Люди, обращавшиеся в "Отдел добрых дел", имели вид самый разный: от респектабельного шика состоятельного Лондона, до нищих нарядов разной степени разношенности. Сам отдел больше походил не на редакционный офис, а на барахолку, куда свозили все нужное и не нужное, складывали в большие коробки, дабы вещь потерянная или выброшенная обрела своего хозяина. Редакция журнала "Обеденный перерыв", размещавшаяся не так далеко от центра и по праву считающая себя одним из самых популярных изданий, приходила в суеверный ужас от того, какую чепуху приходилось печатать на целый разворот. Но, так или иначе "Отдел добрых дел" собирал больше всего читательских отзывов, а значит, закрытию не подлежал. Эмми Нильсон бессменный руководитель отдела со дня его основания, носила вязаные платья и туфли с острыми носами. Она хранила в ящике особо оригинальные бланки - заявления, из тех, что заполняли желающие опубликоваться в отделе, и считала странным лишь одного человека, свою подругу - Джинни.
Если её страничка не начиналась чем-то вроде "найден стол о трех ножках, просьба хозяину - потеряйте четвертую", Эмми считала, что её работа не выполнена.
Так было и сегодня. Куча заполненных бланков валялись кипой на столе, пока его хозяйка разливала в фарфоровые чашки заваренный чай. Девушка, сидевшая в кресле посетителя, просматривала подобранные с пола объявления, поглаживая кончиками пальцев огромного кота.
- Гляди-ка: "Хозяин стола: "Потерял четвертую ножку от этого проклятого стола. Пожалуйста, напишите на нем "Дарственная от Стэнли Спарка"!
Эмми рассмеялась, потянувшись за сахаром. Как и водится в таком беспорядке, он стоял на телевизоре за кадкой с кактусом - переростком.
- А вот ещё: "Потерял круглую штуку без дна. Жду в двенадцать на пятидесятой. Буду очень огорчен". Или: "Купил трусы в горошек и забыл в аптеке. Верните, обменяю на виагру". Бедняжка, шерстяное белье так греет по ночам. Кстати, передай этой миссис, что если она потеряет своего кота ещё раз, я не буду его искать.
- Я ума не приложу, как ты вообще каждый раз его находишь. Когда она забыла его в корзине в супермаркете, я думала это безнадежно. - Эмми отхлебнула заваренный чай, присев на коробку с налоговыми счетами. - "Хочу есть люди. Скажите, что сейчас едят?" - Как думаешь, кто это писал?
Джин перечитала объявление:
- Загадки Сфинксов. Это написал тот мальчик, что носит обед в ваш офис. Оставьте ему деньги на чай.
Журналистка взяла следующую карточку:
- "Бросил курить ради подруги. Каждое утро нахожу себя с сигаретой в зубах. Это лечат?"
- Посоветуй ему каждый вечер не портить сестре свидание. - девушка улыбнулась, убирая кудри, упавшие на лицо.
- Откуда ты все это знаешь?
- Не знаю. Интуиция? - Джинни пожала плечами, выбирая из стопки ещё пару заявок. - Мне по ходу кажется, что у того мужчины с навязчивыми мухами в доме живет полтергейст. А вот кстати: "Потерялась. Найдите меня кто-нибудь. Примечание: нашедшему, просьба обратно не возвращать". Бывает же так. Вот потерялся человек. Его кто-то любит, кто-то ждет, а его нет.
- И что говорит твоя интуиция?
- Её скоро найдут. Правда. Потому что если кто-то теряется, то кто-то находится.
- Ты не собираешься в отпуск?
- Куда там! А ты?
- Кто же будет заниматься всем этим? - Эмми выразительно посмотрела на кучку "лунных метеоритов", сваленных у входа. В конце концов, именно я в этой стране отвечаю на вопросы, джинсы какой марки носит сосед Джонни Деппа и почему в школу нельзя приносить живую жабу.
- Правда нельзя? - искренне удивилась Джин.
Эмми Нильсон тяжело вздохнула и подлила себе ещё чая. По её собственному разумению, каждый мог сходить с ума по своему, а разводить кактусы отнюдь не так плохо, как включать по ночам каналы для взрослых на полную громкость для соседей, пытаясь создать ложное впечатление о собственной убогой личной жизни. Убогой её личная жизнь не была и потому, ко всему происходящему она относилась с долей здоровой иронии. Кто ж не шизанется в этом городе?
- Так на чем мы закончили?
- На рогатых жабах, танцующих танец древних инков с бубнами в лапах.
- Джин! - Эмми подавилась чаем. - Как ты себе представляешь жаб, водящих хороводы под луной с бубнами?
- Пожалуй, это лучше, чем представлять премьер-министра, бредущего ночью в туалет в белой пижаме с цветочками?
- У него правда, пижама в цветочки?
- Синенькие!
- Рогатый премьер-министр в пижаме и с бубном. Это веселее всех шпионских скандалов вместе взятых! Подожди, подожди, у меня появилась идея. Пиши объявку: "Дорогой мистер Блэр, подарите мне свою пижаму в синенькие цветочки. Я мучаюсь и не могу спать ночами мечтая о ней. Подпись. Адрес редакции".
"Волосы упали на лицо ведьмы, закрывая следы от когтей. Она вздрогнула, но не обернулась. Между лопаток пробежал холодок. Дверь хлопнула, вошедший, кем бы он не был, не пожелал стоять на ветру в такой холод. Собака, сжавшаяся у его ног, недовольно заурчала, прикусив край сапога. Ведьма предупреждающе зашипела..."
- Госпожа, мне жаль, но наша лавка закрывается.
Девушка, листавшая книжку, подпрыгнула на месте:
- Грини, перестань меня так пугать! Я, не премину тебе напомнить, что работаю в этом магазине.
Та, что имела странную кличку Грини, развела руками:
- Я всего лишь хотела сказать, что сегодня пятница и тебе пора домой, Джин. А лучше, сходи сегодня в кино, найди себе мальчика, отдохни.
Девушка кивнула, пропустив все сказанное мимо ушей. Она аккуратно завернула книгу в обложку, прежде чем засунуть её в сумку, накинула пальто и выбежала на улицу. После ночного дождя, воздух по-прежнему сырым и холодным, Джинни плотнее закуталась в широкое пальто, и, зарывшись носом в полосатый шарф, поспешила вниз по тротуару. В пятницу на улицу, казалось, высыпало полгорода, и все спешили домой. Толкаясь на входе в метро, потом на эскалаторе, она уже трижды пожалела, что не дождалась автобуса, когда на выходе провалилась каблуком в решетку в полу. Сапожки жалостливо скрипнули, лодыжка стрельнула болью, сумка чуть не выпала из рук. Про себя, решив не плакать, она осторожно высвободилась и дошла до лестницы на цыпочках. На углу, где стоял её дом, в маленькой булочной всегда продавали свежие пирожные. Она купила пару, борясь с почти неизменным чувством вины, которое преследовало её со школы, где она не могла есть в окружении подруг, постоянно обсуждавших различные диеты. От запаха кунжута и сахарной пудры у неё закружилась голова: с самого утра они так и не перекусила. Джинни почти добежала до собственного подъезда, на ощупь, нашаривая в сумке ключи. В коридоре подняла с лестницы журналы, подошла к почтовым ящикам, когда заметила, стоящую рядом с ними женщину, удерживающую сигарету в длинных пальцах. Джинни, поминая недобрым словом свой инстинкт сороки, сразу же уставилась на жемчужные сережки, блеснувшие в темных волосах незнакомки. Женщина покосилась на неё, когда ключи от почтового ящика в третий раз упали на пол: удержать булочки, журналы и сумку в одной руке было неудачным решением. Подняв связку с пола, женщина ловко повернула нужный ключ в замке.
- С-спасибо. - поблагодарила Джинни, поднимая взгляд. Женщина была моложе, чем ей показалось на первый взгляд, всего лишь года на три старше её самой. Она ничего не ответила, но девушка подумала, что голос у неё должно быть хриплый, немного ироничный, как бывает у всех циников.
Дома, забросив журналы на кресло, она достала из полупустого холодильника завалявшиеся в нем полуфабрикаты и высыпала их на сковороду. Порезав наспех бутерброды, она забралась на подоконник с ногами, разглядывая с высоты своего шестого этажа прохожих. Она часто так делала, представляя себе, что знает, кто они и куда идут. Вот, например, тот плотный господин, спешит к своей жене, думая о том, как она надоела ему. А вот этот старик едет к своей сестре. А вот... молодая женщина, с которой она столкнулась внизу, выбежала, не застегнув плаща, перебежала на другую сторону улицы и поймала такси. Куда может спешить человек в пятницу вечером? На свидание? Нет-нет, она не может пойти на свидание, не в таком растрепанном виде!
Джинни подскочила как ошпаренная: сковородка начала подозрительно дымиться, значит, на ужин снова будет кофе и бутерброды. Она заставила себя немного прибраться, прежде чем залезла под теплый плед с книгой в руке:
"Мужчина отступил, поднимая перед собой руки. Чародейка опасливо покосилась на белоснежного пса, и его хозяин показал ей тонкий ремешок на собачьей шее. Она кивнула, жестом пригласив гостя пройти в комнату, где пахло полынью и черемухой..."
- Здесь не занято?
Джинни подняла глаза. Снова пятничный вечер. В воздухе тает осеннее марево тепла, ленивая сонливость разлита по городу. В парке рядом с её квартиркой можно собирать листья и кормить голубей. Рядом на скамейке сумка и обертки от шоколадок. Она смущается и начинает их собирать, пальцы в обрезанных перчатках мерзнут.
- Простите. - говорит она женщине. - Я такая обжора.
- А по тебе и не скажешь! - она щелкает зажигалкой, огонь загорается и гаснет, видимо, пытается бросить.
Джинни краснеет и утыкается в книгу. Они сидят молча, не глядя друг на друга, но ей неуютно, она пропускает строчки, теряя смысл повествования.
- Вы верите в драконов? - спрашивает Джин.
- Ты хочешь есть? - спрашивает соседка.
Они произносят это одновременно, оборачиваются друг к другу, немного ошеломленные, и так же синхронно отвечают:
- Да.
Пока они поднимаются на лифте, Джинни узнает, что её зовут Вероника, и она живет этажом ниже.
- А тебя как зовут, чудо? - Вероника пьет вино, пока в духовке скворчит курица.
- Джинни. - отвечает девушка, нарезая помидоры. Она облизывает сладкие пальцы и смотрит только прямо перед собой.
- Как подружку Гарри Поттера? - усмехается Вероника.
- Я на неё совсем не похожа. - вскидывает курносый нос девчонка. - А почему ты веришь в драконов?
Вероника хитро щурится, и Джин впервые думает, что ошиблась: у неё вовсе не темные волосы, они вообще какие-то непонятные то ли рыжие, то ли русые.
- Если не можешь доказать обратного, принимай как факт. - она поднимает бокал, словно произнося тост. - Кстати, курица готова!
Джинни чувствует себя не в своей тарелке уже три дня. Она изводится, она пытается понять, правильно ли она себя повела, согласившись на ужин. Она думает, это ужасно. Но ей так хочется есть, а может и не есть вовсе. Она переставляет книги в магазинчике, касаясь каждой с особым трепетом, пока ей в руки не попадает шестой Поттер. Сквозь витрину в магазин светит тусклое осеннее солнце, Джинни стоит на лестнице, греясь. Солнце светит все ярче, девушка тает под его лучами - такой солнечный ребенок. Её волосы начинают отливать этим золотым солнечным светом. Она оборачивает книгу и кладет её в сумку.
Дорога домой на этот раз не кажется столько невыносимой. В понедельник транспорт не так переполнен, как в пятницу. Возможно, люди ночуют на работе, а в конце недели решают заглянуть к себе - полить цветы. Ведь кто-то заводит цветы, чтобы был смысл заглянуть домой.
Джинни читает. Она раз за разом перечитывает фразы, словно запоминая их наизусть. Мужчина, стоящий за ней, безуспешно пытается обратить на себя внимание. Девушка так спешит через парк к собственному дому, что едва не налетает на стайку велосипедисток. Длинный шарф с вышитыми цветами волочится за ней по земле.
Хлопнув дверью в подъезд, она практически взлетает на лестницу, когда замечает стоящую у стены Веронику.
- Пойдем, моя очередь кормить тебя ужином. - на одном дыхании произносит она и думает, что ей откажут. Она даже почти надеется на это, когда женщина кивает и вызывает лифт.
Джинни смотрит в полупустой холодильник, думая каким образом она умудрилась съесть даже ненавистную цветную капусту. Но Вероника уже что-то жарит. И это что-то сама хозяйка дома считала непригодным к еде, но получается вкусно, и она молчит.
- Жаль, у тебя нет вина. - сожалеет гостья, рассматривая выложенную на стол книгу.
- Я не пью.
- Это легко исправить. Я вижу ты все же поклонница детских сказок?
- Я решила перечитать. - Джин впервые не может найти себе места в собственном доме, в убежище. Она пересаживается с кресла на диван, потом обратно на кресло, встает и переставляет местами фарфоровых слоников.
- Правда? - Вероника листает белые страницы.
- Да, я люблю перечитывать книги. Я работаю в книжном.
- А я врач. Хирург. - откровенность за откровенность. - Жестокая книжка.
- Не больше остальных. Она волшебная...
- В том, что люди умирают, пожалуй, нет никакого волшебства.
Если свести все к банальному сексу, то исчезнет необходимость объяснений. Джинни думает, что так будет проще. Она не любит, когда что-то в отношениях становится сложным: слишком велика вероятность обжечься. В магазине она включает любимое радио и мурлычет себе под нос песни. Посетителей как всегда хватает, и она успевает лишь бегать между рядами, удерживая в руках с десяток различных изданий. В таком марафоне трудно не устать, но она вымученно улыбается и лезет в своей длинной юбке на самую высокую полку, где живут энциклопедии и игрушечные мамонты.
Джинни ничуть не страдает оттого, что её мир не настоящий, но порой ей бывает в нем слишком одиноко. Она думает об этом вечером, глотая горький кофе в дешевом кафе. Кофе в таких заведениях отвратителен и почему-то именно его предпочитают её знакомые букинисты. Упакованная в толстую бумагу, рядом с ней лежит книга, стоящая немалых денег на черном рынке. Но в ней нет ничего волшебного, просто временная пыль, осевшая на страницы. Она думает о том, что если Вероника дома, она сможет подойти на цыпочках к кровати и лечь рядом. От холода у неё болят связки, и пропадает голос. Ноябрь подходит к концу, а в воздухе уже витает рождественская истерия. Она выходит на улицу, оглядываясь по сторонам, но желающих прогуляться не так уж много, а дождь только что закончился.
- Ты не промокла. - сонно бурчит Вероника, встречая её в коридоре. Со сна она кажется ещё моложе и беззащитнее. Джинни хочется стянуть перчатки и приложить руки к ледяным щекам, чтобы они хоть ненадолго утратили бледность. Повесив пальто, она подается вперед, уткнувшись носом в ложбинку, где шея переходит в плечо. Она чувствует губами, как смеется Вероника, прижимая ближе. Вдыхает запах нарциссов и кондиционера для белья, ставших столь привычными за последнее время.
- Ты идешь спать?
Джинни очень хочет свести все к сексу, прижимаясь ближе к человеческому теплу. Им порой даже не о чем говорить. Она молча смотрят в разные стороны, думая о своем. Но в постели холодно, в квартирах не принято иметь камины, а зима уже совсем близко.
- Эта шутка, к твоему сведенью, предназначена для фруктовых коктейлей, а не для измельчения мяса.
Джинни опускает голову. Она не может сказать, где витала, когда ей в голову взбрела столь дурацкая мысль. В духовке догорает утка и, кажется, сегодня они останутся без рождественского ужина.
- Когда придут твои друзья? - спрашивает она.
Вероника отрывается от банки маслин, разглядывает её так, словно видит в первый раз. Джинни стоит, прислонившись к холодильнику, растрепанная и до боли печальная. От этой самой печали глаза её выглядят неправдоподобно большими и черными. Можно подумать, что она ребенок, губы совсем не умеют кривиться в презрительной усмешке, волосы словно и не знают, что им положено лежать послушно, вечно выпадают из заколок, спускаясь на шею волнами. Она маленькая и неуклюжая, как цыпленок: заденешь ненароком - несчастный случай. С ней хочется быть осторожной, но как бы не старался - выходит грубо. Наверно оттого, что быть ещё легче неё просто невозможно. У неё легкое дыхание.
Она открывает форточку и передергивает плечами от холода. За окном - темно и пусто, порой этот город вымирает и кажется, отрывается от земли, начиная свое странствие по солнечной системе, где его окружает беспросветная тьма. Джинни шлепает босыми ногами по паркету, выцарапывая длинными ногтями сигарету из пачки. Она садится на подоконник, тянется за спичками. Но они гаснут, одна за другой, не успев загореться. Вероника внимательно наблюдает за тем, как потухшие спички запихивают обратно в коробок. Расстроенная девушка, непроизвольно щелкает пальцами, и было потухшая спичка, вспыхивает радостным пламенем. Джинни затягивается и тут же захлебывается кашлем. Вероника подходит к ней, забирает сигарету и выбрасывает в открытую форточку:
- Ну и зачем ты это сделала?
Они находятся так близко, что у Джинни перехватывает дыхание от взгляда серьезных карих глаз. Она думает, что ей в голову лезет чушь из бульварных романов и пора бы уж перестать столько читать.
- Я такая глупая... - признается она. - Я теряюсь...
- Это не ты. - Вероника приподнимет её лицо, касаясь подбородка пальцами. Черные глаза помутнели от стоящих слез.
Джинни сдается.. Она позволяет целовать себя, чувствуя, как чуткие пальцы на ощупь расстегивают пуговицы. У соседей орет телевизор, возвещая приближение полуночи. По щекам катятся холодные слезы.
- Я скоро надоем тебе. - шепчет она в ответ, прежде чем чужая ладонь накрывает её губы, заставляя замолчать.
За окном идет первый снег. Мелкий, не похожий на хлопья, грязновато-серый снег, сыпался с черного неба. Настолько черного, что все смотрящие в это время в окно не усомнились бы в том, что город скользит по млечному пути в другие галактики. А мимо - золотыми драконами мелькают фонари и фары.
- Вам просили передать.
Эмми Нильсон отрывается от компьютера и щурится, пытаясь разглядеть гостя. Он стоит на входе, удерживая в руках посылку. Своим бескомпромиссным женским чутьем она чувствует, что этот человек не так прост, как кажется. Рост выше среднего, стриженные каштановые волосы, открытое лицо - таких не запоминают. Он и одет как тысячи мужчин чуть старше двадцати пяти: немного небрежный офисный стиль. Эмми видела разных типов, её спина невольно выпрямляется, брови сходятся на переносице, она знает, что сейчас выглядит законченной стервой, но мужчину явно этим не пронять.
- Я поставлю на стол? - спрашивает он.
- Да, конечно. - кивает она и спохватывается: - Я приготовлю чаю?
- Я не против. - он непринужденно садится на лохматый пуфик, поправляя запонки в форме лягушек. Она помнит, что видела эту коллекцию в магазине. У него шикарная улыбка. Очевидно, шикарная машина и неплохие доходы, судя по выделке кожаных перчаток.
Эмми непринужденно заваривает чай, искоса поглядывая на гостя.
- Что-то не так?
Она улыбается, самой очаровательной улыбкой, на какую способны симпатичные женщины:
- Вы, сэр, не очень-то похожи на посыльного.
- Посыльного? Ах да, эту посылку принес не я, просто внизу, когда узнали, что я иду к вам, попросили занести. У меня другая цель. - он лезет в карман куртки и достает нечто, завернутое в оберточную бумагу. - Я слышал, вы возвращаете вещи хозяевам. Я нашел это на чердаке своего дома. Думаю, вы способны найти для этой вещи достойного владельца.
- Простите, но эту вещь не теряли и...
- Её просто забыли. Я уверен, хозяин очень скучает по ней. Я буду благодарен, если вы возьмете её, я прошу. Тогда я буду знать, что она в добрых руках.
- Я даже не знаю...
- Не беспокоитесь, это вещь ценна лишь воспоминаниями, кроме того, я уверен, она надолго у вас не задержится. - он взглянул на часы.- Простите, Эмми, мне пора, я не рассчитал обеденный перерыв.
- Но, сэр! Скажите, как вас зовут, чтобы я...
Эмми не успела закончить, незнакомец вылетел как ошпаренный, оставив нечто в бумаге на столе.
- Ох, мисс Нильсон, впервые вижу, чтобы от вас так убегали мужчины, вы переборщили с духами? - Джинни возникла в дверях солнечная и счастливая, словно это не её чуть не сбил с ног высокий джентльмен.
- Право, не знаю, что тебе сказать. Возможно, я становлюсь однолюбкой, и это написано у меня на лице. - притворно вздохнула Эмми. - Кстати, хочешь чая? Только что заварился.
- Конечно, хочу! - Джинни скинула пальто на одну из бесконечных коробок и присела на краешек стола. - Что это тебе пришло?
- Не знаю, открой.
Девушка вскрыла посылку и довольно хмыкнула.
- Что там? - Эмми встала у неё за спиной, рассматривая содержимое посылки и открытку - приложение. - Я не верю.. - потрясенно охнула она.
- "Отделу добрых дел" от Министерства Объединенного королевства... бла-бла-бла... Дорогая, мисс, сказать честно, я был несколько смущен вашей просьбой, а ещё больше вашей осведомленностью. Поначалу, я принялся искать, где в моем доме спрятаны камеры, и кто по ночам следит за мной. Моя охрана пришла в суеверный ужас, но, проверив и перепроверив все сотню раз, я решил, что пресса способна и не на такие необъяснимые источники информации, поэтому лучше удовлетворить вашу просьбу. Будьте любезны, впредь, не пугайте нас своей осведомленностью. Лучше сами - приходите и берите! Ваш все-ещё-министр-которого-вы-чуть-не-согнали-в-могилу."
- Обалдеть! - Эмми вынула из коробки пижаму в синий цветочек. - Джин, я не знаю, как тебе это удалось, но ты волшебник! - она обняла подругу. - Ох, черт, чай!
Джинни покраснела от смущения. Её чрезвычайно злило, когда щеки начинали пылать, поэтому она отвернулась к окну, продолжая изучать склад на столе:
- А это что? - она взяла небольшой предмет в оберточной бумаге. - Кто оставил это мне?
- Это принес тот самый джентльмен, что так поспешно скрылся. И почему тебе?
- Я не знаю... - она развернула бумагу, разглядывая компас, размером с часы, на точно такой же цепочке. - Но эту вещь оставили мне, она моя. Смотри! - она повернула компас, на обратной стороне красовалась гравировка "Л.В.П."
- А почему "Л"?
Джинни прикусила нижнюю губу, задумчиво вертя компас в руках:
- В детстве, я вела дневник от чужого имени, мне казалось, так никто не догадается, что я пишу в нем о себе. Я подписывалась "Л.В.П." , "Л" - это то ли Линда, то ли Лара...
- Может этот джентльмен учился с тобой в одной школе. Бедняга все эти годы был влюблен в малютку Джин. А сейчас он решил поведать себе о своих чувствах.
- Сомневаюсь. Так жаль, что я не успела рассмотреть его.
- Ну, если он вознамерился влюбиться в тебя, то далеко не уйдет, поверь мне. - Эмми подмигнула подруге. - Ты такая хорошенькая, что я бы на месте мужчин, не давала тебе прохода. И прекрати смущаться, дура!
- Да ну их! - фыркнула Джинни.
- Правда? А ну как рассказывай, подруга называется. Давай-давай, не надо мне твоих честных черных глаз. Неужели, ты уже присмотрела себе кого-то?
Больница Святой Анны или Елены, что, впрочем, не важно, находилась достаточно далеко от редакции "Обеденного перерыва". Так далеко, что Джинни успела закончить начатую книгу и теперь рассматривала нарциссы. Синие цветы, купленные ей в лавке, словно излучали тепло летнего полудня. Джинни было холодно, её почти трясло, хоть она бы и никогда в этом не призналась. Хмурая, сырая погода нагоняла на неё уныние, переходившее в отчаяние. Человек, с которым она столкнулась, теперь вызывал у неё смутное чувство тревоги, слишком похожее на то, что терзало её в те моменты жизни, когда должно было произойти что-то неприятное. Раньше, она бы пошла гулять по городу, но теперь вид блестящих витрин раздражал. Синие нарциссы словно грелись в её холодных руках, тянулись к ним, ластились.
Больница представляла собой огромное здание, шумное скопление людей, находившихся в постоянном движении. Это смутило девушку, её словно бы закрутило в этом вихре сумасшествия, раздражения, головокружения. Как и все, кто случайно оказывается без дела там, где все заняты каким-либо делом, Джинни мгновенно почувствовала себя потерянной. Она долго изучала схему здания, пытаясь не заблудится в коридорах. Но все же заблудилась. Наконец, сдавшись, она подошла в справочную:
- Будьте добры, я ищу доктора... Лесан.
Медсестра взглянула на неё из-под толстой оправы очков:
- Простите, а вы кто?
- Я? - Джинни опять почувствовала, что выглядит нелепо.
- Полное имя. Как по-вашему я должна вас записать?
- Вирджиния Поттер. - она снова растерялась. Ей так редко приходилось называться полным именем, что она не ассоциировала его с собой.
- Как подружку Гарри Поттера? - засмеялась медсестра. - Ну что ж, малышка, я думаю у этого парня неплохой вкус. Доктор Лесан сейчас где-то недалеко, подожди её здесь, или пройди в 513-ый.
Джинни поблагодарила и пошла по коридору. Больничная атмосфера её немного раздражала, оттого она чувствовала себя отвратительно неуютно.
- Я с вами абсолютно согласна. - услышала она голос Вероники и заглянула в приоткрытую дверь.
- Привет. - смущенно улыбнулась она, поняв, что её заметили.
- Привет. - улыбнулась в ответ Вероника. - Это доктор Скрам. Мой коллега. А это Джинни, моя подруга.
- Невероятно! - воскликнул мужчина, смотря куда-то в сторону. - Как вас это удалось?
- Что? - отшатнулась от него Джинни.
- Цветы. Ц нас поблизости ни одного цветочного магазина. А на улице такой холод, что уши отмерзают! А у вас цветы, словно их и не срывали - такие живые. Удивительно...
Вероника пожала плечами, поймав недоумевающий взгляд Джин, и одними губами произнесла: "Он всегда такой".
- Очень приятно было познакомится с вами, Джинни. Доктор, Лесан, я полагаю, мы все обговорили.
- Да, спасибо.
- Он забавный. - сказала Джинни, когда доктор Скрам ушел. - И он тебе нравится.
- С чего ты взяла? - Вероника бросила больничный халат на спинку кресла и потянулась.
- Я чувствую. - Джинни пожала плечами. - Испытывать слабость к своим учителям совсем не стыдно. Это почти что заложено в самой человеческой природе. Но я ревную...
- Мы коллеги. Это все, что нас связывает. Выбрось эту дурь из головы.
- Это тебе. - Джинни протянула ей синие нарциссы. - Ты будешь счастливой, потому что того, кого нашли, сложно потерять.
Обитатели городов уже так привыкли жить среди каменных стен, что, пожалуй, считают, что и двести лет назад мир выглядел точно так же, как сейчас. Они так спешат из дома на работу, а с работы домой, что навряд ли замечают те изменения, что происходят каждый день.
Джинни сидела с книгой в парке. Булочка, купленная её в магазине, была скормлена голубям. Птицы, почуявшие весну, разлитую в воздухе, значительно оживились и теперь чуть ли не бросались под ноги прохожим, поражая своей деловитостью. Девушка уже давно наблюдала за ними, стараясь понять, каким образом птицы находят дорогу домой. Ну не голуби, они как паразиты часто приживаются на "доходных" местах, а грачи? Впрочем, где в этом городе встретишь грачей? Они пролетают такие расстояния, какие не каждый самолет может преодолеть без дозаправки. Ради чего? Ради того, чтобы, расправив костлявые крылья, вновь подняться в воздух?
Вопреки любому пониманию, птицы находят дорогу домой. Наверно, это их чувство сродни тому, как мы бессознательно повторяем родительские привычки, ставя на стол не белые, а голубые салфетки. Джинни любит все сводить к примерам. Она ненавидит голубые салфетки. Она смотрит на синее небо, такое синее, словно и не оно всего неделю назад пугало низкими грозовыми тучами. Воздух прозрачный, он чуть дрожит от холода. С крыши на крышу перелетают вороны, толкаются, спорят. Джинни счастливо щурится, разглядывая прохожих. Она называет это время апрельской осенью. Оно захлестывает город всего на две недели, такое незаметно и вместе с тем неповторимое. Это последние холодные апрельские дни, наполненные запахом мокрого асфальта, когда деревья уже не мертвы, но ещё не покрылись зеленью.
Джинни невольно улыбается, прислушиваясь к знакомой песенке, донесшийся до неё сквозь автомобильный грохот из соседнего музыкального магазинчика. Она запретила себе думать, что можно жить иначе. Западный ветер настойчиво зовет её в дорогу, но она предпочитает его зову попсовую песенку. Она напевает ее, идя на работу, чуть пританцовывая, кружится на мостовой. Западный ветер не умеет любить. Так думает Джинни. А она влюблена. Ей кажется невероятным то, как быстро закончилась зима. Они пережили зиму. Для неё это сродни тому, чтобы без снаряжения перебраться через Альпы, или перейти Рубикон. В жизни должны быть маленькие подвиги, а большие пустьдостаются героям.
В магазинчике тепло и можно пить горячий шоколад. Грини сидит возле кассы и зачитывает вслух гороскоп на ближайшую неделю. Её белоснежно - фиолетовые волосы распущенны, она расслаблена и спокойна. Джинни улыбается, поглядывая на неё. Окружающее солнечное спокойствие передается и ей.
- Вы мне не поможете?
Мужчина держит в руках словарь редких медицинских терминов. Джинни смотрит на него, грея руки о чашку с шоколадом, ей холодно.
- Да, конечно.
- Прочтите, пожалуйста, я забыл дома очки.
- Но я не знаю латинского. - она улыбается, она вежлива, она не хочет смотреть ему в глаза. От чего человека просто несет холодом, или это предчувствие, так больно бьется о грудную клетку? Птицы неведомым образом находят дорогу домой. Лопатки сводит, словно бы она птица, а крылья рвутся наружу. В один миг все чувства обрушиваются на неё лавиной. Она открывает книгу на указанной странице и начинает читать. Слова не складываются, она читает их раз за разом, пока одни слова не становятся другими. Она читает. Ей кажется, что губы посетителя кривятся в самодовольной усмешке. Он и сам отлично знает, что написано в этой книге.
- Все птицы находят дорогу домой. - говорит он или эхо. Эхо гуляет по магазинчику, пока не вылетает в открытую дверь вслед за незнакомцем. Джин смотрит на словарь, книга как книга, в тонкой кожаной обложке, она не понимает в ней ни единого слова. И все же...
Она вылетает из магазина под удивленным взглядом Грини. Но навсегда людном бульваре пустынно. За углом кто-то ломает неработающий телефонный автомат, автобус проезжает миом остановки, голуби улетают прочь из-под колес паркующейся машины. Джентльмена нет. Она стоит на улице, оглядываясь по сторонам, словно бы боясь вернуться обратно в магазин. Мимо неё пробегает стайка мальчишек, очевидно, спешащих домой из школы. За ними спокойно идет девочка. "Они её не подождали" - думает Джинни и тут же обрывает себя на этой мысли. Небо кажется ей слишком синим, а солнце столь ярким, что может ослепить. Время для драконов - сейчас их никто не заметит, летай они хоть над самим Лондоном. Наверно, хорошо летать, если тебя никто не видит.
Она возвращается в магазин и ставит книгу на полку, даже не заметив, вложенного между её страниц письма. Остывший шоколад горчит. На запястье блестит тонкий браслет: серебряные узелки на память. Подарок. Джинни совсем не хочет слушать западный ветер, порывы которого так легко подчиняются золотым крыльям. Не время для драконов.
Весна переходит в лето. Джинни не замечает этого, она уже давно запуталась в днях и неделях, в людях, которые то и дело налетают на неё на улице, смотрят удивленно, оглядываются. Она бы и не заметила того, что люди эти сами по себе достаточно странные, если бы ей не сказали этого. Джинни начинает казаться, что на неё постоянно показывают пальцем, она старается пореже бывать на улице, но тщетно: люди шепчутся за её спиной. Ей кажется, что она знает, что они хотят ей сказать: "Твое место не здесь, ты это знаешь. Зачем ты обманываешь себя?" Она дрожит от предчувствия и покрепче прижимается к Веронике во сне.
На адрес "Отдела добрых дел" то и дело приходят подарки, адресованные ей. Она боится брать их в руки. Истории сотен людей путаются у неё в голове, а снотворное не помогает уснуть. Джинни не помнит, чтобы она видела сны хоть раз в жизни, но, просыпаясь со смутным чувством потери, она так хочет вспомнить, что ей снилось.
Она глотает холодный кофе в кафе, ожидая заказчика. Женщина за соседним столиком смотрит на неё как-то задумчиво.
- Простите, мы знакомы? - не выдерживает Джин.
- Нет, наверное. Просто вы мне кого-то напомнили. - она щурится. Джинни думает, что она тоже видела её где-то когда-то...
- Кого, позвольте узнать?
- Жену моего друга. Я видела её лишь на фото, вы так на неё похожи, мисс.
- Я не замужем. - бросает Джинни и отворачивается. Ей хочется прямо сейчас выбежать из кафе и бежать далеко, пока хватит сил. От страха дрожат коленки.
- Извините. - женщина останавливается возле её столика, положив на него салфетку, прежде чем выйти.
Джинни переворачивает салфетку и зажимает рот руками, чтобы не вскрикнуть. Память услужливо подсказывает ей, с кем она повстречалась. Но не это, ни даже подпись не волнуют её. На салфетке выведено всего лишь: "Дорогой В.П."
- Подержите, пожалуйста, мою кошку! - пожилая дама впихивает ей в руки большого рыжего кота. Джинни недоуменно пожимает плечами и умоляюще смотрит на Веронику. Кот громко орет и намертво вцепляется в куртку.
Дама копается в сумочке. Очередь в кассу заметно редеет, предчувствуя, что дело явно затягивается. Джинни смущенно улыбается, стараясь, отцепить кота от куртки. Пожилая леди, расплачивается за покупки, ловко снимает кота, повисшего на девушке, как на пальме. Она не спеша, отходит от кассы, потом поворачивается:
- Спасибо вам, мисс. Мне очень приятно быть знакомой с вами. - она улыбается одними уголками губ, строго и очень серьезно, так, словно, Джинни только что, отвечала ей урок.
Вероника подходит сзади и чуть преобнимает её. Дама отворачивается и уходит.
- С тобой знакомо полгорода, милая. Ты начинаешь, меня пугать.
- Что ты, я сама себя пугаю.
Джиини забирает покупки и идет к выходу.
- Я не знаю, что происходит. - говорит она в машине. - Давай уедем? Уйдем? Куда-нибудь, где о нас никто не будет ничего знать? Как думаешь? Вчера мне приснилось, что я иду по темному коридору, там было сыро и холодно. Я не могу найти выхода. А сегодня нет солнца, мне кажется, я продолжаю идти по этому коридору, а все это - выдумка. Эти люди - бредут по нему со мной, мы все запутались, потерялись...
- Знаешь, мне тоже казалось, что я потерялась. Я думала, что меня никто не найдет. Я стояла в подъезде, тогда, помнишь? Моя жизнь разбилась на сотни осколков, а потом ты нашла меня, нашла во мне то, что хотела. Вот видишь.
- Если кого-то нашли, его очень сложно потерять.
- Тебе надо немного отдохнуть. - Вероника замела мотор. - Может, съездим в Шотландию.
- Тебе никогда не казалось, что реальность не трехмерная, в ней больше граней?
- О чем ты?
- Драконы улетели, они не любят туман. Над рекой сгущается туман. Далеко-далеко есть заповедник, в нем живут редкие животные. Они возвращаются туда... Западный ветер дует на море.
- Эй, с тобой все хорошо?
- Не знаю. Я вижу во сне драконов, они возвращаются домой, они зовут меня лететь с ними, но у меня нет крыльев. Они говорят, я должна стать ветром и лететь к солнцу, но потом я вижу солнце и падаю, в тот коридор, где так темно и сыро. Люди в масках тянут меня по нему. Они бросают меня там. Оттуда нет выхода, нет выхода, нет выхода... - Джинни хватается за голову и начинает рыдать. - Я так и не выбралась оттуда.
Вероника смотрит на рентгеновские снимки, развешанные по всей комнате. Ей не по себе. Она хочет спрятаться от реальности, от той, которая так привычна.
- Что вы скажите, коллега? - она обращается к молодому мужчине, внимательно изучающему один из снимков.
- Скажу я вам, что вы зря волновались. У девушки в прошлом многочисленные переломы, было сотрясение мозга, вот здесь повреждение - в затылочной области. Я не знаю, конечно, как это произошло, возможно, крупная авария, но вот если внимательно присмотреться, то по характеру некоторых повреждений, я бы предположил..
- Что, доктор?
- Что они нанесены намеренно. Её избивали, возможно, пытали. Вы посмотрите, на снимки позвоночника, очень странные повреждения, будто бы внутренние. Сейчас, она здорова, мы сделали полный осмотр. Но все же... Я не знаю, как залечили это. Не берусь даже предположить. А жалобы на сон, странное поведение, вас не должно волновать. Скорее всего, это последствия сильной психологической травмы, она немало натерпелась. Да и сильный удар головой не мог не сказаться. Я бы посоветовал успокоительные, понаблюдаться немного у психолога.
- Спасибо. - Вероника кивнула.
Джинни сидела в палате напротив и листала журнал. Затащить её в больницу было трудно. Она упиралась, сопротивлялась, прикрывалась работой. В конце концов, согласилась, но чуть ли не рыдая. Теперь она вкушала все прелести больничной жизни, уныло посматривая на предложенную ей еду.
- Ну что? - спросила она у вошедшей подруги.
- Ты здорова.
- Вот, не надо было волноваться. - она улыбнулась. - Я могу снять этот дурацкий наряд и пойти домой?
- Да. Только подожди меня, поедем вместе.
- Хорошо.
- Джинни, скажи: ты попадала в автокатастрофу?
- Нет, конечно. Куда медсестра дела мою юбку?
- Ты знаешь, что у тебя левая рука сломана в трех местах?
- Эээ... нет.
- И правая. Было сотрясение мозга. Сильный ушиб позвоночника.
- Я не помню...
Даже если живешь в очень большом городе, рано или поздно начинает казаться, что все те, кого ты встречаешь случайно на улице, в магазине, в метро, тебе уже знакомы. Джинни запоминает в людях взгляды и походку. Она оглядывается на мужчину, с которым, вчера, казалось, ехала в одном автобусе, а теперь стоит в одной очереди. Она улыбается ему и машет рукой. Он уходит. Возможно,она так напугана, что напугала и его?
Она вздрагивает от случайных прикосновений. Она не хочет, чтобы кто-то в толпе дотронулся до неё. Мысль о том, что она чего-то не помнит из своей жизни, пугает её не менее незнакомцев и странных подарков. Джинни почти не ест и часто смотрит на улицу то ли ожидая гостей, то ли от скуки. Она почти бросила читать книги, это слишком утомительно, для того хрупкого мира внутри неё, который она пытается поддержать.
А люди кажутся ей знакомыми. Она придумывает для них имена и совсем не удивиться, если они совпадут. Последние несколько дней она не может отделаться от мысли. Что за ней наблюдают: этот взгляд отличается от прочих. В нем нет ни любопытства, ни грусти, ни обиды, в нем одна черная тоска. Джинни всегда считала, что люди не должны испытывать таких чувств, такая тоска бывает лишь у тех, кто потерял всё, а другое ему не нужно. Она чувствует, как дрожат её колени под этим взглядом.
Утром, она мучительно пытается вспомнить свои сны, но от них остаются только цветные пятна, усталость и смутная тревога. Она оглядывается вослед прохожим, думая о чем-то своем. Сидя на скамейке в парке, она вырывает лист из газеты и пишет в уголке: "Кто ты и почему наблюдаешь за мной?" и оставляет.
Джинни почти бежит по улице, не замечая прохожих, стараясь не оглядываться, она не хочет видеть того, кто прочтет её записку. Она знает, что он сядет на её место и сожмет клочок бумаги в руках. Черная тоска так глубока, что она не хочет захлебнуться в ней. Для жизни нужен свет. Она знает, каким темным может быть отчаянье, только вот откуда?
В магазине приходится остаться допоздна. После того, как закрываются двери, они с Грини ещё долго пьют чай и рассуждают о Шекспире. Чай сладкий, черный, в него можно даже не класть сахар. Джинни помешивает его ложечкой, с такт с секундной стрелкой. Книги привозят за час до полуночи, в обстановке какой-то дикой секретности. Коробки ставят в кладовой, одну на другую. Она не спеша разрезает одну из них, и достает оттуда книгу: