Между деревьями скользила узкая долбленка. В ней плыли двое: лобастый, лупоглазый Болотняк, беззвучно окунавший в воду широкое весло и высокий, слегка сутулый мужчина, завернувшийся в хунглаунэрский плащ с застежками. По его лицу и заостренным ушам в нем легко можно было узнать одного из малочисленного народа перевертней, населявшего глухие чащобы материка Лихобор: у него был тонкий длинный нос с горбинкой, резкие скулы и поджатые губы, под сильно изогнутыми черными бровями - большие черные глаза с зеленоватым отливом. Необыкновенно густые волосы странного серого цвета перехватывал плетеный кожаный шнур. Оружия, кроме висящего на поясе кинжала, нет, да еще рядом потертая торба, из которой доносился пряный запах трав. Перевертня звали Хмур.
Во всем Веколесье эти места звались одинаково: Дикие Мари Лихобора. Нескончаемая гладь воды, скрывающая бездонные илистые топи. Ильры - болотные сосны, высоко поднимались на растопыренных и высоких, словно арки, корнях. В глубине ила корни сплелись воедино и держат ильры друг друга, не дают упасть в черную воду. Если вглядеться, в складках коры можно разглядеть суровые, бородатые лица с насупленными бровями. Может когда-то пронеслась здесь битва могучих войск двух великих магов, и победитель обратил воинов побежденных в деревья. Так и стоят они, сцепившись корнями, не растут и не умирают, века и века...
К вечеру ветер сменился, и Мари насквозь продуло свежей потягой с Покой-Океана. Ильры, помахивая ветвями, сгоняли с себя болотных птиц, и те носились над водой и протяжно кричали. К ночи небо расчистилось, и на лес глянули тихие осенние звезды. Маленький рогатый месяц плыл между ними, призрачным своим светом рождая неясные тени на воде.
Приплывшие из черного омута русалки, хихикая и переговариваясь, играли в корнях Ильр; их спугнул пронесшийся на коряге верхом водяной. Как всегда в новолуние, он чувствовал себя невероятно молодым, могучим, и лихо гикал, плеща ладонью по воде. Невесть как забредший в эти места лесовик пролетел, прыгая с ветки на ветку, и злые глаза его сверкали, как фонари.
Лодка выплыла на небольшое озерцо, которое целиком занимали множество сцепленных плотов. На них плотно стояли маленькие избушки, возле которых горели костры. Это и был хутор на плотах, поселение Болотняков.
Лодочник подвел долбленку к плотам, слез и притянул к колышку, вбитому меж бревен. Хмур подхватил свою торбу, влез следом и спросил, где здесь можно остановиться на ночь. Болотняк кивнул на ближайшую избу, забрал плату - три серебряные монеты - и молча ушел. Очень не любили пришлых чужаков угрюмые Болотняки.
Костер возле избушки почти погас, внутри было темно, как в погребе. В надежде найти кучу веток - обычную постель Болотняков - Хмур сделал шаг, другой, споткнулся о что-то живое и мягкое и грохнулся на пол. Под ухом жутко рявкнули, кто-то прыгнул на спину Хмуру и приставил к горлу нож. Перевертень вывернул, сколько мог голову и увидел ярко сверкнувшие зеленые глаза. Такие кошачьи раскосые глазищи могут быть только у хунглауни и Хмур внятно сказал на старом восходном наречии:
- Нож убери. Я не Болотняк.
Нож исчез, хунгауни выскочил из избушки. Хмур насчупал, наконец, злосчастную кучу веток, присел на нее. С горящим факелом в лапе в избу заскочил хунгауни - низенький, коренастый, мохнатый, с толстыми лапами и шерстью темно-медового цвета. На сплошь заросшем короткой бородой лице выделялись толстые губы, роскошными торчащими усами отделенные от носа. В раскосых глазах мелькало смущение.
- Прости уж. Я-то думал, что это Болотняки меня прирезать решили - больно хари у них противные, туды их в Прорву! - выругался хунглауни и выжидательно уставился на Хмура.
- Это бывает. - Усмехнулся Хмур, потирая лоб.
- Больно? - осведомился хунглауни.
- Не очень. Ты хоть кто будешь, вояка?
- Меня зовут Сполох, я из лунной окраины Хунглаунэра. Плыву с товаром коротким путем к Торговому граду, а то морем шибко длинно. А ты?
- Мое имя Хмур. Я сюда к местному колдуну. Вот, Сполох, ты как хочешь, а я спать ложусь. Ты всегда под порогом спишь? Тогда я на ветки лягу.
- Ложись, я все равно на этих колючках спать не могу. Увидишь Невидатя, не пугайся.
- Кого?!
- Меня, - шепнул кто-то совсем рядом. Хмур оглянулся и отскочил к стене, негромко охнув - в неверном свете факела он увидел рядом с собой маленького серого призрака с громадными, как плошки глазами. Сполох хохотал, сидя на овечьей безрукавке с факелом в руке.
Хмур сплюнул, завернулся в плащ и заснул.
- Вставай Хмур! Вставай, есть будем, - тормошил перевертня хунглауни, - Ты чего во сне руками машешь?
В избушку забирался промозглый серый туман. Хмур, отчаянно зевая, вышел вслед за Сполохом. Над костром булькал котелок с кашей. Невидать сосредоточенно помешивал ее, держа ложку в одной руке, совершенно прозрачной, другой же безуспешно отгонял дым, который все норовил смешаться с призраками. Когда каша сварилась, Сполох снял ее с огня и поставил на широкую доску. Хмур же достал из своей торбы сухари и вяленое мясо. Сели есть. Невидать тут же отвернулся и принялся разглядывать выступающие из тумана деревья.
... Болотный колдун жил на самой середине плотов, в довольно большой избе, окна которой были затянуты циновкой, плетеной из прозрачного камыша ( в других избах окна закрывались рыбьим пузырем).
Колдуна в деревне берегли и уважали - уж очень от него зависела жизнь Болоняков. Он колдовством защищал плоты от гнили, мог приманивать болотных зверей и птиц, зажигать без огнива огонь и даже иногда отводил дождь.
Провожаемый враждебными взглядами, Хмур подошел к двери колдуна, украшенной черепом водяного змея и громко постучал. Изнутри послышался грохот, скрип половиц и дверь открылась. Колдун, неопределенного возраста толстяк, в украшенной деревянными фигурками рыбок и птиц рубахе, смотрел на Хмура сквозь дыры в маске из ивовой коры.
- Чего надо? - пробасил он, - Ты кто такой?
- Ты не знаешь меня. Я пришел к тебе за советом.
- А я даром советов не даю, - процедил колдун.
- А-а, вот то-то. Я опять напоролся на мелкого лавочника.
Колдун выбросил вперед ладони и Хмура ударила тугая неведомая сила, но он удержался; схватившись за косяк, вырвал из торбы пучок сухой травы и сунул под нос колдуну. Тот всхрапнул, начал падать, но Хмур подхватил его и втащил в избу, плотно закрыв дверь. Потом положил его на лежанку и сорвал с колдуна маску.
- Я так и понял. - Задумчиво сказал Хмур, Лицо колдуна было очень скуластым, округлым, глаза узкие и желтые, как у рыси. Лицо человека с Нежитых Земель, но никак не Болотняка.
- Ты бы хоть наречие Лихобора как следует, выучил. - Упрекнул перевертень оживавшего колдуна. Тот уставился на Хмура и повторил:
- Ты кто такой?! А-а, знаю, ты травник.
- Верно. Хмур-травник , из Гутланта. А ты, я вижу, привык хозяйничать у болотняков и выжимать из них подачки. Но я думаю, что не утратил былого мастерства, колдун. Ты заглянешь в мою судьбу? Ведь ты знаешь болотняков, они тебя сперва убьют и только потом додумаются, что им без тебя не выжить. Подумай, как их обозлит то, что они много лет пресмыкались перед выходцем с Нежитых Земель - ведь болотняки считают себя чистокровной расой человека ...
- Как же... - злобно ощерился колдун - к их крови примешана кровь хунглауни и даже фавнов.... Ну ладно, дай мне руку. Колдун, кряхтя, сел на лежанке, взял правую ладонь Хмура и заглянул ему в глаза...
Хмур возвращался с летнего сбора трав, он легко шагал по тропе, за спиной - огромный сноп трав и цветов, перетянутый веревкой. Солнце еще не встало, но по небу уже разливался золотисто-розовый свет. Хмур выбрался из леса и остановился. Сперва он даже подумал, что заблудился, но нет - и красноглиняный овраг, и холм с тремя вершинами. Тогда Хмур сорвал из своего пучка траву с мохнатыми листьями и понюхал. Боли в голове нет, значит с глазами все в порядке.
- А посада-то не было. Не было тына, не было наковальни, не было ни домов, ни общего амбара. Был огромный луг, заросший непонятной травой с маленькими бурыми цветками и темными листьями, раздвоенными, словно язык змеи. Хмур медленно побрел по лугу, раздвигая эту траву и, вдыхая ее запах.
Посреди луга стоял, упираясь в небеса, похожий на обгорелую головню темный столб в обхват толщиной. Он был похож на родовые столбы людей и арусов; на нем было вырублено у основания лицо с глубокими шрамами или морщинами. На вершине вырезана голова медведя. А странная трава хлестала по ногам и горький запах саднил горло... Хмур протянул руку и коснулся горячего дерева. Будто огненный вихрь пронесся вокруг него, закружил, запутал и швырнул в эти цветы цвета засохшей крови! Когда же он очнулся, то оказалось, его одежда исчезла, словно сгорела, оставив на плечах тонкий слой пепла. Да и кожа Хмура будто обновилась, сменилась на новую. Хмур поднялся, огляделся - столб исчез. Он прошел прочь от этого проклятого места, постепенно ускоряя шаги, потом побежал и деревья обступившего его леса бешено проносились мимо. Случайно, нога его попала в какую-то нору, он споткнулся и кувыркнулся через голову. Снова пронеся огненный вихрь и Хмур исчез - только огромный серый медведь с треском вломился в заросли и сгинул в них...
Колдун выпустил руку Хмура и тихо спросил:
- Так что же ты ищешь, травник? Мести за совершенное над тобой колдовство?
- Ее я давно уже не ищу.
- Что же тогда нужно тебе?!
- Только покоя, колдун! Избавь меня от этой тоски! Словно бездомный пес, мотаюсь я по Веколесью, и нигде нет мне счастья и успокоения! Сто двадцать лет, колдун! Сто двадцать лет, которые даже не состарили меня! Из какого народа я? Да у меня лицо перевертня, народ перевертней принял меня, но ведь раньше у меня было другое лицо, другое имя и другой народ! Какое на мне проклятье? Крепко приросла ко мне звериная шкура, не сорвешь - каждое полнолуние, я ухожу в лес и пою песни диких зверей, и каждый год прохожу через муки Желтой Ночи. Я искал покоя в бою, но смерть, даже смерть отвергла меня! Может ,я совершил когда-то тяжкий грех?
- Нет ,- покачал головою колдун. - Душа твоя не обременена грехом, и не нужно тебе искать свою деревню. Твоя тоска - не тяга к родным местам. Я не знаю даже из какого ты народа - но то, что ты не человек и не перевертень знаю точно.
- Что же тогда творится со мною?
Колдун встал с лавки, неровными шагами подошел к бочонку у окна, нацедил в кружку мутной жидкости и залпом выпил. Отдышался и заговорил:
- Есть одна сказка... или легенда, она есть почти у всех народов, но, по-моему, она придумана по мотивам древней легенды. Первого народа - аллинов. В ней повествуется об одном из родов аллинов. Это был очень могущественный род, Он жил в самом сердце Гутланта. Искони род этот враждовал с Белой Пургой - Пришедшим из Плоткуда. Как -то после сожжения воинами Белой Пурги двух поселений этого рода - рода Серых Медведей - все уцелевшие мужчины на трех ладьях отправились в логово Белой Пурги, в самые Скалы-до-Неба, отделявшие Гутланд от Ледяных пустынь Орглага. Они победили армию полканов, существ, населявших Орглаг, разрушили их крепость и убили Пургу. Но, перед тем, как сгинуть в топком мире, демон проклял своих убийц. Он был великий маг, этот демон.
- И с тех пор у мужчин этого рода души разорваны пополам. Одна половина с ними, другая же может быть в любом другом существе. И пока аллин не найдет половину своей души, не будет ему покоя. Правда, ни как искать, ни как объединять разорванную душу, в легенде не сказано. Так что, выходит, что ты, Хмур, можешь быть потомком этого рода. Кстати, аллины, в отличие от разумных медведей урлинов - предков хунглауни и этунаков - считали искусство оборота проклятием и всячески избегали оборотней.
- Так что же мне делать, колдун?
- Живи как жил, но не пытайся найти свою смерть. И запомни - если у тебя будет ребенок до того, как спадет проклятие - он станет таким же проклятым, как и ты. Иди, Хмур.
Хмур встал и молча вышел из избушки.
.
Сполох , оказывается, еще не уплыл. Он переносил тюки - по виду вроде с тканями - из избушки в лодку. Невидать околачивался тут же, распугивая праздных болотняков. При свете дня Хмур смог толком рассмотреть своего нового знакомого.
Ростом Сполох едва доставал Хмуру до середины груди, был невероятно широкоплеч, но толстые лапы, правда, были несколько коротковаты. На голове длинная густая шерсть хунглауни топорщилась ежиком, а уши были большие, круглые и розовые, словно ракушки - они даже слегка просвечивали на солнце. Толстые губы Сполоха легко складывались в улыбку, но легко эта самая улыбка превращалась в яростный оскал. Хунглуни вели свой род от разумных медведей - урлинов и в глубине души остались хищниками. Хмур много раз слышал поговорку - легче драться с двумя медведями, чем с одним хунглауни. В коротких пальцах хунглауни прячутся когти-крючья, а своим излюбленным оружием: железными шариками и коротким, но очень широким мечом они владеют отменно. Вот и у Сполоха на поясе висел кошель с шариками и ножны с точно таким же мечом.
Хмур зашел в избу, сгреб в охапку два оставшихся тюка и отнес в лодку, где хунглауни аккуратно складывал их под кожаный полог.
- И куда тебе столько тканей? - спросил Хмур, - ты купец?
- Не-е, - ухмыльнулся Сполох и сел на край тюка, прижав колени к груди. - Я возчик. Перевожу товары из разных мест на ярмарки.
- А что же купцы сами не возят?
- Ха, сами, чтобы самим возить надо корабль иметь, нанимать команду, охрану, звездогляда еще. Дорого! Со мной куда
проще - мою лодочку ни один пират не догонит. По звездам я дорогу определять умнею -
выходит, нанять меня раз в пять дешевле, чем корабль с полной командой. Правда, чтобы стать возчиком, нужно найти себе ответчика - богатого купца, который согласится оплатить мое потопление или еще какой конфуз. Я на одного купца три года работал, пока не вошел в доверие: стражником, потом начальником охраны, потом звездоглядом. Ну а потом у меня появилась эта лодка ,и я стал возчиком, а тот купчина - моим ответчиком.
- И куда ты сейчас?
- В Торговый Град.
- А потом? - Хмур о чем-то усиленно думал.
- Да вот, хотим с Невидатем податься на материк Гутлант. Там меня нанимают разведать кое-что. Знаешь Скалы-до-неба? Вот там.
Хмур вздрогнул, вспомнив рассказ колдуна и спросил:
- Но кому это нужно?
Сполох напустил на себя важный вид:
- Светлому князю Лийбы!
- Лийба? Это княжество у Скал-до-Неба, там еще много солончаков?
- Да. Там и гутты, и люди построили много селений и город Лийбу, торгуют солью и торгуют весьма выгодно. А тамошний князь хочет разведать, что же творится в Скалах-до-Неба, да и в Орглаге тоже. Далеко забираться не нужно, так: разведать нравы тамошних жителей-полканов, как, да чем живут.
- И ты согласен?
- Может и соглашусь. Время Ярмарок заканчивается, на носу месяц Ветров. А князь хорошо платит. Только неудобно одному ехать, с Невидатем нельзя - люди от не шарахаются.
- Послушай, Сполох... - негромко сказал, поглядев на хунглауни, Хмур, - возмешь меня в напарники? Я травник, неплохо стреляю из лука, плавал на боевой ладье.
Сполох мигнул и задумался.
- Ну... хоть я тебя и не знаю.... Послушай, а ты какие наречия знаешь? А то я только наше, хунглаунорское, да гуттский еще.
- Кроме старого восходного, знаю арусский язык, язык людей, наречия Отбуры-Пака.
- Все! Уговор! - просиял хунглауни и, вдруг построжел: - Но плату делим пополам! Иначе не возьму! И вот еще, Хмур, скажи честно, ты не колдун?
- Нет ,- улыбнулся Хмур. - Честно.
- Ну и все. Бери вещи, и плывем отсюда. Но для начала посмотри на мою лодку и скажи, видел ли ты где-нибудь такую?
Лодка хунглауни и в самом деле была необычна: хотя сделана была прекрасно, явно хунглаунэрскими мастерами, но взамен мачты у нее торчал слегка изогнутый шест, туго обмотанный черной тканью. Около него был натянут кожаный полог, под которым были уложены тюки с тюками. Как объяснил Сполох, внутри каждого тюка были спрятаны драгоценные изделия из стекла и хрусталя. Сполох втихомолку продавал их, прикрываясь именами своих заказчиков ,- так никто не спрашивал, где он ее взял. А уж этого не знал никто, кроме самого Сполоха, да еще призрака.
На носу лодки стояла маленькая метательная машина и узкий большой ящик. На корме, рядом с укрепленным на настиле бочонком с водой - скамеечка, а перед ней на пяти серебряных прутьях - темно-зеленый шар.
- Эту лодку я получил в подарок от одного знакомого мага; он экспериментировал с крес-камнем - из него выточен этот шар - и построил эту лодку. Добившись успеха, он потерял к ней интерес и стал заниматься свойствами трав и деревьев. А лодка пылилась у него во дворе. Потом я помог ему в одном важном деле, и он подарил ее мне. Смотри.
Сполох взошел на корму, сел на скамейку и вытянул верхние лапы по обеим сторонам от шара. Шар загудел, налился тусклым зеленоватым светом. Хунглауни сделал пасс лапами - материя с места, сама по себе, развернулась и затрепетала, сделавшись похожей и на огромный флаг, и на крыло птицы. Лодка беззвучно отчалила от плота и быстро поплыла по протоке.
.- Да-а... - восхищенно протянул Хмур. Этот маг великий знаток своего дела и очень умный человек. Или он не человек?
- Он арус. Только арусские маги способны творить такое. Он живет в Колодце Богов. Это ущелье на материке Арлант. Смотри, этот шар еще здорово может помочь, если собьешься с пути. Видишь зеленую искорку у левой стенки? Она всегда указывает на лунную сторону.
Невидать забрался в катапульту и вроде как заснул.
- Так ты хочешь плыть к Хрустальному озеру по Малой Шумихе?
Сполох кивнул, сосредоточенно глядя в шар.
- А разбойников не боишься? Говорят, обосновались на реке болотняки и промышляют грабежом.
Сполох презрительно хмыкнул:
- Нашел, кого бояться - болотняков. Вот пираты с Адова Архипелага - те и впрямь лихие. Вот как-то плыли мы с невидатем мимо...
- Погоди, - перебил его травник, - у тебя оружие есть еще?
- Оружие? - недовольно переспросил Сполох, - конечно, есть, вон спроси Невидатя, он все тебе покажет.
Хмур обошел тюки и потряс катапульту:
- Эй, Невидать! Очнись!
Призрак открыл провалы глаз, выпутался из рычагов и веревок и пролепетал:
- Что такое?
- Сполох просил показать мне оружие.
- А вон ящик стоит, открой, да посмотри сам.
Хмур присел у сундука, открыл крышку и одобрительно крякнул.
Два боевых топора, три кольчуги, шлем-наплешник, ящичек с глиняными горшочками, наполненными горючей смолой - снаряды для катапульты, два лука, длинных, собранных из трех сортов дерева, колчаны со стрелами и три наконечника от абордажных крючьев.
Хмур взял лук, натянул тетиву, потом отпустил - не понравилось. Взял другой, снял тетиву и перетянул лук своей, которую достал из своей торбы. Выбрал арунскую стрелу с трехгранным наконечником. Поглядел на призрака:
- Куда?
Невидать помедлил и показал:
- Вон на той кривой ильре прямо над водой на сухом суку шишку?
Хмур подумал, взял еще одну стрелу в зубы, прицелился и выстрелил. Не успела стрела коснуться шишки, как перевертень пустил и вторую. Первая стрела пробила шишку, вторая ударила совсем рядом - шишка разлетелась по воде сухими чешуйками.
- Ты где стрелять учился, человек?
Хмур покосился на Невидатя.
- Я - перевертень.
- Меня не обманешь. Ты перевертень только сверху, а в душе ты - человек.
Хмур закрыл сундук и подошел к мечтательно мурлыкающему хунглауни.
- Кучеряво живешь, рыжий сын Хунглаунэры.
- Ты про что?
- Да про оружия твои. Ты, часом, не в витязи собрался?
Сполох расхохотался:
- А что? Я могу! - потом посерьезнел и сказал: - Без оружия в Лихоборе нельзя.
- Знаю. Скажи, Сполох, твой отец не был моряком? На ладьях князя Лийбы Кривоносого, отца того князя, которому ты собираешься служить?
- С чего ты взял?
- Крючки я нашел в сундуке. А на них - надпись - "Ночной вор." Пиратский корабль Лиора-Оскала-Рыси. А его потопили корабли князя Кривоносого.
Хунглауни ненадолго замолк, потом рассказал:
- Мой отец, Лаян, был стрелком на ладье князя Лийбы, той самой, что пробила своим тараном борт "Ночного вора". В том сражении он потерял лапу до колена, ему оторвало ее - щит зацепился за отходящий корабль, а лапу он от щита освободить не успел, да еще и зацепился поясом за ребро своего корабля. Из того золота, что вытащили с "Ночного вора", ему достался огранный золотой кубок. А он обменял его на эти три крюка, застрявшие в борту их ладьи. Перед смертью он взял с меня обещание не терять и не продавать их. Вот и лежат в сундуке.
Вскоре ильры раздались в стороны, из болота выступили глинистые берега. Со временем, протока превратилась в широкую реку с быстрым течением - Малую Шумиху. Сполоха, всю ночь простоявшего, сменил Невидать. Хмур учился у призрака управлять лодкой. Призрак спал, или скорее сказать проваливался в забытье очень редко, и когда Хмура сморил сон, остался у шара.
Разбудил оборотня яростный кошачий вопль Сполоха. Он вскочил с тюков:
- Чего орешь?
- На засаду напоролись!
И, как бы в подтверждение его слов, борт лодки изгвоздили несколько стрел. Лодка стояла посреди реки, парус, хлопая, извивался вокруг шеста, и вода шумно обтекала маленький корабль. Невидать маячил у шара, Сполох в кольчуге и круглом шлеме-наплешнике тащил ящик с ядрами к катапульте.
А на левом берегу метались факелы, болотники свистели, пускали стрелы и орали всякие гадости.
Хмур схватил лук и начал торопливо выпускать стрелы, целясь на свет факелов.
- Гляди! - сказал, скалясь хунглауни, - реку перегородили, перебросили семь бревен, сцепленных канатом, в острых шипах. Если напоремся, к берегу прижмут и там кончат.
- Канатами, говоришь... - задумался Хмур.
- Да. Сейчас нужно их малость охладить, чтобы не шибко стреляли... Хмур, ты чего?
Перевертень отложил лук, зажал в зубах нож и прыгнул за борт.
- Хмур!!! Растудыть твою в Прорву, дурака не пуганного! - завопил Сполох; потом махнул лапой и стал разворачивать катапульту. Кряхтя натянул воротом пружину, зацепил ковш на длинном рычаге, вложил в него глиняное ядро и поджег намотанную на него паклю. Проверил прицел и выбил крючок из петли. Ядро черкануло в воздухе огненную дугу и разбилось прямо в толпе болотняков. От пакли с ревом запылала расплескавшаяся всюду горючая жидкость, и несколько болотняков с воем попрыгали в воду.
Хмура понесло быстрым течением прямо за прыгавшие на волнах бревна. Он едва успел увернуться от шипов, падающих на его голову, нырнул и ухватился за один из них, располосовав себе ладонь, подтянулся и отчаянным рывком ухватил канат.
Сполох выстрелил еще два раза, подпалив пятерых болотняков и два дерева; вдруг коротко рявкнул - стрела пробила ему голень. Он сломал ее, вырвал из лапы и повалился на палубу, яростно шипя, но тут же вскочил снова.
1. А озлобленные долгим сопротивлением болотняки потеряли всякое терпение и выпустили вниз по реке, прямо на лодку Сполоха берестяную альфочку с тремя болотняками. Сполох подпустил их поближе и убил по одному стальными шарами. За первой поплыла вторая. В которой имелись и лучники. С ней хунглауни возиться не стал - он рывком развернул катапульту, уже заряженную и одним выстрелом поджег и лодку, и всех, кто в ней находился. Болотняки пытались потушить пламя, прыгая в воду, но тщетно - дьявольская выдумка хунглаунэрских оружейников - горючая смола - горела и под водой.
Оборотень болтался на бурунах и остервенело рубил кинжалом канат. Последний удар пришелся по натянутому канату, и тот, лопнув, взбрыкнул не хуже степного единорога: Хмура слегка задело шипом и ударило концом бревна в грудь. Он едва не утонул, но жесткие сильные лапы хунглауни вырвали его из воды и затащили в лодку, которая понеслась вниз по реке, оставляя позади воющих , от злости болотняков.
С трудом разгибая разрезанные ладони, Хмур поменял повязку на лапе хунглауни, смазав рану мазью собственного приготовления. Уже собрался накрыть Сполоха кожаным пологом, как тот вдруг проснулся и уставился на Хмура.
- Где мы?!
- В топком мире. Мы умерли.
Хунглауни подумал и помотал головой:
- В топком мире у меня не болела бы лапа. Так где мы? Еще около болот?
- Подплываем к Хрустальному озеру.
- Это что же такое... - помрачнел хунглауни. - Это получается, что я пять дней спал?
- Не пять, а два.
- Ой, не ври. Я знаю, до Хрустального озера пять дней пути по Малой Шумихе.
- Это по Малой Шумихе пять, - ухмыльнулся Хмур, - а я тут протоку знаю, она, правда, мелкая, но лодка прошла. Там, где Шумиха петлю делает , мы спрямим.
- Ну, Хмур.... Откуда ты только такой умный взялся? Травник, лучник, воин, плавать умеешь, да еще и реки в Лихоборе знаешь. Ну и ну.
- Вот тебе и "ну". Откуда взялся - на дереве вырос, на яблоне. Спи, давай. Хмур прикрыл кожаный полог, спрятав под ним хунглауни. Подошел к зависшему над шаром призраку.
- Устал?
- Нет, - прошелестел Невидать, - не устал. Ты иди поешь.
- Надо бы - да еды мало осталось. Хватит - нет до первой деревни.... Поохотиться придется, на берег нужно мне. Пристань-ка к вон тому берегу, где скат пологий.
Невидать подвел лодку к берегу, остановил. Хмур выпрыгнул на берег с канатом и обмотал его вокруг толстой осины. Обмотал - и пропал в лесу.
Огромный косматый медведь бесшумно, как призрак, крался по лесу, не хрустели ветки, не шуршали листья под его лапами. Покрутил головой, осматривая лес особым зрением перевертней, и, вдруг, свернул, обходя стороной затаившегося в чаще оленя. Обойдя его с подветренной стороны, он подкрался к чуткому зверю совсем близко. Что-то неестественное было в полной беззвучности движения перевертня, а ветерок дул от оленя к медведю. Тогда медведь заревел. Жуткий рев ударил, словно бы со всех сторон, оленя откинуло в сторону, он споткнулся и завертелся на месте, в смертном отчаянии пытаясь встретить хищника рогами. Из кустов метнулась серая громадина, загородив солнце, и один страшный удар лапы сломал шею оленя. Медведь же сгреб его в охапку и понес к берегу реки.
Сполоху решительно не хотелось спать. Он пошевелил пальцами на лапе, она почти не болела. Вылез из под полога, огляделся - Невидатя не видать, Хмура тоже. И, вдруг, донеслось с берега реки такое рычание, что хунглауни подбросило от неожиданности - на крутом берегу, возвышалась над мертвым оленем серая громада медведя. Сполох рванулся к ящику, выхватил лук, стрелу и прицелился в ... Хмура. Опустил лук, постоял немного, почесывая затылок, все понял и взяв нож, пошел, прихрамывая, помогать свежевать зверя.
От Приболотного до Хрустального озера Малая Шумиха почти не петляет и, лишь слегка изгибаясь, ровно и тихо течет, усыпанная опавшими желтыми листьями осин с ее верховьев, среди старых хвойных лесов. Берега ее в самом широком месте с середины реки едва различимы в жемчужном тумане, который часто наплывает на реку. Вода в этом месте очень темная, совсем не прозрачная, но понемногу светлеет к Хрустальному озеру. А в самом озере она настолько прозрачна, что даже в самом глубоком месте можно увидеть камни на дне. А в особо солнечные дни озеро рождает тысячи отсветов и бликов, переливается и сверкает так, что слепит глаза.
Стемнело. Солнце закатилось за мохнатые еловые лапы, разлив на полнеба цвет, потом небо померкло, почернело и одна за другой загорелись на нем звезды. Луна, похожая на серебряный диск, медленно выплыла на небо. Широкая река уходила вдоль и от луны по ней пролегла белая полоса из колеблющихся бликов.
Хмур был в смятении. Обычно в полнолуние в душе его начинал ворочаться зверь, и он убегал в лес, где дня два - три жил, как медведь. Однако сейчас этого не было. Причины он доискиваться не стал, боясь спугнуть странное состояние. Невидать же не изменил своим привычкам, и, как в каждое полнолуние, пропал. Сполох сидел на тюках,. Предаваясь своему любимому ночному занятию - считал звезды, складывал их в созвездия или просто бездумно смотрел в ночное небо.
А в черном непроглядном лесу, на правом берегу вспыхнуло четыре огонька. Хмур заинтересовался и остановил лодку посреди реки. Вскоре к четырем огонькам присоединились еще и еще, они кружили, летали, оставляя за собой быстро тающий мерцающий след. Перевертень не слышно подбежал к хунглауни, легонько тронул его за плечо:
- Сполох...
- ... вон та густая полоса с красной звездой, похожа на хвост птицы, тогда вон то скопление звезд бу...
- Сполох!
- ... дет крыло. Ну, чего ты меня трясешь?
- Посмотри в лес.
- Где?
Хмур показал.
- Вижу, - зевнул Сполох, - это светлячки и звезды намного красивее их...
- Нет, Сполох, - тут Хмур сделал то, что делал очень редко, улыбнулся. - Это не светлячки. Это эльфы.
Они оба замерли, приглядываясь к огонькам. Хмур подошел к шару, несколькими пассами свернул парус и развернул лодку против течения. А эльфы вели свой огненный хоровод в черных лапах деревьев. Огненные цепочки сливались в вихри, сплетались сложными узорами, постепенно выходили из леса, проносились над водой, ставшей вдруг похожей на черное зеркало, и в нем тоже вертелись огоньки-отражения. Они начинали жить своей жизнью, вливаясь в светящиеся венки в волоса всплывающих в поверхности русалок - призрачных, нереальных созданий. Послышалось далекое пение и, вдруг, словно кто-то сорвал с леса черную занавеску - вспыхнул на берегу костер, швыряющий в небо снопы искр. Лесовики, большеглазые, желтоволосые, в вышитых белых рубахах до колен, плясали вокруг костра, и он пляшущим пламенем освещал их веселые лица.
А эльфы уже над самой лодкой, уже различимы их тоненькие фигурки с четырьмя прозрачными крыльями. Двое вдруг подлетели к Сполоху и потянули его за усы. Хунглауни фыркнул, спугнул их, и, извиняясь, протянул мохнатую лапу. Эльфы с едва слышным смехом закружились на ладони, осыпая ее золотыми искрами.
И вдруг все стихло. Лесовики замерли и столпились на берегу. Эльфы тоже остановили танец и повисли в воздухе на середине реки. Стало видно, как из глубины реки три русалки поднимают белую искорку. Вот они уже достигли поверхности, остановились, и у воды всплыл темный большой бутон. Он распустился тремя длинными листьями и прекрасным серебристо-белым цветком, похожим на цветок кувшинки, над которым величавым медленным хороводом плыли эльфы. Вот из цветка ударил в небо узкий белый луч, а из луча вылетела крохотная фигурка с трепещущими крыльями. То была Эльфа, младшая лесная богиня, владычица дневных лесов Веколесья. Рассыпая по воде шлейф искр, но не золотых, как у других эльфов, а серебристых, она, сопровождаемая всей своей свитой, подлетела к Хмуру. Перевертень подставил ладонь, и Эльфа опустилась на нее, невероятно хрупкая и в то же время имеющая безграничную власть над сердцами тех, кто ее видел. Повела руками - и, обмотанная рваной тканью мачта покрылась темно-зелеными цветами с золотыми прожилками. Тихо взлетела, задев крыльями лица друзей и, вместе с другими эльфами унеслась в лес.
...Хмур очнулся, оглядел лодку - черная ткань колдовского паруса была отмечена золотой пыльцой. Костер лесовиков на берегу исчез, исчезли русалки, но на его левой ладони остался след - две крохотных золотых черточки. Он вздохнул и пошел к шару. Хунглауни же еще долго сидел, глядя на звезды.
На краю материка Арлант, недалеко от побережья Покой-Океана, есть горный хребет Бурые Вершины. Арусы там не живут, звери тоже, потом что там совершенно нет воды, нигде, кроме одного места. Но в то место нельзя попасть ни зверю, ни арусу, ни человеку. Там Бурые скалы встали кругом, плотно сомкнулись в непроходимый частокол. Этот частокол называют Колодцем Богов. По поверьям, внутри его озеро живой воды.
Но если подняться высоко-высоко, выше любой птицы, выше облаков, туда, где воздух редкий и пустой, и перемахнуть через скальную стену - не увидишь внутри водной глади. Там, внизу, среди голубых елей, стоит у маленького водопада замок из пестрого мрамора. Замок небольшой, и из мрамора лишь зубчатые стены и четыре тонких башни по углам. Внутри же с поразительным мастерством выстроенный из лиственных бревен терем с шатровой позолоченной крышей и высокими стрельчатыми окнами с разноцветными витражами. Огромные скальные рыкари - горбатые великаны с узловатыми ручищами и черной кожей, похожей на ивовую кору, стоят на стенах, сжимая в лапищах двусторонние секиры. В тереме живет чародей, арус Слабуг, повелитель рыкарей и Хозяин Колодца Богов.
Как и все арусы, он небольшого роста, с тонкой талией, но в его тонкости чувствуется сила упругого стального прута. Кожа у Слабуга смуглая, мягкий волосы черные, с рыжим отливом, на висках очень длинные и двумя косичками спадают с них на плечи. Лицо круглое, с легким подбородком и сильно вздернутым носом. Глаза черные, очень большие, но не раскосые, как у отунаков, не похожие на каплю, как у ханглауни, и не круглые, как у гуттов, а похожи, скорее, на человеческие. Уши у аруса островерхие, удлиненные, с вывернутыми мочками.
Чародей встает рано, одевается и первым делом спешит к водопаду, купаться. Потом совершает обход замка и леса, завтракает, проводит время до обеда в гимнастическом зале и оружейной палате. После обеда чародей поднимается к себе в самую верхнюю комнату терема и работает до вечера. Вечер и половину ночи он проводит в лес, любуясь луной и считая звезды.
Слабуг - великий чародей. Он владеет множеством тайных свойств окружающей природы, он познал искусство превращений. Ему покорно служат все скальные рыкари Арланта и на всеобщих советах колдунов его слова выслушивают со вниманием. Иногда он лечит смертельно больных арусов, и те всегда выздоравливают. Вот таков он, Слабуг, чародей из Колодца Богов.
Рыкарь черной глыбой застыл у решетчатых ворот. Он спал, и лишь изредка по бокам головы у него подымались жесткие морщинистые уши. Солнце отражалось от секиры - блики прыгали по жуткой морде и стальному шишаку.
Шлепая огромными ступнями, изнутри к воротам подошел другой рыкарь, пониже ростом и с золотой цепью на шее. Просунул корявую лапу в решетку, легко поднял ворота, вышел и постучал по шишаку спящего. Тот открыл янтарные глаза с узкими зрачками. Пришедший качнул головой:
- Опять спишь, Желтоглаз? Плохой из тебя охранник.
- А от кого охранять-то? - Прорычал, спросонок Желтоглаз. - Кто сюда прорвется?
- А вдруг на замок другой колдун нападет? Такое бывало, и не раз. Да, вот еще что, иди, моя очередь караулить, а ты передай слугам, чтобы не трогали хозяина - он в домике у водопада.
- Травами занимается?
- Нет. Сидит, глаза закатил, замер - может, спит? Ну ладно, давай!
- Госпожа! Госпожа, проснитесь!
Нордаль приоткрыла один глаз и торопливо его закрыла, притворяясь спящей. Старая арусская ведьма укоризненно покачала головой и снова заговорила:
- Госпожа, не время спать! Чащебор уже запряг волосюх, нужно ехать.
Нордаль наконец открыла глаза, наткнувшись на упрекающий взгляд красных глаз ведуньи. Гибко потянулась, вскочила с гамака и побежала к ручью умываться, набросив одеяло старухе на голову. Ее отец приказал слушаться старую служанку во всем, пока они на земле Лихобор, но ей, дочери князя Лийбы, было как-то непривычно слушаться какой-то безродной арусской ведьмы.
Нордаль легко сбежала с пригорка, присела около ручья, умылась. Однако, сплетая свои длинные светлые волосы в косу, она заметила, что за ней из зарослей наблюдает большой дикий кот, с мордой, исцарапанной в многочисленных схватках. Нордаль нахмурилась и бросила в кота кошелек. Кот исчез.
Нордаль заметила это случайно. Где- бы она не появлялась, везде встречалась глазами с котами и кошками, даже в тех местах, где кошкам, казалось, совсем не место. Нордаль любила кошек, но такой пристальный надзор смущал. Когда же она, залезая в повозку, сказала об этом ведьме, та насторожилась, подвигала ушами и куда-то ушла. Вернулась в повозку гутта Чащебора серьезная и задумалась. Потеребила прядь седых волос и сказала:
- Ты, госпожа, если еще увидишь, где не надо кошку, сразу мне говори. Что-то тут нечисто.
Слабуг открыл глаза и тихо выругался - проклятая ведьма чуяла магию. Сегодня он уже не сможет увидеть Нордаль, охранное заклятие колдуна будет действовать долго. Разбить же его, не обнаруживая себя, нельзя.
Впервые Слабуг увидел дочь князя Лийбы во время своего путешествия на остров Брукел, землю Людей, на ежегодный турнир Меченосцев. Нордаль участвовала в конных схватках. Арусские женщины не участвовали в войнах, и чародей очень удивился, увидев, что девушка пятнадцати лет, как влитая сидит в седле, привязав к поясу толстые косы, залихватски орудует легким тесаком. С тех пор она не давала ему покоя.
Наконец, он не выдержал и, с помощью древнего искусства Арланта, поместил свою душу в тело дворцового кота. Он снова удивился, поняв, что Нордаль - совсем еще ребенок, и хотя ее обучали лучшие воины, относилась она к фехтованию, как к игре, и ни разу не участвовала в настоящем бою.
Маленькие волосюхи - мохнатые лесные единороги - негромко топотали по тракту. Рогатый и мохнатый великан Чащебор держал вожжи, слегка покачивался, и смешной бубенчик в левом роге его слегка позванивал. Старуха заснула под овчинной шубой.
Нордаль вертела резной кленовый листик, иногда глядя сквозь него на солнце. А Чащебор, которому наскучило сидеть и молчать, запел гуттскую песню:
Осенью звезды спускаются вниз,
Вокруг елей ведут хоровод.
Эльфы уходят;
И приходит тепло лишь изредка...
Из черных болот наползает туман,
Траву закрывая седой пеленой
Листья, как золото;
И приходят мечты лишь иногда...
Лесовики зажигают костры
Призраки - птицы печально поют
Искры во тьме;
И приходит любовь лишь иногда...
Гутт умолк, огромной лапищей смахнул с круглого синего глаза слезу:
- Как давно я не был дома... - вздохнул он, - Гутлант осенью намного краше.
Удар! Еще удар! Низкий выпад, прыжок и удар сверху!
Слабуг яростно нападал на рыкаря, делал невероятные финты, но черная громада легко отражала удары, то одним кривым секачом, то другим. Вот маг резким скользящим ударом вырвал меч из лапы рыкаря, поднырнул под удар второго меча, но сделать смертельный выпад не смог - жесткая лапа отшвырнула его в сторону. Маг вскочил и рубанул под эфес клинка рыкаря страшным ударом, от которого лопается меч противника, но сломался его клинок, и Слабуг рухнул на колени и закрыл лицо руками.
- Что с тобой, Хозяин? - недоуменно проворчал рыкарь, подойдя к нему. Почему твоя ярость затмевает разум? На что ты злишься?
- Уходи, - глухо сказал Слабуг, - Уходи прочь!
Рыкарь скрипнул лапами и медленно ушел, так и не поняв, что за перемена случилась с обычно спокойным арусом.
А Слабуг вскочил и заметался по оружейной. Его душила беспричинная ярость, он злился сам не зная на кого... скорее всего на себя, за то, что не выдержал и наблюдал за Нордаль глазами кошек, за то, что не мог теперь спокойно жить. Он ненавидел своих родителей за то, что не был человеком, как Нордаль, а был совершенно чуждым людям арусом. Он ненавидел себя за то неестественное чувство, которое жжет внутри, в самом
сердце.
Он сорвал со стены секиру и завертелся волчком, в щепки рубя деревянного идола в углу палаты. Он понимал, что завтра опять уйдет в особый сон, чтобы наблюдать за дочерью князя, глупой наивной девчонкой, иногда играющей в воина, глазами зверей...
- Ой, дядька Чащебор! Глянь на реку!
Гутт оглянулся на мелькавшую меж деревьев реку и вздрогнул. По ней плыла лодка с мечущимся черным полотнищем взамен паруса. На лодке кто-то был, вроде бы даже люди.
Чащебор, не на шутку встревоженный колдовским кораблем, спрыгнул с повозки, взяв под уздцы волосюх, стал заворачивать в лес, в заросли. Но с лодки их уже заметили, полотнище вдруг само собой обмоталось вокруг шеста, и лодка подлетела к берегу. На берег сошли человек и хунглауни в блестящем нашлемнике и направились к повозке.
Гутт приказал скрыться в зарослях ежевики Нордаль, та с неохотой обежала. Ведьма же наоборот, вылезла и с хозяйским видом уселась на место возницы.
- Всего двое, - заметила она. - В лодке больше никого нет. Вроде, не разбойники, да кто их разберет.
- А высокий-то перевертень: носатый, сероволосый и уши острые.
Хунглауни и перевертень подошли к повозке и остановились перед натянутым громадным луком в лапах гутта.
- Ну вот, еще чего, - проворчал хунглауни и добавил:
- Я знал, что у жителей Гуттланта короткая память, но чтобы так... Ты, Чащебор, самый дурной гутт в Веколесье, это точно. Портит гуттов торговля, портит.