Мы жили с мамой вдвоём в странном доме, который назывался Пентагон. Пятиэтажный кирпичный дом с двумя подъездами и некоторыми обрушившимися балконами, имел многочисленные однокомнатные квартиры. Квартиры делились на 18м.квадратных и на 12 м.квадратных. Нам повезло! У нас была угловая светлая восемнадцатиметровая комната с маленькой кухонкой и сидячей ванной. На четвертом этаже.
Подъезды в доме были необычные. Заходишь внутрь, и сразу попадаешь в царство запахов, на первом этаже запах сырости, на втором старости, на третьем затхлости. Четвертый мне нравился, а на пятый я всегда боялась подниматься. Тупик. Наверное это страх быть загнанным в угол.
Заходя в подъезд, всегда первым делом несешься наверх до своей двери, где чувствуешь себя немного в безопасности, а заходя в квартиру и закрывая дверь на ключ еще и в глазок посмотришь, все ли спокойно.
На каждом этаже площадка разветвлялась влево и вправо на длинные коридоры.
В тех, где сгорали лампочки, царила кромешная тьма.
Тут я и вспомнила, как часто у меня на ключах висел брелок- фонарик.
В каждом коридоре по шесть дверей. Наша дверь была в самом конце прямо. Если посчитать все двери в подъезде, то это 39 дверь по счету, а значит и квартира номер 39.
Улица Фрунзе, квартира 39.
Самые первые две двери нашего коридора запомнились, слева жила семья, бабушка алкоголичка, мама алкоголичка и чуть помладше меня девочка Настя.
А справа, жила очень странная пара. Что то близкое к типажам кота Базилио и лисы Алисы. Она. Очень высокая и лысая, все время в красной вязанной шапочке. Он хоть и гораздо ниже своей подруги, но никак не маленький,а такой плотно сбитый дед, неопределенного возраста. Ни кем они приходились друг другу, ни имён, ни то- то проливающее на свет о них не было.
Но была у них собачка ... Или не была у них собачка?
Маленькая, такая лохматая, как старая мягкая игрушка.
Очень часто она оставалась у их двери в подъезде, не запущенной в квартиру. И охраняла эту дверь по совести, за что получала пинками сполна за свой громкий и звонкий лай. Всё сводилось к тому, что её загоняли в угол коридора к нашей двери и пинали.
Слыша её лай из квартиры, я смотрела в глазок. Если всё в порядке, то хорошо, но видя опасность, открывала дверь и зазывала собачку к нам. Её звали Шура.
Хозяева же совсем о ней не беспокоились. А я все чаще и чаще ее выручала.
Приходя из школы, звала ее, крича на весь двор:Шураааа!!! Шу-раааа!
А из- за моего мягкого, какого то глухого голоса, звучало как: Щююююрааа!
Всё чаще я забирала Шуру, к нам домой, пока мама не прояснила, что фактически в нашем доме живет собака! Как сейчас помню, она была против, пробовала со мной бороться, но бесполезно. Остановились на том, что выделили ей территорию в коридорчике пятачке. И сами не заметили, как она стала нашим членом семьи. Спала со мной на подушке, вечно оставляла на них свои грязные следы от лап. Уже ,как полноправная хозяйка, я выгуливала ее несколько раз в день. Жила она уже с нами постоянно. У меня появилась собака!
Шура!
Есть всего лишь одна единственная фотография с ней. Такая замечательная и красивая. Черно-белая. Раньше ведь фотографировались в салоне.Да и то, редко. И вот по какому то случаю, отправилась я фотографироваться, а Шура, как всегда увязалась хвостиком. Уже сидела под софитами с ярким светом, как вдруг я спросила:
-А с собачкой можно?
Не спроси тогда, и не было бы этой замечательной фотографии, как и нет такой второй Шуры.
Потом уже, Шура и за мамой ходила хвостиком, вместе с ней на работу в Дом Культуры, ДыКа в народе, охранять. Мама устроилась туда сторожем, в двух шагах от дома. Шура, гордо получившую в свое правление огромную площадь, хозяйничала, кто ненужный постучит ночью, ретировался от неистового лая маленькой смелой собачки. А тявканье еще долго эхом разносилось по мраморным этажам.
А однажды Шура, стала мамой! И родила ,я считала, у меня прямо в ногах на кровати, но мама убеждает, что у ее головы на подушке. Я была так удивлена, потому что даже не подозревала , что она беременна.
Мама до сих пор вспоминает, что она на одеяле с подушкой родила. В ногах. У меня.
Один щенок сделал мне засос на подбородке, я его еле оторвала. Ходила в школу с синяком. Ухаживать за щенками все таки тяжело. Потому что не знаешь, как. Понимаю только сейчас, что тогда я совсем не понимала, какая это ответственность, не понимала их нужды и потребности. Так и не помню, что с ними стало. Кого- то мама отдала кому то на шахте. Про других , как в тумане. Ничего не помню.
Но однажды, Шура пропала.
Это была зима. В те времена строили из снега огромные большие горки, с которых самым крутым считалось съехать на ногах и не упасть. Вот в ту зиму она и потерялась.
Как это произошло, не знаю. Кажется, они пошли с мамой на работу. Может мама заспешила и не запустила ее в ДыКа, может не заметила, что она за ней увязалась, может не заметила, что ее нет рядом...
Дом в двух шагах, но она не пришла ни в тот день, ни на следующий. Никогда.