Аннотация: Интервью журналу "Famous" (Владикавказ). Беседовала Анна Кабисова.
Интервью журналу "Famous" (Владикавказ).
Беседовала Анна Кабисова
Насколько ваша проза документальна?
Если под документальностью понимать автобиографичность, то она автобиографична ровно до того момента, пока это работает на сюжет. Как только элемент автобиографичности начинает сюжету мешать, я от него тут же отказываюсь и дальше работаю со штукой, которую называю "моделирование ситуаций". Собственно, в стратегическом смысле все это делается на этапе планирования того или иного текста. В тактическом же отношении автобиографические моменты, конечно, возникают по ходу работы, это неизбежно: я когда-то думал о том же, о чем и герой сейчас, и пришел к такому-то выводу; или: у героя спросили то-то, он ответил так-то, прям как я тогда-то. Все это бывает и все неминуемо индивидуализирует прозу (насколько это вообще возможно), и в итоге получается то, что принято называть неповторимой авторской интонацией. Или ее составляющей.
Первый вопрос сформулирован так, ввиду того, что многие писатели считают некорректным связывать факты своей личной биографии с фактами личной жизни героев. Могу ли я в вашем случае проводить эти параллели?
Смотря какая вещь имеется в виду. Рассказ "Новобранцы" автобиографичен процентов на девяносто. Повесть "Часы затмения" автобиографична процентов на пять-десять - при всем том, что герой там старше меня лет на пятнадцать и рос в несколько иных реалиях. Рассказ "Святой" не автобиографичен абсолютно.
Что же касается некорректности ассоциировать героя с автором, то в большинстве случаев это справедливое замечание. Если повествование идет от первого лица, это совсем не означает, что "якает" сам автор. Это досужее заблуждение. Знак равенства между героем и автором - удобное объяснение, которое лежит на поверхности, но в этом и заключается читательская ошибка. На самом же деле в большинстве случаев автор перед началом работы приходит к выводу, что с помощью этого приема - повествование от первого лица - герой раскроется наиболее ярко и выгодно. Максимально выгодное раскрытие героя - вот что в данном случае ставится (или должно ставиться) во главу угла.
И если проза действительно документальна, то насколько важно это знать или не знать читателю? Мы знаем, что романы Гайто Газданова "Вечер у Клер" и "Ночные дороги" автобиографичны и это в том числе составляет их силу и уникальность.
Меня, например, всегда интересовали факты биографии моих любимых писателей. Было интересно проследить их творческое становление, понять, как они дошли до жизни такой, узнать, из какого сора появилось то или иное произведение. И ответы на эти вопросы я как правило находил, отчего произведения поворачивались ко мне новыми, ранее недоступными гранями. И это здорово. Думаю, у других читателей мотивы те же. Дело ведь не в "важности знать или не знать", а в желании, в искренней заинтересованности. Пробудить эту заинтересованность в читателе - вот задача!
Буду ли я права в том, что силу вашей прозы...
Спасибо за эту фразу.
...составляет сочетание документальности, жизненной правды, личного переживания с неким вторым мифологическим уровнем, параллельной реальностью. В случае с Газдановым это его внутренний мир, интенсивная внутренняя жизнь ума и духа, а в вашем случае также некий свой микрокосм?
Пожалуй, да. Но ведь так можно сказать и про любого другого автора, нет? Что за автор без своего микрокосма? Возьмем шире - что за человек разумный без своего микрокосма?.. Я бы убрал из определения слово "мифологический". Мифологичности в своих вещах что-то не усматриваю. Напротив, там все тяготеет скорее к... научности, что ли. К научной сложности, непостижимой и враждебной для героев, но интуитивно понятной им, а следовательно - и читателю.
Постараюсь лучше объяснить, если выше слишком усложнила. Вот, к примеру, есть военная проза Тамерлана Тадтаева. По сути - это дневник, слепок реальности, который не даёт нам прорваться дальше, посмотреть на опыт героя обобщенно или более утонченно. С одной стороны, это и цепляет нас - такая грубая живая реальность, с другой стороны к такому тексту второй раз не вернёшься, как к тому же Газданову, в котором столько нюансов и глубины.
Боюсь, что именно сейчас вы все и усложнили. Но я все же постараюсь сформулировать мысль, которая возникла в связи с вашим рассуждением.
Сильно подозреваю, что проза Тадтаева - это не слепок реальности в чистом виде. В его произведениях четко прослеживаются традиционные драматургические приемы: в каждом отдельно взятом эпизодике соблюдена трехактность действия, а в рассказах в целом практически всегда присутствует завязка, развитие, кульминация и неожиданная развязка - с явной либо скрытой моралью. В реальной жизни такое редко встречается. Разве что в качестве исключения. Другое дело - выбранная им тематика. Да, читать такое - то еще удовольствие, особенно женщинам, особенно в относительно мирных условиях. Но читать такое надо, ибо это чуть ли не единственное средство предотвратить возможное повторение несчастья.
Ставить рядом газдановскую прозу с тадтаевской, на мой взгляд, не имеет особого смысла. Эти авторы преследуют разные цели разными выразительными средствами. Вам как читателю ближе тематика и инструментарий Газданова, благодаря которым получается такая исповедальная проза, в ней вязнешь, как в патоке, настаиваешься на созерцательный лад. А кому-то ближе инструментарий Тадтаева - нарочито упрощенный, лапидарный, с минимумом рефлексий, тяготеющий к кинематографу. Такой подход и впрямь цепляет. Но сравнивать этих авторов во вкусовом каком-то отношении - нет. Литература тем и замечательна, что она разная.
А вот если взять ваших "Новобранцев". Вроде все очень реалистично, документально, физически ощутимо, но в конце и в целом по интонации, каким-то отдельным словам и предложениям формируется "дух" текста, который в конце произведения очень мощно себя раскрывает. Как сформировался этот стиль повествования? Продумывался ли он заранее или это дневник в данном случае?
Нет, это не дневник. Автобиографичность здесь использована именно как художественный прием, а не как самоцель. С помощью этого приема - да, достигается определенная достоверность, которую впоследствии - в финале (выдуманном) - я использую для жесткой, ребром, постановки национального вопроса, и читателю уже сложно выкрутиться: нет, мол, все неправда, все не так плохо, как малюется. Собственно, весь рассказ, каждая фраза, каждое телодвижение действующих лиц работает на эту основную задачу, на "дух", как вы выразились. Потому все и выглядит таким цельным, несмотря на то, что вопрос поставлен, а ответом даже не пахнет. Точнее, я жду, что читатель сам для себя сформулирует этот ответ, и робко надеюсь, что он будет созидательного характера... Что же касается стиля, то это чистой воды "хемингуэевщина", как я ее понимаю. Творчество этого автора в свое время произвело на меня огромное впечатление. И продолжает производить до сих пор - но уже больше по инерции, конечно.
Национальный вопрос, который поставлен в рассказе "Новобранцы", на ваш взгляд, - тлеющая рана еще с царских времен, когда часть горцев сознательно решила присоединиться к России, а часть была завоевана, или это уже проблема современности, которая вновь остро возникла после распада СССР?
И то, и другое. А вообще это извечная проблема цивилизации в целом. Можно выразиться грубее: это болезнь. До конца излечиться от нее общество не в состоянии, ибо система распознавания "свой-чужой" заложена в человеке на уровне инстинктов. Но посильно бороться с этой болезнью можно. И должно. Если постоянно прилагать созидательные усилия с обоих условно взаимочуждых сторон, у общества есть шанс оставаться на определенной цивилизационной высоте. В противном случае будем раз за разом локально скатываться в средневековье, судорожно одумываться и долго-долго ползти назад, к утерянным высотам. А потом все повторится заново.
Ваша личная история и то, что вы наполовину осетин и наполовину русский дает вам очевидное право рассказывать историю, в которой нелицеприятно выглядят и русские военные и осетины-новобранцы. А как бы вы отнеслись к условному чужаку, который не принадлежит нашей культуре, но выносит эти проблемы в своем условном творчестве - литературе или даже кино?
Хм... Отвечу по порядку. Я вовсе не наполовину осетин, наполовину русский. Этнически я русский с некоторой частью осетинской крови: моя бабушка по материнской линии осетинка. Кударка, если быть совсем точным. В культурно-цивилизационном отношении я русский, так как рос в русской семье, думаю по-русски, разговариваю по-русски и взращен на русской культуре. Да и внешность у меня самая что ни на есть славянская. Доля осетинского менталитета во мне, несомненно, имеется, так как я родился и вырос в Осетии. Но этого все же недостаточно для того, чтобы оказывать какое-либо существенное влияние на мою русскость. Возвращаясь к "Новобранцам", я именно сторонний наблюдатель - более сторонний, чем главный герой рассказа, но менее сторонний, чем любой русский человек из средней полосы России или из-за Урала.
Далее. Применительно к творчеству право рассуждать о чем бы то ни было дает точно не этническое происхождение. Это заблуждение.
И последнее. К автору, который пишет о чуждой ему культуре, я отнесусь точно так же, как к автору, который пишет о той же культуре, но является ее носителем. То есть я буду оценивать исключительно художественные качества произведения. И не факт, что произведение носителя культуры произведет на меня большее впечатление, нежели произведение стороннего человека. Тут все зависит от дарования, и это справедливо... Если следовать этой логике - имеет право, не имеет права, - в полемическом порыве можно уйти о-очень далеко. Можно Льва Толстова лишить права писать "Хаджи-Мурата". Лиона Фейхтвангера - писать "Лис в винограднике". Мориса Симашко - писать "Маздака". Бориса Акунина - писать фандоринскую серию. У осетина Ирлана Хугаева есть рассказ "Черт", где главным героем выступает русский - абсолютный выродок, фурункул на теле общества. Так что теперь прикажете, напоминать Хугаеву о его правах? Прекраснейший анимационный фильм "Моана" по мотивам полинезийской культуры придуман и снят американцами... Нет, я совершенно не готов лишать себя всего этого.
Способно ли в целом искусство решать проблемы общества?
Нет. Оно способно лишь обращать внимание общества на эти проблемы. Хотя в каком-то смысле это есть первый шаг к решению.
А ещё мне кажется, что вот я прям в правильной хронологии прочла: "Новобранцы", "Марцелл", "Пластилиновый мальчик", "Часы затмения" в том смысле, что следуя друг за другом, эти тексты каким-то образом перекликаются между собой.
С небольшими оговорками - да, произведения расставлены согласно хронологии написания. Перекликаются ли они между собой - не знаю, вам виднее. От себя могу сказать, что каждую новую вещь я пытался сделать не похожей на предыдущую, это была одна из задач. И в каком-то смысле у меня это, можно сказать, получилось. Достаточно прочесть аннотации к каждому произведению. Ведь тексты даже жанрово различаются. Не говорю уже о содержании.
Ведь тема "промежуточного" важна не только для "Часов затмения", не так ли?
Хм...
Некий двойник, второй "я", который сможет или не сможет осуществить задуманное, есть и в "Марцелле", когда герой идёт бить апостолов пророка, и в "Пластилиновом мальчике", когда мальчик так и не решается ударить гвоздем...
Ай-яй-яй, спойлернули. А ведь на этом строится интрига...
...В "Новобранцах" мне кажется это выявлено не так ярко, мельком сказано про две идентичности - осетина и русского, что, как мне кажется, тоже играет свою роль "промежуточного".
Это ваша интерпретация. Боюсь, как автор не могу с нею согласиться. В "Часах" раздвоение личности - сюжетообразующая деталь. Или, точнее, одна из. Сцена в "Марцелле", которую вы упомянули, с двойственностью никак не связана; рассказ-то о, скажем так, неуправляемых религиозных чувствах, которые неминуемо появляются у человека в определенных ситуациях. "Пластилиновый мальчик" - история о травле и посильном сопротивлении. Двойная идентичность героя в "Новобранцах" - это черта характера, обозначив которую, я преследовал вполне определенные цели: с одной стороны, быстро, не растекаясь мысью по древу, объяснить читателю, почему герой понимает осетинскую речь, с другой - ментально отделить его от сослуживцев-земляков, превратив тем самым в стороннего наблюдателя.
Интересно поговорить далее про "неуправляемые религиозные чувства".
В целом, мы знаем, что вера в Бога у людей появляется в самые сложные моменты жизни - болезнь, потеря близких и так далее. Воцерковленные люди даже говорят, что все это и дается человеку, чтобы он обратился к вере. Есть интересные истории, что некоторые уверовали даже после чтения "Мастера и Маргариты", хотя у церкви сложное отношение к этому роману. Можно ли вопрос поставить так, что все творчество в любых формах - это поиск человеком смысла, истины, того же Бога?
Если подходить к вопросу на примере отдельно взятой личности, то - да, это поиск всевозможных смыслов. Если же подходить более глобально и функционально, то производство духовных ценностей необходимо человечеству для выживания - не физического, а качественного, для сохранения своего положительного потенциала.
А еще мне показалась интересной мысль, когда в конце герой думает, а вдруг Марцелл и правда пророк? Ведь верующие ждут второго пришествия, и он может прийти в любом облике, и наверняка ему также не поверят как и 2019 лет назад и пойдут бить.
Да, такой смысл тоже в рассказ заложен. Хотя возможны и вариации. Там ведь нет ни одного наглядного описания, как Марцелл исцеляет.
Мне кажется было бы интересно отвечать на мои дурацкие вопросы также с позиции раздвоенного героя.
Ну, если вдруг углядите в моих ответах какие-либо противоречия, значит, беседуем мы точно не тет-а-тет.
Как я поняла, у вас есть художественное образование. Вы художник?
Да. В дипломе написано "живописец-педагог".
Насколько зрение художника помогает в литературе?
Это у вас надо спросить. Сравните мою прозу с прозой автора без художественного образования, но той же "весовой категории", что и я. Подозреваю, существенной разницы не будет. Разве что в моих плановых записях обнаружатся зарисовки персонажей, карты местности и всякое такое прочее более профессионального качества.
В некоторых моментах "Часов затмения" я вспоминала фильм "Курьер" Шахназарова.
Смутно помню эту киноленту. Вполне допускаю, что-то общее и есть.
Один знакомый назвал "Часы" ""Днем сурка" наоборот". Другой провел параллель с "Эффектом бабочки". В обоих случаях я вынужден согласиться: аналогии прослеживаются довольно четкие. Впрочем, они будут прослеживаться в любом произведении, где антагонистом главного героя выступает, скажем так, неумолимое течение времени.
С какого возраста вы себя помните?
Самое ранее воспоминание - года три. Я как-то заполз под кровать и, млея от осознания, что делаю нечто новое, запрещенное и, возможно, опасное, притаился в тесной пыльной темноте, а мама звала меня какое-то время по имени и все не могла найти. Ощущение было очень уютное, и, как обычно случается у детей, мне захотелось по-маленькому. Пришлось выбраться на свет. Эпизод этот помню не то чтобы четко, а именно вот это острое, нахлынувшее вдруг ощущение тихого уюта.
Мне кажется, что раннее осознание себя- это уже первый шаг к литературе и в целом к искусству.
Не знаю. Возможно. Но не только. Тут ряд факторов. Очень многое, например, зависит от окружения, в котором ребенок растет.
Расскажите о своем окружении, о семье. Вы росли, как я поняла, окруженный книгами.
Совершенно обычная семья. Отец - сотрудник силовых структур, мать - домохозяйка. Отец - читающий, мать - скорее нет, чем да. Книг - да, было много, в основном - фантастика и приключения. Читать никто никогда не заставлял. Сначала пристрастился сам. Потом взрослые, видя, что такое дело, стали советовать: вот это прочти, будет интересно, а как прочтешь, еще что-нибудь дадим. И такая тактика действовала. Абзац за абзацем осиливал трехсотстраничные тома, и, помимо всего прочего, это было поводом для гордости. Советовали домашние, родственники, учителя. Были читающие друзья, с которыми обменивались книгами... Ну, и так далее.
Почему для вас важно перенести некий опыт и переживания в литературную форму?
Творчество есть средство самовыражения. Можно сказать, мне хочется наиболее полно самовыразиться. Почему? Потому что могу. Почему именно посредством художественной прозы? Просто так сложилось, я с детства любил читать, а это почти неизбежно перерастает в желание писать.