Он умер за две недели до смерти. Врач дрожащей рукой выдал направление. Внутри у Саши все перевернулось. Напряженно дыша, нервно сглатывая, он не верил, что это происходит с ним. Почему именно я? Этот вопрос задают все, ответ знает только один. Дрожали губы, дрожал взгляд. Внутри все съежилось и замерло, словно готовое вооруженным грабителем выскочить из темного переулка. Переживания прибывали водой сквозь брешь обивки подводной лодки, называемой душой. Саша тонул.
Онкология. В это не хотелось верить. Ты можешь повернуться в одну сторону и смотреть сколько тебе влезет. Но действительность и обстоятельства всегда тебя настигнут. Схватят за шиворот и уткнут лицом в грязь. Тогда-то насмотришься по сторонам, будь здоров! Все то, что ты игнорировал, рано или поздно встает на твоем пути.
Больничный запах утра, перемешанный с бессонной ночью, наводил определенную отрешенность. Мелькали незнакомые палаты, из которых уныло смотрели незнакомые люди. Мелькали врачи. Чаще других мелькали медсестры, которые не казались красивыми, а были чем-то вроде аристоса обстановки. Все виделось сквозь призму собственного горя. Эгоцентризм вступал в бой с совестью, но последняя нещадно несла потери на поле боя.
В приемной было всего три человека.
Старушка лет пятидесяти, скорее относилась к социальным работникам. Её фиолетовые волосы вызывали недоумение. Очки в тонкой оправе, редкие желтые зубы, трясущиеся руки. Она болтала без умолку. Саша сел подальше от нее. В такой момент не хватало только с кем-нибудь говорить ни о чем.
Второго Саша не разглядел. Пока он рассматривал старушку, беседующую с кем-то невидимым, посетитель вошел в кабинет доктора. Естественно, что из кабинета кто-то вышел, но Саша не смотрел. Просто не хотелось лишний раз разочаровываться. Увидеть сейчас счастливое лицо было подобно унижению.
Третьим был парень не старше двадцати. Он читал какие-то журналы, как бы кому-то доказывая, что не волнуется. На самом деле волновались все трое, включая вошедшего в кабинет. Волновался и сам врач. Волновались вечно белоснежные ангелы - медсестры. Волновался Бог.
Живая очередь идет медленно. Чтобы хоть как-то отвлечься от съедающих внутренности мыслей, Саша рисовал в воображении сюрреалистические картины. Милая старушка становится оборотнем, парень превращается в ленивца из "Ледникового периода". Начинается схватка. Дерутся почему-то не всерьез. Старушка, вернее то, что ею стало, носится по приемной за ленивцем. Последний визжит поросенком и на ходу успевает шутить.
Наконец, шерстяные лапы оборотня поймали хрупкую шею беззащитного зверька. Ленивец выпячивает глаза и что-то говорит. Оборотень переворачивается на месте и становится старушкой, только со слезами на глазах. Сашу интересует, что же такого сказал ленивец, что гнев оборотня везувийски иссяк. Вообще, что-то странное было в этой картине. Не зная почему, Саша сделал выводы, что это современная модель отношений студента и преподавателя. Только кто из них кто?
Размышления прервал вопрос новой посетительницы. Саша ответил, что он крайний и обвел взглядом приемную. Старушки и ленивца, в смысле парня, и след простыл. Саша хотел постучать и войти к доктору, но дверь неожиданно распахнулась, и Сашу окутал запах мяты. Таким сильным был выдох парня. В глазах недавнего ленивца царила пустота. Он оперся о стенку спиной и медленно сполз. Уставившись в одну точку, Саша догадался, что диагноз незнакомца не подтвердился.
Эта мысль обожгла Сашу. Не может быть так, что два человека подряд минуют плаху. Здоровье не купишь за деньги, связи, знакомства, родство. Саша так испугался, что хотел уйти, но медсестра уже тянула его за руку.
Может быть, вы хотите о чем-то спросить? Пропадая тысячами лиц в телевизоре, падая под свет встречных машин, в ссорах с продавцами бесплатного счастья, я часто думаю - где я? Ответить сложно. Так сложно, что внутренние органы застывают сначала желе, а потом превращаются в цемент. Еле дыша, можно ответить только на частности.
Я сползал по стене. Я жив.
Господи, это было всего две недели назад. Я звонил самому дорогому человеку что у меня был, чтобы он меня поддержал. Но мне приходилось слышать длинные гудки и рвать струны между нами. Похоже, все сломано.
Человек в гробу выглядит неестественно, будто восковая фигура мадам Тюсо. Так и кажется, что сейчас встанет и улыбнется. Но Саша не улыбнулся. Родители, выплакавшие всю душу в этот страшный день, прикрыли шею сына шелковым шарфом. Но даже сквозь шелк я видел кроваво-красный след, который мог стать синим и постепенно исчезнуть вовсе. Если бы успели...
Говорят, что человек после смерти теряет в весе 21 грамм. Вес пяти монет, птички колибри или шоколадной конфеты. Злая и циничная ирония жизни. Вес нашей души всего 21 грамм. Наши несчастья и унижения, наша радость и счастье, наш взлет и наше падение.
Мне было очень трудно узнать Сашу в окаменевшем и потерявшем такой незначительный вес теле. Но я узнал. Узнал и стал кем-то другим, не закрывающим глаза, а причастным к какой-то тайне. Такой важной, что назови её, оберни в слова и навек ее потеряешь.
Мимо нас проносится множество "маленьких смертей": сорвалась сделка с партнером по бизнесу, умерла дружба и любовь, уволили с работы. Но мы часто забываем, что рядом с нами бродит что-то большее, чем сама жизнь. Однажды материализованная в Джо Блэке, она смотрит исподлобья, и не дай вам Бог, поймать её взгляд.
Я не был знаком с Сашей, но почему-то узнал его уставшее лицо. В тот момент, когда я открыл проклятую дверь. Когда камень упал с моей души. Я неожиданно почувствовал, что сбросил этот камень с себя, но сбросил на другого. Может, я ошибся дверью?
Сейчас, когда мои душевные раны зажили, я вижу Сашино падение. Так мало времени, чтобы прожить жизнь. Так много слов, чтобы ее оправдать. Две недели раздумий. Тяжелейший выбор. Сломанные крылья. Скорая помощь. Слезы матери. Смерть...