Манасыпов Дмитрий : другие произведения.

Чистильщики Пустошей. Книга 5. Злые ветра Запада

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это не пустоши павшей России. Это запад амеркианского континента. Нет, не так... это, мать его, дикий Запад. Земли Дьявола. Анклавы. Новая Церковь. Рейнджеры и командоры Истинного Господа против детей Зла и Козлоногого Джека. Сталь и серебро против исчадий Ада. Это земли, продуваемые ветрами. Злыми ветрами Запада
  
  'Эй, крошка, что скажу тебе, крошка!
  Присядь со мной рядом, обними меня, крошка.
  Эй, мистер Джек, не смотри так строго
  Налей лучше выпить, впереди ждет дорога.
  Кто вернется домой, кто останется там.
  Мы не знаем, да к черту, не плакать же нам?
  Мы вернемся, быть может, а быть может, и нет.
  Впереди нас ждет ветер, он и даст нам ответ.
  
  Из записной книжки хирурга
  7-ого отряда рейнджеров,
  м-ра медицинской службы
  У.Дж. Салливана'
  
  Пособие 'Деградация американской поэзии
  во время т.н., 'Демонической Бойни',
  с комментариями ректора факультета
  лингво-анализа коренных наречий населения САСШ и КША,
  профессора криптоаналитики, др. философии
  М'Боа Ка-Тонга.
  
  
  Intro:
  
  Первое тело попалось у самого края песка. Второе лежало чуть дальше. У обоих не хватало очень важной детали: головы. Зато вокруг оказалось достаточно песка, потемневшего от впитанной крови.
  Покойники при жизни служили в пехоте. Или просто носили серые куртки стрелков Анклава, кто знает? В любом случае, даже если они когда-то и умели стрелять, это их не спасло. Неподалеку обнаружилось и оружие: старые 'ремингтоны', с завернутыми в штопор стволами. Максвелл выругался, оглядываясь.
  Ветер выл и старался попасть внутрь куртки, плотно застегнутой на все пуговицы. Но это ему пока не удавалось. Куртку сшил старый портной в Джексонвилле, и отвалить за нее пришлось немало. Десять долларов, целых полновесных серебряных долларов с мексиканским орлом. Но куртка того стоила.
  Из кожи с хребтины и плеч рогатого ящера, а это, как известно, зверюга еще та. На Красных холмах, где тварей расплодилось предостаточно, они знай себе, снуют туда-сюда, как термиты. Но там они мелкие, и шкура тонкая, а охотятся на них все, кому не лень. Самый мелкий бой, из тех, что может стрелять из арбалета, за вечер подобьет двоих. А то и троих. Тем и живут, ящерами этими. Все идет в дело: мясо вялят, из шкуры делают дерьмовую обувь и одежду, да и просто продают плохо выделанную кожу. А эта куртка не из таких, нет-нет.
  На нее пошел настоящий рогач, одиночка, хозяин поросших жесткой травой проплешин на окраинах Мохавы. Великан в два фута ростом и длиной в добрых пять. Такого берут издалека, из хорошей винтовки, тяжелой разрывной пулей в голову. И шил ее очень хороший мастер, старый Чжоу, один из пяти оставшихся на весь Джексонвилль китайцев. И, мало того, что она не пустит внутрь ветер, о да, детка, действительно мало. Куртка остановит даже добрый старый 'Боуи'. А лучше ножей ему не встречалось.
  Максвелл хотел сплюнуть, но вовремя опомнился. Чертов ветер, чертова пустыня, чертов песок! Убаюкивающий мерный шорох, странные мысли о собственной куртке... да он чуть не заснул, чуть не потянул вниз за хобот маску, открывая лицо. Срань господня, да что же это такое?! Он же старый 'копатель', он же, мать его, пустынный диггер, и чуть не сглупил... А все вчерашняя попойка, не иначе.
  Он покрутил головой. Песок летел сильнее, порой в стекла маски попадали целые пригоршни. Это заставляло злиться. Когда поднимается пустынный вихрь - работать тяжело. Хотя он же отпугивает половину конкурентов. Оставшиеся... ну, тут уж как бросит кости старина Желтый Джек. Козлоногий демон часто играет с диггерами, но Максвеллу пока везло.
  Стрелка компаса металась и крутилась из стороны в сторону. Диггер криво усмехнулся, радуясь удаче. В таких местах любой прибор сойдет с ума. И вперед ведет только опыт и чутье бывалого копателя. Ошибка стоит дорого, порой даже чересчур. Под ногой, пробившись через вой ветра и шуршание песчинок, треснуло. В правой ступне разом стало горячо. Максвелл покосился вниз, сглотнул.
  Проткнув сапог, в ногу, ЕГО НОГУ, вошел обломок черной, изъеденной временем кости. Срань господня! Острый, разрезавший плотную выделанную кожу как нож масло, обломок. Здесь, где ветер носит с собой дьяволово семя, Иисус милосердный!
  Максвелл всхлипнул. Вот и все... отбегался. Тешить себя мыслями, что обойдется, глупо. Ничего не обойдется, уж кто-кто, а он знал точно. Нога горела, явственно говоря про заражение. Дьяволово семя, попадая в кровь, сразу же жжет изнутри. Выходов маловато. Застрелиться... или отрезать поврежденное место. Представить себя без ноги Максвелл не мог. До этого вот самого момента. Куда страшнее представить мир без себя.
  Идти оказалось больно. Небольшой порез, наверняка недлинный и неглубокий, наливался стреляющим пламенем при каждом шаге. Когда впереди замаячил темный широкий остов фургона, брошенного за низкими дюнами, дыхательная смесь в бачке практически закончилась. Максвелл плюхнулся на скрипнувшее сиденье, потянул на себя дверь. Та, сваренная из толстого металла, тяжело качнулась и, хрустнув, провисла на верхнем креплении. Максвелл выругался, неожиданно ощутив страх. Срань господня, этого ему еще не хватало. Даже и хорошо, что ветер с запада, злой, больно хлещущий любое существо плетями острейших песчинок. Хотелось верить, что никто не подойдет на запах крови.
  Подергал дверь, безуспешно пытаясь приподнять ее на петле. Не вышло. Потянул сильнее, до белых кругов боли в глазах и... И вышло, хрен тебе, Козлоногий Джек, чертов cabron, не дождешься! Дверь щелкнула язычком замка, треснула, проседая. Но свист ветра практически прекратился. Практически.
  Сам Максвелл не услышал еле слышного шипения сквозняка, старательно искавшего щель, и зря. Он сам, в прошлом месяце, вытаскивал остатки старика Худа из его бронеконсервной банки. Тогда тварям пустыни хватило неплотно прилегшего люка, и все - был Худ, краснорожий баунти-хантер, и весь вышел. Сожрали, переварили и даже ничего не выплюнули. Хотя сейчас Максвелл думал все же о другом, беспокоясь о насущном и ежесекундном.
  Диггер торопливо прикрутил к шлангу новый баллон, чуть не уронив выцветшую ребристую банку. Черт! Вот этого все ему только и не хватало, хорошо, не наступил. Хотя, думать СЕЙЧАС о том, как ехать назад без запаса кислорода? Даже если и выйдет, куда страшнее думать о том, как нажимать на педаль. Диггер не жаловался на плохое воображение и даже сейчас, когда торопливо убегали драгоценные секунды, представил себе...
  ... как больно будет нажимать обрубком его собственной ноги на чуть ребристую поверхность. Как резкими точками, от лодыжки и до самого бедра прострелит жуткая, ни на что не похожая агония умирающих нервов и сосудов. Сколько придется мыть потом пол, покрытый коркой из набежавшей через бинты крови и грязи. И сможет ли он выжить вообще? И будет ли 'потом'?
  Максвелл, поскуливая, достал с заднего сиденья, превращенного в рундук, небольшой металлический ящик. Щелкнул замками, поднимая крышку. Замер, не веря происходящему, глядел на инструментарий, купленный как-то по пьянке у батальонного хирурга в Форт-Найт. Столько таскал с собой и вот, милостивый Иисус, пришлось достать с вполне определенной целью. Отпилить, мать ее, собственную ногу.
  Опыт и желание жить взяли свое. Клеенка, обернутая в вощеную кожу, захрустела, раскручиваясь, и легла на сиденье, прямо под потную и грязную ступню. Носок улетел куда-то вглубь машины, Максвелл порылся под водительским местом, нашаривая квадратную бутылку. Полил, не жалея, крепким самогоном. Тоскливо застонал, понимая, что надо торопиться. Место прокола густо краснело, наливаясь на глазах болезненным пурпуром.
  Максвелл торопливо, чуть не уронив, достал пенал с ампулами, плотно проложенными между собою корпией. Отломал головки у двух, набрал полный шприц, вогнал в вену на руке, зубами придерживая жгут. Накинул чуть ниже щиколотки, перед суставом, торопливо затянул снятый жгут. Тот лопнул, шлепнув Максвелла по щеке и резанув кончиком по глазу.
  - Гребаная тварь! Пресвятая дева и сорок мучеников! - Максвелл заплакал, одновременно ощутив действие наркотика. Стало неожиданно легко и свободно, и хорошо, что жгутов в ящике оказалось в достатке. Новый он затянул, насвистывая 'Крошку', услышанную пару недель назад в салуне Бена Кросби. И снял надоевшую, мать ее, маску. Дверь же закрылась, и фургон у него не чета другим машинам 'копателей', с герметизацией все о-кей. Да и курить хотелось просто адски. Так, что со жгутом-то? И тут хорошо.
  Оценил результат, похвалил сам себя и взялся за пилуГибкая зубчатая лента чуть прогнулась, легонько загудев. Максвелл прикурил, прищурился от дыма, попавшего в глаз. И повел 'джигли' вправо.
  
  Содержимого ампул хватило точно до конца операции, и, прижигая культю предварительно разожженной масляной лампой, Максвелл почувствовал боль. Но пришла она чуть позже, и ненадолго. Боялся он не зря, кровь притянула к нему гостя. Или гостей.
  Диггер ойкнул, уставившись на проем, возникший вместо двери. Его, казалось бы, закрытой двери. Успел увидеть только смазанное движение. И умер.
  
  Pt. 1: Fight Fire With Fire.
  
  'Каждый имеет право на личную свободу,
  неприкосновенность жилища и семьи.
  Но только не во время войны'
   'Новый Тестамент', ст. 'Человеки'.
  Преподобный Джосайа из Тако
  
   - Дуайт?
   - Да?
   - Что там делает этот полукровка?
   - Может быть молится, Моррис?
   - Сраный навахо.
   Дуайт не ответил. Зачем? Спорить с Моррисом, ненавидящим любого 'цветного', бесполезно. Если он считает Стива навахо, то все. Лишь бы проблем не наделал им всем из-за этого. Почему Моррис считал его, Дуайта, сродни себе, он не знал.
   Броневик рейнджеров, старый надежный 'кугуар', стоял у поворота. Дорогу в этих краях проторили давно, несмотря на не сдающийся и вездесущий песок со стороны Terra los Diablos. Дуайт сидел на запасной покрышке, закрепленной сбоку. Стив Альмейда, новичок экипажа, стоял на коленях у самой границы пустыни.
   - Сколько раз говорил капитану - не надо нам ненужных людей! - Моррис сплюнул коричневой от жвачки слюной. - Так ни хрена, вот тебе, получите мистер Моррис, вот вам чертов метис.
   Дуайт приложил ладонь к глазам, прикрывшись от солнца. Что-то беспокоило.
   - Чертова служба! - Моррис разошелся, пнул для начала ни в чем неповинный 'кугуар'. - Скажи, Дуайт, какого хрена мы здесь торчим, а?!
   Вопрос был глупым. Ответ на него лежал вдали, присыпанный песком. Рядом тихо чадил старый фургон с разнесенным в клочья салоном. Какое дело может привести рейнджеров сюда, если не очередное 'упокоение'?
   - Святая Виргиния, мать ее сиськи... - Моррис явно не желал успокаиваться. - Да...
   - Не богохульствуй, солдат, - голос у еще одного спутника Дуайта звучал глухо. - Не бери на себя лишних грехов, их у тебя и так хватает.
   Моррис, наконец-то, заткнулся. Понять его оказалось просто. Спорить с командором себе дороже. На что Дуайт не любил святош, но уважать - уважал крепко. Если есть за что, конечно. Не уважать Марка ему не хотелось. Блестящие от раскаленного как сковорода солнца кресты наплечников - просто так не даются.
   Марк посмотрел в сторону Стива, чуть качнулся серый капюшон плаща.
   - Не нравится мне что-то... - командор поправил оружие у пояса. - Дуайт?!
   - Да?
   - Неладное что-то, вроде как на нас идет, нет?
   - Кажется.
   - Стоит завести машину. Эй, Моррис! - рейнджер обернулся, недовольно сопя. - Сходи, проверь своего друга, надо собираться.
   Священник подошел к приоткрытому люку, уставился на стоптанные каблуки Хавьера. Водитель, как обычно на остановках, спал. Недовольно поморщился, толкнул мексиканца. Дуайту стало интересно.
   - Просыпайся, солдат. - Священник всех их величал одинаково, наплевав на 'сына моего' или любое другое, используемое святошами, обращение. - Просыпайся, олух.
   - Ай... di puta madre, cabron! - Донеслось из разогретой стальной коробки. Водитель и не подумал появиться. Хавьер на священника откровенно плевал. Дуайт поначалу удивлялся, но скоро перестал. Водитель не признавал адептов новой Церкви, даже епископов, не говоря про командоров. Истый католик, игнорирующий Марка изо всех сил.
   Марк замер, еле заметно дернув подбородком. Лишней ссоры не хотелось, Дуайт коротко стукнул прикладом по броне.
   - А? - Через несколько секунд заспанная усатая рожа вылезла через люк в башне. - Что?
   - Заводи. - Дуайт покосился на небо. - И надень маску. Фильтры в броневике менял после последней поездки?
   - Обижаешь... - Хавьер покосился на Марка, и, ничего не сказав, нырнул назад. Двигатель чихнул, закашлял, взялся и ровно замолотил.
   'Что-то', беспокоившее и рейнджера, и священника, уже показалось вдали. Обманчиво далекое, красивое и убийственное. Густая темная волна, завораживающе скручивающаяся в спирали и растягивающаяся по всему горизонту. В глубине фронта резко полыхали красные плавные разряды. Из глубины земель Дьявола на границу снова несся шквал сатанинского семени.
   - Дерьмо. - Марк покачал головой. - Чертово дерьмо.
   Дуайт покосился в сторону Морриса, чего-то ждущего рядом с сидевшим на коленях Стивом. Посмотрел на обломившийся конец зубочистки, кочевавшей из одного уголка рта в другой.
   - Священник и так ругается?
   - Ты же никому не скажешь?
   - Нет, - рейнджер расстегнул кожаный чехол с маской, поправил баллон с кислородом. - Пора одевать наших любимых друзей. Туча дойдет минут за пять. Моррис!
   Напарник махнул рукой, подзывая его. Ствол винтовки качнулся, одновременно с осторожным шагом Морриса, отступившего от Стива.
   - Шлюхина мать! - Хавьер вылез из люка, сморкнулся в пальцы. - Это еще что такое?!
   - Это проблема. - Дуайт переглянулся с Марком. - А делать нечего, надо идти. Хавьер!
   - Чего?
   - Маску надень, придурок усатый.
   Хавьер нырнул назад, разразился бешеным потоком из смеси эль мехико, родного диалекта и своего странного английского. Ругать его не хотелось, но постоянная привычка запихивать маску куда попало - не сулила чего-то хорошего. Туча приближалась.
   Дуайт достал свою, надел. Мягкая кожа со скрипом проехалась по небритым щекам, ремни доделали все необходимое. Каучуковый шланг щелкнул креплением, присоединился к баллону, стекло, как обычно, сперва чуть запотело.
   У Марка, как и у всех не рядовых священников Новой церкви, маска была из резины. Сколько она стоила, Дуайту не хотелось даже думать. Хобот прятался концом где-то за тканью плаща, закрывшего доспех командора. Рейнджер мотнул головой в сторону Морриса, и пошел, не оглядываясь.
   Дела оказались совсем плохи. Стив, судя по всему, подцепил заразу пусть и недавно, но ему хватило. Бледный, с темными сосудами на шее, метис качался из стороны в сторону, замирая и что-то шепча.
   Моррис прицелился ему в затылок. Марк остановил рейнджера, отвел ствол в сторону. Дуайт понимающе кивнул, дождавшись, пока священник не достанет из сумки две пары блестящих наручников. Серебро, символы Церкви по нему, и сталь под ними. Стиву доведется умереть не здесь. И очень плохо.
   Вместо пули затылку метиса достался приклад. Рисковать Дуайту не хотелось. Да и то, Стив пришел в себя раньше, чем ему застегнули наручники на лодыжках. Оказалось, что даже кстати. Марк умело воткнул между оскаленных зубов металлическую выгнутую полоску, затянул на затылке ремни. Туча прошла большую часть пути, наваливалась серой тяжестью. Назад, к машине, они уже бежали, насколько позволяло тяжелое тело, рвущееся к темной взвеси за их спинами.
   Стива бросили на пол, натянув сверху несколько прочных ремней, закрепили по выемкам бортов. Срез винтовки Морриса ткнул метиса в глаз. Стив попробовал рвануться к нему, не вышло. Опыта по доставке такого груза у злобного Морриса хватало. Дуайт этого не видел, усевшись в башню и развернув 'браунинг' в сторону адской круговерти, оставленной позади машины. Форт-Кросс неподалеку, но это не успокаивало.
   Оптику на 'кугуаре' заменили недавно, но пустыня свое дело знала хорошо. Безжалостный песок уже оставил на вручную шлифованных линзах, попав между слоями бронестекла, следы. Несколько раз он заметил что-то, промелькнувшее среди желто-серого буйства. Но стрелять не стал. Снаряды заканчивались. Предыдущая плановая остановка у ранчо Гейбла оказалась затратной. Трофеи, отрубленные и вылущенные из остатков стаи, сейчас перекатывались в ящиках по бортам броневика. Цену за них дадут хорошую, в этом Дуайт был уверен на сто процентов.
   - Эй, padre! - он глянул вниз. - Как там наш птенчик?
   Марк появился в полукруге под сиденьем:
   - Трепыхается. Никак не успокоится.
   - Дотянем до форта?
   - Конечно. Металл надежный, не разорвет.
   Дуайт кивнул. Несколько совместных рейдов в компании этого командора придали уверенности услышанному. Марк не врал не только из-за каких-то там заповедей. Рейнджер по этому поводу никогда не обольщался. Хватило на его, не особо длинном веку, всяких святош. И врущих, как пьяные ирландцы только потому, что не могли по-другому. И лгущих из-за нужд Церкви и их самих. Некоторые так приукрашали свои россказни, что Дуайту очень хотелось выбить им пару зубов. Порой и выбивал.
   Марк оказался другим. Здесь, у Форт-Кросс, Форт-Найт и остальных фортов, врать невыгодно. Обманешь в мелочи, так потеряешь в чем-то крупном. Не говоря про Зло.
   Внизу завозился Моррис, донесся звук удара.
   - Чертов ублюдок, мать твою! - Рейнджер выругался, следом вновь донесся стук тяжелым по твердому. Моррис явно бил Стива по голове дубинкой, обмотав ее чем-то мягким. Ссориться с Марком, настоявшим на доставке заразившегося рейнджера в форт - было бы себе дороже.
   - Эй, что у тебя там?
   - Уже все нормально, - заросшая давно небритой светлой щетиной физиономия оказалась перед глазами Дуайта. - Нервный какой-то достался, так и рвется.
   - Смотри, не убей.
   Дуайт вернулся к наблюдению, прижался к оптике. Башня поворачивалась как по маслу. Хотелось надеяться, что так и будет хотя еще пару месяцев. Загонять за свой счет машину в техцентр выходило очень накладно. А губернатор оплачивал всего два ремонта за год. Здесь, у пустыни.
   Они выехали на основную магистраль, ведущую к дому. Если, конечно, считать, что это их дом.
   Серо-желтая полоса, вырвавшись из окраин бури, тянулась вперед, ныряя где-то у горизонта за еле виднеющиеся горы. Дуайт прищурился, покрутил ручку приближения, в очередной раз стараясь рассмотреть что-то в той стороне. Хмыкнул, понимая бесполезность попытки. Ну, привычка, ничего не поделаешь. Башня крутанулась, уставившись стволом в сторону медленно оседающей тучи, оставленной позади. Он поднял маску на лоб. Броневик стар, но надежен, можно позволить себе немного слабости.
   Платок, лежавший в нарукавном кармане, пах застарелым потом. Дуайт промокнул лицо, здорово вспотевшее. Моррис не одобрял его тягу к чистоте, старательно насмехаясь над белыми кусками полотна, простеганного по краям. Ну и дьявол с ним, не его дело. Автомобиль тряхнуло, двигатель неожиданно и высоко взвыл.
   - Хавьер, что там?
   - Переехал мула. Караван побили, а когда, - непонятно.
   - Останавливайся!
   - Зачем?
   - Останавливайся! - каркнул командор. - Быстро!
   Броневик дернулся в сторону, задрал нос, подняв вверх и ствол в башне. Хавьер решил не останавливаться прямо на дороге, заняв какую-никакую, но высоту. Дуайт не одернул Марка, отложив разговор на потом. Священник ему нравился, но командиром патруля является он, Дуайт. И указывать водителю... может только он. Но машина уже остановилась, и смысла в споре не было. Тем более, если на дороге кто-то разнес караван.
   Башня еще раз прокрутилась. Дуайт внимательно осмотрелся. Движения вокруг не было, не считая нескольких тряпок, носимых ветром взад-вперед. Не отпускали их тела, придавившие к земле концы длинных лент. А вот это интересно. Пыль и песок еще не улеглись, но ткань-то явно зеленая. Странно, ведь в этих краях с каких-то пор такой цвет равен красному для матадора.
   Он покрутил наводку, всматриваясь в несколько тел, лежавших по краю выщербленной ленты дороги. Еще интереснее. Давненько такого не доводилось видеть.
   Караван на самом деле оказался караваном. Разве что без верблюдов, зато с колоритными погонщиками. Хотя Дуайт предполагал, и наверняка не зря, что парни в зеленых тюрбанах скорее выполняли несколько другие функции. Особенно если судить по количеству оружия и боеприпасов на них. Хотя им оно и не помогло.
   - Можно выходить, Дуайт? - Марк тронул его за щиколотку.
   - Подождите немного, padre. - башня двинулась, теперь куда медленнее. - Со смертью каждый из нас успеет встретиться. Не стоит торопиться.
   Сетка прицела дернулась от лежащих тел в сторону повозок. Да, шли действительно с восточного побережья. На борта больших двухосных рыдванов пошли доски с клеймом торгашей из 'Оста'. А те разгружались только на востоке.
   - Выходим. Моррис!
   - Да ну тебя, ну, Дуайт!
   - К орудию.
   Моррис выругался, но сменил командира. Дуайт постучал пальцем по стеклу датчика. Стрелка качнулась, но нырнуть в красную зону даже не подумала. Это хорошо, без маски куда удобнее.
   Люк 'кугуара' поднялся с легким шипеньем стравливаемого воздуха. Дуайт выпрыгнул, пошел в сторону останков. Под подошвами поскрипывало, порой чуть слышно чавкало. Марк вышел следом, чуть задержался. Компания священника делала осмотр спокойнее. На что способен этот мрачный и нелюдимый тип - экипаж патрульного броневика 7-го рейнджерского уже знал.
   Первый правоверный лежал в нескольких шагах от невысокого холма твердой почвы, где стоял 'кугуар'. Дуайт удобнее перехватил первую часть копья с перекладиной за острием. Вторую половину древка, сделанного из легкого и прочного металла, прикрутил в несколько быстрых поворотов, зафиксировал кольцом-зажимом.
   - Я готов. - Священник стоял настороже. Туча прошла неподалеку, и пусть вроде бы не зацепила останки торговцев, но мало ли?
   Зачем перекладина за широким острием? Чтобы остановить того, в кого вошло копье. Штука простая, но действенная. В случае с зараженными оказывается очень даже не зря. Порой те выкидывают очень хитрые штуки. Потому Дуайт и проверял первое тело издалека. Зачем лишний раз рисковать?
   Сталь вошла в плоть легко, без препятствий. Дуайт напрягся, ожидая неожиданного рывка в его сторону, белесых глаз, перекошенного в желании добраться до человеческого тепла оскала. Одна секунда, две, три...
   - Идем, - он подошел к телу, присел рядом. Бояться не стоило, прямо посреди лба темнело пулевое отверстие. - Черные братья, надо же.
  - Орлеан? - Марк отодвинул в сторону зеленую, с бурыми разводами, ткань. Лицо с темной кожей казалось очень спокойным.
   - Скорее всего. Их общины остались там, мало где еще встретишь поклонников Мухаммеда. А что, padre, у тебя они не вызывают отвращения?
   - Нет. - Марк закрыл глаза умершего. - Я священник, а не безумный псевдо-пророк, ни разу в жизни не читавший Священную книгу полностью. Все мы стадо Господне, и Господь пастырь наш. Хотя мне запрещается читать по таким, как он.
   - Думаю, что ему сейчас наплевать. - Дуайт откинул в сторону полу длинной кожаной куртки. - Что у нас тут?
   На поясе оказалось не так и много интересного. Сумка с инструментом по уходу за оружием, спички в отдельном кармашке и терка к ним, нож, хороший, но не дорогой. Оружия Дуайт не заметил. Умер человек от широкого и длинного разреза, развалившего горло, не иначе. Залил все вокруг кровью.
   - Люди напали.
   - Разве тут есть шайки, банды? - Марк покосился на рейнджера.
   Дуайт скрипнул зубами. Святой отец явно не хотел задеть его лично, но у него получилось. До Форт-Кросс отсюда не так уж и далеко, а караван грабили, убивали людей у них под носом, и недавно. А за порядок здесь отвечает седьмой рейнджерский. И, в том числе, и Дуайт.
   - Значит, появились, - он встал. - Посмотрим остальных.
   Чем больше Дуайт присматривался к бойне на дороге, тем меньше понимал что-либо. Странного оказалось куда больше, чем можно ожидать. От отсутствия гильз на земле и аккуратно перерезанных, как индеек на День благодарения, Черных воинов и до самого каравана. Семь повозок, выстроенных неровной цепочкой, различались друг от друга насколько только это возможно. Если первые две стояли себе, совершенно целые, то их товарок судьба не пожалела. Последней повозки, восьмой, практически не было. Груда разломанных досок, раскатившиеся колеса, клочья разодранного брезента, металлические дуги, торчавшие во все стороны из остатков стальной рамы.
   - Кто такое мог бы сделать? - священник, не прекращавший закрывать глаза мертвецам, подошел к Дуайту. - Странно, да и это же не взрыв. Нет ни одной обуглившейся доски.
   - Да, padre, - рейнджер перешагнул через толстяка в красиво вышитой накидке. - Как будто медведь поработал... или дорожный грейдер. Только ни следов лап не видно, ни отпечатков гусениц. А фургона нет.
   Дуайт прошелся к самой уцелевшей повозке, аккуратному возку на четырех колесах, с жестяными полосами по низу стенок, сколоченных из досок, выкрашенных в зеленый цвет. Возница сидел на своем сиденье и улыбался. Рейнджер подошел ближе, концом копья подняв вверх широкополую шляпу из соломы. Сплюнул, понимая, что странного в истории стало еще больше. Юноше, совсем почти мальчишке, разрезали щеки, от самых краешков рта. Превратили лицо в гротескную улыбающуюся маску, и оставили нож, воткнув его между ребрами.
   Дуайт потрогал рукоять, толстую, ладонью еле обхватишь, обвитую шнурками.
   - Дерьмо...
   Марк остановился рядом. Потрогал нож, попытался выдернуть. Не получилось.
   - Я заглянул в две соседние повозки.
   - В них легкий беспорядок, а вот дальше внутренности у каждой выбрасывались?
   - Да.
   - Тяжело не заметить, padre. Живых вы тоже не заметили?
   - Нет.
   - Что-то, или кого-то, искали.
   - Не нравится мне это, - командор приподнял стволом 'Упокойника' полу длинной куртки убитого. - Надо сжечь и ехать дальше.
   - Времени мало. - Дуайт кивнул на багровые искры, вспыхивающие внутри клубящихся туч, снова накатывающихся на людей. - Рисковать не хочется.
   Командор покосился на него, но ничего не сказал.
   Моррис, крутя в руках выгнутый кинжал-бебут с костяной рукоятью, подошел, кивнув на круговерть, идущую с Земли Дьявола.
   - Ехать надо.
   Дуайт согласно кивнул, бросив взгляд на трупы. Решение уже пришло. Правильное, пусть и опасное. Семена зла, приносимые из пустыни, делали все быстро. Почти два десятка 'холодных весельчаков', вышедших на охоту после бури... это опасность.
   - Командор...
   - Да?
   - Нам понадобится ваша помощь.
   Священник наклонил голову, соглашаясь.
   - Одеть маски!
   Ветер рвал брезент, хрустел сломанными, но еще державшимися бортами повозок. Песок закручивался водоворотами, брызгал во все стороны, пытаясь пробиться через маски. Люди работали, быстро, стараясь успеть. Стаскивали в одну кучу тела, бросали друг на друга. Хавьер, притащив с 'Кагуара' бревно, бросал на него останки, рубил по-мясницки топором, взятым там же, из ящика на борту. Хрипло крякал через маску, старательно метя по шеям, для верности дробил кости ног и рук. Дуайт не спорил.
   Месяц назад недожженные трупы добрались до ранчо Смитссонов. У некоторых не хватало голов, но помехой этот факт не стал. Когда рейнджеры 'чистили' место, Дуайту и Моррису удалось остановить странноватое чудо на обрубках ног и с пастью аллигатора, выросшей на срезе шеи, только из-за невеликой скорости самого чуда.
   Буря с Terra los Diablos накрыла половину неба, тянулась к людям жадными хоботами алого песка. Время поджимало. К хрусту костей под топором Хавьера добавился треск дерева. Моррис ударами сапог разваливал уцелевшие борта, решив не собирать разбросанные доски. Дуайт подтащил последнего, того самого молоденького парнишку, бросил к багровой куче. Хавьер замешкался, устало махнул топором. Лезвие со скрежетом застряло в черепе.
   - А, iho da puta! - Мексиканец уперся ногой в грудь трупа, потянул на себя.
   С неба, лениво, размазываясь полосами, повалило чертово семя. Умерший возница задрожал. Хавьер выругался еще раз, и отлетел к броневику. Командор, блеснув распятиями наплечников, отшвырнул его в сторону, протянул руку над начавшей уже шевелиться живой кучей.
   - В машину, заводи! - Дуайт поднял винтовку, прикрывая священника. Моррис уже оказался справа, водя стволом по сторонам. Куча дрожала, перекатываясь волнами. Ветер выл, хлестал песчаными бичами по рейнджерам, наваливался на командора, поднявшего перед собой крест Михаила.
   - Твою же, сука, мать! - Моррис выстрелил, нервничая. Пуля с хлюпаньем вошла внутрь чего-то странного, сросшегося из двух с половиной тел и явно пытающегося родить на свет из странно изломанной спины подобие головы. Вреда выстрел почти не нанес. Брызнуло свернувшейся кровью и темным соком, клейко слепляющим тела, бурыми ошметками мяса и клочьями ткани. И все.
   Командор свел ладони перед грудью, наклонив голову. В тусклом, еле-еле пробивающемся свете солнца чуть блестели кресты наплечников. Куча шевелилась. Тяжелое дьяволово семя сыпалось спокойно и ровно. Ветер продолжал визжать и выть, песок скрипел по бортам замурчавшего броневика.
   Из глубины ходившего ходуном холмика мертво-живой плоти с треском, распрямляясь, вылезла длинная конечность с тремя суставами и огромной кистью. Вторая появилась чуть позже. Моррис выругался сильнее, закрутил головой. Хобот маски перегнулся, Моррис захрипел, быстро выпрямляя его. Дуайт прицелился в сторону шаривших по сторонам лап. Если командор не успеет, то...
   Успел. Пламя, свернувшееся в клубок, подобно новорожденному, плеснуло между ладоней, загудело, липким языком жадно протянувшись к не желающей умирать плоти. Хватануло первого, второго, зашипело, треснув занявшейся одеждой и ломаными досками. Куча задергалась, захрипела, завыла. Дуайт выбрал спуск, поливая поднимающихся 'весельчаков' свинцом. Надпиленные крестом 'браунинги' впивались в тела, опрокидывали чадящие факелами порождения Дьявола. Рядом коротко кашляла винтовка Морриса.
   - Отходим! - Командор, покачиваясь, вцепился в плечо Дуайта. Схватил копьецо, опершись на него. - Горят, но еще не скоро...
   Что 'не скоро' бросалось в глаза сразу. Куча, развалившись на несколько кучек поменьше, продолжала ползти в сторону людей. Несколько выпрямившихся фигур, полыхая на ходу, даже шли. Рейнджеры отходили, отстреливаясь
   Командор ввалился внутрь 'кугуара', сжавшись в комок, и отключился. Дуайт прыжком оказался у башни, нырнул в люк, нажал на педаль поворота. Пулемет загрохотал, разнося почти добравшихся 'весельчаков', разметал перекатывающиеся кучи, где рождалась сатанинская не-жизнь.
   - Гони! - хрипло прокаркал Моррис, задраивая дверь. - Гони, таракан усатый!
  
  Pt 2: Burn, witch, burn!
  
  'Зажигать костры из ведьм - благо.
  Определить ведьм просто - ищи среди женщин.
  Которая любит блуд - первая кандидатка'
   'Новый Тестамент', ст. 'Зло'.
  Преподобный Джосайа из Тако
  
  
  Форт-Кросс смотрел на мир широкими раструбами огнеметов и хищными глазами автоматических пушек. Остров цивилизации посреди пустыни смерти, огрызок человечества, шарящий вокруг матовыми зрачками оптики.
  Багровое солнце не желало уходить за острый горизонт. Прокаленный металл шипел, испаряя обеззараживающий раствор. Гудело пламя, бившее факелом из широкого раструба. Санитары-ассенизаторы, тяжелые, неповоротливые в своих плащах до земли, старательно очищали огнем вернувшийся из рейда 'кугуар'. Дуайт жевал кусок жесткого просоленного мяса и терпеливо ждал конца процедуры.
  Хавьер лениво переругивался с земляком Эрнандо, таким же черноусым cucaracho, высунувшимся в бойницу барбакана. Моррис дремал, привалившись к 'ежу' перед воротами. Командора унесли внутрь форта сразу по прибытию. Вместе со Стивом Альмейдой. Разве что командор плавно покачивался на носилках, бережно поддерживаемых всеми свободными часовыми, а несчастного Стива проволокли прямо по песку и камням.
  - Дуайт? - Моррис отрезал кусок табака, цыкнув, выплюнул разжеванный. - А, Дуайт?
  - Да.
  - Что именно да?
  - Пойдем потом к Баду, выпьем. И на шлюх одолжу, если комендант не выплатит премии.
  - О-кей. С тобой иногда даже неинтересно.
  - Радуйся. - Дуайт покатал на языке солоноватую массу. - Не мясо, а подошва. Угощаю стейком. Тебя тоже, ombre.
  Хавьер довольно кивнул и показал Эрнандо средний палец. Эрнандо обиделся и бросил в механика кусок липкой, размочаленной зубами лакрицы. Хавьер решил не обижаться.
  - Скоро? - Дуайт прищурился на старшего ассенизатора. Тот равнодушно блеснул линзами маски и отвернулся.
  - Чтоб их. - Моррис потянулся. - Подустал я, Дуайт. А ты как?
  Дуайт пожал плечами. Какая разница? Устал, не устал, наплевать. Сутки на гульбу, на женщин, на выпивку. Сутки - отоспаться. На третий день, отдохнул, не отдохнул, прыгай в броневик и вперед, по границе.
  Моррис достал револьвер, прокрутил несколько раз на пальце. Старший ассенизатор неодобрительно покосился. Блики закатывающегося солнца блестели на оставшемся хроме.
  - Хватит, Волк, не дразни их. - Дуайт зевнул. - Быстрее бы уже.
  - Капрал?
  Старший ассенизатор оказался рядом. Дуайт приподнял край шляпы, вопросительно уставился на него.
  - Профилактической обработки корпуса не производили?
  Дуайт скорчил рожу.
  - Доложу коменданту.
  Дуайт кивнул, соглашаясь. За не проведенную термическую обработку машины во время рейда вычтут деньги. Но не такие, чтобы экипаж переживал. Лишняя остановка - лишние проблемы. Проще потерять несколько долларов, чем, скажем, половину руки.
  - Открывай! - Ассенизатор подошел к сторожевой дверце у ворот. Остальная команда потянулась за ним.
  Ворота заскрипели, откатываясь по рельсам. Хавьер запрыгнул в 'Кугуар', завел машину. Дуайт и Моррис двинулись пешком. Броневик попетлял между вкопанных балок, сваренных между собой, с фырканьем вкатился внутрь форта. Форт-Кросс встретил вернувшихся героев борьбы с исчадиями ада и злом безразличием и перебранкой караульных.
  - Дом, милый дом... - Моррис сплюнул коричневой табачной струей. - А я один хрен соскучился по этой дыре.
  
  Броневик пылил по Центральной. Ставить машины следовало только в ангаре или на стоянке комендатуры. Если по инструкциям. Но Хавьер всякий раз находил повод загнать 'кугуар' в гараж на осмотр. А своего гаража у комендатуры не было. Сгорел как-то, новый не построили.
  Дома в Форт-Кросс все сплошь невысокие, два, три этажа. Часть осталась от старого доброго времени до Бойни. Кирпичные, с железными крышами, вечными, покрытыми цинком. Хотя новых оказалось уже больше. Форт-Кросс привечал всех, превращаясь из небольшого городка в центр округа.
  Хавьер дымил самокруткой, зажатой в уголке рта, мурлыкал под нос песенку про веселую поденщицу Кончиту. Моррис, забравшись в седло наводчика, крутил дополнительной оптикой, рассматривая девочек, густо высыпавших к вечеру на бульвар и насвистывал 'Крошку'. Хотя бульваром Дуайт Центральную назвал бы только из жалости. Да и откуда взяться настоящему бульвару внутри форта, пусть и такого большого, как Форт-Кросс?
  - Командир? - Хавьер остановился, пропуская одну из пяти закрытых упряжек, катающих за деньги парочки.
  - А?
  - Ты сейчас к коменданту пойдешь?
  - Да. Подбрось меня к нему. Сами катите в гараж и не уходите никуда, пока не вернусь. Я заберу оплату за шкуры и прочее.
  Хавьер довольно осклабился и газанул вперед, испугав двух шлюх, тащивших под руки совсем уже пьяного ранчера. Ранчер горланил 'Крошку' и радостно хватал девок за ляжки через разрезы платьев. Платья оказались примечательными. Вполне ясно, что скрывали они меньше, чем являли взгляду, для того и шились во 'Салон Дю Пари', принадлежавшем Лейбовичу. Но если судить по расцветке, 'томный закат' и 'персиковое утро', за время патруля в форт приходили караваны. Ранчеру платья на девках, девки в платьях и просто сами девки весьма нравились.
  Дуайт хмыкнул, понимая бедолагу, круглый год горбатящегося на ранчо и регулярно отсиживающегося во время дьявольского дождя или нападений. Понятно, что парень страх как доволен своей компанией. Отдых в городе, что и говорить.
  'Кугуар' лихо скрипнул у большого патио комендатуры. Желтоватый пустынный камень из дальних каменоломен раскалился от солнца, парил жаром. Красная глиняная черепица поскрипывала под сухими порывами ветра. Стоявший у входа маршалл скрипнул пылью на зубах и сплюнул. Маршаллы рейнджеров не любили. Да и те их тоже не особо жаловали. Дуайт принял у Морриса два вьюка и двинулся внутрь.
  Но под крышей патио оказалось хорошо. К вечеру раскаленный воздух и так стал прохладнее, а здесь даже не ощущалось жаркое нетерпение пустыни. Маршал внутри покосился на кобуры Дуайта, но требовать сдать оружие не стал. Дуайт остановился и терпеливо ожидал записи в журнале.
  - Что привез? - маршалл, старый Бенки, ткнул носком рассохшегося сапога во вьюки. - Заразного ничего не притащил?
  - Не знаю. Проверишь? - Дуайт отогнул верхний край одного, прорезиненного и доверху набитого различной ценной требухой.
  - Тьфу! - Бенки поморщился. Тянуло из вьюка сильно. - Протухло же.
  - Сойдет. - Дуайт расписался в журнале. - У себя?
  - Босс? Да, не в духе.
  - О-кей, спасибо, старина.
  К Бенки рейнджеры относились немного по-другому. Бенки был своим. Да и куда податься лишившемуся ноги рейнджеру, если не в маршаллы? Конечно, можно и в гробовщики, или мести улицы, но в помощниках коменданта все равно лучше.
  Перед визитом к полковнику Дуайт завернул к приемщикам. Принимали сегодня девочки. Как и всегда, девочки оказались усталы, злы и прекрасны. Джен, привычно сдувая рыжие пряди с левой щеки, изуродованной ударом хвоста ящера, выругалась, увидев Дуайта. Ева лишь вздохнула, с щелчком прикрепив к протезу необходимую для работы по требухе конечность. Волосы, после встречи с кислотницей, у нее отросли коротеньким седым ежиком. Рука не отросла.
  - Ну и откуда тебя Козлоногий на ночь глядя принес? - Ева прикурила от спиртовки. Как всегда - элегантно и томно. - Вываливай на стол, будем смотреть.
  - Твою мать, Оаху, что это? - Джен сплюнула в медный таз, практически до краев наполненный свернувшейся кровью. - Вы там кроликов отстреливали, что ли?
  Дуайт виновато пожал плечами. Шкуры серых койотов годились только на половики. Так что и оплата будет только по убитым головам. Вся надежда оставалась на второй вьюк. Здесь, в морозильном царстве девочек, вонь из него практически не ощущалась. У девочек воняло куда сильнее.
  - И что же тут у нас? - Ева опустила на лоб маску с окулярами. - Ого...
  Дуайт отошел в сторону, отмахнувшись от дыма.
  - Все не куришь, Оаху? - Джен пересчитала шкуры и закинула в угол. - Молодец, прямо настоящий мужчина.
  - Техасский рейнджер, что уж там... - Ева подцепила изогнутым крюком, торчащим из протеза, первый кусок, распластала на столе. - Надо же... теннессийский паук. Откуда такая красота, Оаху?
  - Он там не один, - буркнул Дуайт. - Напали на ферму у восточной границы. Трех мы уложили, еще несколько штук удрали.
  - Вернутся. - Джен придержала щипцами уже разодранные края тушки. - Успели довезти.
  - Вернутся. - Дуайт кивнул. - И пойдут дальше. На ферме они убили всех, даже крыс.
  - Понятно. - Ева с липким звуком выдрала несколько темных комков и отложила в лоток. - Давай других.
  Джен глянула на появившуюся из вьюка хитиновую шишку, отрезанную от молодого смертоглава, и лязгнула по металлу стола дисковой пилой. Дуайт понимающе вздохнул и потянулся за длинным фартуком из промасленной кожи. Перчаток Джен не предложила.
  
  Комендант форта, полковник Шепард, оказался у себя, несмотря на вечер, накатывающий все быстрее. Выдавали его несколько простых привычных мелочей: запах крепкого кофе, сигар и одеколона из-за приоткрытой двери. Дуайт остановился, раздумывая - снять шляпу, или нет.
  - Оаху, ты долго будешь там топтаться? - полковник явно оказался не в духе. - Заходи.
  В кабинете, как и обычно, горело сразу несколько ламп. Шепард не любил темноту. Дуайт сел в кресло, не дожидаясь приглашения. Полковник молча смотрел на него, хмурился и жевал кончик сигары. Кофе не предложил, доказывая собственное плохое настроение. На выложенный лист от девочек покосился, но снова промолчал.
  Доллары, звякнувшие в мешочке, Шепард пересчитывал крайне медленно. Звяк - один полновесный мексиканский серебряный 'орел' лег на другой, звяк, следующий присоединился к собрату. Дуайт также молчал смотрел на три столбика, равномерно растущих на столе.
  - Новая шляпа? - он кивнул на белый стетсон, висевший на рогах, приколоченных к стене.
  - Подарок, - буркнул полковник, - от благодарных торговцев, проведенных группой Марти. От него хоть какая-то польза, не то что ваша банда бездельников и вымогателей.
  - Мы ничего не вымогаем.
  - А с меня?
  Дуайт усмехнулся.
  - Смешно? Ну-ну. - Полковник присмотрелся к Дуайту. - Ты себе еще больше лицо испортил?
  Дуайт покачал головой.
  - Вам кажется, босс.
  - Да? А мне показалось, что под глазами вон тех полосок не было. Да и ладно. Держи, пересчитывай, штраф я уже учел. Хочешь сказать, броневик здесь?
  - Нет.
  - Чем-то недоволен, Оаху?
  - Нет, босс, все хорошо.
  Шепард кивнул. Отхлебнул кофе.
  - Срань господня, что за день? Оаху, что вы нашли по дороге? Святоши злы и требуют отправки охотничьей партии.
  - Караван. Торговцы с Ист-Кост, мусульмане. Кто убил - непонятно. Что-то искали.
  - Ясно... - Шепард постучал пальцами по пряжке ремня. - Откуда там еще остались мусульмане? Иди, Оаху. И не налакайтесь. Завтра может оказаться сложный день. Давай, капрал, вали ко всем чертям. Или к Баду... неизвестно, что хуже. Дуайт?
  Тот обернулся, поймав кожаный футляр с двумя сигарами.
  - Поставил пятьдесят 'орлов' на то, что ты закуришь.
  
  У Бада радовало постоянство. Девочки, пусть и расстояние между фортами приличное, менялись, да, но королевы оставались теми же. Пиво ждало всегда, как и прочая выпивка. Непрезентабельно, но Дуайта полностью устраивало. Большего не хотелось.
  Моррис, тиская сисястую Мегги, сплошь с конопушками по белому перламутру покачивающихся дрябловатых шаров, одновременно заливал долгожданную первую пинту темного. Моррис вообще предпочитал цветовые контрасты. Девочка белая до синевы - пьем черный портер. Красотка густо шоколадного цвета, а Моррис цветных любил только женского пола, значит употребляем прозрачную 'огненную воду' из кактуса. Или что там такое агава? Дуайт сел на скрипнувший под ним стул, молча процедил через зубы текилу. Веселье начиналось.
  В углу, на неширокой сцене, тренькали и бренчали залетные mariachos. Выцветшая серебряная канитель по рукавам и воротникам, затейливый узор из крестов, черепов и ангелов с мечами и благословениями по отворотам курточек. Переплетение гитарных узоров уплывало в плотный вязкий дым вперемежку с запахами. 'У Бада' благоухало салуном, страшными в легкости деньгами, притаившейся до времени кровью и сгорающей в грехах жизнью. Рейнджеры и диггеры, караванщики и шлюхи, бродяги без роду и племени, всех понемногу и каждого по чуть-чуть. Святошам здесь не место.
  Дуайт спихнул с соседнего стула вусмерть пьяного копателя, подвинул стул к себе и положил на него ноги. Стало хорошо. Текила мягко растекалась внутри, чуть тянуло сладковатой марихуаной из тени под балконом, приятно несло жареным стейком с кухни. Капрал почесал щеку, натертую маской и песком, наклонил бутылку. Выпивка мягко и благородно потекла по стенке мутного стакана.
  - Ай, Моррис, больно! - завопила Мегги, заправляя в лиф корсета вывалившуюся прелесть. Правую. - Сволочь!
  Моррис проследил за исчезнувшим за застиранными кружевами розовым овалом и ущипнул еще раз. Мегги взвизгнула, но уходить и не подумала. Дуайт отхлебнул из стакана, скривив губы. Мегги ему не нравилась. Любая шлюха продажная, но эта еще оказалась и жадной. Терпела от Морриса любые выходки и вытягивала из него все серебро, что могла. Что поделать? Моррис любил шлюх. А шлюхи отвечали ему взаимностью.
  - Сержант? - Голосу командора над ухом Дуайт не удивился. Покосился на длинную темную хламиду, пересеченную поясом с револьверами. Убрал ноги со стула и приглашающе кивнул.
  - Спасибо. - Марк сел и покосился на заткнувшуюся Мегги. - А давно ли ты была у святого причастия, блудница?
  Конопушки на разом побледневшей коже выступили еще сильнее. Мегги подобралась и порскнула в сторону. Моррис вздохнул, но за ней не отправился.
  - Чем обязаны? - Дуайт кивнул на бутыль. Командор покачал головой, поискал глазами официанта. При виде подскочившей Мойры вздохнул, но интересоваться хождением и причащением не стал.
  Мойра, кося дикими индейскими глазами, выдула пузырь жевательной резинки, одновременно подтянув чулок и наклонившись к священнику. Марк, еще раз вздохнув, чуть отодвинулся, явно не желая коснуться ухом выреза. Вырез у Мойры шел от ключиц и до паха.
  - Кофе в вашем вертепе есть?
  Еще один пузырь лопнул с оглушительным щелчком.
  - Э-э-э, падре...
  Марк нахмурился.
  - Святой отец, простите... - Дуайт умилился, глядя на сморщившийся лисий нос Мойры. Она на самом деле старалась выглядеть серьезной. - Есть, святой отец. По-арабски, обычный и ирландский.
  Командор прикоснулся к кресту, скрепляющему жесткий воротничок.
  - Ирландский, дочь моя. И, пожалуйста, настоящий ирландский.
  Жвачка щелкнула, липкой розовой паутинкой пристав к пухлым губам. Мойра кивнула, безрезультатно попробовала качнуть отсутствующими прелестями, продемонстрировала новую тату на худой ляжке и испарилась. Дуайт не выдержал, прикрылся ладонью, закашлявшись от смеха.
  - Думаю, что отец небесный не рассердится на меня. - Марк усмехнулся в ответ. - Думаю, что даже эту девицу можно попытаться спасти и вытянуть из греховной пучины. Лишь бы это желание не оказалось искушением... Хороша, греховодница.
  Моррис тоже не выдержал, глядя на мелькающий у стойки тощий зад Мойры, обтянутый короткой юбчонкой. Хохот Морриса скрыл только новый перезвон гитар в дальнем углу.
  - Так чем обязаны, отец? - Дуайт наклонился вперед. Достал из внутреннего кармана куртки футляр, протянул сигару Марку. Тот не стал отказываться. Вторая ушла в пользу Морриса.
  - Хотел сказать спасибо и заплатить за вашу выпивку, парни. - Командор постучал по пузатой бутылке. - И поговорить.
  Дуайт взял зубочистку, начав мочалить ее с одного конца. Глядя на довольно дымящего Морриса сразу захотелось курить. Марк дождался смоляного, пахнувшего виски кофе, и ухода Мойры. Правда в этот раз он уже не отрывался от вихляющей из стороны в сторону задницы.
  - Помните караван? - Командор помрачнел.
  - И? - Моррис хрустнул ногтями в начавшей отрастать бородке.
  Дуайт молчал, ждал.
  - Я говорил сегодня с епископом Кристофом. - Марк залпом выпил свой кофе. Не поморщившись. Виски, если судить по запаху, в нем булькало не меньше трети немалой чашки. - На границе с Орлеаном была заварушка, скорее всего из-за чего-то важного.
  - Караван все-таки шел оттуда? - Дуайт представлял себе - кто есть кто в лоне Церкви. Епископ Кристоф для Марка был тем же, что полковник Шепард для Дуайта.
  - Да. И в нем везли что-то важное. Там побывали жители Terra los Diablos. Два следопыта командории прошли по пути, дойдя до пустыни.
  - Они никогда не заходили так далеко. - Дуайт с хрустом разгрыз зубочистку и потянулся за следующей. - Никогда.
  Марк промолчал. Покатал в руках пустой стакан, принесенный Мойрой. Но к бутылке так и не потянулся.
  - Сегодня в форт зашло много людей с восточного шоссе. - Командор нахмурился. - Я боюсь...
  - Не верю. - Моррис ухмыльнулся. Своей знаменитой мерзкой ухмылкой. - Ты, святой отец, ничего и никого не боишься.
  - Никого? Да, тут ты в чем-то прав. А вот если бояться не кого-то, а чего, то тут ты ошибаешься, сын мой.
  - А, ладно. Вы тут поговорите, попугайте друг друга... - Моррис встал, скрипнув кожей новехонькой куртки, купленной только вечером. - Завтра может не наступить, так что пойду и предамся греху. А то и замаливать нечего будет.
  Марк ничего не сказал, лишь улыбнулся. Дуайт даже оказался доволен. Без Морриса беседа могла сложиться лучше. Чутью своему он доверял, а командор на самом деле чего-то опасался.
  - Что-то еще?
  Марк отложил сигару.
  - Да. Мне потребуется твоя помощь, капрал.
  - В чем?
  - Чуть позже нам с тобой предстоит прогуляться по форту.
  Дуайт кивнул, отставляя в сторону почти полный стакан.
  - Поговорить. - Марк усмехнулся. - Более пока ничего.
  Вокруг веселье расходилось все больше. Удалые парни в серебре и с гитарами разошлись не на шутку, и к ним добавился тапер. Перед сценой вовсю отплясывали подпившие пары, шлюхи вертели задами, изображая что-то вроде канкана. Командор усмехнулся, глядя на совсем уж непотребный вид некоторых из них.
  - Тяжело без таких вот миз? - поинтересовался Дуайт.
  - Кому?
  - Тебе, святой отец.
  Марк выпустил несколько лихих табачных колец.
  - Дьявол искушает служителей церкви постоянно. Но... Господь вседержитель дает мне силу.
  Дуайт кивнул. Дает...
  
  Милтон казался вполне захолустным городишкой. Да и был таким. Три улицы, пять десятков домов. Частокол из бревен, чахлый, заваливающийся, обсиженный воронами. Рейнджеры, завидя его, хохотали, потом перестали. Шары, издали казавшиеся вороньими гнездами, оказались головами. Детскими, женскими. Все лица были белыми. Все, до единого.
  Дуайт, заезжавший один из первых, почесал щеку через маску. Вернее, попробовал почесать. Кожа зудела после последней татуировки, хорошо, что перестала болеть. Рядом нервно кашлянул Паркс.
  - А? - Дуайт покосился на него.
  - Не нравится мне этот хренов городишко. - Паркс явно нервничал, дергался, крутил головой по сторонам. - Хренов городок.
  Отвечать Дуайт не стал. Городок не из приятных, это точно.
  Ворота нараспашку. Караульный-метис, тощий тип с желтоватой нездоровой кожей, стоял у столба, опираясь на длинный барабанный карабин. Глаза, мутные, больные, метались по сторонам, не останавливаясь. Первый автомобиль, легкий разведывательный багги, остановился, окутавшись песком. Броневики вставали, ворча двигателями. Дуайт привстал, наблюдая.
  Рейнджер толкнул караульного, выбив карабин и ловко его поймав. Желторожий качнулся, начиная падать. Момент, когда он рванулся к одному из 'песчаных братьев', уловили сразу несколько человек. И несколько стволов, нацеленных на караульного. Застать врасплох человека, ждущего неприятностей, можно. Но не часто. Желторожему жителю Мидлтона не повезло.
  Хотя стрелять в него никто не стал. Пусть и звук моторов в городке слышали явно не одни уши. Рейнджер ушел в сторону, подсек подножкой и ударил прикладом карабина его же бывшего владельца. Затылок треснул, вминаясь, и зараженный дьявольским злом погиб, разок дернувшись и не издав ни звука.
  - Три машины направо, три налево. Отряд Маккарти - ко вторым воротам вдоль частокола. - 'Уоки-токи', собранные одна из трех, хрипели, но голос Шепарда не искажали. Тогда Шепард был еще майором. - Остальные - двигаемся к площади.
  Броневики дружно рыкнули, не жалея топлива. Да, тогда топлива хватало. Как и броневиков. Отряд покатился по главной улочке, в сторону небольшого собора, построенного еще перед Великой войной потомками основателей. Крест, венчающий шпиль, издалека казался странным. Вблизи странность пропадала.
  Отца Мэттью, недавно рукоположенного служить в Мидлтоне, раздели, выпотрошили и примотали к кресту его же собственными кишками. Символ на груди, вырезанный грубо и жестоко, Дуайт не знал. Да и какая разница?
  - Твою мать... - Шепард выругался, потом выругался еще, куда забористее. А пронять его удавалось не часто. - Приготовиться к аутодафе.
  Моррис, тогда еще постоянно гладко выбритый, без шрама поперек глаза, хотя и со всеми остальными, с обоими ушами, выдохнул. Дуайт очень сильно хотел сплюнуть, но в маске это было проблемно.
  Аутодафе.
  Толпа, застывшая на площади, сидя на корточках и стоя на коленях, шевелилась общей массой, шептала накатывающими песчаными волнами, волновалась единым серым пятном. Еле слышно скрипели за спинами открываемые двери. Те жители, что не поддались дьяволу, что не заразились адским семенем с Terra los diablos, закономерно хотели избежать грядущего. Но поздно.
  Дуайт не осуждал их. Струсили, не попытались противостоять безумцам? Сильных духом куда меньше сильных телом. Но расплата для всех жителей Мидлтона будет одинаковой. Огонь исцелит даже самые малые признаки заразы и покажет пример прочим. Осталось лишь взять ведьму, что не пряталась от них.
  Высокая сухая женщина, в разлетающихся под ветром остатках просторного белого платья, стояла в самом центре толпы. Стояла, не отводя черных, таких же, как и ее эбеновая кожа, блестящих глаз от рейнджеров, строящихся на площади. Дуайт удивился. Три ранее проведенных аутодафе обычно сразу начинались с беснований и проявляющейся демонической сущности.
  - Вторые номера - закрыть тыл. - Шепард, блестя скрещенными клинками кокарды на неизменной шляпе, поправил свою маску, удобную, старую, из резины и с вечным шлангом, уходящим к баллону. - Осторожно, парни. Эти гребаные цветные опасны.
  Опасны? Да ладно, босс. Дуайт покачал головой, поднял винтовку, выбирая первую цель. Звякнула цепь, опоясывающая командора Эверетта, ехавшего с Шепардом. Рейнджеры, поскрипывая амуницией, замерли, ожидая начала. Если священник идет первым в бой - жди большой беды.
  Ведьма усмехнулась. Чертовка просто взяла и усмехнулась, блеснув удивительно белыми и ровными зубами. Серая грязная стая вокруг нее зашевелилась, разворачиваясь к 'пустынным братьям'. Пара десятков одновременных щелчков предохранителей хрустнули звуком ломающейся кости. Моррис, прикрывая спину Дуайта, что-то глухо пробубнил. Уловить можно было только знакомых 'долбанных цветных' и прочих 'гребаных ублюдков'. Дуайт расставил ноги, прижимая винтовку к плечу.
  Позади что-то громко скрипнуло.
  - Срань господня... - Дуайт не стал оглядываться, хотя прорвавшийся через кожу маски крик заставил его вздрогнуть. - Дева Мария!
  Свора ведьмы двинулась вперед. Поскакала, покатилась, попрыгала. Блестящие бессмысленные глаза, раскрытые жадные рты, растопыренные острые пальцы. Вперед, вперед, на людей, жри-рви-ломай-убивай!
  Загрохотали винтовки, раскатисто грохнули несколько карабинов, выпуская своих подружек на свободу. А вот пулеметы зарокотали за спинами, поливая что-то, ворочавшееся в трещавших и грохочущих домах. Но Дуайту было не до этого.
  Командор Эверетт, высокий, сильный, в бьющемся на ветру плаще с красной каймой, застыл. Наверняка, если бы мог, он бы кричал. Твердокаменная земля площади, взорванная изнутри, еще оседала густым облаком пыли. Разодрав почву, жирно поблескивая алым соком, командора оплели толстые мускулистые щупальца. Схватили, крепко перекрутившись, пережав шею, не давая ему пошевелиться.
  Ближайшая тройка рейнджеров бросилась на выручку. В воздух поднялось еще одно облако пыли, оставшейся от разлетевшейся земли. А вот сейчас крик прорвался через маски, взмыл вверх звериным воем, режущим слух. В провале, поймавшем 'братьев', переливаясь жирными кольцами, кишмя кишели алые огромные личинки. Густо облепив людей, вгрызаясь в плотную выделанную кожу, в толстые брезентовые ремни, в плоть, в глаза, во внутренности.
  Ведьма все также улыбалась, не двинувшись с места, лишь блестела зубами.
  Толпа оказалась совсем рядом, вереща и бросаясь вперед.
  Сзади скрежетало, пулеметы рокотали, начав захлебываться.
  Дуайт выбрал первую цель: худого старика, голенасто несшегося к нему, скалившего остатки зубов и что-то дико визжащего. Все одержимые, раздери их Козлоногий Джек, всегда одинаковы. Разница только в том, стали ли они такими до или после смерти. Дуайту не повезло, дед явно был жив. Вот и скакал козлом, наплевав на анатомию и физические законы.
  Винтовка, старая добрая 'Browning BAR 2000', она же 'Упокойник', прервала ему траекторию полета. Сбила в прыжке, пройдясь в двух местах и ласково чмокнув. Ч-пок! Левое плечо разлетелось алыми брызгами и кускам цвета слоновой кости Ч-пок! Череп последовал за плечом, добавив к ало-белой палитре шматки окровавленного серого студня. Дуайт занялся следующими.
  Выстрелы грохотали, постепенно сжимаясь друг к другу. Шепард что-то орал, неразборчиво, перемеживая команды отборной руганью. Серая ободранная толпа тянулась к 'песчаным братьям', желая сладкой человечины и еще более сладких человеческих душ. Командор наливался багровым, потихоньку опускаясь на колени. Личинки в яме перекатывались волнами, еще подергиваясь от конвульсий заживо съедаемых рейнджеров. Сзади приближался скрежет и затих один из пулеметов. Ведьма двинулась к броневикам. Солнце ослепительно блеснуло на верхней кромке креста, залив золотом несчастного мертвого священника.
  Дуайт пинком отправил ближайшего одержимого в сторону, последними патронами прошелся по следующим. Перезарядиться он не успевал. Морриса сзади не было. Щелчки его 'шарпа' раздавались слишком далеко. Ну, значит Моррису есть чем заняться. Это хорошо, скучающий Волк - тот еще сукин сын и говнюк.
  Белое платье ведьмы стало еще ближе. Та шла к священнику, отрезанному от своих. Ее лица Дуайт не видел, но, срань господня, он верил в улыбку на нем. Торжествующий оскал победительницы.
  За спину Дуайт не переживал. Спину ему прикрывал стальной бок 'кугуара'. А на флангах парни пока еще стреляли.
  Крепкая девчонка-мулатка, с серым от пыли лицом вынырнула перед ним. Зрачки полностью закрыли радужку, белки, казалось, лопались от давления проступивших кровяных переплетений. Эта покрылась дьявольским семенем уже мертвой. Горла у нее практически не оказалось. Дуайт ушел в сторону, гулко рассекла воздух дедовская самодельная мере. Треснуло, брызнуло и отлетело, чуть взмахнув роскошным когда-то кудрявым скальпом. И, не удержавшись, под маской, заорав и взвыв не хуже нападавших, Дуайт высунул язык.
  Дуайт Оаху, сын, внук, правнук и потомок всех своих предков-арики, начал очередной перу-перу. Танец перед боем, танец, наводящий ужас на врага, пляску смерти, переходящую в саму смерть.
  Новый сукин сын, желавший его крови и несшийся с левой стороны, хрипло рыкнул, протянув руки. Хрустнуло, и обе кисти, крепких кисти поденного рабочего, ставшего отродьем дьявола, улетели в сторону. Тесак Дуайт любил чуть меньше любимой палицы из железного дерева, но ухаживал также. И точил постоянно.
  Мере ударила снизу, раздробив лицо неуклюжему подростку, одетому только в драные синие шорты, отбросила того назад, сбив с ног старуху без одежды, с болтающимися между сухими мешочками грудей несколькими детскими ручками. Тесак наполовину отрубил голову еще одной девчонке, возможно когда-то дружившей с первой. Даже сейчас милая и красивая головка повисла на бок, после того, как сухо лопнули позвонки. Тело, запутавшись в длинных штанинах, завалилось в сторону, не оставляя попыток схватить рейнджера вытянувшимися пальцами с длиннющими черными когтями.
  Дуайт добавил ударом ногой, всадил тесак старухе, развалив череп до самого носа. Палица яростно взвыла, разрубая воздух и висок бывшему чифу, одному из трех законников Милтона. Рухнув, тот подтолкнул на Дуайта высокого пучеглазого мексиканца, скалившего редкие зубы через густые усы. Половины лица мексиканец уже потерял, адское семя расплавило ее, превратив в запекшийся на костре сыр с потеками. Тесак вошел точно под ребра, протыкая тугой мускулистый мешок, гонявший отравленную черную кровь.
  Удар отдался по руке, упруго спружинив в мышцы, даря радость боя и победы. Дуайт закусил нагубник шланга, не замечая, что грызет его, воя в восторге схватки. Кровь стучала в висках, била барабанами, заводила ритмом. Сорвать маску хотелось все сильнее. Маска мешала.
  Мешала насладиться полностью. Почувствовать кровь врага на лице. Ощутить его смерть. Вдохнуть запах боя, его густой и сладкий, резкий и тяжелый запах. Мешала...
  Справа вынырнула оскаленная рожа, мало похожая на человеческую. Дуайт ударил локтем, прикрытым щитком, ударил, вминая плоский нос внутрь черепа, отмахнувшись тесаком от никак не желающей умирать полуобезглавленной девки. Нечеловеческая рожа вспухла попаданием, брызнула в стороны. В девчонку влепил очередь подскочивший Вальехо, прикрыл Дуайта, отходящего к броневику. Идти оказалось не близко, целых пять-шесть шагов. Глядя на никак не заканчивающуюся волну, напиравшую на рейнджеров, Дуайт вздрогнул, понимая, что снова сорвался в амок.
  И оглянулся, услышав не просто скрежет и треск, нет. За спиной нарастал густой басовитый шелест. Раздвигая остатки домов, вспучивая землю, к отряду тянулись, подрагивая и вцепившись сразу в нескольких братьев, те самые мускулистые оголенные до красного мяса щупальца.
  Ведьма уже почти добралась до командора, тонущего в медленно, явно по ее приказу, сжимающихся живых побегах. Уже не улыбаясь, а просто ощерившись в дикой ухмылке, протянула руку к кресту на ближайшем наплечнике. Командор, багровый и задыхающийся, повернул к ней лицо. И изогнул губы в ответной гримасе. Дуайт, увидев замерцавший вокруг него воздух, не успел даже и удивиться.
  Кожу маски неожиданно стянуло, щеки и нос защипало морозом. Дуайт отшатнулся к броне, загудевшей и покрывшейся разбегающимися ледяными цветами. Воздух вокруг затвердел, брызнув сверкающими кристаллами, мириадами рассыпавшимися вокруг. Ветер пришел чуть позже, собирая алмазное крошево в сотни и тысячи лезвий, чуть зависших и резко качнувшихся к разворачивающимся красным клубками мертвой живой плоти, бушевавших на остатках городишки Мидлтон.
  Ведьма закричала, разом посерев, протянула руки уже к странному и страшному клубку, должному убить отряд людишек, посмевших мешать ей. И не успела ничего сделать.
  Прозрачные клинки входили в перекатывающуюся плоть, рассекали ее на тысячи тонких пластинок, кромсали, резали и убивали. И тут же пропадали, растворяемые бьющими фонтанами густой черной жижи. Но свое дело они выполнили. Чудовище умерло. Вместе с ним умер и командор, превратившись в мумию, иссушенную мощью Господа, текшей через него.
  Башни броневиков, лязгая, развернулись, уставившись стволами на остатки серой толпы. Ярость проистекала через стволы, превратившись в хлещущий ураган свинца. А ведьме уйти не дали. Моррис, чертов сукин сын, перебил ей колени двумя выстрелами из 'шарпа'.
  
  - Дуайт? - Шепард подошел к нему, когда тех жителей, что прятались по подвалам несколько дней, помеченных дождем из адского семени, уже пригнали на площадь.
  - Да, босс. - Он уже знал, что услышит. Куда больше его занимала сама площадь, покрытая быстро разлагающимися телами. Козлоногий не жалеет своего племени, когда оно подыхает.
  - Говорят, сынок, ты снова сорвался?
  Шепард, заправив руки за пояс, и выпячивая красивую серебряную бляху, покачивался на каблуках. Чертов сукин франт. Народ Мидлтона, его жалкие остатки, уже поняли, что их ждет и начали вопить. А этому любителю шляп наплевать. Хотя и ему, Дуайту, тоже не особо переживалось за чужие жизни. Закон во времена Бойни жесток. Но это закон.
  - Сорвался. Оштрафуешь?
  - Нет... - Шепард покачал головой. Маска потешно качнула в такт хоботом. - Отправлю в командорию. На покаяние. Глядишь, тебя, сраного психа, там вылечат.
  Дуайт пожал плечами. Насрать. Командория, так командория.
  - Умница, сукин ты сын. - Шепард явно хотел сплюнуть Дуайту под ноги. Но маска, маска...
  - Босс... - Дуайт посмотрел на Морриса, пинками гнавшего к доскам, наваленным грудой, совсем молоденькую девчонку. Та плакала и не расставалась с каким-то узлом. Возможно, что узел чуть дергался и попискивал. Сраный узел со сраным плачущим бельем. Дуайту очень хотелось еще раз завыть и уйти к предкам, ждущим его на красивой белой лодке, исполняя последнюю хаку, окрашенную в алое. Но... но...
  - Что босс?
  - Я не знал своей матери. Меня растил дед.
  - И?
  - И ничего. Мне пора закончить нашу работу.
  Некоторые любили аутодафе. Некоторые любили любить жертв аутодафе. Дуайт не любил ни того, ни другого. Тогда Моррис еще спорил с ним по этому поводу. Тогда, в Милтоне, они поспорили в последний раз. После того, как Дуайт подошел и прострелил голову молоденькой девчонке и, не глядя, свернул шею пищащему свертку с бельем.
  А вот костер для ведьмы и остальных, тех, кто вовремя не донес, кто побоялся гнать в форт, увидев первые семена зла, этот костер Дуайт подпалил с огромным удовольствием.
   Полыхая и визжа от боли, ведьма успела проорать проклятия каждому из них. Они не отличались оригинальностью и обещали всем и каждому скорую и жуткую смерть.
   Многие и впрямь померли довольно скоро. Но для рейнджеров это не редкость. Каждый раз, зачищая очередную ферму, ранчо, городишко, Дуайт вспоминал несколько вещей:
   Силу Господню, убившую и тварей, и командора.
   Полыхающую ведьму и ее сиськи, такие красивые до момента, пока огонь не добрался до них.
   И молоденькую девчонку с ее сраным пищащим свертком белья.
  
  Antem (The Unforgieven-I).
  
  Сок винограда - кровь Господня. Хлеб - плоть Его. Если же причастие на вкус отдает мясом... То здесь что-то не так.
   Дуайт не верил в христианского Бога. Вернее, верил, понимая, что он есть. Но говорил не с ним. С ним говорить Дуайту было не о чем. Это стало проблемой давно.
   Мир вокруг Дуайта жил под сенью Креста. Символ веры куска павшей страны, ставший сейчас вездесущим. Кресты, кресты, кресты...
  Блестели металлом на церквях, чернели потемневшим деревом на часовнях, серели выцветшим камнем на надгробьях. На головках пуль, вырезанные чем-нибудь острым. На клинках и лезвиях, выбитые мастером гравировщиком. Даже на подтяжках чулок у некоторых шлюх, блестевшие поддельными камнями, или отливающие светлым отблеском настоящего серебра. Удивляться же крохотным золотым крестам, ритмично скользящим между мокрых от пота грудей веселых девочек Дуайт даже не удивлялся.
   - Во имя Господа нашего, да...
   Да укрепит он руки мои, одинаково легко рубящие головы детей зла и тех, кто может оказаться заражен.
   Да даст он меткости глазам моим, смотрящим через прицел на порождение Дьявола или на одинокого путника, прошедшего через земли Козлоногого.
   Да...
   Этих 'да' хватало.
   Жесток ли христианский Бог? Или, скорее, его слуги? Дуайт не думал об этом. Мир вокруг, мир во время Бойни не добрый. И всепрощения ждать не стоило. Его просто не могло быть.
  
   Песок хрустел под подошвами. Хрустел остывшим дьяволовым семенем, опаленными костями, расплавившимся стеклом. Догорало ранчо, ревели коровы в загоне, те, что еще оставались коровами.
   - Эй, как тебя! - сержант, не глядя назад, дернул рукой. - Ко мне!
   Юнец, недавно оказавшийся в Анклаве, подошел. Споро, не отнять, но и не скакнул жареным козлом¸ как большинство новобранцев. Сержант решил проверить мембраны маски после аутодафе. Вдруг голос стал проходить хуже?
   - Проверь животных. Подожги постройки и возвращайся.
   Тот кивнул, двинувшись к распахнутым створкам. Дело было давно. Сержанта звали Шепардом, а не торопившийся горделивый молокосос... Дуайт вспоминал самого себя с усмешкой.
   Идти нормально не получалось. Хотя Дуайт прекрасно понимал: это вопрос времени и привычки. Униформа 'пустынных братьев' штука не самая удобная. Кожа, толстая, не каждым ножом пробьешь, еще кожа и снова кожа. Куртка с полами по колено, с высоким воротником, с наплечными, нагрудными и налокотными вставками. Кожаные перчатки с крагами до локтей. Кожаные брюки с наколенниками, высокие сапоги. Кожаные ремни с подсумками, карманами и кобурами. Кожаная дыхательная маска с каучуковым шлангом, тянущимся к баллону с дыхательной смесью на пояснице. Дуайт тогда еще не привык к ней, двигался неумело, порой спотыкаясь.
   Тяжелый 'упокоитель' пока еще добавлял усталости, оттягивал мышцы плеч и рук. Смотреть через стекла маски пока получалось не очень хорошо. Дуайт подошел к загону. Присмотрелся к облепленному мухами обрубку под ногами. Наподдал ногой по чьей-то обглоданной голове, отправив ее первой войти внутрь.
   Шепард, незаметно подошедший сзади, только одобрительно хмыкнул, кивнув Бэнки на юнца. Бэнки кивнул, мысль молокососа показалась верной. Но подачу горючки в огнемет открыл. Над грибком набалдашника потянулась жирная струйка дыма.
   Голова влетела внутрь. На голову, практически сразу, кто-то накинулся. Дуайт поднял винтовку и шагнул вперед. Стрелять пришлось сразу же.
   Судя по остаткам одежды раньше тварь был поденщиком. Порванные грубые брюки, остатки светлой рубахи из дешевого полотна с Ист-кост. Кожи и плоти на щеках и нижней челюсти практически не осталось. Хотя зубы если и выросли, то не сильно. Но и то, в голову он вгрызся прилично, успев снять остатки закоптившегося скальпа. Почему не бросился на Дуайта сразу? Потому что ног ему Козлоногий не подарил. Превратил их в какое-то жалкое подобие ящериных лап, не больше.
   'Упокоитель' грохнул куда громче треска разлетающегося черепа. Дуайт пошел дальше, на всякий случай прострелив поденщику и плечевые суставы.
   В первых стойлах - пусто. На четвертом Дуайту пришлось стрелять. Четырехглазая корова, тряся мордой, потянулась к нему с натужным мычанием. Потянулась размочаленными и рвущимися губами, выпускающими кривые и на глазах толстеющие зубы. Потянулась щелкая позвонками удлиняющейся шеи с пульсирующими красными наростами. 'Упокоитель' грохнул во второй раз за минуту, отправляя явно дорогую в прошлом 'голландку' в край без утренних и вечерних доек.
   В следующих задерживаться не пришлось. На спуск, еще раз на спуск и снова на спуск. Магазин 'упокоителя' вмещает двадцать пять головастых убойных 'браунингов', менять не стоило. Стоило хорошо стрелять. В самом конце Дуайту пришлось остановиться. И даже захотелось стащить маску и броситься в угол, так сильно попросил об этом желудок. Но Дуайт справился.
   Она, кто знает, могла быть и красивой. Его самая первая ведьма. Ей оказалось не так и много лет, от силы тридцать. Полуголая миз с рыжими волосами, с соломинками, прилипшими от большой охапки, под которой она пыталась согреться. С кровавыми разводами поверх затейливых дьявольских знаков, идущих вдоль острого позвоночника. Она пряталась в тени у стены, косилась на него через плечо. Длинная ржавая цепь прочно держалась за толстые браслеты на руках, уже покрывшиеся хлопьями коррозии. Железу не всегда под силу удержать прислужницу Зла.
   - Встань. - Дуайт положил ствол на створку стойла. - Повернись ко мне лицом.
   Она встала. Повернулась, попытавшись сплюнуть. Медные удила, притянутые к затылку ремешком, не дали. Слюна, розовая и блестящая, упала на шею, поползла вниз. К бледному, еле различимому, розовому овалу на белой не так давно груди. Потом, спустя много времени, целых две недели, Дуйат познакомился с Элли, старожилкой девочек Бада. И после знакомства с ней уяснил про особенную бледность некоторых мест у рыжих.
   Когда на ведьму нацепили ошейник, то кто-то, явно заботливый, вкрутил шипы внутренней его стороны. Шевелить шеей она практически не могла. Засохшие и свежие потеки сделали ее пострашнее твари на входе.
   Дуайт покосился на лежавшее рядом с ней тело в белом платье невесты. Ее не запятнала никакая грязь. Не дали носилки, стоящие на аккуратно напиленных чурбачках и пестрое одеяло, накинутое сверху. Поверх одеяла, притянутый тусклой серебряной цепочкой, блестел лаком свежевыструганные большой крест. Это было верно. Но кто из ее домашних смог отрезать девочке голову и потом пришить обратно грубыми толстыми нитками?
   - Ты ее убила?
   Ведьма кивнула. Дуайт старался не смотреть в ее глаза. Глаза затягивали. Бирюзовые омуты, блестевшие все сильнее, заставляли не отворачиваться. Позади хрустнула доска настила. Шепард любопытно перегнулся через дверцу, глянул на невесту.
   - И долго ждать собирался, молокосос? Вот дочка Смитсона, погибшая первой. Вот Эва Ланг, жена ее старшего брата, уморившая скотину и призвавшая демонов себе на помощь. Так, красотка?
   Ведьма ощерилась. Наплевав на врезавшиеся в рот удила, разодрав его еще больше, ощерилась.
   - Бэнки, не дай ей умереть быстро. - Шепард потянул Дуайта за воротник. - А тебе наказание придумаю в форте. А, да.
   'Кольт' сержанта два раза грохнул, пробив ведьме колени. Та завыла, улетая куда-то вверх высоким визгом. Бэнки пинком подогнал Дуайта, выпуская наружу дракона из баллонов за спиной. Дракон жадно загудел, заставив ведьму заголосить еще сильнее.
   Наказание Шепард придумал стандартное. Физическая подготовка два дня подряд с утра до утра. А в промежутках - заступ и кидать навоз на свиной ферме. В полной экипировке. Дуайт не обижался, сержант поступал правильно.
   Сомнения же, возникшие из-за бирюзовых глаз миз с рыжими волосами, он душил сразу. Она же ведьма, погибшая из-за собственных козней. А не из-за уродства, оказавшегося таким прекрасным.
   Бирюза глаз перестала приходить по ночам через несколько лет. Хотя порой Дуайт хотел бы ее увидеть. Глубокую, яркую бирюзу всех трех глаз этой рыжей миз.
  
   Дуайта часто зазывали в церковь. Не один проповедник обломал зубы о глыбу нежелания Дуайта Оаху забывать своих богов. Некоторые не сдавались, пытаясь достучаться, докричаться, добраться до закрытой за синими линиями татуировки души. Многие потом плевали ему вслед, а он шел дальше. Рейнджер 7-го техасского Дуайт Токомару Оаху мог себе такое позволить.
  
   Командор прибыл ровно в назначенное время. Без помпы, без труб войска Господня. Просто вышел из покрытого пылью джипа и пошел к десятку рейнджеров. Бывшему десятку. Пятеро из оставшихся 'песчаных братьев' встали, стараясь не выходить из тени от нескольких сикомор.
   Священник шел под палящим солнцем, не обращая на него внимания. Блестели кресты на наплечниках, шуршал плотный плащ. Командор добрался до них за несколько минут. На ткани капюшона, идущей вокруг шеи, выступили пятна пота, но он даже не запыхался.
   - Где? - поинтересовался у Джексона. - Там?
   Палец ткнул в сторону храма Воскрешения апостолов. Дуайт даже удивился. Командор встретился ему первый раз, и смог поразить. Никаких мягких улыбок, никаких 'мир вам, дети мои'. Даже внешне священник совершенно не походил на священника.
   Грузный, приземистый, с пистолетами на бедрах, с лежащим на плече большим свертком. Поверх платка, закрывавшего низ лица, внимательно смотрели на когда-то белоснежное здание серые глаза с выцветшими светлыми ресницами. Левый глаз покраснел и казался воспаленным.
   - Да, там. - Джексон поправил 'таран', свой трехствольный автоматических дробовик. - Еле унесли ноги, падре.
   - Ну-ну. - командор покосился на Дуайта. - Во всем язычник виноват, не иначе.
   - Да нет... - Джексон нахмурился.
   - Не этот, - буркнул священник, - тот, другой.
   - Какой? - удивился Джексон. - Где?
   Командор вздохнул, опустил платок вниз. Под платком оказалась короткая смешная бороденка. Правая рука нырнула в сумку на боку и достала лист пейпирпласта.
   - Синий Волк. Он из резервации рядом с бывшим Далласом.
   Джексон посмотрел на трехмерное изображение Синего Волка, пожал плечами.
   - Мы его не видели. Там... послушники, вроде бы несколько сестер из обители Виргинии, может, кто из местных.
   - Он там. - Командор убрал лист о поимке обратно. - Шел за этим дьяволом почти месяц, и почти от Залива. Смотри.
   Из той же сумки появилась небольшая коробочка с круглым экраном. Коробочка попискивала и моргала красноватой точкой.
   - Смог отстрелить отродью палец в самом начале промысла своего. Вот он, здесь, в ячейке. Теперь могу выследить его где угодно. Но шаман хитер, прячется, боится прямой встречи.
   Дуайт почесал в затылке, слушая разговор капрала и странного священника. Новая Церковь и ее слуги до сих поражали и поведением, и умениями, и возможностями.
   - Будем штурмовать? - Джексон почесал лупившийся нос. - Буря идет.
   - Не просто буря, - командор покосился на север, - с проклятой Господом земли, с песком, несущим адскую жизнь. А штурмовать надо. Сколько погибло людей, капрал?
   - Пятеро. - Джексон сплюнул. - Хорошие были ребята.
   - Упокой Отец наш души их. - Командор размотал ткань на большом свертке. - А мы помолимся за них позже.
   Брезент священник бережно скатал и засунул сзади за пояс. Рейнджеры смотрели на чудовище, легко удерживаемое толстыми ручищами.
   Если Джексон любил и гордился своим 'тараном', то командор явно готов был померяться и тем, и другим. Барабан на семь или восемь огромных зарядов, широкий ствол, украшенное резьбой ложе и приклад.
   - Проповедник, - командор улыбнулся, - Мой друг.
   Дуайт дернул щекой. Таких священников встречать еще не доводилось. Прикинув на глаз - сколько дюймов в каждом из псалмов для проповеди на восемь стихов - порадовался. Мощи этой святости, оказавшейся сейчас на их стороне.
   - Люди остались людьми? - поинтересовался командор.
   - Да. - Джексон согласно кивнул. - Но что-то там есть.
   - Странно было бы, если бы не было. Что у вас с грузовиком?
   - Ехать может. Засорились фильтры, но сделаем. - Джексон обернулся к морде машины. - Думаю, успеем. Герметичный кузов.
   - Пусть сразу подгоняют к входу в храм, - командор снова поднял платок, - и ставят пулемет. Если выходя не назовем ваш сегодняшний пароль - пусть убивают. Так и передай.
   Снаружи осталось двое бойцов. Остальные и командор вошли внутрь. На севере медленно, но верно ворочались тяжелые черные тучи, прореживаемые чуть заметными алыми всполохами.
   Храм Воскрешения Апостолов был одним из многих, выросших в огромной грибнице религий и вер Бойни. И в самом начале на него явно тратились многие и много. Дуайт, оказавшись внутри, прикрыл вход Морриса и огляделся.
   Тел ребят он пока не заметил. Пока отряд ждал снаружи командора, как и планировалось с самого начала, в храме даже навели порядок. Обитатели церкви явно не опасались за свои жизни. Или просто не думали о новом нападении. Или вообще ни о чем не думали.
   Росписи по стенам казались красивыми даже в полумраке. На первый взгляд. Чуть позже темные провалы на месте глаз, красные разводы и отсутствие агнца вместо ребенка бросились в глаза. Дневной свет практически не проходил через плотные темные портьеры, закрывающие высокие и узкие окна. Горели свечи в высоких светильниках. Свечей оказалось много, внутри ощущался их жар, пахнущий жиром, воском и чем-то еще. Дуайт покосился на ближайшую картинку. Это потом он услышал про фрески. А сейчас изображенное он мог назвать только так.
   'Rotting Christ', алеющими буквами, сочащимися поблескивающими потеками. Длинноволосый, с растрепанной бородой, с карминовыми потеками по груди, держащий в руках голову Петра. Андрей, с вырезанным по спине флагом Конфедерации, с ногами Марии, сплетенными на его чреслах. Иоанн, окунающий ангелоподобного Иуду в купель, полную до краев, темнеющую тем же цветом, что и надпись. С кричащими из-под ее поверхности детскими ликами. Дуайт сплюнул. И двинулся вперед.
   Скамьи, тяжелые, привезенные издалека, заполняли залу практически полностью. Алтарь вдалеке темнел воротцами. А вот фигуры, застывшие по бокам, виднелись хорошо. Бен и Карсон, примотанные к колоннам. Вернее, то, что осталось от них. Как можно снять кожу с живого человека так, чтобы полностью заглушить его крики? Просто. Закрыв ему рот каким-то намордником. Морриса вывернуло наизнанку.
   - Твари. - Джексон задрожал. Пот выступил на светло-кофейной коже, дробовик заходил из стороны в сторону. Негр вышел, не таясь, к алтарю.
   - Выходите, твари, идите сюда!
   Командор прижал к полу дернувшегося к капралу Дуайта.
   - Жди, глупец.
   Ждать пришлось недолго. Они не пришли с потолочных балок, падая вниз гибкими живыми каплями. Не появились снизу, ломая паркет. Нет. Они, четыре странных создания, даже отдаленно не напоминавших молодых ребят в скромных серых балахонах, вышли прямо из стен.
   Серое осталось. В цвете кожи, пронзенной изнутри черным переплетением сосудов, полных мертвой крови. Чернота продолжалась в глазах. Бездонно-антрацитовых, нечеловеческих и уж тем более не помнящих о Боге или вере в его сына. Не говоря про каких-то там апостолов.
   Дробовик шарахнул первой пачкой, разметал половину тела первого по Аврааму, заканчивающего свое жертвоприношение. Ягненок мирно пасся рядом с каменным жертвенником. Авраам улыбался, дикой и страшной улыбкой. Дополнительные красные кляксы, попавшие прямо на него, нисколько не выделились. Своего сына тот резал без фартука.
   Второй серый качнулся в сторону, ударил по капралу большим костяным копьем, задев плечо. Джексон ответил следующей грохочущей партией, угодившей в живот бывшему послушнику. Молча, лишь прижав ладони к внутренностям, тот упал назад. Прямо к ногам Виргинии. Вернее, к ее бедрам. Бедрам, разведенным в стороны, похотливо раскрывших ее суть, разрушенную инкубом.
   Дуайт дернулся вперед и тут же, шипя, застыл. Куда ткнул пальцем непонятный священник, он не разобрал. Но желание помочь командиру отступило перед опалившей ногу болью.
   Джексон радостно улыбнулся. Вскинул дробовик навстречу оставшимся противникам. Третий ударил белой, в красных прожилках, пилой. Пила выскочила из руки, прошлась по ноге капрала. Джексон заорал и успел выстрелить. Падая, выстрелил еще раз. Шесть зарядов дроби размазали монстра с рукопилой и зацепили последнего. Оба отлетели к ногам статуи, замерли, обнимая крашеный охрой копыта. Последний поднялся, двинулся назад.
   Сверху, с колокольни, засвистев в полете, на Джексона упала тонкая и прочная нить. Следом упала хозяйка, бывшая монашка. От нее остался только странный головной убор. Все остальное куда больше подошло бы высохшему от жары и помершему от обезвоживания путнику. Джексон не успел даже закричать. Сеть скрутила его, стянулась, послушная рукам хозяйки и вошла внутрь плоти капрала.
   Морриса вырвало еще раз. Командор встал, поднимая свое стрелковое чудовище. Агрегат ударил несколько раз подряд, заметно отдавая ствол назад, медленно и как-то неопасно. Но Дуайт успел уловить, увидеть, что сталось с зарядами. Монашка, лишь повернувшаяся к ним, стрекотнула было в сторону. Но не успела.
   Первая из добравшихся до нее пуль взорвалась, лишь коснувшись сухого и твердого тела в коричневой блестящей корке-броне. Осколки, сдерживаемые изнутри проволокой, раскрылись лепестками, вгрызлись внутрь монстра. Кровь, густая и темная, брызнула во все стороны из раны. Раны, выглядевшей как большой крест, сочащийся изнутри кармином. Спустя пару секунд рядом с первым расцвели еще два креста.
   На долю Дуайта выпал последний из послушников, скакнувший козлом к стене, обратно в ее тень, растворяясь в густой пыли и пропадая внутри темноты. Дуайт просто не мог ему такого позволить. 'Упокоитель' грохнул несколько раз, зацепив переродившегося. Темная кровь плеснула на паркет пола, само тело начало падать, обманчиво неторопливо. Момент рывка Дуайт проморгал.
   Его снесло на спину. Край скамьи, так некстати, ударил по запястью, едва не заставив выпустить винтовку. Спас Моррис. Моррис, не вытерший рвоту, с побелевшими от страха глазами, ударил прикладом 'шарпа'. В голову, вытягивающуюся к Дуайту на глазах вытягивающимися челюстями.
   Голова отчетливо хрустнула. Вытянувшиеся вперед зубы клацнули у лица Дуайта. Оаху рыкнул и ударил кулаком, набойками на перчатках. Послушника скинуло на пол, 'шарп' Морриса довершил дело.
   - Хватит протирать пол от пыли. - Священник откинул барабан и неуловимо перезарядил 'проповедника'. - Сколько было здесь этих блудливых сук?
   И ткнул сапогом еще никак не умирающую монашку.
   - Это же монахиня, падре... - Моррис вытер лицо платком, - Зачем вы так?
   - Это отродье сатаны, солдат. - Командор огляделся. - Зло находит лазейку только в душах сомневающихся в святости единой истины, что есть Отец наш. Вытри левую щеку, дурень, облевался весь.
   - Спасибо. - Моррис вытер ее рукавом. Рвота уже подсохла, но размазалась по черной коже как детская каша-размазня. - Что дальше?
   Дуайт оттолкнул его, встав прямо напротив командора:
   - Зачем вы пустили Джексона вперед и не прикрыли?
   Священник внимательно посмотрел на него. Опухший глаз слезился, щурясь. Пыль и песок пустыни легко дарят конъюнктивит.
   - Я ждал ее. И берег патроны. Их осталось всего восемь. И все в барабане. Благодари бога, солдат, что твой сержант оказался героем. Или глупцом.
   Дуайт скрипнул зубами.
   - Так сколько здесь еще этих шлюх?
   - Трое, - буркнул Дуайт, - не больше.
   Командор кивнул. И двинулся к до сих пор незаметной дверке в нефе. На ходу он извлек из своей чудо-сумки фонарик, и тут же прикрутил его к 'проповеднику'. Дуайт с Моррисом переглянулись, и сделали то же самое. И уже перед спуском вниз, следуя примеру, натянули маски.
   Неприятности начались на трех последних ступеньках. Неприятности начались с легкого мелодичного перелива из темноты подвала. Дуайт в музыке разбирался также, как в галантном ухаживании за дамами. То есть никак. Но инструмент узнал, слышал недавно. Флейта.
   Командор, ступавший твердо и уверенно, как самый настоящий вожак буйволов, оступился. С хрустом ударился о дерево, и поехал вниз. Дуайт, дернувшийся к нему, кубарем полетел следом. Ступени скользили, сплошь залитые маслом. Дуайт перелетел через священника, успел заметить приближающийся пол и все. Удар, боль, вспышка, темнота.
   - ... а ты так долго, не стыдно тебе?
   Голос шел откуда-то сбоку. Дуайт не торопился шевелиться, не ощущая ни руг, ни ног. И дело было не в том, что их связали. Он их просто не чувствовал. Раз, и нет ног, два, и рук тоже нет. Так а зачем тогда шевелить сразу шеей и головой, если можешь? Когда ты лежишь на холодном полу подвала опоганенного храма?
   - Молчишь, старый дурак? - Голос оказался странным. Хрипловатый, тягучий, странно ставящий ударение. - Чертов святоша... Палец хоть вернулся.
   С другой стороны раздался слабый шелест. Шир-ших, шир-ших, как будто кто-то тихо шел к Дуайту, чуть подволакивая ногу. Сбоку захрипел Моррис. Почему именно Моррис? Потому как стоило меньше курить темных мексиканских los cigaros, и кашлять каждый раз при глубоком вдохе. Его кашель Дуайт уже начал узнавать издалека.
   - Можешь молчать... я все равно заставлю тебя кричать. Видишь, один из крутых парней уже пришел в себя. Не тот, что кашляет, а второй, с мордой в картинках. Эй, дурачок, не притворяйся.
   Дуайт скрипнул зубами и поднял голову. Шея хрустнула, недовольно заныла напрягающимися мышцами. Да, сбоку шла одна из монахинь. Если можно так сказать по поводу 'шла'.
   Она осталась человеком. Обычной, измученной и запуганной женщиной. Из одежды на ней болталась оборванная сорочка, изгвазданная кровью. Волос на голове практически не оказалось, спаленных огнем вместе с частью лица. Глаза блестели, окруженные темными кругами. А ее левая нога... она и делала этот 'шир-ших', зажатая досками. Древесина, заляпанная густыми, подсохшими малиновыми пятнами, блестела в голубоватом свете газовых рожков на стенах.
   Дуайт сплюнул и повернулся к Голосу.
   Индеец усмехнулся ему, выпятив крупные крепкие зубы. Глаза Синего Волка отливали безумием и серебром. Его собственная моко, затейливо сплетенная по щекам, шевелилась и шипела клубком змей. Перед ним, со связанными проволокой руками, сидел на корточках командор. Темнота за спиной индейца шевелилась, оборачиваясь последней из монахинь.
   Синий Волк поднял трубку, затянулся играющим бирюзовыми искрами дымком и чуть наклонился в сторону Дуайта:
   - Здравствуй, дружок. Очень рад нашей встрече. Думаю, ты захочешь присоединиться ко мне.
   - С чего бы?
   - Сам поймешь. Чуть позже. Дай мне уделить время нашему общему знакомому.
   Индеец спрыгнул со стола, где сидел. Командор стоял перед ним на коленях, подняв руки вверх. Неудивительно, учитывая две толстых цепи, крепившихся к потолку. Синий Волк пнул его в лицо. Походя, без серьезной злобы. Командор мотнулся, но удержался. Цепи звякнули.
   В руках индейца мелькнуло что-то небольшое. Палец. Его собственный безымянный палец. Ссохшийся, темный, с почерневшим ногтем. Синий Волк поднес его к глазам, цыкнул.
   - Как тебя зовут? - он повернулся к Дуайту. - Хотя, зачем.
   Тихонько, со змеиным шелестом, звякнуло. Индеец держал в руках жетоны. Его, Дуайта, и Морриса.
   - О! - Синий Волк удивился. - Я-то еще думал, откуда ты? А ты оказался штучным экземпляром. Новозеландец. И как тебя сюда занесло?
   - Может, я все-таки Моррис?
   Индеец захохотал. Оказался прямо рядом с Дуайтом, неуловимо и мягко. Вот сейчас, наконец-то, он стал похожим на краснокожего. Блеснул нож, ухо Дуайта обожгло и заныло болью, а Синий Волк с удовольствием начал жевать отрезанную, мочку. Зубы блестели, покрытые красными разводами.
   - Смотри, дружок, покажу тебе чудо. И ты захочешь ему научиться. Жаль, мочку свою ты назад не приставишь. Но тебе все равно понравится.
   Командор, молчавший и почти висевший, сплюнул.
   Индеец оскалился в усмешке, тут же оказавшись рядом с ним. Ударил сильнее, разбив губы в кровь. Вцепился пальцами в подбородок и измазал в крови обрубок пальца.
   - Моя вера сильнее, крестоносец!
   Воздух задрожал. Ощутимо задрожал. Что-то происходило, что-то, чего Дуайт не понимал. Синий Волк вцепился зубами в пенек, торчавший из ладони, надкусил, зарычав. Его кровь пахла железом и гнилью. Темнота заволновалась. Последняя монахиня ерзала в черноте, маячила бледным пятном, изредка шумно втягивая воздух.
   В воздухе ощутимо пахло чем-то сладковато-мерзким. Черная кровь индейца текла нехотя, пузырилась, блестя в красноватом свете. Синий Волк приставил палец к разодранному мясу с белевшей костью. Моррис, пришедший в себя, выругался. Монахиня в рваной сорочке заплакала, забилась между двумя большими ящиками. Командор сопел, потея и глотая собственную кровь, текшую из носоглотки в горло.
   Дуайт покосился на свои руки. На что-то тонкое, блестевшее, торчавшее из обеих ладоней. Тело начало отзываться в спине, в бедрах, но не более. Ни ноги, ни руки - слушаться не хотели.
   - Ты пропустил самое интересное, аяяй... - Синий Волк недовольно покачал головой, - Ты стал полностью их, далекий брат.
   И показал руку. Палец не отвалился. Палец даже шевелился. Торчал и еле-еле сгибался, вызывая желание отрубить его к чертовой матери. Черный, добавивший к пыли и тлену запахов подвала дополнительную гангренозную гниль.
   - Мерзко смотрится, - Дуайт проглотил слюну в пересохшее горло, - и воняет.
   - Зато снова со мной. - отрезал индеец. - Но Джек дает не только это.
   - Козлоногий?
   - Козлоногий. Желтый. Он, неведомый и вездесущий.
   - Роскошный подарок, - просипел Моррис, - а хер если оторвут, тоже прирастить можно? Или лучше чужой, если тот побольше?
   Синий Волк захохотал, по лошадиному откидывая голову. Темнота-монахиня шевельнулась, рванувшись к Моррису и застыла. Моррис тоже застыл, насколько оно оказалось возможным в его положении. Дуайт вздрогнул, понимая недавно приданного ему компаньона, привезенного Шепардом с восточного побережья.
   Последняя изменилась сильнее прочих. Человеческого в ней осталось только сходство с самим Дуайтом, или командором, или Моррисом.
   Таких странно разрезанных, огромных провалов густой черноты вместо глаз - не бывает. Не бывает такого алебастра, твердого, гладкого и блестящего даже на вид, вместо кожи. Мускулы и суставы не могут гнуться так странно, а двигаться так, как двигалась женщина, человек просто не способен.
   Монахиня, изогнувшись, уползла назад. А Дуайт, косившийся в ее сторону, покосился и на Морриса. Потому как у того из кобуры торчала рукоять револьвера.
   - Ну, вот это мне нравится. Если не твой дружок, так ты окажешься мне кстати. - Синий Волк подошел к Моррису. - А Желтый Джек принимает всех. Если принимают его, смекаешь?
   - Ты давно умер, и воняешь. - Командор пошевелился. - Как и Джек, которого никогда не было. А если и был, так тоже давно превратился в смрадную кучу гнили.
   - Удивил, - индеец хмыкнул, - разве что я могу, конечно, и пованивать. Только я жив и буду жить дальше. А ты сейчас сдохнешь. И страшно сдохнешь, это я тебе обещаю. А потом воскреснешь, да-да. Страшно?
   Дуайту хватило света и ума, чтобы понять - страшно.
   Синий Волк встал, вновь выхватив свой нож. И достав, просто и буднично, откуда-то из внутреннего кармана тертой джинсовой курточки небольшую банку с плотно притертой металлической крышкой. Внутри нее что-то шевелилось.
   Синий Волк подошел к командору. Поставил склянку на стул, стоящий рядом и потянулся к священнику. Сразу и одновременно случилось немногое. Но именно это и определило все дальнейшее.
   Всеми забытая святая сестра оказалась рядом с Дуайтом. Одновременно она сделал две вещи: вытащила из его правой руки длинную стальную иглу и вложила в ожившие пальцы револьвер Морриса.
   Ее преобразившаяся компаньонка вытекла из темноты, скользнув к ним и выбросив длинный черный язык с острыми шипами на конце.
   Реакция Дуайта оказалась быстрее. На нее хватило двух выстрелом, боеприпасы Моррис заряжал просто убойные. 'Дум-дум' разворотили обратившейся голову.
   Уже освобожденный полностью, Дуайт развернулся к командору. И оторопел.
   Синий Волк, нагнувшийся к священнику, дергался всем телом. Вместе с командором. Жара Дуайт не ощущал, но два давних врага горели, на глазах обугливаясь. Цепи, удерживавшие крепыша с крестами на наплечниках, теперь крепко связывали обоих.
   Командор повернул к ним почерневшее лицо, и что-то просипел. Что именно - Дуайт не разобрал. Застывшие груды пепла не разговаривают.
   - Твою мать, что это было? - Моррис сел. - А?
   - Сила Господа нашего. - Монахиня села рядом. - И вера в него.
   Дуайт порадовался нескольким вещам. И самая главная оказалась в том, что они оба, и он сам, и Моррис, помнили пароль.
   Оружие священника Моррис хотел оставить себе, но Дуайт не позволил. И 'проповедник' спрятался в глухом бронированном фургоне Церкви вместе с сестрой Агатой, переданной братьям погибшего командора.
  
  Pt 3: Carpe noctem, baby.
  
  'Во грехе рожденные - да не очистятся.
  И будут таковыми до суда Господня.
  Чтобы помочь Отцу нашему -
  Сейчас чисти землю от скверны'
   'Новый Тестамент', ст. 'Зло'.
  Преподобный Джосайа из Тако
  
  
   Ночь накатила на форт как обычно - сразу и внезапно. Темнота сгустилась, приобрела форму и цвет, окутывая дома и стены. Дуайт и командор Марк выбрались из салуна в час шакала. Сами шакалы подтверждали это за стенами, крайне тоскливо и заунывно.
   - Сукины дети... - Марк поправил перевязь.
   - Как точно подмечено, - хмыкнул Дуайт, - и впрямь, сукины ж дети.
   Марк остановился, начав насвистывать мотивчик. Прилипчивая, как паучья нить, 'Крошка', звучала в его исполнении сказочно хорошо. Дуайт покачал головой, одобрительно хмыкнул.
   - Так а почему нам стоило не пить?
   - Сейчас объясню. - Командор покосился на распахнувшуюся дверь. - Сущее наказание Божье...
   Наказанье, переодевшееся в клетчатое платье и куртку с бахромой, глотнула прямо из бутыли и подмигнула.
   - Ну, мальчики, пойдемте погуляем? - Мойра задорно улыбнулась командору, и прижалась к плечу Дуайта. - Вы же не откажете в компании женщине? Тем более, молодой, одинокой и явно нуждающейся в защите настоящих мужчин?
   Марк вздохнул, приглашающе махнув перед собой рукой. Гулять в форте особо не разгуляешься, но и поговорить в салуне не поговоришь. Дуайт его вполне понимал. Но вот компания официантки явно лишняя. Но что поделать, если командор не против?
   - А я наполовину еврейка! - радостно сообщила Мойра. - А наполовину - навахо.
   Под ногами хрустел вездесущий песок. Спрятаться от него порой не получалось даже в двухэтажной конуре, считающейся у Дуайта за дом. Песок постоянно оказывался повсюду. Даже в конском волосе помазка для бритья. Очень неприятно.
   - Как вы себе чувствуете, падре? - Дуайт хотел спросить его раньше, не все не получалось.
   - Не стоит называть меня падре. И отцом не стоит. А взамен... - Марк поморщился. - Перестану называть вас солдатами.
  - Почему не стоит называть падре?
  Марк пожал плечами:
  - Каждому свое, а мексиканцы очень ревнивы.
   - О кей.
   - Знаешь, капрал, мне очень хочется, чтобы твой экипаж относился ко мне проще. У меня есть имя, ты же знаешь. И я, Дуайт, очень прошу тебя обращаться ко мне на ты.
   - О кей. Мойра, тебе не многовато будет целой пинты?
   Мойра захихикала и отмахнулась.
   - Чистая душа... - Командор улыбнулся. - Надо же.
   - Мойра? - удивился Дуайт.
   - Да. Поддержи ее, может упасть.
   Дуайт мягко и бережно взял Мойру под локоток.
   - Эй-эй! - девушка шлепнула его по плечу. - Это что за проявление сексизма?
   - Что?
   - Это не сексизм, миз. - Марк усмехнулся. - Это дружеское проявление заботы. Осторожно, выбоина.
   - Ай! Дуайт, держи крепче!
   - Другое дело. - Командор заложил руки за спину, предварительно набросив капюшон. Заметно, как и всегда в пустыне, холодало. - Задержимся вон там, возле фонтана.
   Фонтана...
   Каменную чашу с девочкой без руки и мальчиком с наполовину отколотой головой, поставили еще до Бойни. Воду в него подавали два раза в год. На День Благодарения и на День Жизни. Да и то, на пару часов, если предварительно успевали прочистить трубы. Но, как бы странно не казалось, вокруг бурно разросся розовый кустарник. Густые заросли очень полюбились небогатым, а порой и просто очень нетерпеливым жителям форта, жаждавшим любви. Комендант, то ли предыдущий перед Шепардом, то ли еще какой, в порыве хорошего настроения даже поспособствовал этому. Построив три беседки, прячущиеся в самой глубине насаждений.
   - Да уж, - Дуайт покосился на Мойру, повисшую у него на руке и тянущую из глиняного горлышка. - очень подходит для тихой незаметной беседы.
   - Почему-то сегодня здесь пусто... - Марк улыбнулся. За вечер его улыбок Дуайт увидел больше, чем за месяц совместных рейдов. - Надо же, как неожиданно и одновременно приятно.
   Дуайт покосился на него, и ничего не ответил. В дальнем конце улочки он вроде бы заприметил кого-то, но не показалось ли?
   - Миз, аккуратнее. - Командор подхватил Мойру под вторую руку, помогая обогнуть торчащие ветки. - Нам вон туда.
   - Совсем и не против, - Мойра хохотнула, - с двумя такими мужчинами... мечта-а-а...
   Света от выскочившей из-за низких облаков луны хватило, чтобы Дуайт заметил - Марк даже не поморщился. Кусты шелестели, задевая за одежду, цеплялись шипами. Священник плевал на заросли и пер напролом, таща заливающуюся хохотом Мойру. И стало ясно - место выбрано верно. Мало ли кто и как расслабляется в Форт-Кросс. Но глазеть на чужие забавы было непринято.
   - А я, мальчики... ик... такая... - Мойра хихикнула, вцепившись в плащ командора, - такая...
   Неожиданно Дуайт понял, что ее совершенно не требуется поддерживать. Походка девушки изменилась, став ровной и твердой. Оказавшись в беседке она, не глядя, сунула ему бутылку, юркнув в заросли. По весу и бульканью стало ясно, что пить Мойра практически не пила.
   - Садись, сержант. - Командор Марк опустился на скамью, взял у Дуайта бутыль и отхлебнул. - Холодно, Господь закроет глаза на слабости слуги своего.
   - Я капрал.
  - Ты уже сержант. Просто пока еще не было приказа. Бумаги, вернее.
  - Кто она? - Дуайт кивнул на кусты, спрятавшие Мойру.
   - Слуга Божья. - командор пожал плечами. - Каждый служит по своему промыслу.
   - Я не горю желанием присоединяться к церкви.
   - Ну и ладно. Ты мне нужен немного для другого.
   - Так?
   - В форте сейчас практически нет братьев, а привлекать людей Шепарда мне не хочется. Жаль, что не могу положиться на Морриса, как на тебя.
   Дуайт присел рядом, все-таки решив приложиться к бутылке. Пойло оказалось забористым, отдающим смолой и чем-то терпким.
   - За стены вчера днем зашло несколько небольших караванов с восточного побережья. Маршаллы записали каждого, никаких подозрений.
   - Это из-за тех повозок, что мы нашли?
   - Да. В них было что-то важное. И почему-то мне не верится в жителей земли дьявола. Козлоногий Джек, каким бы злом он не оказался на самом деле, не глуп.
   Дуайт помолчал.
   - Зачем мы здесь сидим?
   - Мне кажется, что среди людей, пришедших в форт, есть те, кто распотрошил караван. Все остановились в гостинцах, а они, как ты знаешь, благодаря стратегическому уму коменданта, находятся вокруг фонтана.
   - И?
   - Посидим, посмотрим, поговорим.
   Что тут ответишь? Дуайт поднял воротник куртки, подышал на ладони.
   Шакалы подвывали за стенами, жаловались на собачью свою жизнь. Шуршали розовые кусты, как старухи, обсуждающие соседскую внучку-красотку. Луна, скалящаяся оскалом красноватого черепа, наваливалась сверху. Свистел западный ветер, настойчиво желавший попасть за застежки куртки.
   - Вряд ли мы дождемся чего-то стоящего. - Марк протянул руку, забрав у Дуайта бутыль. - Да не накажет меня Господь больше положенного...
   Командор приложился к горлышку, сделал несколько глотков.
   - Не зря мы ушли от Бада? - Дуайт взял выпивку и тоже отхлебнул. - Там тепло, комфортно. А тут ты сам прикладываешься, Марк, хотя недавно запрещал мне.
   - Нет. Там хорошо, но зато здесь чище, и можно поговорить. Ты много молчишь, Дуайт Оаху, и многое держишь в себе. Это не пойдет тебе на пользу, сержант.
   - Мне не нужна исповедь, Марк. - Дуайт потянулся. - Я язычник.
   - Это мне давно известно. Скажи мне, сержант, как ты оказался здесь, так далеко от своих островов?
   Дуайт покосился на него. Священник ему нравился. Ему не нравилось, когда кто-то хотел заставить его откровенничать. А еще больше не нравилось свое желание поделиться чем-то сейчас.
   - Мой дед приплыл в Залив с моей бабушкой и отцом на какой-то праздник. Их тогда было много, соплеменников деда. Они играли в одной команде, занимались каким-то спортом.
   - Каким-то спортом... - Командор зло усмехнулся-каркнул. - Как быстро спорт стал чем-то далеким, любой, не обучающий как правильно сломать ближнему свою руку, выбить зубы или раздробить сустав. Скорее всего, что твой дед, Дуайт, играл в регби.
   - Да... - согласился Дуайт. - У деда еще был старый мяч, такая кожаная фасолина. Он всегда таскал его в рюкзаке, не выбрасывал.
   - Олл блэкс, надо же... - Марк покачал головой. - Твой дед был звездой своего времени.
   - Он был хорошим человеком, мой дед. - Дуайт глотнул виски. - Отца не помню, и бабушку тоже, и маму. Помню только деда. И его друзей. Токомару, Пере-Пере, Джонсона. Дед научил меня всему, дед сделал первые полосы на моем лице. А ему делал Пере-Пере, уже здесь.
   Марк вздохнул.
   - Судьбы и жизни тысяч и тысяч слились воедино в одну злую ночь. Мне жаль, сержант. И твоей потери, и прочих, и самого мира. Но это расплата.
   - Расплата, да... Твоя Мойра, что вовсе не просто официантка в засранном салуне, она-то за что расплачивается? - Дуайт отхлебнул и протянул командору. Тот даже не протянул руку. - Мне больше достанется, как хочешь. За каком чертом пошел с тобой? Сидеть и надираться среди розовых кустов со священником, такого в моей жизни не было. Будь на твоем месте кто другой, командор, заподозрил бы неладное.
   - Не дури. - Марк взял у него бутылку и все же отхлебнул. - Мне потом придется несколько часов пролежать в часовне. А пол холодный, между прочим. Мойра? Мойра дитя божье, родившееся на свет в Бойню и живущая в ней. Она плоть от плоти своего времени, как мы с тобой. За нас уже принесли свою жертву миллионы других, и теперь нам стоит жить более умно.
   - Умно. Хорошо так говорить, но делать что-то умное мне совершенно не хочется. Скажи, Марк, зачем ты хочешь завести дружбу с нами? Зачем оно, если ты никогда не станешь нам настоящим братом? Да и кому? Мы же не просто не святые, куда там... Мы рейнджеры, 'песчаные братья', с руками по локоть в крови. Моррис еще несколько лет назад не просто насиловал женщин во время аутодафе. Он мог запросто стать коллекционером ожерелий из ушей.
   - Ты думаешь, что мне довелось видеть меньше, чем тебе, сержант?
   - Я так не думаю, Марк. - Бутылка легчала все быстрее и быстрее. - Я просто интересуюсь - зачем?
   - Чтобы быть уверенным не только в тех, кто носит на наплечниках кресты. Чтобы кроме Мойры был кто-то еще, надежный, кому можно доверить прикрывать свою спину. Каждый из вас убийца, каждый второй насильник, каждый пятый страдает скрытым пороком. Но ваши дела всегда помогут чаше с добром перевесить чашу зла. Особенно если зла вокруг так много, как сейчас.
   - Понятно... Значит в скором времени нам предстоит отправиться в очередную задницу, чтобы совершить подвиг. - Дуайт икнул, глядя на скалящуюся луну. - Так?
   Марк не ответил.
   - Да и ладно. На одном месте сидеть тоже надоедает, а в твоей компании порой очень весело. Скажи, Марк, а кончится когда-нибудь божий гнев?
   - Как только мы искупим грехи отцов и матерей, Дуайт. - Марк усмехнулся. Невесело, и даже грустно. - А сколько нам отмеряно искупать - кто знает, кроме Господа Бога?
   - Значит, мне так и суждено помереть от зубов смертоглава или быть разорванным одержимыми. А так надеялся подохнуть в чистой мягкой постели, даже о внуках мечтал.
   - Таких маленьких, и с татуировками по личикам? - Мойра возникла рядом, и тут же пропала.
   - Вот что она, скажи мне, отче, понимает в этом? - Дуайт потряс бутылку, жалея, что не может ее выжать досуха. - Татуировки... Знаешь, кто был моим предком?
   - Нет.
   Дуайт встал, приложил ладони к лицу. Луна, наклонившись ниже, заинтересованно глянула на него. В ее свете Оаху казался страшнее некоторых демонов земель Дьявола. К мастеру Вану, единственному татуировщику на весь округ, он наведывался регулярно. Затейливые петли и круги, бегущие по его лицу, ночью превращали Дуайта в оживший ужас.
   - Мой предок первым из семи кормчих семи лодок спустился на песок берега моей страны. Мой предок, Токомару Тае Оаху, стал первым арики рода Оаху. Мой второй предок, А-Тонга Роа Токомару Оаху, взял себе жену из рода третьей лодки, приставшей к земле Мауи. Мой третий предок...
   - Сколько их всего? - Мойра, блеснув глазами, снова высунулась в беседку. - А?
   - А, - махнул рукой Дуайт, - что ты понимаешь в предках?
   - В предках мало чего понимаю, - согласилась девка, - понимаю в том, что ты тут ревешь медведем, и нас слышно до первых ворот.
   Дуайт выдохнул, глядя на нее. Злость, недовольно ворча, уходила внутрь.
   - Сейчас не время говорить о добре. - Марк встал. - Мы никого не дождемся. Но тебе, Дуайт Токомару Оаху, стоит не молчать. В тебе живет демон. И голод его больше, чем у любого жителя земель дьявола. Помни об этом. Вернись к себе, выспись, нас ждет длинный путь. Мойра?
   - Да, святой отец?
   - Не сопроводишь ли ты меня, заблудшее чадо, дабы мы могли посвятить остаток ночи молитве и просьбам о прощении грехов наших?
   - Да, отче.
   Уходя, Мойра приостановилась. Вернулась к Дуайту, крепко обняла его и прошептала на ухо:
   - Дуайт, детка, лови ночь. Мы живем во время Бойни, вдруг она последняя?
   Луна, решившая уйти по своим делам, подсветила их светом, удлиняя тени и заставляя их потешно дергаться и кривляться. Дуайт сплюнул, и побрел в свою конуру, двухэтажную, устроенную и теплую конуру, где они втроем снимали комнаты у вдовы гробовщика.
   Дверь открылась, как обычно, душераздирающе скрипнув. Дуайт споткнулся о брошенные сапоги Морриса, выругался и потихоньку побрел наверх, к себе. Хавьер явно ночевал у себя, от храпа дрожала даже вполне себе толстая дверь. Когда скрипнула последняя ступенька, и Дуайт уже начал расстегивать куртку, дверь хозяйской комнаты открылась. Беззвучно.
   - Доброй ночи, миз Хартиган. - Почему-то стало стыдно за самого себя, но стыдиться явно стоило не ему. Окажись кто-то чужой рядом. Хозяйка, крепкая высокая ирландка, никогда не укутывалась в мешковатые платья или кофты. Но сейчас, в кружевном пеньюаре, виднеющемся под теплой шалью, она неожиданно для Дуайта так и залучилась новыми красками. Особенно ему понравились все оттенки нежно розового в глубоком вырезе.
   Глаза у миз Хартиган, к слову, лучились не менее красивыми оттенками. Только зеленого, а не розового.
   'Ловить ночь?' - Дуйат усмехнулся. Сразу же за ухмылкой случилось две вещи. Первой оказалась крепкая и звонкая пощечина правой рукой миз Хартиган. Второй то, что Дуайта уверенно взяла за отвороты куртки ее же левая ладонь и потянула за собой. В тяжелую сладость привозной пудры, щекочущий аромат неожиданно дорогих духов, остывающий запах свечного воска и мягкость самой обычной и настоящей женщины, ждавшей его с рейда. Последней мыслью оказалось беспокойство по поводу Морриса, что мог все услышать. Но тут за его дверью чересчур громко, как в дешевой пьеске заезжего театрального балагана, заголосила Мегги, и Дуайт успокоился.
  
   Птица, большой черный ворон, кружила над полем. Такое поле увидишь редко. Огромное, от горизонта до ленты реки. Золотящееся колосьями, переливающееся под солнцем. Небо, голубое, глубокое, чуть прореженное легкими белыми облаками, дарило тепло.
   Дуайт смотрел на ворона, гадая, что оно может значить?
   У навахо ворон всегда был к чему-то серьезному. Хотя у навахо все и всегда к серьезному. У вудуистов из Орлеана ворон всегда значил приход Барона. Если ворон огромен и глаза его светятся алым, подобно каплям крови. Разобраться в размере птицы и на что смахивают его глаза не удавалось. У ранчеров ворон считался просто глупой и вредной птицей. Ранчеры воронов стреляли. Рейнджеры воронов уважали, в отличие от ворон. Но и у них ворон ничего конкретного не значил.
   Будь Дуайт просто рядом с полем, он бы не переживал. Но если выпало смотреть на поле глазами ворона, а на саму птицу собственными глазами, то это явно сон. А как говорил дед - во сне можно увидеть многое.
   Он покосился на самого себя, понимая, что почему-то еле может пошевелиться. Голова наклонилась вниз с болью. Неудивительно... если ты висишь на каком-то подобии креста, и, судя по всему, давно.
   В разодранной рубашке Дуайт без всякого удивления разглядел копошащихся изумрудных жуков, что-то катающих из его плоти. Совершенно не больно, лишь сильно щекоча. Вместе с добрым и теплым солнцем от этого хотелось смеяться. Радоваться, пусть и вися как чучело на поле. Дуайт посмотрел на тень. К его голове кто-то прицепил корону. Или большие рога.
   Ворон опустился ниже, заложил красивый круг, оказавшись на плече Дуайта. Черный, заслонивший весь мир, каркающий что-то. Дуайт-чучело пытался разобрать в его карканье что-то нужное, но не получалось. Ворон каркал все сильнее.
   Солнце задрожало и выплюнуло кровавый кусок горячего теста. То прошипело рядом с Дуайтом, растеклось по полю, сжигая и нещадно паля колосья. Жуки, звонко зазвенев, поднялись тучей в воздух, заскрежетали, на глазах покрываясь ржавой броней и превращаясь в саранчу.
   Ворон повернул голову, глядя в глаза Дуайта-чучела застывшей багровой бусиной. И каркнул:
   - Смерть уже рядом, внук.
  
   Дуайт вздрогнул, просыпаясь. Поискал глазами миз Хартиган, застыл, глядя на стоящую у окна женщину. Рассвет мягко вошел в комнату, залил все нежно-персиковым, позолотил ее кожу. Под золотой кожей, явственно и страшно, проступили черные грубые веревки вздувшихся сосудов. Дуайт знал, что будет дальше. Знал, но не хотел даже шевельнуться, понимая, что больше ее в его жизни не будет.
   Рука, крепкая сильная рука женщины вцепилась в ставень, тяжелый, из свинца. И приоткрытый. Ставень ходил ходуном, в такт трясущимся пальцам. Пляска святого Витта всегда идет рядом с одержимыми. Дуайт сглотнул, стараясь не издать ни звука. Голыми руками справиться с заново родившейся, родившейся во зле, миз Хартиган может оказаться тяжело. Солнце добавило к золоту алого. Женщина шевельнулась, перенесла вес с ноги на ногу.
   Ноги сразу выдавали в ней девчонку с ранчо. Крупные ступни с длинными пальцами и пятками, совсем не круглыми, раздавленными годами, лишними фунтами и наследственностью. А она их любила, даже покупала дорогой лак и красила ногти. А Дуайту очень нравилось и трогало это увлечение.
   А еще миз Хартиган всегда смущалась собственных плечей, широких и крепких. Да и не только они у нее были широкими и крепкими. И это тоже нравилось Дуайту Токомару Оаху. Именно, что теперь уже нравилось.
   'Песчаный брат', рейнджер, солдат пустыни отличается от обычного человека так же, как его собственная автоматическая винтовка отличается от мелкокалиберки, подаренной бою на тринадцать лет. Это аксиома, по-другому в землях дьявола не выживешь. Дуайт вздохнул и потянул на себя самое близкое оружие из имеющегося. Собственный ремень, с пряжкой, утяжеленной свинцом. До кобуры с 'кольтом', лежавшей где-то под кроватью, он все равно не успел бы дотянуться. Миз Хартиган, бывшая миз Хартиган и его, Дуайта, бывшая любовница, развернулась на месте и прыгнула, распрямившись тугой пружиной. Мир замер, вздрогнул, почуяв кровь, и ринулся вперед с утроенным напором.
   Ударить стоило один раз. Точно, сильно и надежно. У Дуайта получилось. Все сразу. Череп глухо и страшно кракнул, вминаясь внутрь, и ее не стало. Через распахнутый стальной ставень внутрь заходило утро, жаркое солнце и крики форта. Козлоногий Джек смог перебраться через стены. Дуайт сплюнул, взводя 'кольт' и окончательно отправив бедную миз Хартиган куда-то. Рай или Ад - выбирать уже не ей.
   - Моррис! - он спустился вниз, на ходу заряжая куцый огрызок двустволки, спрятанный за портретом бывшего хозяина дома. - Моррис!
   Приказ Шепарда, запрещавший хранить тяжелое личное оружие в городе, сейчас казался как никогда глупым. Много навоюешь с имеющимся?
   Дверь хлопнула, выпуская Волка и Мегги. Хотя Мегги выходить совершенно не хотела и тут же нырнула назад. Судя по лицу - явно плача и боясь. Оно и к лучшему, обузы Дуайту не хотелось, а жалеть шлюху ему было и не нужно. Это личное дело Морриса.
   - С ней все нормально? - Дуайт кивнул на дверь.
   - Да. Дерьмо какое-то, а, братец?
   - Какой ты наблюдательный. Хавьер, таракан драный, ты так и останешься сидеть у себя?
   Хавьер не отозвался. Дуайт толкнул дверь ногой. Сильно. Дверь крякнула и распахнулась внутрь, куда уже смотрели оба ствола, заряженные картечью. Но никто не появился.
   Половицы скрипели совершенно предательски, выдавая каждый шаг Дуайта. Моррис остался у входной двери, рассматривая через окошечко улицу. Судя по плевкам - дела там шли плохо. Дуайт порадовался, что привык к полутьме на лестнице - Хавьер с вечера опустил жалюзи. Половица скрипнула еще сильнее.
   Хавьер нашелся за столом у окна. Мексиканец, уткнувшись лицом в подушку, почти упал со стула. Как тело смогло уткнуться лицом вниз? Затылка у Хавьера не оказалось. Как и левой руки. Вместо нее, вывернутая и почерневшая, висела холодная, страшная и неживая лапа. Смелости его, Дуайта, водителю, было не занимать. Вышибить себе мозги, поняв в чем дело, смог бы не каждый. Хавьер смог. И, подумалось Дуайту, будет крайне несправедливо, если строгий католический Всевышний решит не пустить в Рай самоубийцу. Уж для такого случая исключение стоило бы сделать.
   Он помотал головой на незаданный вопрос Морриса. Кивнул на дверь, растопырив пальцы в сторону и начав их сгибать. На 'пять', когда Моррис рывком открыл дверь, Дуайт вышел в последнее утро умирающего Форта-Кросс. Вышел и с первого же шага начал борьбу за жизнь.
   Огрызок грохнул первым стволом, отбрасывая назад существо, недавно бывшее зеленщиком Сандерсом. Тот отлетел, уже потеряв часть головы, но продолжал размахивать зажатым в руках секатором, уронив на землю гулко ударившуюся голову соседской девчонки, Дженни, вроде бы.
   Второй выстрел сложил пополам старика Чейни. Или того, что не так давно был стариком Чейни. Скрюченное нечто, с морщинистой дубленой кожей, с торчащими кривыми зубами, неожиданно прытко налетело из-за угла. Замахнулось остро наточенным заступом, и сложилось, заквохтало, плюясь густой темной кровью, но встать не смогло. С картечью шутить сложно.
   - Бегом к гаражу! - заорал Моррис, отбрасывая от них что-то, смахивающее на вытянувшееся хищное бревно и одновременно на ублюдка-терьера, жившего у скво Агиларри, в дальнем конце улицы. - Нам только бы до брони добраться!
   Ну да, только бы добраться. Дуайт зажав в зубах два патрона, торопливо перезаряжал огрызок их братьями. Это же так легко, пройти две с половиной улицы здесь, в совершенно озверевшем форте. Но другого выхода не виделось.
   Когда они добрались до гаража, стало ясно сразу несколько простых вещей.
   Патроны сожгли практически полностью.
   Форт не умирал, он уже был мертв.
   Если они смогут выбраться, то это окажется чудом.
   Дуайт расстрелял последние картонные цилиндры в совершенно богохульное создание, состоявшее из верхней части красотки Лулу из салуна Бада, и из жучиных лап и скорпионьего хвоста внизу. Моррис, выругавшись, торопливо вбил пароль в кодовый замок, рванул вверх тяжелые складные воротца. Охнул, и осел, роняя в пыль кишки и кровь. Дуайт успел только повернуться, когда навстречу ему, из темноты гаража, вылетело длинное гибкое тело. Он упал, придавленные шестью когтистыми лапами, не успев даже испугаться и уставившись на кошачью зубастую улыбку смертоглава.
   Гад, хитро зашипев, выгнулся к нему, облизнувшись склизким блестящим языком, раскрыл темную изнутри пасть... и шепнул голосом давно ушедшего деда:
   - Смерть близко, внук.
  
   Дуайт открыл глаза, с всхлипом втянув воздух. Простынь под ним промокла насквозь. Пошарил глазами по сторонам, наткнулся на крепко-широкую фигуру, облитую золотом, стоявшую у окна со свинцовым ставнем.
   Миз Хартиган повернулась к нему, растянула в улыбке свои удивительно нежные и удивительно узкие для такой нежности губы:
   - Я уже стала переживать за тебя, Дуйат. Ты кричал.
   Он промолчал, глядя на нее. Сердце перестало рваться наружу, пот не бежал, чуть стекал по спине холодными каплями.
   - Поймал ночь, да...
   - Что? - миз Хартиган сделала шаг вперед. - Что ты сказал?
   - Мне... - Дуайт взял кувшин с лимонадом, стоявший у кровати, торопливо глотнул. - Мне вчера сказали - лови ночь. Поймал, что и говорить.
   - Carpe diem, - она снова, хитро и по-кошачьи, улыбнулась. - Carpe diem, мой сладкий мальчик. Лови день, так говорили римляне.
   - Римляне?
   - Да. Я же девочка с ранчо, мне такого знать не положено?
   Миз Хартиган поднялась на цыпочки, завела за голову полные, заливаемые солнечным золотом, руки. Качнулись совершенно золотые тяжелые волосы, чуть прикрыв качнувшуюся золотую крепкую грудь никогда не рожавшей женщины. Дрогнули мышцы выпуклого живота, и никак себя не повели золотистые волосы в самом его низу.
   - Зато я знаю и умею много другого... Поймаем день, мой мальчик?
   И они стали ловить только-только рождающийся день. Ведь и Дуйат, и Керри Хартиган жили во времена Великой Бойни, и каждый день мог оказаться у них последним. И они ловили день, ловили его во вздохах, в блеске глаз, в запахе пота, в шорохе простыни, в друг друге и в жизни вокруг. Ловили и поймали. А потом, чуть отдохнув, продолжили ловить. И еще чуть позже, поняв, что нет ничего лучше, и чуть устав, просто заснули. Керри Хартиган заснула, закинув крепкую ногу с ногтями, покрытыми красным лаком на иссеченное шрамами бедро рейнджера Дуайта Токомару Оаху.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"