Чирик Иван Николаевич. Завтра Осень

Завтра

Осень

(история, записанная со слов Аркадия)

"...И меня никто не спросит,

Потому что завтра осень..."

Из неизвестного стиха.

...С природой в этом году творилось нечто невообразимое. Шёл тридцать первый день августа, а жители города, как деревья весной листьями, покрылись различными куртками, дождевиками и тёплыми кофтами. Уже неделю с небольшими перерывами из клубящегося серого неба накрапывал дождь, а температура по ночам опускалась ниже нуля. От этого образовавшиеся лужи покрывались корочкой льда и приятно хрустели под ногами.

Деревья же - и того хуже: все пожелтели, покраснели и начали сбрасывать листья. Кое-где можно было найти деревья, уже полностью облысевшие и приготовившееся к зиме. Некоторые горожане связывали такое поведение деревьев с закрытым горнохимическим заводом, находившимся неподалёку, другие ссылались на конец света, который ежегодно предрекали какие-нибудь восточные календари; третьи же никаких объяснений не искали и лишь грустно вздыхали, глядя на непогоду за своим окном.

Аркадий ехал в полупустом автобусе, смотрел сквозь запотевшее стекло и тоже грустил. Мимо проносились мокрые машины, мокрые люди и мокрые дома, а ощущения, что автобус куда-то движется, не было вовсе. Аркадий на мгновение задумался над этим, но вскоре вопрос стал неактуальным: автобус подъехал к его остановке и пора было сходить.

Несмотря на то, что лето ещё не закончилось, признаки наступившей осени были везде: на улицах, в небе, на лицах людей. Даже начальник по работе у Аркадия, по обыкновению очень суетливый, стал как-то тих и задумчив.

Аркадий был химиком, разработчиком новых веществ на том самом горнохимическом заводе, и поэтому знал, что завод тут не при чём. Осень пришла сама, не спросив ни у кого разрешения и забыв взглянуть на календарь.

Аркадий шёл через парк к своему дому, немного ёжился от проникавшего под плащ холода и думал. Ветер гонял по дорожкам сухие опавшие листья и слегка трепал пожелтевшие кроны деревьев. Они-то и были причиной Аркадьиных размышлений.

"Интересно получается, - думал Аркадий. - Глазом моргнуть не успеешь, и жизнь пройдёт. Кажется, вот только вчера пришла весна, а нет, сегодня уже лето, а завтра - осень! Вернее, осень уже сегодня... За всю свою жизнь ещё не помню такого короткого лета".

Тут он на несколько секунд остановил свой быстрый шаг и поднял голову вверх. Оттуда, с высоты пышных жёлтых крон, плавно кружась по своей непредсказуемой траектории, падал иссохший оранжевый лист. Он медленно опустился прямо на глаза Аркадия...

***

Колёса автобуса наткнулись на какой-то бугор, его корпус сильно качнуло, и Аркадий очнулся от быстрого мимолётного сна. Он тут же понял, что ему что-то снилось, что-то до боли знакомое, но при каждой попытки вспомнить оно ускользало от разума и всё глубже растворялось в памяти. В результате от сна осталось только чувство тревоги и печали.

Аркадий вышел на своей остановке и вдохнул поглубже не по-летнему холодный воздух. Чувство тревоги не покидало его. Он огляделся хорошенько, словно ожидая кого-то встретить, и пошёл к своему дому через опустевший и кажущийся заброшенным парк.

Ветер под его ногами гонял туда-сюда опавшие листья, а Аркадий шёл и думал о том, что жизнь по сути - очень быстротечная штука, что, казалось, только вчера ещё была весна, а завтра уже наступает осень.

Что-то мутно-тревожное заставило его остановиться и поднять голову вверх. Ветер, причудливо закружив в воздухе падающий осенний лист, внезапно уронил его прямо на лицо Аркадию.

И он вспомнил.

Вспомнил то, что этот момент его жизни уже происходил. Когда-то очень, очень давно.

Когда его ещё не было. Когда он ещё был. Был уже не в первый раз.

У Аркадия в мозгах словно бы что-то коротнуло. Мысли, до этого тёкшие относительно спокойно и размеренно, лихорадочно заметались внутри черепной коробки, как будто пытаясь найти из неё выход. Аркадий перестал их контролировать. Огромным роем они кружили там без всякой логики и завершения. Вот давно забытые воспоминания, вот фантастические сцены, видимо, подсмотренные в каких-то фильмах, вот мысли о полученной зарплате... Вот строчка стихотворения, выплывшая из глубин памяти в связи со всем этим: "Смешались в кучу кони, люди"... И где-то среди всего этого хаоса зародилась ещё одна, завершённая мысль. Она быстро окрепла и вытеснила из разума все остальные.

"Всё уже было, и было так, как оно есть".

Сам автор этой мысли, Аркадий, стал осознавать её смысл только после создания.

И результаты анализа этой мысли оказались настолько ошеломляющими, что Аркадий тут же забыл, куда он шёл и шёл ли он вообще. С этого момента его ноги переключились в автономный режим и шли сами, куда даже глаза не глядели.

По этой мысли выходило, что весь мир, окружающий Аркадия, со всеми его городами, людьми, заводами, мыслями и осенними листьями, автобусами и холодным ветром - всё это существует не впервые, а когда-то очень, очень давно уже было и, соответственно, когда-нибудь ещё будет. Но это ещё далеко не всё: мало того, что сам мир, но и все его события вплоть до мельчайших подробностей уже когда-то случались в точно таком же порядке. Люди не могли этого помнить, так как в прошлый раз (да и в будущий тоже) жили не совсем они, а абсолютно точные их копии. Которые тоже не помнят того, что ещё когда-то будут и уже были...

...Далее Аркадий внезапно понял суть строения самого времени. Если он пытался представить его как какое-то физическое тело, вполне видимое и осязаемое, получалось нечто вроде патефона с испорченной пластинкой. Игла проходила круг по одной и той же колее, проигрывала всё те же слова, а потом предательски соскакивала на ту же самую дорожку и начинала всё с начала. Всё было точно так, с той лишь разницей, что дорожка была прошлым и будущим, игла - настоящим, а другой дорожки, другой цепочки идущих друг за другом событий - не было.

Повеяло холодным и влажным ветром, Аркадий попытался запахнуть свой плащ получше и понял, что совершенно не осознаёт, где находится. Он шёл вдоль перил, отделявших высокую землю от лежащей далеко внизу воды. Это был левый берег реки, делившей город на две неравные части. От дома Аркадия до неё было не так уж и мало, по всей видимости он прошагал два десятка улиц в полном беспамятстве. Вода в реке бурлила и была тёмной и мутной. На душе у Аркадия происходило то же самое, что-то сумрачное и неясное клубилось там и перекатывалось с места на место тяжёлыми мыслями. Он ещё раз вспомнил всю свою жизнь и переосмыслил её; то, что казалось в ней раньше простыми случайностями, глупыми ошибками, теперь виделось совершенно по-новому: всё было заранее предрешено, всё было так, как всегда было и будет, и не могло быть иначе. Это знание, которого когда-то давно иногда так не хватало, теперь переполнило душу Аркадия до краёв, бурлило там, как река внизу, и просилось выплеснуться наружу. И он понял, что не сможет один вынести этого знания, слишком оно уж было тяжёлым для него одного, и что всенепременно необходимо взять - и вот так просто, первому встречному - сейчас же рассказать всё, что только что осознал.

- ...И меня никто не спросит, потому что завтра осень... - вдруг услышал чей-то тихий шёпот аркадий совсем недалеко от себя. Он оторвал свой взгляд от мокрого, кое-где присыпанного опавшими листьями тротуара и увидел человека, довольно таки пожилого, в потёртом клетчатом пальто и с тростью в руках. Лицо его было покрыто небольшой, но густой белесой бородой, над которой поблескивали мощные квадратные очки.

"Вот ему-то я всё и расскажу", - даже не решил, а просто понял или вспомнил Аркадий. С учётом того, что всё это было и происходило уже не одну тысячу раз, в этом не было ничего удивительного.

***

Несмотря на это своё мгновенное решение Аркадий заговорил с этим прохожим далеко не сразу. Некоторое время он просто шёл за ним следом, можно сказать - следил.

Человек этот, кроме своей непонятно чем привлекающей внимание внешности, был немного странным и в других вещах. Трость, которую он нёс с собой в руках, была ему явно не нужна, опирался на неё он крайне редко. Кроме того, похоже, он почти не замечал происходящего вокруг, а всё шептал и шептал себе что-то под нос.

Прохожий остановился так плавно и незаметно, что Аркадий чуть ли не налетел на него со спины.

- ...Почему так? Я не знаю, лето снова покидает; и меня никто не спросит, потому что завтра - Осень! - как-то особо торжественно и почти в полный голос продекламировал он. Аркадий полушёпотом как бы невзначай сказал:

- Осень уже сегодня...

- Да-да, действительно так! - неожиданно быстро и активно согласился случайный собеседник. Так, будто они давно знакомы и уже около часа ведут какой-то яростный спор. - Я об этом тоже думал, осень сегодня подкралась так незаметно... - прохожий словно только сейчас заметил, что с кем-то разговаривает, и внимательно вгляделся в лицо Аркадия. Подул промозглый ветер, зашевелил на тротуаре листья, и он по инерции продолжил:

- Хотя, впрочем, нет, сейчас - лето. А вы кто будете, позвольте полюбопытствовать, молодой человек?

Аркадий заулыбался, а потом вздрогнул, вспомнив, что собирался рассказать этому приятному старику. Но представился.

- Я - Аркадий, и я хотел бы поведать вам одну интересную и жутковатую вещь.

Прохожий постоял с минуту, как бы раздумывая над услышанным, а потом ответил:

- Не пристало на улице разговаривать о столь серьёзных вещах. Лучше пройдёмте ко мне в квартиру и обсудим всё за чашечкой чая... Тем более, что меня тоже зовут Аркадий...

***

В этот несколько провинциальный город ещё не до конца проникла вся эта творящаяся в мире вокруг капиталистическая цивилизация со всеми её выгодами и достоинствами. Остатки коммунизма ещё не выветрились полностью из душ жителей города и лёгкой пылью лежали на их сердцах, позволяя им иногда без тени сомнений звать в свой дом на чашечку чая совершенно посторонних и незнакомых людей.

Аркадий второй - поэт. После того, как он признался в этом, у первого сразу же исчезли все вопросы насчёт того, что и кому он шептал на улице, зачем ему трость, если он ей не пользуется, и остальные подобные.

Зато оставался главный: что же делать теперь с этим знанием о повторяемости мира? Как донести его до людей и стоит ли доносить вообще?

Аркадий-химик и Аркадий-поэт молча прихлёбывали из стаканов с настоящими подстаканниками чай с малиной, слушали немного поскрипывающую музыку, доносящуюся из стоящего на столе патефона, думали. Ощущение какого-то радостного исхода, возникшее у Аркадия первого при встрече с Аркадием-поэтом, всё больше и больше подменялось какой-то особенно тоскливой печалью.

- Интересно, - куда-то в пространство заговорил Аркадий-поэт. - Интересно, почему именно в этот самый день на вас снизошло такое озарение...

- А этот день - особенный?.. - то ли спросил, то ли утвердил химик.

- Да, знаете ли... сегодня должен был быть последний день перед осенью... Но, как вы заметили, она уже наступила задолго до этого... Давеча, на улице, я создал замечательное творение, объясняющее происходящее вокруг... Всю эту Осень...

От этой фразы ощутимо повеяло холодом, дождями и опавшими листьями. Аркадий-химик даже поёжился.

- И как оно объясняет такую резкую перемену климата?

- Что вы, климат здесь не при чём, - махнул рукой поэт. - Осень внешняя - это дань глубоко засевшему в обществе материализму... Главное происходит там, - он выразительно постучал себя по груди, - Осень - это не состояние мира. Осень - это состояние души...

Наступила тишина. Аркадий явственно почувствовал правоту поэта. И понял, почему именно сегодня догадался о вечном повторении мира. Это из-за осени, проникшей в его душу. Аркадий погрузился в себя, забыл все свои ответы и вопросы, которые ещё надо было обсудить с Аркадием вторым, а лишь сидел и слушал свою душу: шур-шур - тихо шуршали там листья, кап-кап - тихо накрапывал дождь... И нельзя, никак нельзя было уйти от этого - ведь это было, было уже сотни раз, и должно повториться снова и снова, от осени нельзя было уйти, её можно было только пережить... И свистал в душе ветер...

- ...Тень, моя тень на холодной стене, - доносился грустный женский голос из патефона. - Жизнь моя связана с вами отныне, дождик осенний... Кг... Дождик осенний... Кг... Дождик осенний... Кг...

- Заело, - шепнул Аркадий первый, холодея от ужаса.

Аркадий-поэт, недолго думая, размахнулся кулаком и ударил по столу так, что все вещи, на нём стоявшие, разом подпрыгнули: и чашка с печеньем, и стаканы в подстаканниках, и патефон. Игла тоже подскочила и перешла с уже несколько раз пройденной дорожки на следующую:

- Дождик осенний, поплачь обо мне; дож-дик осен-ний... поплачь... обо мне.....................

А в душе Аркадия-химика с этим ударом будто что-то оборвалось. Он подскочил, спешно накинул плащ, понял, что сейчас вот-вот опоздает на что-то очень важное, выкрикнул уже у порога Аркадию-поэту:

- Я не могу так!! Извините... Надо спешить! Я запомнил ваш дом!! Я ещё вернусь!! Вернусь!!!

Хлопнула входная дверь, и Аркадий-поэт остался наедине с тишиной. Лишь тихо шуршал патефон. Пластинка закончилась...

***

Аркадий первый вылетел из подъезда на улицу и, не раздумывая ни секунды над вопросом "зачем", побежал. Зачем? Он не знал. Никто не знал этого. Так было и будет всегда, и автора, писавшего эту бесконечно повторяющуюся пьесу, совершенно не волновали подобные вопросы.

Погода была под стать состоянию души Аркадия: резкие порывы ветра, рвущие засохшие листья с деревьев, крупные капли дождя, холодно хлеставшие Аркадия по лицу. Было холодно; но холод царапал лишь кожу и не мог унять осенний огонь, разгоравшийся у Аркадия в душе.

Вдруг какая-то мысль остановила его. Взгляд его зацепился за человека, стоящего под козырьком у небольшого ларька и неспешно раскуривавшего сигарету. Аркадий подошёл к нему, оценивающе осмотрел и спросил:

- Извините, можно спросить... Как вас зовут?

- Аркадий... А что?

- Нет, нет, это я так...

Аркадий, уже весь промокший, побрёл своей дорогой дальше. Он думал: "Неужели это было случайностью? Нет, никак. Не может один Аркадий встретить случайно подряд двух других. Это было... Судьбой. Всё, что сегодня случилось, было предрешено. И эта осень в душах людей, и моё... Прозрение. Вот только почему я не помню, что же должно случиться дальше? Ведь я так много раз это проживал... И каждый раз забываю..."

Тёмная клубящаяся масса высоко в небе неожиданно треснула, сверкнула молнией и разразилась громом. От этого там словно что-то лопнуло, и через мгновение дождь перешёл в ливень, льющий одним шумным сплошным потоком.

"Надо, чтобы кто-то ещё узнал о повторяемости времени..." - продолжал думать Аркадий ещё рьяней, не замечая ливня. - "Но кто?! Надо рассказать всем, и тогда люди станут жить по-другому! Но кто сможет это постичь и поверить мне?!! Как же это рассказать всем?!!!"

Ливень шумел всё сильнее, по улицам бурлили грязные потоки. Все люди, кто мог, попрятались по своим домам, к тёплым батареям и мягким диванам. Поэтому вряд ли кто видел на улице одинокую фигуру промокшего насквозь Аркадия, уже в полный голос кричавшего небу:

- Кто поверит?!! Кто узнает?!! Кто услышит?!! Кто поймёт?!!!......

...И лишь гром отвечал ему, громко, грозно, раскатисто. Но Аркадий его не понимал...

***

Лёгкий сквозняк прошвырнулся по тротуару, но не унёс с собой ни листочка: все они, тяжёлые от влаги, были прибиты к тротуару недавней бурей.

Был тихий вечер. Закатное солнце оранжевыми лучами освещало оранжевые кроны деревьев и спокойную гладь воды у набережной. Было красиво. У самых перил моста стоял Аркадий и молча любовался окружающим миром.

Вся его одежда и он сам по-прежнему были пропитаны влагой, но Аркадий давно научился не обращать внимания на такие мелочи жизни. Он думал, но мысли его были уже не тяжёлыми, как капли начинающегося ливня, а по-осеннему легки, как шуршащие жёлтые листья, кружимые ветром.

Вот лицо его тронула улыбка, и Аркадий тихо прошептал водной глади:

- И меня никто не спросит, потому что завтра осень... И меня никто не спросит, потому что завтра - осень... Да, я помню тебя, мой тёзка-поэт. Я к тебе ещё вернусь. Нам многое с тобой надо ещё обсудить...

Аркадию было хорошо. Он много чего переосмыслил в эту осеннюю бурю в последний день лета. Он много думал о цикличности времени, а потом вдруг понял: к чему все эти страдания? Зачем это учение? Учение о повторяемости жизни не должно было существовать. Аркадий понял вот что: он уже сотни, миллионы, миллиарды раз должен был в последний день перед осенью вспоминать о том, что всё уже было, и пытаться поведать это миру. Но раз мир этого до сих пор не знает, значит, у него ничего не получалось - ни в прошлый раз, ни в позапрошлый, и никогда не должно было получиться. А раз так, то зачем пытаться? Если память человечества этого не сохранила, значит, это и не нужно...

Аркадий улыбнулся ещё раз и сказал ясно и чётко:

- Завтра осень!

После чего развернулся и, наконец-то, неспешно пошёл к себе домой.

И действительно: завтра была осень, и Аркадий-химик вернулся к Аркадию-поэту, и они вместе создали множество прекрасных и умнейших идей. А осень, что была, была самой неповторимой и прекрасной, и никогда доселе и после этого не было такой прекрасной осени, она была единственной в своём роде; и этим она и была прекрасна.

6 апреля - 6 мая 2009 года.

Комментарии: 2, последний от 02/03/2011. © Copyright Чирик Иван Николаевич (zverok888@mail.ru) Размещен: 10/02/2011, изменен: 10/02/2011. 19k. Статистика. Рассказ: Философия Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: А вы уверены в том, что всё происходящее в мире не происходило когда-либо ещё, в точности до траектории полёта мухи на кухне соседа?

Чирик Иван Николаевич : другие произведения.

Завтра Осень