Меня всегда занимал вопрос: что чувствует и о чем думает человек перед смертью? Нет, нет, не перебивайте меня... Я - плохой рассказчик, сбиться мне проще простого.
Так, вот.
О том, что люди смертны, я узнал в раннем возрасте. Это известие меня потрясло: целыми днями в своей комнате я ходил из угла в угол, размышляя о такой, на мой взгляд, высшей несправедливости. Что? Да, в той комнате, наверху, где мы были сегодня, когда я показывал дом. Кстати, как вы его находите? Цену я назначил не слишком, правда?
Вернемся к рассказу.
Игрушки были заброшены. Моим сознанием владела одна мысль: я все пытался представить, насколько хватало моего детского ума, что чувствует человек перед смертью? Когда любопытство окончательно взяло верх, я спросил у родителей. Как каждый ребенок, я считал их всезнающими существами.
Отец только отмахнулся, и уткнулся в газету. Мать же попыталась отшутиться, но у нее не получилось, хотя я и сделал вид, что ответы меня полностью удовлетворили.
Но тут наступило время идти в школу. Учителя, дай им Бог здоровья, научили меня и моих сверстников читать. Учили не только этому, но чтение стало главным помощником в поисках ответов на вопросы, которые я себе задавал.
В школьной библиотеке лица библиотекарш искажала гримаса недоумения, когда малец, от горшка два вершка, вместо сказок, Жюля Верна или Фенимора Купера брал книги, главным действующим лицом которых была смерть во всех ее проявлениях.
Все закончилось походом к психиатру. Не знаю, кто настучал моим старикам: библиотечные крысы, или же учителя (им я тоже надоел своей идефикс), но факт остается фактом: наша дружная семья в полном составе пошла в больницу.
Психиатр - милый старик - сразу понял, что я здоров, и насколько смог удовлетворил мое любопытство. В моей жизни он остался единственным человеком, понявшим меня и постаравшимся хоть как-то помочь. Родителям сказали, что беспокоиться не о чем.
Они успокоились, и все пошло своим чередом. Я рос, учился, занимался спортом. Кубки в гостиной - это мои скромные достижения. Я мог бы стать неплохим спортсменом, и кто знает, может быть, сейчас блистал бы на мировых аренах... Что вы сказали? Ах да, простите... Продолжаю.
Когда мне стукнуло шестнадцать, отец вошел в мою комнату и попытался серьезно поговорить. Он сказал, что в моем возрасте негоже думать о смерти, что у меня из-за этой мании совсем нет друзей, что гораздо ужаснее - нет девушки. Старик орал и стучал кулаком по столу. Я молчал и равнодушно слушал.
Отец ошибался. Друзья у меня были, была и девушка. Просто я не афишировал дружбу с парнями, работающими в морге, равно как и то обстоятельство, что со всей нежностью ухаживал за безнадежно больной раком. Кто умножает знания умножает скорбь, знаете ли.
К двадцати годам я знал о смерти весьма много для обычного молодого человека, но, к несчастью, только в теории. Я прочитал тысячи страниц, где рассказывалось о том, что чувствует человек при удушении, при отравлении, при ударе током, о всевозможных видах казни, а когда на книжных лотках появились первые опусы о людях, побывавших в состоянии клинической смерти, я перечитал их все. Но не этого я искал. Мне понадобились живые свидетели.
Я все настойчивее спрашивал родителей, но они до поры не могли ответить на мой вопрос. У них была счастливая жизнь... И умерли они в один день.
И вот я - единственный хозяин в доме. К тому времени я учился в институте. Студенческая жизнь захлестнула меня и на время заставила забыть о муках отрочества. Но мое внутреннее "я" оказалось сильнее, и я снова и снова спрашивал друзей и просто знакомых: что они чувствуют, когда думают о смерти? К третьему курсу я прослыл сумасшедшим. Впрочем, это не помешало мне увести у всех из-под носа первую красавицу факультета. Да, это ее портрет висит в спальне... Вы правы, редкой красоты была женщина.
Я женился и привел ее в дом. Счастье наше было безоблачным... почти безоблачным. Она, к сожалению, тоже не хотела помочь мне ответить на мучавшие меня вопросы: сначала, как и моя мать, отшучивалась, потом стала раздражаться, а к концу нашего супружества закатывала истерики, как только я заводил разговор о смерти. Мы прожили вместе семь лет. Детей у нас не было. Какой смысл заводить ребенка, если он, в конце концов, умрет? Что? Вы со мной не согласны? Дело ваше.
Жена умерла внезапно. Для меня это был большой удар, но, вы понимаете, что в этом была виновата только она.
В тридцать лет я, молодой вдовец, уже без разбора спрашивал всех подряд: что они чувствуют. Я знакомился на улице с самыми разными людьми, приводил их домой. Мы беседовали. Я пытался узнать у них, но ни один так и не смог удовлетворить моего любопытства. Да, этот дом повидал много людей.
Наконец я начал действовать по-другому. Мне надоело приставать к людям на улице. Времена, сами знаете, какие. Мало кто заговорит с незнакомым человеком, и уж тем более пойдет к нему в гости.
Я решил давать объявления в газеты о продаже дома. И, вы знаете, сработало!
Кстати, любезный, вы пятый, кто приходит смотреть мои апартаменты. И вчера вечером, разговаривая с вами по телефону, я понял. По-моему, вы бледны. Вам плохо? Точно все в порядке? Тогда я продолжу. Я понял, что никто и никогда не ответит на мой вопрос, как не ответили мои родители, жена, девушка, больная раком, все те люди, которых мне пришлось убить, чтобы получить ответ. Никто не ответит.
Я решил сыграть по-другому. Мы сейчас в подвале. Я сижу на электрическом стуле, а вы сидите напротив и в руках у вас переключатель. Если вы не замкнете цепь, то я прострелю вам голову. Пожалуйста, не пытайтесь плакать, делу не поможет. Лучше расскажите мне о ваших ощущениях перед тем, как я отправлюсь в лучший мир, и отвечу, наконец, на терзавший меня долгие годы вопрос.