Уже несчитанное количество секунд, минут, дней, вечностей, бесконечностей он был полумертв, бездвижен и выпукл, расплесканный где-то.
Если и было когда-то, то, целостное, что называлось жизнью, то теперь стало посторонним, догорало как желтый, жалкий свечной огарок, приготавливая обернуть осязаемое непроницанным мраком или слепящим светом или чем-то другим, постоянно, ускользающим...
Поколачивали в дверь, назойливо поколачивали во все двери или окна, хотя здесь, возможно, никогда не было окон, не было и дверей, а был лишь он и смерть. Или он и чувство, выражающее пустое слово. Еще вчера все было не так или не вчера, а завтра, хотя завтра - надежда, которой не было. Она приходила во сне или может быть наяву. Он гладил её волосы, едва касаясь, подушечками пальцев, а может, бил наотмашь или не делал ничего. Она поворачивала голову. Или все было наоборот. Или это было оно, а не она. Или никогда этого не было. Или все было, но когда-то. Или никогда никого и ничего не было. Но уверенность в любом из последних отсутствовала, вялая мысль дотлевала угольком внутри, мысль - все чаще, уступающая приходящей провальной пустоте... И, все назойливей просился тот - неосязаемый, гулкий и теплый, что тяготился внутри, выйти вон из себя, распрощаться с собой, чтобы ступать к вечно ждущему каждого по ту сторону зеркала....
ОДНОСЕКУНДНО ТЕМНЫЕ ВОЛНЫ ОТСТУПИЛИ, ОБНАЖАЯ ВЕТХИЙ БЕРЕГ. БРЕД РАССТУПИЛСЯ, ВЕРНУВ РЕАЛЬНОЕ. ЛЕЖАЛ, НЕ ДВИГАЯСЬ, ОМИЛОСЕРДЕННЫЙ ОТСТУПИВШЕЙ БОЛЬЮ.
Утро.
В чуткие глаза из-за невозмутимого стекла вползало наливающееся спелостью рассветное яблоко солнца, наполняя всё окружающее тайной. Все чувства обострились до предела, казалось (или на самом деле явилось), он мог видеть и слышать, что происходит в любой точке мира. Вкрапилась мысль, что это последнее затишье перед ожидающей его метаморфозой превращения куколки в бабочку, ночного мотылька, летящего в пронзительной темноте на свет качающегося штормового фонаря...Чувствовал все движения в убогой коммунальной норе, вот - застенный сосед меряет с угла на угол торопливыми шагами свою камору, заваленную порожними бутылками, которые позвякивают под ногами. Всклокоченные волосы мешаются с дымом и пеплом сигарет, со словами, вернее с буквами, вернее со звуками. Безумленный старик произносит:
- Человек. Человек заражен неизлечимой заразой. Он скудоумен, привязан к своей ограниченности словами, которые фальшивы, которые все врут, несут в себе только себя. Маленькие микробы, не дающие мне стать богом, да что богом - выше его, той наипоследнейшей точкой, на которой, корчась, прорастает всё. Хриплый вздох.
- Я не умею произносить чувствами. Я хочу разговаривать цифрами, не называя их буквенное наименование, - раскидываясь кровавыми капельками, нахлестывает себя то по одной, то по другой щеке. Булькающий смех. Старик оттирает повисшие капельки влаги, наполняющей сознание фальшивыми чувствами, с бороды.
- И даже мысли мыслятся словами - каркасами предметов, схемами действий, оболочками чувств. И уже и моё Я подменено словом, символом, буковкой, жучочком. Безысходно отравлен. Продавив слюду стекла, вывалился в воздух. Кувыркаясь дряблым обрюзгшим телом, отправляясь вниз к избавлению. ... Теплый ветер ласковой рукой погладил, липкие от освободившейся крови волосы....
Художник, стоящий напротив места действия и рисующий этот рядовой дом, двумя мазками запечатлел радугу мелких осколков стекла и судорожный полет, нашедшего свою истину....
...ШЕСТЕРЕНКИ МИРА ВЕРТЯТСЯ ВСЁ БЫСТРЕЙ, СВЕТОЧ ДНЕЙ ЛЕНИВО ВПОЛЗАЕТ НА ВЕРШИНУ ВИРТУАЛЬНОЙ НЕБЕСНОЙ ГОРЫ.....
День.
Как река текут прохожие по дневным улицам. У каждого своя жизнь, свой непроницаемый для чужих взглядов домик. Улитки, прячущиеся в своих раковинах, ползущие по виноградным листам. И чавкает болотная жижа снега под ногами, шорох пальто и плащей, сигаретные облачка, обрывки фраз, трудовые часы, повседневная, заученная наизусть работа..... Рядовой служащий несколько мгновений безмысленно смотрит на лежащую на столе гору бумаг. Открывает ящик стола, достает пухлую книгу и, вырываясь из рутинного "сейчас? выходит в мир фантазий.
...ИГРАЮЩЕЕ С ТУЧАМИ В ПРЯТКИ ОДНОРАЗОВОЕ СОЛНЦЕ ВАЛИТСЯ ЗА ГОРИЗОНТ, ЧТОБЫ СОВЕРШИТЬ КАЖДОДНЕВНЫЙ ОБРЯД - ПОЖАТЬ РУКУ ПОДНИМАЮЩЕМУСЯ ПОБРАТИМУ, СДАВАЯ БЫСТРОТЕЧНУЮ ВАХТУ.....
Вечер.
Бары, дискотеки, театры... Мерцающие фонарики телевизоров. Расслабляющая нега вина, вибрация модной музыки, искусная имитация жизни на сцене. Нашедшие друг друга в огромном хаотичном муравейнике - мире. Осознание теплоты тела, нежности кожи того, кто рядом с тобой. Слова, пробужденные к жизни чувством, чувством ради которого и стоит жить: - Я люблю тебя...
Полуночная электричка, под легкое позвякивание расшатанных стекол, под прерывистый свет тусклых вагонных ламп. Заоконные картинки, перешептывающиеся огнями фонари, падающий снег, безлюдные улицы, уснувшие дома и ночная - последняя для вчера или может быть первая для завтра электричка. Электричка, пронзающая город прямолинейной змеёй. Запоздавшие странники: художник, представляющий в мыслях будущие гениальные полотна, человек, сидящий на суровой спине лавки и читающий, распухшую от слез книгу, самодостаточная целующаяся пара, девушка, закрывшая глаза и видящая себя, идущей по алым волнам маковых полей к горизонтному, жадно- голубому небу. Она опускается на цветочную подушку земли, вдыхая сонный аромат и, явится ей, что на маковом лепестке повисла легкая капелька росяной воды и в ней как в зеркале штилится бескрайняя вселенная по которой, словно лебедь-корабль, плывет планета, крохотный шарик планеты Земля. Под музыку звезд, которая никогда не повторяется .....
НЕСЕТСЯ В СТРЕМИТЕЛЬНОЙ ТЕМНОТЕ ПОЛУНОЧНАЯ ЭЛЕКТРИЧКА, СОЕДИНЯЮЩАЯ ВЧЕРА И ЗАВТРА. СПЯТ ПАССАЖИРЫ, ЗАСНУЛИ ЛАМПЫ И СТЕКЛА. СПИТ ПРОДАВЕЦ, ТОРГУЮЩИЙ БЕССМЕРТИЕМ, ОБЛОКОТИВШИСЬ УСТАВШЕЙ ГОЛОВОЙ О ПЫЛЬНЫЙ, ОПЛЕТЕННЫЙ ВСЕГДАШНЕЙ ПАУТИНОЙ, ПРИЛАВОК...
ВРЕМЯ НЕУМОЛИМО ПЛАВИТСЯ, БЕЗВОЗВРАТНО ОТНИМАЯ СЕКУНДЫ, МИНУТЫ, ЧАСЫ... ГОДА...
ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК, ТИК-ТАК....ТИК....
Почувствовал каждой клеточкой тела, наступившую для себя мировую тишину. Мое (обращение его к себе от первого лица) время здесь остановилось. Абсолютная секундная ясность - мгновение, предназначенное для исповеди самому себе. Жизненный отчет о совершенном перед самим собой. Исповедь: неосознанные вехи детства, та часть миротоптания, которую зловредная память выкинула за ненадобностью; подростковый эгоцентризм, обманчивое ощущение своего единомирия , ощущение - что с тобой умрет всё, что без тебя - мир сойдет со своей оси, сойдет со своей натруженной оси, а то и вовсе пропадет; условная зрелость, с абстрактными свободами, всегда существующими необходимостями, необходимостями, понятными любому живущему в этой юдоли, необходимостями в которых я утонул, утонул и теперь покидаю их ....
Никто не сможет помочь. И нет более ничего - ни луны, ни солнца.
ОБЛЫСЕВШЕЕ, ОКАЗАВШЕЕСЯ НА ПУСТОТНОЙ СВАЛКЕ СОЛНЦЕ......
Исход.
Забарабанил изнутри, запросился на свободу внутренний собрат. И под последний хлипкий выдох обесплотился, обернув покидаемую телесную оболочку в ткань безвременного забвения, оставляя её где-то там, на хрустальных горах, где выметающий из плоти искру жизни играет с разнокалиберными тонкоголосыми колокольчиками. Обесплотился и отправился в свое странное, для материального, эфирное путешествие в новой реальности. Наблюдал со стороны уставшие лохмотья тела, выплыл по длинному извилистому коридору, протекая всё насквозь, направляясь к окончанию или началу, обоюдно оглушенный, банальным светом и банальнейшей темнотой, двигаясь к чему-то, что всегда объединяло и разъединяло единоутробных антиподных братьев, постепенно исходя туда, где слова мертвы.