шрам, высвеченный лампой, и немедленно вспомнила инцидент в мечети.
По взглядам незваных гостей Наишта поняла: тут у каждого найдётся, что рассказать остальным. Хотя любой из троих присутствующих был склонен умолчать как можно больше информации; именно поэтому в комнате некоторое время царила напряжённая тишина.
Несмотря на то, что Наишта подверглась достаточно впечатляющему нападению чуть больше часа назад, сейчас она обнаружила некое взаимопонимание, объединяющее её с тем, кто на неё, собственно, напал. Всё это время, прервавшись лишь на разрешение затруднения с запахом прикипевшей к котелку каши, атрокс терпеливо и последовательно допрашивал и Наишту, и вора. Вследствие этого они уже начали выражать друг другу некоторое сочувствующее понимание. Совершенно очевидно, что древний основатель магической ветви атроксов неким непостижимым образом передал всем своим последователям дар дознания; пытательные крюки как нельзя лучше отражали сущность любого атрокса, произвольно взятого и усаженного за работу по выяснению обстоятельств.
Атрокс трудился прилежно и старательно, до тех самых пор, пока на любой свой вопрос он не начал получать "Не представляю" от Сейхала, и "Не имею прав отвечать" от теоретика. На самом деле, предельно чёткая картина действий и целей паразита амл-Хараеза созрела в уме Мриббаха примерно полчаса назад, но ему так редко доводилось устраивать дознание, что он не смог отказать себе в удовольствии. Хотя удовольствия обещали только продлеваться, впереди была поимка самого амл-Хараеза, дело крайне увлекательное, тем более что пока было не ясно, как именно его делать. Размышляя над этим, атрокс по инерции продолжал задавать вопросы.
- Так, получается, схема полностью готова? - Обратился он к Наиште, глядя несколько сквозь неё.
- Да что же это такое?!
Наишта сравнительно редко испытывала столь сильные эмоции. Годы обучения, а теперь и работы в Универсуме ко многому приучают относиться спокойнее, но прежде никто не устраивал теоретику подобных допросов. Со злости Наишта хлопнула ладонью по краю кровати, на которой сидела. Сразу вслед за этим за спиной Наишты треснула подушка, обдав свою хозяйку целой россыпью пуха. От неожиданности Наишта даже позабыла обидеться на смешок сидевшего напротив Сейхала.
- Так что же это такое? - Спросила она уже спокойнее и тише, скорее не в ответ на вопрос атрокса, а - вообще.
- Так чем, говоришь, ты пользовался, чтобы нейтрализовать её щиты? - Спросил атрокс у вора, заинтересовавшись внезапным всплеском магической энергии в комнате. Сейхал закрыл лицо ладонями и издал обречённый стон.
Ночь медленно, нехотя уступала место новому дню, специально заслонив горизонт облачностью так плотно, что день этот начался чуть позже обычного. Покинув низко плывшие над морем облака, солнце словно бы поднялось из мягкой постели и коснулось просыпающегося Шаратха, высветив его почти целиком, от порта у самого берега до центра и жилых кварталов за ним, поднимавшихся по холмам выше. Не забыло оно заглянуть и в дом Наишты, большая часть окон которого выходила на восток. Хозяйка дома пока спала, а вот её нежданные гости проснулись почти с рассветом. Первым поднялся атрокс и, преисполненный жаждой деятельности, не замедлил разбудить вора. Тот был крайне недоволен этим обстоятельством, кажется, загодя - он ещё перед пробуждением умудрился сделать хмурое лицо, но Мриббаха это не остановило.
Сейчас они увлечённо работали на кухне. Один из самых опасных атроксов Ин-Сахры собственноручно отчищал горшок из-под вчерашней каши, а достаточно оригинальный вор вяло натирал имбирь для чая.
- Таким образом, - подвёл итог атрокс, завершая утреннюю взбадривающую лекцию, вводившую вора в мрачный ужас уже полчаса, - я должен остановить амл-Хараеза.
- Ну, а я-то не должен, - заметил вор, с тоской изучая имбирный корень. Утренняя активность не была сильным местом Сейхала, как правило, по утрам он спал.
- Неужели ты не поможешь бедной девушке? - Поинтересовался атрокс. Сам он не был склонен кому-либо помогать, но уже давно свыкся с мыслью, что мешая кому-то одному, помогаешь кому-то другому. Впрочем, ему казалось, что остальные люди время от времени испытывают странную тягу к помоганию, и иначе как можно объяснить некоторые их поступки?
- Не такая уж она и бедная, - философски заметил Сейхал, перенеся свой интерес на тёрку. Кухонное орудие было сделано из неплохой стали и стоило недёшево.
- В любом случае, - пожал плечами атрокс, - у тебя есть определённый долг. Как, кстати, и у меня, в отношении выдачи тебя властям Шаратха, я имею в виду.
- Скажи, э, уважаемый Мхейл, вы, атроксы, часто делаете людям предложения, от которых им трудно отказаться?
- Довольно-таки, - кивнул атрокс, по-прежнему размышляя над тем, как ему следует приступать к поимке амл-Хараеза.
- Так вот, - добавил Мриббах, немного подумав. - Говорят, перед арестом ты попытался порталировать от стражи. Скажи, тебе удавался хотя бы раз устойчивый портал?
Сейхал как раз задумался над вопросом, механически продолжая прерванное дело натирания имбиря, когда в кухне появилась Наишта. Изумление, охватившее её при виде копошащегося у мойки атрокса (по локоть в мыле), и вора, мирно трущего имбирь, вылилось в очередной скачок магического напряжения. С крюка, укреплённого возле входа на кухню, сорвался внушительных размеров таз и, звонко ударившись медным боком, прокатился через кухню и упал у стены, перевернувшись вверх дном.
- Отлично! - Прокомментировал атрокс в наступившей тишине. В голову ему, наконец, пришла одна стоящая мысль на счёт поимки мага-паразита.
Говорят, с того дня в среде атроксов символ медного таза приобрёл особое значение.
- С чего бы?! - Возмущённо поинтересовалась Наишта, услышав от атрокса нечто, полностью противоречившее правилам, в которых теоретик привыкла жить. Конечно, в последнее время эти правила многократно нарушались, но то, что предлагал Мриббах...
- Я только что объяснил, - мягко, но упрямо настаивал Мриббах, в данный момент сильно напоминавший Наиште отца, оставшегося с матерью и младшим братом Наишты в Баздре, когда Наишта... В общем, напоминал, но пока что теоретик не готова была доверять Мриббаху так же, как отцу. Атроксам вообще было сложно доверять. Тем более, что объяснение колдуна сводилось к простой фразе: "Так надо".
- Ну, положим, я отдам ему чертежи, - продолжила Наишта, глядя на стоявшего напротив вора, ещё меньше понимающего происходящее. - А что если он сбежит с бумагами?
- Два раза, - кивнул Сейхал с сарказмом, хмуро кивнув на Мриббаха. - Теперь, чтобы я не сделал, меня сдадут страже, не этот атрокс, так другой.
Мриббах кивнул, выжидающе глядя на Наишту. Теоретик повела плечами и тронула внутренний карман халата, где помещался пухлый свёрток с бумагами.
- Вот так просто и отдать? - Уточнила Наишта на всякий случай. Мриббах кивнул. Сейхал с лёгким беспокойством сглотнул слюну. Наишта, кое-как приняв решение, медленно достала свёрток из-за пазухи и аккуратно передала его вору, несколько помедлившему, прежде чем сомкнуть пальцы на конверте.
То, что последовало сразу же за передачей чертежей, надолго запомнилось и Наиште, и Сейхалу. Конечно, широко известно, что атроксы часто занимаются вещами, не просто странными, а совершенно необъяснимыми. Например, вот уже год по Шаратху ходил рассказ о том, как некая ученица-атрокс охотилась со стульями на зубную щётку (совершенно необъяснимое поведение для всех, кроме участников событий, большая часть которых сейчас прекрасно проводила время на Ин-Сахре). Таких примеров история знала достаточно, но люди продолжали изумляться, поскольку ни один из потрясающих поступков атроксов не был похож на предыдущий.
В данном случае, как только свёрток с ценными бумагами оказался в руках вора, Мриббах велел Наиште выйти в комнату и сидеть там тихо. Не успела она повиноваться, как атрокс, с виду вполне почтенный господин (да, его халат был несколько помят, но это не портило образ), с совершенно отрешёнными лицом забрался под стол, увлекая за собой медный предмет кухонного хозяйства. Там он замер, не давая никаких дальнейших пояснений.
Наишта только плечами пожала, затем, как и было сказано, направилась в комнату, незаметно увлекая за собой кухонный коврик, притягиваемый лёгкими магическими импульсами крайнего изумления девушки. Сейхал, изогнув брови в немом неразрешимом вопросе, проследил взглядом путь коврика и остался стоять на месте.
Минуты шли. Коврик впорхнул обратно в кухню, отталкиваемый усиливающимся беспокойством Наишты, и улёгся у порога. Мриббах, сосредоточенный как никогда в жизни, совершенно отсутствовал, стараясь не тревожить магическое поле вокруг. Атрокс сильно вспотел, его запас сил стремительно истощался. Ничего больше не происходило.
Наконец хлопнула входная дверь, в прихожей послышались тяжёлые шаги, и на пороге кухни возникла могучая фигура Кишаена амл-Хараеза, чьё лицо было по-прежнему скрыто тёмно-зелёным капюшоном. Резким движением он выхватил из рук замершего вора ценный свёрток и уже развернулся к выходу; и тут события начали происходить очень быстро.
Перед лицом паразита невесть откуда оказался старый потёртый коврик. Те доли секунды, которые потребовались амл-Хараезу, дабы понять, что это вообще такое, оказались с пользой потраченными Мриббахом, в ловком прыжке вылетевшим из-под стола с тазом в руках. Последовавший за тем мощный медный звон возвестил о встрече таза с затылком амл-Хараеза. Массивное тело паразита с глухим стуком рухнуло на пол.
- Медным тазом! - Восхитился сориентировавшийся, наконец, Сейхал, оглядывая поле битвы. Наишта, вернувшись в кухню, опять начала было что-то готовить, но сгустившееся поле тревоги уже раскололо одну из любимых чашек девушки. Сейхал почти сочувствовал ей, но в делах успокаивания нервничающих барышень он не был силён, поэтому предпочитал не рисковать и оставить всё как есть.
Мриббах, уставший, но довольный, аккуратно осматривал поверженного паразита. Не случайно наручи для заключённых-магов делались из меди, металл слишком охотно впитывал все магические влияния, к каким прикасался, а уж применённый с концентрированной волей атрокса - и подавно. Именно поэтому, кстати, ученикам-атроксам выдавали именно медные знаки, тем самым слегка угнетая рвущийся наружу энтузиазм.
Собственно, теперь оставался один небольшой вопрос: что делать с бесчувственным телом дальше?
- Соберись, - командовал Мриббах. Он склонился над сидящим прямо на полу Сейхалом, в данный момент пробующим себя в несколько необычном качестве.
- Сам соберись, - злобно прошипел вор сквозь стиснутые зубы. Идея, пришедшая в голову колдуну, была чудо как хороша, если бы он сам и взялся за её исполнение. Но сил Мриббаха сейчас не хватило бы даже самую простую икоту наслать.
На то, чтобы вызвать сюда нескольких забойных магов для окончательного обезвреживания Кишаена, не было времени. Крепкий не столько разумом, сколько телом, паразит мог очнуться в любой момент. Мриббаху пришло в голову использовать медные наручи, но и их надо было где-то найти. Вор в шутку предложил Мриббаху поискать в тюрьме, что сразу за чертой города, уж там-то они есть. Минутой позже Сейхал дал себе слово больше никогда не шутить при атроксах, потому что Мриббах тут же загорелся этой мыслью и велел Сейхалу упражняться в порталировании наручей из тюрьмы немедленно.
Увы, сами наручи перенести колдовством было нельзя, медь, опять же. В данный момент вор напряжённо пропихивал через складки реальности деревянный ящик, полный медных браслетов. А нужно заметить, что колдун, помимо затрат магических, ощущает на себе и полный вес того, что он порталирует.
Когда ящик, едва не отдавив Мриббаху ногу, появился из сгущённого воздуха и с глухим звоном рухнул на пол, Сейхал уже был близок к обмороку, даже, пожалуй, жаждал его. Наишта, стремясь хоть как-то себя занять, передала вору стакан воды.
Полдень миновал. Центр города вяло шевелился пешеходами и редкими повозками, богатые районы, нашедшие себе здесь уютное место, не жаловали торговой суеты. Тут было больше приятных садов с медленными фонтанами, минаретов, украшенных не простой цветной штукатуркой, а резьбой и изразцами, ну и дворцов, о каждом из которых можно было сложить внушительную поэму. Да и всяческие "храмы пищи и отдыха" выглядели совершенно иначе, нежели на простых улицах. Здесь на укрытые ажурными кровлями террасы выносили дорогие, начищенные ковры, затем раскладывали подушки, куда рассаживались гости, а еду приносили на низких круглых столиках. Сейхал и вообразить себе не мог, что такое вообще бывает, особенно - непосредственно вокруг него. Наишта, хоть и имела некоторые представления о жизни богачей Шаратха, знала, что один обед в таком заведении стоил ровно половину её ежелунных выплат, и пока как-то не выкроила времени и денег, чтобы побывать тут. А Мриббах всего лишь воздавал должное приятному городу и двум его жителям, очень вовремя оказавшимся возле атрокса.
Всё складывалось настолько удачно, что атрокс даже обнаружил в себе лёгкий намёк на благодушие. Паразит был успешно пойман, кроме того, нашлась возможность отправить его для разбирательств на Ин-Сахру без участия Мхейла Мриббаха лично: это дело он доверил одному ученику, а корабль любезно предоставил купец Ыхвашшан Альхей. То есть, Мриббах действительно получил возможность провести в Шаратхе несколько приятных, заполненных бездельем дней. Правда, в порту, на Площади Безумцев и возле Парламентума атрокс уже заметил некоторые подозрительные линии, но, пользуясь своим временным бессилием, махнул на них рукой, пока просто запомнив эти линии. Кроме того, чисто логически часть этих линий наверняка была расставлена день назад в качестве запутывающего манёвра амл-Хараезом, и атрокс уже начал догадываться, что купец Альхей тогда отвлёк Мриббаха очень кстати - обман паразита не сработал.
Пока атрокс улаживал дела в порту, Наишта наведалась в Универсум, заявила о коллапсе своих щитов (без объяснения обстоятельств) и передала все чертежи на тайное хранение в Зал Большой Безопасности. А также назначила дополнительные занятия для теоретиков по изучению своего спонтанного кинетического поля - в любом случае, у неё под опекой находилась группа учеников, и занять их обычно было нечем.
Наиболее щекотливое дело было совершено в отношении Сейхала. Мриббах, как вполне официальный представитель Мирного Атроксиата, мог подать в Парламентум Шаратха указание о том, что бежавший заключённый оправдал себя перед обществом (которое в своё время, будучи обижено на вора за кражу семи ценных томов древних сочинений, усадило Сейхала за решётку и грозилось отрубить ему обе руки). Здесь не возникало обычно никаких возражений, даже несмотря на то, что Атроксиат не был каким-то особенно властным органом. Просто, его, как правило, слушались: даже высшим чинам, вроде хазифов - правителей островов, не хотелось получить мстительную зубную боль, при этом, в духе атроксов, вполне справедливую. Кстати сказать, некоторые уже много лет жалели о закрытии ведомства застенных дознавателей, наивно полагая, что, работай ведомство до сих пор, и атроксов, глядишь, не появилось бы в природе.
Затруднения же Сейхала заключались в том, что за ним по-прежнему числились некоторые долги, а Мриббах, могущий проследить за их выплатой, как назло, задержался в городе. Это лишний раз говорило о том, что уйти от долгов не так-то просто. Таким образом, в ближайшие несколько дней вору предстояло быть очень хорошим и законопослушным человеком, а такое амплуа было Сейхалу в новинку.
Мы закончим нашу историю вечером следующего дня, в мечети почтенного ав-шааля Нар Хазрима. Тот вечер вполне годился для приятного завершения таких историй. Горели расставленные на парапетах лампады - в честь праздника нэхшель, чествования бога удачных совпадений, обладавшего именем, которое можно было правильно произнести лишь по счастливой случайности. Воодушевлённые вечерней прохладой, прихожане прилежно выслушали воззвание богослужителя, сумевшего озвучить имя восхваляемого бога целых два раза подряд (служитель сей, определённо имеющий все возможности и таланты для повышения по службе, до сих пор пользовался шарфом для сокрытия существенного синяка на шее). Затем собравшиеся принялись обсуждать свои дела, разошедшись по храму небольшими благодушными группами. Об инциденте с беглецом и стражей уже никто не вспоминал, а все интересовавшиеся были в курсе, что преступник так или иначе нейтрализован.
Оный преступник, капитально нейтрализованный в данный конкретный момент содержательной речью богослужителя, задавался вполне естественным для себя вопросом, решив озвучить его стоящему возле атроксу.
- Что я здесь вообще делаю? - Негромко произнёс Сейхал, привычно потирая давний шрам на скуле, всегда зудевший, если вор бывал в раздражении.
- Мне приятно думать, что ты здесь делаешь первые шаги по извилистой дороге правильного понимания своего места в мире, - задумчиво, но с нажимом изрёк Мриббах, сейчас чуть более увлечённый лёгкими веяниями интересных событий, имеющих место где-то севернее мечети. Силы атрокса восполнялись достаточно быстро, а остановиться в изучении окружающих возможностей и намерений Мриббах уже не мог.
- Тебе бы стихи писать, уважаемый, - не без издёвки предложил Сейхал, уже забыв, что зарёкся шутить при атроксах. Меж тем, Мриббах явно заинтересовался выдвинутым предложением:
- Ты считаешь, это достаточно эффективное вредительское действие?
Сейхал изумлённо покачал головой и отвернулся от атрокса в поисках более приятного предмета, на который можно было бы перенести внимание. Вон, например, Наишта.
Она стояла несколько вдалеке, о чём-то радостно беседуя с ав-шаалем. Возле девушки парил небольшой праздничный фонарик, снятый с крюка на крыльце мечети и увлечённый в зал полем искреннего благодушия теоретика. Ав-шааль как раз передавал ей книгу. Девушка приняла том настолько трепетно и благоговейно, что Сейхал даже умилился. Откуда ему было знать, что книга носит название: "Закономерности специфических диспозиций, считающихся несчастливыми случайностями. Классификация, динамика построения и морфология полей".