|
|
||
ВИНОГРАД Телефон у меня в соседней комнате. Там широкий диван, телевизор, стенка, два кресла. Комната большая, и раньше мы проводили в ней всё своё время. Теперь я один, могу выбрать любую из двух комнат. Можно спать на двуспальном диване, а можно и на кушетке, в другой комнате, узкой. Она хуже тем, что в ней нет телевизора. Мы увезли его на дачу. На даче я бываю всё реже. Терпеть не могу, когда со всех сторон дружно, в поте лица трудятся. Если все соседи выходят на улицу и каждый, подобно муравью, чем-то занят, мне не хочется выходить. Поэтому на даче я в основном бездельничаю. Там особенно хорошо спится. Пока все копают, поливают, машут тяпками и рыхлят грядки, я дрыхну, как сурок. А вот когда рядом не увидишь ни одного работающего, я могу выйти, чтобы слегка поковыряться в земле. Но это так, для того, чтобы лишний раз убедиться, что работать на даче мне противно. И легче прочитать несколько толстых книг, чем вскопать маленькую грядку. Не дай Бог, там будут кружить комары — я и трёх лопат не успею копнуть. Убегу и завалюсь на диван. В маленькой комнате уютнее. Тут вся моя библиотека. Я подхожу к полке и ищу глазами нужную книгу. Чем я ближе, тем труднее найти то, что я хочу. Дальнозоркость мешает различать фамилии авторов. Лёжа на диване, искать куда приятнее. И я опять устраиваюсь на диване. Нахожу много не прочтённого. Замечаю глазами место и собираюсь встать, чтобы взять книги, устроить их на подоконнике у изголовья, но раздаётся резкий телефонный звонок. Я вынужден вскакивать с дивана и шустро бежать во вторую комнату. Телефон на тумбочке у двери. Я беру трубку. По определителю вижу, что звонит мой друг. Никто кроме него, не позвонил бы мне так поздно. Время приближается к полночи. Странно, как только трубка оказывается у меня в руке, прежде чем я успеваю поднести её к уху, я замечаю перед собой моего друга. Как будто это кинематографическое изображение, но не на полотне, а в пространстве. Чуть склонившись над столом в своей большой комнате, он держит трубку в руке и всё, что он произносит, я читаю по его шевелящимся губам. Вглядевшись, я различаю и некоторые предметы интерьера. Вся кухонная утварь мне также видна. Она обычная, как у всех. Висящие на стенках шкафы, колонка ОГВ, в углу мойка с краном, небольшой кухонный столик. Подоконник уставлен, как и у меня, всякой всячиной, которую некуда запихнуть. В одной из комнат я замечаю его сына. А в соседней отыскиваю и жену моего друга, и дочку его. Они смотрят телевизор. Сын лежит на диване с закрытыми глазами, но не спит. Об этом можно догадаться по его позе: руки скрещены за головой; по всей видимости, он просто задумался о чём-то или слушает музыку, которую я, разумеется, не слышу, так же как и слова друга. Он всё говорит, говорит мне что-то, но трубка в моей руке мертва. Тишина. Ни слова. И о том, что он со мной разговаривает, я могу догадаться только по движенью его губ. Не знаю, слышит ли он меня, но то, что я его не слышу — это уж точно. Думаю, что он меня слышит, поскольку я что-то произношу в ответ ему, хотя смысла произнесённых мной слов не понимаю. Всё происходит машинально, по отработанной годами привычке: он говорит, я отвечаю. И мы друг друга не слышим. Каждый из нас думает о чём-то другом. Да, пожалуй, именно так. Ни он меня не слышит, ни я его, хотя говорим без умолку. Мы с ним похожи на рыб в аквариуме. Сын, лежащий в своей комнате на диване, меняет позу. Я вижу, как он поворачивается набок и, поскольку глаза у него по-прежнему закрыты, ясно, что теперь он собирается уснуть. А жена с дочкой перемещаются на кухню. И там продолжают что-то меж собой обсуждать, жестикулируют, берут какие-то предметы, что-то с ними делают механически, не прерывая беседы. Их я тоже не слышу, как и своего друга, продолжающего без устали мне что-то говорить по телефону. Хотя ни единого слова не разобрать, смысл беседы я легко могу себе представить. Обычный телефонный трёп. Но что-то меня настораживает, не как в другие дни. И не могу понять, что именно. Не то, что я запросто вижу его квартиру во время беседы по телефону. Я не раз бывал у друга в гостях и легко могу восстановить интерьер его комнат с закрытыми глазами. Чуть потёртые диваны, шкафы с книгами, старенькое пианино в углу, столы со скатертями, горшочки с цветами на окнах, хлипкая этажерка в другом углу комнаты и большое старомодное трюмо. Виноградная лоза, щедро усеянная спелыми гроздьями. В других комнатах виноградных кустов не было, все они были в той, где друг мой стоял с трубкой телефона в руке, беседуя со мной. Несколько крупных красивых кистей винограда висели на двери комнаты. Друг всё говорил, говорил мне что-то. Слова его журчали, словно ручей, который орошал все эти виноградные кусты. Предметы, ранее находящиеся в комнате, куда-то исчезли. Они просто не играли теперь никакой роли, вот я и перестал их замечать. Видел только своего друга, квартиру его и виноградные кусты и кисти. Некоторые из них висели на шкафу и на окне. Целой горкой возвышался виноград и на том столе, где был телефонный аппарат. Пристальней вглядевшись, можно было отчётливо рассмотреть каждую виноградинку. Её тёмно-сливовые, налитые соками бока. Кисти были разложены так искусно, словно их собирались рисовать. Но не развешенные всюду кисти винограда меня поразили. В конце концов, виноград можно было купить на рынке и украсить им комнату. Хотя, какой в этом мог быть смысл? Может быть, он пытался меня таким образом поразить перед нашим очередным разговором по телефону. Виноградные кусты не были декоративными, внесёнными в комнату с целью меня удивить. Они росли. Все были высокие, до потолка. Лозы, прихотливо изгибаясь, тянулись от корней из щелей в половом покрытии. Вскоре наша беседа закончилась, и я перестал видеть и квартиру, и моего друга с телефонной трубкой в руке, и живой растущий виноград. Я снова был в своей комнате. Прошло несколько дней, но тот виноград до сих пор у меня перед глазами. После я другу своему несколько раз звонил, но ничего больше не видел, зато прекрасно слышал каждое его слово. Когда я ему рассказал о винограде и о нашем беззвучном разговоре, он в ответ пожал плечами. Сказал, что не знает, как это объяснить. Надо прочесть Зигмунда Фрейда. Только у него и возможно найти подходящий ответ. Я так думаю, это тебе приснилось или ты всё это выдумал. В очередной раз звоня моему другу, я отгоняю поразительно ясное, чёткое видение крупных тёмно-лиловых ягод и тянущейся из-под паркета живой виноградной лозы. |
|