Похмельное утро. Я открываю дверь гудящего автомобиля и сажусь рядом с водителем. Он выглядит уставшим. Снег снаружи кажется нереальным и чуждым этому внутреннему и комфортному миру, согреваемому искусственной печкой. Машина трогается с места. На улице еще темно.
Я кутаюсь в дубленку, сильнее прижимаясь к сиденью. Дышу на стекло, рисую пальцем фашистскую свастику, давидовы звезды, православные кресты. Они кружатся вместе в хаосе бытия и могут подойти друг к другу только под зашкаливающей дозой ЛСД или сушеных мухоморов. Водитель включает магнитолу. Хрипящий голос врет о лагерях.
- Не нравится? - осведомляется водитель.
- Я "спЛин" люблю, - отвечаю я.
- Мэтр предупреждал, - важно замечает он и достает кассету из бардачка.
Салон наполняется задушевными и наивными звуками "Пыльной были". Мы становимся маленькими отголосками Вселенной, такой огромной, что дух захватывает. Несемся навстречу чему-то. Сегодня бежим от того, что встретит нас завтра.
Водитель шарит свободной рукой за спинкой своего сиденья и достает трехлитровую банку рассола. Видимо, мой вид внушает сочувствие. Я пью жадными глотками.
Под песню "Черный цвет Солнца" я проваливаюсь в сон.
- Как дела? - спрашивает меня тощий старик, сидящий в позе лотоса.
- Ты кто? - отвечаю я вопросом на вопрос.
- Я Бен Ладен, - спокойно отвечает он.
- Будь ты неладен, - рифмую я. - Столько слез от какого-то неправдоподобного старикана. Скажи, ты думаешь тем, на чем сидишь?
- Пошел ты, - обижается он.
И я иду дальше по темным аллеям пустоты. Ловлю свежие звуки тишины и растворяюсь в бессилии. Впереди мелькают незнакомые огоньки. Навстречу мне движется какая-то фигура. Я иду быстрее и быстрее. Фигура приобретает очертания волка. Он говорит. Вернее он не умеет говорить. Издает какие-то особые волчьи звуки, но мне удается его услышать.
- Я твоя душа, - заявляет он, предвидя мой вопрос.
- Почему в форме волка? - спрашиваю я.
- Черт его знает. У тебя спросить нужно.
Мы идем вместе, ведомые какой-то невидимой силой.
- Ты есть хочешь?
- Андрей, ты есть хочешь? - спрашивает водитель.
Мы стоим на заправке. На улице уже светло.
- Да, да. Можно и кофе.
Он дает мне деньги. Впервые в жизни в моей руке пачка долларов. Я непонимающе смотрю на водителя.
- Помельче нет? - спрашиваю я и в ответ получаю мятые российские рубли.
В придорожном кафе все столики заняты. "Прямо аншлаг, - думаю я". Официантка садит меня за относительно свободный столик, и принимает заказ. Напротив сидит девушка и задумчиво всматривается в экран ноутбука. Приносят кофе.
Я достаю сигареты и вдыхаю кисловатый дым, запивая мерзким растворимым кофе. Вокруг стоит всеобщий гул человеческих голосов. Где бы не появилось это творение Господа, оно всегда заполнит тишину своим голосом. Так уж повелось. Человек не любит и не умеет молчать.
Девушка смеется.
- Что-то интересное? - спрашиваю я.
- Вы мне? - удивляется она.
- В какой-то степени вам, в какой-то степени себе.
- "Проблема верволка в средней полосе"
- А, - понимающе киваю я. - Кто не смеется от книг Пелевина, с тем что-то не так.
- Вот-вот, а как вас зовут?
- Адольф, Рудольф, Альфа-Бета-Гамма Рубинштейн - выбирай! - предлагаю я.
- Не смешно. Меня Полли, - она протягивает мне свою руку.
Она улыбается и на душе становится светло и легко. И мы болтаем ни о чем. Я все больше рассказываю, она все больше смеется. Странный дар человека смешить другого. Наверно это самое прекрасное что может быть в жизни. Видеть улыбки незнакомых лиц. Быть нужным и важным. Быть желанным. Быть услышанным.
Полли рисует на салфетке закорючки и протягивает мне. Я складываю салфетку в семь погибелей и отправляю в карман. Мы прощаемся. Скорее всего, навсегда.
Через четыре часа я иду по просторному коридору двухэтажного коттеджа. Коридоры видятся мне таинственным лабиринтом души человека. Я прохожу в кабинет и сажусь на кожаный диван. Сквозь фальшивые стекла очков на меня взирает секретарша. Наклоняется к телефону:
- Владимир Иванович, к вам посетитель.
Треском и хрипом раздается дребезжащий ответ:
- Проводите гостя.
И я захожу в прекрасный рабочий кабинет мэтра, обитый дубом. Со стен взирают вожди разных времен, но все того же уставшего народа. В руках у мэра стакан апельсинового сока. Он разъезжает по комнате на электрической коляске.
- Здравствуй, Андрей, - я жму протянутую руку. - Я очень долго тебя искал. Понимаешь, некому вести дела в молодежном секторе. А я уже слишком стар для того, чтобы угнаться за современной молодежью.
Я задумчиво киваю, не слыша и слова из этого. Человек, погруженный в свои мысли находится уже не в этом мире. Он бродит по бескрайним полям или же грязным помойкам своего.
- С ходом дел вас ознакомит Швецов, - продолжает мямлить хозяин.
Через минуту дверь распахивается и в кабинет входит нетрезвый мужик лет сорока. Это и есть Швецов. Он обнимает меня, судорожно дергает руку и уводит меня в соседний кабинет.
- Штаб у нас большой, - начинает Швецов немного заплетающимся языком, - но проку от этого никакого. Думающих работников у нас мало. Мы с Владимиром Ивановичем уже немолоды для концепций PR, поэтому решили пригласить тебя поработать. За солидные деньги, между прочим. Готов помочь старикам-маразматикам?
- Готов, - отвечаю я. - Из чувства уважения к старшим.
- Вот и хорошо, - умиляется Швецов. - Итак, у нас несколько дочерних предприятий. Больница пластической хирургии, салон сотовой связи, сеть ночных клубов по всему городу, свой телеканал и газета. Несколько типографий и одно издательство.
- Можно мне несколько ваших концепций для анализа?
- Конечно-конечно, - Швецов расплывается в дебильной улыбке и открывает ящик стола. Выуживает папку и протягивает мне. - Наши шедевры.
- Спасибо, - отвечаю я. - Где мне работать?
Мы снова идем по лабиринту. В конце коридора белая дверь с угрожающе-наивной надписью - "Посторонним вход разрешен". Это мой первый кабинет.
Я сажусь за стол, провожу рукой по поверхности и мечтательно смотрю в окно. Лает собака на цепи, смеются какие-то люди в серых плащах возле черного "Мерседеса". Дети играют в снежки. Откуда здесь дети? Мне вспоминается фраза, что собака на цепи не заблудится, но и никуда не придет. Грустно видеть эти свободолюбивые глаза, запертые в непередаваемом одиночестве конуры.
Я открываю папку.
Концепция "Технологический прогресс"
В современном обществе необходимо развивать высокие технологии. Человек должен приобретать все последние разработки технологического прогресса. Но вся штука в том, чтобы прогресс производителей опережал потребительские возможности. Стоит покупателю купить мобильный телефон, как мы производим телефон с фотоаппаратом, видеокамерой и т.д.
От иллюзорной возможности двигаться во времени человек не замечает своей беспомощности угнаться за передовыми технологиями.
Отдельного внимания заслуживает соперничество человека с человеком. Это исконное чувство для человека. У меня лучше, у меня больше, у меня две.
Концепция "Блокировка мозга"
Человек должен стать ограничен в мышлении. Необходимо выбить из его головы мысли о родине, о своем происхождении, о Боге. Наш Бог это реклама, но обывателю этого знать не нужно, а то ведь сопьется, сволочь, от безысходности. В принципе, мы не против. Но только употребляя нашу водку "Кубанскую", а не водку других производителей.
Желательно ограничить перемещение человека. На работе платить мало, загружать полноценным рабочим днем. На отдых, то бишь, подсознательную работу, оставить просмотр телевизора в кругу семьи. В этот самый момент необходимо нанести информационный удар. Заставить купить наш товар, не исключается применение 25-го кадра. И вообще, пусть человек спокойно наращивает брюхо перед экраном, он не должен знать, что это мы так устроили.
Концепция "Иллюзия выбора"
Необходимо создать видимость выбора человеком. Скрыть информацию о том, что мы производим один и тот же товар под разными брэндами. В итоге, получится, что рабочие одной марки ненавидят другую марку, но работают-то на одну фирму, хоть и не знают этого. Здесь на первый план выходят маркетологи двух фирм. Они как работники ночного и дневного дозора будут стараться держать конкурирующие брэнды в гармонии.
Какой бы выбор не сделал человек, он выберет нас. Часто сам того не зная. И не понимая, чем руководствуется, делая выбор в нашу пользу.
Мне не стало жутко от прочитанного. Обо всем этом я знал. Просто стало немного пусто. Заходил Швецов, приглашал в баню с девочками, я отказался. Продажной любви в продажном мире мне было достаточно на моей памяти. Я пил пятизвездочный коньяк, хотя хотел старый добрый "Туркестан", с вытекающим похмельем и неприятным вкусом во рту. Так получилось, что мы стали заложниками пафосных вещей. Только одна мысль грела меня - послезавтра домой. Я вошел в свою комнату, арендованную на два дня, прикрыл дверь и сидел возле кровати. Пил коньяк, курил и смотрел в непроглядную темноту. Что-то все не так просто, как хотелось бы. Все закручено и замкнуто. Я потерял пульс жизни и очень жалел. Лучше жить в неведении.
Все та же аллея пустоты. Та же фигура, только на этот раз это пес, связанный цепью с конурой.
- Почему теперь ты собака? - спросил я свою душу.
- Слушай, почему ты мне задаешь вопросы, на которые нужно ответить тебе?
- Не знаю, - честно признался я.
- Душа это вообще загнанный зверь, поэтому нечего удивляться каждой ее форме и разводить руками, мол, я ни причем. Некоторые вообще не могут увидеть свою душу, - разоткровенничался пес, так похожий на волка.
- Мне кажется, есть в этом некий символизм.
- Да? Какой же? - удивилась душа.
- Если пес на цепи это душа, то конура это тело, - объяснил я.
- Наконец-то. Я уж думал ты ни за что не догадаешься.
- Все. На этом обрыв. Дальше ничего не могу сообразить.
- А дальше ничего и нет.
- Правда?
- А то!
И мы идем молча. Идем по кругу. Все имеет свои границы. Иногда пес стонет от удушения цепью, и мы поворачиваем обратно.
- Люди пьют, - констатирует душа, - когда хотят выйти за рамки собственного тела, но эти попытки так ничтожны, что все ангелы Господни катаются по полу от смеха. Нет бы медитировать!? Все равно утром приходит осознание, что из тела не выйти.
Я наклонился, душа поцеловала меня в щеку.
- Кто здесь? - отчаянно бросил я в темноту комнаты.
- Спокойно, - ответил голос, - это я, Полли.
- Что ты здесь делаешь?
- Твои молодчики привезли.
- Они не мои молодчики.
- Какая разница? Как мне попасть домой?
- Не знаю.
- Не знаешь или не хочешь знать.
- Отпускать тебя не хочу. Я уже очень многое упустил.
- Хорошо, я останусь. Только обещай мне, что отвезешь меня домой.
- Хорошо.
Время летело. Полли улыбалась и рассказывала о прочитанных книгах. Так хорошо, что с новым рассказом я становился героем этой книги и переживал все, что с ней связано.
- Ты много куришь, - сказала Полли, - быстрее умрешь.
- Я вообще не курю, - ответил я, поймав на себе недоумение собеседницы, - меня курят.
- Где ты был раньше?
- Не знаю. Где-то рядом и в то же время где-то очень далеко. Так очень часто бывает.
- Кто был с тобой?
- Разве это важно. Список кораблей не перечислить до конца. Он пополняется с каждым вдохом.
- Почему ты один?
- Я не научился жить в этом мире, с его штампами и стереотипами. Я не могу вести себя по мужски, я разрушаю все то, что строю. Я отталкиваю всех, кого люблю.
- Печально.
- Не то слово, - отвечаю я, - Ну а ты? Расскажи о себе.
- Мне девятнадцать. Я люблю ночь, потому что она правдива. Люблю снег и волчий вой. Не люблю танцевать. Люблю капризничать.
- Ты похожа на Тару Рид, когда говоришь, - замечаю я.
- Кто это?
- Не важно.
Она спит, и я вижу ее лицо, на котором отражается лунный свет. Такая спокойная и тихая, она кажется мне заблудившимся ангелом. Я сижу в кресле, укрывшись пледом. Я готов смотреть на нее вечность. Мне очень хочется ее удержать, но как я могу это сделать, ведь проваливаясь в сон, мы каждый раз теряем друг друга? Она вроде еще здесь, но ее уже давно здесь нет. Что она видит в своих снах, о ком плачет ночами?
Я чувствую. За долгие годы чувствую, что в наших жилах течет одна кровь.
- Ни в коем случае. Любовь не требует здравого ума, она требует чувств.
- Как скажешь, - легко соглашается Швецов. - Концепции пишешь?
- Сейчас начну.
Итак, концепция первая. Пластическая хирургия.
Очень много людей, недовольных своей внешностью. Люди разношерстные от тупых блондинок, меняющих третий размер груди на пятый, до пострадавших в авариях. Задача PR-технологов ввести в СМИ миф о ложной красоте. Если ты не красив, значит, ты никому не нужен. Необходимо загнать разум человека в определенные рамки понимания. Пластическая хирургия сделает вас счастливыми. Пусть мы знаем, что Бог создал нас совершенными. Пусть, знаем, что реклама не рекламирует товар, а продает счастье. Такое хрупкое и в то же время иллюзорное, что у реципиента по сто раз на дню возникают мысли: "Вот бы мне такую девушку" или "вот бы мне такую семью". Детей, телевизор, сотовый, чипсы. И прочий хлам, в сущности, абсолютно ненужный для счастья. Современный человек потерял ощущение счастья. И чем больше полуобнаженных девиц, тем лучше. Пусть реципиент посмотрит на сказочных красавиц и сравнит их со своей женой. Это непреступная крепость, к которой не подойти, но все же иногда так хочется немного приблизиться.
Концепция вторая. Издательство.
Необходимо издавать книги и газеты с главенствующей рекреативной функцией. Особый упор делается на то, что человеку нужно как можно меньше думать своей головой. Пусть автор разложит все по полочкам. Разжует, а читатель проглотит.
Очень полезны сентиментальные романы и дешевые детективы. Желательно открыть магазин легкого чтива. За скромную сумму продавать книжки-однодневки. Важно, чтобы смысл прочитанного не оставался в памяти надолго. От обмана у читателя возникает непонятная сознанию пустота, которую он попытается заполнить новой покупкой и так по замкнутому кругу.
Газеты лучше пичкать анекдотами и кроссвордами. Люди все чаще первым делом читают анекдоты. Кроссворды же создают видимость работы ума, хотя знающие люди знают, что вопросы часто повторяются.
Концепция третья. Мобильность.
Сотовый телефон это мода. Сумасшедшая лягушка это лицо современной молодежи. Планируется ввод еще нескольких персонажей. Сумасшедший шмель, пьяный мент, призывник военкомата, обкуренный преподаватель и т.д. Основной пласт концепции - если у тебя нет мобильного, то ты отстал от времени. Именно по этому больному месту и нужно бить, дабы дети клянчили у родителей последние деньги на мобильный телефон.
В принципе, любой молодой человек находится в переходном периоде. Необходимо не только пристрастить его к курению и алкоголю, в этом он хочет походить на взрослых, но и заложить фундаментальный кирпичик его миропонимания, то есть нужно не быть как всеи отличаться более новой моделью телефона. А это, в свою очередь, означает выделиться, стать на короткий промежуток лучше других. Стать лидером, зачинщиком моды. Главное, чтобы они не узнали, что все на одно лицо.
Неустойчивая психика молодежи очень восприимчива. Парни любят девушек с хорошим дисплеем мобильного телефона. Глаза девушки должны контрастировать с корпусом сотки. И так далее, в том же роде...
Концепция четвертая. Ночные клубы и музыка.
В настоящее время существует некое расслоение модели ночного клуба по гендеру. Девушки приходят познакомится, парни нажраться и заняться сексом, кстати, можно припаять к этой концепции рекламу презервативов, контрацептивов, алкоголя и сигарет. Необходимо соединить эти два разваливающихся пласта. Независимо от пола, человек должен приходить в клуб ради одной цели. Предлагаю построить в ночных клубах площадку для боулинга. Это аристократически вычурное занятие по душе современной молодежи. Таким образом они пытаются навести на себя туман из пафоса и отличности от остальной прослойки молодежи. Западная культура, вернее ее полное бескультурье, все больше затеняет исконные национальные развлечения. В ваше время, мэтр, люди хвастались знанием песен Гребенщикова, Цоя и Науменко, приправляя эту смесь знанием дзен-буддизма, Хемингуэя и Брэдбери.
В музыке желательна простота ритма и слов. Упаси вас Бог, крутить музыку, где нужно думать и разбивать предложения на слова. Ритм современной музыки заимствован у индейского племени, названия которого, увы, не помню. Индейцы входили в транс от огненной воды и марихуаны. Простота басов заставляла их тело биться в непонятных конвульсиях, реагируя только на биение барабанов. Вакханалия, одним словом. И вообще, задача всех СМИ отучить человека думать.
Я зашел в комнату только под утро. В руках я нежно держал свою папку с концепциями. Полли читала "Числа" Пелевина.
- Как книга? - спросил я.
- Отлично, - ответила Полли, но что-то "не то" проскользнуло в ее голосе, - тебе нравится твоя работа?
- Не очень, но как-то нужно зарабатывать, - оправдывался я.
- Тем, что вы засоряете эфир вашими концепциями, - кричала она. - Зарабатывать можно по-разному. Но не нести же чушь с экранов телевизоров или с волны радиоприемника.
Она плакала. Я обнял ее, и мне стало грустно.
- Ничего, все пройдет, - успокаивал я, - возьмем деньги и уедем. Пойми, Полли, если не я, то кто-нибудь другой. Почему бы тогда не мне?
- Ты не понимаешь, - захлебывалась она, - Кто угодно, но только не ты. Ведь я, ведь я тебя...
Я тоже тебя люблю, Полли. Ровно в тот момент, когда ты смеялась над электронным Пелевиным. Я смотрел в твои глаза и знал тебя уже тысячу лет. Видимо, я не очень хороший человек. Строю планы, как возродить из пепла бездушия этот проклятый мир, хотя вокруг меня есть что-то прекраснее, чем сама жизнь. Ты моя жизнь. Теперь мы будем счастливы. Только ты и я.
Мы уедем, Полли. Уедем на солнечных зайчиках куда-нибудь далеко-далеко. Избавимся от нашей культуры, выдуманной такими оболтусами, как я и мэтр со Швецовым.
Я просто люблю тебя. Такое забытое старое чувство. Я уже думал, что никогда его не испытаю и вот на тебе, слабоумный придурок!
Я ненавижу этот мир. Своих сверстников, качающих курсовые и дипломные работы из Интернета. Людей, которые меня лечат день ото дня. Людей, которые торгуют собой, друг другом. Я ненавижу предательство, когда нелюбящий вонзает клыки в горло того, кто любит.
Всем сердцем, всем телом, всей душой... Я тебя люблю. Три слова открывающие дверь в новый мир.
Something happened. Человек это чувствует на подсознательном уровне. В утренних маршрутках, в походах на работу, в дежурной встрече с друзьями. Отцы смотрят на детей, и что-то скользит в их уставших глазах. Но они не могут оформить все это в мысли, тем более в слова. А эта тайна зудит, рвет и мечется наружу. Поэтому человек глушит себя чем-нибудь отвлекающим. Тем, что не связано с этим подсознательным чувством.
Мир изменился. Мы приходим домой, и едим перед телевизором. Нам и в голову не приходит, что именно так задумали мэтр и ему подобные технологи. Мы гонимся за передовыми технологиями. Мы стираем себя с этого мира. Нас уже давно нет. Наши души заперты, а счастье видится нам женой, работой и двумя сопливыми ребятишками. Они даже воды нам не принесут, и мы это прекрасно знаем.
И в этот век. В век нашего бессердечия, я спрашиваю вас, почему вы говорите, но не знаете? Почему вы вертите головами, но не смотрите внутрь себя? Почему не видите то, что лежит перед носом? Почему не слышите то, что кричит громче, чего бы то ни было? Почему вы еще живы?