- Сто тридцать восемь, сто тридцать девять, сто сорок, - наемник прикусил
подозрительную монету.
- Как и договаривались?
- Угу.
С двора донесся дикий вопль. Глава Гильдии Купцов вздрогнул.
Мясник тяжело вздохнул и перехватил клещи поудобнее. Зуб не хотел расставаться с
челюстью. А если его расшатать? Поваренок заорал еще громче.
- Тебе язык вырвать? Нет? Тогда заткнись! - в этот раз клещи не соскочили и у
сопляка стало одним зубом меньше.
- Ну? Где плата? - Мясник потянулся за кисетом. Табака оставалось на одну
самокрутку.
Сопляк, жалобно подвывая, начал рыться в кошельке на поясе своих латаных штанов и
выудил оттуда три маленькие, обгрызенные по краю монетки.
- Маловато. Да и птичка тут странная. Ворон?
Поваренок кивнул.
- Ну ладно.
Коннерт еще раз посмотрел на монеты, бросил их в кошелек на шее, под курткой,
свернул самокрутку, выбил искру кресалом и довольно затянулся. Пока еще купец
расплатится, а сало-в-кирасе посчитает, так и покурить можно.
Заскрипела дверь. Костоправ обернулся.
- И чего хорошего в курении?
- Пайк, - Мясник зыркнул на толстяка-казначея, - что так долго? Мозги жиром не
заплыли?
Пайк хмыкнул и протянул товарищу его долю монет.
- Ну и погода, а ведь уже осень.
- Сало тает?
Пайк вздохнул и вытер потные ладони о свой, когда-то зеленый валенрок.
- И как тут люди летом живут?
- Днем спят, - Мясник стряхнул пепел себе под ноги. - Ты этого не видел?
- Этого?
- Я-славный-рыцарь.
- Джарета? Возле какой-нибудь девки. Дурит ей голову, как всегда.
- А та от счастья забыла, где у нее задница. Стишки слушает и млеет.
- Коннерт, чего ты на него вызверился? Завидуешь, что ли?
Костоправ подавился очередной затяжкой.
- Он курицу зарезать не может, от командира шарахается. Когда мы караван охраняли,
наш красавчик вечно торчал в обозе.
- Зато он готовить умеет.
Самокрутка кончилась. Разговор - тоже. Пайк, сопя и отдуваясь, пошел искать остальных наемни-ков. Коннерт потряс кисет - пустой, неохотно вышел из-под навеса и вышел из двора главы Гиль-дии Купцов к платной конюшне.
Толстяк обогнул дом и заметил парочку у поленницы. Кухарка старалась лишний раз не смотреть на мужчину. При виде казначея тот отпустил свою пассию, успев хлопнуть ее по заду на прощание.
- Ну?
Пайк привычно сунул командиру отряда горсть монет.
- Жарко.
- Тебе? - казначей чуть не выронил кошель с остальными деньгами. - Ты ж сам с юга.
- У нас сухо, - командир провел ладонью по бритой голове, смахивая пот,- здесь сыро.
Кухарка выглянула из открытой двери и мелкими шагами побежала к колодцу, выставив перед собой пустое ведро.
Командир осклабился, показав казначею черные, спиленные в клыки, зубы и шагнул крутить ко-лодезный ворот. Кухарка обреченно икнула.
Пайк измученно посмотрел на небо - ни ветерка, ни облачка. В проеме ворот показался белый от пыли всадник. Йен-лучник тяжело спешился, сунул повод подбежавшему конюшонку.
- Опять? - командир схватился за меч, забыв про ворот.
-Успокойся. Никто за мной не гонится.
- И как это понимать? - наемник не сводил глаз с улицы. Никого опаснее толстухи с двумя детьми там не было.
- Я могу пойти помыться или нет?
Командир показал лучнику кулак.
- Не похоже что-то.
- Так я трех крысенят в рубашку зашил. Они уже не шевелятся. Очень сильный амулет!
Командир пожал плечами. Он не один раз снимал с убитых сильные амулеты и продавал их одно-глазому и однорукому Джоку-колдуну, - и вернулся к колодцу. К радости кухарки, ведро не сорвалось.
К воротам с противоположной стороны улицы приближался второй всадник и солнце горело на медных бляхах сбруи и чешуйках кольчуги.
- Джарет.
Под навесом платной конюшни стоял выгоревший, когда-то синий фургон с новым тентом. Из-под фургона торчали чьи-то босые и довольно грязные ноги.
- Колесо не сломалось? Мулы не сдохли?
Из-под навеса донеслось жеманное хихиканье. Владелица фургона сидела в тени и усиленно обмахивалась розовым веером, в тон платью.
- А ты совсем не изменился.
- Зато тебе усы - и будет вылитый мой знакомый.
Мамаша Дайси положила веер на колени и почесала третий подбородок.
- Какой знакомый?
- Один фальшивомонетчик. Как он орал, когда его варили.
- В чем варили?
- В котле с кипящим маслом. Его опускали туда по частям: сначала ступни.
Мамаша Дайси икнула и возмущенно замахала веером.
- Вот только блевать на меня не надо.
- А чего еще следует ожидать от человека с бесчестным оружием?
- Выдумки надушенных чистоплюев. Кстати, у тебя козья нога есть?
- Вяленая?
- Железная! Чтоб тетиву на арбалете натягивать.
- Есть только вяленая.
Костоправ потянулся за кисетом.
- Хоть табак у тебя есть? Табак, а не то, что ты мне продала тогда.
- Я тебе продала? Схватил мой травяной сбор и понесся куда-то.
- А для чего тебе эта дрянь? - Коннерт поежился. Как же его тогда вывернуло.
- Для красивого цвета лица и нежности кожи. Я этот сбор завариваю и пью перед сном.
- Так у тебя табак есть или нет?
- Есть, есть, - маркитантка поднялась, тяжело залезла в фургон, показав при этом две нижние юбки, и через несколько минут вылезла оттуда с кожаным мешком в руках.
- Сколько?
Наемник протянул ей кисет.
- Полный, причем без твоих фокусов.
Конюшонок вылез из-под фургона.
- Дяденька, дайте табака пожевать!
- Не дам, я ж курю. Оси хорошо смазал?
- Хорошо, дяденька.
- А деньги где? - Мамаша Дайси была неприятно удивлена.
- В кисете.
Маркитантка ахнула.
- Да пошутил я, - костоправ протянул ей горсть мелочи.
От забора раздался свист. Арбалетчик вскочил. Босой пикинер в кожаной куртке и драных синих штанах махнул товарищу и протопал к фургону. Где-то неподалеку залаяла собака. Тени удлинялись. Наемники наслаждались передышкой. Новый контракт еще не заключен, а деньги уже есть.
Утро выдалось раскаленно жарким. Командир наемников жалел, что прошлым вечером смешал местное кислое вино с водянистым местным пивом. Череп просто раскалывался. Снизу донесся жалобный писк дверных петель. Наемник нашарил под кроватью ремень с мечом, опоясался и спустился в таверну.
Лучший стол в самом дальнем углу уже был занят. Мальчишка-прислужник дернул постояльца за рукав и показал на неожиданного гостя. Важный какой человек, в белом бархате с ног до головы. Только слишком у него волосы чистые, да кожа нежная. И уши приметные, заостренные.
- Как тебя зовут? - мелодично начал разговор эльф.
- Что нужно и какая за это плата? - прошипел наемник.
- Нужно - груз довезти, плата - достаточная для таких, как ты.
- Какая плата? Что за груз? - наемник оскалился.
Эльф сморщил нос. Видно, ему не нравился перегар пополам с чесноком.
- А не слишком ли любопытен для человека?
- Я не хочу рисковать зря, высокородный. Что за груз и какая плата?
- Шелк, бархат. Пятьдесят волков тебя устроит?
- Два сокола. Каждому. Высокородный ведь не купец.
Эльф тяжело вздохнул. Если на командире из одежды только штаны и ремень с мечом, то как же вооружены эти остальные?
- Здесь контрабандистов вешают за ребро.
- Я могу тебя убить, человек.
- Взаимно, - наемник положил руку на эфес, - но ведь груз надо доставить? Два сокола каждому из сорока моих людей - и все будет в порядке, муха не пролетит.
Эльф поправил прическу и вытащил из рукава небольшой свиток пергамента. Не карта.
- Я сейчас, - наемник поднялся. Похоже, здесь нужен грамотей. Мало ли что остроухий там написал, хоть и выглядит солидно.
Коннерт мирно сопел в обнимку с пухлой девкой. На полу, кроме изрядно пострадавшего платья и штанов, лежала широкая короткая пила.
- Мясник, а что ты ей отрезал? Не сиськи, надеюсь?
Костоправ вскочил.
- Ну какого ...... ? Ничего я никому не ампутировал. Я ей просто показал инструмент.
Девка тем временем проснулась и заверещала.
- И чего так орать, - Коннерт натянул штаны, выудил рубаху из-под кровати, - до вечера зашьешь. И не очень платье и порвалось, - подхватил пилу с пола.
- Ты ж вроде из города?
Костоправ недобро посмотрел на командира. Тот уже спускался по лестнице.
- Ты меня разбудил ради гребанного вопроса?
Командир остановился.
- Так ты читать умеешь?
- И писать тоже. Но это еще не повод будить человека до полудня.
- Контракт, - тихо сказал наемник.
- Умнеешь на глазах. Кто заказчик?
- Ушастый, - командир схватился за амулет.
- Если я превращусь в жабу...
- Это же прекрасно. Это ж самое лучшее, что может с тобой произойти.
Костоправ, передернувшись, сплюнул.
Лестница закончилась.
Эльф окинул второго наемника презрительным взглядом. Коннерт развернул протянутый ему свиток, не утруждая себя приветствием, сопя, повел обгрызенным ногтем по строчкам.
- Оловянная посуда - дело хорошее, не побьется в дороге. Согласен.
Командир выдохнул и отпустил рукоять меча.
- Согласен. Нам подходит.
- А куда нужно доставить груз?
- На Зеленый Перевал, рыцарю Лейну герба Треххвостого Лиса. Поговорите с капитаном 'Синей Ласточки', он даст дальнейшие инструкции. У него шхуна быстрая, до зимы успеете.
Эльф поднялся, стряхнул соринку с рукава.
- А что делать с этим? - прислужник стоял в трех шагах от места разговора и ковырялся в носу, поедая выуженные сопли.
- Это шлюхин ублюдок, он глухонемой, - фыркнул костоправ, - безобидней таракана.
Прислужник тем временем выковырял большую зеленую соплю, полюбовался ею и облизал палец.
- Я его знаю, - командир пожал плечами.
- Кого?
- Рыцаря этого. С топором хорош. Ему старый хрыч за храбрость титул дал. Лет пять назад, когда жрецы взбунтовались, мы их крепость главную вместе брали. Он потом себе по этой крепости герб взял.
- Не сдох после тауматурга, значит. Приятно будет с ним встретится.
Шхуна была пузатой и крутобокой, как беременная кошка, капитан - неразговорчивым, а погода - жаркой. Командир изумленно уставился на море.
- Красиво.
- Только вода соленая, и рыбы туда гадят.
- Так вода все равно соленая.
- И не страшно южному крысоеду на корабле? - вмешался в разговор один из матросов, тощий, лысый, в модной куртке с разрезом на спине.
- Тяжело в море без женщин, - ухмыльнулся Пайк, - вот и наряжают подстилок. И штаны шелковые, и рубашечка беленькая.
Лысый потерял дар речи и выхватил тесак.
- Выжившего я выброшу за борт, - капитан отвлекся от своей карты и тоже вытащил
сильно изогнутую саблю.
Пайк тяжело вздохнул и ограничился неприличным жестом. Лысый развернулся и побежал на берег, грохоча сапогами, как конница на марше. Из трюма медленно вышла здоровенная черная крыса с коротким хвостом, взбежала на мостик и стала умываться. Капитан почесал твари спинку, вытащил из рукава сухарик с изюмом, протянул ей. Крыса взяла подношение и захрустела.
- Это что еще такое? - Джарет видел в своей жизни много всякого: жабопоклонника, воинственных жрецов, град размером с хорошую картошку и четвероногого цыпленка, но чтоб на корабле крыс прикармливали?
- Это Черныш. Он у нас вместо кошки.
- На обед капитану?
- Нет. Он других крыс убивает. Крысиный волк, как говорится.
- Я слышал, что есть собаки-крысоловы, - встрял плевавший до этого за борт Йен, - черные такие, маленькие.
Капитан почесал свою бородавку под носом.
- У меня крысы двоих вооруженных матросов загрызли, а такими собачками они себе брюхо радовали.
Лысый, тем временем, отдуваясь и чихая, уже бежал по сходням обратно, прижимая к себе увесистый, обшитый черной кожей, сундучок.
- Поздравляю, кусок сала. Ты умудрился погавкаться с корабельным лекарем. Сорок шесть перечных клистиров, два десятка кровопусканий - и лежит себе довольный, умиротворенный мертвяк.
Пайк сглотнул. Лысый тем временем обратил внимание на знакомые слова и налетел на новую жертву.
- И кто ж тут считает себя светилом медицины? Неграмотный крестьянин?
Коннерт стряхнул пепел за борт, развернулся к собеседнику.
- Я не крестьянин. И грамоту тоже знаю.
- Может, ты еще и медикус ученый? Руки покажи, нет ведь цеховой татуировки - ветвей с зелеными листьями.
Мясник затянулся, выпустил дым в лицо лекарю.
- Оно и видно, какой ты медикус - на корабль пристроился, рвоту с поносом лечишь.
- А ты кто такой, жертва сифилиса?
Кто-то из наемников прыснул.
- И ничего смешного в этом нет. Результат - не только отвратная внешность и половая немощь, но и сумасшествие.
- И что из этого у вас, наиученейший из клистирщиков? Я-то оспой переболел.
Лысый злобно засопел. Наемники оставили в покое три тюка со своим грузом и наслаждались перепалкой.
- И кто ж ты такой, умник?
- Хирург.
- Понятно. Сынок какого-нибудь брадобрея или городского живодера, с детства привык к грязи.
Командир, шатаясь от хохота, вцепился в мачту.
- Почти угадал, клистирщик, - Коннерт опустил правую руку на ремень, поближе к оружию, - у меня отец - палач.
Лысый скривился и гордо прошествовал на нос корабля.
Командир отпустил мачту и рявкнул на горе-грузчиков. Матросы уже успели поднять якорь и возились с парусом.
- А что за груз такой? - пухлый, кудрявый, похожий на капитана, юнец ткнул ближайший тюк шваброй.
- Посуда оловянная.
- А куда везете?
Йен ткнул пальцем куда-то вперед.
- А ваш хирург корабль не подожжет?
Костоправ неразборчиво выругался.
- Ты б палубу мыл лучше, а не к людям цеплялся. И убери свою крысу, а то его и тюком придавить можно ненароком. И чего это ваш парус черный?
- Во-первых, примета хорошая, во-вторых, такой купили.
Йен почесался, полюбовался метко нагадившей на вымытую часть палубы чайкой и,
вместе с остальными, полез в трюм, проверить, закреплены ли тюки. В трюме было темно, прохладней, чем на палубе и воняло так, что у непривычного человека сводило глотку. Из самого темного угла доносилось тихое чавканье.
- А хорошая капуста.
- И мокрый огонь тоже есть.
- Чего? - прошипел Йен, пятясь от бочки как можно быстрее.
- Вот он так и воняет. Жидкость такая, плеснешь на воду - вода горит, придурок!
- Умник ты наш, за тобой - клетка со свиньей и ты ей не по душе.
Корабль поплыл. Свинья завизжала.
- Отойди от клетки, урод! И сам покалечишься, и животное сблюет.
Урт-пикинер развернулся, занося нож для удара. Лучник шарахнулся назад, врезавшись левым локтем в высокую клетку с курами. Те истошно закудахтали.
- Сам напросился, - Йен рванул свой кишкодер из-за пояса. Места мало, не увернешься.
Нож звякнул о кирасу пикинера. И жара этому сукину сыну нипочем.
Люк распахнулся.
- И на хрена ты это сделал?
Урт поднял голову. Пайк, чтоб ему глаза вылезли. Лучник корчился на гладких досках палубы, давясь кровью, пытаясь зажать вспоротое горло. Кишкодер валялся в шаге от хозяина.
- Вы что, капусту не поделили?
Свинья перестала визжать, зато начала блевать.
Мертвец лежал на палубе, закинув голову. Костоправ задумчиво вязал петлю на просмоленной веревке.
- Тсомайн, это был честный бой!
- Ага, честный, - командир сунул обвиняемому под нос кулак, - и вы оба были в полном доспехе.
Джарет посмотрел на мертвеца еще раз - тощий, босой, лохматый, черные штаны, вылинявшая добела рубашка. Вши мирно ползают в длинных волосах.
- Ты что, не мог дать ему в зубы? - Коннерт оторвался от работы.
Урт икнул.
- Я хауберк себе возьму, хорошо? - Дейн наконец-то отошел от борта, присел на корточки, закрыл товарищу глаза.
- Вот тебе и амулеты.
- Верно. Всю удачу растратил.
Костоправ закончил вязать петлю.
- Вот та балка подойдет. А как это - удачу растратил?
- Каждый амулет от чего-то защищает, а если человек защитился от всего на свете, то зачем ему еще и удача?
- Эй, эй, вы этого вешать собрались? - к наемникам подбежал упитанный, благообразный моряк в зеленой одежде, первый помощник.
- Да, - командир поднялся, ухватившись за мачту, - а что, морячок, ты против? Или гребец нужен?
Урт поднял голову.
- А если человека повесить, то он перед смертью обделается.
- Ну да.
- А мои люди палубу драить лишний раз не намерены.
Коннерт пожал плечами.
- Вымоют еще раз, - зевнул Пайк, - кстати, ваша свинья блюет. Она не больная?
- Здоровей тебя! Ее просто укачало. И балка, между прочим, называется рея.
- Балка, рея, хрень с хвостом - главное, что перекладина поперечная.
Дейн, жмурясь от солнца, взглянул на нужную балку.
- А затаскивать мы его как будем? Это ж не городская площадь, свалиться - как вошь раздавить.
Пикинер тяжело вздохнул.
Джарет поднялся, почесал спину под курткой.
- И Йена похоронить надо, груз бы какой-то найти.
- Так не стой тут, подними его на ноги.
Урт рванулся, пытаясь освободить связанные руки. Только крепок сыромятный ремешок и узлы Тсомайн надежные вяжет. Йен-лучник привалился к спине, глазами мертвыми уставился. Костоправ затянул последний узел, подтолкнул товарища, чтоб падать в воду легче было
- Прям двуспинный зверь.
Джарет сплюнул.
- Мясник, Мясник. Ты и на колесе зубы скалить будешь.
- Рядышком с тобой.
Небесный Змей, как ему и положено, нес на передней голове солнце, а на задней голове - луну, и прополз он шесть раз.
'Синяя ласточка' удачно пришвартовалась к каменистому берегу безымянной бухточки.
- И чья это была идея продать коней?
- Вот твоя и была, ты ж командир, - Пайк разглядывал затянутое тучами небо.
- Да здесь село какое-то рядом, - встрял Крайт, - дым даже видно.
- Правым глазом?
Бывший послушник Кайессы-Видящей развернулся к собеседнику, ласково поглаживая рукоять своей секиры на поясе.
Костоправ неторопливо взвел арбалет.
- А с такого расстояния я вас обоих одни выстрелом убью или как?
Крайт почесал пустую глазницу.
- Кровожадный какой! Шуток не понимает! У него ж этот глаз для колдовства, - Ринк изо всех сил старался успокоить товарища, - И, заодно, где моя нога?
- В штанах у тебя. Совсем сдурел? - Коннерт опустил арбалет.
- Очень весело. Где моя нога? Медью окована, справа цветочек с пятью лепестками выцарапан.
- И чего ты так на меня уставился? Я не брал твой хлам. В тюках посмотри. В тюке посмотри, на котором командир сидит.
- Вы двое, - командир потянулся, не слезая с тюка, - идите в село за лошадьми и телегой. Ринк, спрячь зубы. Никакого грабежа, мы не на войне.
Село оказалось дальше, чем хотелось. Приземистые домишки без окон, крыты плавником. По улице бродит тощая белая собака. И на утоптанной площади - столб, на котором висит голый мертвец. За ребро на крюк подвесили. Ринк икнул.
- За что его так?
- А я знаю?
Собака подбежала к столбу, задрала лапу, обнюхала черную задубевшую пятку покойника, села рядом со столбом. Заскрипела дверь. Выглянула на улицу старуха, пучит глаза на чужаков.
- А за что того, ну, на столбе?
- Это кузнеца сын.
Ринк икнул второй раз и зашелся кашлем. Собака тем временем потихоньку грызла правую ступню мертвеца.
- Интересно. А чего его так? Отцу не помогал?
Старуха захихикала.
- Не, рябой. Чтоб зима добрая была.
- Угу. А лошадь с телегой тут есть? Мы заплатим.
- Нету тут лошадей.
- А груз вы как перевозите? Летает он у вас, что ли?
- Мулами.
- А кто тут мулов продает?
- Я и продаю, - старуха смачно высморкалась себе под ноги.
- И сколько за пару с телегой хочешь?
- Три сокола.
- Ой, старуха, старуха,- ожил Ринк, - ты ж много уже прожила. Зачем тебе такие деньги? Сокол все это стоит.
- Как это - сокол? А мула хорошего тяжело вырастить, да и не плодятся они. Три.
Коннерт молча свернул самокрутку, завозился с кресалом - ветер гасил искру.
- Так они ж не плодятся, значит, дешевле должны стоить. Полтора сокола, и то только за телегу. Злые твои мулы и упрямые.
- Ты что, жениться на них собрался? - заквохтала от смеха старуха.
- А они вообще здесь есть? - Костоправ оставил в покое самокрутку, взглянул на небо.
- Есть, есть. Вон там, - старуха ткнула узловатым пальцем куда-то вправо, за столб, - в сарае.
Ринк сплюнул темным. Дикие тут люди. В дом покупателей не приглашают по такой погоде, телега у них тоже под стать - черная да старая, под навесом стоит. Собака тем временем принялась за левую ступню мертвеца, оставив от правой беззащитно торчащий обломок кости.
Костоправ тем временем успел вывести из сарая одного мула и возился с упряжью.
- Что стоишь? Бери второго.
- А деньги? - подскочила старуха.
- Подавись! - Ринк швырнул ей три монеты, целясь в голову.
Другой мул, в отличие от своего товарища, из теплого сарая выходить не хотел.
Старуха верещала недорезанной свиньей.
- Вот я и говорю, зачем ей такие деньги.
- Пригодятся. Ты ей глаз выбил.
Ринк прыснул.
- Давай, запрягай ту скотину. И быстро, пока ее внуки не сбежались.
Мул, на радость наемнику, после хорошего тумака между ушей начал соображать, и позволил себя не только запрячь, но и почесать за ухом. Собака сожрала и вторую ступню мертвеца, забежала под навес и стала выкусывать из шерсти блох.
Коннерт вытянул мулов вожжами. Ему все меньше и меньше нравился этот контракт. Холод, сырость, незнакомая местность, веселые обычаи. Еще и до заказчика не добрались - уже тремя товарищами меньше. Ему, что, надвое в бою разорваться? Кто с фланга прикрывать будет? Сопляк за спиной в очередной раз зашелся кашлем.
- Заткнись.
- Заткнусь, заткнусь. Уже недолго, - арбалетчик тяжело дышал, слизывая с губ кровь. Снял капюшон, провел ладонью по грязным рыжим волосам.
- Только гниду одноглазую убью.
- Крайт вечно не то предсказывает. Мне сказал, что от законной жены сын родился.
- И чего?
- Родился. Щенок у сторожевой сучки.
- Какой?
- Маленький, черный и дохлый,- наемник поежился. Мелкие и редкие капли нагло превратились в уверенную стену дождя. Начинало темнеть.
Остальные наемники уже разбили лагерь. По такой погоде ехать дальше не имело смысла. Пайк, виртуозно матюкаясь, в третий раз разжигал костер.
- Был бы я эльфом...
- Нету такого колдовства, чтобы огонь в ливень разжигать.
- Я бы тогда сидел в тепле на бархатной подушке в окружении голых рабынь.
- У остроухих на людей не встает. А эльфийки страшные, тощие и бледные.
- А тебе только лысых и татуированных баб подавай!
- И с большим задом.
Кто-то фыркнул.
- Заткнись!
- С какой стати?
Командир поднялся, пальцы сжались на рукояти меча.
От телеги донесся тяжелый вздох.
- Давай-давай, - осклабился рыжий арбалетчик, - хоть согреемся!
- Дохляку жить надоело? Дохляк хочет красиво сдохнуть? Я тебе не жонглер ярмарочный.
- А похож.
Тсомайн молча повернулся спиной к спорщику. И стрелок хороший, и человек вроде неплохой, только помереть ему слишком хочется.
- Боишься? - Ринк щербато скалился.
- Вон там - море. Иди, топись, - командир вгрызся в сухарь.
Арбалетчик разжал кулаки.
На пятый день осторожного передвижения треклятой телеги и ублюдочных мулов по проклятущему бездорожью под нескончаемый гребаный дождь впереди показались кривая дорога и замок с мокрой, вроде бы черной тряпкой на флагштоке.
Стражник из местных, лупоглазый, приземистый, с секирой у пояса, уставился на чужаков.
- Что надо?
- Груз твоему хозяину передать.
- Какому это хозяину? Какой-такой груз?
- Посуду оловянную. Рыцарю Лейну герба Треххвостого Лиса.
- Какую посуду?
- Оловянную, - Пайк постучал кулаком по тюкам.
Стражник засопел.
- А капитан стражи кто? - Джарет потихонечку зверел. Откуда-то тянуло печеным хлебом.
- Так я.
- Вот я тебе и повторяю - привезли посуду. Твоему хозяину. Рыцарю Лейну. Герба Треххвостого Лиса. Он нам за эту посуду деньги заплатит.
- Я про посуду не знаю. Ворота не открою.
- Хозяина позови!
- Так он это, занят очень.
- Мать твою об колесо. Зови хозяина.
- Ты чего про мою мать сказал, урод?
- Давай, давай. Тебя все равно положим, - Пайк слез с телеги, давая простор арбалетчикам.
- Что такое? - пропищал кто-то из-за ворот
- А ты кто?
- Оруженосец!
- Вытаскивай своего хозяина из сортира. Быстро!
- А он не в сортире. Он с Ее Милостью в спальне закрылся.
- Мне нужен рыцарь Лейн. У нас для него ценный груз. А мои люди промокли, вымотались и могут разобрать эту развалину по камешкам.
- Угрожаешь?
- Нет, сынок. Объясняю.
Оруженосец чихнул и пошлепал назад. Некоторое время спустя ворота тихо открылись. Латники стояли за ними, образуя корридор. Телега со смачным чавком и писком несмазанной оси вкатилась во двор замка.
Рыцарь Лейн герба Треххвостого Лиса не сильно изменился за пять прошедших годов. Коренастый, длиннорукий, волосы также обкорнаны ножом, правда, почище немного. Сломанный нос, запавшие серые глаза. И неизменная секира у пояса. Только на синем валенроке похабно скалится треххвостый лис. Тюк разделял хозяина и гостя, занимая половину покоев лорда.
- Я думал, у тебя просторнее. И коврик облезлый какой-то.
- Этот облезлый коврик, - Лейн ткнул пальцем в грустную волчью голову на стене, - летом загрыз десять овец, пастуха, собаку пастуха и дуру, которая пошла в лес за грибами. Днем. Ты лучше скажи , крысоед, что с этим грузом делать?
- Да возьмись за тюк. Если что-то случиться, я тебя добью. И, пока не забыл - плати давай. Два сокола каждому.
- Точно? - лорд прищурился.
- Точно. Плохой выдался контракт. Двух бойцов потерял, подрались межу собой как сопляки какие-то.
Лорд шагнул к столу, взял увесистый кошель, взвесил на ладони.
- Эй, эй, ты передай, как все люди. У меня один монетой бабке глаз выбил.
Лейн прыснул и осторожно притронулся указательным пальцем левой руки к грузу. Завоняло чем-то приторным. Тюк осел и немного уменьшился.
- А теперь - смотрите, добрый сэр, - Тсомайн отвернул в сторону мешковину.
- Бархат, - лорд осторожно провел левой рукой по нежно-зеленой ткани, - и не побоялся с остроухими связаться.
- Хе, мой отец их жрал!
- И как ему было?
- Никак. Пресные сильно и мясо рыхлое. Ящерицы и то вкуснее. Я слышал, у тебя жена завелась?
Лейн опустил руки. Правая зависла над оружием.
- Мне оруженосец твой сказал, - наемник взялся за ремень, поближе к ножнам.
- Иди отсюда. И деньги свои забери.
- Моим нужна передышка.
- Два дня. Никаких драк с моими людьми. Девок тоже не обижать.
Тсомайн кивнул, попятился назад, не отрывая взгляда от лорда.
- Дверь открывается на себя.
- Ты что, поймал шеах?
- А их ловят? - Лейн сел, подавшись вперед.
- А я знаю? С какой стати так дергаться от упоминания про нее?
- Там, на кухне, рубцы тушеные. По запаху найдешь.
- Вежливый ты стал, - наемник потянул на себя дверь. Та открылась беззвучно.
В просторной кухне было человек шесть или больше - кто-то не уследил за хлебом и дыма было предостаточно. Тощая женщина в коричневом платье орала на моргающую зобатую девку, по уши перемазанную мукой. Другая зобатая девка резала морковку, отправляя себе в рот каждый третий кусок. Мальчишка в углу что-то молол на маленьких жерновах. Рубцы шкварчали на сковороде. Под ногами крутилась толстая, пушистая черно-белая кошка с драными ушами. За вторым столом сидел босой оруженосец и тяжело вздыхал, время от времени вытаскивая то правую, то левую ногу из ведра с исходящей паром водой. Рядом с ним из самого темного угла слышалось тихое чавканье.
- И как можно это есть? У меня от вони желудок выворачивается.
- А ты не нюхай, сынок.
Оруженосец подскочил на лавке, чуть не уронив ведро.
- Я тебе язык вырву и скормлю кошке!
- Сначала сопли подбери.
Девка отвлеклась от морковки, выпучила глаза на чужака. Кухарка, проборомотав что-то себе под нос, отхватила здоровенный ломоть темного хлеба, зачерпнула со сковороды рубцы, плюхнула их на хлеб и протянула наемнику. Кошка мявкнула и отошла в сторону.
- Можно сесть?
Оруженосец вздрогнул и уронил на пол большой ломоть рубца.
- Можно, - второй едок облизал пальцы и принялся грызть хлеб, заменявший ему миску.
- У моего отца в доме такой хлеб отдают собакам.
Тсомайн пожал плечами. И зачем добро переводить? Может, сопляку еще и тарелку серебряную подать?
? Оруженосец тем временем свистнул второй девке. Та вытащила из печки грязно-серые шерстяные носки и торжественно вручила ему. Сопляк обулся и, прихватив хлеб, важно вышел. Наемник вытер руки о штаны и последовал за ним.
Сопляк тем временем направился в зал, прихватив факел со стены.
В зале стоял стол, лавки, накрытые вытертой овчиной и крысы шуршали в соломе. Из самого темного угла послышался яростный короткий писк. Оруженосец подошел ближе.
- И хлеб принес? Спасибо, а то крыса какая-то худая попалась.
Мальчишка отскочил в сторону, бросив говорящему тренчер.
На соломе сидел, наклонившись вперед, какой-то хмырь и держал в руке, за задние лапы, большую бурую крысу.
- Чего уставился? Тоже хочешь?
Оруженосец икнул. Хмырь перевернул крысу брюхом вверх и провел пальцем по грязно- белой шерсти. Шкура лопнула, в дыре показались влажно блестящие кишечки. Хмырь подцепил их пальцем, выдернул из брюха и закинул как можно дальше от себя. Потом он перевернул крысу и провел пальцем вдоль хребта, надрезая шкурку.
- Я б ножиком ободрал, а то еще ногти ломать.
- Не сломаю, - хмырь поднял окровавленную руку. Ногтей у него не было. Пальцы заканчивались когтями, вроде звериных.
- И сколько заплатил?
- Чего?
- Тауматургу за такое сколько заплатил?
- Нисколько, я с такими родился,- хмырь облизал пальцы и принялся обдирать другой бок крысы.
- А здешние крысы вкусные? - наемник соскучился по родной кухне. Хоть рубцы и вкусные, но желтая крыса с перцем гораздо приятнее, особенно если у нее уши прожарились.
- Не знаю, других не ел, - хмырь ободрал довольно-таки мясистую тушку и теперь откручивал своему ужину голову. Мелкие косточки приятно хрустели.
Оруженосца затошнило где-то в углу.
- Какие мы нежные.
- Эй, крысоед, где тут солдаты ночуют?
- Выходишь из башни, идешь к воротам, от них - налево, - крысоед отложил изрядно обгрызенный кусок, выплюнул хвост, поднялся на ноги, потянулся, насколько позволял горб. Головой он доставал наемнику до локтя.