Во сне Колю Морщакова поедали какие-то белые тараканы.
Он вовремя проснулся.
И застонал. Из головы бил набатный колокол, от малейшего движения усиливаясь до трещин в черепе, глаза расходились в стороны. Рот пересох, на язык нагадила ворона. Или курица. А то и весь курятник.
Тот, кто прошел ад жестокого похмелья, поймет и посочувствует, а тому, кто не испытывал, желаем не испытать до конца его счастливых дней.
Геройским усилием Коля пошевелил большими пальцами ног, стараясь не двинуть головой. Потом расцепил склеившиеся ресницы и провел вокруг взглядом, осторожно-осторожно - внутри глазных яблок тоже сидела боль.
Серенькие, мелкоцветочные, в пятнах от сырости обои и паутину в углах, под плохо беленым потолком он узнал. Успокоился - до своей квартиры он вчера все же добрался. Интересно, запер ли дверь...
Откуда-то тянуло запахом подгорелых макарон. Макароны, вспомнил Коля, единственное, что осталось у него из еды. Насчет соли он уже не был так уверен.
Кто-то вздохнул у кровати, Коля нерасчетливо повернул голову - и взмыкнул от боли. Потом подавился от удивления.
Единственный в комнате кроме дивана предмет мебели - табуретка, оказался занят.
На ней сидел, поджав ноги в брезентовых штанах и кирзачах, крупный волосатый мужик в телогрейке. За спиной у мужика топорщились два громадных крыла в сероватых перьях - некоторые из длинных маховых сломались, и жалко торчал кое-где грязный пух. Крылья скребли концами линолеум за табуреткой.
- Га-а-ы? - спросил Коля.
Мужик потер породистое, но сильно заросшее рыжей щетиной лицо с синяками вокруг глаз. Волосы, когда-то, наверное, пышные и золотистые, висели нечесаными колтунами на драненьком воротнике телогрейки.
- Здрав буди, Николай! - сказал печальный крылатый мужик. - Не узнал, конечно.
- Кто? Ты? - Коля зажмурился, но так тоже было страшновато. Крылья неприятно зашелестели.
- Я, - с вялым воодушевлением сказал гость, - твой Ангел-хранитель!
- А-а... это...чего? Этак? - Коля запнулся.
- В мире горнем,- не очень понятно начал Ангел, - мы, хранители, имеем облик и одеяние, соответствующие душам наших подопечных. Когда тебе было лет пять, я ходил в бело-золотистом хитоне. Хитон, это такая рубашка до пят, - пояснил он приотвисшей Колиной челюсти, - и тогда у меня крылья были...ого!..
Ныне, Николай, дошло, что меня уволили. Отправили сюда. Не справился я с твоей жизнью. А куда я еще на земле пойду? Ты не бойся, кроме тебя, меня никто не увидит. Пустишь пожить? Я готовить могу...
- Э-а-э, исчезни! - возопил Коля, - пропади! Нет у меня белки! Нету! Пошел на х...!
- Ну, прости, раз помешал... - сказал Ангел и с тихим свистом исчез.
Когда Коля, все же добравшийся до туалета, свернул на кухню, там на аккуратно застеленном клеенкой столе стояла тарелка чуть подгоревших макарон. Пересоленных.
Вечером Коля возвращался домой с неудачей - ни копейки, ни стакана нигде не удалось раздобыть. Наверное, потому и чувство опасности при виде молодой компании у подъезда пискнуло запоздало.
- Смотри, бомжара! - ненатурально удивился кто-то - лиц в темноте Коля не разглядел бы. - Вонючка ползет! Эй, закурить есть, задохлик?
С тягучим ощущением в животе Коля все же попытался проскользнуть мимо. Им это не понравилось.
- Стоять! Ты, бля, рожа! Куда собрался? Почто не отвечаешь, когда с тобой приличные люди разговаривают?
Кто-то зашел сзади. Коля не успел оглянуться, как получил по шее. Тот, что заговорил первый, с еще ломким баском, больно впечатал кулак Коле под дых.
"Убьют, суки..." - мелькнула мысль. (Еще пара ударов). И вторая: "Только не упасть! Запинают..."
Тут чем-то твердым пришлось по затылку, ноги у Коли ослабли, но прежде чем он успел рухнуть под пинки, в уши его ворвался рев.
Хулиганы разом отступили, и тотчас живо задали драпа в разные стороны.
То не дивно, когда на тебя несется огромный мужик, держа за горлышко блистающую разбитую бутылку, а за спиной его хлопают громадные орлиные крылья!
Колю Морщакова подхватили руки, пахнущие не то ладаном, не то забытым детством. Ангел приподнял его под мышки и потащил к подъезду.
- Спасибо... ведь не бросил... - собрав силы, прошептал Коля.
Но Ангел услыхал и ответил:
- Я же все-таки Хранитель...
24 марта 2007 г.
Народное название белой горячки, ласковее - "белочка".