Аннотация: Фанфик к Боярской сотне Прозорова. Альтистория, наши в 16 века времена Ивана IV Грозного. То же ни каких значимых для сюжета изменений нет. Исправление различный найденных ошибок.
КОМАНДИР.Часть четвертая.КАРИБЫ.
Заморская Русь. Январь-май по новому стилю 1564 года от РХ.
Трудовые будни в Заморской Руси начались, после встреч Нового года и Рождества, с организации подготовки к весенним рейдам 'за зипунами'. Продолжившимися 20 числа традиционным общим совещанием у адмирала командования флота. Обсудили как обычно общий план, наметили конкретные мероприятия. Из наиболее крупных, отправка в мае каравана из шести галеонов и рейсового клипера с золотом и иными драгоценностями из английской добычи в Россию. Да окончание, согласно расчетам, дноуглубительных работ в гавани Порт-Росса. Остальные мероприятия повторяемые из года в год, весенняя 'охота' на корабли 'Серебряного флота' и перехват по осени судов из метрополии, отправка по весне и возвращение осенью торговых экспедиций в Европу и Турцию, к последней маршрут несколько изменился. Предстоял заход на один безлюдный песчаный островок у побережья Северной Африки и встреча с благочестивым и уважаемым негоциантом из Алжира с передачей ему ненужного уральцам 'живого товара' из Испании. Про обмен рейсовыми клиперами и иные постоянно повторяющие событие, в виде обучения флота и сухопутных подразделений, посевной со сбором урожая и так далее, не стоит и упоминать.
В этом году на весеннею 'охоту' вышли пораньше, в середине апреля. Шли как обычно боевыми двойками. Из девятки боевых пар все вернулись с призами. Шести группам особенно повезло, перехватили по кораблю из состава 'Серебряного флота', притом, что половина из них были королевские, везшие в своих трюмах, причитающуюся монарху его пятую часть от всех доходов колоний Нового Света. Оставшиеся три двойки привели в гавань Новгорода-Испанского по крупной барке груженных местными товарами. Всего на четырех галеонах и паре каракк взяли трофеев, только драгоценными металлами и камнями на сумму свыше двух миллионов талеров, да еще товара на 660 000 талеров.
Вслед за 'охотниками' Порт-Росс покинула 'Касатка', взявшая курс на Родину до Архангеломихайловска, увозящая в своих трюмах большую часть английской добычи, а в кубриках около полусотни освобожденных из турецкой и берберской неволи соотечественников. Через сутки по следу клипера отправился отряд в шесть галеонов, имевших на борту остальных бывших невольников, так же не согласившихся на службу в Заморской Руси, как и их товарищи на 'Касатке', идальго и простых испанцев, согласившихся перейти на службу Московскому царю, для чего и плыли в 'далёкую, дикую Московию' и запрятанную в трюмах остальную часть английских трофеев. Эта шестерка галеонов предназначалась для списания из состава флота, в связи с заменой их на четверку легких и пару тяжелых фрегатов. Но пускать на слом, еще крепкие и мореходные корабли никто не будет. В Архангеломихайловске вся полудюжина пройдет ремонт и модернизацию, после чего продадутся купцам-акционерам 'Московской-Туркестанской торговой компании' по льготной цене, да еще и в кредит. И будут бывшие испанские корабли возит в Европу русские паруса, канаты с веревками, пушнину да металлический изделия и иной товар.
Следующими, уже в начале мая, покинули Новгород-Испанский суда 'турецкой' эскадры, увозящие в трюмах скованный 'живой товар' из отказников от службы Московии и не прошедших психологический отбор 'добровольцах' не принятых 'витязями', всякую рвань и шваль, из экипажей и пассажиров захваченных весной 1562 года испанских судов. Всех их будет ждать на знакомом попаданцам, безлюдном песчаном острове, у берегов Северной Африки, адмирал берберских пиратов и по совместительству благочестивый, богатый и удачливый купец Мустафа-бей. А уж куда он пристроить свеже купленный 'товар' одному только Аллаху известно, да прихотливым изгибам спроса на рабском рынке. Но весь товар будет продан Мустафой полностью и с прибылью, в рабах рынки Северной Африки нуждались всегда.
Последней в этом году, уже в середине мая, отбыла из родного порта 'европейская' торговая эскадра, увозящая к Азорским островам на встречу с негоциантами из Ла-Рошеля колониальные товары из Нового Света. В этом году ла-рошельские торговые партнеры артельщиков не получать в качестве товара призовые суда, по причине их отсутствия. В прошедшем году 'охоту' на испанцев не проводили, а английские трофеи, продали сразу же после дела, вместе с грузом погруженным в их трюмы.
Русское царство. Москва-Уральский уезд. Январь-август по новому стилю 1564 года от РХ.
Прошли праздники начала года и начались будни. Развернулась полномасштабная подготовка ко Второму Туркестанскому походу. Готовили не только войска, но и новое, засекреченное от всех посторонних оружие и боеприпасы к нему. Полевые пяти дюймовые гаубицы и трехдюймовые пушки, автоматические картечницы, своей конструкцией очень напоминающие митральезу разработанную в миру попаданцев Де Виттом Клинтоном Фаррингтоном. Орудий изготовили по шесть стволов, автоматических картечниц или сокращенно автокарт, собрали дюжину. Столько же наштамповали минометов и опять традиционного для России калибра в 82-мм. Не отстали от оружейников и боеприпасники, наделавшие, уже на вполне работоспособных линиях, которые при производстве снарядов, мин с патронами, прошли полноценные испытания на надежность и технологичность выпуска продукции. И напоследок преподнесли свой 'подарочек' химики, передавшие на боевые испытания своё отравляющее вещество. К счастью для будущего противника не летального воздействия, а раздражающего. По слова Ивлева-старшего, это вещество по своему воздействию на человека походило на известные попаданцам милицейские 'сирень' и 'черемуха'. Проверять на себе утверждения Сергея Глебовича никто естественно не захотел. Там, где имеется ОВ, должны быть и средства защиты от них. И к гранатам со 'слезогонкой', прилагались почти две с половиной сотни противогазов. Обычная резиновая маска, со стеклами очков и банкой фильтра на ней. К газовым гранатам, химики добавили, в качестве бонуса, почти тысячу свето-шумовых их 'сестер', улучшенную копию самоделки Ивлева-младшего. Это конечно были не образцы из прошлого-будущего 'витязей', но по ушам и глазам они била не слабо. Попавшим, при полевых испытаниях, под их воздействия степнякам, даже на открытой местности, мало не показалось.
К концу апреля подготовка была завершена и 3 мая от пристаней Петрограда отошли почти полтысячи разномастных и разновеликих кораблей, взявших, по выходу из дельты Урала в Каспий, курс к туркестанскому берегу, на северо-восточную часть Красноводского залива в находящийся в этом месте Балханский залив и уж из него в сам Узбой или Аму-Дарью.
***
Не забывало руководство уезда и о скором прибытии 'ответки' королевы Елизаветы на их рейд. Письмо, жалоба или ультиматум, должно было прибыть в Москву где-то в июне-июле этого года. И хотя и имеется у Полухина корсарский патент от Ивана IV, однако положить в эту 'кашу еще один хороший кусок масла' не помешает. Вот и пошел верхом, налегке, с парой воинов сопровождения и имея в поводу по два заводных коня, к боярину Полуянову в Архангеломихайловск, гонец с грамотой, в которой предписывалось, по прибытию из Порт-Росса рейсового клипера с золотом, серебром и драгоценными камнями английской добычи, не мешкая, под надежной охраной доставить её всю в Москву, в отделения собственного банка. Где и передать груз на сохранение лично управляющему столичного филиала. А там делов-то, задержать наглов и успеть передать государю его долю 'малую'. Вот и маслице будет.
В преддверии этого события в конце мая ушли в столицу Черный с Воротынским. Прибыв в которую в третьей декаде июня, 'витязи' застали прием привезенных английских трофеев в хранилище московского филиала банка. И уже через три дня, опять через царицу, получили аудиенцию у Ивана Васильевича. Перед этим за двое суток перевезли в подвалы государевой казны причитающуюся царю долю, огромную сумму в тридцать миллионов талеров серебром. Истины ради стоить добавить, что не вся сумма была в серебряной монете. Большая её часть состояла из золотых монет, слитков с изделиями из золота, серебря, драгоценных камней и тех же камней россыпью. Пока эти сундуки, сундучки, бочонки и мешки перевезли и рассортировав, уложили на предназначенные им места, прошли выше указанные двое суток, а тут и время аудиенции пришло.
Царь принимал своего одного из самых удачливых и не только в военном деле, воевод, в уже ставшим почти традиционном месте приема, своем личном кабинете, одетый без лишней помпы и почти просто. В темно-серую, простого покроя, но зато шелковую рясу, на пальцах рук виднелись штуки по три-четыре массивных перстня с самоцветами, причем в один из перстней был вставлен, игравший искрами граней крупный изумруд явно уральской фасеточной огранки, а не шлифованный кабашон, как на иных жуковинах. Кроме государя и Черного с Воротынским в кабинете присутствовал Сукин Фёдор Иванович, главным казначей Казённого приказа, в закрома которого и упрятали привезенную уральскими боярами долю. По лицу казначея было видно, что он находился в несколько, мягко сказать, возбужденном состоянии. Чудные бояре с далекой яицкой украины опять сумели удивить этого опытного дипломата, грамотного финансиста и прожженного придворного. Постоянно внося в царскую казну огромные суммы, происхождения которых для самого Федора Ивановича было покрыто мраком, ибо ровные, одинаковые, зауженные к верху кирпичики слитков серебра, золота с оттиском Георгия Победоносца поражающего копьём змия на верху слитка, да кожаные мешочки с самоцветами не рассказывают, где их вынули из земли и откуда они прибыли на Русь. Да и посуда с фигурками различных животных, птиц и даже людей из отличного, не отличимого от китайского фарфора и из крепкого, блестящего стекла, похожего на хрусталь, так же имели цену немалую и поступали в казну от этих же бояр. А тут еще и это. От такой суммы, Сукин до сих пор не мог прийти в себя. Это же надо, даже места не хватило, пришлось часть привезенного сокровища ставить на хранения в верхних комнатах Казенного приказа, в которых хранились менее ценные предметы царевой казны. Как обычно, эти украйные бояре привезли драгоценности и передали, без объяснения откуда такое богатство. Но однозначный царский приказ, хотя и устный, лишил Сукина не только языка, но и памяти, о только, что принятых сундуках, бочонках и мешках. И сейчас, казначей изнывая от любопытства, ждал государева повеления уральскому воеводе с его боярином, начать повествование о полученном сокровище. И Московский владыка его ожидания оправдал. После приветственных слов в адрес государя от прибывших бояр и обратных милостивых речей царя, последовал вопрос Ивана IV воеводе Черному о происхождении привезенного злато-серебра. Из речи воеводы и уточнений сопровождающего его боярина, Федор Иванович уяснил для себя, что по позапрошлому году людишки англицкой королевы разбойно захватили зашедший в их порт Портсмут поврежденный бурей корабль-галеон с товаром, принадлежащий их боярской братчине- клубу 'Витязи'. Команду повязали, да в каменоломню в рабство отдали, капитана казнили, корабль и товары забрали себе. Вот и выпросил воевода со товарищами государеву грамоту разрешавшую им отомстить разбойным немцам англицким. Переслали эту грамотку второму товарищу уральского воеводы, боярину Полухину, находящемуся с частью бояр и воинов за морем-окенаном, в неведомой большинству москвичей Заморской Руси. Тот, согласно государеву повелению, собрал людишек, сел на корабли, да и приплыл на этот остров Британию, где прошлись воины под его командованием, немного по берегу острова, да пожгли с десяток городов, в том числе и разбойный Портсмут. А уж деревеньки никто и не считал. Разбили посланное на них королевой англицкой войско, да и пошли на её стольный город Лондон. Перепугалась она и её советники этого похода русской рати, затеяли переговоры. По итогом которых откупились немалой суммой от, прямо таки новгородских стародавних ушкуйников. Вот в этом году и привезли дуван из неметчины в Москву. И часть, как добропорядочные подданные преподнесли государю в подарок от них сирых и убогих. Еще сообщил московскому правителю, сопровождающий воеводу боярин Воротынский, - 'Уж часом не родственник князю Михайлу Ивановичу. Ой чудно, и боярина то же Михайлом Ивановичем кличут, вон государь его повеличал по имени и отчеству, уважил. Так этот боярин Воротынский, нет точно к князьям Воротынским по крови относиться', поведал, что едет через Нарву посланец англицкой королевы Лизаветы Первой Томас Рэндольф, везет требование об выдаче Англии головой всех подданных московского царя повинных в нападении на британское побережья Английского канал, его разграблении и разрушении, убийстве, ограблении и пленении его жителей. А так же возврат всего захваченного имущества и выплаты полумиллиона фунтов золотом за причиненные разрушения. Осерчал государь на такие известия. Велел молчать об услышанном. На чем и закончился прием. Бояре уральские были милостиво отпущены, а вскоре вышел из царского кабинета и Сукин.
И действительно, подтвердились слова Воротынского, не прошла и седмица, как в столицу въехал посланник английской короны. Затягивать прием не стали и через неделю после приезда послы английской земли были приняты царем. На аудиенции ультиматум от английской королевы Елизаветы I Ивану IV, передал, привезший его, личный посол её величества Томас Рэндольф, прибывший специально для вручения письменных претензий, о выдачи головами участников рейда на Англию с требованиями возмещения ущерба за разор поселений в пятьсот тысяч фунтов золотом. Требования указанные в ультиматуме, так же поддержал, присутствующий на приеме посол Англии в Москве и представитель английской 'Московской компании' Антони Дженкинсон, как от имени государства, так и от имени компании.
Толмач тут же перевел послание. От таких слов побледней государь от гнева, осерчал очень, но сдержался, грамоту постыдную не порвал и казнить послов не повелел. Даже ответил пристойно, любая цензура пропустила бы сии слова, ответил по дипломатически, без матов. Вкратце смысл царской речи сводился к тезису, а не пошли бы вы господа хорошие обратно на свой остров и компанию забирайте, а вот её имущество оставьте Руси, за свою наглость и оскорбительные речи. На чем собственно аудиенция англичан и закончилась, послы и их сопровождение были выведены из Большой палаты.
Через семь дней, по царскому распоряжению были высланы их страны английские дипломаты. Рэндольф с Дженкинсоном, слугами и нагловскими купцами со своими приказчиками отбыли из Москвы в Ревель. Перед отъездом подьячий Посольского приказа, по поручению главы приказа Ивана Михайловича Висковатова, вручил Рэндольфу письменный ответ. В котором в вежливых выражениях, повторяя устную речь московского венценосца, послали королеву и парламент далеко и надолго. По существу очень вежливое письмо, но по смыслу прямое оскорбление британских властей.
По отбытию обоих послов с посольствами началось гонение на английскую 'Московской компании'. Компании запретили торговать в землях Московского царства, лишили права беспошлинной торговли, в том числе и при транзитном провозе товаров через территорию царства, закрыли их дворы в Москве, Холмогорах, Вологде. Конфисковали все имущество компании, в том числе строение самих дворов и строящуюся канатную фабрику в Вологде. Не успевшие удрать иноземные сотрудники компании были арестованы по обвинению в воровстве. И правда, пользуясь царским расположением и монополией на торговлей с Россией, англосаксонские купцы сильно завышали цену на ввозимые ими товары, и ощутимо занижали стоимость покупаемых ими русских товаров. Иногда ссылаясь на царев указ о монополии и привилегиях, забирая лен с пенкой почти задаром, отдавая крестьянам сущую мелочь от стоимости. Вот и припомнили им сейчас все эти прегрешения и многие другие. К счастью для наглов, суд ни одного не приговорил к смерти. Зато все осужденные попали в шахты Уральского уезда, пополнив собой постоянно уменьшающийся контингент работников шахт и карьеров.
Итогом всех этих перипетий стал полный разрыв дипломатических да и иных связей с Английским королевством. Благо до войны дело не дошло, и то по причине большого удаления государств друг от друга.
Заморская Русь. Июнь-октябрь по новому стилю 1564 года от РХ.
Начавшийся сезон ураганов принес с собой не только дожди, ветра и водяные валы на море, но и затишье в прибрежной торговле и в сообщении с метрополией. Колониальные испанские власти побережья материка и островов, как будто заснули, даже не обозначая какой-либо активности.
Русские поселенцы за прошедшие годы так же уяснили простую истину, с июня по октябрь в море лучше без нужды не суйся, и тоже ограничили до минимума выходы в море. Однако на суше, особенно на материке, подальше от морского берега, активная деятельность не затухала. В Порт-Ивановском анклаве, на реке Лизка, выше города по течению, приступили к разметке площадки под строительство металлоплавильного завода. Начать строительство решили со следующего года, когда подтвердится или опровергается информация о наличии на территории будущей Канады богатых месторождений железной и медной руды. Суда с геологическими экспедициями запланировали отправить в известные попаданцам точки выходов руд, по мере окончания ненастья на море. Тем более, что пока имеющаяся у 'витязей' информация по месторождениям полезных ископаемых, никогда не подводила.
Зато в остальных трех русских островных анклавах время бурь пережидали, не начиная какого-либо строительства. Выполнялись обыденные работы по достройке не доделанных зданий, ремонту городских строений и мостовых.
Русское царство. Архангеломихаловск. Июнь-сентябрь по новому стилю 1564 года от РХ
Началом навигации послужил уход в мае в Заморскую Русь 'Белухи'. В начале июня её место у главного пирса верфи заняла её ситершип 'Касатка', вернувшаяся на место своего 'рождения' с основной часть драгоценностей английской добычи и полусотней освобожденных из басурманской неволи православных соотечественников. Бывших невольников не задерживая в Архангеломихайловске отправили по местам их проживания, где они обитали до своего пленения. При необходимости заплатили корабелам за доставку и кормёжку пассажиров в пути. Да и самим возвращенцам выдали по паре ефимок на дорожные расходы.
Прибывшие сокровища сразу же, даже ранее отправки освобожденных по домам, по распоряжению руководства 'витязей', перегрузили на речные суда и под надежной охраной увезли в Москву, где и передали на хранения в столичный двор 'Русско-Азиатского коммерческого банка'.
Через пару дней, после ухода за море рейсового клипера, со всех стапелей спустили на воду для достройки очередную четверку легких фрегатов, на освободившихся местах заложили следующий дивизион подобных кораблей. К середине августа фрегаты полностью достроили, укомплектовали экипажами, провели ходовые испытания с боевыми стрельбами и приняли в флотский строй под именами 'Варисцит', 'Волосатик', 'Воробьевит', 'Верделит', данных, как и их предшественникам, да и последующим легким фрегатам, по названию драгоценных, полудрагоценных и поделочных камней.
А перед вводом фрегатов в флотский строй, в начале августа, прибыли из Новгород-Испанского шесть галеонов с остальной частью прошлогодней английской добычи, остатками не согласившихся остаться на новых заморских землях освобожденных из османского и берберского плена подданных московского царя и согласившихся на службу идальго и простых испанских матросов с солдатами из пленных, с захваченных в позапрошлом году испанских судов. Несмотря на осень, ни прибывших людей, ни привезенное сокровища задерживать в Архангеломихайловске не стали. Трофеи переправили в Москву, а людей, бывших полоняников, как и их предшественников с 'Касатки', отправили по местам проживания, испанцев на Урал. По воде иберы успели дойти только до Нижнего Новгорода, где их и прихватили морозы. В городе 'мчавшегося оленя' бывшие моряки и солдаты прожили на Уральском подворье до установления санного пути, после чего, присоединились к санному обозу и уже в январе следующего года прибыли в Петроград. Весной шестьдесят пятого года вновь поверстанные боярские дети, бывшие идальго, с переданными им их новыми сюзеренами вновь закупленными боевыми холопами, из числа прибывших с ними бывших испанским матросов и солдат, ушли в Зауральские степи, на границу, во свежевыстроенные боярские остроги, усилив собой защиту неспокойной восточной, степной границы разрастающегося Уральского уезда Московского царства.
В начале сентября с лидером 'Касаткой' в Порт-Росс ушел вновь построенный дивизион легких фрегатов, с оружием, порохом и иным боезапасом, заполнившими корабельные закрома. Трюмы клипера забили элементами силового набора для тяжелых фрегатов, парусиной с канатами и металлическими элементами рангоута, такелажа и корпуса для строящихся кораблей. В одном из пассажирских кубриков, среди других пассажиров рейсовика, в основном состоящих из выпускников этого года морских и сухопутных командных школ, возвратились в Заморскую Русь 'индейцы' -попаданцы. Все шестеро прошли дополнительное обучение, по очереди побывали у вождя-шамана Аорсов Абеля, прилично, особенно женщины, 'прибарахлились', в общем внешний вид 'индейцев' рода Рось изменился разительно, да и не только внешне, изменение коснулись и их внутреннее 'Я', поменяв цели проживания в этом мире. Правда, обе семьи, так и продолжали жить семейными тройками, при этом сменили место жительства, с поселка в джунглях будущей Венесуэлы, на город Рюрик-на-Тобаго, а главы семей и места вождей, на должности капитанов галеонов Тобагской эскадры.
Навигация в этом году так же окончилась традиционно, возвращением в Поморье с Кариб рейсового клипера 'Белуха', привезшего в своих закромах добычу весны этого года, золото, серебро, драгоценные камни и часть товаров с перехваченных испанских судов.
Заморская Русь. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1564 года от РХ.
Очередной период ненастья закончился и Карибы стали оживать. Ушла на Русь в очередной рейс 'Белуха', увозящая в глубине своего трюма весенние трофеи этого года, злато-серебро с драгоценные камни и часть товара с перехваченных кораблей 'Серебряного флота'. Начали возвращаться ушедшие торговые эскадры. Первыми вернулись корабли из Европы, удачно распродавшие ля-рошельским купцам трофеи из испанского Нового Света. Вместе с золотом и серебром выручки, на флагмане привезли и 'груз' иного рода, информацию из Европы, в основном из Англии и Испании с Францией.
***
На острове сменился хранитель королевской печати. Вместо старого Николоса Бэкона, занимавшего этот пост с 1558 года, королева назначила на пост хранителя королевской печати молодого и амбициозного Кристофера Хаттона. Конюший королевы Роберт Дадли, был пожалован в первые графы Лестер, а 23 апреля, в день святого Георгия, покровителя Англии, самой королевой был возведен в рыцари ордена Подвязки, с вручением темно-синей ленты и орденского медальона со Святым Георгием. Всех этих почестей Дадли, как было объявлено, удостоился за смелость, благородство и самопожертвование проявленные им при отражении пиратского нападение на южное побережье королевства. Презрев опасности он добровольно пошел в плен к пиратам, в обмен на отпущенных разбойниками простых подданных её королевского величества. И только благодаря его беспримерному мужеству и поистине христианскому самопожертвованию со смирением, проклятые пираты были выбиты с земель королевства.
Если две предыдущие новости были из разряда информационных, не несущих никакой скорой угрозы попаданцам и их людям. То следующая заставляет задуматься о возможных последствиях и путях противодействию намечающемуся союзу. С начала этого года начались усиленные сношения дипломатов между Лондон и Мадридом, полетели личные послания монархов из Виндзорского замка в Мадридский дворец и обратно. Это жу-жу не спроста. Теперь вполне возможно было ожидать совместную карательную экспедицию на Тортугу. Благо, что по всей Европе начались религиозные конфликты между католиками и протестантами различных учений. В Англии пуритане, после ухода из страны вест-индских корсаров, начали открытое преследование католиков, обвинив последних в содействии врагам короны при налете на южное побережье, и они-таки были в чем-то правы.
***
Таким образом, если Лондон и Мадрид договорятся о совместных действиях, ожидать объединенную англо-испанскую карательную эскадру можно было только в следующем году, скорее всего к его концу. К 1566 году религиозные и династические разногласия разведут короны Англии и Испании в разные стороны и договориться о чем-либо совместном у них вряд ли получится. Да и Франции на ближайшее время обеспечена гугенотская 'веселуха' и ей будет не до затерявшегося где-то в испанском Новом Свете крошечного острова Тортуга. Тем более, что его обитатели приносят одни неприятности и убытки этим наглым соседям укрывавшимся от потомков галов на острове и за горными пиками Пиренеев.
***
В Испании король Филипп II так же усилий давление на своих подданных трактующих христову веру несколько отлично от Римского престола. Репрессии против морисков наложились на финансовые трудности страны, начавшиеся из-за непродуманной финансовой политики короля и его советников. Что стоит один перенос в 1561 году столицы из Толедо в Мадрид, потребовавший огромных затрат материальных ресурсов и финансов. Вблизи новой столицы, по распоряжению венценосца, с прошлого года начали возводить Эскориал, символический центр имперского владычества, сочетавший в себе королевскую резиденцию, монастырь и династическую усыпальницу. Все это означало начало новой эры в политике Испании. Амбиции Филиппа II значительно превышали возможности страны оплачивать их, несмотря на то, что серебро из Мексики и Перу несколько смягчали ситуацию. И всё же большая часть поступлений в казну была от налогов и акцизов, которая съедались двором, непродуманными расходами финансов на второстепенные цели и войной. В эти годы как раз велась жестокая, бескомпромиссная сухопутная и морская война, в общем успешная для Испанской короны, против берберийцев. Однако Их Величество видел в этой борьбе не только дело государственной важности, но и вопрос, в котором заинтересовано все христианство. Следую по пути своего отца, императора Священной Римской империи германской нации Карла V, король, ещё в большей степени смотрел на свою войну с берберскими пиратами, как на войну с Османской империей. Но если его батюшке в войне с Блистательной Портой везло, то нынешнему испанскому монарху не очень. Буквально в 1560 году османские адмиралы нанесли поражение испанскому флоту у берегов Туниса.
Не все спокойно было и в 'Семнадцати провинциях' или Испанских Нидерландах. И если отец нынешнего короля Испании, был уроженцем Нидерландов и являлся для нидерландцев своим, местным, то Филипп II был для них чужой, иностранец, воспитанным в Испании. На все это наложился и конфликт элиты провинций с Мадридским двором и религиозный раскол, в котором король, как истинный и ревностный католик, начал решительную борьбу с протестантской ересью. Эта политика венценосца вызвала сперва недовольство, а затем и открытое выступление оппозиционно настроенных слоёв нидерландского дворянства и его аристократии. В оппозицию королю стали принц Вильгельм Оранский, графы Эгмонт, Горн и многие другие богатые и знатные жители Габсбургских Нидерландов. Оппозиционеры, в последствии, в апреле 1566 года, организовались в Союз соглашения ('Компромисс'), от имени которого пятого числа этого же месяце, в Брюсселе, вручили петицию испанской наместнице, сестре короля по отцу, Маргарите Пармской, которая была внебрачной дочерью предыдущего монарха Карла V и его любовницы фламандки по происхождению Иоганны ван дер Гейнст. Петиция содержала требования о прекращение религиозных гонений, прекращение изъятия из законов исторических вольностей и созыва для решения возникших проблем Генеральных штатов. Мадрид ответил отказом. Все это впоследствии выльется в затяжную войну между оппозицией и монархом.
***
Не обошла протестантская зараза и Францию. После смерти в 1559 году короля Генриха II во Франции закономерно произошло временное ослабление королевской власти, три царствовавших друг за другом сына этого государя, были совершенно ничтожными правителями. Да и регентша, королева-мать Екатерина Медичи, так же не отличалась управленческими талантами. Этим обстоятельством и малолетством правителей воспользовались дворянство и города, чтобы вернуть себе прежние феодальные и муниципальные вольности. В свою очередь одна из разновидностей протестантства- кальвинизм, со своим политическим свободолюбием, пришёлся как раз к этому настроению группе дворян и верхушки горожан, получивших в истории общее название - гугеноты. Ныне правящий король Карл IX унаследовал свой трон в 1560 году в десятилетнем возрасте, после смерти старшего брата и короля Франциска II. В мае следующего года он был коронован, как и все его предшественники на французском троне, в кафедральном соборе города Реймса. До совершеннолетия монарха, страной управляла регентша, королева-мать Екатерина Медичи.
И как не старались правители галлов не минули религиозные волнения королевство франков. Для предотвращения вооруженных столкновений канцлер короля Мишель де л,Опиталь рекомендовал венценосцу и регентше освободить участников протестантского Амбуазского заговора. Однако все усилия королевы-материи были тщетны. Попытки привести к согласию партию католиков, представленную Франсуа Лотарингским герцогом де Гизом и его братом Шарлем де Гизом, кардиналом Лотарингским, и партию протестантов, представленную Теодором Безой, принцами крови Антуаном де Бурбон и Людовиком Конде, не увенчались успехом. Гугеноты не шли ни на какое сближение с католиками. А тут ещё и резня гугенотов в ноябре шестьдесят первого года в городке Каоре. Даже заключенный, после убийства дворянином-гугенотом Жаном де Польтро, сеньором де Мере, одного из лидеров католической партии, командующего войсками Католической Лиги, герцога де Гиза, в Амбуазском замке мирный договор, при участии регентши Екатерины Медичи и графа Колиньи, между католиками и гугенотами, противостояние не прекратилось. Договор просто временно приостановил войну, установив хрупкое перемирие, но не решил всех проблем накопившихся в королевстве, в том числе и в вопросах религии.
19 августа 1563 года король Карл IX достигает совершеннолетия, но, однако реальная власть продолжает остаётся в руках его матери Екатерины Медичи. И по совету матери, монарх в марте этого года отправляется в так называемую Великую поездку по Франции, с целью показать короля народу и страну монарху, а также умиротворить таким образом королевство. Маршрут поездки проходил через самые горячие религиозные точки Франции, начиная с Санса и Труа в графсттве Шампани. В июне королевский кортеж прибыл через Мон-де-Марсан в Байонну. Таким маршрутом королева-мать преследовала две цели: увидеться с дочерью Елизаветой Валуа -королевой Испании, что удалось, и заключить договор с Испанией, что не получилось.
И хотя поездка пока не окончилась, уже в целом можно сказать, что умиротворить провинции королевства удалось.
***
Второй прибыло 'турецкая' эскадра привезшая от берегов Северной Африки восемь сотен подданных русского царя и с побережья Леванта ещё более трех с половиной тысяч православных душ из других стран. Бывших рабов по отработанной программе приемки выгрузили в Новгород-Испанском на сушу, баня, еда, отдых в течение недели и проверки на благонадежность с профпригодностью. Десятков шесть проверку на благонадежность не прошли и 'ушли на жительство' в местную тюрьму, остальных распределили по анклавам в соответствии с их профессиями. Из этого привоза армию и флот 'витязей' пополнили более чем семь сотен 'новиков'.
***
Последней подтянулась на рейд Порт-Росса возвратившаяся из Архангеломихайловска 'Касатка', приведшая за собой, как наседка цыплят, второй дивизион легких фрегатов Тортугской эскадры в составе 'Варисцита', 'Волосатика', 'Воробьевита', 'Верделита'.
***
Наконец, в середине декабря, закончили дноуглубительные работы в бухте Порт-Росс. Действительно бухта начала вмешать еще такое же количество крупных кораблей, которое она вмещала до проведения работ. Земснаряд перевели в бухту Десантная, где он приступил к увеличению глубины её будущего рейда. А работы на рукотворных островах и строящихся на них фортах резко форсировали, по причинам, как полной отсыпки самих островов, так и в свете поступившей из Европы информации о возможной совместной испано- английской карательной экспедиции на Тотугу.
***
Как только утихли в море шторма, из Порт-Ивана на север материка, к побережью, на котором в мире попаданцев расположена Канада, ушли две каравеллы, на которых давно ожидала установление погоды пара заранее снаряженных и укомплектованных геологоразведывательных групп. Геологи шли по конкретным 'адресам'. В мире 'витязей' именно в этих местах, на северном берегу острова названного европейцами Бель-Айленд в заливе Консепшен располагается крупное месторождение железной руды. А в северной части возможной провинции Нью-Брансуик, гипотетической Канады, залегает богатое месторождение медной руды. При подтверждении информации, становиться возможным добыча и перевозка сырья, практически из одного места, не сильно удаленного от основной транспортной артерии этого времени-моря.
Русское царство. Уральский уезд. Сентябрь-декабрь по новому стилю 1564 года от РХ.
В середине года произошел разрыв отношений между Московией и Англией, в результате чего английская 'Московская компания' была закрыта, сотрудники либо убежали, либо были арестованы и осуждены, имущество копании конфисковано в пользу государства. Кроме того казна страны единовременно наполнилась огромным количеством золота, серебра и драгоценных камней, из переданной уральскими боярами государю доли в английской добычи. Чем Иван IV не преминул воспользоваться. Средства из казны щедро пошли на комплектование, снаряжение и содержание вновь создаваемых стрелецких полков, строительство новых городов, возведение засечной черты на южной украине и строительство с ремонтом укреплений на других границах государства. Начали возводится государственные железоделательные, канатные, суконные, ткацкие, в том числе и парусиновые мануфактуры. Открываться на государевы кредиты кирпичные мастерские и печи по обжигу известняка, новые карьеры и каменоломни по всей стране, но в основном на юге царства.
***
В начале года на сторону Литвы перебежал боярин и крупный военачальник, фактически командовавший русскими войсками в Ливонии, ближайший приближённый и друг детства царя, князь Андрей Михайлович Курбский. Бросив на произвол судьбы свою жену с детьми, он ночью, со своими приближенными, спустился по веревки со стены Юрьева, где он воеводствовал и верхом добрался до польско-литовского стана, в котором и сдался врагам. В счет оплаты проживания, беглец выдал польскому крулю известные ему планы русского военного командования, самого Ивана Грозного и известных ему царских агентов влияния в Прибалтике. Уже в июле этого года король Польский и Великий князь Литовский передал во владение знатному русскому перебежчику в оплату за переданные сведения и на прожитие, поместья: в Литве получил староство кревское и до десятка деревень в Упитском повете, на Волыни вступил во владения городом Ковель с замком, местечком Вижва с замком, местечком Миляновичи с дворцом и почти тремя десятками сёл. Все эти имения были пожалованы беглецу 'на выхованье', то есть во временное владение, без права собственности. Однако через три года Сигизмунд II Август утвердил все поместья в собственность за князем Курбским и за его мужскими потомками. 'Добрые' и 'свободолюбивые' соседние паны шляхтичи сразу положили глаз на добро нового соседа и начали совершать наезды 'в гости', в сопровождении своих вооруженных слуг, на владения нового польского пана, захватывая его земли, нанося иные обиды свежеиспеченному князю литовскому. Вместе с Курбским на службу к литовцам и полякам перешли и его прихлебатели, которых набралась целая толпа приверженцев и слуг. Часть из них он назначил управлять своими многочисленными деревнями, селами, местечками, городами с замками и дворцами. И уже осенью этого года, после нарушения поляками и литвинами перемирия прошлого года, Курбский и часть его окружения обнажили оружие против России. Поскольку перебежчик прекрасно знал систему обороны западных рубежей, то войска Великого княжества Литовского неоднократно устраивали засады на русские отдельные отряды и одерживали победы. Во всех этих стычках принимали участие люди из окружения князя или даже он сам. Так в октябре князь Андрей самолично, во главе своих ближников, принял участие в осаде польско-литовским войском Полоцка, перешедшего под московскую руку в прошлом году. Да и истины ради, какая это была осада. Так подступили к ближним городских окрестностям, нарвались на засаду стрельцов из переведенной в начале сентября сего года в Полоцк четвертой стрелковой дивизии Тищенко, отгребли не по детски и быстренько смылись. Попробовали в другом месте, опять артиллерийско-стрелковая засада, большие потери в попавшем в огневой мешок вражеском отряде, отход. После чего осада, по донесению польско-литовского командования, была снята, в связи с подходим к московитам огроменного подкрепления, которому ими было нанесено поражение и уничтожено колоссальное количество татар, стрельцов и бояр. Но пришлось отступить из-за усталости воинов, умаявшихся рубит московитов. В последующие годы Курбский продолжал участвовать в литовских и польских набегах на русскую землю.
По поводу измены Курбского было 'сломано множество копий' при спорах, предупредить царя о предстоящей измене его ближника или нет. Победили сторонники не вмешательства. Их аргументы перевесили обоснования противной стороны. Вкратце аргументация сторонников не вмешательства сводилась к следующему: измена царева ближника из княжат, князя Андрея Курбского, наносить неоценимый по силе удар по вере царя к старой аристократии, которая уже сейчас начала активно противодействовать влиянию попаданцев на государя. Ведь изменит не какой-то боярин или кто-то из княжт, которым и так-то монарх не очень-то верил. Изменит его друг детских игр, ближайший сподвижник, выходец из московской аристократии. И более веры родовитым нет, если даже личный друг из их среды предал. То есть, объективно измена Курбского играла на усиления положения 'витязей' при московском дворе и в целом в России. Да и просто не поверил бы Иван Васильевич наветам на своего товарища детства. А доказательств, которым поверил бы московский монарх, у 'витязей' не было. Третьим аргументом шел милый московский обычай, под названием 'доносчику первый кнут'. Ложиться под кнут московского ката охотников среди попаданцев не нашлось. И четвертым, возможно, что и основным обоснованием, было заявление Воротынского, что его люди уже давно работают по Курбскому и сумели отрезать его от действительно важной стратегической да и части оперативно-тактической информации. В дело шло все и задержка или не доставление почты, дописка, а иногда и полная подмена писем, слухи передаваемые через княжеское окружения и 'новости' от его, используемых в темную друзей и знакомых и иные способы поставки достоверной дезинформации. В итоги за прошедший год удалось сформировать у Курбского несколько отличное от действительности представление о делах и обстановке в Московском царстве. Так и получилось, что в отношении князя Андрея Михайловича Курбского история и в этом мире пока идет по уже пройденному в мире попаданцев пути.
***
Осенью шестидесяти тысячное войско крымцев во главе с самим ханом Девлет-Гиреем и двумя его сыновьями напало на рязанскую украину. Рывок, по другому назвать, пяти дневное пересечение Дикого поля многотысячной татарской конницей, невозможно, стал неожиданностью для сторожек. Сбив малочисленные отряды пограничников, крымская орда вошла на земли Московского царства, осадила Переяславль-Рязанский и три-четыре дня штурмовала его. Царский воевода Алексей Данилович Басманов с сыном Федором возглавили оборону Рязани и успешно отбили все приступы. Однако татарские 'загоны', разбежавшись по округе, сильно разорили земли между Пронском и самой Рязанью. Вот тут и сработал, хотя и с не до конца достроенной сетью башен, оптический телеграф, башни которого успешно отбивались от кочевников. Во всяком случае, ни одного срыва передачи не было, хотя пару-тройку башен степняки умудрились захватить. Получив по телеграфу известие о набеге крымцев, начали стягиваться в рязанские места порубежные рати, в том числе и конный полк с артиллерией Уральского уезда. Пробыв шесть дней в рязанской земле и получив известие о подходе русских полков, крымский хан отступил в степи и попытался уйти в Крым. Однако уйти ему без потерь было не суждено. Вцепившиеся в татарскую орду как сторожевые псы, отряды русской конницы, вырывали из 'тела' орды то один кусок-отряд воинов, то другой кусок-группа отбитого полона, то третий кусок- часть обоза с неживой добычей. Итогом стало, что Девлет-Гирей, не смотря на недовольство своего войска, когда на горизонте замаячили конные московские стрельцы с полевыми орудиями, приказал бросить почти весь полон и большую часть обоза, которая была на трофейных телегах, даже не успев по степному обычаю перерезать горло пленникам, дал приказ спешно, в седле, налегке уходить. Хан с воинами оторвался от московской рати и ушел с малыми остатками полона и добычей во вьюках за Кубань, куда русские полки лезть не стали. И так прибавилось хлопот по заботе об освобожденных пленниках, а тут лезть в 'гости' к черкесам. Пришлось воеводам оставить преследование врага и поворачивать назад на север, домой.
Но без 'живого товара' Крым в этом году не остался. Татары, по указанию хана, прошлись частым гребнем по предгорьям Кавказа и аулам всяких там разных черкесов, набрав полона даже больше, чем первоначально вывели из Руси. Правда белокурые, белокожие северянки стоят дороже, чем их темненькие товарки с кавказских предгорий. Но качество и цену товара можно компенсировать его количеством. Вот и компенсировали, забив рабский рынок Кафы и иных городов, черкешенками.
Позже, уже по снегу, один из татарских отрядов, численностью около четырех тысяч всадников, под предводительством ширинского мурзы Мамая вернулся в рязанские земли, но был полностью уничтожен в бою русскими войсками под командование воевод Алексея Басманова и князя Федора Татева. При этом назад в степь не вернулся ни один людолов, большая их часть осталась на поле сражения, порядка пяти сотен, вместе с их главарем Мамаем, взяли в плен.
***
В конце октября, уже вода в Сакмаре и даже Урале под утро прихватывалась у берегов ледком, возвратились из Второго Туркестанского похода части и подразделения ходившие под командованием Брусилова, на покорения Хорезма. Пришли с победой и большой добычей, оценённой в обшей сумме свыше трех с половиной миллионов ефимок серебром. Привезли много различных ремесленников, тут же разобранных в различные частные мастерские и мануфактуры, хозяева которых пристроили новых работников у себя на предприятиях в качестве закупов, хорошо, что хоть закупами оформили, а не обельными холопами, как пленных. Естественно за каждого ремесленника в уездную казну капнуло некоторое количество серебрушек, а из неё немного монет, с цены каждого работника, ушло и в государеву казну. Взяли в качестве добычи рабов из различных народов Ойкумены, тех, кто попал в рабство из московских земель, освободили прямо на месте их содержания. Лиц других наций, но православного вероисповедания, привезли в уезд, где с ними побеседовали монахи и по их рекомендациям большая часть привезенных православных так же получили свободу. С остальными рабами поступили по разному, с большей частью заключили ряд на закуп в холопы на двадцать лет. Меньшею часть, попавших в рабство за разбой, убийства, грабеж и иные преступления, фактически не меняя их статуса, юридически перевели, как пленных, в обельные холопы и загнали в шахты и карьеры. Перевезенных через море коней, в количестве более десяти тысяч голов, их начали перевозить на Урал еще в июле, передали специалистам-лошадникам, боярину Швидко с его боярами-коннозаводчиками. Уже через три года пойдут в кавалерию уезда и царства отличные боевые кони. В общем поход удался и закончился благополучно.
***
С осенним караваном с Руси, привезли на судах новую партию невольных переселенцев. Опять купленных у баронов и прочих 'фонов' Померании и Мекленбурга их крепостных сервов. Проданных новгородскими купцами весь с водью и прочей карелой, плененных земляками торговцев, возможно, что и по заказу этих купцов, а то и сами купчики поучаствовали, так сказать, для снижения накладных расходов. Всего привезли почти четыре тысячи взрослых переселенцев обоего пола.
На земли уезда соседи не покушались, почти ежедневные пограничные стычки с мелкими бандами кочевников, постоянно пытающихся прорваться на русскую территорию и что-нибудь урвать себе, в учет нападений даже не брались. Жизнь в глубине территории уезда текла мирно, поселения строились, предприятия производили продукцию, купцы торговали, суда возили товары по рекам и Каспию.
Первого сентября начались как обычно занятия во всех учебных заведениях уезда, в конце месяца прошли собрания владельцев компаний и банка. Как и обговаривали в прошлом году, семейству Адашевых их долю прибыли перевели на именные счета в Московской конторе банка.
Хотя природа в этом году не баловала, но обижаться на урожай, только бога или богов гневить. Разветвлённая сеть агротехнических станций и укрепившаяся вера землепашцев в знания агрономов, помноженное на работу пахарей, стабильно выдавали в итоге приличные урожаи. Да и не дробления всех пашен на единоличные поля, а оставления подавляющей части сельхозземель единым массивом во владении бояр - 'витязей', так же внесло свою лепту в 'продовольственную безопасность' уезда. Большую часть его, как обычно, оставили для внутреннего употребления. Меньшею часть распределила на продажу и на закладку про запас в 'хлебные амбары' в центральных районах страны. Уже в начале этого года, в некоторых местах пришлось раскрывать эти хранилища и подкармливать из них голодающее население. Заодно собрали из семей голодающих 'лишние рты', детей, которых весной перебросили на Урал и определили мальчиков в корпус, девочек в институт. Да и почти три сотни крестьянских и мещанских семей сманили к себе. Так же отправив их с весенним купеческим караванов в Уральский уезд. Правда, за почти всех крестьян пришлось выплачивать их долги помещикам, зато и крестьяне пришли уже закупами на десять лет и селились там, где им велели, а не там, где хотели.
Не успели оглянуться, вот и декабрь. С ним пришли заботы по запасанию на зиму 'царской рыбы', да и другой рыбкой не брезговали. Празднование со всенародным гуляньем за счет уездной администрации Нового 1565 года, фейерверк, выступление приведенных из последнего похода в Туркестан канатоходцев, факиров, танцовщиков, в общем артистов нарождающегося народного цирка, здания которых с крышами в виде шатра, начали строить в слободах Петрограда и Орска. Традиционно в начале января отправили в Москву рыбный обоз, рыбку для стола царя-батюшки, так и на столы боярам и простым москвичам.
Урал-Хорезм. Второй Туркестанский поход. Май-август по новому стилю 1564 года от РХ.
Давно подготавливаемый Второй Туркестанский поход, с целью приведения в вассальную зависимость хана Хорезма, для обеспечения сырьём (хлопком) химической и ткацкой промышленностей, да и для пресечение в будущем разбоев на южных рубежах в закаспии. Отваливающие 3 мая на стрежень Урала, от сакмарских и вновь выстроенных уральских пристаней Петрограда почти пять сотен различных по виду и водоизмещению кораблей, выстроились в кильватерную колонну и покатились вниз по реке на встречу Хвалынскому морю.
На судах вышли в поход почти пятнадцать тысяч воинов. В полном составе шла пяти тысячная бригада пустынных конных стрелков Беркута, правда свой транспорт, верблюдов, они оставили в ППД, с собой взяли только одну сотню, суда не резиновые, да и маловаты, в основном лодки, паузки, ладьи и другие подобные суденышки с высокой осадкой. Остальных животных рассчитывали взять на месте высадки. В экспедиционный корпус входили два стрелецких полка второй стрелковой дивизии, отдельный полк морской пехоты, отдельные артиллерийские дивизионы: один пудовых 'единорогов', для пролома стен, пара восьми фунтовых и четыре легких трехфунтовых. Две сотни легкой башкирской конницы, для разведки и дозора. Экспериментальные образцы оружия: по полудюжине пятидюймовых гаубиц и трехдюймовых пушек, по дюжине 82-мм минометов и автоматических картечниц, со своими, обученными их использовать расчетами. Да две сотни 'химических гренадеров', вооруженных помимо укороченных 'сакмарочек' с тесаками, химическими и свето-шумовыми гранатами, снабженные противогазами и очками с затемненными стеклами. Плюс команда связистов и пара сотен саперов. Вот и вышло под сто пятьдесят сотен бойцов в корпусе.
Экспериментальное оружие взяли в основном для продолжения его испытания. Где как не вдали от 'цивилизованной' Европы с её метало-механическими мануфактурами и от её действительно хватких, с инженерной жилкой, ремесленников, испытать в боевых условиях новые орудия и снаряды, гранаты и отравляющие вещества. Только в отрезанной пустынями и полупустынями от Европы и иных более развитых стан Хорезме, сам бог велел в этой глуши проверить надежность оружия. Заводские и полигонные испытания, это одно, а использования оружия на войне, это совсем другое. Вот и планировали провести испытания по полной программе, стреляя до последней возможности, до предела надежности орудий и картечниц, благо целей было много и разнообразных.
Схематическая карта древних течений Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи.
Уже через четыре дня не спешного хода, по, как на заказ спокойному морю, сборная эскадра пересекла Каспий, вошла в залив, известный попаданцам как Красноводский, с него прошли в другой мелководный залив, называемый в мире 'витязей' Балханским, отделенный от большего залива полуостровом, где нашли устье единственной реки, впадающей в него. Длина меньшего, Балханского залива достигала порядка сотни километров, ширина на входе, в западной части доходила до пятнадцати километров, далее в восточной части залив постепенно сужался. Средняя глубина метр, полтора метра. Минимальная полметра, максимальная глубина два метра. Мелководность залива является следствием впадения в него Аму-Дарьи, выносящей в его акваторию огромное количество частиц грунта.
Прошли через залив без проблем, благодаря малой осадке судов. Даже наиболее крупные корабли участвующие в походе, уральские шхуны, два десятка которых шли в колонах, имели осадку, при максимальной загрузке, не более полутора метров. Около устья Аму-Дарьи или Узбоя, так назвалась долина и остатки русла реки когда-то текшей по нему в покинутом мире фестивальшиков, дождались подхода отставших судов и вошли в реку. По собранной информации длина реки со всеми её излучинами и изгибами составляет свыше семистапятидесяти километров, достаточно быстрое течение, условно судоходна, русло неоднократно перегораживают пороги с водопадами, но на лодках проходима на всем протяжении русла, за исключением самых верховий. По берегам расположены многочисленные селения, как кишлаки так и города, прикрывающиеся мощными глинобитными стенами от вражеского нападения. Между ними, разбросанные на караванных путях, расположились караван-сараи. Но уже через полтора - два десятка километров от русла, природа разительно меняется. Заросли тамариска исчезают, сменяясь кустами саксаула, постепенно переходя в полупустыню и пустыню. С северо- запада река ограничивает песчаную пустыню Каракумы, на противоположном берегу вздымаются отроги плато Устюрт, по которому простираются каменисто-глиняные засушливые земли.
Карта Узбоя. С нанесенной схемой планируемого канала.
Проведенная на лодках разведка, позволила более точно установить фарватер и обозначить его вешками, по которому суда и вошли в Аму-Дарья. И по речному руслу, впереди длиннющей 'змеи' колонны эскадры, шли лодки, проверяющие фарватер и обозначающие его для остальных судов. Пока 'путешествие' шло мирно. Перед взорами уральцев проплывали берега реки заросшие тростником, тамариском, ивой, далее, в долине реки, на характерных для древних рек террасах, виднелись купы деревьев. И уже только в бинокль, там, где имелись разрывы в террасах, на самой границе видимости, виднелись, в виде темной полосы, кусты саксаула, более ни один кустарник не смог бы расти на, даже на взгляд, засушливой почве.
Изредка в береговых зарослях-тугая, мелькнет какое-то животное, над судами стремительно проносятся ласточки и сопровождая караван, летают чайки. Первое препятствие встретилось уже через полдня пути, недалеко от устья Узбоя, из дна реки выступали огромные обкатанные водой камни, меж которых с шумом текли речные струи, это встретился первый порог, имевшие в мире попаданцев имя Бургунско-Аджикуинских порогов. Первый речной порог преодолели хоть и не без труда, но всей эскадрой, не вытаскивая суда на берег. На второй день пути, вдали от берега, показался первый караван сарай, стоящий на караванной тропе идущей из глубины Каракум. Потом показались прямоугольники полей, прорезанные канавами арыков, по склонам террасы небольшие сады каких-то плодовых деревьев, расстояние не позволяло точно определить вид растущих в них деревьев. На самих террасах, иногда так же угадывались возделываемые участки, их наличие подтверждали водоводы тянувшиеся от реки наверх террасы к полям. Водоводы, по местному называемые чигирём, приводимым в движение тягловой силой ослов, верблюдов, а иногда и человека. Однако встречались колеса вращаемые течением самой реки и подающие воду к водоводу, расположенному на высоте не менее четырех метров. Именно этих существ вращающих ворот колеса, видели московиты с судов. Эти водоподъемное устройства встречались двух типов, в виде колеса с ковшами, бравшего воду с реки или барабана с канатом, снабженным черпаками, поднимали воду на террасы речной долины. Чигири выстроившись в ряд, поднимали воду от речного русла, к полям долины, на речные террасы и на самый вверх террас, последовательно поднимая и передовая воду друг другу по керамическим и деревянным водоводам, стоящих на каменных или так же деревянных опорах.
Персидское колесо, использовавшееся для мелиорации в Нубии, 1838г.
Фото русла Узбоя.
Наконец пошли часто стоявшие на обоих берегах небольшие кишлаки, население которых, при виде подходящих судов незнакомцев, убегало в раскинувшиеся у реки огромные заросли тростника с камышом и иных кустарников. Так шли, приставая к берегам только на ночевку, трое суток, когда путь преградила следующая преграда, второй порог. Около него, на высоком речном берегу, высились глинобитные стены городка, даже скорее просто военной крепости, со стен которой в пришельцев сразу же полетели стрелы, стоило последним приблизится на своих лодках.
Развалины крепости Игды-кала на Узбое.
Дарьялык - древнее русло Амударьи.
Обстрелянный передовой дозор, скатился к основному 'ядру', а со шхун ударили восьми фунтовые 'единороги', ядра которых через пару часов раздолбали глинобитные стены укрепления. Высадившимся морпехам, оставалось только перебраться через глиняный холм осыпавшихся стен и зайти во двор крепости. Еще через сорок минут охранный форт перешел в руки пришельцев. До вечера обустроились, даже перетащили через водопадик часть судов. За следующие четверо суток выматывающей работы, к ранее перетащенным корабликам, присоединились остальные суда, за исключением шхун, которые перетащить никак не получалось. Еще одна ночь на этом месте и с утра вперед вверх по реке. В форте осталась сотня стрельцов с шестиорудийной батареей трехфунтовок и все шхуны с экипажами.
Заодно, пока стояли, разжились у местных туркмен тремя сотнями верблюдов. Нет никакого грабежа или конфискации, обыкновенная реквизиция с выплатой вполне достойной цены за животных. И далее от этого волока, левым берегом, со стороны Каракумов, параллельно эскадре шли сперва четыре, потом пять, восемь, одиннадцать сотен всадников на верблюдах.
Дальнейший путь проходил вполне мирно, но не легко. Периодически приходилось преодолевать перекаты, останавливаться перед порогами, сгружать груз, перетаскивать суда через пороги, опять загружать и плыть далее до следующего каменного уступа перегородившего русло реки. И если бы они были не высокие, а то попадались водопады до семи метров в высоту. Так мучились более двух десятков дней. И вот перед взорами 'путешественников' предстал первый участок спокойной воды, огромный плёс, да даже можно назвать очень большое озеро, раскинувшее свою водную гладь чуть ли не на всю Сарыкамышскую впадину, представляющую из себя плоскую равнину, похожую из-за обрамлявших её края утесов на вытянутую чашу размерами примерно полторы сотни километров на девяносто. За день пересекли участок озера, берега которого так же покрывали заросли вездесущего тростника, тамариска, прочих кустарников, небольшие рощи чинар, различных видов тополей и иных деревьев. На свободных от тугая местах крутятся чигири, так же как и в низовьях Аму-Дарьи подающих живительную влагу на поля. По берегу и в отдалении насчитали не менее полутора-двух десятков кишлаков, некоторые даже вполне крупные, с дюжину караван-сараев, видимо сюда стягиваются караванные тропы и из пустыни Каракум и с плато Устюрт. И вышли опять к руслу реки, в котором остановились на дневнику с ночевкой, дожидались идущих по берегу конных стрелков. Подошли отставшие пустынные драгуны и после совместной ночевки, с утра тронулись в дальнейший путь.
Снова потянулись заросшие берега, по ним часто 'накиданные' кишлаки, видимо не зря путешественники проезжавшие эти места в XVI веке отмечали, что земли через которые они проходили густо населенные. Только еще обдумывая замысел похода, Брусилов прочитал, хранящиеся на ноуте Ивлева-младшего исторические исследования по Средней Азии, среди них была выдержка из рукописи хорезмийского автора Абульгазн, современника видимых по берегам дехкан: '...весь путь от Ургенча до Абуль-Хана был покрыт аулами, потому что Амударья, пройдя под стенами Ургенча, текла до восточного склона горы, где река поворачивала на юго-запад, чтобы направиться затем на запад и излиться у Огурчи в Мезандеранское море. Оба берега реки до Огурчи представляли сплошной ряд возделанных земель, виноградников и садов. Весной жители удалялись в горы, а во время комаров и слепней они отгоняли свои стада к колодцам, находящимся в расстоянии одного или двух дней пути от реки, к которой они приближались, лишь когда насекомые пропадали. Вся страна была очень многолюдна и в самом цветущем состоянии'. Ему вторит английский купец Антоний Дженкинсон, знакомец 'витязей', один из немногих достигший в это время Хорезма, буквально пару лет назад, описывающий большое пресное озеро там, где к XX веку мира 'витязей' была пустыня, берега которого сильно заселены и застроены.
***
К концу вторых суток, со дня выхода из озера, на левом берегу Аму-Дарьи стали вырастать крепостные стены, это показалась большая, величественная крепость Ак-Кая - 'Белая скала', стоящая на этом месте с XIII века.
В округе виднелись кучки глинобитных домишек, сгруппировавшихся в полудюжину небольших кишлаков. На окружающих их полям виднелись нитки арыков ирригационной системы. Густая сеть водопроводящих канав, между которыми располагались орошаемые земли, виднелась по обеим сторонам реки, насколько хватало взгляда. На которых виднелось несколько сереньких округлых крыш мазаров. Берег в основном очинен от тугая и по нему высятся 'визитные карточки' этой земли - чигири, поднимающие воду к арыкам. Здесь, на месте известного в XX веке, как Дарьялык, невдалеке от Арала, река делает поворот на запад и на её левом берегу выстроили Ак-Кая. Пройти под стенами крепости без боя не получиться, значить бой. Вся флотилии лодок, паузков и лодий пристала к берегу и под прикрытием стрелков Беркута приступили к разгрузки.
Задерживаться под саманными стенами этой цитадели никто не собирался, всех манили богатые города Хорезма, столица древний Ургенч, хотя и не великая, но старая с десятивековой историей и богатая Хива или как её называли в древности Хийвак. А там возможно и Бухарское ханство со своей зажиточной столицей Бухарой, торговыми старинными городами Мерв, Самарканд, Коканд. В связи с этими обстоятельствами решили впервые применить в боевой обстановке новые гаубицы и пушки. До следующего утра подготовили позиции, соорудив из различных конфискованных мешков, бурдюков и корзин подобие небольших редутов в количестве трех штук. Отрыли силами согнанных дехкан траншеи для стрелков, орудийные дворики для новых гаубиц, пушек, минометов. И еще до полудня прозвучали первые выстрелы экспериментальных орудий. Первые же попадания пяти и трех дюймовых фугасных снарядов в крепостную стену дали ожидаемый 'витязи' необходимый результат.
Снаряды просто вырывали из толстых стен куски глины, перемалывая её в пыль. На втором участке приступили к делу пудовые 'единороги', двадцати пяти килограммовые ядра которых, хотя и не так эффективно, но тоже достаточно результативно начали разламывать сбитую глину стен.
Крепость Ак Кая на левом берегу Дарьялыка XIII в.
Уже через час, участок стены, по которому вели огонь экспериментальные орудия был практически уничтожен. После чего гаубицы перешли на осколочные снаряды, пушки на шрапнель, перенеся огонь за стены крепости, по накопившемуся перед проломом противнику. Через минуту к пушкам с гаубицами присоединились минометы, накрывшие своими минами ряды хорезмийцев. Десять минут, за которые стрельцы успели перебраться через груды глины, в которые превратилась стена, хватило на практически полное уничтожение готовых к отражению прорыва через пролом в стене сартов. Орудия с минометами прекратили стрельбу, стрельцы зачистили обстрелянный участок от живых врагов и поставив на ближайшую башня пост корректировщиков с охраной, пошли вглубь цитадели. При малейшем сопротивление обозначая местонахождения вражеских воинов ракетами, по которым корректировщики уже и наводили огонь гаубиц и минометов по полевому телефону через проброшенный связистами кабель.
Через полчаса, после входа русских в крепость через первый пролом, обвалилась стена на участке бомбардируемая ядрами 'единорогов' и стрельцы легко, почти без сопротивления вошли на территорию цитадели, все резервы и даже воины со стен были сняты и брошены на отражения атаки уральцев у первого пролома, прямо под осколки и шрапнель орудий и минометов. Ещё чуть более часа гарнизон держался, и то благотворя тому, что командование штурмующих отчаянно берегло своих воинов и предпочитало расстреливать подозрительные здания или обнаруженное скопление вражеских воинов орудиями и ружьями, а не идти на них в рукопашную. А на корректировку орудийно-минометного огня нужно время. В итоге двухтысячный гарнизон крепости был практически весь уничтожен, а Ак-Кая полностью была захвачена русскими и зачищена от ханских воинов.
Митральеза Фаррингтона.
Пришлось поучаствовать в этом деле и полудюжине автокартов. Уже под конец штурма, когда в глубине Ак-Кая стрельцы отстреливали и дорубали её последних защитников, с юго-запада появилось облако пыли, шло большое количество лошадей. А так, как появление сейчас коней без всадников было маловероятно, то Брусилов направил для прикрытия от кавалерийской атаки половину полка пустынных стрелков, всех у кого имелись верблюды, усилив их шестью автоматическими картечничами. Выдвинувшиеся навстречу уже появившимся точкам всадников, беркутовцы спешились и укрывшись за верблюдами приготовились в стрельбе. Четыре своих трехфунтовых 'единорога' и выделенные автокарты, расположили на флангах, как раз на них имелись даже не холмики, а так 'прыщи', но немного приподнимавшиеся над плоской равниной и позволяющие вести огонь с 'господствующих вершин' этого 'ТВД'. Только уральцы успели занять позиции и приготовиться к стрельбе, как приспела пора открывать огонь. Вражеские всадники увидев противника еще ускорились, перейдя с рыси на галоп. Среди массы конников засверкали на солнце обнаженные сабли и мечи, раздался нарастающий визг атакующих степняков. Конная лава, стремительно приближалась, растекаясь по обоим флангам, стремясь охватить и окружить врага, используя своё видимое даже на глаз внушительное численное преимущество. Вот по этим 'крыльям' и отработали в первую очередь картечницы, в то время, как 'единороги' и 'сакмарочки' пустынных драгун, практически снесли первые ряды атакующих. Не более десяти минут кручения рукояти, сопровождаемая оглушительным треском очередей и с угрозой охвата покончено. На флангах только редкие кони без седоков убегали от этого ужаса, запаха крови, сгоревшего пороха и непривычных страшных звуков.
Еще несколько мгновений и все митральезы повернули стволы на центр позиций и снова закрутились их рукояти, застрекотали очереди, пули которых поражали по две-три цели, пока не застревали в теле последней жертвы. Фланкирующий пулеметный огонь по плотным массам атакующей конницы всегда смертелен для наступающих. Расстрел продолжался с полчаса, хотя уже через десяток минут, атакующие начали пытаться повернуть коней назад и уйти от летящей в лицо и с флангов смерти. Еще через десять минут им это удалось и они в свалке конских и человеческих тел пытались пробиться поскорее назад. Третий десяток минут, русские потратили стрельбу по спинам пытавшихся скрытия вражеским всадникам. Уйти с этого поля смерти смогли единицы туркмен.
После боя установили и кто атаковал, почему, в каком количестве. На русские позиции в самоубийственную атаку, но они еще об этом не знали, бросили почти две тысячи своих воинов вожди туркменских племен эрсаров и човдуров по приказу бека Ак-Кая, повелевшего вождям явиться поскорей в крепость с племенным ополчением.
Итог закономерен. К вечеру крепость Ак-Кая с округой перешли под контроль пришельцев с севера. Заодно северяне посадили на коней и верблюдов еще полторы тысячи пустынных стрелков. Сейчас видимо пришла пора описать несколькими строками куда же зашел экспедиционный корпус уральцев.
***
Ханство Хорезм располагалось на перекрестке дорог, связывавших центры Средней Азии и прилегавших к ней стран со степным пространствами будущих казахских просторов и Восточной Европы. На момент похода Хорезм включал в себя земли низовья Амударьи, кочевья туркмен к западу и юго-западу от Мангышлака, туркменские племена в песках Каракум на север от Гюргена, Балханы и земли Узбоя, оазисы на севере Хорасана, к северу от Копт-Дага и Кюрен-Дага. Страну делила на две части обширная песчаная пустыня. Первую часть орошаемую Аму-Дарьей, называли Су-бою (сторона реки), а предгорья Копетдага, нарекли Таг-бою (сторона гор). Границы Хорезма не были постоянными, они постоянно менялись. Изменение границ в основном зависели от политических событий в ханстве. В основном границы проходили вдоль степей казахских ханов, Персии, Бухарского ханства. На протяжении всего XVI века Хорез не был централизованным государством, ещё было сильно влияние племенной системы, ханство было рыхлой конфедерацией фактически независимых султанатов, под номинальной властью хана. С 1558 года ханом Хорезма был Хаджи Мухаммад-хан, десятый узбекский правитель из династии Шибанидов в Хорезмийском государстве. Его считали опытным и набожным правителем, которому удалось ослабить междоусобные войну, но и ему не было по силам добиться создания в Хорезме сильного централизации государства. Хотя верховную власть осуществлял хан, большим влиянием пользовались высокопоставленные чиновники инак, аталык и бий, а так же родоплеменая узбекская знать и в какой-то мере вожди туркменских племен и родов, поддерживающие достаточно тесные связи с узбекскими султанами. Ханство делилось на мелкие владения- вилайеты, которые управлялись членами ханской семьи, не желавшими подчиняться центральной власти. Эти обстоятельство было ещё одной причиной внутренних раздоров в стране, теперь уже внутри правящей династии.
Население ханства делилось на три группы, различавшихся по своим этническим, культурным и языковым признакам. Первая самая главная, доминирующая группа, переселившиеся из Дешт-и-Кыпчак в Хорезм узбекские племена. Большинство узбеков сохраняли кочевой образ жизни и деление на племена которых было более двадцати, из них четыре наиболее крупных племени: кият-кунграт, уйгур-найман, канглы-кипчак и нукус-мангыт играли огромную роль в ханстве. Но все больше и больше узбеков переходили на оседлый образ жизни, занимались обработкой земли, приобщались к ремеслам, торговле, строительству. Вторая группа, оседлые земледельцы-дехкане и ремесленники с торговцами, непосредственные потомки древних хорезмийцев, сартов, ассимилировавшихся с различными этническими группами. Оседлое население стояла в стороне от всех этих династических распрей, междоусобных войн и военных походов. К западу и к югу от оседлых районов ханства жила третья группа- туркменские племена, самые крупные из которых были: эрсары, иомуды, алили, салоры, човдуры, гоклены, текинцы. Основным занятием их было скотоводство в сочетании с земледелием. Во главе племен туркмен и узбеков стояли четыре инака. В ханстве проживали не только одни сарты, узбеки и туркмены, а и представители иных народов- казахи, иранцы, арабы и многие другие народности
Кроме выше указанных этнических групп населения, в Хорезме, как и в других азиатских, да и европейских феодальных государствах были рабы. Рабы были самым низшим, бесправным слоем и они не входили в три основные этнические группы государства, да и к другим народностям ханства не примыкали. Рабами в основной массе были подданные Персидского шаха, Московского царя и иные полоняники из Восточной Европы, с приличным вкраплениями жителей иных земель Ойкумены. Рабский труд применялся во всех сферах труда в ханстве, но в основном труд раба применялся в домашнем хозяйстве. По большей части рабами становились военнопленные или купленные у работорговцев иноземцы, которым не повезло попасть в их руки. Но частенько рабами становились и жители Хорезма, за долги, либо за совершенное преступление. На протяжении всего XVI столетия, да и позднее, Хорезм являлся главным невольничьим рынком Средней Азии.
Главным богатством государства считалась земля. Она состояла из орошаемых-ахъя и не орошаемых-адра земель. В Хорезме существовали следующие виды землевладения: государственное-амляк или падашлык, частное -мульк или милк и религиозное-вакафное или вакуф. Сельское хозяйство основывалось на традициях прошлого и хотя возделываемые поля находились близко к пустыням, на красноземах и даже на засоленных почвах, урожайность была высокая. Урожай собирались дважды в год, после сжатия с полей пшеницы или ячменя, их обычно повторно засеивали джугарой (сорго). В связи с распространены в низовьях Амударьи засоления почвы, практиковалась смена вида посевов, то есть применялся севооборот. Ведущую роль играли зерновые культуры, кроме них в ханстве развивалось садоводство, виноградарство. Жители Хорезма в городах и сельских поселений совмещали с земледелие и ремёсла, однако большая часть население, около 95%, было занято в сельском хозяйстве. На землях горожан в значительном количестве культивировался рис или по местному шоли, пользовавшийся большим спросом у населения. Жителями страны также выращивались кунжут, коноплю, фасоль, маш, просо, овес, лензигир, из семян которого вырабатывался масло, марену, чигин, для корма скота, лук, морковь, редьку, репу, огурцы, чеснок, в небольших количествах свеклу, а так же бахчевые - арбузы, дыни, тыквы.
Кроме полеводства в сельском хозяйстве большую роль играло отгонное и кочевое животноводство, разводили лошадей, верблюдов, волов, коров, овец с козами, которые являлись мерилом богатства наравне с владением землей. Так, например, пару лет назад туркмены племени эрсари перебили сорок сборщиков податей, посланных к ним ханом, и отказались платить зякет. В ответ на это ханскими властями был организован карательный поход против туркмен. Последним пришлось выселиться в безводную степь и уплатить тяжёлую дань - сорок тысяч баранов, по тысяче за каждого убитого сборщика податей. В дальнейшем, когда Хорезм находился уже под протекторатом Русского царства, эта дань, по велению хана Хорезма, превратилась в ежегодный налог.
Наибольшая часть посевных земель была во владении хана, беков и иных представителей высших сословий, мечетей и медресе, то есть духовенство, именно они были самыми крупными землевладельцами и на их землях широко применялась эксплуатация рабского труда. В Хорезме все крестьяне не зависимо от категорий были лично свободными. Однако часть из них находилась в пожизненной налоговой кабале, это означало то, что они находились в кабальном рабстве, являлись холопами. Их владелец не имел право продать их как раба, но хозяин имели право передать таких дехкан вместе с землей новому господину. Кроме 'кабальных рабов' была прослойка 'беватан' Это были крестьяне-дехкане которые обрабатывали государственные земли как издольщики независимо от их имущественного положения. Беватан был безземельный землепашец. Из такой прослойки редко кто имел свой земельный надел. Низшие чины придворной иерархии обладали земельными угодьями в пятнадцать-тридцать танапов, в то время как в собственности аристократии могло находиться от двухсот до пятисот танапов. Земли крупных землевладельцев города находились в издольной аренды у арендаторов - яримчи.
Все посевные земли разделялись по трем типам. Первый, плодородной - аъло, землей площадью от десяти танапов и выше. Второй тип, площадью пять-десять танапов средней землей - авсот. И последний третий тип, один-пять танапов низкоплодородной солоноватой земли - адно. При этом первые два типа были во владении высшего сословия с духовенством, а третий тип обрабатывался свободными дехканами.
Так же существовало множество налогов и повинностей. Основным считался поземельный налог 'салгуто' и множество других, в том числе и плата мусульманскому духовенству. Всего народ в ханскую казну платили около двадцати видов налога, что ложилось тяжелым грузом на плечи простого народа ханства. Кроме того, население привлекалось к обязательным общественным работам: 'бегар' - от каждой семьи один человек дюжину дней в году должен был отработать на разных стройках, очистке оросительных каналов и так далее и тому подобное; 'казу' - строительство каналов; 'ички ва обхура казу' - очистка оросительных систем и дамб со шлюзами; 'качи' - строительство оборонительных стен и плотин; 'атланув' - участие с конем в ханской охоте. Эти повинности, связанные в основном с содержанием оросительных систем, так же были тяжелым бременем для трудового народа, ибо большинство из них были связаны с земляными работами и могли длиться много больше времени указанного в законе.
Ремесло в Хорезме было специализированным. Существовали специалисты, по какой-либо выработке какого-то определенного изделия, хотя цехов с их системой взаимоотношений, как в Европе, не существовало. Основной отраслью ремесла было ткачество. Ткали шелковые, полушелковые и хлопчатобумажные ткани.
Особое место в экономической жизни столичного города, равно как и всего Хорезма, занимала внешняя торговля. Несмотря на ослабление в данный период значения Великого шелкового пути, туркестанский регион продолжал оставаться важным звеном при осуществлении торговли между Востоком и Западом. Хотя внутренние раздоры, внешние войны, тяжелые налоги и повинности стали причиной разорения населения страны, что, в свою очередь, отрицательно сказалось на торговле. Торговля, как внутренняя, так и международная, все-таки процветала и давала огромные доходы хану, его приближенным с чиновниками, купцам и самим городам Хорезма.
Социальная обстановка в Хорезме, как и в других окружающих его государствах и племенах Туркестана и степного края, характеризовалась застоем. Это было связано с отставанием ханства и его соседей по региону от процесса мирового развития. Политическая раздробленность, господство натурального хозяйства, продолжающиеся внутренние распри, нападения чужеземцев привели к тому, что экономика страны была в упадке, а социальная жизнь протекала однообразно. Правители больше думали о своем благополучии, нежели о пользе для государства и народа. Соответственно и жители платили правителем той же монетой, не интересуясь кто сейчас хан и кому они платят налоги. Особенно это касалось оседлого городского и сельского населения.
***
От Ак-Кая корпус ушел только на рассвете четвертого дня после её падения. Гарнизон не оставляли, распылять на гарнизоны захваченных поселений, и так то не великие силы было не разумно. Уже через три часа пути начались мелкие стычки с конными хорезмийскими воинами, но дальше перестрелок дела не шли. Стрелы в обмен на пули, да еще из винтовок, не сильно равнозначный обмен по потерям. Стрела не всегда пробивающая доспех русского ратника, а винтовочная, да и ружейная пули, гарантированно пронзали кольчуги и иную защиту ханского нукера. Соответственно и соотношение потер явно было не в пользу хозяев. И так трое суток, мимо береговых зарослей -тугая, рощ, а иногда, особенно в начале пути, и достаточно крупных чащ ив, тополей, тамариска, джидды, чингиля перевитых кендырем и другими вьющимися растениями и сменяемые местами гигантскими зарослями камыша с тростником. И не только по берегам, но и на островах Аму-Дарьи. Вдали от реки изредка виднелись небольшие рощицы из пирамидального, серебристого, разнолистного или по местному туранга, тополя и карагача (вяза), являющегося самым крупным и красивым деревом в оазисе. Рощицы сменялись садами с яблонями, грушами, абрикосами, персиками и прочими плодовыми деревьями. Сады сменяли совсем небольшие плантации шелковицы.
В зарослях тугая пару раз мелькнули зайцы, по разу волк с лисой и дикий камышовый кот. Хотя по отзывам местных жителей в этих речных лабиринтах тугая водятся шакалы, барсуки, гепарды с тиграми, кабаны. Зато птиц в округе было в изобилии и разнообразная птичья мелочь, перепархивающая с ветки на ветку в береговых кустах и более крупные как-то, гуси-лебеди, бакланы, цапли. Как всегда носились над судами ласточки и чайки. Из прибрежных кустов вспархивали фазаны. И отлично слышимый под утро, но невидимый, тугайный соловей. В вышине, над караваном, нарезали круги соколы, коршуны, орлы. С рыбкой то же все было в порядке, её ловили прямо на ходу все время похода.
Наконец после полудня четвертого дня речного 'путешествия', взорам, почти постоянно отражавшим налеты конницы русским воинов, открылись глиняные стены стоящего на берегу реки большого города. Еще час пути и под прикрытием артиллерии с передовых лодий, сперва высадились морпехи, потом подошли по суше драгуны Беркута, и только потом началась высадка основных сил экспедиционного корпуса около стен древнего Ургенча. Время возникновения которого теряется во тьме веков. Но город упоминается в священной книге зороастрийцев-Авесте под названием 'Урва', 'Урга', а это как минимум второй век до нашей эры. Само же государство Хорезм, столицей которого является Ургенч, впервые упоминается в надписях Дария I, при котором оно входило в состав персидского государства. Неоднократно разрушаемый и стихиями и различными захватчиками город возрождался как легендарный Феникс, уж очень выгодное место занимал он на традиционных торговых путях региона. И сейчас этот богатый торговый город отделяла от пришельцев высокая, до десяти метров и толстая, до восьми метров саманная стена, опоясавшая весь город. Через определённый промежуток в стенах возвышались оборонительные башни, выступающие за пределы стен. В верхней части стен имелись зубчатые перила с узкими амбразурами, для стрельбы по врагу во время осады. Дополнял оборонительную систему укреплений ров, наполненный водой. Войти в город можно было через четверо ворот, створки которых были сколоченных из толстенных деревянных брусьев, прикрываемые парой стоящих по обе стороны арочных проездов мощных, высоких башен, из саманного кирпича, а над воротами виднелись смотровые галереи с бойницами. Проезд за арками ворот в сторону города прикрыт арочной крышей на одних воротах. На других, при очень длинных коридорах, несколькими куполами. На всех воротах, по сторонам коридоров, ведущих в город, располагались купольные комнаты, в которых жили часовые, располагалась таможня, судья-кази столицы, а над одними воротами тюрьма. Городские ворота также были частью общегородской защитной системы, и естественно все ворота находились под круглосуточной охраной и закрывались на ночь. Согласно восточного менталитета и традициям, створки ворот, 'ударные' башни расположенные по бокам арок проезда и надпроездные смотровые галереи с декоративными зубцами наверху, были украшены красивыми, разноцветными кафельными плитками с аятами из Корана, а на самих створках ворота написали фрагменты из поэм и хвалебные изречения в адрес хана. За стенами вздымались в высь множество башен минаретов, среди которых выделялся шестидесятиметровый минарет Кутлуг-Тимура, виднелись купола многочисленных мечетей, в том числе соборной мечети Ак-мечеть, медресе инака Куглуг-Мурада и медресе инака Мухамад-Анина. Множество крыш- 'шлемов' мавзолей, с бросающемся в глаза двенадцатигранным куполом, облицованным глазурованным кирпичом, венчающий мавзолей хорезмшаха Иль-Арслана умершего почти пять веков назад, и где-то среди них скромненько стоит один из самых почитаемых и посещаемых исламскими паломниками, мавзолей Наджм ад-дин ал-Кубра, в переводе с арабского 'Звезда религии', суфийского подвижника XIII века, считающегося основоположником течения суфизма в Хорезме. Блестят глазурной плиткой крыши и купола ханского дворца и дворцов его приближенных, утопающих в зелени садов. Если встать на возвышенность, то в бинокль, можно отлично рассмотреть плоские крыши домов простых горожан и престижных караван-сараев с их дворами, лавки и ряды на большом, богатом городком базаре.
Городская стена была вторым рубеж обороны. Первый проходил по оборонительным валам внешнего круга защиты, выстроенный так же, все из того же самана (кирпич, высушенный на солнце, размером 40х40х10 сантиметров). Между стеной и валом раскинулось поселение названное на Руси посадом, в котором не было высоких и богатых зданий. Виднелись только плоские крыши однообразных домиков жителей столицы ханства скромного достатка, дворики с крышами небогатых караван-сараев. Но и здесь виднелся небольшой базар со своими лавками, рядами и харчевнями-чайханами. Да и въезд в эту огромную махаллю, защищали, не так изукрашенные и с не такими высокими и мощными башнями, ворота, которых правда было пятеро.
Окрестности города поразили уральцев огромным количеством зелени, в садах, рощах и на рассеченных канавками арыков полях. Среди полей и деревьев, выделялось множество мини-крепостей, обнесенных толстыми, высокими, до пяти метров высотой, такими же как и везде в Хорезме, саманными стенами, сады, в которых скрывались загородные дворцы хана, его сановников, родственников и иных приближенных к монаршей особе лиц, а так же могущих себе это позволить богатых купцов. На их фоне, как то терялись невысокие и невзрачные, светло-коричневые глинобитные домишки окрестных дехкан, собранных в полудюжину пригородных кишлаков.
К северу от столицы виднелся обширный старый некрополь '360 святых'. По одной легенде, в нем захоронены тела трехсташестидесяти исламских святых, в основном учеников пророка Мухаммеда, которых он послал во все концы света для проповедования ислама и велел вернуться обратно в Ургенч. По другой легенде, эти тела принадлежат исламским святым, принявшим мученическую смерть во время разрушения города войсками великого Чингисхана.
***
Ханские воины не приняв боя под стенами столицы, ушли под защиту её стен и валов со рвами. Дело в том, что Хорезм не имеет постоянного войска, вернее постоянных подразделений почти нет. Имеется личная дружина хана, его гвардия, ханские нукеры. Городские и воротные стражники. Нукеры из подвластных туркменских племен, несущие по ротации, за свой счет службу в столице. Эти племена туркменов несут нукерскую службу хану и обязаны участвовать в военных походах. И все. В случае войны или похода собирается племенное ополчение узбеков и тех же туркмен. Из-за особенностей быта ополченцев, в большинстве своём ведущих кочевой образ жизни, войско получается полностью конное. В случае большой войны дехкане призывались в пешее ополчение кара-чирик и аламан, а горожане в городское ополчение для защиты городских стен.
Как и всякое ополчение, вооружение войско отвратительное, особенно в пехоте, у которой преобладающее оружие, это топорики на довольно длинных рукоятках. Племенное конное ополчение узбеков и туркмен, сравнительно с пехотой, вооружена лучше. Каждый всадник имеет саблю или меч, висящий на ременном поясе кинжал и нож. У многих имеются луки, которыми они, так же как и саблей с мечами умело пользуются. При этом большинство клинков сабель и мечей, откровенно плохи, так как большею частью сделаны из железа. Малая часть воинов в основном ханские гвардейцы, царедворцы, их нукеры, племенная знать со своими дружинниками, имеют отличные сабли и еще прадедовские мечи из очень хорошего хоросанского железа, а то и индийского, дамасского или того же хоросанского булата. Этим оружием дорожат и стоит оно не дешево. В защите используют шиты, различные металлические открытые куполообазные шлемы, кольчуги и производные от них -юшман, калантарь, а то и бахтерец. Правда полностью металлический доспех редко увидишь на каком-либо всаднике, в основном они защищены всякими разновидностями куяка. Стальные доспехи, как и оружие из булата, в основном прерогатива ханских приближенных, племенных предводителей и их нукеров. Все доспехи одевались на разноцветные, пошитые из различной материи халаты. В силу того, что в ханстве нет регулярной армии, нет и единообразной воинской формы одежды, доспеха и вооружения. Ополченцы вооружены тем, что у кого есть, носят тот доспех который имеют и одеты в одежды общие для всех жителей ханства и состоящий из высокой конусообразной шапки, одного, чаще двух халатов, кожаных брюк чамбары и неуклюжих на русский взгляд сапог. И если к большей части оружия, доспеха и одежды можно придраться, то к коням, особенно к тем на которых ездят туркмены, предъявить какие-либо претензии нельзя, ибо это знаменитые на Руси аргамаки. Вот с таким противником, правда достаточно многочисленным, только племенное ополчение могло дать не менее двадцати тысяч всадников, не подчищая до конца мобилизационный ресурс племен. Да не менее этого числа мог дать и сбор пехотного ополчения дехкан из столичной округи.
Соответственно в ханском войске нет и снабжения со службой тыла, в понимании 'витязей'. Каждый ополченец берет с собой все, что нужно ему для войны, в том числе и продовольствие. Для перевозки припасов они используют верблюдов. Десяток берет с собой одно-два животных и один из десятка отвечает за них, исполняя обязанности погонщика верблюдов. В связи с чем войсковой обоз сильно разрастается, ведь у вождей и ханских командиров так же имеется своё имущество перевозимое на верблюдах, да и не на одном. Сколько только одного продовольствия нужно навьючить на верблюдов, которого, при продолжительном походе все равно не хватить. Из-за обоза, вернее из-за скорости среднего верблюда, уступающего в скорости средней лошади, переходы войска очень замедляются. Сверх того, так как верблюды не могут с сопоставимой скоростью следовать за конницей, то в случае поражения, весь обоз неминуемо должен достаться победителю, и если сражение происходило в глубине пустыни, то большая часть Хорезмийской армии естественно должна погибнуть от недостатка продовольствия и воды, по причине его утраты. Нет, кажется, надобности прибавлять, что такая армия чтобы выжить и не умереть с голода, должна грабить все на своем пути, что ей попадется и не только съестное. Естественно не следует удивляться, что даже родственные ополченцам кочевые жители этих пустынь, при первом слухе о походе войска хана или его приближенных, немедленно удаляются в другую сторону, увозя с собою все свое имущество. Про скорость обоза пехоты речь вообще не идет, ибо он состоит из арб, в которые впряжены волы и движется со скоростью волов в среднем около трех километров в час.
***
В первый день никакого штурма не было. Во-второй, и в третий, и в четвертый. За это время пришельцы с севера окружили Ургенч, прервав его сообщение с другими поселениями в ханстве и за его пределами. Силами согнанных аборигенов, в основном окрестных дехкан, обнесли столицу контрвалационной и циркумвалационной линиями, в виде цепи небольших редутов выстроенных из заполненных землей плетенных туров. Между укреплений и перед ними вкопали рожон или установили простые деревянные рогатки, затормозить основу ханского войска- кавалерию, этих препятствий хватит. Да и пехотный строй она тормознёт и расстроит его ряды. В редутах установили артиллерию, как экспериментальную, так и 'единороги', расположили в них для прикрытия орудий стрельцов. Наметили ориентиры, составили таблицы стрельбы, провели пристрелку.
На пятые сутки, по утру, выгнали в столицу парламентера, одного их окрестных ремесленников. Через полтора часа голову несчастливого невольного 'герольда', выкинули, в окровавленном мешке, с вала посада. Уже через четверть часа 'заговорили' орудия. Разбив дивизионы пудовых и восьми фунтовых 'единорогов' по-батарейно и сведя батареи разных дивизионов в пары, во временные артиллерийские отряды, установили их против трех ворот и приступили к методичному разрушению их самих и прилегающие участки вала. По шесть двадцати четырех с половиной килограммовых и почти пяти килограммовых ядер в одном залпе, наносили значительные повреждения необожженным кирпичам, из которых были сложены около воротные башни и галереи над арками входов, выламывая, откалывая от стен башен и галерей куски прессованной, пересушенной глины. Пару часов интенсивного обстрела и башни с прилегавшими к ним участками вала были благополучно превращены в высокие кучи сухой глины, погребшими под собой рухнувшие лишившиеся опор воротные створки. После разрушения ворот, 'единороги' перешли на стрельбу бомбами и гранатами по собиравшимся, за разрушенными воротами, городским ополченцам. После подключения к обстрелу по четверке минометов на одни ворота, споро закидавшими минами площадки перед воротами и выходящие к ним улицы, в посад, через кучи глины на месте ворот, можно было входить беспрепятственно. Что и проделали полторы тысячи стрельцов, тремя отрядами по пять сотен. Но основной удар был нанесен через пару не обстреливаемых ворот. Взводные залпы, выкаченных на прямую наводку 122-м гаубиц, фугасными снарядами в этих воротах, напрочь вынесли створки. Еще взводный залп 76-мм пушек, поставленной на удар шрапнелью, окончательно расчистил дорогу паре тысячных штурмовых колонн стрельцов, скорым шагом пошедших на приступ. На захваченных прикрывающих вороты башни выставили корректировщиков и поддержали огоньком штурмующих. За три часа посад полностью был занять уральцами, благо все резервы противника были брошены к разрушенным 'единорогами' воротам, где они и остались, после их массированного обстрела артиллерией уральцев. Остатки защитников ворот, добили, ударившие с тыла стрельцы штурмовых колон. В боях за посад впервые приняли участие 'химические гренадеры'. В тесноте глинобитных дувалов и крохотных двориков с домишками, не причиняя огромных разрушений посаду, не было никакой возможности выбить укрепившиеся в них отряды городского и группы дехканского ополчения. Вот и ввели разбитые на десятки обе сотни 'химических гренадеров'. После чего дело пошло веселее. Забросили или отстрелили из ручных мортирок химические гранаты и жди, когда из дыма полезут заходящие в кашле, блеющие, ничего не видящие слезящимися глазами, не боеспособные враги. Да вяжи их спакойненько, не забывая оттаскивать от дымного облака и поливать лицо, при возможности, водой, чтобы не окочурились бы ненароком. Потом десяток входил в облако, окончательно зачищал территорию или помещение от противника и переходили к захвату следующей точки сопротивления. Так за три часа и привели к покорности все населения столичного посада.
***
Пока стрельцы штурмовали ургенчский посад, внешнею оборону осуществляла бригада Беркута с парой сотен башкирской конницы и всеми автоматическими картечницами. Разъезды башкир производили контроль дальних окрестностей столицы, вернее их даже назвать дозорами. Один полк бригады прикрывал полсотенными отрядами всадников на верблюдах ближние окрестности Ургенца. Остальные четыре полка со всеми полковыми и бригадными 'единорогами', поддерживаемые всеми картечницами, встали в обороне по циркумвалационной линии. Полк морской пехоты остался в резерве около судов и орудий на контрвалационной линии.
Не зря отняли у штурмующих столицу Хорезма сил более четверти всего состава корпуса. После полудня, начали возвращаться в лагерь осаждающих сначала башкирские разъезды, потом стали стягиваться к основной части бригады дозоры пустынных стрелков, с информацией, с юга-запада, со стороны Каракум, на Ургенч двигаются порядка пяти-шести тысяч конницы племенного ополчения узбек и туркмен, по Аму-Дарье на лодках с столице поднимаются около двух тысяч пешего ополчения каракарпаков, а с востока, из-за реки и с севера, запада, юго-запада идут, без обозов, разрозненные отряды пешего ополчения. По предварительным подсчетам в общем количестве более десяти тысяч человек. По показанию языков, это бии собрали дехкан в ополчение и скоренько отправили их, даже без обозов, которые, должны подойти позже, на выручку осажденной столице. Решение напрашивалось само, бить врага по одиночки. И вниз по реке, на встречу каракарпакам, на судах ушел полк морской пехоты, усиленный одним отдельным дивизионом легких 'единорогов'. С задачей потопить из орудий лодки противника, основательно потрепав ополчение, не допустить их прорыва до стен Ургенча. Задача поголовного уничтожения каракарпак не ставилась, зачем уничтожать тех, кто будет вскоре приносить пользу своей работой. Да и мягко говоря негативное отношение каракарпаков к узбекам, так же играло за сохранение, по возможности, жизни их воинам. Будет кого из местных противопоставить против узбеков, туркмен и прочих аборигенов. Через Аму-Дарью, на её правый берег, начали переправлять два полка пустынных стрелков, под общим командованием Беркута, так же усилив их еще одним дивизионом трех фунтовых орудий. Остальные стрелки бригады, благо стараниями хорезмийцев к этому времени все они уже имели под седлом либо верблюда, либо коня, вместе с башкирами ушли на юго-запад. Перед пустынными драгунами и башкирами поставили задачу, наскоками обескровить и рассеять слабо вооруженных и почти не защищенных доспехами отряды дехкан. Разбегающихся собирать и гнать к основному лагерь под Ургенчем. Противника щадить, по тем же причинам, что и каракарпак. Оседлые сарты, основная рабочая сила в земледелии и уничтожать её будет не по-хозяйски. Стрельцам, додавливать сопротивление в посаде, благо оно было на последнем издыхании и выходит на циркумвалационной линию, занимать оставляемые стрелками Беркута позиции. Перед всеми четырьмя городскими воротами оставит артиллерийский заслон в составе пудовых и восьми фунтовых 'единорогов', по четыре орудия каждого вида против каждых ворот. Каждый артиллерийский отряд прикрыть двумя сотнями стрельцов, еще две сотни оставить в качестве резерва заслонов.
Через час большая часть первоначальной части плана была выполнена. Сопротивляющиеся ополченцы разбиты, огромная махалля пригорода столицы перешла под контрой пришельцев. Перед всеми городскими воротами оборудовали заслоны с орудиями и стрельцами. Позиции снявшихся с внешней линии обороны конных стрелков, заняли подошедшие стрельцы, 'единороги' с контрвалационной линии перетащили в циркумвалационную линию. Новые гаубицы с пушками и минометами оставили на месте, в их редутах, но отвернув стволы от города. Беркут с двумя полками продолжал переплавляться через Аму-Дарью на её правый берег, а остальные три полка его бригады с башкирами, уже ушли в предписанном им направлении, навстречу дехканской пехоте. Морские пехотинцы подготавливали суда к рейду, устанавливали на них приданные 'единороги' и готовились к отходу. В общем пока все шло по плану.
***
Но план немного поломали конные ополченцы кочевых племен, которые увеличив скорость, оторвались от обозов и сходу атаковали редуты внешней линии обороны. И соответственно нарвались на картечь артиллеристов и пули стрельцов, успевших занять оставленные беркутовцами позиции. Устлав равнину, расположенную перед позициями, телами людей и коней, кочевники отхлынули назад и до конца дня не предпринимали ни каких попыток повторить нападения. До конца дня, оба полка пустынных конных стрелков переправились на противоположный берег и ушли выполнять поручные им задачи. А морпехи, дооснастив свои суденышки до необходимых параметров, покатились вниз по Аму-Дарье, навстречу каракарпакскому ополчению, исполнять свои задачи.
С утра, противник, как истинные сыны степей и пустынь с полупустынями, что по сути одно и тоже, только воды нет, да растительность отсутствует, а так безлесое огромное пространство, на котором далеко видно и по которому можно долго скакать, решили устроить народную кочевую забаву под названием 'степная карусель'. Однако сперва орудийная картечь, потом пули 'сакмарочек', когда ополченцы отъехали подальше и напоследок винтовочные пули, после еще одного увеличения расстояния до позиций руссов, поставили однозначную жирную точку на этой забаве. Преподнеся урок превосходства толкового огнестрельного оружия перед луком. Более в этот день никакого шевеления в сторону русских позиций не было. К вечеру подошли разрозненные отряды пехоты, около трех тысяч 'сабельной смазки' и стали обустраивать лагерь, наособицу от биваков узбекского и туркменского ополчения. Да и среди конницы не было одного стойбища, воины каждого племени расположились отдельной, своей племенной стоянкой.
На третий день, с утра еще подтянулась мелкими отрядиками около тысячи дехкан из ополчения и так же стали малыми отдельными биваками. День прошел так же тихо. Видимо вражеские военачальники ожидали подхода остального подкрепления. Но не дождались. Ни с юго-запада, ни с востока, из-за Аму-Дальи, ни по самой реке, больше не прибыло ни одного человека, видимо посланные подразделения 'витязей' справились с поставленными перед ними задачами.
С рассветом четвертых суток противостояния между уральцами и подошедшими хорезмийцами резко ускорилось. Как только взошло солнце начались атаки на позиции московитов. Кавалерийские наскоки сменялись давлением пехотных рядов, которые в свою очередь перетекали в атаки конных лав. И все это под почти непрерывным ливнем из стрел. И откуда они их только столько набрали? Но к полудню, атаки сами собой прекратились. Взошедшее в зенит солнце непереносимо припекало и просто оставаться под его лучами было тяжело, хотелось в тень, в прохладу. Не то, что воевать под ним в доспехах, и просто в тяжелой одежде бежать в атаку было тяжко. Да и потери атакующих сказались. Только за половину этого дня, на полях и вокруг них, раскинувшихся перед позициями русских, осталось лежать, по самым скромным подсчетам не менее двух тысяч тел, которые до конца дня противник убрал. Уральцы не препятствовали этому, никому не хотелось нюхать вонь разлагающихся трупов, да и обычай похоронить покойника до заката солнца нужно уважать. И хорезмийцы справились с этой задачей. Еще до заката солнца все тела были убраны, снесены к выкопанным на ближайшем кладбище, мгновенно разросшемся, множеству нор-могил, в которые и опустили, как на конвейере, трупы, закутанных к какое-то подобие савана, под заунывные слова молитв мулл из загородных мечетей. Хотя и не все похоронные обычаи мусульман были совершены, но основные были соблюдены, а остальное наверное списалось на военно-полевые условия.
Пятый день начался с массового, с трех сторон, штурма укрепленной линии русских ханским ополчением. Да так, что пришлось вводить в действие новую артиллерию. Особенно страшен для обороняющихся был первый удар, когда атакующая конница, не смотря на огромные потери от огня всех видов русского оружия, смогли в некоторых местах прорваться до рожна с рогатками и тур редутов. Однако стрельцы устояли, удалось огнём новых орудий отсечь подкрепления к прорвавшимся всадникам, а самих их истребить пулями 'сакмарочек' и в рукопашной схватке. В которой и понесли уральцы наибольшие потери в сражении за Ургенч. Пехота хорезмийцев даже не подошла и на полсотни метров к линии редутов. Потеряв несколько сот своих товарищей, дехкане организовано убежали от огрызающихся смертельными пулями укреплений северных пришельцев.
На втором наскоке, определили место нахождения командования этого воинства, да и не определить ставку военачальника было бы сложновато. И возвышавшиеся над этим местом копья с различными хвостами и кусками материи и снующие от него и к нему посыльные. Все указывало на кучку богато одетых, в дорогой броне и с таким же оружием всадников на прекрасных конях в богато изукрашенной сбруе, как на командующего этого войска со своими командирами. При отражении третьего приступа, накрыли эту группу шрапнелью и осколочно-фугасными. Результат огневого налета закономерен, ни одного живого человека или коня в радиусе полусотни метров от ставки. А потом русские ударили в бердыши, контратаковав бегущих от 'злых' редутов, по выработанной привычке, дехкан. На плечах отступающих ворвались в их стан, из него, прикрываясь бегущими, погнали пехоту врага на биваки конного племенного ополчения. Одновременно причесывая биваки и их ближайшие окрестности шрапнелью, снарядами, минами и гранатами. И узбеки с туркменами не выдержали. Те, кто мог, развернув коней, бросив все, уходили из этого ада, спасаясь от неминуемой смерти.
К вечеру все было закончено. Те кто мог, бежали, кто не мог, того северные пришельцы повязали или они остались лежать на поле боя. Пришедшая к столице пехота, вся около неё и осталась. Часть, в количестве девяти сотен трупов, уже лежали закопанные в землю, с ними рядом лежали и бывшие узбекские и туркменские всадники в количестве тысячи двухста человек. На месте сражения, ожидали очереди присоединиться к своим 'подземным' соплеменников, пять с половиной сотен тел бывших дехкан и тысяча шестьсот кочевых джигитов. Двадцать пять с половиной сотен землепашцев предпочли 'поднять руки', чем погибнуть за чужеплеменного правителя. Да и родственные правителю по крове узбекские и по духу туркменские воины, видимо то же не рвались сложить свои головы в его защиту, иначе почему бы из них более шести сотен покорно подставили шеи под арканы, а руки под вязки. А свыше двух тысяч кочевых душ, 'смазав' свои пятки и копыта собственных коней, спасли бегством свои жизни, а не остались до конца защищать власть своего хана. Да и полный разгром племенного ополчения видимо их впечатлил. Хотя огромные потери племенной конницы в основном были обусловлены её неоднократными атаки прямо на позиции с автоматическими картечницами. С закономерным итогом атаки плотного строя кавалерии против станковых пулеметов.
Наскоро собрав пленных, оружие и иные трофее, в том числе весь обоз конной части ополчения, выставив часовых и охрану пленных, измученные уральцы попадали спать.
Утро началось с отправки части пленных, в основном кочевников, на копку огромного котлована общей могилы для хорезмийцев и большой ямы братской могилы для павших стрельцов. Другая часть, под присмотром русских, занялась сбором трупов, их разоружением, снятием доспехов и иных ненужных в могиле предметов. После этого, тела подданных хана, сносили к подготавливаемой могиле, в которой их во второй половине дня и закопали. Своих павших уральцы похоронили, после омовения, благо воды хватало, переодевания в чистые одежды и отпевания войсковыми священниками, под вечер.
Но не только сбором трофеев, трупов и похоронами последних, занимались в этот день победители. Часа через три после восхода солнца, к позициям экспедиционного корпуса, не торопясь выехал караван арб, влекомых впряженных в ярмо волами, это наконец прибыл обоз пехотного ополчения, привезший очень нужное московитам, в связи с резким увеличением едоков, продовольствие. Которое тут же и приспособили в дело, направив на приготовления пищи для пленных.
***
После полудня с низовья показался караван судов. Через часок суденышки начали причаливать к берегу у столицы Хорезма, с них начали сходить вернувшиеся после 'свидания' с каракарпаками каспийские морские пехотинцы Уральского уезда. Рейд закончился удачно и почти без потерь со стороны морпехов. Не считать же потерями десятка два легко раненных бойцов. Зато встреченные в полутора днях пути от Ургенца лодки с ополчение каракарпаков были полностью потоплены огнем 'единорогов' с пищалями. Выполняя приказ об уменьшении потерь среди низового ополчения, морпехи не добивали бултыхающих в водах Аму-Дарьи ополченцев и не расстреливали тех из них, кто успевал выбраться на берег. Но и не спасали, если субъект не хотел, чтобы его спасали. Вытаскивали из воды только тех, кто сам хватался за борта лодок уральцев. Да и таких спасенных набралось на шесть полноценных сотен, даже с гаком. Которых с трудом разместили на своих суденышках. Еще пару дней простояли на месте боя, поджидая отставшие отряды каракарпак, но кроме одного отрядика из десятка небольших лодочек, поднявшегося к месту битвы часа через четыре после её окончания, более никто не появился. Видимо беглецы, по берегу убежали вниз по реке и перехватывали своих единоплеменников, предупреждая их о грозящей опасности и рассказывали об участи основной части ополчения. А первый отрядик, просто не успели предупредить, вот он сдуру и влетел в засаду, из которой естественно не ушел не один. Хотя истины ради стоит добавить, что подавляющая часть экипажей лодчонок остались живы, пополнив собой ряды пленных.
***
На третий день вернулись из перехватов и пустынные драгуны с башкирами и тоже без убитых со своей стороны. Зато привели обозы пехотного ополчения и часть самих ополченцев, одномоментно ставшими пленниками, в общем количестве более четырех с половиной тысяч человек.
***
Пока подтягивались ушедшие на перехват хорезмийского ополчения подразделения и части экспедиционного корпуса, осажденные не сидели без дела. Каждый день они устраивали вылазки. Благо мощные заслоны перед городскими воротами быстро и результативно пресекали эти безобразия. С мелкими группами, спускаемыми со стен на веревках, тоже достаточно эффективно боролись. И как это не покажется странным, с помощью самих жителей столичного посада. Которые даже с видимым удовольствием предупреждали стрельцов о появлении очередной группки узбеков или туркмен в их махалля и указывали точное место нахождения этих джигитов. Национальный вопрос работает в полную силу и в XVI веке, как и в ХХ, да и любом другом. Значить расчет на него был верен. Простояв в бездействии еще пару деньков после сражения в окрестностях Ургенча, дав отдохнуть уставшим бойцам, московиты на четвертый день, спозаранку, начали штурм столицы Хорезма. Первыми начали 'беседу' с ханскими защитниками 'единороги' установленные напротив ворот. За прошедшее с момента установки время, их расчеты превосходно пристрелялись по 'своим' воротам и окружающие их сооружения, в ходе отражения многочисленных вылазок гарнизона. И теперь ни одно ядро, выпущенное из уральских стволов, не пропало даром. Чугунные шары весом почти в двадцать пять и пять килограмм, раз за разом ударяли в кирпич-сырец, выламывая из стены города и стен башен куски этих строений. При попадании чугунных 'гостинцев' в воротные створки, уже после третьего залпового попадания, стали ломаться брусья, из которых были сколочены створки. Через два с половиной часа все четверо городских ворот с прикрывающими их парами башен и участками стены возле них, перестали существовать. На их месте громоздились огромные кучи битого кирпича-сырца, окутанные глиняной пыль и клубами порохового дыма, пригнанного ветерком с позиций русских 'единорогов'.
Подтянутые в посад экспериментальные орудия, включились в обстрел, через два часа после начала 'работы' 'единорогов', приняв участие в артиллерийском 'концерте'. Брусилов сосредоточил их огонь на одном участке стены и прикрывающие его паре башен, замыкавших участок своими массивными 'тушами'. За час непрерывного обстрела обрушили обе башни и размолотили в кучу разновеликих кусков сухой глины саму стену.
Вид типичных среднеазиатских городских ворот, на примере ворот Хивы. Вид ? 1.
Вид типичных среднеазиатских городских ворот, на примере ворот Хивы. Вид ? 2.
К этому времени, большая часть защитников города сосредоточилась около разрушенных ворот, остатки которых лениво штурмовали стрельцы, вернее изображали их штурм. Вот на этих нукеров с ополченцами и перенесли огонь гаубицы, пушки и подключившиеся минометы. Переходя после рассеивания первой цели, на вторую, с неё на третью, потом на четвертую, с которой возвратились на первую и так обошли все цели по кругу три раза. Естественно ни чего этого без корректировщиков не могло произойти, вот и засели пара групп корректировщиков с прикрытием в городских башнях, захваченных штурмующими город через пролом в стене, стрельцами. А пока продолжалось избиение ханского войска у городских ворот, стрельцы, морпехи и часть спешенных пустынных стрелков, быстренько зачищали от противника городскую стену с башнями, по обе стороны от пролома, до ворот, и закреплялись в паре прилегающих к пролому районах города. В течении полутора часов зачистили запланированный участков стены, огнем артиллерии частично уничтожили, частично рассеяли ханские войска, собранные перед бывшими воротами, для отражения атаки русов.
Вид типичных среднеазиатских городских ворот, на примере ворот Хивы. Вид ? 3.
Вид типичной среднеазиатской городской стены, на примере стены Хивы. Вид ? 1.
Штурмовыми отрядами захватили остатки всех четырех городских ворот и выбили противника из прилегающих к ним кварталов. После чего приступили к методичному занятию городских построек, при этом либо уничтожая противника, либо пленяя его, либо отдавливая врагов к центру столицы. Работы нашлось всем и стрельцам, и морпехам, и пустынным стрелкам, и артиллеристов всех видов орудий с минометами, и расчетам автоматических картечниц, полудюжину которых ввели в город, и 'химическим гренадерам'. Особенно отлично они проявили себя при зачистке подземелья ханского дворца, дворцов знати и иных подземным комнат с коридорами, например в тех же мазарах, с их обширными подземными этажами. Одна граната вниз, как можно подальше от входа и сиди жди, когда снизу полезут беспомощные 'тараканы', которых вяжи, да отливай водой.
Вид типичной среднеазиатской городской стены, на примере стены Хивы. Вид ? 2.
Вид типичной среднеазиатской городской стены, на примере стены Хивы. Вид ? 3.
К шестнадцати часам, не смотря на отчаянное сопротивления ханских нукеров из числа телохранителей монарха, ханский дворец был взять и хан Хорезма Хаджи Мухаммад-хан вместе со своим гаремом и приближенными был пленен. А к закату под контроль русских перешла и вся столица. Правда последние очаги сопротивления, в паре мечетей, в том числе и в соборной мечети Ак-мечеть, были подавлены, уже по темноте. Подтянули 'единороги' и при колебнувшемся свете костров, расстреляли их защитников несколькими залпами картечи. Живьем никого из обороняющихся взять не удалось. Зарядов не жалели, так, что здания сильно пострадали от чугунных пуль, ремонта не менее чем на полгода.
Вид типичной среднеазиатской городской стены, на примере стены Хивы. Вид ? 4.
Выставив посты и пустив по улочкам дозоры, победители отошли ко сну. С утра много работы. И действительно, утро началось с сортировки плененных, сбору трофеев, определению пленников и горожан на работы по уборке трупов и мусора с городских улиц, восстановлению разрушенного, в первую очередь ворот и иных защитных сооружений.
При сортировке пленников, сначала отделили сановников и командный состав от рядовых пленных. Разбивать по нациям и племенам с родами сочли излишним, так меньше вероятность, что пленники сговорятся и организую побег с нападением на конвой. Так что наоборот перемешали ясырь как следует. И если не знатный полон просто выгнали на работы, то с военачальниками и сановниками начали разбираться. Сперва уточняли кто, сколько может заплатить выкуп, кто родственники, то есть выясняли информацию по фигурантам, в том числе спросили и о всех их знакомых. Потом за отобранных перспективных кандидатов взялись сотрудники контор самого Брусилова и Воротынского. Итогом их работы стало почти четверть сотни людей из местной знати, в том числе и среди туркменских вождей, согласившихся на сотрудничество и реально начавших помогать, пока советом, а иногда и действием.