Аннотация: Это черновой вариант целителя, который сейчас медленно но верно перерабатывается.
Книга 1. Целитель. Ваше Благородие
Пролог
В крошечной малосемейке обычной питерской свечки-многоэтажки сегодня было не протолкнуться. На одиннадцати квадратах моей гостиной бродило вокруг праздничного стола целых девять человек из самых-самых.
- Алексей, ну сколько можно ждать! - раздался звонкий голос Мариночки.
- Уже бегу, - крикнул я, пытаясь захлопнуть дверцу старого холодильника, не рассыпав при этом оливье с глубокой тарелки.
Трррр-р, тррррр-р. Раздалась трель дверного звонка, стоило мне оказаться в коридоре.
Хм, кого там еще ... Вроде, все в сборе. Скинув свою ношу оказавшемуся по близости Эдику, я подскочил к двери.
- Э-ээ? Вам кого?
На лестничной площадке стояла незнакомая тетка с потертой дерматиновой сумкой через плечо.
- Алексей Корнеев? - она подозрительно посмотрела на меня, словно Корнеевым я быть не мог в принципе.
- Он самый...
- Вам телеграмма. Получите и распишитесь.
- Телеграмма? - я на мгновение завис. Это такая хрень, напечатанная на бумажке? А нафига? Я думал, этот архаизм канул в небытие еще в прошлом веке.
Черкнув закорючку на подсунутом формуляре, я, наконец, заполучил в руки пожмаканное послание.
" С днем рожденья тчк Тебя ждут важные дела тчк Готовься тчк"
Ага, очень смешно. У меня что не день, то важные дела. Вон, даже юбилей праздновать после работы приходится, ибо...
- За тебя Леш, и твои золотые руки,- поднял рюмку Эдик. Хочу пожелать...
Громкая трель телефона, лежащего в кармане рубахи, прервала тост. Хм, шеф. Вроде, уже поздравлял сегодня. Извинившись взглядом, я принял вызов.
- Алексей, вечер добрый и еще раз с юбилеем, - послышалось из потрескивающего динамика. - Тут такое дело, кхм... ты еще не сильно много выпил? - очень оригинальный вопрос, учитывая только что прозвучавшее поздравление, но тревога в голосе Виктора Алексеевича отбила желание пошутить.
- Только за стол сели, а что?
- Значит, успел, - облегченно вздохнул он, - выезжай в отделение. Наши уже все на месте.
- Что случилось-то, Виктор Алексеевич, у меня тут гости...? - я с сожалением оглядел уставленный вкусностями стол, подозревая, что продегустировать все это мне, похоже, не судьба.
- Полтора часа назад под городом вылетел с трасы на обочину рейсовый автобус. Слава богу, без смертельных, но раненых много. Часть пострадавших, самых тяжелых, придется принять нам, как ближайшим, их уже везут. Я до последнего не хотел тебя дергать, все-таки юбилей. Но сейчас каждая пара рук на вес золота.
- Понял, выезжаю, - тяжело вздохнул я, подозрительно покосившись на высунувшийся из кармана край телеграммы.
- Куда? - на меня уставилось восемь пар глаз.
- Ребят, продолжайте без меня, - и заканчивайте, наверное, тоже, мысленно добавил я. - За городом маршрутка кувыркнулась, много пострадавших, шеф просил срочно приехать.
Выбежав в коридор, решив не тратить время на переодевание, сбросив домашние тапки, торопливо натянул туфли.
Черт, лифт, как обычно, не работает. И ладно, пешком даже быстрее. Всего-то шесть этажей. Выскочив из подъезда, невольно поежился. С нависающих надо головой тяжелых туч срывался моросящий дождь. Ничего, не сахарный. Уже добежав до стоянки, сообразил, что ключи с брелоком остались на тумбе в коридоре. Хорошо хоть телефон с собой.
- Эдик, там под зеркалом...
Надо еще было зонтик попросить сбросить. Хотя, все равно уже промок до нитки.
При виде меня, мокрого и взъерошенного, Ксюша, наша постовая сестричка, в притворном ужасе прикрыла ладошкой рот и сделала большие глаза.
- Представляешь, вот прямо из-под душа выдернули, - в шутку пожаловался я, - Такая у нас судьба, докторская? И колбаса у нас на бутерброде, кстати, тоже докторская.
Девушка хихикнула.
- Есть чем вытереться? А то, не дай бог, бабульку какую своим полуобнаженным торсом до инфаркта доведу.
- На, культурист, - пулей метнувшаяся в санитарную комнату девушка, снабдила меня чистым хэбэ изделием.
- Это двое твои, заявила Ольга Дмитриевна, заведующая приемным покоем, едва я переступил порог, протягивая карты первичного приема. - Остальные в операционных.
Заглянув в палату-приемник, обнаружил девушку лет двадцати пяти и мужчину в возрасте.
- Предварительный диагноз? - спросил я через дверь.
- Какой там диагноз, - донеслось из комнаты, отдали листы первичного осмотра, заполненные наспех, и умчались как наскипидаренные. У пациентки низковатое давление. Было 110 на 60.
Я еще раз взглянул на поступивших. Девушка лежала на боку, слегка подтянув ноги к животу. Мужчина пристроился на уголке кушетки. Приложив руку к груди, дышал он часто и поверхностно.
Похоже, у девушки внутреннее кровотечение, а у мужчины - перелом ребер, осложненный пневмо- или гемотораксом. Тут и анализов не надо, симптомы на лицо.
Для принятия решения понадобилось несколько секунд.
- Ольга Дмитриевна, пусть девочки держат давление пациентки на контроле, - попросил я.
Передислоцировав мужчину в смотровой кабинет, я достал из шкафа одноразовый троакар. Сама по себе, его травма не несет смертельной опасности. Но мужчина прижимал ладонью левую часть груди. А вот при такой локализации есть шанс очень грозного осложнения - тампонады сердца.
Попросив мужчину наклониться в противоположную сторону, я продезинфицировал кожу. Резким движением игла троакара пробила межреберное пространство. Сразу послышался свист выходящего воздуха. Слава богу, только его. Насадив отводящую трубку на торчащий конец девайса, я погрузил ее в банку с тут же запузырившейся жидкостью. Выдавливаемый расправляющимся легким воздух весело забулькал в таре.
Убедившись, что цианоз губ начал спадать, а дыхание стало боле глубоким и спокойным, я вернулся в приемную палату.
- Сто на пятьдесят, - отчиталась, держащая в руках электронный тонометр, девушка. - Думаешь кровотечение.
Тут и думать нечего. Где-то подтекает. Но где?
Пациентку к осмотру. Скомандовал я.
Засуетившиеся медсестрички помогли стянуть девушке легкий свитерок, оставив на теле лишь кружевной лифчик, скрывающий тугую грудь.
- Где болит?
Девушка приложила ладонь к левому подреберью.
Перевернув ее на спину, я ощупал живот, краем взгляда отмечая гематомы разного срока давности на красивом теле. Похоже, с семейным благополучием не сложилось. Странно. Живот мягкий и податливый, что не характерно для внутреннего кровотечения. Только на левом боку синел свежий кровоподтек.
- В операционную, - распорядился я и потопал в единственный оставшийся свободным операционный блок мыться.
Вначале меня удивило полное отсутствие следов кровяных сгустков в брюшной полости пациентки. Ну не может такого быть. Расширив разрез, я уставился на крупное набухшее, пульсирующее в такт сокращениям сердца образование. Хрена-се, никогда такого не видел. Обычно, селезенка лопается вместе с окружающей ее капсулой. В нашем случае, капсула каким-то чудом сохранила целостность, превратившись в растянутый, наполненный кровью резервуар. Повезло, одно не ловкое движение, и все это хозяйство опорожнилось в брюшную полость, прибавив мне работы по санации и сушке.
Быстро удалив поврежденный орган, я начал послойно ушивать операционную рану.
К тому времени, как я вернулся в приемный покой, мужчину уже забрали. Кто-то из коллег перехватил. Но осмотра дожидались два новых персонажа. К счастью, из шести доставшихся мне за ночь пациентов, критичных не оказалось. Там не менее освободился лишь к утру, пошатываясь от усталости. Считай - сутки на ногах.
- Я в ординаторскую. Пару часов вздремну, - сообщил я ворковавшим на посту пигалицам.
- Алексей Иговевич... - кто-то настойчиво теребил меня за плечо. Судя по часам, поспать удалось чуть больше часа.
- А... что..? - я пытался прогнать сонный туман из головы.
- Девушка умерла. Та, у которой разрыв селезенки был.
- Что?!! - меня словно ударом токам сбросило с дивана. - Как? Я же все осмотрел, давление стабилизировалось, кровь должны были перелить...
Массивное субарахноидальное кровоизлияние, вызванное профузным кровотечением из разорвавшейся аневризмы, гласило предварительное заключение. Как, откуда? Лишь затребованная история болезни умершей расставила точки над "и". Две недели назад девушка окончила курс химио-лучевой терапии в онкодиспансере. Рак в двадцать шесть лет? Я даже представить такое мог с трудом. Тем не менее. Одно из осложнений облучения - мощное угнетение кроветворения. Вот откуда множественные гематомы. Уровень тромбоцитов в несколько раз ниже границы нормы. Тогда, почему почти не кровила операционная рана? Хотя, при таком давлении...
В открывшейся двери появилась массивная фигура, и в ординаторскую вошел заведующий отделением.
- Уже прочитал? - кивнул он в сторону раскрытой папки, лежащей передо мной на столе.
Я молча кивнул головой.
- Не бери в голову, - сказал он, присаживаясь рядом, на жалобно скрипнувший диван. - Нейрохирурги говорят, гематома образовалась от удара головой, во время аварии. Там был только вопрос времени, когда она лопнет. И предугадать ты этого не мог. Мы не боги, что бы все знать и все успевать. К тебе никаких претензий быть не может. Основная операция проведена безукоризненно.
- Я должен был заподозрить. Гематомы на теле...
- Леш, успокойся. Ты сильно много видел молоденьких девушек со второй стадией рака яичников? Со стороны комиссии к тебе не будет никаких претензий. Приводи себя в порядок и начинай обход. Тебе еще дежурить сегодня.
- Ы-ы, - я не смог сдержать болезненный стон. Вторые сутки... А как вы хотели. Наша служба и опасна, и трудна. Знал, на что подписывался, поступая в медицинский.
На дежурстве отоспаться не удалось. Санавиация подкинула работу. Опорожнив одним глотком, уже не помню какую по счету чашку остывшего кофе, я поспешил в операционный блок.
Сорока пяти летний житель пригорода поступил с подозрением на прободную язву желудка. Я невольно присвистнул. В разрезе расширенного лапароскопического доступа, стандартного в таких случаях, показались петли отечного, гиперимированного кишечника, с множественными фиброзными спайками.
- Это же сколько он мучился? - удивился я.
Ассистировавший мне Илья только хмыкнул.
- Без полной ревизии не обойтись. Иначе будет оки-токи, - так у нас называли острую кишечную непроходимость.
- Согласен, - печально вздохнул я. - Часа на четыре работы. А так надеялся отоспаться.
- В гробу отоспимся, - мрачно пошутил напарник, даже не догадываясь, насколько пророческими окажутся его слова.
Утром я еле оторвался от подушки, к которой добрался лишь с рассветом. Голова - словно свинцом накачали. Со стоном поднявшись со стоящего в углу диванчика, я побрел в сторону санитарного узла.
- Хреново выглядишь, - порадовал оторвавшийся от заполнения бумаг заведующий.
- Третьи сутки на ногах, - я развел руками.
- Знаешь что, иди-ка ты домой. В таком состоянии тебе в операционную пускать нельзя. На сегодня выпишу отгул, а впереди выходной. Но что бы в понедельник как огурчик...
- Будут исполнено, - вымученно улыбнулся я.
Войдя в квартиру, я с благодарностью отметил царивший вокруг порядок. Стол сложен и убран к стене, посуда перемыта. Все чин-чином. Посидели, убрали за собой и разошлись.
Что-то меня познабливает, надо согреться. Включив набираться в ванну горячую воду, пошел переодеваться.
Что-то совсем расклеился, Алексей Батькович. Хотя, чему удивляться. Вначале сумасшедший забег с принятием водных процедур, в тонкой полупрозрачной рубашке, накинутой на голое тело, потом двое суток в авральном режиме. Я же не бессмертный пони... Ничего, отлежусь, отосплюсь, попью травяного чайка. А там снова в бой.
Ночью я проснулся от давящего ощущения нехватки воздуха. Что ж так душно в квартире. Вроде отопление уже давно выключили. Надо бы балкон открыть. Поднявшись с кровати, я тут же рухнул назад, от внезапно навалившейся слабости. Сердце билось в груди, словно у загнанной лошади. А вот теперь уже не до шуток. Нащупав, лежащий под подушкой телефон, я набрал вбитый в память номер.
- Ало, раздался из трубки сонный женский голос.
- Марин, это Леша Малицкий. Пришли ко мне домой бригаду, что-то мне нехорошо.
Сбросив вызов с тревожно тараторившей на том конце подругой, я на дрожащих ногах, придерживаясь за стенку, добрался до входной двери, что бы открыть замок. Сил возвращаться назад уже не было. Прислонившись к холодной стене, сполз на стоявшую у двери тумбу. Да что же со мной происходит...
Тихо попискивала аппаратура, стоявшая на стойке в изголовье кровати, мерно шелестел мембраной аппарат искусственной вентиляции легких, насыщая кровь кислородом. А я лежал, бездумно уставившись в потолок и пытался примериться с неизбежностью. Утром пришли результаты расширенного обследования. Хотя я и без них прекрасно представлял - дело труба. Обычно такие диагнозы скрывают от пациентов, сообщая информацию лишь близким. Но близких у меня не было. Детдомовский я, а обзавестись семьей пока не успел. Не сложилось. Да и смысл скрывать подробности от врача...
За спиной зашедшего в палату для утреннего обхода заведующего отделением кардиоревматологии, маячила массивная фигура нашего зава, Виктора Алексеевича.
- Не вижу смысла скрывать диагноз, - начал Илья Маркович. - Ты и сам догадался.
К черту диагноз, меня интересовали подробности.
- Молниеносная форма диффузного бактериального эндомиокардита, - выдал он приговор.
- Насколько диффузного, - уточнил я, приподнявшись над подушкой.
- Фракция сердечного выброса снижена на сорок процентов.
Расшифровка не требовалась... Сейчас мое сердце перекачивает почти в два раза меньше крови от нормы. А это пушистый зверек. Кроме гипоксии ткани и органов, которую пока компенсировал аппарат ИВЛ, наполняющий легкие обогащенным кислородом воздухом, краеугольным камнем стояла проблема нарастающей интоксикации. Кровь, циркулирующая по сосудам, физически не успевала выводить продукты жизнедеятельности организма. Можно, конечно, подключить искусственную почку, провести плазмоферез. Но это лишь частично снимет остроту вопроса. Скоро клетки сердца, работающего в авральном режиме, окончательно истощат свои резервы, и ткани начнут отмирать. Сорок процентов - слишком много. При таких поражениях единственный выход - трансплантация.
Словно прочитав мои мысли, Илья Маркович сказал:
- Мне удалось внести тебя в очередь на пересадку. Ты в третьем десятке.
Это было настоящим подвигом. Насколько я слышал, сейчас только в списках на ургентную пересадку - больше трехсот человек. Про плановую - вообще молчу. Сейчас по всей стране проводится около трехсот подобных операций в год. Вот только стоит это удовольствие от пятидесяти тысяч вечнозеленых и никакой благотворительности здесь не предусмотрено. Количество готовых выложить круглую сумму куда больше доступных донорских органов. Да и откуда у меня такие деньги? За крошечную квартиру в малосемейке больше пятнашки не дадут. Еще три-четыре выручу за свой поддержанный форд. За десять лет работы в отделении накопить богатства не сложилось. Все уходило на насущные потребности.
Я с тяжелым вздохом потер палец о палец в универсальном жесте.
- Я больше двадцати тысяч не соберу.
- Черт, об этом я не подумал, - стушевался мужчина в белом халате. - Но есть же друзья, знакомые. Благотворительные фонды, в конце концов.
Ну да, конечно. Друзей и знакомых у меня много. Только почти все они, как и я, живут от зарплаты до зарплаты. Жизнь нынче - штука дорогая. А что до фондов, знаю я эти конторы. Они существуют на процент от сборов. И если встанет вопрос - кому помогать, мужику, прожившему почти половину жизни, или крохе с ангельским взглядом, нуждающейся в дорогостоящем лечении за рубежом, понятно, в какую сторону склонятся весы. Там и суммы внушительнее, и ручеек поступлений погуще.
- Привет Леш, держишься? - поинтересовался зашедший в палату Илья Маркович бодрым голосом. Но уставший взгляд, направленный в окно, за которым четвертый день моросил противный дождь, не укрылся от моего внимания. Я тоже не мог равнодушно смотреть в глаза пациента, когда приходилось сообщать безнадежный диагноз.
- Все так плохо? - голос звучал тихо и безжизненно.
- Читай сам, - тяжело вздохнул мужчина, протянув мне листы с распечаткой результатов мониторинга. Постояв пару минут, он вышел из палаты, тихо прикрыв дверь.
Собственно результаты совсем не удивили. Сердце продолжало сдавать позиции. Появились маркеры нарушения работы печени и почек. Да это я и сам чувствовал. Из-за постоянной интоксикации находился в полусонном заторможенном состоянии, регулярно ныряя в тяжелое забытье. На лицо прогрессирующая декомпенсированная сердечная недостаточность. А это не лечится. В пору заказывать музыку.
О чем я думал, лежа в тишине отдельной палаты, рассматривая неровности потолка? Нет, я не впадал в черную меланхолию, не корил себя за безалаберное отношение к собственно здоровью, не сетовал на вселенскую несправедливость. Лишь сожалел о том, чего не успел сделать в жизни. Дом не вырастил, сына не родил, кандидатскую не защитил. Вот так живешь, мечтаешь, стремишься, а потом бац, и все. Накатившая темнота стала избавлением от давящих на сознание грустных мыслей.
Открыв глаза, я обнаружил склонившегося надо мной мужчину в странном сером балахоне. Если это батюшка, решивший отпустить мне грехи напоследок - пустая трата времени. Не в чем каяться.
- Ты кто? - хотел уточнить я, но не успел.
Маленькая сухонькая ладонь коснулась лба, погрузив меня в ставшую привычной темноту.
Глава 1.
Я бежал по бескрайнему полю, укрытому ковром из золотистых колосков налившейся пшеницы. Густая растительность доходила мне почти до уровня груди, что нисколько не мешало рассмотреть стоящих впереди улыбающихся родителей.
- Максимка, беги к нам, пора возвращаться на обед, - крикнула женщина.
- Бегу, ма... - я припустил галопом, к стоявшим впереди родителям.
Приобняв подбежавшее чадо, женщина ласково погладила мальчонку по голове, а отец, подхватив словно пушинку, усадил к себе на плечи.
- Мам... - сорвалось у меня с губ, а в уголках глаз непроизвольно навернулась влага.
Придя в себя, долго лежал с закрытыми глазами, не понимая, пробудился уже, или это еще продолжение странного сна.
Лица своих родителей я помнил лишь по фотографиям. Те погибли, когда мне только пошел четвертый год. Тяжелый грузовик, груженный щебнем, на большой скорости влетел в поворачивающую к детскому садику копейку. Почти девять тонн металла и камня, буквально впечатали машину в угол здания. После такого хоронят обычно в закрытых гробах.
Я прислушался к своим ощущениям. Ставшая привычной тяжесть в груди и сковывающая слабость исчезли, как рукой сняло. Чуть прохладный воздух наполнял легкие живительной свежестью. Вдохнул полной грудью, почувствовав, как сердце радостно забилось, мощными толчками разгоняя застоявшуюся кровь.
Несколько раз моргнув, улыбнулся яркому солнцу за приоткрытым окном, которое освещало мореную древесину стен и ласкало кожу лица своими лучами. Для конца октября погода - чудо. Хотелось подойти к окну и распахнуть его настежь, что бы впустить в комнату как можно больше солнечного тепла.
Внезапно сознание начало меркнуть, и окружающая реальность уступила место очередному видению. Сколько было таких переходов между сном и явью? Сложно сказать, может десяток, а может и тысяча. Открыв очередной раз глаза, отчетливо понял - кина не будет, пленка кончилась, завершившись событиями последних дней. Сменившаяся обстановка уже не вызывала удивления. Сложно не узнать собственную комнату в родительском доме.
Попытка резко встать была остановлена приступом накатившей дурноты - напоминанием о вынужденном трехдневном постельном режиме. Слава богу, не болезнь, обычный "отходняк" после дикого запоя.
Пройдясь нетвердой походкой по комнате, я застыл восковой статуей, в панике уставившись на наблюдающее за мной из массивной бронзовой рамы отражение. Вру, причем нагло. Это по законам попаданческого жанра я сейчас должен биться в истерике, в поисках ответа на избитый вопрос "Как же так?!!". Только эту стадию я прошел, едва придя в себя, осознав, что организм снова работает как часы. Вот тогда да, учитывая тот факт, что каждая ночь могла стать последней, удивился. Сейчас же - просто фиксировал новую информацию.
Облаченный в одно исподнее белье в виде спускающихся чуть ниже колен панталон, в стекле отражался
одновременно знакомый и незнакомый образ девятнадцатилетнего парня, молодого аристократа, юного барона Максимилиана Ставровича Корнеева. Мда, не Ален Делон, зато и не Квазимодо, за что низкий поклон таинственному благодетелю. Обычный парень лет двадцати, не лишенный определенного шарма. Вот только выражение глаз мне его не нравилось... Какое-то излишне надменное.
Хотя, о чем это я. Дареному коню в зубы не смотрят. Жив, относительно здоров. А что до остального. Так, похоже, последнее время кое-кто вместо фитнеса увлекался ликероводочными изделиями под излишне обильную закуску.
Неожиданно скрипнувшая дверь заставила вздрогнуть. Нерешительно потоптавшись у порога, в комнату вошел бородатый мужик, как услужливо подсказала новая память, мой личный слуга, Федор Гордеевич. Цветастая рубаха, цвета "вырви глаз", подпоясанная куском бельевой веревки, свисала до уровня бедра. Бесформенные штаны из грубой дерюги оказались заправлены в стоптанные сапоги. Спасибо хоть чистые, не изгаженные в земле, отметил я краем сознания.
- Оклемались, Максим Ставрович? - склоняясь в почтительном поклоне, поинтересовался бородач. - Обед готов. Изволите спуститься в столовую, или как обычно, сюда подать?
- Сюда, - недолго подумав, буркнул я. Напрягать мозг в поисках одежды, а потом тратить остатки сил на облачение в нее было тупо лень. - Кстати, Федь, А что со мной произошло? - решил я восполнить некоторые пробелы.
Походу фильм оказался не полным. События, ставшие причиной постельного режима, совершенно не сохранились в памяти.
Мужик сокрушенно покачал головой.
- Вы в среду, барин, изволили обкушаться наливки в трактире, что у рыночной площади, - донеслось уже от двери. - Потом, отобрав у проезжающего мимо приказчика лошадь, решили показать трактирным девкам свою удаль, проскакав галопом по торговым рядам. Сшибли палатку, едва не затоптав торговца, а потом выскочили на главную улицу, где не смогли разъехаться с проезжающим экипажем и, вылетев из седла, выбили собой окно в дверях кареты, где в этот момент находился его светлость младший советник с дочерью.
Гусар, твою мать. Мое счастье, что тут нет статьи за вождение в нетрезвом виде.
Мужик исчез за дверью, а я вернулся к прерванному занятию. Все-таки, это уже мое тело и заботиться о нем мне. Тело было согласно, безуспешно пытаясь напрягать то пресс, то бицепсы. Работы - непочатый край, но это дело десятое.
Краем взгляда я заметил, как в проеме двери появилась филейная часть в дерюжных штанах, потом спина, а за ней и весь Федор, удерживающий в руках поднос с тарелками и кувшином.
- Барин, кушать подано.
- Поставь на стол.
Мужик, быстро расставив посуду, спешно покинув мои покои.
Стоя у окна, с огромным интересом рассматривал открывшуюся картину.
На просторной площадке перед домом, выложенной камнем, стояла карета, запряженная парой лошадей, сидящий на облучке кучер равнодушно наблюдал, как те бесцеремонно пожирали траву с ухоженного газона. Сам приусадебный участок был ограничен высоким кованым забором, вдоль которого густым частоколом торчали стволы пышных кустов, закрывающих обзор с той стороны. А за забором...
По широкой улице, вдоль которой протянулся ряд домов, двигались люди и экипажи. Архитектура местных строений поражала разнообразим форм и выбором материалов для исполнения. Камень с деревом не только соседствовали, но и сосуществовали. Первые этажи были выложены из каменных блоков, а поверх них громоздились уже деревянные надстройки, выгнанные из бревен или досок. Дальнейшая перспектива перекрывалась волнистыми линиями скатов разномастных крыш. Вот не знаю, куда меня занесло, но это точно не Питер. Хотя, учитывая антураж и кружащиеся обрывки воспоминаний, похоже, я провалился в прошлое, лет эдак на двести. Прикольно!
Факт переноса в новое тело принял довольно легко. А что, паниковать прикажете? Ломать голову как перенесся, и что случилось с предыдущим хозяином тела? А оно мне надо? Нет, проснувшись в новом теле, я, конечно, удивился, осознав данный факт, не без этого. Но без фанатизма. Примерно также, если бы выйдя утром на балкон, обнаружил вместо знакомых улиц, тянущуюся до горизонта мексиканскую саванну или зеленые альпийские луга. И даже местами обрадовался, удостоверившись, что это не сон или бред угасающего сознания. А чего горевать. Всяко лучше, чем валяться на больничной койке, гадая, что откажет первым сердце или почки.
Аппетита особо не было, но я упорно хлебал наваристую похлебку с рыбным ароматом, пытаясь разобраться с новыми воспоминаниями. Вначале дело шло туго, напоминало попытку выучить за месяц китайский по методичке. Не так-то просто разобраться в этом массиве данных, копившемся почти двадцать, ладно, пятнадцать лет сознательной жизни, особенно когда не знаешь что искать. Но постепенно в хаотичных обрывках наметилась хоть какая-то хронология.
Юный барон Максимилиан появился на свет благодаря брачному союзу штабс-капитана барона Ставра Корнеева и юной баронессы Екатерины Старицкой. К тому времени барон, успевший отслужить четыре года в имперской армии, умудрился в одном из пограничных конфликтов поймать басурманскую стрелу в бедро. После лечения, комиссия признала его не годным к дальнейшей драгунской службе и списала на гражданку, выплатив внушительное офицерское выходное пособие. Вернувшись в столицу, где планировал заняться коммерцией, на одном из званых вечеров он и повстречал будущую супругу. Буквально через год появился юный наследник. Только однажды, вернувшаяся с прогулки девушка, пожаловалась на плохое самочувствие.
Три дня баронесса металась в лихорадке, но здешние светила медицины оказались бессильны. А утром четвертого дня бывший штаб-капитан обнаружил в супружеском ложе безжизненное тело молодой красавицы.
Именно с того момента в жизни маленького Максимилиана, которому едва исполнилось четыре, все пошло наперекосяк. Поначалу отец пытался залить горе вином, но быстро осознав, что это верный путь к краху, с головой окунулся в работу, почти перестав появляться дома. Мальчик, росший в окружении родительской заботы и ласки, оказался под присмотром вначале многочисленных нянечек, затем гувернанток и наемных преподавателей. Отсутствие родительского контроля, излишняя свобода и вседозволенность сыграли не лучшую роль в формировании личности молодого аристократа. К сожалению, сын не унаследовал рассудительность отца, превратив свою жизнь в бесконечную череду увеселительных приключений, одно из которых закончилось весьма плачевно.
- Ваше благородие, отец вызывает вас к себе в кабинет, - оторвал меня от созерцания пустого дна тарелки мой нянька. Как же его там... Ну да, Федор.
Неужели барон, давно забросивший воспитательный процесс на самотек, вдруг решил уделить время своему отпрыску. Похоже, сейчас последует заслуженная кара...
С трудом вытащив себя из кресла, а планировку огромного дома из памяти, я направился в пенаты старшего Корнеева...
- Максимилиан, - выдернул меня из задумчивости окрик находящегося в комнате мужчины.
Сидя в глубоком кресле напротив стола, я все пытался понять, как у такого отца могло получиться это недоразумение. Старший Корнеев обладал почти богатырской комплекцией. Ростом на голову выше и раза в два шире, сейчас он нависал над сидящим парнем массивной глыбой, сжимая кисти в пудовые кулаки. Я невольно опустил взгляд, уткнувшись в сапоги сорок последнего размера. Ого! Таким по печени прилетит, травками не отделаешься.
- Макс, ну, сколько можно? - более спокойным тоном произнес мужчина. - То с городской стражей сцепишься, то кухонную девку чуть ли не насильно утащишь в комнаты. Думаешь, если аристократ, все будет сходить с рук? Нет, так-то оно так, но сравнивать дочь младшего советника с оборжавшимся свиноматкой все же не стоило... У каждого свои недостатки. Думаю, до суда чести дело не дойдет, но в ближайшее время в столице тебе оставаться чревато... И вообще, во что ты превратился?
Барон уставился в мой незамутненный взгляд с нечитаемым выражением лица. А я что? Если бы я еще помнил события, которые мне инкриминируют. Мужчина раздосадовано махнул рукой.
- Смотрю, вразумлять тебя бесполезно - добрых слов ты не понимаешь. Из-за тебя надо мной уже люди начинают посмеиваться. Слишком на многое я закрывал глаза, но последняя выходка переполнила чашу терпения. Мне надоело, что ты постоянно мараешь в грязи репутацию нашей фамилии. Завтра же отправляешься в северное имение. Считай это домашним арестом. Поживешь там, пока за ум не возьмешься.
Вот же засранец! Напакостил напоследок. Это я о бывшем владельце тела, если не поняли. Хотя, учитывая хаос в голове, вынужденная ссылка - шикарная возможность для акклиматизации.
Из задумчивости меня вывел очередной окрик отца.
- Чего замер, как барышня перед витриной. Иди, собирайся, выезжаете утром.
Возвращаясь в комнату, я притормозил у приоткрытой двери столовой. Но углу стола лежала забытая кем-то газета. О, надеюсь, свежая. Почитаю. Больше все равно заняться нечем. Вернувшись в комнату, я улегся на кровати, и, развернув местную периодику, углубился в чтение.
По формату местная пресса не отличалась от изданий, заваливших наши газетные киоски. Немного непривычный крупный кегель и слегка плавающие строки напрягали взгляд. Ну так не компьютерная верстка, ручной набор.. Название, напечатанное жирным шрифтом на титуле, давало надежду на высокую достоверность источника. "Столичный Вестникъ" явно не был бульварной желтой прессой.
"... указом императора от 5 мая сего года вводятся специальные штрафы торговцам, ввозящим некачественный товар в размере 200 рублей.
... очередные испытания полуавтоматических кремнивых ружей заводчика Рязанова окончились скандалом. Почти все оружие заклинило после двух-трех выстрелов...
... Во время драки, случившейся на торговой площади...."
Так это уже криминальная хроника пошла. Скучно. Лучше бы уже бульварной прессой оказалась. Хоть бы посмеялся. Сложив газету, уже хотел забросить ее куда подальше, когда взгляд зацепился за цифры под названием, напечатанные куда более мелким шрифтом. В правом углу стояла дата выхода из печати. 28 мая 1988 года. Да как так то? Несколько цифр поставили все с ног на голову.
Все недавние умозаключения катились в трам-тарары.
Кстати, как-то в студенческие годы попала мне в руки занимательная книжка из серии научной фантастики. Там автор, взяв за основу идеи математическую теорию сопредельных пространств и точек расхождения, наваял очень неожиданный сюжет. Действие происходило в недалеком будущем. Из секретной лаборатории на свободу вырвался смертельно опасный штамм вируса, мгновенно заразивший большую часть населения, приобретя статус пандемии. Вакцины, изъятые из той же лаборатории, оказались не в состоянии справиться с быстро мутирующим возбудителем. Когда, наконец, удалось разработать эффективное лекарство, в живых осталась лишь горстка людей. Тогда молодой гениальный математик и инженер создает машину времени, что бы вернуться в прошлое и предотвратить катастрофу, или, на крайний случай поделиться рецептом спасительной вакцины. Путешествие проходит благополучно. Катастрофу предотвращают, и они спокойно отбывают назад, вновь оказавшись на вымирающей планете. Предприняв вторую попытку возврата, они действуют более решительно. На месте лаборатории заложен ядерный фугас огромной мощности. Возвращающаяся команда отбывает в свете ядерного взрыва. А дома их опять ждет мертвая планета. И так несколько раз. Возвращаясь после очередной попытки, главный герой случайно задевает ногой силовой кабель, вызвав рассинхронизацию темпорального поля. Вернувшись в будущее, они оказываются в центре перенаселенного города. Только радость оказалось преждевременной. Они не могут понять, где очутились. Бредя по городу, хронопутешественники натыкаются на музей темпоральной физики, где обнаруживают за стеклом музейной витрины практически полную копию созданной ими машины времени. Разговорившись с пожилым смотрителем, узнают поразительные вещи. Возможность путешествия во времени появилась в этом мире давно, но, как оказалось, эффект бабочки - чистая профанация. Изменить настоящее, меняя прошлое - невозможно. Любое вмешательство создает точку расхождения, в результате чего возникает сопредельное пространство с новым ходом истории.
Вот очень похоже на мою ситуацию. Знать бы еще, когда мы разошлись берегами.
Глава 2.
Отбывали без помпы. Слуги покидали сундуки и баулы с вещами в задний отсек грузопассажирской кареты, поражающей лаконичностью прямоугольных форм, и испарились. Средневековый гелендваген, итить его так. Батюшка явно не рассчитывает на скорое возвращение отпрыска. При моем приближении Федор открыл вторую дверь. Заглянув внутрь, я обнаружил простенький салон с пассажирскими диванчиками. Что ж, не жил красиво и нечего начинать. Спустя четверть час мы уже выезжали за стены города. Отец даже не вышел проводить. Не заслужил...
Кто бы знал, что поездка, вместо увлекательного путешествия, окажется настоящей пыткой. Думаете, у нас плохие дороги, Три раза ха, это вы еще плохих дорог не видели. Стоило нам съехать с городской брусчатки на тракт, салон наполнился целой какофонией звуков. Скрипел корпус и колеса, оси радостным грохотом встречали каждую выбоину и бугорок. Я же, ощущая пятой точкой все неровности дорожного покрытия, искренне сожалел, что тут не нашлось второго Макферсона, разработавшего конструкцию независимой подвески.
Кстати, а северное имение это вообще где?
- Федор Гордеич, а сколько ехать будем? - осторожно поинтересовался я.
- Дня три-четыре, барин, - ответил слуга, и добавил, подумав, - если ничего не сломается.
Хм, обнадежил. А если сломается? Что-то я сильно сомневаюсь, что тут уже изобрели каретные эвакуаторы.
Федор, отправленный сопровождать меня в поездке, почти сразу устроился в уголке и, прикрыв глаза, погрузился в дрему, совершенно не обращая внимания на тряску и шум. К обеду толи дорога стала ровнее, толи я приспособился, но тряска почти перестала раздражать. А обнаруженная во время короткой остановки за сиденьем мягкая подушка, тут же занявшая место под ноющими ягодицами, и вовсе вернула нормальное расположение духа. Наконец и я сумел последовать примеру своего денщика, прикрыть глаза и попытаться забыться. Окончательно расслабиться мешал ноющий второй день мозг, занятый обработкой чужих воспоминаний. Несколько раз пытался "разговорить" Федора, горя желанием хоть частично ликвидировать белые пятна в текущем мировоззрении, а в ответ лишь короткое пожатие плечами. Причину игры в молчанку осознал довольно скоро, едва не прикусив язык при очередной встряске, после чего хмуро уставился в окно, наблюдая за проплывающими деревьями да изредка попадающимися на нашем пути селениями.
К вечеру, когда карета заехала на подворье постоялого двора, все тело ныло, не смотря на мои ухищрения. Так что возможность провести ночь в нормальной постели стала самой радостной новостью за сегодня, омраченная лишь абсолютно бессмысленно загубленным днем.
Заказав на ужин оставшуюся с обеда жидкую похлебку, даже не польстившись, к немалому удивлению Федора, на настойчиво предлагаемое холодное пиво, я отправился в снятую на ночь комнату.
Следующие два дня поездки оказались ничем не примечательны. Федор всю дорогу дремал в уголке, прикрыв глаза, а я наблюдал в окно однообразный ландшафт. На четвертый день проплывающая картинка начала меняться. Следы цивилизации в виде покосившихся домиков придорожных деревень окончательно исчезли, а лес стал значительно гуще и выше. Исполинские сосны, нависающие над дорогой, почти закрывали небо. Зато не по-весеннему жаркое солнце, прогревающее внутренность кареты в полдень до состояния сауны, оставило нас в покое. Погрузившись в созерцание мерно проплывающих стволов, я даже вздремнул. Открыв глаза, обнаружил резко изменившуюся картинку. Вместо непроглядной стены стволов деревьев, за окном раскинулись поля, зеленеющие буйной растительность. Спустя час, когда солнце уже начало клониться к горизонту, повозка въехала на утрамбованную площадку голой земли.
- Приехали, барин, - оповестил Федор о прибытии в точку назначения, - закончилась дорога.
Дорога закончилась как в прямом, так и в переносном смысле. Грунтовка упиралась в небольшую площадку, как раз достаточную для разворота экипажа. Справа обнаружилось большое подворье со стоящим внутри двухэтажным домом, влево уходила узкая дорожка, вдоль которой, отступив от барского хозяйства метров двести, в два ряда выстроились крестьянские домики с крохотными участками. В радиусе пары километров все это богатство окружали худо-бедно возделанные поля, за которыми начинался непроходимый дремучий лес. Как в сказку попал.
В этот раз без торжественной встречи не обошлось. Услышав ржание коней, немногочисленная челядь высыпала во двор, встречая появление кареты барона улыбками на нерадостных лицах. Ну да, жили, не тужили, тут руководство принесло... Вот только стоило разглядеть в дверном проеме кареты мою физиономию, и вымученные улыбки стали меркнуть одна за другой. Кто-то даже перекрестился. Картина маслом - не ждали! Большая часть встречающих рассосалась в одно мгновение. Только несколько мужиков с кислыми физиономиями приступили к разгрузке дилижанса. Озадачило. Похоже, юный барон и тут успел оставить след.
Поместье, мягко говоря, не впечатлило. Обычных двухэтажный дом из сруба квадратов на четыреста из серии "задолбаешься отапливать". Пока слуги разгружали карету и перетаскивали сундуки в мою комнату, я решил уединиться в стоящей невдалеке беседке на краю пруда. Попросту сбежал от этой маеты.
Когда суета улеглась, и последний сундук был доставлен в мои апартаменты, я, наконец, смог выловить занятого раздачей указаний челяди Федора. Сразу следовало уточнить ряд вопросов.
- Федор Гордеич, а как тут связь с городским имением держат?
- Мужики два-три раза в месяц товары в город вывозят. При необходимости с этой оказией весточку и передаем.
Да уж. Просто и незатейливо. С таки провайдером связи, случись пожар, до городовых не дозвониться. Тем более до ближайшего городка почти полтора дня езды.
- Федор Гордеич, а больница или лечебница какая далеко? Что делаете, если вдруг приболеет кто?- задал я возникший вопрос, как только осознал, в какую глушь занесло. Профессиональный перекос, никуда не денешься. Вот случится что, а у меня даже аптечки под рукой нет.
Бородатый задумался, даже затылок почесал.
- А-ааа. Так у нас травница есть. Свезло. Одна на пять деревень, правда. Но живет тут. Пятый или шестой дом, не помню.
Да уж, обрадовал... Похоже, болеть тут - вредно для здоровья, пардон за каламбур. Травница это конечно хорошо, если болеть чем-нибудь вроде легкой простуды. Хотя... Надо с этой бабулькой пообщаться. Если и правда толковая травница... Раньше то только травами и лечились. Хотя, раньше и помирали целыми селами, если что заразное ветер принесет.
- Барин, вы ужинать будите? - уточнил мой денщик.
Своевременный вопрос. Похоже, ко мне начинает возвращаться аппетит. А то с этой тряской... До сих пор от одного воспоминания мутит.
- Скажи, пусть накрывают. И найди травницу. Поговорить хочу, как откушаю.
- Все исполню, ваше благородие - склонился в поклоне Федор.
Пока ожидал сервировки ужина, успел даже устроить маленький экскурс по дому. Впрочем, ничего интересного. Несколько комнат внизу, в число которых входил кухонный блок и комната для прислуги, и четыре комнаты наверху. Вернее три: две спальни, кабинет и кладовка, в которую зачем-то установили кровать.
К тому времени, когда я спустился в гостиную, ужин оказался накрыт.
Неторопливо поглощая простую, но сытную пищу, я невольно задумался. Увиденное за недолгое время пребывания в этом мире, мягко говоря, не впечатлило. Средневековье двадцатого века... Вот же угораздило. Я невесело усмехнулся.
Окончательно насытившись, я оглядел опустевшую посуду. Слава богу, мыть ее не придется. Хоть какой-то бонус от моего положения. Поднявшись в комнату, окинул взглядом творившийся беспорядок, с кряхтеньем оттащив оставленную где попало, поклажу к стене. Лавировать каждый раз между сундуками и баулами, что бы добрался до кровати, не улыбалось.
- Вот клуши, даже постель не расстелили, - посокрушался я, глядя на сложенные на углу огромной кровати простыни.
Мелочь, вроде, но штришок к общей картине. Вещи, сваленные абы как, косые взгляды прислуги, постель... Напоминает тихий саботаж. Ой, чую, не любят меня здесь...
Тихий стук в дверь отвлек от разглядывания обнаруженных в столе-секретере письменных принадлежностей, успевших покрыться слоем пыли. Пером мне писать еще не приходилось. Спасибо, хоть не гусиное, вполне обычная перьевая ручка послевоенного образца.
- Да входите уже! - отозвался я на повторившийся стук.
В полуоткрытую дверь просочилась молоденькая служанка. Хм, а она ничего так, симпатичная, не то, что рыженькая, которая за столом прислуживала. Я уже было решил деревенские все круглолицые и пышечки.
- С постельным я сам разберусь... А ты ... Хотя, постой, принеси попить чего. Кваса или морса. - После сытного ужина у меня слегка пересохло в горле, а спускаться самому вниз было лениво.
Девушка, обдав меня каким-то совершенно бешеным взглядом, захлопнула приоткрывшийся рот и пулей вылетела в коридор. И чего это она?
- Все, барин? Я вам больше не нужна? - поинтересовалась местная красотка, взгромоздив кувшин на прикроватный столик, замерев у уже расстеленной постели.
Кхм... Как-то двусмысленно звучит. Или нет? Да бог их знает, какие тут порядки, может это Федор ее прислал.
- Не сегодня, красавица. Может, познакомимся для начала?
Надеюсь, не воспримет в обиду. Девчонка, конечно, очень даже ничего. Но после поездки мне только ночного марафона недоставало.
Девушка второй раз обожгла бешеным взглядом. Тихо выдохнув сквозь зубы, представилась.
- Ольга, знахарка. Мне передали, вы желали меня видеть.
О как! Сюрприз, сударь. Я почему-то представлял деревенских знахарок несколько иначе. Эдакой каргой с бородавкой на носу, специализирующейся на зельях и настойках на крысиных хвостиках. Шучу. Но на опытную знахарку, досконально знающую местную флору, она как-то не тянула.
Я еще раз взглянул на девушку. Копна пышных русых волос, заплетенная сзади в длинную косу с красной лентой, обрамляла правильный, почти идеальный овал лица, с которого меня расстреливали рассерженным взглядом серо-зеленые глаза. Ты смотри, обиделась? А я-то, откуда мог знать. На ней не написано, что она травница.
Даже не знаю о чем ее спрашивать.
- Федор сказал, ты местных лечишь?
- Да, верно...лечу.
- И как, помогает? - не удержался я от сарказма.
- Когда как, обычно помогает. А если не помогает, так там и целители не справятся...
- Это те, которые руками машут и дымом комнаты окуривают, - я не удержался от ухмылки. Нашла чем гордиться. Да, народные целители, еще те специалисты. Сколько раз приходилось откачивать жертв уринотерапии.