Чулкова Ольга Николаевна : другие произведения.

Красное и Белое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  КРАСНОЕ & БЕЛОЕ
  Вечером Василий Васильевич решил прогуляться, дошел до парка, народа почти не было. Посмотрел на плавающих в пруду лебедей, пожалел, что не взял с собой никакой еды для них. Обычно вечерами гулял с другом Семеном Игнатьевичем, но уже шесть дней тот не отвечал на звонки, приходил Василий Васильевич и к подъезду дома, в котором жил Семен Игнатьевич, звонил по домофону, но и это не давало результата. Василий Васильевич беспокоился, шума пока не поднимал, думал, что друг уехал погостить к дочери в Германию. Решил еще дней пять подождать, потом уж действовать. Василий Васильевич и не надеялся в свои семьдесят семь лет обрести друга. Раньше было много друзей, с одними жизнь развела, другие умерли. А как-то вышел в свой двор и случайно встретил Семена. Оказалось, что он уже почти год живет в их же дворе, единственном девятиэтажном доме в окружении пятиэтажек. Они были из соседних деревень, дружили мальчишками, потом уехали учиться и пути разошлись. Семен дослужился до полковника, полгода назад похоронил жену, а еще раньше они с женой продали свою трехкомнатную квартиру, переехали в однокомнатную, в эту девятиэтажку. Дочь Семена почти в пятьдесят лет первый раз вышла замуж за своего одноклассника, который давно жил в Германии, но своего жилья у него не было. Вот Семен с женой и решили продать свою большую квартиру, купить для себя маленькую, а вырученные от продажи деньги и все накопления отдать дочке с зятем для покупки небольшой квартирки в городе Росток. Встретились друзья юности в тяжелый для Семена Игнатьевича момент, после смерти жены он никак не мог он прийти в себя, сидел дома, выходя только в магазин. Василий Васильевич уже возвращался домой с прогулки, услышал:
  - Васильевич, ты?
  - Я, коли признал в темноте! Здравствуй, Семен! Давненько не встречались! Я думал, что ты умер!
  -Тебя переживу!
  -На здоровье! Я сказал, что думал, что ты умер, теперь вижу: живой! Но ты же о себе весточки не подавал, разведчик!
  -В Германию ездил, гостил у дочери. Там хорошо! Они законопослушные.
  -Ух ты! А чего там хорошего?
  -В магазинах еды... Дороги хорошие. Все аккуратно подстрижено.
  -У нас еды мало?
  -Нет, там деликатесы...
  -Какие?
  -Разные!
  -Скажи какие, хочу понять.
  -Ну тебя, сказал, как сказал.
  -Как ты увидел, что они законопослушные? Сначала на Европу строем пошли, потом на нас!
  -Какой ты приставучий.
  -Чего не остался, если так хорошо? Дочери твоей полтинник, мужу ее столько же, детей нет и не будет уже, пусть бы за тобой поухаживали! - сказал Василий Васильевич.
  Семен Игнатьевич молчал.
  - Не сердись. Давно приехал? Я и не знал, что думать.
  - Сегодня утром. Не сказал, ты ж опять начал бы свою пропаганду, - ответил Семен Игнатьевич.
  - Не обижайся, я от души, о тебе думаю. Ты полковник, уважаемый человек!
  - Кем уважаемый?
  - Мною, тебе этого мало? Чего ты все денежки в Германию посылаешь? Пенсия хорошая, а экономишь им на деликатесы.
  - Дружи с тобой! Все осуждаешь...
  - Семен, я правду говорю, никому не нравится! Уродился я таким, что теперь делать?
  - Жить там я бы не смог, у нас свободно, ширь какая-то, не могу объяснить. Вот тебя встретил и разговор... Все у них справно.
  - Но не хватает твоих денег! Ежемесячно ты им семьсот евро отсылаешь? Сам колбасу подешевле покупаешь, выпить не можешь себе позволить. Чего ты их не построишь?
  - У них квартиры не было. Мы хотели помочь, все деньги отдали, переехали в эту. Считали, что она из-за нас замуж долго не выходила, не могла нас оставить. Камень на душе лежал. А зачем мне деньги в семьдесят девять лет? Я рад за дочь, она счастливая. Мужу угождает, боится его потерять. Я говорил, мол, нельзя так, не показывай, а то найдет другую. Молчит, неприятно ей. Значит, искал меня, Василий?
  - Как не искать, если пропал?
  - Спасибо! Я совсем завял, Нину вспоминаю! С ней точно знал, зачем на свете живу, вернее и не задумывался об этом.
  - Брось ты эти сопли. Никто не знает, зачем живет. Твоя Нина никуда не делась, ты о ней сто раз в день вспоминаешь, с тобой она.
  - Одиночество такое бывает, ужас! Я в Германии тебя вспоминал, думал: вот бы с тобой прогуляться у Рейхстага.
  - Ты в Берлине был?
  - До Берлина поездом, а там они меня встретили на машине. Я попросил до Рейхстага отвезти.
  - Надписей нет?
  - Что наши писали, когда Берлин взяли?
  - Ну да.
  - Сам знаешь! Чего спрашиваешь? Кусочек оставили, для декорации. Я стоял и пытался представить, как радовались наши! Война закончилась!
  -Мать рассказывала, как люди в деревне радовались: плакали, танцевали, пели. Я ничего не помню, мне два года было, - сказал Василий Васильевич.
  - Мне четыре, тоже не помню. 20 мая мать похоронку получила: пал смертью храбрых в боях за Берлин. Общие воспоминания остались, как в тумане. Я боялся, что она умрет, один останусь, - сказал Семен Игнатьевич.
  - Мать рассказывала, что отец пропал без вести под городом Торгау, это на Эльбе. Ему двадцать лет было. Мне уже семьдесят семь! Каково в двадцать в бой идти, понимать, что убить могут? - сказал Василий Васильевич. - Мать сниться стала, может, время мое подходит. Голос ее слышу: "Я люблю тебя, Василий!".
  - Кого же ей любить! Помню ее, красивая женщина была, а замуж не вышла.
  - Отца всю жизнь любила. Какие женщины были, целое поколение! Твоя мама тоже замуж не вышла. Мужиков мало было, сгинули на войне, но другие устраивались. А наши и не пробовали. Маму убивали слова: пропал без вести. Молилась, надеялась, что он жив. Один раз я подслушал, в школе уже учился, она просила у Бога весточки, где похоронен, на могилку съездить. Успокоилась, когда в пятьдесят третьем на центральной усадьбе колхоза памятник павшим односельчанам поставили, имя моего отца на нем было написано. Первый год, как не устанет на работе, а каждый день ходила из Лукьяновки на центральную усадьбу к памятнику, вечером, чтобы люди не видели. Меня не брала, но я шел за ней, беспокоился.
  - И моего отца имя там, двадцать семь мужиков из нашего колхоза не вернулись с войны.
  - Такой разговор на ночь глядя, опять до рассвета не усну, - сказал Василий Васильевич.
  - Отоспимся!
  - Обелиск надо ремонтировать, я два года в деревне не был, вокруг уже травы по пояс.
  - А я тридцать лет, как мать забрал, так и не был в тех краях, в Лукьяновке хоть люди живут, а Кондратовки, центральной усадьбы, нет. Вот странно-то! - сказал Семен Игнатьевич.
  - Красивая деревня Кондратовка была, недаром центральной усадьбой колхоза сделали! Не свели бы деревню на нет, обелиск не был бы бесхозным. Что говорить, все идет, как идет, поперек течения не встанешь.
  Разговаривая, Семен Игнатьевич и Василий Васильевич дошли до двора, пожали друг другу руки, каждый пошел к своему дому. Василий Васильевич дошел почти до подъезда, обернулся, окликнул Семена:
  - На обед завтра приходи, Настя борщ сварит!
  ***
  Ночь Василий Васильевич спал плохо, мысли о прожитой жизни, о матери лезли в голову, никак не мог от них отвязаться. "Говорят, в старости время быстро идет, неправда, это в молодости дни мелькают, и не замечаешь, как старость пришла, а сейчас тянутся, тянутся дни, а ночи особенно", - думал он, решив, что пора вставать, нечего лежать попусту. В комнату вошла Настя:
  - Долго будешь бока належивать? - спросила она.
  - Тебе какое дело? Не належал я жиру, а вот ты...
  - Говори, говори, у тебя язык, что помело. С утра скажи мне, что я толстая. Радоваться целый день буду!
  - А чего про мои бока?
  - Для разговора, не со зла же, сам знаешь, что худой и длинный!
  - Высокий я, а не длинный! Можешь на завтрак драники сделать?
  - Не ресторан, заказы от тебя, алкоголика, принимать. Не обслуживаются такие!
  - Пятьдесят лет вместе, а ты все зу-зу-зу, как моторчик не поломается. На пустом месте скандал затеяла. Хочу пью, хочу не пью. Трудно пенсионерам, ненужным ощущаю себя
  - А как я трезвая живу? И присесть некогда бывает. Ненужный он! Сын с нами живет, дочь есть, зять, внучка и я! Одинокие тебе бы позавидовали!
  - Я не про семью, обществу не нужным себя ощущаю. Хорошо на работе, дело делаешь.
  - До ста лет работать?
  - Если в силе, то почему бы и нет? Меня спина подвела, а так я бы работал и работал. Где только не работал, а по заводу скучаю, там дух особый был.
  - Завода нет, а он по нему скучает! Скоро пенсию будут в сто лет платить, к тому идет, науправлялись страной!
  - Ох, Настя, любишь ты все вывернуть. Я про другое, человеку в любом возрасте надо значимость свою чувствовать.
  - Чувствуй! Иди завтракать, я драников напекла.
  - Настя, ты не женщина, бог! Мысли мои читать научилась! Спасибо! Ночью не спалось, маму вспоминал, деревню, вот и захотелось драников.
  Настя убрала постельное белье в тумбочку, собрала диван, застелила его меховым пледом. Василий Васильевич был из тех мужиков, за которыми надо было ухаживать. Если бы не жена, то ходил бы в одних брюках и рубашке, забывая поменять, в комнате был бы беспорядок. Настя, хотя и ворчала, а все делала сама. Забирала грязную одежду, стирала, гладила, покупала обновки на глаз и ни разу не ошиблась. Василий Васильевич всегда выглядел опрятным и даже стильно одетым. Три года назад они перестали спать в одной комнате. Василий Васильевич любил вечерами читать, засиживался за полночь, а Настя ложилась рано и вставала ни свет ни заря. И как-то засиделся он в зале за книжкой, решил не беспокоить жену, лег на диван. С тех пор стали они спать порознь.
  Пятьдесят лет прожили они вместе. Поженились, когда им было по двадцать семь. У Василия Васильевича была в деревне девушка Женя, любили друг друга. Василий писал стихи, мечтал поступить в литературный институт. Мать любила слушать, как он читает стихи, но считала, что нужно иметь серьезную профессию. А вот Женя говорила: "Василий, ты станешь знаменитым поэтом". После окончания восьмилетки, мать сказала:
  - Рассчитывать тебе не на кого. Сколько я проживу, один Бог ведает. Но Женя не для тебя. Вы одинаковые, в облаках летать любите. А как детей растить, о доме заботиться? Будете книжки по разным углам читать. Пиши стихи, кто мешает, но поедешь в областной центр, в техникум электрический поступать.
  Василий засмеялся:
  - Электронных приборов?
  - Этот. Выучишься, иди на завод работать. Женись на такой женщине, с которой детей поднять сможешь.
  Василий поступил в этот техникум, Женя в педучилище, в их районе. Виделись по воскресеньям, в деревне. Василий видел, какими глазами смотрела на него Женя. Он при встрече спрашивал, как дела, она всегда отвечала, что хорошо, обменивались еще парой ничего не значащих фраз и расходились. После окончания техникума Василий получил распределение на завод, большой - восемь тысяч работающих. Она вернулась домой, работала учителем в начальной школе. Василий всегда знал, что она любит его, ему было приятно. Он повзрослел, жениться не собирался, участвовал в поисковых экспедициях по перезахоронению павших в годы Великой Отечественной войны. Директором завода был хороший мужик, отряд поисковиков он обеспечивал всем необходимым, ребята по полтора месяца находились в лесах. В одну из экспедиций с ними поехала Настя, повар заводской столовой. Ребята шутили, что она Василию порцию побольше накладывает.
  - Толстым будешь, откормит!
  - Не в коня корм, - отшучивался он.- Я в батю, мать говорит.
  Поженились они после окончания поискового сезона. Приехал к матери в деревню картошку копать с молодой женой. Настя была высокой, дородной, за словом в карман не лезла, но не злой. Матери понравилась. "Будешь, как за каменной стеной",- сказала мать. Женя узнала, что он приехал с женой. Поздравила с женитьбой, он чувствовал: больно ей. Настя спросила: "Твоя бывшая?" Василий ничего не ответил. "Добрая, но не от мира сего, любить тебя будет вечно", - сказала Настя. Василий опять ничего не ответил. Насте он никогда не говорил о любви, даже на пятидесятилетии свадьбы, когда тост говорил, пожелал Насте здоровья и только. Дочь вмешалась:
  - Папа, скажи, что любишь маму, пятьдесят лет вместе!
  - Я жену не предавал, честь семьи берег! Твой, небось, в любви клялся, а сам взятки брал со студентов. Это не любовь!
  - Василий, куда тебя вечно заносит! - сказала Настя, а дочь хватала ртом воздух и ничего не могла выговорить от неожиданности, а потом выпалила:
  - Сколько он взял! А отсидел четыре года! Миллиарды воруют, а их на новые должности назначают!
  - Мне до тех не дотянутся, а то бы я быстро в стране порядок навел. Но он-то член моей семьи, зять!
  Зять молча пошел к выходу, дочь налила себе рюмку водки, выпила и тоже пошла к выходу. Внучка Вероника сидела молча, но на глазах были слезы. Сын Влад делал вид, что ничего не произошло. Василий Васильевич винил себя за скверный характер, но никогда не мог удержаться, лепил правду. Немного погодя зять с дочкой вернулись за стол.
  - Не лезьте вы в нашу жизнь! Я отсидел четыре года за двести пятьдесят тысяч рублей! - сказал зять.
  - Так ты доцент! Преподаватель! Чем хвастаешь? Мало взял, много дали? - распалился Василий Васильевич. - Чего тебе не хватало? Все у вас было.
  - Что все? Машина, квартира! Сорок тысяч получал! Я дом хочу! В Америке я бы дом имел, копейки не считал! - кричал зять.
  - Вали в Америку! Там таких хватает, устроишься посуду мыть!
  - Мне хочется, чтобы у нас справедливо платили! Чего мы так живем?
  - Дурак ты, Антон, скажи, почему никогда у нас не жили, как в Америке? Ни до революции, ни после! Не жили же! А чего теперь все хотят, как в самой богатой стране мира! Чего не мило на родине? Будешь вспоминать свое доцентство, не можешь же никуда устроиться, - Василий Васильевич так завелся, что Влад увел отца в другую комнату, беспокоясь о его сердце.
  - Пусть бы они все свалили, куда им надо, отсосались от России, не бедные кричат, обеспеченные!
  - Хватит, папа, людей строить! Никто не святой! Пусть кричат! Подумай о здоровье, ты прямо ни о чем другом не думаешь, зациклился, - сказал Влад.
  - Я не святой, грешный...
  - Хорошо, критика началась. Пить ты стал много!
  - За свои, еще и угостить могу! У меня пятьдесят семь лет трудовой стаж. Я не жалуюсь на жизнь.
  - Внучка без квартиры! А могли бы ей помочь купить. Сколько ты на пиво, сигареты тратишь! - вмешалась в разговор Настя.
  - Разбегусь все деньги тебе отдавать!
  - Так мужья не поступают!
  - Считай, что не муж я! Влад тебе всю зарплату отдает, феномен, а не сын. Почти сорок лет, детей своих пора иметь! Куда бабы смотрят!
  - Я деньги Влада берегу, ему тоже квартира нужна.
  - Я с вами всегда буду жить, мне нравится, - сказал Влад, - Хватит отношения выяснять.
  ***
  Позавтракав Василий Васильевич решил пойти в магазин за пивом. Потом вспомнил, что пригласил Семена на обед. Крикнул жене из прихожей:
  - Настя!
  - Раскричался, я на балконе, чего тебе?
  - Иди сюда, кричать, что ли будем.
  - Кричите громче, а то соседи не услышат, - сказал, выходя из своей комнаты, Влад.
  - А ты уже тапочки надел и работаешь! Вот времена! На работу ходить не надо, - Василий Васильевич любил сына, постоянно его подначивал, переживал, что тот не женат, постоянно меняет места работы. До этого работал в хорошей фирме, ушел в один день, сказал, что надоел начальник, гнобит всех. Хотел поехать в Москву, айтишники везде нужны, передумал. Василий Васильевич был уверен, что Влад не захотел их одних оставлять. Нашел работу на удаленке и радовался, что с начальством встречаться не надо. Когда Василий Васильевич не смог больше работать по состоянию здоровья, то Влад, чтобы отец не унывал, создал ему странички в Одноклассниках, Фейсбуке.
  - Его только в сетях не хватало! - сказала Настя.
  - А я смогу? - поинтересовался Василий Васильевич.
  - Ничего особенного, я покажу. Не понравится общение, будешь фильмы через интернет смотреть. Скучно не будет!
  Василий Васильевич легко освоил интернет, Влад отдал ему свои старые компьютер, смартфон, он фотографировал, выставлял на свою страничку фотографии города. Первое время увлекся, день проходил незаметно, а потом интерес пропал.
  - Чего перестал выходить в интернет? - спросил Влад.
  - Надоело читать, как все у нас плохо, плешь проели. Уверен: живут лучше меня, а жалуются! А историю полощут! У всех стран славная история, а у нас кровавая! Тошно мне. Пробовал спорить, так они меня выжившим из ума называют, советским быдлом, я потом ночь не сплю.
  - Забей на них! Многие за деньги пишут, а многие просто ненавидят Россию. Им хоть яхту дай, а все плохо будет, родились с ненавистью в душе. Люди все обеспеченные, но боятся туда ехать, там не заработают таких денег. А власть много поводов дает для критики.
  - Согласен, но слишком уж они обнаглели. Чем больше живу, тем меньше верить стал поэтам, артистам. Я стихи в юности писал, ездил в Москву на поэтические вечера в политехнический институт. Для моего поколения кумиры! А сейчас я многих из них предателями считаю, им все денег мало было...
  - Я смотрел интервью с Окуджавой незадолго до его смерти. Спрашивают, мол, чего хотите? Ответил, чтобы платили побольше! А ведь не нуждался. Сейчас большинство заражено: денег мало, денег надо. На все готовы из-за денег. Вам труднее было, но идеалы были, - сказал Влад.
  - И остались, но нас же с землей равняют. А этого диссидента, который в Англию уехал, помнишь? Английское правосудие его арестовало, помер, не успели осудить. Семнадцать лет собирал коллекцию детской порнографии! А у нас он знамя борьбы за свободу и демократию. Негодяи, до расчлененки доходят, а плюй в глаза - божья роса. Свою мораль и навязывают. Интернет заполонили.
  - Я тебе другие группы покажу, - сказал Влад.
  - Ура-патриоты не интересны. Тошнит от них.
  .- Тебе не угодишь! Хорошо, что мама вне политики, дом на ней держится. А ты правду все ищешь.
  - Все ищут, у всех она своя. Справедливости в обществе нет, но чтобы деньгами все так были озабочены, это мозг мне выносит.
  - Не принимай близко к сердцу, правда свое возьмет.
  - Лет мне сколько! Не доживу! Ладно, что говорить, без толку. Я Насте не сказал: Семена на обед пригласил, на борщ. Жаль его, один, бедолага.
  - Всех тебе жаль! Полковник ФСБ в отставке, пенсия тысяч сто!
  - Семьдесят! Вот и ты на деньги меряешь! Он один, дочь отрезанный ломоть, у нее теперь муж, а от папы только денежки нужны. Он это понимает, из Германии вчера вернулся! Нет у него денег, все в Германию шлет.
  - Не пьет?
  - Я его вытащил!
  - Вместе пьете, - пошутил Влад.
  - Он пил по-черному, хотел умереть после смерти жены. А сейчас мы по паре баночек пива, но вдвоем, в штопор не войдем, разговариваем. Сделай ты Семену интернет!
  - Пусть вызывает мастера, а дальше помогу, страничку ему сделаю.
  - И провод к телевизору протянешь, чтобы мог он фильмы онлайн смотреть?
  - Нет проблем, с дочкой сможет по скайпу общаться, У него смартфон?
  - Нет, старенький...
  - У меня есть смартфон запасной, не пользуюсь, отдам ему, - сказал Влад.
  - Василий, чуть не забыла, рано утром Мария звонила, в сельсовет письмо пришло на твое имя. Позвони ей! - сказала Настя.
  - Сельсоветов уже давно нет, сельские администрации. Письмо! Странно, никогда я писем не получал. Ошибка, наверное, - ответил Василий Васильевич и стал звонить Марии, которая была дальней родственницей, жила в его родной деревне Лукьяновке.
  
  ***
   Мать Василий Васильевич забрал из деревни сразу, как она вышла на пенсию. Не думал, что согласится, предложил, а она и обрадовалась. "Одиноко ей было, я, дурак, не понимал!" - Василий Васильевич чувствовал вину перед матерью: мало уделял внимания, редко приезжал. У Василия Васильевича не было своей машины, попросил перевезти мать из деревни в город соседа по лестничной площадке. Приехали, погрузили вещи, которые мать приготовила, тронулись в путь.
  - Василий, пусть остановится у обелиска, попрощаюсь! - сказала мать.
  - Чего прощаться? Приедем еще не раз, - ответил Василий.
  Мать постояла у обелиска, а потом заплакала и сказала:
  - Простилась!
   Через полгода врач диагностировал у нее рак, от операции наотрез отказалась:
  - Василий, я нажилась, не обижайся, плохо мне без него было, только из-за тебя выжила, когда получила известие, что пропал твой отец без вести. Долго верила: жив! Теперь уже не верю, душа выгорела.
  Василий Васильевич знал из рассказов матери, что были они из одной деревни, полюбили друг друга в партизанском отряде. Отца в отряд взял его дядя, который был партийным работником, ему поручили организовать партизанский отряд. В сорок втором году партизаны отбили девять молодых людей, фашисты собирались их угнать в Германию.
  - Считай, он меня освободил! - рассказывала мама.
  - Ты сразу влюбилась в отца? - спрашивал Василий.
  - Мы же знали друг друга, а тут как-то иначе увидела его, влюбилась. Командир нас застал, ругался, потом следить за нами стал, поздно я беременной оказалась. Берегли меня в отряде, тяжелой работы не давали. Родила с испугу! Такая канонада началась, наша армия наступала! А потом командир вошел и спросил: "Кто родился?". Узнал, что мальчик. "Наталья, ты первого ребенка родила на освобожденной земле!". Я поняла, что район от фашистов освободили, но война же не закончилась. И мне, и Василию уже по восемнадцать было в сорок третьем году, командир нас записал, как мужа и жену. Отряд уходил с действующей армией, я сказала, что назову тебя в его честь Василием. Он просил фамилию его дать: Петров и не уезжать никуда, чтобы он найти мог, когда война закончится. Оказалось, его не найти никогда.
  ***
  - Настя, забыл сказать: я Семена на борщ пригласил.
  - Сегодня?
  - Через неделю! Конечно, сегодня!
  - Расприглашался! Иди за бурачками в магазин. Мне некогда, иначе суп будет.
  - Что тут идти, схожу. На бурачки денег давай!
  - Они дешевые, обойдешься!
  - Я честно тебе деньги отдаю, моя заначка - это моя! Тебя в Чернобыле не было!
  - Совесть не заела? А сколько лечился после Чернобыля, и я не при чем? Я, что, тебе пива не могу купить или жадной когда была? Обидно мне, что подначиваешь!
  - Ты сварливая!
  - Это ты про маму? Не обижай ее, - выйдя из своей комнаты, сказал Влад.
  - Кто ее обидит, тот и дня не проживет! А я с ней пятьдесят лет живу. Мы просто разговариваем! Сколько бурачков покупать?
  - Средненьких штучки четыре, больших не бери. Марии позвонил?
  - Да! Ей глава сельской администрации звонил, знает, что мы родня. Письмо пришло на мое имя, Мария дала его телефон .
  - Звонил?
  - Нет, письмо какое-то дурацкое, зачем оно мне?
  - Ну, конечно, им, дуракам, делать нечего, как только тебя разыскивать! Как оболтус поступаешь, привык за моей спиной жить.
  - Ты за меня работала, боролась за права, когда в девяностые завод опускали?
  - Я про быт говорю! А права вы так отстояли, что на месте завода сейчас торгово-развлекательный центр. Зарплату вам за четыре месяца так и не заплатили, а уже двадцать пять лет прошло!
  - Что вспоминать! Директор завода в шоколаде! У него свой бизнес, дома построил себе, двум сыновьям. Гнида! Если бы наш директор не умер в девяносто четвертом от инфаркта, то этой гниде никогда бы директором не стать!
  - Все сволочи на плаву, - не отставала Настя,- ваш директор, что на заводе руки нагрел - в областной думе главный, председатель! Вся власть - одна шайка-лейка. А ты защищаешь власть!
  - Думай, что говоришь! Я с этим на одной поляне срать не сяду! Я не власть, родину от поганцев защищаю. Хотят сравнять нас с землей! Агрессивные, злые. Чего при советах их не было!
  - Всегда были! Ты не замечал! - сказал Влад.
  - Откуда тебе знать! Ты родился в восемьдесят втором!
  - Папа, давай не будем, сердце побереги! А то прямо зациклился на них.
  - Чего уж беречь, сколько осталось! Хуже старости ничего нет, хотя бы ты внучка или внучку родил, я бы гулял, сказки читал, нужным бы себя чувствовал!
  - Василий, звони в администрацию! Мне интересно, что за письмо, - сказала Настя, ей не нравился разговор, переживала за сына, что никак у него не складывалась личная жизнь.
  Василий Васильевич набрал номер, который дала Мария. Женщина сообщила, что главы нет, а, когда Василий Васильевич представился, сказал о письме, попросил его прочитать, она отказалась, сообщила, что письмо из инюрколлегии.
  Настя стояла рядом, слушала разговор.
  - Отказалась вскрыть конверт и прочитать письмо,- сказал Василий Васильевич.
  - От кого письмо?
  - Инюрколлегия написала!
  - А что это?
  - Настя, откуда мне знать! Лучше бы не звонил, теперь думать буду, - раздраженно сказал Василий Васильевич. Он не любил неожиданностей, которые нарушали привычный образ жизни. Вроде и делать было нечего целыми днями, но своеобразное расписание существовало и начинало свербить, если что-то шло не по плану. В свои семьдесят семь он почти потерял связи с окружающим миром, не было работы, друзей, корил себя за дурной характер, неумение ладить с людьми, излишнюю категоричность. Стационарный телефон у них стоял в прихожей, Василий Васильевич после разговора так и стоял в прихожей, пытаясь понять, откуда письмо. В дверь позвонили, открыл, на пороге стояли соседки, одна со второго этажа, жена генерала в отставке, вторая - жена анестезиолога.
  - Подпишите письмо президенту! Крыльцо разваливается, ходить опасно, - сказала жена генерала.
  - Президенту про крыльцо! Ну, вы, дамочки, даете! - громко засмеялся Василий Васильевич. - Трампу или Путину?
  - Издеваетесь? Мы уже всюду писали! Все денег нет. Пусть президент чинит! - голосом жены генерала сказала генеральша.
  - Президенту делать нечего, завтра приедет, починит, вас устроит? Я думал, уже удивиться не смогу! - засмеялся Василий Васильевич.
  - Бардак в стране! Воруют, вот и денег нет! - жена анестезиолога разговаривала с Василием Васильевичем свысока.
  Эти семьи давно не жили в подъезде, купили дома в престижном районе, а квартиры оставили про запас. "Наверное, продавать квартиры надумали", - решил Василий Васильевич.
  - В стране бардак, согласен! Твоему генералу девяносто тысяч пенсию платят! И солдаты раньше на него пахали, ремонты вам делали. Это хорошо было? Чего не жаловалась президенту? А твой анестезиолог со всех деньги вымогает перед операциями. Все вам мало! Дом построили, дочери квартиру купили в Санкт-Петербурге, эта квартира в запасе, все вам мало, все плохо. Сами бы сбросились на два мешка цемента, твой сын и мой за два часа крыльцо отремонтируют! - сказал Василий Васильевич и закрыл дверь. Он слышал, как соседки громко возмущаются.
  В дверь позвонили, Василий Васильевич думал, что вернулись с ним доругиваться, оказалось Настя, он и не знал, что ее нет дома.
  - Что ты им сказал! Они прямо не в себе! - спросила она.
  - Зажрались, совсем обнаглели! Письмо президенту просили подписать, чтобы он крыльцо отремонтировал! Все им не так!
  - А ты не хочешь жить лучше? - спросила жена.
  - О яхте мечтаю, уплыть от вас всех, может, соскучитесь?
  - Уймись ты других судить! О своей душе подумай! - сказала Настя и прошла на кухню.
  - Я свои грехи знаю! - сказал Василий Васильевич. В последнее время он все думал о том, что матери мало внимания уделял и чувствовал свою вину перед Женей, она так замуж и не вышла, любила его всю жизнь. Сколько раз он хотел поговорить с ней, извиниться, но ни разу не подошел, не сказал нужных слов. "Чего уж теперь говорить, старые мы, жизнь прошла", - думал он.
  - Влад, посмотри, что такое инюрколлегия, - попросил Василий Васильевич, открыв дверь в комнату сына.
  - Сам посмотри, у тебя компьютер не хуже моего, интернет есть. Только зачем тебе?
  - Письмо в деревню пришло мне от инюрколлегии. Я в Лукьяновке не живу больше шестидесяти лет.
  - Папа, да тебе наследство обвалилось из-за границы! - сказал Влад.
  - Ага, обвалилось.
  - Давай вместе посмотрим, раз не веришь! - Влад сел за компьютер, через минуту сказал:
  - Что и требовалось доказать! Инюрколлегия занимается международными делами о наследствах. Давай завтра съездим в деревню за письмом, - сказал Влад.
  - Ты же работаешь, тебе что-то срочно сдать надо было.
  - Я свободен, как китайский народ. Я сегодня сдал, две ночи сидел, а он мне выговорил, оштрафует меня на двадцать пять процентов! Я его послал, уволился. Короче, остановил землю и сошел, безработный снова.
  - Кто безработный? - спросила Настя.
  - Я, мама, надоело, все к ногтю, к ногтю! Я понимаю: он начальник, я дурак! Нет равенства, но без достоинства человек жить не может. Побездельничаю, можно? Проживем?
  - Если насчет денег, то и в голову не бери, есть, проживем! - ответила Настя.
  - У нее денег море! - встрял Василий Васильевич.
  - Откуда тебе, алкоголику, известно море у меня денег или озеро? - улыбаясь, спросила Настя. - Не снять тебе с моей книжки!
  - Очень надо! Ты правильно делаешь, без заначки жить нельзя! В девяностые денег не было, голодно было. Не голодали, но каши надоели! Надо запас иметь, хотя жизнь непредсказуема! - говорил Василий Васильевич. - Мы завтра с Владом в деревню поедем за письмом и Марию навестить.
  - А чего молчите? Надо же приготовиться. Мария там на колбасе, хлебе, да козьем молоке живет, она ж для себя не готовит. Я курицу запеку, салатиков наделаю, борщ уже поставила варить. Я с вами поеду!
  В квартиру позвонили, Влад открыл, вошли соседка с дочкой.
  - Влад, к тебе за помощью. Поговори с Аней, ей же тринадцать лет! Учиться стала плохо, в телефоне сидит, смотрит видео, как разворачивают какой-нибудь товар, больше ее ничего не интересует.
  Аня на слова матери и не прореагировала, так и смотрела в телефон.
  - У меня сердце замирает, вы только посмотрите, какая прелесть! И куклы, и телефоны, и платья!
  - Целыми днями так! Что это ей дает, объясните?
  - Анбоксинг! - сказал Владислав.
  - Что это за хрень? - спросил Василий Васильевич.
  - Показывают, как распаковывают товары разные, люди смотрят и хотят, хотят всего! - ответил Влад.
  - Так у нее телефон хороший, в куклы давно не играет, одежды много. Не могу, душа болит, думаю, может, что не так с ней?
  - Со всеми не так, ей тринадцать, а как и в тридцать, и в сорок на анбоксинг подсаживаются. Все больше всего хочется! Хочу и все!
  - Не пойму никак, что она смотрит? - спросила Настя.
  - Как разворачивают упакованный товар! Его специально медленно разворачивают, - объяснил Влад.
  - Дай посмотреть, я тупой, пока не увижу, не могу понять, - сказал Василий Васильевич, подошел к Ане, увидел, как девочка Аниного возраста медленно разворачивает розовую с золотым теснением бумагу, при этом говорит, разную дребедень, наконец, появляется розовый смартфон, и девочка прямо визжит от восторга!
  - И что? - недоуменно спросил Василий Васильевич.
  - Болезнь времени, я же сказал, что и взрослые на это подсели, сотни миллионов просмотров! - пытался объяснить Влад.
  - Понял, они все хотят много этого самого барахла? - сказал Василий Васильевич.
  - А чего все хотят? Много всего! Денег хотят, все покупать, ни в чем себе не отказывать. Папа, только не говори, что Гайдар полком командовал в Анином возрасте! Они ни об одном из гайдаров не слышали, тем и счастливы! - Влад обратился к соседке: - Чем могу помочь? Разговаривайте с ней больше, без назидательности, может, наоборот, с назидательностью, не знаю. Ничего не знаю! Пройдет, замуж выйдет, дети появятся...
  - Мы завтра в деревню едем! - сказала Настя.
  - Надолго? - спросила соседка.
  - Может, заночуем, а, может, к вечеру вернемся, письмо надо забрать, родственницу увидеть.
  - Возьмите Аню, прошу, она в деревне ни разу не была, может, отвлечется, жизнь увидит!
  - Я за рулем, папа, мама, еще Семен Игнатьевич, одно место есть, но ехать двести километров, - сказал Влад.
  - Что с ней сделается! - сказала соседка.
  - А там интернет есть? - поинтересовалась Аня.
  - Есть.
  - Тогда поеду, школу пропущу! - без особой радости, но согласилась девочка.
  Соседка с дочкой ушли, договорились выезжать в семь утра, чтобы к половине десятого быть в сельской администрации, забрать письмо, а потом к Марии.
  - Влад, раз ты свободен, съезди на базар, купи венок, но не из мертвых цветов, из еловых веток делают, к обелиску положим, два года не были, - сказал Василий Васильевич.
  - Один?
  - Один, но такой добротный, не гонись за дешевизной. Я пойду до Семена, вместе придем на обед, а то он постесняется.
  Был уже полдень. Василий Васильевич зашел в магазин, купил две баночки пива и уже через двадцать минут стоял у подъезда Семена. Набрал по домофону номер квартиры, услышал голос друга: "Кто?". - "Свои!"
  - Чего долго к домофону не подходил? Я уж подумал плохо тебе?
  - Замешкался, новости смотрел, - ответил Семен.
  - Я пиво из холодильника в магазине брал, давай, пока не согрелось, - сказал Василий Васильевич, проходя на кухню.
  - Давай в комнате посидим, чего мы все на кухне!
  - Так я же курю!
  - И что? Можно проветрить. Я никогда не курил, неужели так приятно?
  - Нормально. Не курил и хорошо, не начинать же в семьдесят девять! Неси себе стакан.
  - Нет, я решил пить из баночки, как ты. Я вчера так уже попробовал. Приехал из Германии, настроение плохое, купил пива и пил, как ты. Понравилось из баночки, кайфа больше!
  - Точно. Завтра в деревню едем, поедешь?
  - В нашу?
  - Кондратовки же давно нет, в Лукьяновку, к обелиску сходим. Мне письмо пришло на сельскую администрацию, надо забрать.
  - Ты там не живешь лет шестьдесят и письмо!
  - Сам не понимаю, Мария позвонила, а ей глава звонил. Влад отвезет.
  - Вот ведь, Василий, отцов своих мы и не видели ни разу, даже на фото, - сказал Семен Игнатьевич.
  - Мать говорила, я на него похож, копия! А ты на мать похож, мать твою хорошо помню.
  - Надо венок к обелиску купить, - сказал Семен.
  - Я попросил Влада, он на базар съездит, купит.
  - И моему отцу?
  - Не подумал, позвоню Владу, скажу, чтобы два венка купил. - Василий Васильевич позвонил сыну. - Хорошо- то как!
  - Отлично, не думал, что скажу эти слова! Дочь в Германии, жена умерла, не надеялся выпутаться из этой мглы. Застрелиться хотел!
  - У тебя пистолет есть? - удивился Василий Васильевич.
  - Есть!
  - Откуда?
  - Из Афганистана привез! Да мы считали, что без оружия вернуться - это все равно, что порожняком... Обойма полная, если с первого раза не получилось бы, то... Но о дочери подумал, каково ей узнать о самоубийстве! Решил лямку тянуть.
  - Покажи пистолет!
  Семен Игнатьевич открыл нижний ящик стенки, достал коробку из-под обуви.
  - Смотри!
  Василий Васильевич достал замотанный в тряпку пистолет.
  - Блестит, ухаживаешь за ним?
  - А то! Спасибо тебе, Василий, жизнь моя теперь смысл приобрела. В старости без друга нельзя, плохо.
  - Без друга всегда плохо. Но где взять, если нет. У меня жена, дочь, зять, внучка взрослая, сын, а все равно свербило на душе. С тобой, Семен, и я плечи расправил.
  - В деревне сейчас хорошо! Как я хочу увидеть все это! - сказал Семен Игнатьевич.
  - Еще бы! Двадцать лет не был?
  - Да больше уже!
  - Пойдем на борщ, Настя не любит, когда опаздывают, кричит, что все остыло...
  Василий Васильевич взял со стола недопитую банку с пивом, собрался на выход, но случайно увидел, что Семен, пытаясь подняться со стула, изменился в лице.
  - Что сердце? - спросил он.
  - Нога! Не хотел тебе говорить, что мы сделать можем против молодого бугая?
  - Не понял.
  - Сосед с четвертого этажа, ему тридцать, пьет.
  - Говори яснее, никак не пойму!
  - Приехал я не вчера, как тебе сказал, а позавчера вечером. Открываю дверь, а он тут как тут. Я захожу к себе, он за мной. Говорю, прости, не приглашаю, устал с дороги. Он отвечает, мол, знаю, ты из Германии приехал. Фашистам наши денежки возишь, сволочь гэбистская!
  У Василия Васильевича ноги, будто приросли к полу.
  - Слушаешь? - спросил Семен Игнатьевич.
  - А то!
  - Изсволочил он меня, стал деньги вымогать, я говорю, нет, поистратился, он меня толкнул, упал я, ногой о диван ударился. Он нашел кошелек, там было пять тысяч. Забрал, сказал, что с пенсии я должен ему десять тысяч отдавать.
  - Подонок! Откуда он знает, что ты в КГБ служил, что в Германию ездил?
  - Я перед отъездом встретил давнего знакомого, в вашей пятиэтажке живет. Он стал жаловаться, что пенсия маленькая. Заезженная пластинка. Я возьми да скажи, что мне хорошую пенсию платят, к дочери в Германию собираюсь погостить! Больше никому не говорил, он разнес. Люди злые стали, завидуют всему! В Афганистан бы его! Он фарцевал всю жизнь, жил припеваючи, пенсия маленькая, а какой она будет, если официально не работал!
  -Семен, мы это уладим! - Василий Васильевич взял пистолет со стола и положил в карман куртки.
  - Что ты, Вася, посадят на старости лет!
  - Чего мы теряем? Все надо в жизни попробовать, а мы не сидели!
  - Я не боюсь, шума не хочется...
  - Мы тихо его убьем!
  - А ты прав, нельзя молчать, будет он у меня, боевого офицера, деньги вымогать! Лучше его прикончить!
  - Сами не справимся, я Влада попрошу, но попробовать надо!
  Они спустились с пятого этажа на четвертый, позвонили в дверь. Открыл дверь качок лет тридцати.
  - О, пиво пришло! Решил, дед, меня похмелить?
  - Этот? - спросил Василий Васильевич.
  - Он!
  Что было сил Василий Васильевич толкнул качка двумя руками в грудь, тот не удержался на ногах, упал. Василий Васильевич сел на него, достал пистолет, приставил к лицу и охрипшим голосом сказал:
  - Срань алкогольная! Еще раз к моему другу сунешься, пристрелю, будешь здесь лежать, пока запах не пойдет. Фашист проклятый! Правильно Сталин делал!
  Лицо у качка побелело, он не сводил глаз с пистолета.
  - Понял?
  - Понял, дед, смотри не стрельни! Я тебя одним пальцем сделаю, так вы же сумасшедшие, с пистолетом пришли! Виноват я, запой, денег нет.
  - Пристрелю, нам терять нечего, мы пожили, теперь уже ничего не страшно. Вас, ублюдков, надо учить, такие и страну разрушили, может, чуть пообразованнее. К квартире боевого офицера-афганца не подходить! Пить надо за свои!
  Вышли из квартиры, решили спускаться пешком, чтобы успокоиться. Сердце у Василия Васильевича билось так, словно вот-вот выскочит из груди.
  - Не думал, что доживу до такого! Тяжело угрожать человеку!
  - Я, Вася, вчера зашелся, думал, что будет теперь меня доить. Стыд какой! Еще бить начнет!
  - Не бывать этому! Если в дверь позвонит, не открывай, мне звони, с Владом придем. Участкового встречу скажу. Таких нельзя без наказания оставлять.
  - Так он про пистолет участковому скажет!
  - Кто ему поверит? Померещилось, белочку поймал!
  Вышли старики из подъезда в приподнятом настроении.
  - Справедливость восторжествовала! - сказал Василий Васильевич.
  - Нет, пистолет свое дело сделал!
  - Не вижу разницы в данном случае. Подонки бесчинствуют. Власть бездействует. Надо разрешить оружие продавать. Кривое общество построили, для богатых, они за высокими заборами, случись что, то их полиция приедет защищать, а нам не дозваться.
  - Вон этот идет, что фарцой занимался, на маленькую пенсию жаловался и этому рассказал, что я в Германию собрался, - сказал Семен.
  - Эй, спекулянт! - громко крикнул Василий Васильевич. Мужик небольшого роста, полный, лысый остановился, смотрел на Василия Васильевича.
  - Вы мне?
  - Ты сразу понял, что тебе, отлично! Еще раз к другу моему подойдешь, пожалуешься, что тебе государство пенсию маленькую платит, а ему большую, будешь иметь дело со мной. Он в Афгане был, я в Чернобыле, а ты спекулировал. Вот и оценили нас по нашим заслугам! Иди, тварь, в интернет. Там плачь о маленькой пенсии.
  - Что вы себе позволяете! Я всю жизнь работал!
  - Так работал, что за фарцовку тебя чуть не посадили, вывернулся, - сказал Семен Игнатьевич. - Иди своей дорогой.
  Друзья пошли, вслед им мужик кричал разные некрасивые слова. Когда зашли в подъезд, Семен Игнатьевич попросил:
  - Пистолет давай! Тебе оружие иметь нельзя, половину народа перестреляешь.
  - Половину не половину, а сколько надо! - Василий Васильевич достал пистолет, отдал Семену.
  - Ты рукопашным боем владеешь? - спросил Василий Васильевич, когда они вошли в квартиру, где в прихожей уже стояло два венка. - Хорошие венки, мне такие нравятся, мертвые цветы на меня ужас наводят. Мне только такие приносите.
  - Умирать собрался? - спросила Настя, - Может, борща поешь, передумаешь? Удался борщ, проходите, будем обедать.
  - Спасибо! - сказал Семен Игнатьевич, - Ты, как моя жена, готовишь вкусно.- Он снял куртку, хотел повесить да Настя перехватила:
  - Я сама повешу! А что у вас в карманах такое тяжелое?
  - Пистолет! - сказал Василий. - Мы урок мужества преподали.
  В дверь позвонили.
  - Это Влад, я его в магазин за водкой отправляла, в деревне по рюмочке выпьем. Покажите пистолет.
  - Ваш? - спросил Влад.
  - Мой, левый ствол, я его из Афгана привез.
  - Зачем с собой носите?
  - Не носит он, одного подонка ходили проучить, он вчера у Семена деньги отобрал, толкнул сильно, - сказал Василий Васильевич.
  - Врезать ему надо было!
  - Мне семьдесят семь, Семену на два года больше, как врезать?
  - Не угрожать же пистолетом! Мне бы сказали, я разобрался.
  - Молодцы мужики! Так и надо. Нечего терпеть издевательства. А то все уступаем в жизни, будто это трамвай, а подонки - инвалиды в нем, - сказала Настя.
  - Ты, мама, даешь. Не ожидал! А, если посадят папу и Семена Игнатьевича?
  - Пусть попробуют! Пока я жива, не посадят за правое дело. Мы отстреливаться будем до последнего патрона!
  - Какая вы, Настя! - с восхищением сказал Семен Игнатьевич.
  - Она такая! - ответил Василий.
  ***
  Деревня Лукьяновка никогда не была большой, а теперь всего шесть домов осталось. В пяти из них жили старики, один пустовал. Мария всю жизнь проработала дояркой в колхозе, но не на центральной усадьбе, которой теперь не было, а в Лукьяновке. Мария замуж вышла рано, по любви, Иван работал бригадиром, родилась у них дочь. Нарадоваться не могли. Девочке было три годика, она умерла от воспаления легких, ничего врачи не смогли сделать, сгорела прямо на руках у Марии. Больше детей не было. Горевали долго, потом жизнь взяла свое, Мария успела уйти на пенсию, колхоз в середине девяностых стал полным банкротом, муж Марии за пять лет до пенсии остался без работы, решил в район ездить на заработки. Как она его отговаривала, мол, на одну мою пенсию проживем. Огород, хозяйство, он не в какую - советская закваска: нельзя не работать, надо пенсию зарабатывать. Два дня проработал в районе, собирался домой на своей машине, попал в ДТП, умер в больнице. И вот уже двадцать пять лет Мария жила одна. Еще одна женщина жила в Лукьяновке - Женя, ей было семьдесят семь лет, замужем она никогда не была. Все знали, что любит она Василия, своего одноклассника, сватались к ней, но отказывала. Выучилась она на учителя начальных классов, работала в школе на центральной усадьбе, когда школу закрыли, то стала ездить на работу в районную библиотеку. Книжки она любила и иногда, когда собирались обитатели деревни в доме Марии, рассказывала им интересные истории. Петру шел восемьдесят второй год, жена умерла пять лет назад, дочь жила в Москве, болела, даже на похороны матери не смогла приехать, а внук жил в Таллинне, последний раз в Лукьяновку приезжал в трехлетнем возрасте. Ивану, как и Марии, было восемьдесят, жена умерла десять лет назад, детей не было. Владимиру было семьдесят девять, он уехал из деревни молодым парнем, приезжал к родителям, когда они умерли, то попросил Марию за домом присматривать, мол, вернусь! И вернулся десять лет назад, но без жены, не согласилась она квартиру оставить невестке с сыном. Владимир ее уговаривал, потому что нашла коса на камень, бояться стал Владимир невестку. Такая и отравить могла. Не поехала жена, пожалела городской квартиры, но не себя. Через три месяца после того, как Владимир вернулся в деревню, позвонил сын и сказал, что мама умерла. Владимир похоронил жену в Лукьяновке на деревенском кладбище и все не мог себе простить, что не уговорил жену уехать, бросить квартиру в городе. Жили пять стариков нерадостно, доживали жизнь, как могли все больше в думах о прошлом, но забот хватало: все держали кур, а Мария козу, пасли ее по очереди и сено заготавливали сообща. Огороды в меру сил обрабатывали, но Петр говорил, что не будет картошку сажать, легче, мол, купить в соседней деревне или в автолавке, которая приезжала два раза в неделю в соседнюю деревню. "Надо двигаться, работать, а то помрешь раньше срока", - сказала на это Мария. - "А на что мне эта жизнь? Пожил, устал", - ответил он.
  ***
  Алексей Иванович ехал, не зная куда. Одно знал точно: жить в городе не может и не хочет, а вот в маленькой деревеньке, с небольшим количеством жителей попробовал бы. Такую деревню и искал по дороге. Через полгода после смерти матери он продал свою квартиру в Москве, материнскую в Подмосковье, погрузил в свою "Тайоту" самые необходимые вещи: одежду, продукты, двадцать бутылок водки, а еще самый разнообразный инструмент. Он никогда раньше не жил в деревне. Но жизнь сельскую не идеализировал. Трудностей не боялся, хотел трудностей, забыться в работе, обрести хоть небольшой душевный покой. В заботах о матери он забывался, а после ее смерти все нахлынуло с новой силой. Десять лет назад в Таджикистане, где он служил, произошел теракт в кафе. Погибли семь человек, среди них его жена и дочь. Дочь жила с его мамой в Подмосковье, закончила одиннадцать классов, поступила в институт и приехала к ним в Таджикистан в гости. После трагедии Алексей Иванович подал в отставку, похоронил жену и дочь в подмосковном городке, где жила мама, она помогла справиться с горем. В Москве в своей квартире не мог жить. За полгода до смерти слегла мама, Алексей Иванович после консультации с врачом снова стал пить.
  - Алексей, я всю жизнь хотела собаку, но не случилось. Купи собаку! Только большую и добрую! - попросила мама.
  - Зачем? - удивился Алексей.
  - Хочу! Ты с ней гулять будешь, заботиться о ней, купи щенка, он расти будет, привыкнет к нам, любить нас будет, собаки они верные! Съезди на рынок, купи, прошу! Тебе это больше, чем мне надо, ты же думаешь о них постоянно, я чувствую. Надо же жить дальше, у других людей тоже горя много.
  Приехал Алексей Иванович на рынок, столько вокруг зверья разного, он растерялся. А потом взгляд остановился на черном толстом большом щенке. Который смотрел на него черными бусинками глаз. Взял его на руки и понял, что уже не отдаст.
  - Сколько?
  - Чего его выбрал, сейчас все маленьких собак хотят, а денег больших. Это ньюфаундленд, большим вырастет, прокормишь? Подумай, прежде чем брать! Собаку грех выбрасывать!
  - Кто выбрасывать собирается, я спросил: сколько?
  - Кормить хорошо будешь?
  - Вот пристал!
  - Да ты одет, как бомж, потому и спрашиваю.
  Алексей Иванович усмехнулся, оглядел себя: старенькая защитного цвета рыбацкая куртка, резиновые сапоги. Неожиданно сказал на таджикском:
  - Аввал андеша, баъд уфтор, - он всегда говорил эту таджикскую пословицу, чтобы никто не понял и, таким образом, закончить разговор.
  -Ты из Таджикистана? Я знаю, что означают слова: сначала подумай, потом скажи! Я там срочную служил при Советском Союзе, женился, остался, в девяносто втором году бежали в Россию от гражданской войны. Были люди, как люди, а стали... - продавец с любопытством разглядывал Алексея Ивановича.
  - Полковник в отставке, уехал в две тысячи восьмом году, - сказал Алексей Иванович.
  - На нашей базе служил? Вот ведь сволочи! То нас изгоняли, а, как бандиты их приперли, то Россию звать, пусть наши умирают за их свободу! Мы все всем прощаем, что за народ такой! Хватил лиха? На полковника внешне не тянешь, я обидеть не хочу, но надо тебе выбираться из ямы. Щенка так бери, не надо денег, подарок! Ты ему понравился!
  - Деньги есть, мама попросила щенка купить!
  - Сам не хочешь собаку?
  - Я уже ничего не хочу...
  - С мамой живешь? А где жена, дети?
  Алексей Иванович не ответил, достал кошелек.
  - Я сказал подарок! Мама твоя - мудрая женщина, наверное, болеет. Не хочет, чтобы ты один остался, лучшего друга, чем собака не бывает.
  Алексей Иванович поблагодарил продавца, засунул щенка за пазуху. Приехал домой, мать так обрадовалась, даже встала с постели.
  - Какой красивый, какой толстенький, давай Медведем назовем?
  Медведь рос быстро. В восемь месяцев он стал большим, махнатым увальнем. Разойтись с ним в узком коридоре материнской квартиры становилось трудновато. После смерти матери квартира превратилась в настоящую холостяцкую берлогу. Алексей выходил утром прогулять Медведя, заодно и в магазин за едой, водкой. Вечером, когда Медведь начинал его бить лапой, просыпался с трудом, шел выгулять собаку. "Надо тебя отдать в хорошие руки, - сказал как-то утром Алексей Иванович, - чего тебе в дыме день-деньской с пьяным сидеть. Я сдохнуть скорее хочу, к своим хочу, а ты молодой, тебе шустрого хозяина надо, будешь с ним на пробежки по утрам, вечерам бегать". Медведь после таких слов ушел в комнату, лег около дивана, на котором умерла мама, голову положил на вытянутые передние лапы. Алексей Иванович пришел в эту же комнату: "Обиделся? Что делать? Я правду сказал, бросать на произвол судьбы я тебя не собираюсь, в хорошие руки заранее отдам, а то загнусь здесь, а ты бездомным станешь". Медведь встал, дотронулся лапой до руки Алексея Ивановича.
  - Неужели и правда, что вы человеческий язык понимаете? Говорить не можете! Давай поедем в какую-нибудь деревню, умру, так там тебя люди не бросят!
  Алексей Иванович свернул с трассы, проехал километров двадцать по разбитой дороге, свернул налево и вскоре увидел старый бревенчатый дом. Остановил машину, Медведь выпрыгнул, стал обнюхивать траву, а потом побежал к женщине, вышедшей на крыльцо.
  - Медведь! Ко мне! - крикнул Алексей Иванович.
  - Медведь, ко мне! - крикнула женщина и засмеялась: - Посмотрим, к кому пойдет.
  Медведь подбежал к женщине и стал ее обнюхивать, радостно виляя хвостом.
  - Не бойтесь, он добрый! - сказал Алексей Иванович.
  - Я и не боюсь, в моем возрасте кого бояться? Людей не боюсь, а собаку чего боятся? Меня собаки всегда любили, у нас у каждого была, умерли, новых не стали заводить, о себе бы позаботиться.
  Алексей Иванович осмотрелся, насчитал шесть домов, все они были бревенчатые, старые. Но в этом было особое очарование. "Останусь!" - решил Алексей Иванович.
  - Сколько народа живет в деревне? - спросил Алексей Иванович.
  - А тебе зачем? Нас не обманешь, мы калачи тертые!
  - Не собираюсь никого обманывать. Меня Алексеем зовут, бывший военный, полковник в отставке. Деньги есть, зачем мне вас обманывать, мне чужого не надо.
  - А чего по белу свету ездишь один, ищешь, где голову приклонить? На жену, детей тратил бы деньги, коли они есть.
  Алексею Ивановичу эта деревенская женщина напомнила маму и неожиданно вырвалось:
  - Мама, я жену, дочку четырнадцать лет назад схоронил, а недавно и маму, один остался.
  У Марии сердце защемило, когда мамой назвал, и каким-то родным показался ей этот незнакомый мужчина. "Горе у мужика! Ищет место, где душе спокойно будет. А, может, и сладится, мы одинокие, брошенные, и он такой же, но молодой, нам в сыновья годится".
  - Нас пятеро стариков в деревне, все одинокие, никого нет, один дом пустует, но он плохонький, давно никто там не живет. Остальные дома лет двадцать назад разобрали на дрова. Если руки есть, так подправишь, у нас жизнь тихая, воздух чистый, жить можно... Машина у тебя дорогая, может, до района нас свозишь, давно не были, хочется посмотреть. Но надо мне со стариками посоветоваться, так положено, у нас давно переселенцев не было, меня Марией зовут.
  Старики уже тянулись к дому Марии, интересно было узнать, кто приехал на такой большой машине.
  Алексей Иванович коротко рассказал о себе.
  - А помочь нам можешь? - спросил Петр.- Проблем много! У меня крыша протекает.
  - А у меня? Все крыши протекают, только у Марии пока держится, колодец надо чистить, найдется работа, - сказал Иван.
  - Ты чего его в батраки нанимаешь! - сердито сказала Мария. - Ему надо в себя прийти!
  - Я его в председатели нашего колхоза выбираю! Проголосуем? Только работа вытащить может из ямы, - сказал Петр.
  И все пятеро подняли руки.
  - Выбрали меня председателем? Спасибо, но я поломанный, честно говорю, смогу ли? Я умирать приехал...
  - Нам мертвых не надо! Ты нам в сыновья годишься, у тебя никого нет и у нас никого, но ты-то молодой, должен позаботиться о нас, - сказал Владимир.
  Вроде поладили, а утром не выходит и не выходит Алексей Иванович из дома. Собрались все старики и стали решать, что делать.
  - Иди, Мария, проверь что там, собака, почему молчит? Вдруг он помер, вот делов будет, - сказал Петр.
  Мария дернула за ручку двери, все оказалось открытым, вошла:
  - Алексей! Чего не выходишь? Мы беспокоимся!
  Алексей встал с кровати, даже не помнил, как вчера уснул, кроссовки и те не снял.
  - Жив я! - ответил он, но не мог посмотреть в глаза Марии, стыдно было.
  - Ты лентяй или алкоголик? - спросила Мария.
  - И то, и другое, не устраиваю, так уеду, мне это на раз два, - сказал и налил себе в стакан водки. - Собаку вам оставлю, а то загнусь, а она не виновата...
  - Не загнешься, у тебя обязанностей много, совесть иметь надо, или забыл, что поверили тебе, председателем выбрали! Выходи к народу, покажем тебе фронт работ. Петр! Зайди! - крикнула Мария. Когда Петр вошел, Мария собрала бутылки с водкой в большую сумку и сказала: - Неси ко мне, но не один, тяжело, Ивана попроси. А ты, Алексей, выходи, я покажу деревню, за зеленью ты вчера проблем наших не увидел.
  Алексей вышел во двор, Медведь радостно бегал по деревне, старики ждали, что скажет.
  - Я все вчера заметил, знаю, что надо. Сначала крыши, колодец, крыльца, дома отшлифую, компрессор куплю со щетками, бревнышки желтенькими станут, туалеты в домах сделаю.
  - Вот врет! Ты за кого нас держишь? У нас вода в колодце, водопровода нет, а ты про туалеты заливаешь! - сказал Владимир.
  - Отец, не шуми, я свое дело знаю. Сейчас можно без водопровода. Не вру.
  - А спутниковое телевидение закажешь? Мне надоело эти программы смотреть, все лягают и лягают народ, любую передачу возьми, с чего не начнут, а закончат, какой народ у нас плохой. А со спутниковой антенной сто каналов, я хочу про лошадей фильмы смотреть, про людей не хочу, - сказал Петр.
  - И мне спутниковую! - сказала Женя.
  - Всем надо! - сказал Иван.- Деньги у нас есть, мы почти миллионеры, плохо это, были бы дети, внуки все бы им досталось, а так умрем, копили, копили и государству достанется! Вот ты вчера пообещал, я ночь не спал, мечтал, поверил тебе!
  - Правильно сделал, отец, чего вы так всполошились, отметил я вчера новоселье. Виноват...
  - Действительно напали на человека, это мы виноваты! - сказала Женя. - К каждому человеку подход нужен.
  Через два года Лукьяновку было не узнать. Бревенчатые дома Алексей Иванович отшлифовал при помощи щеток и компрессора, стали они светлыми, словно только построенными, всем новые крыльца сделал, наличники резные заказал в городе. А Иван их разрисовал в разные цвета. Сам с крышами Алексей Иванович справиться не мог, нанимали одного работника из райцентра, крыши покрыли металлочерепицей оранжевого цвета. Алексей Иванович привез образцы в деревню, единогласно выбрали этот яркий цвет. "Красиво!" - сказала Женя, и все согласились.
  - Черепица имеет один недостаток, будет слышен шум дождя по крыше, - сказал Алексей Иванович.
  - Под шум дождя лучше спиться, - сказала Мария.
  Алексей Иванович в каждом доме установил биотуалеты.
  - Жили и не знали, что такое возможно. Цивилизация! - сказала Мария.
  - Все можно. Только денежки плати, - сказал Владимир. - А чего мы их берегли, все дешевле, дешевле хотелось, выгадывали всю жизнь. Поздно мы жить начали.
  - Надо будет туалеты два раза в месяц чистить, - сказал Алексей Иванович.
  - Можем и чаще, делов-то, - ответил Иван.
  Лошадь для посадки картофеля брали в соседней деревне. Но старики постоянно нервничали, что сроки упустят и Алексей Иванович предложил купить коня. Эту инициативу приняли молча. Алексей Иванович смотрел на стариков и не мог понять.
  - Ну, ты даешь! Я бы ни в жизнь не додумался! Свой конь! - сказал Петр. - Как я мечтал о коне! Я ж столько лет с Угольком проработал, когда колхоз обанкротили, на мясокомбинат Уголька повезли, просил председателя продать мне коня, мол, он свое отработал, за что его убивать! Так он цену такую заломил, у меня тогда денег не было. Изверг этот ответил, что на мясе от Уголька выручат денег. Бывают же нелюди!
  И все заговорили, голоса у стариков были радостными.
  - Попал я к хорошим людям, никогда такой поддержки от людей не видел. Что не предложу, со всем согласны, - засмеялся Алексей Иванович. - Вы особенные!
  - Это мы с тобой ожили, помирать теперь не собираемся! - сказала Женя. - Я читала, что лошади, собаки старикам жизнь продлевают, другие животные тоже. А у нас коза, куры, два поросенка, Медведь, а теперь и лошадь будет!
  - Сена накосим, не сомневайся, мы можем! - сказал Петр.
  - Я косить не умею, - ответил Алексей Иванович.
  - Хоть чего-то ты не умеешь! Научим! И купи ты со звездочкой во лбу, можно? - попросил Петр.
  - Мы платим, выбираем то, что нравится, какие проблемы! - ответил Алексей Иванович.
  Алексей Иванович созвонился с конезаводом, который находился в другой области, договорился и утром поехал покупать коня. Выезжал рано, но все старики пришли его проводить.
  - Дорога дальняя, останавливайся отдохнуть, - просила Мария.
  - Да что там триста километров! Он водитель классный! Сам знает, как ехать, - сказал Петр, - Со звездочкой, Иванович?
  - Как договаривались! - ответил Алексей Иванович. - Раньше четырех коня не привезут, а я раньше приеду.
  
  ***
  До деревни оставалось ехать минут сорок. Съехали с трассы, повернули и все удивились: дорога новая, лучше, чем трасса.
  - Два года не были и на тебе! - Василий Васильевич все никак не мог поверить.
  - Ты забыл или мимо ушей пропустил, Мария говорила, что строят дорогу,- сказала Настя. - Охотугодья здесь скупили, гостиницу построили, чтобы не трястись богатым жопам по бездорожью!
  - Ничего не слышал! Это она тебе говорила, я бы запомнил! В каждой деревне пусть богатые построят по гостинице, так и решим проблему дорог в стране! Аня, в окно посмотри, природа тут хороша! - сказал Василий Васильевич.
  - Мне надо досмотреть, а то будет незакрытый гештальт! - сказала девочка.
  - Что за хрень? - спросил Василий Васильевич.
  - Незавершенное действие! Недосмотрю ролик - гештальт, плохое настроение, комплекс появится...
  - Вот детки! А, если уроки не сделаешь, гештальт бывает?
  - Нет!
  - Надо определиться, куда сначала поедем: к памятнику, в администрацию или к Марии? - сказал Василий Васильевич.
  - Остановимся, потом решим. Как кругом хорошо! Лес стеной стоит, как в сказке, хочется вздохнуть полной грудью, - сказал Влад.
  Все вышли из машины. Апрельский день выдался солнечным, небо было голубым, высоким, без единого облачка.
  - Жить хочется! - сказал Влад, расставив руки в стороны, словно хотел обнять все вокруг. - Я бы жил в лесу...
  - А где еду брать? - спросила Аня.
  - Найди в интернете, как выжить в лесу! Научимся!
  - Как же научитесь! Я буду привозить, а то оголодаете, - ответила Настя.
  - А лица у всех какие довольные, вот что природа с человеком делает! - сказал Василий Васильевич.
  - А сам какой довольный! Хорошо, что выбрались. Можно было на лето сюда жить приезжать, Мария все зовет, - сказала Настя.
  - День, другой выдержишь, а потом скучно станет. Я совсем городским заделался, - сказал Василий Васильевич.
  - А я хочу! - сказал Влад. Василий Васильевич принял слова сына всерьез, он чувствовал, что Владу плохо, никак не найдет своего места в жизни. С женщинами не складывались отношения, на работе неприятности. Василию Васильевичу стало страшно: решит сын здесь остаться, пять стариков в деревне и он, что тогда делать?
  - Хочешь в деревню, так купим дом около города и живи, - предложил Василий Васильевич.
  - Около города не хочу, здесь вольно! Кур заведу, огород посажу! Коза у тети Маши есть! Проживем!
  - Ты курице голову не отрубишь со своим характером, - сказала Настя.
  - Зачем рубить! Пусть несутся...
  - Поехали! Чего пустопорожнее в ступе толочь, - сказала Настя, ей тоже не нравился настрой сына. "Жениться ему надо, деток растить", - подумала, и на глаза навернулись слезы.
  - Семен, ты чего? - спросил Василий Васильевич, увидев, что по лицу друга текут слезы.
  - Маму вспомнил! Как хорошо было в детстве, - ответил Семен и вытер ладонью глаза.
  Поехали дальше, асфальт закончился, прямо у дороги оказался высокий забор.
  - Что за хрень! Не было же этого забора! - сказал Влад.
  - Не было! И высокий! Поезжай вдоль, закончится же когда. В городе заборов понаставили, а в деревне зачем! - Василий Васильевич смотрел на высоченный забор посреди леса и удивлялся.
  Проехали километра два, увидели солдат, стоящих около груды железных секций.
  - Профнастил, секции из стали. Двойное защитное покрытие: цинковое и полимерное, - сказал Влад. - Надежные заборы, не увидишь что за ними, в городе таких навалом.
  - Солдатики работают, заказ Минобороны, - сказал Семен Игнатьевич.
  - Здорово, ребята! - обратился Василий Васильевич к солдатам. - От кого огораживаете?
  - А тебе, отец, зачем знать? - спросил молодой лейтенант, его Василий Васильевич сначала и не заметил.
  - Мы в родную деревню едем, Лукьяновка, может, слышали?
  - Проезжайте, тут же рядом! - ответил лейтенант.
  - Тебе что ответить трудно? - спросил Влад.
  - Не трудно, просто объект военный, не могу давать пояснений.
  - Да интересно, зачем лес, поле огораживать высоченным забором? Ты военную тайну не выдавай, просто скажи, до деревни доедем, все равно узнаем, - не отставал Василий Васильевич.
  - Охотугодья огораживаем, - неохотно ответил лейтенант.
  - Как интересно! Раньше их не огораживали, - сказал Семен Игнатьевич.
  - Давно огораживают, а теперь и вольерную охоту разрешили, - лейтенанту не нравился разговор.
  - А что у Минобороны нечем солдатиков кормить, охотиться будут, чтобы пропитание добыть? - продолжал подначивать Василий Васильевич.
  - Мы люди подневольные, приказ выполняем. Я не охотник, мне не нравится, когда зверье убивают, - резко сказал лейтенант.
  - Поехали, папа!
  Все молча сели в машину, отъехали немного, Влад сказал:
  - Думал здесь хорошо, отдохну душой! Будут загонять зверя, убивать не от голода, для куража, от скуки!
  - Вы все пытаетесь жизнь переделать, а она вот такая! Кто наверху, тот все может. Не рвите душу, живите. Пусть они пляшут, - сказала Настя.
  - Настя права, что мы можем, только расстроились все, - сказал Семен Игнатьевич.
  - Дядя Вася, я не поняла, каких животных будут убивать, за что? - спросила Аня.
  - Лосей, кабанов, животных здесь много. А кто не знаю, догадываюсь только.
  - Вот и домик, домище! Аля русская изба, - сказал Влад, останавливая машину, - зайдем, посмотрим!
  Все вышли из автомобиля, пошли к дому.
  - Большой, метров четыреста! Сроду в наших местах ничего подобного не было. За два года развернулись. Влад, подсади меня, гляну через забор.
  Влад приподнял отца.
  - У! Беседки, банька, строили хорошо, лес берегли! Опускай, больше ничего не видно, никого нет.
  - Дядя Влад, меня поднимите, хочу посмотреть! - попросила Аня.
  В это время из дома вышел здоровый молодой мужчина.
  - Зачем заглядываете? - спросил он.
  - Думаем в шкуры животных нарядиться, пусть охотятся на нас!
  - Не шути, старик! А то так и сделаю!
  - Грозный ты!
  - Пошутил я! Испугались? - засмеялся мужчина. - Скучно мне.
  - Хозяев нет?
  - Они по пятницам прилетают, но не всегда, пару раз в месяц.
  - Прилетают?
  - А кто сейчас ездит на такие расстояния? Вертолетом полчаса!
  - А ты ждешь, мыкаешься?
  - Работа такая, у нас вахтовый метод, месяц здесь, месяц дома.
  - Ты не один? Много вас?
  - Я охранник, два повара, две горничных, еще местного егеря привлекают.
  - Летят и вам сообщают, чтобы успели раком встать, - зло сказал Василий Васильевич.
  - Осторожнее, дед! Я и врезать могу! Ладно пошутили, не только же тебе шутить. Один-один!
  - Я что-то не видел вертолетной площадки, - спросил Василий Васильевич.
  - Она чуть дальше. Куда едете?
  - В Лукьяновку! Знаю, там пять стариков жило, а теперь еще полковник поселился. Я лосятиной их хотел подкормить, не взяли, буржуйским холуем обозвали. Совки!
  - А вы буржуин? - спросила Аня.
  - Началось! Ничего, вырастешь, тоже будешь буржуинов обслуживать. Мы все сейчас обслуга. Жить-то надо!
  - Ты философ! - сказал Семен Игнатьевич, - как эта лакейская философия быстро прижилась! Всегда люди о справедливости мечтали!
  - Надо перестать мечтать и все будет хорошо. Русскому человеку мечты не дают хорошо жить. Не думай, работай, живи! Мне хорошее место досталось, чего завидовать? Нет, вам хочется, чтобы и у меня корова сдохла!
  - Твоя давно сдохла! А у стариков из деревни совесть осталась, не взяли лосятины! Они здесь жизнь прожили, уважают свою родину, лес, зверя.
  - Ненависти в них много. Вечером выйду прогуляться, поговорить, тоска такая порой находит. А они выйдут из своих домов и волком смотрят. Я и с икрой к ним ходил, остается, угостить хотел, подкормить. Одна старуха особенно громко кричит, обзывается. Сколько им осталось, а все злятся на жизнь, о душе бы подумали. Мы сейчас расширяемся, армия разворачивается, охотничьи угодья большие, так и люди большие! Два генерала, зампредседателя думы, министр и режиссер очень известный. Их портреты в гостиной висят, художник приезжал сюда, они позировали. Только в одеждах не современных. Тот, который из думы в парадном мундире Николая Второго. Генералы на лошадях, под Жукова и Рокоссовского, когда они парад Победы в сорок пятом на Красной площади принимали...
  - Так по ним психушка плачет!
  - Поехали, дядя Влад, мне страшно, - сказала Аня.
  - Не бойся меня, у меня своя такая же, я лучший отец в мире! - сказал охранник.
  - Дочка знает, что вы животных убиваете? - спросила Аня.
  - Шустрая ты! Я для нее жизнь хорошую создаю, хочу, чтобы в Америке жила. А ты будешь здесь в навозе, - с усмешкой ответил охранник. - Зря вы со мною ругаетесь, не я этот мир придумал. Напрямки не проедете, там солдаты с другой стороны забор ставят, идут навстречу друг другу.
  - Я думал пара отделений, а тут целый взвод работает! - сказал Семен Игнатьевич.
  - Взвод и остался, когда дорогу строили, больше было,- подтвердил охранник.
  - А где живут?
  - В палатках, где еще солдатикам жить в полевых условиях!
  - Обнаглели генералы, ведут себя как крепостники, армию позорят, ничего, дойдут и до них руки! - сказал Семен Игнатьевич.
  До деревни оставалось ехать километра полтора, ехали молча. Потом Влад поинтересовался:
  - К памятнику сначала?
  - Останови машину, тут уже близко, вон его видно, - сказал Василий Васильевич.
  Влад достал из багажника два венка, один отдал отцу, другой Семену Игнатьевичу. Все пошли к памятнику.
  - Красивая центральная усадьба была! Речка, поля, лес! - сказал Василий Васильевич.
  - И Лукьяновка наша не хуже, тоже речка, поля, лес, - ответил Семен Игнатьевич.
  - А все равно тянуло, нас, пацанов, на центральную усадьбу, после школы оставались, тут же и клуб, и библиотека, а стадион школьный! - Василий Васильевич споткнулся и чуть не упал.
  - Под ноги смотри, не летай в эмпиреях, здесь земля живая, не городской асфальт, а у тебя спина, - сказала Настя.
  - Твоя правда! Как хочется увидеть обработанные поля, в это время озимые уже сантиметров на десять вылезли бы, зеленели!
  - Мечтать не вредно! Село гибнет не только у нас, я в интернете читал в Италии, Франции, США деревни пустуют, в город все хотят. А некоторые страны зовут в деревни людей, двадцать тысяч евро платят за переезд, - сказал Семен Игнатьевич.
  - Кто поедет? Что там делать! Продуктов хватает! Раньше корова летом ведро молока давала, а теперь породы такие, что зимой, что летом по три ведра молока дают. И зерна с гектара ужас сколько намолачивают. И что хорошего? Все эти эксперименты к хорошему не приведут! На вкус и молоко не то, и мясо... - поддержал друга Василий Васильевич.
  - Куда идем? - Василий Васильевич шел впереди других, увидел, что навстречу идет капитан.
  - Нам сказали, что взвод здесь, старшего лейтенанта видели, а тут капитан! Теперь что капитаны взводами командуют? - поинтересовался Василий Васильевич.
  - Без сарказма, батя, объект важный, генералы даже проверяют. Куда направляетесь?
  - К памятнику! Здесь же больше ничего нет!
  - Зачем? - капитан остановился, преграждая путь.
  - Чего раскомандовался? Земля народная, куда хотим, туда идем! - разозлился Василий Васильевич.
  - Земля частная, вы вторглись на частную территорию, - сказал капитан.
  - Назови фамилии, кто купил? По закону нельзя покупать землю, где памятники стоят, тем более героям войны! - сказал Семен Игнатьевич. - Я по образованию юрист. Можем перенести наш спор в суд!
  - Памятник заброшен, чего за ним не ухаживают, он и на учете нигде не стоит, - ответил капитан, но тон сбавил.
  - Двадцать семь мужиков погибли на войне из нашего колхоза, потом укрупняли, укрупняли, народ переехал в деревни поперспективнее или в город, вот и оказался памятник вне деревни. Вдовы умерли, да и дети тоже уже умерли. Мне семьдесят семь, ему семьдесят девять, в Лукьяновке пять стариков живут, им по восемьдесят, вот мы и есть живые дети тех, чьим отцам памятник поставлен, - сказал Василий Васильевич. - Когда его открывали, народу много было, музыка играла, вдовы плакали и радовались, что есть теперь, куда поклониться прийти...
  - Идите, в последний раз поклонитесь, сейчас сносить будем, - сказал капитан.
  - Это кто ж вам позволит?
  - Батя, он ничейный, нигде не значится, а земля частная, - капитан пытался быть миролюбивым.
  - Памятник сносить нельзя! Не для того строили! - сказал Семен Игнатьевич.
  - Это обелиск, здесь никто не похоронен!
  - Погибли они, кто под Москвой, кто в Белоруссии, кто в Польше...Мой отец пропал без вести в Германии, не знаем могилок своих отцов, сюда приезжаем поклониться...
  - Я вас понимаю, но земля куплена, сейчас солдаты придут сносить..
  - И нас здесь закопайте! - закричал Василий Васильевич, он подошел к памятнику, поклонился, дотронулся ладонью до земли и сказал: "Здравствуй, папа!". Поставил венок на постамент, к фигуре солдата в человеческий рост, сделанной из железобетона. В одной руке он держал автомат, а в другой каску. Бронзовая краска на фигуре местами потрескалась. Последний раз они с Владом все подкрашивали лет пять назад.
  - Что не прав я? Памятник брошенный! Солдат ваш того и гляди упадет, как в бою, - сказал капитан. - Сейчас современные памятники ставят, а таких навалом, в каждой деревне. Сносить пора.
  - В Европе и сносят, а ты давай здесь! Деревня погибла, обезлюдила, но мы приезжаем, из Лукьяновки старики приходят. Чем он вам помешал? - сказала Настя.
  - Другого памятника у наших отцов нет! - продолжал Семен Игнатьевич. - Даже не знаем, где похоронены.
  - В архив Минобороны напишите, - посоветовал капитан.
  - Умный какой! А то не писали! Я в КГБ, потом ФСБ служил, искал...
  - Я вас, мужики, понимаю. Но здесь же не могилка, просто обелиск. Приехали бы на час позже, его бы уже не было. Попрощайтесь...- сказал капитан.
  - Далеко пойдешь. Сегодня памятник павшим снесешь, а завтра? И все для того, чтобы генералы наслаждались охотой! Нет, не получится снести!
  - Ты что ли не позволишь? Да кто ты такой! - закричал капитан.- Вон солдаты идут, не мешайте им работать!
  - За горло нас не возьмешь! - сказал Влад. - Памятник не снесете! Давайте вокруг памятника встанем, за руки возьмемся. Мама, беги в деревню, зови всех.
  Настя быстрым шагом пошла к деревне, до которой было километра полтора.
  - Мужики не лезьте на рожон! Не справиться вам, у меня солдаты...
  - Борзый ты. Что, стрелять начнете или в рукопашной сойдемся? - спросил Влад.
  Солдаты стояли метрах в десяти и наблюдали, чем все закончится.
  - Давайте по-хорошему разойдемся! - сказал капитан, он никак не ожидал такого поворота, не знал, как поступить.
  - Не получится! Только по-плохому. Силой придется нас оттаскивать. Стрелять не будешь. Разве только вверх. Аня начнет на телефон снимать, выставим в интернет, пусть народ видит, что генералы делают! - сказал Влад.
  - Я тебе покажу снимать, отдай телефон! - капитан выхватил у Ани телефон.
  - С ребенком справился! А давай один на один! - сказал Влад.
  Ситуация создалась горячая. Семен Игнатьевич и Василий Васильевич стояли, сжав кулаки, готовые драться. И тут подоспели деревенские.
  - Совсем обнаглели! - закричала Мария. - Кровь всю выпили! Отойди от памятника, я умру здесь, а сносить не дам!
  - Мы все здесь ляжем! Тащи пулемет, из которого вы по животным, как напьетесь, стреляете! Мы не против за правое дело погибнуть, - сказал Иван.
  - Правильно Иван говорит. Мы пожили, нам умирать не страшно! - поддержал Петр.
  - Да вы что? Кто вас убивать будет, кому вы нужны! - заорал капитан.
  - То-то и оно! Живые никому не нужны, а ты с мертвыми воюешь!
  - Так здесь же не могила, а памятный знак! - капитан не знал, что делать, как сладить со стариками.
  - Памятный! Наша память, не имеешь права на нее! - кричала Мария.
  - Тронутые!
  - Давайте споем, наши перед расстрелом пели! - и Мария затянула: - Враги сожгли родную хату...
  - Хватит цирк устраивать, - уже спокойно сказал капитан.
  - Так идите отсюда, оставьте памятник. Мы его подправим, давно собирались, но у нас, пока жареный петух в одно место не клюнет, все руки не доходят, - сказал Василий Васильевич.
  - Сделаем, отремонтируем! - поддержал Иван.
  - Да у вас денег нет, чтобы нормально отремонтировать! - в сердцах сказал капитан.
  - У нас денег как грязи. Что нам в восемьдесят надо? Уже ни есть, ни пить не хочется. В молодости денег хочется, думаешь, счастье от них... - сказала Мария, - А счастья вообще нет!
  Деревенские заговорили все разом. Все хотели участвовать в ремонте памятника. Василий Васильевич стоял на своем, мол, сделаю за свой счет. Семен Игнатьевич возразил, что имя и его отца на памятнике написано.
  - Так у всех здесь отцы записаны! Чего спорить, всем своим маленьким миром будем ремонтировать. Подождите, Иванович вернется в деревню, а нас нет, поймет, где мы! Он тебе, капитан, душу за нас вынет, - сказала Мария.
  - Ты чего плачешь, Аня? - спросил Влад.
  - Да слезы сами льются, какие старики необыкновенные, смелые!
  ***
  Капитан был в растерянности, два часа он вел переговоры со стариками, они не расходились и даже решили дежурство установить, чтобы памятник втихаря не снесли. Нервы у капитана в последнее время были на пределе. Он почти год сидел безвылазно в этой глухомани. Сначала строили охотничий дом, усадьбу, потом дорогу в двадцать километров, оставалось работы совсем ничего, закончить ограждение территории. Ему не нравилась такая служба, готов был проситься на Дальний Восток, но жена уезжать из Москвы не хотела. "Надо их как-то уговорить, чтобы уступили, а то противостояние может затянуться. А, если Алексей Иванович придет, то он за стариков горой! Такого бы в министры обороны, он бы эти охотничьи домики по всей России снес! Да и какие это домики! Вон этот внутри прямо средневековый замок! Не наиграются, не наедятся, не наебутся никак!"
  Капитан отошел подальше от затихших стариков, решил позвонить своему непосредственному начальнику в Москву. Рассказал все, как есть, спросил, может, оставить этот обелиск, обойти, чем связываться со стариками? В ответ, как и ожидал, услышал мат. А уже потом приказ: "Раз уступишь, потом так и будешь уступать, земля в собственности, обелиску семьдесят лет, бесхозный, пообещай, а как уйдут, быстренько его к чертовой матери. Пусть жалуются, письма нам перешлют".
  Капитан вернулся к обелиску.
  - Позвонил? Доложил обстановку? Я тебя понимаю: приказ! Сам служил тридцать пять лет. Небось, полковнику звонил? Я сам полковник...- сказал Семен Игнатьевич. - Ты человек подневольный, а твое начальство говно. Может, нам в дальнюю деревню идти, подмоги просить?
  - Не надо...
  ***
  Алексей Иванович вернулся в деревню, удивился, что никто его не встречает, потом Женя вышла на крыльцо.
  - Где все?
  - Сама удивляюсь, я с утра ушла в Черепаново, книги люди просили. Вернулась, никого нет.
  - Пойду до памятника схожу, больше им деться некуда, - сказал Алексей Иванович, Медведь бежал впереди.
  Еще обелиск не был виден, а голоса своих стариков он узнал.
  - Иванович идет! Слава Богу! - сказала Мария. - Он что-нибудь придумает. Иванович, наезжают на нас! Памятник хотят снести! И тайно удумали. Если бы Василий с семьей не ехали в деревню, то и снесли бы.
  Василий Васильевич в первый раз увидел Алексея Ивановича. Мария рассказывала, что бывший военный в их деревне поселился, хвалила его. Василий Васильевич собирался приехать, познакомиться, но сын постоянно был занят, поездку откладывали.
  - Докладывать вам должны о своих планах! - сказал капитан.
  - А мы не уступим! - ответил Алексей Иванович, - Мы стойкие оловянные солдатики! Смотри, нервы старикам сорвешь, пожалеешь. Предупреждаю!
  - Ты в каком звании? - спросил Семен Игнатьевич.
  - Полковник!
  - Я тоже полковник!
  - И что два полковника не сможем организовать гражданских на защиту Родины? - улыбнулся Алексей Иванович. - Воспользуемся главным оружием современности - информационным, интернетом.
  Алексей Иванович достал телефон, стал в прямом эфире вести репортаж, знал, что никто не любит длинных речей в интернете, надо было уложиться в тридцать секунд:
  - Двадцать восемь мужиков из колхоза "Заветы Ильича" не вернулись с войны, погибли. В память о них стоит вот этот обелиск, деревни уже нет, сгинула, памятник оказался в чистом поле, Минобороны купило здесь земли для охоты начальства, построили огромный охотничий дом, огораживают территорию, обелиск собираются снести генералы руками подневольных солдатиков, вон они стоят. Но живы еще пятеро детей, чьи отцы погибли на фронте, им под восемьдесят, они, как вы видите, стоят насмерть, не дают снести. Давайте, выразим солидарность с ними! Пусть генералам кусок в горло не полезет, подавятся они обелиском.
  - Молодец, Иванович, сказал все правильно, - заговорили все разом.
  - Сказал пятеро детей здесь! Нет, мой тоже написан на памятнике и Семена! - уточнил Василий Васильевич.
  - Я разволновался, первый раз в прямой эфир вышел! Теперь будем ждать, капитан, твоего генерала! Через час прилетит, пока они отловят этот эфир, доложат по инстанциям. Перекусить бы, я с утра и не завтракал, а обедать пора, - сказал Алексей Иванович. - Помянуть бы ваших отцов и всех павших. Нечем!
  - Как нечем? - спохватилась Настя. - У нас с собой все есть, Влад, сходи до машины, принеси! - А мы пока траву высокую повыдергиваем, между плиток прорастает постоянно.
  Все вместе они повырывали траву около памятника, но рядом травы было столько, что надо было косить.
  - Обелиск, как корабль среди травы, плыть не может, застрял в веках, - сказал Алексей Иванович. - Надо здесь рожь посеять, колосилась бы, шумела на ветру, разговаривала бы с ними на своем языке.
  - Это я виноват, давно собирались с Владом подремонтировать памятник. Последний раз давно красили, - сказал Василий Васильевич.
  - Сделаем! - сказал Алексей Иванович.
  - Увидишь, какую сказку он из нашей деревни сделал, ахнешь. Все вместе будем памятник ремонтировать, запустили мы его, - сказала Мария.
  Закуска была, водка, а пластиковый стаканчик у Влада в машине был только один, из него и выпили по кругу, помянули своих отцов, чтобы земля им была пухом там, где они лежат.
  Капитан стоял в стороне, несколько раз у него звонил сотовый.
  - Вылетел генерал! - сказал капитан Алексею Ивановичу. - Доволен? Сто тысяч просмотров ты набрал, либерасты репосты делают и пошло гулять видео.
  - А что делать? Иногда приходится вот так поступать, чтобы выиграть. Я понимаю, спекуляции на эту тему начнутся. Мол, кричим, что в Польше, Чехии сносят памятники нашим, а сами... А что мне было делать? - ответил Алексей Иванович.
  - Летит! - закричали деревенские.
  - То ли нас расстреливать, то ли мирный договор подписывать, - сказал Петр.
  - Хватит изгаляться! - закричал капитан. - Кто вам чего сделает! Меня вы уволили, радуйтесь! Налейте водки, выпью, пока он приземлится.
  Вертолет сел метрах в ста от памятника.
  - Ветер какой дает, снесет нас на хрен с земли! - сказал Иван.
  - Сдюжим! Но какая мощь у генералов! Раз и из Москвы в глубинку, узнать, как народ живет, - сказал Василий Васильевич.
  Капитан пошел навстречу генералу, потом вытянулся по стойке "смирно", доложил:
  - Товарищ генерал...
  - Вольно! - остановил доклад генерал. - С людьми хочу поговорить, познакомиться.
  - Тебе, красавчик, лет тридцать есть? - спросила Мария.
  - Тридцать семь! - ответил генерал, при этом радостно улыбаясь.
  - И как это в такие годы можно до генерала дослужиться, какие выдающиеся у тебя заслуги перед Родиной? - спросил Семен Игнатьевич.
  - Честно служил Родине! - уже без улыбки ответил генерал.
  - Честно это как? - не унимался Семен Игнатьевич.
  - Отец, зачем нам пустые разговоры вести! Лучше по делу! Минобороны дорогу в двадцать километров построил, школьный автобус приобрел, детей в школу возят. Не оценили этого?
  - Оценили! Кто против хорошего? Дорогу вы к своему охотхозяйству строили, школой только прикрываетесь! Сокол ясный, свалился ты на нас с неба, не надо, как по телевизору говорить. Знаем, жизнь прожили: кто высоко забрался, тот врет умело. Так всегда было. Не уступим мы! Памятник не отдадим! - сказала Мария.
  - Обелиск! - поправил генерал. Ему редко выдавалось общаться с гражданскими, особенно с простыми людьми, но он считал, что хорошо знает и понимает народ. Считал, что перед начальством люди всегда робеют. При умелом, уважительном подходе всегда можно договориться.
  - Охотничий домик вас волнует? Вот вы все на заслуженном отдыхе, пенсионеры. Пенсии маленькие, понимаю, - доброжелательно продолжал генерал. - Люди, которые прилетают в охотничий домик отдохнуть, - государственные люди, они по двадцать четыре часа в день работают для вашего блага. Могут раз в месяц выбраться на природу? - он бы и дальше говорил, но Семен Игнатьевич перебил:
  - Я понял, почему ты генерал! Хватит демагогии! Мы живем давно, нечего пропаганду включать. Мы за Россию! А вы? Вот главный вопрос! Если б не воровали, мы бы жили не хуже вас!
  - Семен прав, зачем вам дома с бассейнами. Коли и поплавать не можете, бедненькие, все работаете, не спите и не едите! Хватит заливать! В раю живете при жизни, а не положено этого. Бог в рай определяет, еще получите свое! - сказал Василий Васильевич.
  - Папа, долго будем спорить, надо решить насчет памятника! - сказал Влад.
  - Девочка, ты не имеешь права меня фотографировать, выключи телефон! Я военный, объект тоже военный. Заберите телефон у ребенка! Где мать? - совсем недружелюбно сказал генерал. - Поговорим с поднятым забралом!
  - Смешной ты генерал! С каким забралом? Тысячи гектаров леса прихватили, огораживаете для своей охоты. Ты не способен на честный разговор. Но мы не идиоты, понимаем: плетью обуха не перешибешь. Памятник не трогайте и разойдемся красиво. На твою должность очередь стоит, а нас дальше фронта не пошлют. Нам некуда падать, мы на земле стоим, родных высокопоставленных не было никогда. Народ нужен в Отечественную, в Афганистане, Чернобыле. Из твоего рода там никого не было, уверен. Войну в Караганде отсиживались? - спросил Семен Игнатьевич.
  - Некорректный разговор! Я прикажу, вас с земли выдворят!
  - Попробуй! Потягаемся силами с родной армией! Страху ты на нас нагнал! Берем его, ребята, в кольцо, так ведем до деревни, а потом в бане закроем, пусть посидит на гауптвахте на воде и хлебе, - сказал Алексей Иванович и старики стали окружать генерала.
  Капитан онемел от происходящего. Он не знал что делать.
  - Капитан, зови солдат! - закричал генерал, пытаясь вырваться из рук стариков.
  - Что драться со стариками? Я такого приказать не могу! - сказал капитан. - Люди добрые! Отпустите вы его! А вы, товарищ генерал, отдайте приказ: памятник не трогать. Забор отнести метров на сто. Может, еще и денег выделите на ремонт памятника?
  - Молодец капитан, но генералом не станешь! Денег от него на ремонт не возьмем. Нашим отцам памятник, сами все сделаем, решай, генерал! - сказал Василий Васильевич.
  - Не советую с нами связываться, мы тебя повалим и на твоем красивом личике фингалов наставим! Мы не каратаевы! Время другое, нас шариковыми зовут! Наслушались от элиты всякого, - сказал Владимир.
  - Да отойдите! Капитан, оставьте памятник! - сказал генерал, все время отряхивая свой мундир, будто его и, правда, повалили на землю. Ему было неприятно, что старики так близко к нему подошли, касались его мундира своими руками.
  - Замарали мундир? - съязвил Алексей Иванович. - Капитан, генерала до борта сопроводи, тут земля неровная, ковровых дорожек нет.
  ***
  Пошли к деревне. Мария шла и все повторяла:
  - Как хорошо, когда народу много! Все собрались! - И тут она стала оседать на землю. Семен Игнатьевич, который шел ближе всех, подхватил ее, Влад подоспел. - Сердце прихватило, ноги не держат, - сказала Мария. - Понервничала, забыла, что мне восемьдесят, показалось, молодость вернулась. Поддержите минуточку, очухаюсь.
  - Может, ее на землю положить? - предложила Настя.
  - Не надо! Хорошо, что Семен меня поддержал, а то упала бы, поломалась. Отпустит. Испугались? Так мне ж лет много, а я еще козу пасу. А вот что они делают! Как господь на это смотрит!
  - Генерала сегодня снимут, - сказала Аня.
  - Я думаю, капитана снимут, но когда-нибудь и до генералов дойдет, - подтвердил Алексей Иванович, - правильно, Аня, мыслишь: оптимизм лучше пессимизма.
  - Скоро теплых мест на всех не хватит, - сказал Василий Васильевич.
  Они шли по деревне, Настя, Василий Васильевич не сразу осознали, как изменилась Лукьяновка, остановились в изумлении.
  - Заметили! Ну как? - улыбаясь, спросила Мария.
  - Думал брежу, как это возможно! Все новое! Неужели срубы новые ставили? - Василий Васильевич никак не мог поверить, что это его Лукьяновка, такая ухоженная, красивая.
  - Нет, срубы и старые хороши оказались, я бревна компрессором шлифанул, заборы старые убрали, крыши новые, наличники, крыльца, - рассказывал Алексей Иванович и чувствовал, как приятно ему говорить об этом.
  - А внутри! Ремонт полный произвел, туалеты у нас био называются, так Иванович? И телевизоры плоские, современные, сто программ можем смотреть, но смотрим две. Остальные говно. Все про жизнь трудную богатых и знаменитых, - говорила Мария. Она была счастлива, что родственники увидели и оценили изменения в деревне.
  ***
  - А Женя где? - спросил Василий Васильевич, он забеспокоился, что Жени нигде нет. - Случилось что?
  - Нормально! Она с утра книги в ту деревню понесла. Ты же знаешь, как школу закрыли, то часть книг из библиотеки школьной, хотели выбросить, а она взяла их домой. У нее и своих полон дом! А в той деревне теперь школьников восемь, фермеры по всем фронтам работают, - засмеялась Мария.
  - Могли бы сами прийти за книгами, раз им нужно, ей семьдесят семь лет, чего ей-то ходить? - недовольно пробурчал Василий Васильевич, но от души отлегло.
  - Ей в радость! На ногу она скорая! Если кому книга надобиться, то готова на край света бежать! Не от мира сего, хорошая! - сказала Мария.
  - Вот-вот, не от мира сего, - сказала Настя.
  - Ревнуешь до сих пор? - засмеялась Мария. - Она его всю жизнь любит! Что ты поделаешь!
  - А я? Мы с ним пятьдесят лет прожили, двое детей! Она его любит! Не ожидала от тебя, Мария! - сказала Настя и пошла вперед, обидевшись.
  - Настя, ты ему жена, чего обижаешься! Женю жалко. У нее жизнь не сложилась, у нее ничего не было. Он же от тебя налево не бегал к ней. А любить ты ей не запретишь, имеет право, - сказала Мария.
  - Обидно! - ответила Настя.
  - Она добрая-добрая, ну вот ни на сколечко зла никому не сделала. Не гневи бога! - ответила Мария.
  - Святая! - не унималась Настя. - Как приедем, она с крыльца не сходит, все пожирает его глазами. Она худенькая, а я толстая! Вдруг он о ней думает? Я всю жизнь живу с этим!
  - И пусть думает! Каждому романтика нужна для поддержки, - сказала Мария.
  Василий Васильевич слушал этот разговор молча, но не выдержал:
  - Настя, ты дура! Я виноват перед ней, уехал в город, предал ее, она замуж не вышла. Чего ты ее теперь судишь?
  - Будешь мне выговаривать! Давай, дети большие, можешь к ней уходить!
  - Совсем сдурела!
  - Вон уже ждет тебя на крыльце! Иди! - сказала Настя, и Василий Васильевич увидел Женю, которая стояла на крыльце своего дома.
  Он пошел к ней.
  - Здравствуй! - сказал Василий Васильевич.
  - Здравствуй! - ответила Женя.
  - Как поживаешь? - спросил Василий Васильевич.
  - Все хорошо, Василий! Откуда вы все вместе?
  - Памятник военные собирались снести, мы отстояли! Генерал прилетал, слово дал! Женя, я все хотел у тебя прощения попросить...
  - Проси...
  - Я переживаю, что ты замуж не вышла.
  - Встречаться надо для любви, для остального есть книги. Цветаева сказала. Ты не виноват ни в чем. Голос твой забывать стала, говори что хочешь, послушаю...
  - Будь здорова!
  - И ты! - он пошел, потом оглянулся, она смотрела ему вслед.
  ***
  - А обедать? - сказала Мария, увидев, что все расходятся по своим домам. - Я куриного супа наварила.
  Мария теперь каждый день варила что-нибудь из первых блюд. Алексей Иванович попросил, сказал, не может без жиденького, а готовить не умеет, да и старикам супчик не помешает. "С дорогой душой, - ответила Мария, - это для себя не хочется, а для общества с удовольствием". - "И я такой, для себя бы ничего не делал, хорошо, что к вам попал, жить хочется". И повелось у них: к двум часам дня на обед собирались к Марии, разговаривали, хвалили Марию, как вкусно она готовит. После таких слов у нее сил прибавлялось. Раньше ночами, когда не спалось, она разговаривала с покойным мужем, жаловалась на одиночество, а теперь говорила, что дел много, ничего не болит, на душе светло, как в раю.
   Нынче от обеда все отказались.
  - Полежать надо, трудный бой выиграли. А к трем Иванович обещал, коня привезут, - сказал Петр.
  Влад с Василием Васильевичем собирались ехать в сельскую администрацию. Семен Игнатьевич сидел на лавочке около дома Марии и думал: "Вот так бы пожить, без зависти, злобы, уехал бы сюда. Все знакомые, Алексей Иванович, если что, в обиду не даст, попроситься, может, примут". Медведь лежал у его ног, и от этого на душе было так спокойно, как не было никогда в жизни. "Какой ты красивый, как ты лаял на генерала! Ты защитник!" - сказал Семен Игнатьевич, собака встала, положила свою большую голову на колени Семену Игнатьевичу, выражая свою любовь.
  - Понравился ты ему, - сказал Алексей Иванович, - Он всех любит, а Марию! Раньше сухой корм ел, а сюда приехали, Мария его избаловала! Котлетки для него жарит, я ругаюсь, а он тогда на меня обижается и все норовит к Марии в дом попасть.
  - Алексей Иванович, рад знакомству с тобой! - сказал Василий Васильевич. - Мария рассказывала, хвалила тебя, что ты сделал со стариками, деревней! Спасибо!
  - Они для меня больше сделали, я нужным себя почувствовал! - ответил Алексей Иванович, они пожали друг другу руки.
  - Мы только до сельской администрации доскочим и назад, - сказал Василий Васильевич.
  Через час услышали шум машины.
  - Неужели уже обернулись? - спросила Настя.
  - Это коня привезли! - сказала Мария и пошла на улицу, другие жители деревни тоже вышли из домов. Алексей Иванович махнул рукой водителю, чтобы тот остановился.
  - Какой-то домик! - сказал Петр.
  - Это прицеп такой для перевозки лошадей, пусть тут остановится, а то не развернется потом, - сказал Алексей Иванович.
  Водитель вышел из машины, открыл прицеп.
  - Ух ты! Буланый! - сказал Петр. - Ты не говорил про масть! А звездочка есть?
  - Увидишь! Он теперь твой! - ответил Алексей Иванович.
  День выдался хорошим, в солнечных лучах конь казался золотым.
  - Какой красивый! Солнечный! - по лицу Петра катились слезы.
  - Ты чего, Петр? Радоваться надо, - обняв старика, сказал Алексей Иванович.
  - Я, как все, от горя и радости плачу. Когда этот прохиндей распродавал скотину колхозную, Уголька мне не продал, я обнял Уголька, глянул и конь плачет. Хуже этого ничего нет. Я человек, а помочь лошади не мог. Как я убивался!
  - Пережито много! - подтвердила Мария.
  - Спасибо, Иванович, хочу долго жить, конь молодой, трехлеток ты говорил?
  - Да! Зовут Ясный!
  - Ясный, - повторил Петр и засмеялся. Мария только сейчас заметила, что Петр был в костюме, белой рубашке, таким торжественным она его давно не видела:
  - Принарядился!
  - Не каждый день такой праздник, коня купили! Осторожнее, с лаской спускайте, он же боится, - сказал Петр рабочему, который привез коня и пытался спустить его по трапу из конеприцепа. - Сам его сведу! - Петр поднялся по трапу, подошел к коню, вытянул руку, на ладошке было два кусочка сахара. - Возьми, для тебя принес, познакомиться хочу. Мыть тебя буду, чистить, вычесывать и любить!
  Конь взял сахар и сошел по трапу на траву.
  - Умный! Хороший ты мой! - приговаривал Петр, а конь, как спустился, так и не отходил от него.
  - Трудная дорога была, страшно было, ничего, забудется, - продолжал разговаривать с конем Петр. - Тебя все любить будут, в обиду не дадим, смотри, как Медведь тебя обнюхивает, подружиться хочет.
  - А сена, овса, ячменя купил? - спросил Петр, обращаясь к Алексею Ивановичу.
  - Все уже в сарайчике, да скоро трава пойдет, пасти будем по очереди, он местности не знает, может потеряться, надо следить, - сказал Алексей Иванович.
  - Какой конь, он силы дает, волшебный прямо! - сказала Женя.
  - Все живое волшебное, - сказала Мария, - не ценят люди этого, все убить зверя пытаются.
  - Звездочка! Только сейчас заметил, залюбовался конем, и уже не до звездочки было, - сказал Петр. - Бог послал нам Ивановича. А через него мой Уголек возродился в новом обличии. - Я не дам на нем пахать землю под картошку! Хоть убейте меня!
  - Под стекло его поставим, будем любоваться, - ответил Алексей Иванович.
  - Я сам плуг потащу, уважай мое мнение, его же никто никогда не уважал, - распалился Петр.
  - И, правда, Иванович, такую красоту в плуг! - сказал Владимир.
  И все старики вступились за коня.
  - Зачем животных заставлять работать, - сказала Аня, - Он такой красивый, гордый, я буду лопатой копать!
  - Без работы разжиреет, красота пропадет. Если Мария козу не будет доить, то как? - сказал Алексей Иванович.
  - Так ты поскачи на нем! Я уже на коня не сяду. В плуг не дам! - настаивал на своем Петр.
  - Видно будет, накормить его надо, - Алексею Ивановичу ничего не оставалось другого, как уступить.
  - Нет, надо подождать, у коня стресс после такой дороги, пусть успокоится. Я не забыл, как надо ухаживать, - ответил Петр. - И сахар тайно не давать. Пойдем, Ясный, деревню тебе покажу. Спасибо, Иванович, ты нас выправил, людьми себя почувствовали.
  - А кем были?
  - Старьем на обочине жизни.
  Алексея Ивановича радовало, что Петр, самый молчаливый, замкнутый из всех стариков, взбодрился и даже помолодел.
  ***
  Влад не там повернул, они проехали километров пять, деревни не было, тогда он понял, что ошибся с поворотом.
  - Это я виноват, - сказал Василий Васильевич, - задумался. Вот ведь какой мужик Алексей Иванович! Судьба досталась, врагу не пожелаешь! Повезло старикам, за ним, как за каменной стеной. Раньше приедешь, лица у всех хмурые, а теперь, как подменили. Мне бы тоже взбодриться надо.
  - Они все одинокие, а ты чего хандришь?
  - Влад, сам знаешь ответ! Все маешься, никак не женишься, был бы внучок маленький, им бы занялся. Так нет! Вероника, племянница твоя, уже большая. Обществу старики не нужны!
  - Общества нет!
  - Единства в обществе нет, война идет против таких, как я, Семен Игнатьевич, против народа, они-то не народ, продались за деньги, теперь им еще нас продать надо. На что надеются? В России элита всегда жила богаче, чем в европах, америках, а народ сейчас хоть немного получше жить стал, надо им это поломать, прямо огонь на свою же родину вызывают! Не могу понять, думаю об этом, думаю, свихнулся! Объясни, помоги разобраться.
  - Папа, откуда мне знать. Нет ответов, продажные умы в любой стране есть, но у нас что-то стало их множко.
  - Сталинградская битва идет! Я бы их выслал, а то деньги сосут и глумятся.
  - Не думай ты об этом, я найду тебе занятие. Вон дом с флагом! Администрация?
  - Она!
  - Я подожду в машине, иди!
  - Нет, пойдем вместе, я волнуюсь, никогда в жизни писем не получал, а тут письмо!
  - Ошибка какая-нибудь, а ты волнуешься. Пойдем, разберемся.
  Вошли в здание сельской администрации. По коридору шла женщина лет пятидесяти, поинтересовалась, что им нужно.
  - Письмо забрать, - ответил Василий Васильевич.
  - Это вы Петров?
  - Я!
  - Глава на месте. Моя мама училась с вами в одном классе, Нина Парамонова. Письмо пришло, глава хотел ответить, что таких нет в поселении, а я вспомнила, что родственница ваша в Лукьяновке живет, так и нашли вас.
  - Помню Нину, такая худенькая, светловолосая! Жива?
  - Перекреститесь! Жива! К огороду никого не подпускает, все сама!
  - Поколение такое, сгинем, ни памяти, ни правды не останется.
  - Живите долго! А насчет правды, я бы поспорила, у меня внуки правду от лжи отличают.
  Из кабинета вышел мужчина лет семидесяти, видимо, слышал часть разговора, сказал:
  - Что-то задерживается правда, видать устала оправдываться, отдохнуть прилегла, ничего, придет. Вы за письмом?
  - Да, Петров Василий Васильевич! Хочу спросить, чего угодья отдали или продали под охотхозяйство?
  - Могу тебе свое место уступить. Влезай на трон. Увидишь с моего места сельскую глубинку. Я что с ними справиться могу? Мне миллион дали на ремонт колодцев, дорог. Это копейки! В твоей деревне все хорошо, Алексей Иванович свои вкладывает.
  - Он свои вкладывает?
  - А то. Берет у стариков по две - три тысячи, они настаивают, а так свои. Так у него на попечении пять стариков, а у меня пять деревень. Он для них коммунизм построил. Не может человек только для себя жить, вот и отгадка жизни. Нет, это он такой, мало их, таких бы тысячу на Россию и вперед и с песнями. Пройдохи всюду. Вот письмо твое, держи! Алексею Ивановичу скажи: заеду на днях, дело есть.
  Пока шли до машины Василий Васильевич несколько раз прочитал все, что было написано на конверте. В машине он никак не мог открыть конверт, нервничал, потом рванул, разорвал.
  - Папа, ну приехали бы, ножом подцепил, чего торопишься, - сказал Влад.
  Начал читать письмо, сердце бешено заколотилось, на какой-то момент Василию Васильевичу показалось, что он ослеп.
  - Остановись! - громко крикнул он сыну.
  Влад нажал на тормоза, Василия Васильевича бросило вперед, ударился лбом о стекло, пошла кровь. Перепуганный Влад выбежал из машины:
  - Папа, ты меня слышишь, ответь!
  Василий Васильевич не мог оторваться от лобового стекла, казалось, что вот выйдет из машины и опоры не станет.
  - Все нормально! - Василий Васильевич решился и вышел из машины
  - Сильно ударился? Сейчас кровь вытру. Чего ты так закричал? Я и ударил по тормозам! - говорил Влад, он испугался за отца, руки дрожали.
  - Да все нормально. Давай присядем, поговорим, читай это письмо...
  Отошли от машины метров на пять, Влад пытался поддерживать отца, тот ерепенился:
  - Со мной нормально, письмо читай! Вслух, а то мне показалось, что я буквы не так складываю.
  - Уважаемый Василий Васильевич! В инюрколлегию обратился душеприказчик Василия Ивановича Петрова, родившегося 06. 08 1925 года в деревне Лукьяновка, Починковского района Смоленской области, умершего 05.12 2019 года в городе Джексонвил, Северная Каролина, США. Свое состояние он оставил своему сыну - Василию Васильевичу Петрову, родившемуся 15.09. 1943 года. Подробности по телефону...
  - Хватит! Дальше ерунда. Понял? - спросил Василий Васильевич.
  - Ни черта не понял...
  - Какое поколение тупое! - злился Василий Васильевич. - Я сразу все понял, а ты нет.
  - Василий Иванович Петров - это твой отец. Он пропал без вести на войне.
  - Двадцать пятого апреля 1945 года, недалеко от Берлина, городке Торгау, на Эльбе, - сказал Василий Васильевич.
  - Почему он умер в США?
  - Ты меня спрашиваешь? - Василий Васильевич никак не мог усидеть на земле, вставал, ходил кругами около Влада, вновь садился.
  - Ошибка какая-то! - растерянно ответил Влад.
  - Ошибка? Имя, отчество, фамилия совпадают, деревня, где родился, год, месяц, день. И мое все совпадает! Он же на руках меня держал, вместе ездили меня регистрировать в сельсовет. Это он! Вот гад!
  Влад молчал, он был ошарашен, не знал, как утешить отца. Сколько себя помнил, отец всегда с гордостью рассказывал о своем отце.
  - А что бабушка рассказывала? В извещении было: пропал без вести?
  - Оно у меня хранится, после смерти мамы все у меня. Я наизусть помню: "Рядовой В.И. Петров 25 апреля 1945 года пропал без вести в предместьях города Торгау в Германии".
  - Если он жив остался, то почему семьдесят пять лет не писал, не нашел тебя, бабушку? Тут, папа, ошибка, не верю...
  - Нет ошибки! Как мама это переживет! Она там уже знает об этом! Встретились, как думаешь?
  - Ерунду городишь!
  - Я гордился отцом! Почти до Берлина дошел, а пропал без вести, это все равно, что пал смертью храбрых! Просто тело не нашли...
  - Может, в плен взяли, - сказал Влад.
  - На Эльбе уже встреча в этот день была! Врубись! Кому надо его в плен брать? Можно было в Америку уехать, вот и уехал!
  - Может, его заставили?
  - Ага, пытали огнем! Нафиг это кому надо было, война закончилась! В Лукьяновку ехать, где все разрушено, где жена с маленьким сыном ждут, или в Америку! - Василий Васильевич говорил это сыну, а в душе была непомерная обида за мать...
  - Папа, что молчишь? Приедем в деревню, позвоним в инюрколлекию, телефон в письме указан.
  - Нет, не хочу, чтобы деревенские знали. Мама итак в гробу перевернулась. Один ты пока знаешь, если кто еще узнает, то руки на себя наложу. Позор! Как мама его любила! Бедная! Не все так любить умеют, да не всем и выпадает такая любовь! Предал! Всех!
  - Папа, ему двадцать лет было, мальчишка, - сказал Влад.
  - Подонок, предатель, мразь! - закричал Василий Васильевич.
  - Папа, он же умер уже!
  - Пожил хорошо, девяносто пять лет почти, а мама в пятьдесят восемь умерла, надорвалась на тяжелой работе после войны и от тоски по нему. Звони по номеру, что написан, узнай побольше.
  - Сам звони, это же в Москве инюрколлегия. Задашь вопросы, какие интересуют.
  Василий Васильевич позвонил, представился. Посоветовали приехать в Москву, с подтверждающими документами, что он сын. Василий Васильевич спросил, есть ли телефон в Джексонвиле, чтобы узнать подробности смерти отца. Обещали выслать СМС номер телефона душеприказчика, который и обратился к ним за помощью.
  - Они ничего не знают! - сказал Василий Васильевич, закончив разговор.- Вот скинули телефон. Ты сможешь по-английски поговорить с душеприказчиком?
  - Не знаю, одно дело переписываться в интернете по-английски, а другое - говорить. Да и разница во времени! Сейчас посмотрю в интернете, сколько будет в Северной Каролине. Ну, вот, у них пять минут девятого.
  - Утра?
  - Утра! Наверное, рановато для звонка.
  - Звони, терпения моего нет, надо покончить с этим! - сказал Василий Васильевич сыну.
  Пока Влад говорил по-английски, Василий Васильевич сидел на траве, срывал травинки и грыз их, как бывало в детстве. Закончив разговор, Влад посмотрел на отца.
  - Говори, чего смотришь?
  - Он в доме престарелых умер, семьдесят тысяч долларов тебе оставил. Сказал, что можно не приезжать в США, через инюрколлегию оформить наследство. Я не все понял, быстро говорит, но дал телефон дома престарелых...
  - Звони! - пока сын разговаривал по телефону, Василий Васильевич мечтал об одном, чтобы закончилась вся эта, неожиданно свалившаяся на него история, перед глазами стоял образ матери.
  - Я сказал, что из России, хочу побольше узнать о Василии Ивановиче Петрове, который умер у них в декабре прошлого года в девяносто четыре года. Мужик сказал, что позовет женщину, которая за ним ухаживала. Та поинтересовалась, кто я, ответил: сын. Три года он прожил в их доме в Джексонвиле, сам из Эмералд Айленд, городок на берегу океана. Сказала, что океан он любил. Жена его умерла десять лет назад, детей не было, когда сил не стало, то к ним в дом определился. Я спросил, кем жена была, она знала только, что познакомились они во время Второй мировой войны, он был ранен в ногу, а она медсестра. Она спросила у меня, правда ли я его сын из России? И потом стала еще быстрее говорить, ругаться. Я понял: отец не нужен был, а наследство нужно! И про русских добавила, что-то нехорошее...
  - Сволочи! Не знают они нас, а судят. Наследство мне его сраное нужно! Привыкли нас судить! Они люди, а мы русские. Понял я, ранен был, попал, видимо, в американский госпиталь, медсестричка молоденькая, влюбился и загорелась в жопе свечка - Америка! Зачем в Лукьяновку возвращаться! Понял я, в общих чертах! Океан он любил! А маму, меня!
  - Не рви себе душу, нет его, как там было, не узнаем никогда.
  - Водка есть в богажнике?
  - Есть!
  - Есть, давай помянем отца моего, но для меня он пропал без вести, действительно пропал, весточки не подал! Дезертир!
  - Какой он дезертир? 25 апреля сорок пятого война, считай, закончилась. Не дезертировал он с войны, - сказал Влад.
  - Ты так считаешь, а я иначе. Наливай! Себе чуток, сегодня назад, домой поедем. Хочу домой! Обещай, как приедем, посидишь со мной, напьемся! Никому ничего не говори, матери тоже.
  После того, как Василий Васильевич выпил, немного отлегло от души.
  - Звони в Америку душеприказчику, скажи: отказываюсь я от наследства, этой суке в дом престарелых тоже звони, скажи, не знает она русских, не нужны мне его деньги. Фифа!
  - Семьдесят тысяч долларов, это пять миллионов рублей, внучка твоя Вероника без квартиры,- сказал Влад.
  Василий Васильевич знал, что сын относился к деньгам спокойно, поэтому удивился:
  - И что эти пять миллионов! Мать родную за них продать! Он предатель, как ни крути, бросил нас! А Вероника ипотеку берет.
  - Я просто сказал. Позвоню! Но сначала этой фифе.
  Влад разговаривал по-английски, а Василий Васильевич по-русски: "Пошли к черту со своим наследством, себе возьмите на благо Америки".
  - Ес, ес, - повторял Влад. - Гудбай, Мэри!
  - Что ты ей все ес, ес? А её Мэри зовут? - спросил Василий Васильевич, когда сын закончил разговор.
  - Я ей сказал, что отказываемся от семидесяти тысяч долларов, она стала спрашивать, почему. Ответил, что денег у нас навалом! Она спросила, кому достанется, а я ей, мол, себе забери... Мэри, это я так сказал, для точки в разговоре!
  Позвонил Влад и душеприказчику, разговор был кратким, отказался от наследства и все.
  - Легче стало! - сказал Василий Васильевич. - Когда письмо читал, думал, сердце остановится. Бог помог пережить этот ужас! Как я счастлив, что вы у меня есть! Какой океан! Господи, мне наша речка нравится. Но обелиск надо ремонтировать.
  - С Алексеем Ивановичем на раз-два сделаем! - ответил Влад.
  - Не знал я отца. Мальчишкой сильно горевал из-за этого, но гордился им. Бог маму от него отведет там, не узнает она правды. Нельзя ей такое пережить. Лучше бы правду сообщил, она бы хоть знала, что живой...
  Доехали до деревни. Влад остановил машину у дома Марии. Старики все были на улице.
  - Коня купили? - спросил Василий Васильевич.
  - Да! - гордо ответил Петр. - Жить собираемся, землю пахать.
  - Ты же сказал, не дашь буланого в плуг, - сказала Мария.
  - Я еще точно не решил, как он захочет.
  - Хорошо у вас! Алексей Иванович, мы с Владом через неделю приедем, будем обелиск ремонтировать, фамилии отцов плохо видны.
  - А письмо получил? От кого оно? - спросила Настя.
  Влад посмотрел матери в глаза и ответил:
  - Да ошибка вышла, не отцу письмо, но хорошо, что приехали, памятник отстояли.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"