Когда-то в город пришла суровая зима. Люди спешили на работу, не трогали поручни в холодных автобусах и часто дышали на ладони. Они согревали души. Вернее то, что от них осталось. Души были черствы, как испорченный хлеб. И уже часто не поддавались на уговоры проснуться.
Я был там. В потоке людей, спешащих по делам. Я так же скользил на работу, грел ладони. Моёго дыхания хватало на двоих, но я привык быть один. Утром я разогревал свой маленький мир, пил кофе и закуривал ночные кошмары едким дымом. Мир, в котором я живу. Мир, в котором я жив.
В него уже давно никто не заходит. Отчасти из-за того, что я не всем позволял войти. Я ревниво смотрел на впервые попавших сюда. Смогут ли они отыскать главные комнаты, что им будет интереснее всего? Я задавал вопросы, читал ответы.
Двери скрипели, открывались закрома. Стаи птиц вырывались наружу. И музыка. Только из-за неё я здесь. Она способна исцелять. Она учит познавать задумчивый мир слов, звуков. Она единит края разрыва между душой и телом. Поэзия.
Я сижу в своей комнате и знаю что меня ждет. Через час я вымою лицо, через пять минут закипит чайник на кухне. Он будет ругаться матом, а потом скажет:
- Кофе, бля!
Упс, и я сяду пить кофе, согревая ладони, закурю сигарету. Днем душно, ночью зябко. Нет равновесия даже в погоде, что и говорить о внутреннем спокойствии. А город привычно начнет шельмить часам к восьми утра. На лавочке спряталась парочка. Они не могут убить романтический вечер. Теперь уже утро. Сказке конец. И никто из нас не будет жить счастливо.
Я все реже обращаюсь к себе. Чаще ловлю себя на чем-нибудь. Ловец своих. Примерно так. Действий, мыслей, слов, поступков.
Зимой я научился видеть, но не мог научиться жить с этим. Я пытался отравить себя, путешествовал в коридорах желтого дома, гонял чертей наперегонки. И все только ради того, чтобы отыскать себя прежнего. Но мальчик, которым я был умер. Он даже не стонал, когда его убивали. Он был смелым и красивым. Он знал, что ничего не происходит случайно. И, перед тем, как уйти - улыбнулся. Лучше всего на свете он умел улыбаться. И улыбать других.
Тогда же, зимой, я выпил последний стакан вина, посмотрел на часы и вышел в январь. Я ловил ртом снег, падал в сугробы и искал знаки в звездном небе. Красивая тюрьма людей. Кто-то из них наслаждался своей внешностью, кто-то любил свои мысли, кто-то от них бежал. Я хрустел снегом и добирался к новому дому. Мир был отстроен заново.
И теперь ворота этого мира закрыты для всех. Книги, которые читаешь задумчиво. Перелистываешь страницы, перебираешь четки. Запиваешь колумбийским ароматом, выписываешь в дневник. Успеть помочь. Только бы успеть спасти кого-нибудь еще. Пульс этой жизни.
Музыка, которая тычет ножом в спину и говорит:
- Думай, черт возьми! Думай, твою мать!
И только бы спасти. Только бы успеть помочь кому-то, кто уже потерял надежду. Чьи руки холодны, а дыхание ослабло.
По лесенке я бреду к небесам и вижу как оно есть.
Мы так старательно ищем знаки отличия. То, что отличит нас от остальных. Проходит время, естественно, мы получаем что хотим. И тут же начинаем злиться на тех, кто не похож на нас. Смешно.
Ведь я так много хотел сказать, пока не сел писать тебе. Уповаю на твою проницательность, ведь ты же все понимаешь. Улыбнись загадочно и подмигни. Я буду читать тебе Бродского на крыше наших миражей. Все только иллюзия, мой друг. И только смерть шитью пределом.
Так много красивых людей. И так много, кто уехал из города в поиске мечты. Инобытия. С каждым уехавшим, кладовая моих воспоминаний пустеет и город отдает мне права на владение им.
Бессонница и одиночество. Мои дорогие подруги. Больше мне ничего не осталось, но мне не больно. Я больше не умею грустить. Достань кошку из Невы и обогрей. Должно быть она так же красива, как я о ней думаю.
Скоро другой я должен проснуться. Пять утра, утренний поход на работу. Сорок минут страха перед собаками, шуточки в микрофон и коллеги, которые сами по себе. У меня есть только комплект CD с Че Геварой. Вместе с Че мы творим революцию в моем мире. К власти придет Бог музыки и утопит каждого в благодарных слезах счастья.
Ну, это так. Фантазия.
Теперь, я наполнен ожиданием зимы. Не храни обо мне чердачных кошмаров. Я ухожу, чтобы вернуться, но уже к чему-то большему, чем тюрьма.