|
|
||
И. Утро ясного летнего дня. Впереди редкий берёзовый лес, рядом овсяное поле, вдали — река, окружённая по берегам частыми камышовыми зарослями и густыми кустарниками плакучей ивы. За рекой — небольшой провинциальный город, в котором он жил когда-то. Это было много-много лет назад. С тех пор многое изменилось, хотя и легко узнаваемо. Некоторые здание исчезли, и появилось множество новых. Современных, шикарных, очень уютных. От краеведческого музея и парка имени Кошевого — к городскому рынку. Там столики со всякой нехитрой снедью: яйцами, сметаной, овощами и фруктами, творогом и молоком в горшках и в пластиковых бутылках. Он проходит вдоль столиков. Где-то в стороне пьют пиво из больших пивных кружек. Ему очень хочется выпить этого прохладного, вспененного напитка. Рядом дымят мангалы, поверх тлеющих углей — шампуры с нанизанными на них сочными кусками свиного мяса. Запах мяса дразнит ноздри, вызывает повышенный аппетит. Он вспоминает, что с утра во рту у него не было и маковой росинки. Шашлык с пивом — это его любимое блюдо. Вокруг множество народа. Толпятся, отчаянно торгуются, наполняют пакеты и сумку выторгованными у торговок продуктами и двигаются дальше, выбирая ещё что-то. Торгующий люд зазывает желающих, предлагая им пробовать всякие лакомые кусочки, разложенные на столах, которые они арендуют. Сзади к нему, окликнув его: «Эй, парень!», вдруг подходит не известный ему мужчина. Высокий, худой, одетый неряшливо, давно небритый. Где-то он встречал его. Но где, и при каких обстоятельствах? Не вспомнить. Очевидно, это было давно. Скорее всего, это кто-то из школьных приятелей, но узнать его невозможно. Он останавливается. — Ну, чего тебе? — спрашивает он, хмуро оглядывая с ног до головы, пытаясь вспомнить, узнать. — Вы не помните? — говорит незнакомец.— С вами ещё девушка была. — Какая девушка? — Красивая. Очень-очень красивая девушка. Невозможно её даже описать, во всяком случае, мне,— незнакомец с трудом подыскивает слова, пошатывается, а изо рта его дурно пахнет.— А вот её лотерейный билет. Незнакомец, извлёкши из внутреннего кармана пёструю смятую бумажку, протягивает со словами: — Он обязательно должен выиграть. Сумма выигрыша довольно приличная, должен заметить. Это её билет. Она его потеряла. — Ну и что из того? — Я подобрал его тотчас, поскольку следовал некоторое время за вами в двух-трёх шагах. — Очень всё это интересно, знаете ли,— замечает он, глядя на него с неприязнью,— но должен вас огорчить: никакой девушки я не знаю. Вас — тем более. Вы с кем-то меня спутали. Я в этом уверен. — Нет-нет, что вы. Я хорошо вас запомнил, а особенно её. Она, знаете ли, такая прелесть. Я до сих пор её не могу забыть. Её красота просто удивительна. Да-да, поверьте мне. Уж я в этом знаю толк. Ну, прямо ходячий лохотрон какой-то, думает он, всё сильнее раздражаясь от навязчивой наглости незнакомца. Неприятного этого типа. Дурной запах изо рта его — можно просто задохнуться. Даже запах шашлыков перебивает. Сразу видно, что он пытается как-то обмануть. Пока неясен ход его хитроумной комбинации, но то, что она мошенническая, несомненно. — Не знаю я никакой девушки, отстаньте от меня со своим билетом. Он пытается отмахнуться. Зачем ему всё это. Он ведь собрался пить пиво и есть шашлыки. А тут какой-то билет, какая-то девушка, незнакомец с засаленной измятой бумажкой в руке. Чёрт знает что. — Ну, как же так? — растерянно продолжает мямлить, не отставая от него, незнакомец.— Поверьте, я ведь не преследую вовсе никакой корыстной цели. Пожалуйста, возьмите этот билет и отдайте ей. Я уверен, что он принесёт вашей девушке счастье. — Да что вы ко мне пристали! — вскипает он от возмущения.— Нет у меня никакой девушки. Сколько раз объяснять вам это? Вы разве не видите, что я давно уже не мальчик. Если она и была у меня когда-то, так сколько же лет прошло с тех пор. Вы что, сумасшедший? С луны свалились или только проснулись? Сколько лет прошло. Да я и в городе этом не был чёрт уже знает сколько лет. Билет, билет... Пристал как банный лист. Да подите вы прочь со своим билетом. Выговорившись, он пытается уйти от незнакомца, но тот продолжает настырно преследовать, наступая на пятки. Идиотизм какой-то. Ещё и за локоть цепляет его грязными руками своими. Многие посмеиваются, наблюдая странную картину. Им бы только повод, известное дело, для зубоскальства. Словно этот дешёвый спектакль рассчитан на то, чтоб весь базарный люд получал бесплатное удовольствие. — Что вы ко мне пристали? — резко обернувшись, спрашивает он, стараясь отцепить от его пальцев рукав своего пиджака.— Если вам на бутылку не хватает, так и скажите об этом прямо. К чему все эти хитроумные комбинации? Только учтите, я не благотворительный фонд. И ничего вы не получите. И не пытайтесь даже разжалобить меня. Ничего у вас не выйдет. А с того, как с гуся вода. Никакие слова на незнакомца, кажется, не действуют. И смотрит в глаза так жалко, умоляюще. Можно подумать, что он совершенно искренен в диком желании вручить грязную цветастую бумажку. Лотерея! Как бы не так! Небось, в какой-то помойке нашёл. Но какая при всём этом беспардонная наглость! — Ну, возьмите же, умоляю вас,— продолжает незнакомец канючить протягивая жалкий лоскуток,— ведь иначе я вынужден буду просто выбросить его. Мне же чужого счастья не надо. — Да пошёл ты! — грубо отпихивает он незнакомца от себя. Может быть, он псих? Сбежал из жёлтого дома? И разгуливает теперь по городу с этой бумажкой как с писаной торбой. Вероятней всего, именно так и есть. Во всяком случае, в том, что он ненормальный, сомневаться не приходится. Жалко, что милиции, как всегда, нет рядом. Они появляются только там, где хоть немного пахнет наживой, но никогда там, где требуется их немедленное вмешательство. Сдать бы его в их руки, да и дело с концом. Можно было бы и пивком побаловаться спокойно. С шашлыками, разумеется. Впрочем, какое ему дело до него? Отпихнуть его от себя — вот и всё. И можно продолжать движение своё. Он так и поступил. Он подошёл к незнакомцу. — Ну, чего ты пристал? Слышь ты, козёл. Отвали, говорю тебе! Что, не понял? — и сильно оттолкнул незнакомца от себя. Тот камнем рухнул на асфальт. Кто-то сказал: — Давно бы так! Чего с ним возиться? — Развелось их,— добавил ещё кто-то. Тут опять так резко запахло шашлыками, что у него просто слюнки от этого запаха потекли. И он направился в ту сторон; где их жарили. Толпа поредела. Незнакомец пытался встать, но у него не получалось. Он и так-то едва стоял на ногах, а, свалившись на асфальт, очевидно, получил ещё и какие-то повреждения. Может быть, чашечку коленную разбил в кровь, а может, нога у него просто подвернулась. Ему-то всё равно, впрочем. Скорее бы занять очередь к этой бочке, да взять пару кружек холодного пенистого пива. За шашлыками дело не станет. Там и очереди-то нет. Пиво пьют без закуски. В лучшем случае с таранью или с каким-нибудь подсоленным бубликом. Он оказался в хвосте очереди. Пиво было кеговое. Он вытряхнул из кармана несколько смятых купюр, стал считать их. Кто-то тронул его за рукав. Он обернулся, подумав, что кто-то, пристраиваясь за ним очередь, желает о чём-то его спросить. — Ну возьмите, пожалуйста, её лотерейный билет. Умоляю вас, не лишайте её вполне возможного счастья. С разбитой губой и превращённой в клочок бумажкой в правой руке незнакомец стоял перед ним, покачиваясь от слабого, едва ощутимого ветра. Опять резко запахло несвежей мочой и потом; и его едва не стошнило. Ну что ты будешь делать, подумал он, едва сдерживаясь, чтоб не зажать обе ноздри пальцами. Даже аппетит у него заметно снизился, если не исчез вовсе. Этот запах, струящийся волнами от одежды незнакомца, был просто омерзительным. Так даже в общественном туалете ему не было противно. — Ну, давай-давай... Только вот что, как дал, так сразу и отвалил. Ты меня понял? Отвечай, понял ли ты меня? — Я вас понял,— опять затараторил тот.— Знаете, я вас прекрасно понял. Отдам — и тотчас уйду. Можете не беспокоиться даже. Извините, что потревожил вас. Вот, возьмите. Пожалуйста. Незнакомец дрожащей рукой протянул вонючий промасленный листочек. Ему пришлось взять протянутую незнакомцем бумажку. Разумеется, взял он её двумя пальцами и с брезгливостью: всё-таки она была достаточно грязна. И к тому же, словно пролежала некоторое время в помойке, отчего и запах от неё был довольно неприятный. — Вот спасибо. Я так счастлив, вы даже представить себе не можете. Боже, какое же это счастье, когда тебе удаётся возвратить найденное тобой, но принадлежащее кому-то другому счастье в его законные руки. Надеюсь, вы не присвоите себе этот билет? Вы мне обещаете, что не воспользуетесь удобным случаем, присвоив себе чужое счастье? — Да обещаю-обещаю! Ну, что ты пристал? Сказал же тебе: дал — и отвалил. Неужели ты не понял? — Да понял я, но прежде поклянитесь, что отдадите ей этот билет. Вы клянётесь мне? Скажите, клянётесь? Понимая, что так просто от идиота ни за что не отцепиться, он произнёс, стараясь выглядеть серьёзным: — Клянусь! Последним зубом своим клянусь, что отдам непременно. — Именно ей? Лично в руки? — Только ей и только в её руки! — Скажите ещё раз: клянусь, что отдам счастливый билет в руки той красивой девушки, которая его потеряла. — Гадом буду, отдам! — воскликнул он театрально. Ну, ведь цирк натуральный. Вон и мужики в очереди посмеивались уже. — Не «гадом буду», а «клянусь». — Ну, то есть, клянусь, разумеется. Да, дурдом по нему явно соскучился. Сколько же он бродил на свободе, если успел тaк провонять? — О, благодарю вас, любезный сударь. Какое счастье, что я вас встретил. Ведь только встретив вас, я имел счастье вспомнить и о ней. Боже, как же она была хороша! Я так и вижу её перед собой, словно это было вчера лишь. Закончив говорить, незнакомец, нелепо раскланявшись, умудрился ухватить его руку. И тут же, не дав опомниться, поцеловал её. И после этого бочком попятился, попятился, всё продолжая кланяться. Это уж совсем выглядело нелепо, но он старался себя сдерживать, боясь, что незнакомец передумает уходить. Зря он боялся. Отойдя чуть в сторону, незнакомец растворился в толпе. Брезгливо подержав некоторое время бумажку, он опомнился и, не взглянув на неё, зло отшвырнул в сторону. И, подхваченная ветром, она полетела. То падая на землю, то снова взлетая, цепляясь за склонённые гибкие ветки деревьев, отрываясь от них, падая в пыль и опять взлетая. Он долго следил за ней взглядом, пока совсем не потерял из виду. Когда же он опомнился, наконец, и огляделся вокруг, оказалось, что никакого рынка и не было вовсе. Ни пива, ни шашлыков, ни голосистых торговок с продуктами и с овощами. Ничего совершенно. Даже возбуждающего аппетит запаха шашлыков не осталось. Не было и города, где обитал этот разноголосый рынок. То ли задремал он на заднем сиденье пыльного горячего автобуса и уехал прочь, то ли остановился по малой нужде и вышел из машины своей, то ли вспомнилось вдруг. Стоял он посреди заброшенного поля. И невдалеке виднелся темнеющий к вечеру лес, окраина его. А лучи заходящего солнца играли меж островерхих елей и, путаясь в редких берёзовых островках, то освещали их, то затеняли. И едва пробивались сквозь собирающиеся в одну большую гряду свинцово тяжёлые тучи, предвещавшие ночную грозу. Всё темнело вокруг него, всё пугало своей неустроенностью. Ни одного селенья вблизи не наблюдалось, и ни единой живой души. Вот когда почувствовал он одиночество своё в полной мере. |
|