Чуринов Владимир Андреевич : другие произведения.

Кукольная девочка или гримасы справедливости

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иоганн ванн Роттенхерц - охотник на монстров. Вот уже много десятилетий он уничтожает богопротивных и опасных тварей на территории благословенной Алмарской Империи и за ее пределами. Он привык честно выполнять свою работу и не мешаться в дела других людей. Ведь когда смываешь кровью разных гнусных тварей пятно позора на имени рода, который в прошлом возглавлял твой отец - архипредатель и чернокнижник, не остается времени судить других людей. Тяжелый труд отнял у Иоганна все - молодость, здоровье, а с недавних пор даже ноги. Но охотник не унывает - он пересел в кресло-каталку с шипастыми колесами и продолжил ремесло. Он прожил всю жизнь не мешаясь в чужие дела, свободным от склок и интриг. Но пришел день, когда справедливость исказившись в странной гримасе, потребовала кровавых жертв, а поступки человеческие превзошли по мерзости дела чудовищ. И все это свалилось на плечи старика, всего-лишь решившего помочь небольшому городку решить проблему.

Владимир Чуринов.

"Кукольная девочка или гримасы справедливости".

   Москва.
   demonrenegade@gmail.com

***

   За окном вставал мрачный туманный рассвет. Таверна где-то на перекрестке мелких горных дорог была почти пуста. В камине алым закатным заревом умирал огонь, чуть выше на каминной полке посреди связок лука, мелких статуэток и "императорских" литровых кружек спал толстый чёрный кот, мурча во сне. За крепким столом неспешно беседовали двое:
   - Значит, так ты и поступил? - Трещит старческий, усталый голос.
   - Да, именно так! - Весело кивает головой кряжистый мужчина с густыми пшеничными усами на добром, чуть грубоватом лице. Мужчина одет в форму кирасирского офицера Алмарской Империи. - Вывез подальше в лесок и расстрелял. Ребята меня поддержали.
   - Мне семьдесят лет, - голос старика кажется раздосадованным. - Я никогда, никогда ни во что такое не лез. Не стоило и начинать.
   - Иоганн, - вздохнул кирасир, - неужели ты думал, я повезу их до столицы? Неужели ты действительно верил, что там какого-то небезразличного судью заинтересует это дело?
   - Оставь это, - махнул рукой старик и отвернулся, стал смотреть в невыразительный, затянутый густым туманом пейзаж за окном.
   - А даже если б я и нашёл такого судью, - не унимался человек с усами, - нам бы просто не хватило доказательств. Ни свидетелей, ни каких-то действительно важных документов. Ничего этого у нас не нашлось бы. Тащить их в столицу на суд было бессмысленно.
   Повисла долгая тишина. В мутное стекло билась снулая муха. Пахло свечным воском, чесноком, гарью. Из камина выстрелил полумёртвый уголек, выстрелил и погас.
   - Но справедливость всё же должна была восторжествовать! - Горячо завершил свою речь кирасир.
   - Да. - Сухо улыбнулся старик, - справедливость. Должна.
   Туман за окном медленно прорезали лучи рассветного солнца, пронизав серый мир красками, наполнив торжеством и светом. Осветив густую жирную грязь перед трактиром и толстого пьяницу, спящего в этой грязи в обнимку со свиньёй.
   - Я стар, - закончил Иоганн. - Всю жизнь обходился без этого. Не стоило и начинать.

* * *

   Дом был ветхим. Давно отживший своё, он превратился в обитель призраков и старой памяти. Памяти о когда-то звучавшем детском смехе. О кухонном гомоне. О неспешных разговорах в гостиной при свечах. Теперь это рухлядь. Старые доски, старая краска, старые окна с белыми занавесками, посеревшими от возраста, смотрят бельмами на дикий сад. Сад тоже стар, он зарос вязами и плющом, вереском и небольшими соснами. Он скрыл этот двухэтажный дом с мансардой и двумя флигелями, как саван укрывает мертвеца.
   - Самое место для таких двух развалин как мы с тобой? - Усмехнулся охотник на монстров. Перед ним и его спутником со скрипом, жутким, замогильным, привычным, распахнулась дубовая дверь с незамысловатым витражом.
   Напарник что-то недовольно пробурчал и они вошли. За дверью оказался просторный зал. На стенах - заплесневелые картины в рамах с осыпавшейся позолотой, на полу протёртый зелёный ковёр, углы затянуты паутиной. Из зала вели несколько дверей - таких же серых и с облупившейся краской, как и всё здесь. Зато с настоящими бронзовыми ручками в виде фантастических рыб. Запах пыли, плесени, паутины, ни с чем несравнимый запах старости, которым был пропитан дом, умиротворял. Здесь всё было в прошлом. Такие места успокаивают, заставляют говорить тише и ходить медленнее. И вместе с тем такие места настораживают.
   На лестнице, ведущей на второй этаж - старом, скрипучем, двухпролётном сооружении с резными перилами - послышался шорох. Будто мышь пробежала. Но охотник на монстров знал - мыши не любят такие места.
   Затем шорох послышался из тёмного угла, на другом конце зала. Из-за небольшой декоративной колонны с вазой выбралась невысокая фигурка. По колено человеку, не выше, в декоративном платьице с рюшечками и бантиками, в широкой шляпке украшенной искусственными цветами, с легкой улыбкой на личике...
   К вошедшим в дом, тяжело переступая непригодными для этого фарфоровыми ногами, медленно шла кукла. В кукольной ручке она волочила огромный мясницкий тесак, с неё размером. Милое детское личико искривилось, кукла раскрыла рот, полный острых ржавых гвоздей, заменяющих ей зубы, рассмеялась скрипучим, зловещим детским идиотическим смехом.
   Рассмеялась и довольно резво поковыляла, опираясь для надежности не только на ноги, но и на тесак, в сторону непрошенных гостей.
   - Видишь, - произнес охотник на монстров, извлекая мушкетон, заряженный крупной дробью. - Я был прав. Мы имеем дело с кукольной девочкой.
   - Лучше б ты ошибся, скотина! - Прохрипел низким голосом его напарник.
   В стеклянных глазах куклы горело синее пламя, тесак скреб по зелёному ковру, на нём были видны бурые разводы, кукольные ножки в мягких лаковых ботиночках неумело стучали по рассохшемуся паркету.
   - По крайней мере, приятно знать, с чем имеешь дело, - пожал плечами охотник.
   - По крайней мере, первым она прикончит тебя, - сварливо отозвался напарник.
   Кукла издала победный клич, похожий на клёкот стервятника, с невероятной, неожиданной для такой аляповатой штуки, скоростью она скакнула на стену, оттолкнулась, кувыркнулась в полёте, повисла на тридцатисвечной бронзовой люстре, раскачалась и, снова заклекотав, бросилась на добычу сверху.
   Мушкетон был наведён умелой рукой. Это оружие имеет задержку залпа, зато бьёт наверняка. Потому всё, что потребовалось охотнику - вычислить маршрут атаки куклы и вовремя нажать на спусковой крючок. Он сделал это, когда кукла оказалась на люстре. Остальное - дело физики.
   Залп, вспышка пороха на пороховой полке, грохот, стук картечи по стенам и бронзе люстры. Изорванное тельце падает на пол. Рассыпаются осколки фарфора, падает простреленная шляпка с искусственными цветами, медленно кружась в воздухе. Прекрасное кукольное платье изорвалось и превратилось в лохмотья, из которых выкатился стеклянный глаз. Синяя искра в нём медленно погасла.
   - Ну, с почином, - усмехается охотник.
   - Тебе опять повезло, - внешне кисло, на деле радостно откликается напарник.
   - Поможешь? - Спрашивает охотник, о чём-то вполне понятном им обоим.
   - Всенепременно!
   Мощные, но сухие руки в плотной коричневой шерсти берутся за ручки инвалидного кресла. Напарник вкатывает охотника на монстров в тёмный зал немёртвого дома. Иоганн ван Роттенхерц очень стар и прикован к своему креслу. Но кто-то должен охотиться на монстров.

***

   Городок Штальвесс притулился в предгорьях среди еловых зарослей, цветочных лугов и холодных горных рек центральный части большого острова, дающего название Алмарской Империи. На границе областей, населённых издревле главным народом империи - алмарами и самым важным народом империи - бригланами, на плечах которых держится могучая Церковь Империи. Этот островок цивилизации среди дикой красоты гор был полон мелких противоречий и попыток сосуществования на грани вечных обид и взаимных претензий. Фермы, шахты, охотники и пастухи, лесорубы и ювелиры - они давали городу жизнь. Имперская администрация, гарнизон, полиция и провинциальный суд под началом бургомистра - превращали его в оплот имперской цивилизации.
   Но сейчас всё это было довольно неважно. Редкостное единодушие обрушилось на город, как обрушивается лавина в горах. Были забыты обиды, споры, ссоры, взаимные упреки, сословная рознь и родовые различия, всё это отошло на второй план. Город сковал страх.
   На протяжении уже трёх месяцев в этом милом краю, среди гор и лесов, пропадали дети. Не всегда бесследно. Иногда местным, испуганным до одури полицейским доводилось вылавливать из сточной канавы детскую ручку в кружевной перчатке или находить ленту для волос, висящую на ветвях горной ели. И всем становилось понятно - в город пришло зло.
   Такое изредка случалось везде. Нельзя сказать, чтобы люди городка Штальвесс были напуганными белоручками. Доводилось им иногда под руководством городского священника гонять нечисть по лесам. А полицейские раз или два в год, в конных патрулях сталкивались умертвиями, получавшимися из случайных путников, замерзших в лесу или задранных волками. Всякое, в общем, бывало. И о том, что в других местах происходило, тоже слыхали - чернокнижники, еретики, демоны, твари Пучины. Местный святой отец всегда старался держать паству информированной об ужасах внешнего мира.
   Но когда в городе начинают пропадать дети. Когда матери запирают двери и окна на замки, а сами ночами сторожат у двери. Когда в школу бедных крошек водят группами, а учителя потом рассказывают о странных шорохах в коридорах храма науки и постоянном ощущении чьего-то злобного взгляда. Тогда, даже очень глупый горожанин понимает - в город пришло зло. Зло, которое не прогонишь топором и факелом, не проткнешь багинетом. Зло, которое не уйдёт и не остановится. Которое будет становиться всё сильнее. Пока не поглотит весь город. Начав с детей и не оставив никого живого после себя.
   Пришёл страх. Страх бессилия. Ни патрули. Ни молитвы. Ни бдительность горожан. Ни запертые ставни. Не помогало ничего. Дети продолжали исчезать. Продолжали умирать. А по ночам в городе видели странные мелкие силуэты каких-то тварей, таящихся в тенях и шастающих по крышам.
   Но иногда случаются чудеса. Бывают совпадения прямо из сказок. Иногда униженным, испуганным и оскорблённым просто везёт. Впрочем, это был не тот случай. Просто тёплым днём месяца орналика знаменитый охотник на монстров Иоганн ванн Роттенхерц на почтовой станции в трёх милях от Штальвесса, пока меняли лошадей в его карете, прочёл объявление.
   Мольба были привычной, полной невыраженной муки и горьких стенаний целого города:
   "В город под дланью его Императорского величества, Штальвесс, графства Литтенгофт, для исправления прискорбной ситуации с врагами рода человеческого, сиречь монстрами беззаконными, требуется охотник на монстров, иначе же любой смелый человек, в ремесле сём сведущий, кой за награду достойную возьмется от напасти город надежно избавить"
   Печать города - перекрещённые пушки и еловая ветка. И подпись. А внизу приписка - обращаться к бургомистру сэру Мальбору ван Рогзену.
   Конечно, сердце старого героя дрогнуло от столь неистовой мольбы. Он как настоящий аристократ и мастер своего дела, не мог пропустить мимо ушей столь отчаянный призыв. К тому же у кареты ось нуждалась в ремонте, а денег не было. И потому Иоганн ван Роттенхерц поспешил в город Штальвесс, дабы избавить напуганное его население от сей мерзостной напасти.

***

   Бургомистр Мальбор ван Рогзен был невысок, плотно скроен и обладал великолепной осанкой, присущей всем алмарам-аристократам, что в достаточной степени скрывало такие недостатки его облика как внушительный круглый живот и ранняя лысина. По каким-то только ему ведомым причинам бургомистр не носил положенный ему по статусу парик, предпочитая отсвечивать внушительных размеров пятном голой блестящей кожи на голове, обрамлённой редкими светлыми волосами. Одет он был весьма прилично - в чёрный строгий кафтан, жилет, бриджи с чулками и великолепные башмаки с золотыми пряжками. Впечатление портила только рубашка с большим количеством кружев - бургомистр явно молодился и это ему не шло.
   В данный момент, сидя в своём кабинете, на третьем этаже готической ратуши - гордости города Штальвесс, бургомистр, сдерживая брезгливость, рассматривал позднего посетителя.
   В инвалидной коляске довольно странной конструкции, снабжённой какими-то ремнями, трубками, цепями и сонмищем сумок, мешков и подсумков, а так же шипами на высоких колёсах, перед ним сидел старик.
   Наверное, в лучшие годы это был сильный, высокий и довольно привлекательный мужчина. Теперь он походил на дряхлую развалину, сохранившую лишь тень былого величия. Вся сухая и жилистая фигура гостя была будто скручена постоянной болью, создавалось впечатление, что старик всё время напряжён. Сухие, жилистые крупные руки с синими венами стискивали широкие подлокотники. Взгляд голубых когда-то, сейчас выцветших, глаз был внимателен, и постоянно обшаривал богато обставленный кабинет бургомистра, будто ожидая, найти что-то незаконное. А единственное, что было расслабленно в этой развалине - это парализованные ноги под клетчатым, красно-чёрным пледом с белыми полосками.
   Меж тем, нельзя было не заметить благородное происхождение гостя - его породистое лицо не испортили ни многочисленные морщины, ни шрамы. Высокий лоб, чётко очерченные скулы, тяжёлый, присущий алмарской аристократии подбородок. Прямой нос с узкими ноздрями и загнутым от возраста кончиком. Брови вразлёт, тонкие напряжённые губы с опущенными уголками. Всё это складывалось в какой-то природной благородной гармонии, несомненно, в молодости этот старик был красив. Образ довершали седые, отливающие серебром волосы, стянутые в кавалерийскую косицу, перевязанные кожаным шнуром и чёрным бантом поверх.
   Одет старик тоже был весьма знаково - со вкусом, но не кричаще. Чёрный сюртук с рядом серебряных гербовых пуговиц. Белая рубашка со стоячим воротником, стянутым простым шейным платком тёмно-серого цвета. Узкие чёрные штаны и совершенно не понятно зачем - кавалерийские сапоги, блестящие новой кожей.
   Приди этот человек обсудить покупку дома в городе или даже по какой-то секретной государственной надобности, бургомистр сразу же расстелился бы перед ним ковром, с полной готовностью помочь и услужить. Но нет. Этот суровый старик в инвалидном кресле совершенно спокойно сообщил Мальбору ван Рогзену, что прибыл по объявлению. Он де охотник на монстров и решит возникшую у города проблему. И потому бургомистру хотелось смеяться.
   - Итак, герр ван Роттенхерц, вы утверждаете, что готовы решить нашу маленькую проблему? А не будет ли это вам в тягость? - Поинтересовался градоначальник из своего глубокого начальственного кресла, обитого кремовой кожей, после того, как поздний гость представился и сообщил причину визита. Сейчас стоит упомянуть, что господин бургомистр не был женат, и у него не было детей.
   - Маленькую? - Проскрипел низким суровым голосом, без тени теплоты Иоганн. - Я тут поспрашивал, пока шёл к вам. Двенадцать детей за три месяца. Это в городке с населением не больше тысячи человек. Не сказал бы герр ван Рогзен, что проблема маленькая. Особенно для родителей этих милых деток. - Он чуть помедлил, - Деткам то уже всё равно.
   - Да, приношу свои извинения за бестактность. - раздражённо ответил Мальбор, ещё не хватало какому-то старику учить его оценивать неприятности города. - Проблема серьёзная. Но всё же, позвольте осведомиться, герр ван Роттенхерц, находитесь ли вы в достаточной форме, чтобы гоняться за монстром? Я же не могу позволить человеку вашего возраста и положения, так рисковать собой.
   - В прошлом месяце оборотня поймал, - Пожал плечами Иоганн. Забыв упомянуть, что оборотнем оказался сын булочника небольшого торгового городка, и он не гонялся с ним по всему городу, а выяснил личность, накрыл паренька в его же комнате и избавил от проклятья при помощи крепкого кожаного ремня и сваренного по случаю декокта. - А в положении бывают девицы, не следящие за честью, герр ван Рогнез. - Он криво ухмыльнулся, - Я же в отличной форме. Мне доводилось решать проблемы, навроде вашей, во много более плохом состоянии, иногда даже придерживая кишки руками. И это было ещё до вашего рождения...
   - Охотно верю! - Заулыбался вежливо бургомистр, он решительно не понимал, как держать себя с этим стариком. Говорил он убедительно. Но выглядел...
   - А с возрастом я стал только умнее, - закончил Иоганн, - нисколько не потеряв в сноровке. Поверьте, я не собираюсь соревноваться с тварью в стометровке. Я найду её, и прикончу, за неделю. Быстро и эффективно. И ваши детки будут спать спокойно.
   - У меня нет детей, - почему-то скривился Мальборк, похоже, припомнив что-то очень неприятное.
   - Ну, - опять пожал плечами охотник на монстров, - вы несете ответственность за всех детей этого города. Они все почти ваши. - Иоганна забавляло поведение бургомистра. - И всего за какую-то тысячу рейхсталеров я верну покой в этот город.
   - Тысячу?! - Взвыл градоначальник. - Немыслимо! За эти деньги...
   - Вы не сможете сделать ничего, полезнее спасения ещё одной детской жизни, - отрезал ван Роттенхерц. - Впрочем, вы можете отказаться. Можете вызвать инквизитора. Он прибудет через пять-десять пропавших крошек, и перво-наперво спросит с вас, как город докатился до жизни такой. А потом спросит с каждого.
   - Я имперский аристократ, - топнул ногой ван Рогнез, - с меня инквизитор ничего не спросит! И, кстати, спасибо за идею!
   - А население города вам не жалко? - Сощурившись, поинтересовался охотник на монстров. - Хотя, этот же город под графским владением. Вас, видимо, назначили, а не выбрали?
   - Бригланы по большей части, - отмахнулся бургомистр. - Набожные и невежественные. Они найдут с инквизитором общий язык. И наверняка будут петь псалмы на пытках. Да, назначили.
   - И инквизитор вытрясет из них много больше, чем прошу у вас я, - решил зайти охотник с другой стороны. - К тому же он и его отряд - дознаватели, гвардия, секретари. Все будут жить за счет города. Много больше недели. Я так и понял, что назначили.
   - Я могу нанять другого охотника, - не сдавался Мальборк, похоже, обоих говоривших занял сам процесс спора. - Помоложе и без запросов.
   - Молодость не есть добродетель. - Сухо рассмеялся и немного закашлялся Иоганн, - Ну приедет какой-нибудь молодчик с пистолями на ремнях. Весь в коже, за поясом палаш, за спиной двуручный меч. Трахнет вашу секретаршу, набьёт морду полицмейстеру. Кого-нибудь прирежет, когда не понравится, как с ним разговаривают в таверне. Деньги потребует авансом. Прогуляет их всё в той же таверне, полазает по окрестным лесам, ничего не найдет и сбежит. Таких надо нанимать, когда знаешь, где сидит монстр и что это за монстр, и без особых церемоний отправлять сразу в бой. А тут дело другое.
   - Хорошо, - звучно расхохотался градоначальник. - Хорошо. Уговорили. Восемьсот рейхсталеров и по рукам.
   - Мой дорогой друг, - голос охотника стал холоден и смертельно серьёзен. - Я не торгуюсь, и не развлекать вас сюда пришёл. Либо вы платите мне тысячу, причем по завершении дела. Либо продолжаете вылавливать детские трупы из сточных ям.
   - Тысяча, - понуро кивнул ван Розген.
   - Хорошо, - снова повеселел голос старика. - А теперь расскажите мне подробности дела, но прежде прикажите подать грога.

***

   Есть несколько правил, следуя которым можно стать успешным охотником на монстров. Первое из них - охотиться, когда монстры слабы. Днём на ночных. Ночью на дневных. На оборотней в новолуние. И так далее.
   А потому, когда Иоганн с напарником вошли в скрипучий старый дом через сумеречный сад, на дворе был светлый день. Вернее даже полдень. Солнце тёплого месяца орналика заливало предместья Штальвесса весёлыми озорными золотистыми лучами. Погода была прекрасна. К сожалению, контрасты пугают сильнее.
   Несмотря на годы и годы работы охотником, Иоганн ван Роттенхерц не разучился испытывать страх. И сейчас ему и его напарнику было крепко не по себе, в старом, ветхом, заваленном всяческим хламом доме с кирпичными пятнами на старом паркете и белыми занавесками на грязных окнах, через которые, кастрированный толстым слоем пыли, солнечный свет проникал в эту юдоль ужаса.
   - Будем последовательны, - предложил Иоганн, прочищая мушкетон, чтобы снова его зарядить. - Осмотрим сначала первый этаж. И как можно внимательнее. Помнишь, в прошлом году в Шваркарасе, та вампирша выскочила из шкафа, который ты поленился проверить.
   Напарник лишь что-то невнятно пробормотал типа "самвиноатхррр" и неспешно покатил инвалидное кресло по коридору. Напарником охотника на монстров был хальст. Представитель горного народа, обитающего на южных островах Империи - в самой холодной и негостеприимной её части. Этот конкретный не сильно-то отличался от сородичей. Ростом с полтора метра, чуть сутулый, кряжистый и широкоплечий, покрытый жёстким коричневым мехом, с двумя парами небольших рожек на голове и небольшим симпатичным хвостиком с кисточкой, подметающим за хозяином пол. Как и Иоганн, его напарник был калекой - около шести лет назад при пожаре он повредил глаза. Потерял три из четырёх, дарованных хальстам природой, в том числе оба верхних, отвечающих за тепловое зрение. То есть в определённом смысле он был слепым. А в определённом - одноглазым. С тех пор он неистово ненавидел нежить и особенно шевалье муэртас - боевитых умертвий, в которых превращаются аристократы после смерти.
   Одет напарник охотника был весьма незамысловато - в жилет из прочной кожи со стальными клепками образующими замысловатые узоры и множеством карманов, штаны из прочного сукна, и рубаху из грубой ткани. На голове он носил берет, висевший сбоку на двух рогах, и три металлических пластины на ремнях, закрывающих повреждённые глаза. Свои густые и жёсткие чёрные волосы хальст стягивал в хвост, подражая товарищу.
   Тележка остановилась возле первой из дверей, когда-то изящной, с бронзовой ручкой и резьбой. Охотник на монстров флегматично, привычными движениями закончил заряжать мушкетон и кивнул напарнику. Удар когтистой, покрытой шерстью мощной лапы распахнул дверь. Хальст отпрянул в сторону. Старик направил в дверной проём мушкетон. Ничего не произошло.
   Перед двумя непрошенными гостями этого дома предстала довольно светлая, запылённая, полная добротной, но старой и потрёпанной мебели комната. Судя по большому столу и восьмёрке стульев с прорванной обивкой, в центре, служившая когда-то столовой.
   Комната была освещена, но плохо. Свет слабо проникал через грязные окна и плотные шторы зелёного сукна. Десять секунд ничего не происходило. Затем многочисленные ящики и дверцы нескольких шкафов, расположенных у стен комнаты, загрохотали, повыскакивали и распахнулись. Оттуда посыпались... игрушечные солдатики. Обыкновенные детские игрушечные солдатики высотой кто в палец, кто в ладонь, кто-то был похож на имперскую армию, кто-то на гвардейцев архиепископа. Но все без исключения неплохо вооружены - ржавыми ножами, вилками с частично обломанными зубьями, покрытыми засохшей кровью вязальными спицами, длинными гвоздями. Они были бы забавны, если б не были смертельно опасны. Четверо, выскочившие из-под гнилой скатерти обеденного стола, толкали крупнокалиберный пистоль, поставленный на лафет от игрушечной пушки.
   Воинство устремилось к незваным гостям. Хальст, крепко ругнувшись, вырвал из ножен на поясе палаш с широким лезвием и фигурной чашкой. Иоганн оказался хитрее. Он быстро отложил мушкетон и достал из сумки, притороченной к креслу справа, небольшой флакончик. Из флакончика охотник на монстров высыпал серебристую пыль, проведя ею черту на пороге комнаты, за секунду то того, как первый солдатик добежал к нему и попытался ткнуть спицей. Попытка вышла неудачной. Злую игрушку просто отбросило назад, будто она наткнулась на невидимый барьер.
   Отклонившись назад, ван Роттенхерц приподнял своё кресло, развернул его, быстро управляясь с колёсами, и откатился в сторону от дверного проёма. Через секунду пуля из комнаты, выпущенная из импровизированной пушки, вошла в стену коридора напротив. Солдатики неистово бились о невидимый барьер серебристой пыли, что-то отчаянно вереща писклявыми голосами.
   - Прям как битва при Хольстэме, только там были хмааларские сипахи, против стальных колонн пикинёров ван Бреффа, - улыбнулся напарнику Иоганн. Тот лишь вяло отмахнулся, убирая палаш. - Ну же! Бодрее, мой верный Гиттемшпиц! Это смесь серебра, соли и лунного камня. Она их задержит. Пока что-то не пересечёт черту с этой стороны, мы в безопасности. Как хорошо, что в таких местах нет мух.
   - Зато тараканов дохрена. - Откликнулся Гиттемшпиц хмуро.
   - Пока ни одного не видел, да и вообще - будь веселее. Мы пока живы. Не драться же, в самом деле, с этим марионеточным воинством. Нужно найти кукловода. Ну, или кукловодиху. - Бойко перебирая руками по колёсам, охотник на монстров уже направился к следующей двери. По возможности быстро миновав дверной проём, (возможно, солдатики уже перезарядили "пушку") хальст догнал его и, снова взявшись за ручки, повёз инвалидное кресло.

***

   Пояснения бургомистра показались Иоганну спутанными и неполными. Создалось даже впечатление, что не слишком-то волнуют градоначальника пропавшие дети. Он явно смущен происходящим. Но скорее с позиции своей репутации и исконного провинциального желания "чтобы всё было тихо".
   "Не знаю, откуда вы взяли цифру двенадцать. Но может вам сообщили что-то, чего не докладывали мне. Насколько я знаю, пропали восемь детей. Помню, месяца три назад, первым был сын моего второго секретаря. Оливер. Затем Джулия, дочь булочника Фаттеншвица. Герта и Миккель - дети кожевенника, с месяц назад. Остальных не помню, как зовут. Все как в воду канули. Вообще побеседуйте с полицмейстером герром Дуко Штольбрассом. В конце концов, он ведёт это дело. А у меня и так забот по горло - не успеваю за всем следить".
   Что за такие важные дела могли быть у бургомистра крошечного провинциального городка охотник на монстров понять не мог. И, честно говоря, подход этого благообразного толстячка к делу глубоко бесил Иоганна. Старик считал, что если ты за что-то взялся, то нужно делать дело качественно. Особенно если оно касается других людей. Тем более если они доверили тебе управлять собой.
   Полицмейстер оказался грубым, злословным человечишкой скромного росточка и такого же ума. Зато злобой, похоже, стремился компенсировать всё остальное. Что характерно, он тоже был алмаром, как и большинство работников полицейского управления. Алмаром худшего пошиба - ничем не отличающимся от прочих жителей города, скорее даже уступающим им, но при том считающим себя выше прочих только потому, что представители его народа, видите ли, создали и держали на своих плечах империю. Жаль, что ему ничего не передалось от ярких способностей его предков. По сути Дуко в довольно грубой форме отказался сотрудничать со "вздорным стариком-калекой, наверняка мошенником, решившим обманом вытянуть из города кровно заработанное золото". Будь Иоганн немного моложе, за подобное поведение он бы набил обидчику морду, ибо полицмейстер был неблагородных кровей, приставку ван перед фамилией не имел, да и вообще явно был подлым во всех отношениях человеком. Но сейчас поведение этого брызжущего слюной поросёнка лишь забавляло охотника на монстров. Полицмейстер боялся - боялся за свой мундир и свои доходы, за свою репутацию, боялся увольнения, ибо не мог сам решить проблему и боялся позора, если проблему решит кто-то ещё. Жалкое мелкое ничтожество. К слову, тоже совершенно безразличное к судьбам детей.
   В итоге нужную информацию ван Роттенхерц узнал от рядовых сотрудников полицейского управления. Тех самых немногочисленных бригланов из него, которых и отправляли частенько "разгребать дерьмо" - искать пропавших детей и делать объезды самых мрачных участков вокруг города. Капрал Ульрих Торгмутт не без содрогания рассказал о детских конечностях, обнаруженных в соседних лесах. Конечности были будто бы отрублены, отпилены или отрезаны посредством множества мелких ударов. Об обрывках платьев и ленточках на подоконниках и верхушках домовых оград. О кровавых пятнах в пустых детских с выломанными ставнями. О детях, возвращавшихся из школы, с друзьями, якобы видевших, по словам тех же друзей, что-то очень интересное в переулке, и домой так не приходивших. И прочие, ставшие уже обыденными, ужасы тихого городка, где тихие люди тихо переживали своё повседневное горе.
   После Иоганн так же беседовал с родителями пропавших. Их друзьями, соседями, случайными разговорчивыми горожанами. Прочими полицейскими. Так же он осматривал места, где пропадали дети. Искал улики, которые могли бы навести на верный след.
   Зло всегда оставляет след, незаметные неопытному глазу признаки, которые отлично помогают профессионалу распознать истинного виновника происходящего. Там, где есть нечисть, часто начинают расти необычные растения или обычные растения начинают расти слишком активно. Если это злокозненные твари - им сопутствует ядовитый плющ, борщевик, омела, сорняки. Если добрый - лучше растут цветы и огородные растения. Нежить заражает всё вокруг разложением. В домах, поражённых некроэнергией, распространяемой нежитью, начинали быстрее портиться вещи, рассыхаться половицы, трескаться оконные стекла, выцветать яркие ткани. Демоны и различные производные ада сильно влияют на животных, если где-то суккубара - у всех окрестных кошек - март, им так же сопутствуют различные растения, например демонам гнева - огненный львиный зев. А создания хаоса везде привносят дыхание моря, Пучины, из которой приходят. Такие вещи не замечают те, кто не стремится их увидеть. Но для профессионала они служат весьма верным маяком.
   По завершении недельных поисков, расследований, рытья носом земли и осмотра окрестностей Иоганн был уверен, почти наверняка, что имеет дело с нежитью. И это не прибавляло ему хорошего настроения.

***

   Прочие комнаты первого этажа оказались пусты. В гостевой комнате стояла небольшая мраморная статуя, изображавшая полководца древности, охотник забыл, как того звали. Статуя не подавала признаков жизни. Забавный факт, в общем-то, статуя не особенно отличалась от тех же солдатиков, но не была игрушкой. Она была произведением искусства, по крайней мере, многие её таковой, наверное, сочли. Произведение искусства не игрушка - развлечение для взрослых. А значит - не опасно. У кукольной девочки нет над ней власти.
   Кухня встретила их пустыми закопчёнными котлами, сковородками на крючках, старой расколотой скалкой на мраморной столешнице, маленькими окнами, как и везде очень плохо пропускавшими свет и жутковато выглядящей пузатой печкой с чугунной трубой. Это место навевало грусть, но опасности не представляло.
   Ещё одной комнатой была комната слуг, несколько двухъярусных кроватей, ржавые ведра вместо ночных горшков. Одно окно. Слугам редко хорошо живется. На истлевшей простыне лежала простая соломенная кукла. Либо слишком слабая, чтобы заинтересовать девочку, либо слишком любимая кем-то, кто жил тут в прошлом.
   Выбравшись в коридор ван Роттенхерц с неприязнью, граничащей с ненавистью, посмотрел на шаткую деревянную лестницу - самого страшного врага инвалида. Болели руки, ныла спина, покалывало сердце, а теперь ещё и по лестнице тащиться.
   Однако взбираться на второй этаж было рановато. Хозяева сами спешили навстречу. По трещавшим ступеням, тяжело бухая ногами и мерно постукивая древком блестящей алебарды с засохшей на лезвии кровью и прилипшими волосками, к ним спускался заводной рыцарь. Большой ажурный ключ в его латной спине не вращался, механизм был не важен - кукольный конструкт обрёл жизнь.
   - Проклятье! - Выругался Иоганн, - Где они только находят такие куклы! Кто их делает! Это ж не фарфоровая чушка уже, это почти боевой голем.
   - Какой-нить богатый засранец выпросил у папки на именины, а тут рядом везли, - Пожал плечами хальст, даже не думая браться за палаш. Доспехи у куклы были настоящие - из полированных пластин бронзы, стали и серебра, с тонкой чеканкой.
   Ругая богачей, колонии, которые приносят огромные доходы, искусных кукольных мастеров, кузнецов и "всё это долбаное благополучие", охотник на монстров пятился по коридору, вернее, его обречённо катил напарник, в то время как ван Роттенхерц суетливо шарил по многочисленным сумкам, прикреплённым к его креслу.
   Заводной рыцарь сошёл по ступеням и наступал на двух стариков.
   - Был же где-то здесь! Я помню, оставался, после охоты на мёртвого рейтара! - Бормотал охотник, продолжая шарить по сумкам.
   - Берегись! - Рявкнул Гиттемшпиц и резко дёрнул на себя кресло. Лезвие алебарды с огромной силой врубилось в пол прямо перед ногами инвалида, если бы хальст помедлил, под ним могла оказаться голова охотника.
   Рыцарь был уже совсем близко, со щёлканьем шестерёнок и металлическим скрипом он снова неспешно поднимал алебарду. С близкого расстояния можно было рассмотреть незаметные бурые пятна на его доспехе и обрывки кожи, свисающие из сочленений, в одном месте меж щелей доспеха даже застрял небольшой палец.
   - А вот. Наконец-то! Напомни потом всё внимательно разобрать, - Иоганн был доволен собой, не каждый раз успеваешь найти спасение за секунду до смерти. Он достал небольшой пергаментный свиток - этакий небольшой костыль для тех, кто не умеет пользоваться магией. Одноразовое заклинание. - Свинина! - Прочёл ван Роттенхерц слово активации, развернув свиток.
   В заводного убийцу ударил луч насыщенной оранжевой энергии, на глазах все его детали начали покрываться ржавчиной, разваливаться, распадаться. Заклинание коррозии из школы металла сработало как нельзя лучше. Но недостаточно быстро. Алебарда, движимая последним порывом рук металлического монстра, обрушилась на инвалидное кресло. Иоганн рефлекторно дёрнулся, уходя в сторону, забыв, что ходить-то как раз не может, лезвие вошло в правый подлокотник кресла, пробив его насквозь, и погрузилось в сиденье. Сам ван Роттенхерц отделался легким испугом, царапиной на боку и порванной одеждой. Кресло свалилось вместе с владельцем.
   Последовал жуткий скрежет и грохот. Заводной рыцарь в пятнах ржавчины и дырах быстрого гниения металла развалился в двух шагах от упавшего охотника.
   - Будь любезен, подними меня, - с некоторой неприязнью взирая на груду металлолома, обратился охотник к напарнику.
   Когда хальст поставил товарища на два колеса и извлек из кресла алебарду, ван Роттенхец заметил:
   - Я буду очень разочарован, если через этот город проходит маршрут перевозки редких игрушек. И эта штука тут не одна. - Затем он снова взглянул на лестницу. - Ну что ж, Гиттемшпиц! Развлечения кончились. Пора лезть наверх.

***

   Монстров в мире существовало небывалое множество. С точки зрения ван Роттенхерца их было чрезмерно много. Не то чтобы он сильно жаждал исчезновения монстров вообще - в конце концов, надо же на что-то жить. Но от многих экземпляров предпочитал держаться как можно дальше. Например, от паукообразных умертвий-дейхоков, некоторые виды которых плевались кислотой, а другие "рожали" из своего чрева полчища мелких кровожадных насекомых. Или от львов Голенгарда - по виду обычных львов, достигавших подчас размера небольшого крестьянского домика. Но если львы Голенгарда оправдывали своё существование хотя бы возможностью свершения подвига для многочисленных рыцарей и шевалье, то такие твари как дейхоки, тещины кости, гуттаперчевые танцоры и многие другие, лучше бы вообще не появлялись на свет.
   Мир оставался глух к мыслям старика. И потому приходилось иметь дело с тварями самых разнообразных форм, видов, оттенков, размеров и происхождения. Монстры были не только разнообразны. Они часто имели особенную историю происхождения. Подчас сложно было определить, имеешь ли ты дело с монстром или это нечто иное.
   Сам Иоганн под монстрами понимал злокозненных для всего живого и в первую очередь для человеческого рода созданий, с которыми невозможно договориться, усмирить, приручить, избавиться никаким иным образом, кроме физической расправы. Такое определение он выработал довольно давно, а годам этак к девяноста размышлял выпустить научный труд по этому вопросу. Само собой ван Роттенхерц охотился не только на таких созданий, но только таких созданий он действительно искренне ненавидел.
   Монстром при определённых условиях мог стать кто угодно, так или иначе соприкоснувшийся с мистическим. Часто всё зависело от обстоятельств. Вот, например, живет семья в доме, само собой при домовом, или при брауни, кому, что больше нравится. Оставляет доброй нечисти молоко в блюдце, подметает в его углу, вежливо здоровается с ним, само собой невидимым, когда входит в дом. Печёт пирог на праздник и прочее. В семье меняются поколения, меняется уклад, в судьбе разное случается, в один прекрасный день, дом переходит, например, младшему сыну. А сын вводит в дом жену - девушку из города, с деревенскими традициями незнакомую, сварливую и злую к тому же. Не всем везёт с выбором. И вот она перестаёт подметать угол домового, пьёт молоко сама, а в блюдце не наливает, жрёт законный пирог опять же сама, а над суевериями мужа смеётся и грозится, если что-то плохое начнётся, просто привести в дом священника, чтоб он изгнал нечисть и всё. А домовой-то полезен. И терпелив. Как и двести лет до этого, он помогает по хозяйству, следит за скотом, следит, чтоб дети ни обо что не ударились и не покалечились. Помогает, чем может. А тем временем в семье как раз появляются дети. Они растут, а мать начинает прикладываться к бутылке, ссорится с мужем - тоже постепенно превращающимся в затюканного пьяницу, бьёт смертным боем детей, блюёт всё в том же неметённом углу ну и прочее. А она ведь хозяйка. На ней держится дом и его благополучие. Но домовой терпит. С трудом, но терпит. А потом эта дамочка берёт и решает снести дом, к чертям, или продать риэлторам, которые демоны знают, кого в него вселят. И это уже перебор. Домовой плюёт на двести лет крепкой дружбы, звереет и решает с людьми больше дел не иметь. А жену находят с утра утонувшей в отхожем месте. Детям начинают сниться кошмары. Муж наяву видит даже после рюмки чертей и двигающуюся мебель. Семья сбегает из дома. А следующие, кто его занимает, начинают дохнуть как мухи. Потому что домовой, злой и пресыщенный, уже перестал доверять людям и ничего хорошего от них не ждёт. Так становятся монстрами даже мирные существа.
   Чего уж говорить о людях - они и при жизни бывают маньяками, педофилами, казнокрадами, взяточниками, а иногда даже адвокатами. И не удивительно, что после смерти они восстают в виде зомби или чего похуже и, движимые внутренней тьмой, продолжают вредить людям.
   Потому монстров вокруг небывалое множество, сам мир плодит их в огромных количествах. А ему ещё активно помогают чернокнижники, демонологи, некроманты, безумные учёные и гадостная сила искажения Пучины.
   По этой причине, перед охотником на монстров при расследовании появляется очень много вариантов. Иоганн перебрал в уме и сравнил с приметами немало известных ему тварей. Пока не остановился на самом подходящем варианте. Сначала он отбросил нечисть - есть множество духов и всяческих злокозненных созданий, промышляющих по детям. Например - ночные гости-бугимены. Но они редко действуют так грубо - предпочитая измотать и запугать свою жертву, а не рвать её на куски. Да и вообще нечисть всегда имеет определённый почерк, а так же весьма территориальна - дети пропадали бы в определённом месте, на худой конец, проделав определённые действия (например, позвав местного монстра, типа пиковой дамы, трижды из зеркала).
   Затем отпали демоны и тому подобные инфернальные существа - во-первых, находили бы много больше останков. Демоны, бесы, адские твари редко интересуются плотью. Они пожирают душу. Разрывание на куски и поглощение, например, сердца - лишь ритуал. К тому же не было признаков демонического присутствия, а их следы, как правило, очень заметны.
   Хаос охотник отбросил, ибо просто не хотелось в него верить.
   Из явных вариантов оставалась нежить. И действительно, многое указывало на действия умертвия. В городе разросся ядовитый плющ, в местах нападений встречался чёрный мох. На огородах было много без причины сгнивших растений. Так же характерный признак интеллектуальной нежити - отсутствие тел. Которые, скорее всего, сжирались. Поскольку исчезновения продолжались - нежити с логовом, где, вероятно, оставались тела. Такая, как правило, хуже бродячей - сумела окопаться и защитить себя.
   Логово охотник нашёл раньше, чем понял, с чем имеет дело. Вокруг города было немало поместий, дач, местечек и загородных имений местной аристократии и богачей. Часто они располагались в достаточно недоступных живописных местах, которых была масса среди предгорий. В полудне пути от города по тропинкам, холмам и овражкам, Иоганн, уверенно ориентируясь всё по тем же следам некроэнергии, нашёл затерянный среди обширного парка старый домик, очевидно покинутый жителями.
   Его ветхость, хотя дом был не так уж стар - покинули его не больше десяти лет назад, - сад с перекрученными и больными деревьями, разросшиеся сорняки и прочие признаки, а так же несколько обрывков детской одежды, сказали охотнику, что след верен.
   Но прежде стоило узнать, с чем имеешь дело, чтобы соответственно вооружиться. Иоганн был уже не так уверен, как раньше, что может справляться с такими делами посредством пистолета и сабли, лихим наскоком.
   Озарение пришло неожиданно, когда ван Роттенхерц беседовал со школьным учителем. Они стояли во внутреннем дворе одноэтажной кирпичной школы и неспешно обсуждали происходящее. Что-то показалось странным охотнику на монстров. И он стал внимательнее присматриваться к детям. Он быстро понял, что именно. И невежливо прервав учителя, направился общаться с молодёжью. Дети боялись странного старика в инвалидном кресле, но на вопросы всё же ответили. У трёх из четырёх пропали игрушки. Солдатики, куклы, игрушечные лошадки, у кого-то даже музыкальная шкатулка с клоуном. Всё это как испарилось. Потому дети вынуждены были заниматься активными видами игр, а иногда просто колотить друг друга, смеха ради. Охотник понял, что за дичь ему попалась.
   Их было два вида - кукольная девочка и кукольный мальчик. Как правило, дети кукольных дел мастеров или площадных актеров, устраивающих кукольные представления. Дети, умершие не своей смертью, к счастью такое случается редко, и восставшие из могилы. Это дети, любившие игрушки при жизни. После смерти они заставляют игрушки любить себя. Мальчик обычно собирает армию из оживших игрушек и превращается в бродягу, ходящего по городам и убивающего на дорогах припозднившихся прохожих. Как и большая часть облачённой плотью нежити, он вынужден питаться человечиной, чтобы продолжать существовать. Если мальчика не прикончить вовремя, его игрушечная армия невероятно разрастается и начинает представлять серьёзную опасность. Игрушки чуют кукольных детей и, если такой оказывается в городе, они оживают и отправляются к мёртвому ребенку по первому зову. Девочка не так страшна, как мальчик. Она не путешествует. Но может стать настоящим бедствием для места, где поселится. Выбирая тихое, уютное, незаметное и хорошо скрытое место, обычно подвал или заброшенный дом, она создаёт в нём "кукольную комнату", стягивая к себе все понравившиеся игрушки из окрестностей. Ожившие игрушки изменяют себя, чтобы лучше служить своей госпоже и начинают кормить её, поставляя тела пойманных неподалеку от кукольной комнаты людей. А она отвечает им горячей любовью и материнской заботой, постепенно делая всё сильнее и страшнее свои любимые куклы, напитанные некроэнергией.
   Иоганн был уверен - он имеет дело как раз с кукольной девочкой.

* * *

   Лестница осталась позади. Гиттемшпиц тяжело дышал над ухом. Воздух с хрипом вырывался из легких старого хальста.
   - Стоило бросить курить ещё лет двадцать назад, - флегматично заметил Иоганн, подъем дался ему нелегко, болели моментально уставшие руки, ныли суставы, кашель подкатывал к горлу. Пришлось глубоко дышать, пока они на пару закатывали тяжёлое кресло по крутым ступеням, а воздух дома был наполнен старинной сухой пылью.
   - Уж лучше сдохнуть! - Чуть отдышавшись, ответил напарник наигранно бодрым голосом.
   На втором этаже их больше никто не встречал. И это стало сигналом для охотника. Девочка была рядом. Это радовало, радовало и пугало - как всякая нежить девочка должна была любить тёмные и сырые места. Ван Роттенхерц специально оставил подвал дома, а он тут был, напоследок, желая сначала избавиться от лишних помех перед главным блюдом. Противник был сильнее ожидаемого, если избрал своим обиталищем второй этаж. Он, вернее она, вела себя нестандартно, а значит, сюрпризов могло быть много больше.
   Впрочем, разворачиваться и убегать всё равно было бессмысленно. Иоганн очень редко убегал от монстров, и ещё реже отказывался от вызова, даже не начав сражение. С возрастом он не стал сильнее ценить жизнь, но стал больше гордиться своей репутацией. Умереть было не страшно, а вот читать в местной газете о похождениях старика-шарлатана было бы обидно.
   Сухая рука вытянула из кожаной сумки, притороченной справа у кресла, два небольших амулетика на длинных бронзовых цепочках. Это были выполненные из кости фигурки младенцев, весьма грубо к тому же выполненные, но покрытые так же мелкой сетью колдовских значков. Тот, кто вырезал эти амулеты, был прекрасно знаком со своим ремеслом, но обладал посредственным художественным талантом.
   Амулетики в чём-то тоже были мёртвыми детками, их прислал специальным курьером, по запросу старого друга, знакомый некромант Иоганна. Аляповатые фигурки были наполнены некроэнергией и могущественным колдовством. Из-за них пришлось почти на неделю затянуть поход в логово девочки.
   Если верить словам некроманта - мэтра Думкорфа, лучшего из скрывающихся в империи еретиков, костяные младенцы должны были на короткий срок (мэтр ручался за десять минут, но могло быть и дольше), сделать человека невидимым для большинства видов нежити. Ван Роттенхерц был слишком стар и слаб, чтобы сходиться с монстрами врукопашную, потому он взял себе за правило действовать наверняка, не оставляя противникам никаких шансов.
   Охотник надел амулет, мизерные глазенки-впадины младенца засияли сине-зелёными искорками. То же сделал хальст, чуть ругнувшись, когда бронзовая цепочка при надевании зацепила и вырвала пару клочков шерсти. Ничего не изменилось. Но своему другу и должнику Думкорфу Иоганн верил.
   Скрип колёс по старому паркету. Паутина в углах. Крик случайной птицы за окном. Ряд дверей по коридору, как внизу, справа и слева. В конце коридора окно. С бледными как почти везде занавесками, чуть колышущимися под легким сквозняком. Входная дверь внизу открыта.
   Вот и нужная дверь. Из-за неё разносятся шорохи. За ней слышно легкое хихиканье. Из-за этой крупной двустворчатой двери с медными ручками-ангелами, сильнее всего доносится запах гниющего мяса, витающий в доме.
   Мушкетон покоится на коленях, поверх клетчатого пледа. Напарник обнажил клинок и напрягся, как всегда перед важной схваткой. Иоганн наоборот спокоен и расслаблен. Скоро всё закончится и можно будет отправиться в город. Получить деньги, починить карету. Немного побыть в праздности.
   Сухие руки толкают створки двери. Они легко распахиваются внутрь. В нос бьёт волна вони. Гниль и тлен. Привычно, слишком привычно, чтобы даже обращать внимание. Ван Роттенхерц профессионал. Он тут же вскидывает оружие, выискивая взглядом цель. И видит её, даже не шелохнувшуюся на открывшиеся двери. Всё это очень неправильно. Так не бывает. Так быть не должно.
   Комната полна жизни. Или скорее нежизни. На полках в кукольных креслицах обитых бархатом и парчой, в нарядных платьях с лентами и пышными юбками сидят фарфоровые куклы, бесподобно красивые, изящные, выполненные настоящим мастером, как и все игрушки тут. Фарфоровые куклы с ржавыми ножами, горящими синим огнем стеклянными глазами и ощеренными пастями, полными зубов из игл и гвоздей. В углу стоит розовая игрушечная лошадка, большая, на каких с восторгом смотрят дети через витрину магазина в зимний день. Из седла лошадки торчат шипы, сделанные из обломков кос и багинетов. Глаза гнилостно фосфоресцируют, пасть полна клыков из битого стекла и металлических обломков.
   На полу игрушки попроще - большой плюшевый медведь, глазки-бусинки, внутри опилки, толстые лапки покоятся на большом пузе. В пузе опилок нет. Там зияет огромная пасть, в несколько рядов шипов и игл. Из пасти торчит кусок мяса.
   Медведя окружают тряпичные простушки, куколки для детей победнее. Слишком слабые, чтобы держать ножи и тесаки, они проткнули себя лезвиями. Вот тряпичная пастушка, вся насквозь пронизанная вязальными иглами. Вот трубочист из грубой чёрной ткани в кривом цилиндре, к его тряпичным рукам примотаны лезвия разломанных ножниц. Вот принцесса в короне из цветной фольги, увитая мотками колючей проволоки. И их много. Слишком много.
   С потолка свисают деревянные марионетки, в их пустых глазах виднеется затаённая злоба. Они более не позволят дергать себя за ниточки, в ниточках запутались битые стекла, куски фарфора и ржавые шипы. Пьеро держит дубину с гвоздями, Арлекин сжимает моргенштерн, марионетка-Коломбина ласково прижимает к деревянной груди два гранёных стилета.
   Вот докрутилась ручка на ящичке с сюрпризом, с хохотом вылетел чёртик из коробочки, с личиком злобного клоуна и небольшими рожками, вылетел и принялся размахивать опасной бритвой.
   Из буфета у западной стены выглядывает фарфоровый младенец с идиотической улыбкой на пухлых нарисованных губах. Он сжимает в крючковатых пальчиках струну гарроты. Справа на столике сидит большая кукла-модница, расчёсывающая волосы-нитки острым стальным гребнем. Волосы зловеще шевелятся и постоянно меняют положение, вытягиваются, изгибаются, ищут, кого бы опутать.
   Много кукол. Слишком много кукол для двух стариков.
   На звук двери все куклы комнаты, весь сонм, сколько ни было, тут же повернули головы, некоторые тревожно повставали с мест, засуетились. Протяжно заревел медведь, рассмеялась жутким смехом коломбина.
   Но их хозяйка осталась стоять. Освещённая редкими тусклыми лучами солнца, воровато пробивающегося через дыры в бархатной тёмной портьере цвета старого вина. Стройная, высокая, грациозная, с копной иссиня-чёрных волос, почти до пола, облачённая в белое, уже давно потускневшее, изорванное, в бурых пятнах свадебное платье с пышной многослойной юбкой и тесным корсетом, поддерживающим мёртвую, не вздымающуюся грудь.
   "Что за бред! Такого не бывает. Не должно быть и не бывает. Взрослые не становятся кукольными детьми!"
   И всё же кукольная девушка, сомнений в этом не осталось, когда хозяйка этого места заваленного куклами и старой, вычурной мебелью, повернулась, существовала. У неё было узкое, миловидное лицо с большими, мёртвыми, остановившимися глазами, чуть капризными пухлыми губами и высокими скулами. Хорошая фигура. Изящные руки с длинными артистичными пальцами.
   Недостаток света скрадывал детали, губы уже начали гнить, под чёрными волосами наверняка не хватало ушей, на тонких руках выступали пятна разложения, а тонкие артистичные пальцы были лишены плоти до второй фаланги, но снабжены длинными прямыми когтями.
   Она обернулась. Невидяще. И не замечая гостей, посмотрела на распахнутую дверь. Охотник навел мушкетон. Тёмные губы девушки произнесли:
   - Я не вижу тебя. Но знаю. Ты здесь. - Куклы заволновались. - Ты всё равно убьешь меня, и это будет благо. Это будет... Справедливо. Но сперва, выслушай.
   Иоганн ван Роттенхерц был профессионалом. Он имел дело с вампирами, суккубами, льстивыми тварями Пучины и хитрыми келпи. Он не общался с монстрами. Он их уничтожал. Сухой палец потянул курок. Потянул и отпустил... Не выстрелив.

***

   В небольших городках редко бывают кукольные магазины. Чаще всего в такие места, как Штальвесс, кукол привозят бродячие торговцы или коробейники в числе прочего товара, их покупают на ярмарках, люди побогаче заказывают кукол из больших городов от известных мастеров, в крайнем случае, просят друзей, что живут в местах покрупнее прислать. Иногда в таких городах куклы могут изготавливать местные умельцы - плотник или портной, в качестве хобби или приработка.
   Однако такое положение дел само собой делает маловероятным появление особенного монстра, вроде кукольной девочки. Потому Иоганна на некоторое время, пока он ждал посылки от друга, в процессе подготовки похода на логово твари, очень занял вопрос - откуда собственно кукольная девочка взялась.
   В случае с такими редкими "именными" монстрами выяснение причин их возникновения было лишним - обстоятельства для каждого уникальны, чтобы повториться. Но профессиональный подход и безделье заставили ван Роттенхерца потратить пару свободных дней на дополнительные расспросы. Узнавать о причинах происхождения монстров в целом было довольно полезно. По двум причинам. Первая - если есть стабильная причина появления чудовищ - можно рассчитывать на более или менее регулярный заработок. Вторая - как это называл Иоганн "изредка выпадает возможность спасти мир" - выискивая такие причины иногда можно было обнаружить любопытные обстоятельства. Всё что угодно - начиная от алтаря древних тёмных богов и заканчивая действиями чернокнижника. В первом случае необходимо было быстро принять меры, пока дело не перешло допустимые границы, и соответственно можно было требовать повышенный гонорар. Во втором - инквизиция хорошо платила за действительно важные доносы. Иногда, много чаще, чем хотелось бы, охотник просто не мог оставить дело незавершённым. Многие его коллеги, убив, например, с десяток зомби в какой-нибудь захолустной дыре, отправлялись дальше, прекрасно зная, что поблизости есть "неупокоенное" кладбище, и через пару месяцев кадавры полезут снова. Принципиальный, и за это частенько себя ненавидевший ван Роттенхерц так не мог.
   В деле с кукольной девочкой ему всё тоже показалось не до конца ясным. Во-первых, в городе довольно долго (то появления монстра само собой) не умирали дети. Во-вторых большая часть кукол в городе явно относилась к работам одного и того же мастера. И в-третьих, и охотника этот вопрос смущал более всего: оказывается, здесь располагалась кукольная мастерская, более того, известнейшая кукольная мастерская, работы которой заказывали чуть ли не со всей империи. Уже некоторое время мастерская была закрыта.
   Выяснение причин навело Иоганна на мысли о нежелании продолжать их выяснять. Оказывается, куклы делала приемная дочь бургомистра. Уже довольно взрослая девушка, некоторое время назад захворавшая, и потому отправленная лечиться на воды своим любимым опекуном. При том, большая часть жителей города знала, что скоро готовилась свадьба между бургомистром и приемной его дочерью. Даже одобренная местным священником. И свадьба эта должна была произойти почти тогда же, когда девушка заболела. Буквально несколько месяцев назад. От всего этого дела начинало попахивать мрачной провинциальной историей. Иоганн уже рад бы был перестать её "копать", но любопытство взяло верх.
   Финал его расследования был довольно неприятен - бургомистр при вопросе о дочери сказал "заниматься своим делом и помнить о возможности найма молодого повесы в ремнях и портупеях". Полицмейстер - друг бургомистра просто послал охотника в неведомые тёмные дали. Прислуга испуганно молчала. Городской священник - милый, круглолицый бриглан чуть за сорок, скромно сообщил, что не имеет права раскрывать подробности жизни своих прихожан, его, правда, расспрашивал Гиттемшпиц. А большинство горожан помимо прочего сетовали, что мол, так и не сумели погулять на свадьбе, а ведь она была уже почти готова.
   Всё это добавило мрачных, хуже того гнусных вопросов и старик, как раз получив посылку с амулетами, просто решил плюнуть на это дело и заняться чем-нибудь полезным.

***

   Мушкетон молчал. За спиной шумно сопел хальст. Куклы немигающими, неживыми глазами смотрели в дверной проём. Охотник вспомнил о градоначальнике и его дочери. Вспомнил и не выстрелил. Промолчал. Решил услышать продолжение истории мёртвой девицы в подвенечном замызганном платье. Он корил себя за глупость и непрофессионализм, подозревал начало маразма, но всё же не стрелял. Лишь молча глядел на труп с изодранной фатой в чёрных волосах:
   - Меня зовут, - Голос трупа был хриплым, таким же мёртвым и угасающим, как и тело из которого исходил, - Меня звали Ребекка Гиттези.
   Фамилия подтвердила подозрения Иоганна - девушка происходила из кихан, народа обитающего на островах, на севере империи. Далеко её, однако, занесло, на беду к тому же.
   - Мы с отцом приехали в город давно, я была совсем маленькой, ещё не ходила в школу, - Продолжал мертвенный голос, - Он был кукольным мастером. Любил горы. Хотел тихой, спокойной жизни. В тихом городе. Говорил... Говорил, что чужие люди не могут обидеть сильнее, чем свои. Он от чего-то бежал. И я вместе с ним. Не помню.
   Он делал игрушки, любые, самые разные. Очень хорошие игрушки. Дети их любили. Взрослые любили. Помню, все восхищались. Люди приезжали издалека за его игрушками. А потом и за моими. Он учил меня. Показывал, как нужно шить, как резать по дереву, как плавить фарфор и стекло, как работать с металлом. Всему в своём ремесле научил.
   К нам часто приходил бургомистр. Он давал мне конфеты. Хвалил моих кукол. Говорил у меня талант. А потом они с отцом обсуждали дела. Мне всегда казалось, что он как-то недобро смотрит на отца.
   Потом отец умер. А он. - Мёртвая девушка надолго замолчала, похоже, пыталась что-то вспомнить, - Мальбор. Удочерил меня. Я плакала, когда отца зарывали в землю. Светило солнце. Птицы пели. А гроб забрасывали землёй. Он обнял меня и сказал, что всё будет хорошо. Почему-то ему не хотелось верить.
   Мне было двенадцать. Через месяц после похорон Мальбор пришёл ко мне. Принес конфет. Попросил. Попросил продолжить делать куклы. Говорил, что дело отца должно жить, что людям нужны игрушки, чтобы радоваться. Что я должна дарить людям радость. Называл хорошей девочкой. И дышал жадностью.
   Я не верила ему. Но продолжала делать кукол. Это помогало забыться. Но когда подросла... Поняла, что забыть нельзя. Я жила в его доме. Он почасту уезжал. Кабинет запирал. Но ключ выточить было несложно, легче, чем доспехи кукле-генералу для сына эрцгерцога. - Её глаза полыхнули синим пламенем, руки с длинными когтями сжались в кулаки, густая, гнилая кровь полилась с ладоней, пропитывая кружевные перчатки. Мёртвая память, отголоски прошедших эмоций переполняли кукольную девочку, обида, нанесённая при жизни, была велика, - Красная коробочка! С синими цветами. Церковь! - Речь её стала сбивчивой и несвязной, - Моя комната! Моя темница! Шестой камень от входа, левая стена. Всё там.
   Я знала, что ничего не докажу. Я узнала кто он на самом деле. Я читала... Я видела его бухгалтерские книги. А позже... Позже начала замечать огонь похоти в его глазах. Он желал меня. Вожделел.
   Я ненавидела его. Это грязное чудовище без чести и совести, - Похоже, она цитировала что-то из прочитанного или услышанного при жизни, - А он меня вожделел.
   Я всё узнала. Узнала его вину, узрела его грехи. Но могла ли девочка требовать справедливости от бургомистра. Я знала - мне не поверят. Высмеют. Обманут. Предадут. Но у меня был нож. Я вырезала им марионетки. Да вот эти. Что висят здесь.
   Моя спальня. Я позвала его прийти вечером. Нож был острый. А он дрожал от похоти. Удар в сердце. Рука дрогнула. Не страх - отвращение. Он озверел. Бил меня. Рвал одежду. Дважды порезал тем ножом.
   Потом отправил в тюрьму. Для острастки. Полицмейстер, - Она хрипло, неприятно, истерически рассмеялась, - Полицмейстер оказался смелее своего друга. Двое солдат не пускали никого в тюремные помещения. А он насиловал меня всю ночь. Потом бил и запрещал об этом кому-либо рассказывать. Грозил убить. Теперь я мертва.
   Мальбор боялся, что я сбегу. Не хотел привлекать внимание к скандалу. Но куклы. Они дорого стоили. Они были ему нужны. Мне оставался год до совершеннолетия. У него были планы.
   Священник. Авелан. Трус. Он трясся перед бургомистром, стелился ковром. Заискивал и уверял, что всё будет в лучшем виде. Потом он уверял меня, что делал это ради общины. Ради своей паствы. Ради общего блага. Ради общего блага он запер меня на год в тесной келье в церкви, за крепким забором. Послушники носили мне еду, меняли горшок. Приносили материалы и инструменты, уносили кукол. Надо было что-то делать. Чтоб не сойти с ума. Целый год. Несколько раз меня выпускали гулять в парк. Все знали, где я. Всем было наплевать.
   Он благословил Мальбора. Они даже нашли адвоката. Тот нашёл лазейку в законах. Они готовили свадьбу. Церковь и закон. Всё на стороне бургомистра. В тот день он выпустил меня из церкви, показал платье. Говорил красивые слова. Убеждал, что всё будет хорошо. Гладил по волосам. Восхищался, тем как я подросла и похорошела. За год. В келье.
   Дом не монастырь. Я бежала ночью. Наутро должна быть свадьба. Но он не мог торжествовать. Я просто не верила в это.
   Потом помню ночь, горная дорога, стук копыт за спиной. Они выследили меня. Догнали. Но так не должно быть. Я не хотела. Не собиралась так жить.
   Обрыв над горной рекой. Холодная вода. Острые камни. А потом голод. Голод и куклы. Голод и плоть. И мои куклы кормят меня. И месть всё ближе.
   Мёртвая девушка замолчала. Это было немыслимо. Но имело смысл - она ничего не любила в жизни, кроме кукол, и ничего, кроме кукол, в жизни не имела. Уникальный случай. Возможно, позже Иоганн даже его запишет.
   Перед ним стояло живое воплощение человеческой жестокости, чёрствости, алчности. Всего гнусного, что есть в живых. Но палец на курке больше не дрожал. Она была мертва. Её нежизнь стала наказанием для безразличного города.
   Он понимал её. Ван Роттенхерц почти чувствовал горе этой девушки. Но пол красивой комнаты с прекрасно выполненными куклами и старинной мебелью, был липким от крови. В центре комнаты перед говорившей навалом лежали тела. Тела и частички тел. Изломанные, выпотрошенные, с мёртвыми глазами, в которых застыл ужас, детские силуэты. Вот голова девочки лет шести, с соломенно-светлыми волосами. Вот мальчик в школьной форме, его живот разорван, внутренности и чёрная кровь вываливаются на старый паркет. Вот свежий труп - последняя пропавшая девочка двенадцати лет. Анна. Тоже очень любила куклы. Она боролась до последнего - всё тело в рваных, колотых, резаных ранах, руки отпилены, платье с бантами и оборками изорвано.
   Перед Иоганном ван Роттенхерцем был монстр. Уже давно это была не несчастная девушка с грустной жизненной историей, а кровожадное чудовище. Наполненная нечестивой силой, алчущая живой плоти тварь.
   Залп. Пороховой дым. Крупная дробь превращает тело хозяйки марионеток в груду фарша в белом платье. Куклы издают синхронный вой, огонь в их игрушечных глазах медленно гаснет.
   ...И вот за спиной догорает старый особняк. Он уносит все свои истории - добрые, злые, кошмарные. Уносит в пламенное небытие. Иногда, душа поверженной кукольной девочки может вселиться в любимую куклу. Потому всегда необходимо уничтожать всё логово монстра. Все куклы. Даже если они созданы гением.
   Город заплатил за безразличие, монстр заплатил за злодеяния. Но виновные, создавшие монстра, всё ещё в неоплатном долгу. Скрипит инвалидное кресло, подпрыгивая на дорожных камешках. Ворчит за спиной старый хальст. Но Иоганн этого не замечает, его мысли направлены в непривычное русло. Он думает о справедливости.

* * *

   Церковь была довольно приличной - кряжистое каменное строение с высоким шпилем, как принято у бригланов, резные фигуры святых на карнизах, мозаика со священным кругом над входом, двустворчатые двери из лакированного дерева приветливо распахнуты.
   Закрыты были ворота, в окружавшей территорию церкви каменной стене. Оставалась лишь узкая кованая калитка, похоже, большого притока верующих тут не ожидали.
   Инвалидное кресло с трудом протиснулось в калитку, за ней оказался ухоженный сад с извилистыми каменными дорожками и несколькими потемневшими от времени статуями святых. Глубже виднелся огород с теплицами, колодец, несколько хозяйственных строений. В том числе длинное жилое здание с кельями. Где, скорее всего, и держали в своё время Ребекку.
   Было около пяти часов вечера, солнце клонилось к закату, до ближайшей службы оставался час, времени для беседы должно было хватить.
   Иоганн много думал на обратном пути к городу, и решил перед тем, как забрать заслуженный гонорар у бургомистра, неплохо бы посетить городского священника.
   Охотник кивнул хальсту, они переглянулись, напарник кивнул в ответ. Гиттемшпиц отправился в сторону жилого строения, кресло покатилось силами своего "наездника" в сторону церкви.
   Отец Авелан нашёлся у алтаря, рядом с чашей святой воды. Это был высокий тёмноволосый мужчина средних лет, с благообразным круглым лицом и добрыми глазами. Он отдавал распоряжения нескольким церковным служкам, касающимся уборки помещения. Следовало отдать должное - церковь выглядела ухоженной и очень чистой, о здании очевидно хорошо заботились.
   - Отец Авелан? - Проскрипел старческий голос, говоривший кашлянул.
   - Да, сын мой, - откликнулся священник и, обернувшись, был несколько удивлен, увидев перед собой старика на кресле-каталке, даже подумал, уместно ли такого называть сыном.
   - Я хотел бы поговорить о Ребекке Гиттези. - Реакция святого отца позабавила охотника на монстров, и он сразу решил усилить замешательство собеседника.
   - Я, вы... Но. А как же. Само собой, - Священник побледнел, у него сразу сел голос. Жестами пригласив гостя следовать за собой, Авелан провёл его в свой кабинет, расположенный в глубине церкви.
   Кабинет был таким же чистым и ухоженным, как вся церковь, похоже, у священника не было недостатка в помощниках. При том место было довольно аскетично обставлено. Только необходимое - стол тёмного дерева, шкаф для одежды и книг. Простая деревянная кровать. Полочка с книгой многих ликов и бронзовый круг над ней.
   - Так о чём именно вы хотели поговорить... эээ, сын мой? - Священник запер за гостем дверь на засов, затем прошёл за свой стол и опустился в рабочее кресло с низкой спинкой.
   - Иоганн ван Роттенхерц, - Было даже немного обидно, что Авелан до сих пор не слышал о нем, в конце концов, охотник работал в городе уже больше двух недель. - Я хочу поговорить о девушке, которую год держали взаперти на территории вашей церкви. Пару раз, правда, выпускали погулять по саду. Девушке, которую как рабыню держали здесь взаперти и заставляли работать.
   - Но откуда вы? - Священник замешкался, его румяное лицо начало краснеть, - Как вы это всё узнали?!
   - Она сама рассказала, - мрачно наслаждаясь эффектом, ответил Иоганн.
   - Но я слышал... - Священник поражённо смотрел на собеседника.
   - И правильно слышали. Она рассказала мне об этом. А затем я её упокоил. - Старик флегматично потянулся и хрустнул костями сцеплённых рук.
   - О. - Сконфуженно кивнул Авелан.
   - Я не собираюсь вас судить, святой отец, - Спокойным, чуть грустным голосом продолжил ван Роттенхерц, - Просто хочу узнать, почему? Что заставило вас, человека, принявшего сан, пойти на подобный поступок?
   - Не ожидал я, - глухо проговорил священник, - что умертвия способны к исповеди. Вы хотите знать причину? - Взгляд тёмных глаз Авелана пересекся с взглядом Иоганна, - Дело в бургомистре. Дело в моей пастве. Дело в тех, за кого я взял ответственность! - Он распалял сам себя, судорожно искал аргументы, вскочил, размахивая руками. - Я должен думать о благополучии общины! О своих прихожанах. Я должен заботиться о мужчинах и женщинах этого города, о тех, кто вверил себя моим заботам. О тех, кто надеялся на меня!
   - И как это связанно? - С улыбкой на тусклых сморщенных губах поинтересовался охотник.
   - А вы и правда, не понимаете? - Вяло рассмеялся священник. - Мы бригланы. Я и моя паства. А здесь. - Он чуть помолчал. - Здесь почти алмарская земля. Здесь они - бургомистр, полицмейстер, граф, который над ними. Здесь они сильнее меня. Неужели вы думали, что я стану воевать с имперской властью, которую как ни печально представляет здесь Мальбор, ради какой-то безродной девицы?
   - Ясно. - Иоганн давным-давно разучился злиться, он просто становился всё мрачнее, - И сколько он вам заплатил?
   - Вы думаете, дело в деньгах? - Расхохотавшись, отец Авелан снова опустился в кресло, облокотился о стол, вновь посмотрел в глаза охотника на монстров. - Я бы не взял у него денег. Пусть сам купается в своём неправедном золоте. Я уже сказал. Я защищал свою паству. Эта вздорная девица и так принесла многовато проблем. Гарольд Ригхофф возмущался её положением. Теперь он, бедный горшечник и его семья, ещё двадцать лет будут платить полуторный налог. Марта прилюдно обругала бургомистра, за то, что он удочерил девочку только из-за денег. На следующий год её сына забрили в рекруты. Единственных детей в рекруты обычно не берут. Ещё примеры? Или вы всё поняли? Каждый из нас делает то, что должен. Пока эта девица была у меня в приходе, всей общине дышалось легче, Мальбор не смел даже слова поперек мне сказать. Если бы понадобилось всё повторить, я бы не сомневался ни секунды.
   - Ясно. - Кивнул Иоганн, - и всё же. Имперская власть? У вас же тоже есть друзья. Кардинал? Епископ? Синодские священники? И вы жалуетесь на недостаток защиты? - Улыбка играла на тонких губах.
   - Нет. - Отрицательно помотал головой отец Авелан, - Если бы речь шла о бриглане, если бы речь шла о человеке, чья жизнь оправдывает борьбу, я бы не сомневался ни секунды. Но это был безродный северянин, почти язычник, они и в церкви то бывали не каждую неделю. А по пьяни он богохульствовал. Жадный, вороватый, хитрый, как все кихане. Ни он, ни его отродье не заслуживали защиты.
   - А как же любовь и всепрощение Единого? - Криво усмехнулся ван Роттенхерц.
   - Любовь Единого безгранична. В данном случае, я думаю, Господь даровал несчастным новое, благополучное рождение! - Пожал плечами священник.
   - Что ж, ваша позиция мне ясна, святой отец. - Охотник начал разворачивать коляску, собираясь уезжать, - Но есть ещё один момент. - Будто опомнившись, старик остановил движение, - Эта девушка. Ребекка. Погибла в горах. Убегая от погони. А затем вернулась. Вернулась в виде опасной нежити - кукольной девочки. И в этом есть ваша вина, святой отец, вина не меньше, чем вина бургомистра или полицмейстера, который её насиловал. Вы об этом тоже не знали? Сомневаюсь. Она вернулась и из-за вашей чёрствости, трусости, глупости, в конце концов. Из-за неё пропадали дети, которые уже не вернутся в свои семьи. Дети людей из вашей паствы. Возможно, теперь вы что-то переосмыслите, святой отец. Вы защитили общину от бургомистра, но навлекли на неё более страшную участь. Тот факт, что ответственность за произошедшее вы разделяете с двумя алмарами, возможно облегчит вам совесть, или поможет понять - гнусность не имеет народности.
   Священник молчал.
   - Доброго вечера, святой отец, - скрип колёс инвалидного кресла медленно удалился по коридору.
   В тот день отец Авелан впервые опоздал на проповедь.
   На каменной дорожке, ведущей к выходу, охотника на монстров нагнал напарник.
   - Достал? - Весело поинтересовался Иоганн, после беседы со священником ему стало легче.
   - Обижаешь! - Ответствовал хальст, протягивая ван Роттенхерцу красную лакированную коробочку с синими цветами.

* * *

   В коробочке и правда нашлось немало. Ребекка была очень смышлёной девочкой. И от того было ещё печальней, что её ум уже никому не принесёт ни пользы, ни радости. Там были выписки из счетов, было письмо полицмейстера бургомистру, было, как ни странно, завещание отца Ребекки и многое другое. Шел Гиттези. Так звали кукольного мастера. Он составил неглупое завещание и даже нотариально удостоверил его в столице. Важный документ. Немалое наследство - пятьдесят тысяч рейхсталеров и все доходы от кукольного магазина должны были достаться дочери и только ей. Она уже почти владела всем, но до совершеннолетия не могла воспользоваться. Опекуном-то стал Мальбор. Он же был владельцем серьёзной доли в кукольном магазинчике. По всему выходило, что градоначальник решил избавиться от кукольника, когда понял, что магазин на плаву может поддерживать дочь. И успешно провернул дело, по крайней мере, в письме полицмейстера пространно об этом упоминалось, а так же о том, что исполнитель уехал из города и ни о чём никому не расскажет. Интересно, зачем Мальбор вообще хранил такие вещи. Опереточный злодей прямо.
   Дальше всё было ясно - ван Рогзен ждал совершеннолетия девушки, чтобы насильно жениться. Не совсем ясно - двигала ли им лишь жадность, или что-то ещё, однако оправдания для его поступка найти не представлялось.
   Оставалось ещё изнасилование. Мёртвые, сохранившие память часто помнят факты искажёнными, смешивают то, что было ими где-то услышано, прочитано, увидено на сцене с фактами из собственной жизни. Иоганну сложно было поверить в столь сильную разнузданность полицмейстера, толкнувшую его изнасиловать девушку, на которую имел виды бургомистр.
   Поскольку беседовать с самим Дуко Штольбрассом было бесполезно, охотник на монстров опять решил прибегнуть к услугам капрал Ульриха. Торгмутт оказался очень ценным свидетелем. На него никто не обращал особого внимания, и полицмейстер не видел в капрале-бриглане особой угрозы. А меж тем честный труженик внимательно подмечал ошибки своего патрона - мелкий тиранишка-полицмейстер давно сидел парню поперёк горла. Ульрих был свидетелем изнасилования - двое солдат-алмаров стояло на часах, а он меж тем занимался бумагами в своём маленьком кабинетике. Капрал слышал и приглушённые женские крики и громкую ругань полицмейстера. Он даже подходил к караульным - спросить всё ли в порядке, за что был грубо и матерно послан заниматься своими делами.
   Но это было ещё не всё. Днём, когда Ребекку доставили в тюрьму, Ульрих слышал, как полицмейстер и бургомистр долго беседовали, уединившись в кабинете последнего. Как уже было сказано, парень имел зуб на начальство, он даже и не скрывал, что подслушивал. Бургомистр сам попросил изнасиловать девушку, правда, предлагал, чтобы это проделал кто-то из солдат. Он хотел позже выступить для неё защитником и спасителем, "вытащившим" её из страшных застенков. К тому же Мальбор терпеть не мог иметь дело с девственницами.
   Вдобавок Торгмутт так же рассказал, что действительно, один из "любимчиков" Дуко, почти сразу после смерти кукольного мастера был переведён в большой город (графскую столицу) на повышение с рекомендациями. Капрал запомнил это, ибо сам хотел попытаться получить такое назначение, но над ним ожидаемо посмеялись.
   Беседа происходила в небольшом кабаке, напротив полицейского участка. Уезжая, в дверях Иоганн столкнулся с полицмейстером собственной персоной.
   - Ооо! - Расплылся в наигранной улыбке Дуко, - Приветствую, мэтр! Ну как идут дела? Поймали своего монструма? - Штольбрасс гулко, особенно для его небольшого роста рассмеялся.
   - Почти, мой дорогой полицмейстер, почти. - Весело откликнулся старик, - Я уже буквально вижу его перед собой!
   - Ну-ну, - Покровительственно кивнул мелкий грешник и, хлопнув охотника на монстров по плечу, прошествовал внутрь, бросив вскользь: - Удачи вам!

* * *

   В кабинете бургомистра было по-своему уютно, через распахнутое окно лился свет уличного фонаря и вечерняя прохлада, наружу уносило дым от большой сигары, которую изволил курить герр ван Рогзен.
   - Итак, - поинтересовался градоначальник, рассматривая вечернего посетителя, настроение у него было расслабленное и благодушное - похоже, мокрое дельце с детишками близилось к завершению, - каковы ваши успехи, герр ван Роттенхерц?
   - Всё готово. - Отвечал старик в инвалидном кресле. - Свои обязательства я исполнил. Монстра уничтожил. Его логово сжёг.
   - Отрадно! Весьма отрадно это слышать, герр ван Роттенхерц! - Отвечает Мальбор и улыбается. - А где же, позвольте спросить, доказательства? Ведь должны же быть какие-то вещественные улики сотворённого вами благодеяния?
   - Вы не верите мне на слово, герр Рогзен? - Иоганн сокрушённо покачал головой. - По-прежнему считаете, что почти три недели я занимался тут чепухой? Наслаждался видами вашего милого городишки?
   - Я ничего такого сказать не желаю, - хорошее настроение начало улетучиваться. - Я лишь прошу доказательств! Дабы иметь законные основания выплатить вам девятьсот пятьдесят три рейхсталера.
   - Опять началось. - Всплеснул руками охотник на монстров, - А сорок семь это, видимо, налоги, сборы, пошлины ещё что-то.
   - Ну, разумеется! - Начал было бургомистр.
   - Хорошо хоть вы не решили меня прикончить, как бедного Гиттези. - Грубо прервал его ван Роттенхерц.
   На некоторое время в комнате повисла тишина. За окном прошёл полицейский с колотушкой, уведомляя город "Одиннадцать часов вечера! Спите спокойно, горожане Штальвесса! Всё спокойно!".
   - Я не совсем понял ваш намёк, герр ван Роттенхерц, - Очень сухо, растягивая слова, произнёс градоначальник, в упор глядя на собеседника. Нужного эффекта не выходило. Старик смотрел в окно, на восходящий Хас - красную луну злодеяний.
   - Я поймал монстра, герр ван Рогзен, - медленно и спокойно начал охотник. - Я уничтожил его. И в этом вы можете не сомневаться. Но так уж вышло, что перед тем, как уничтожить, я её выслушал. Мы живем, герр бургомистр, в интересном мире. Иногда те, кому мы причинили зло, возвращаются воздать нам за грехи. За ваши грехи платил ваш город. И думаю, город заплатил достаточно. Останки бедных крошек мне пришлось сжечь без достойного погребения, там же. В логове монстра. Я побоялся, что кто-то из них восстанет после смерти, как восстала Ребекка Гиттези. - Бургомистр был неплохим игроком, он сохранял спокойствие, - Да. Та самая Ребекка, чье состояние вы пытались присвоить, чью жизнь вы искорёжили. Вы убили её отца. А затем, пусть и не своими руками, убили её саму. Второй раз её убил я. Но прежде она поведала мне о ваших, герр бургомистр, злодеяниях. Алчности, злобе, похоти. Интересно, сколько демонов в аду породили ваши грехи? Держу пари, не одного и не двух. Прежде чем обвинять меня в нечестности, уладьте свои дела, герр ван Рогзен.
   Охотник на монстров замолчал.
   - Если это способ выбить из меня побольше денег, - градоначальник перевёл дух и резко потушил сигару в пепельнице из слоновой кости. - То он сработал. Я дам вам, герр ван Роттенхерц, две тысячи рейхсталеров и мы оба забудем о Ребекке Гиттези. Забудем навсегда. Не знаю, что она вам наговорила. Но не сказал бы, что это была милая девочка. Воспитывать её после смерти отца было истинным наказанием. Она била служанок, а когда ей принесли не те материалы для кукол, кажется, парчу вместо шёлка, она облила дворецкого расплавленным оловом. А потом всегда весело звала его "мой оловянный солдатик". Мне приходилось нанимать для неё репетиторов, в школу я её не пускал, после случая с одноклассницей. Они о чём-то повздорили и Ребекка выколола подружке глаз вязальной спицей. Над учителями она тоже издевалась. Репетиторов я менял каждые полгода. - Мальборк говорил, а голос его становился хриплым от возбуждения, похоже, описания зверств подопечной восхищали этого провинциального тиранчика. - Сначала оскорбляла их, унижала, пыталась щипать, бить, обливать чернилами и прочее. Позже начала пытаться соблазнять. Выходила на занятия в ночной рубашке. Говорила намеками, ну и так далее. Вы наверняка знаете - женщины, даже маленькие, это умеют. Весьма нелегко было держать эту девицу в доме. Но не отрицаю. Я её любил. Даже привязался.
   - И потому устроили ей изнасилование? - Поинтересовался между делом ван Роттенхерц.
   - Она пыталась меня убить! - Мальбор сально улыбнулся, - К тому же я слышал, она не сильно-то сопротивлялась.
   - Сомневаюсь. - Пожал плечами охотник. - Легко говорить о людях, уже не способных защитить своё доброе имя. - Он не сильно верил россказням этого жалкого аристократа.
   - В любом случае, инцидент исчерпан. - Бургомистру хотелось оставить последнее слово за собой, - Она бежала ночью, в платье, которое я ей купил. Очень дорогом платье. И, насколько мне известно, оступилась на горной дороге и упала в реку. Думаю, с тех пор это была уже не она. Так вы её уничтожили? - Ван Рогзен внимательно посмотрел на собеседника - Доказательства?
   - Прошу. - Сухая старческая рука выставила на стол оловянного солдатика, вооружённого столовой ложкой. Многие из игрушек сохраняли свою тёмную нежизнь даже после уничтожения кукольного ребёнка. И это было ещё одним поводом сжечь тот особняк.
   - Что это? - С любопытством глядя на фигурку, поинтересовался градоначальник.
   В следующий момент с воинственным писком солдатик бросился на бургомистра и начал гвоздить его ложкой по лбу, Мальбор потерял самообладание и свалился на пол. Не теряя времени, оловянный монстрик попытался выколупать у своей жертвы глаз. Но ван Рогзен уже пришёл в себя и резким ударом смахнул легкую фигурку с лица. Отлетев, солдатик ударился о колесо инвалидного кресла. Ван Роттенхерц подхватил разгневанного воина, тяжело вздохнул и разломал фигурку в пальцах на множество мелких частей, вместе со стальной ложкой.
   - Таких, а так же тварей похуже, там был полный дом. Так действуют кукольные дети, одной из которых стала Ребекка. - Дождавшись, когда бургомистр поднимется, сообщил охотник. - Я скажу вам, где располагается пепелище логова. Можете съездить, проверить. Может там ещё остались целые марионетки.
   - Нет. - Быстро приходя в себя, ответил градоначальник, оправляя сюртук, - Я вам верю. Он достал из ящика стола две шкатулки - одну побольше, инкрустированную жемчугом, вторую маленькую, металлическую, с чеканными узорами. Очень быстро и умело Мальбор пересчитал с первой во вторую две тысячи монет. Больших и круглых рейхсталеров с портретом императора с одной стороны и имперским дралоком с другой. - Прошу. Вы это заработали. Но забудем, наконец, об этой чертовке Ребекке!
   - Благодарю, - Старик принял коробку, особо не считая высыпал обратно на стол половину содержимого и подмигнул бургомистру, - Я-то забуду. Но эти деньги... Потратьте, что ли, на индульгенцию. Вам замолить грешки не помешает. А вторую купите вашему священнику.
   Засим охотник на монстров распрощался и при помощи хальста покинул помещение.

* * *

   В тихом гостиничном номере было по-летнему жарко и немного душно, пылью дышал старый комод, шкаф красного дерева, кровать с давно не меняной периной. И всё же было уютно. Много уютнее чем в кабинете бургомистра. За узеньким, но чистым (по возвращении из логова Ребекки Иоганн приказал дочиста вымыть все окна в его трёхкомнатном номере) окном, выходившим во внутренний двор гостиницы, раскинулся небольшой сад. Зеленели тополя и клены, плющ взбирался по старой каменной ограде, журчал небольшой фонтанчик в виде королевского карпа. По небу плыл убывающий красный Хас, а чуть ближе к горизонту из чёрных облаков выглядывала тонким месяцем стыдливая Лунная Леди.
   Старик опять расхворался. Иоганн ван Роттенхерц очень долго охотился на монстров. Почти всю жизнь. Такая работа быстро изматывает. Его бурная молодость прошла в тёмных кавернах наполненных гниющим мясом, в лесах, где каждый шорох предвещал недоброе, сумрачных замках с высокими шпилями и пещерах, дышащих злобой. Он встречался с оборотнями, вурдалаками, мантикорами, мелкими драконами и огромными львами, соревновался в хитрости с вампирами, по теням преследовал монстров иных пространств. Это не под силу простому человеку. Приходилось принимать алхимические декокты, чтобы временно увеличить силу, использовать магические амулеты и колдовство, порой даже чёрные, губящие душу чары. Это ремесло не было мирным. К сорока годам Иоганн устал считать шрамы, переломы, ушибы и гематомы. Он пил волшебные зелья-регенераторы и платил бешеные деньги магам жизни, много жертвовал на церковь Единого Целителя. И всё равно, к пятидесяти организм одряхлел. Это было ожидаемо. Столько вредных воздействий, столько ран. Зелья-регенераторы корежат тело - они черпают твои скрытые ресурсы, отбирают долгосрочные запасы жизни, и главное - они сказываются на потомстве. Ван Роттенхерц не мог иметь детей. Вернее мог. Но вероятнее всего, они родились бы нежизнеспособными уродами, мутантами, просто мёртвыми. Ни одной из женщин, которых любил, он бы не пожелал участи носить такое в себе. У него рано начался артрит. С трудом удалось остановить цирроз печени. Плохо сворачивалась кровь. А в плохую погоду, особенно в последние дождливые месяцы года ихтионис и фиратонакреш, он весь превращался в огромный ноющий болью ком. В шестьдесят он просто не смог встать с кровати. Отказали ноги. Думал, конец - отвоевался. С трудом научился пользоваться креслом-каталкой. Пережил необходимость посторонней помощи при оправлении естественных нужд. Из последних сил боролся с меланхолией. А потом старому другу понадобилась помощь. И без Иоганна никак. Так он без ног, на одной силе воли и при помощи Гиттемшпица вновь начал гоняться за оборотнями, выслеживать вампиров, умиротворять разбушевавшуюся нечисть. Это была его жизнь. Без этого дела он был ничем.
   Сухая рука взяла перо. В соседней комнате храпел напарник. Стол был высоковат для кресла, приходилось вытягивать шею. Чистый лист освещала красноватая восковая свеча. Буквы начали ложиться неровно, почерк был дрожащим, но убористым.
   "Дорогой друг! Ввиду чрезвычайных обстоятельств к моему великому прискорбию сообщаю, что мне потребовалась твоя помощь в одном неделикатном и гнусном деле"...
   Всю свою жизнь Иоганн боролся с монстрами, чудовищами, опасными тварями. Часто они были результатом человеческой глупости или жестокости, иногда плодами злонамеренных экспериментов, иногда производным общественного произвола. В молодости он относился к этому проще - в общем-то, ему было просто наплевать на происхождение монстра, он ни к чему не стремился, кроме совершенства в профессии, ни во что не ввязывался. Позже не судил осознанно. Он знал, что возможно и сам не без греха и не стремился выносить вердикты по делам других людей. Предпочитал следить за собой.
   Тому были серьёзные причины. С самого детства Иоганн считал себя хуже остальных. Считал себя обязанным всем и каждому хотя бы за факт своего существования. Его заставляли так думать. Внушали эту мысль. Не просто так. Для начала он был бастардом. Бастардом могущественного графского рода ван Роттенхерц. Сейчас он носил эту фамилию, как единственный живой наследник этого совсем недавно крупного и могущественного рода. Мало кто слышал о Роттенхерцах? Не удивительно - инквизиция, а по её наущению и имперские власти приложили немало усилий, дабы предать этот род забвению. Отец Иоганна, Гуго ван Роттенхерц был чернокнижником, еретиком и человеком, представлявшим немалую угрозу для всей Империи. Благодаря своему чёрному искусству и обширным связям рода он хорошо пристроил всех родственников, подготавливая прочную почву в сердце имперской власти. Двух теток, дядю, сводных сестер и множество других родственников Иоганна, Гуго так же посвятил в тёмные искусства. Заговор раскрыл инквизитор Карл Магнус. Инквизиция умеет работать быстро, чётко, оперативно. Всех родственников, и каждого, кто имел хоть какую-то связь с Гуго, судили. Многих приговорили к виселице или костру. Весь род был отлучён. Само собой владения и богатства поделили меж короной и тиарой, но они не окупили и десятой части ущерба, нанесённого родом Роттенхерц стране.
   Мать Иоганна - учёная из Имперской Академии, сама не того не подозревая, помогала чернокнижнику доставать важные материалы из безбрежных архивов Академии. Её так же сожгли. За ребёнка заступился ректор. Иоганна пощадили, но ещё десять лет он воспитывался в закрытом монастыре. Где все считали своим долгом напомнить ребёнку КТО его отец и ЧЕГО никогда повторять нельзя. Ребёнок крепко усвоил урок.
   Усвоил урок и сделал призванием своей жизни охоту на монстров. Единственным желанием Иоганна долгое время было очистить доброе имя рода, вернуть себе фамильный герб и своими делами искупить злодеяния предков. Потому он просто охотился на монстров, не судил и не задумывался о поступках других людей, очищая своё доброе имя. Сначала неосознанно, потом намеренно. Но каждый человек рано или поздно переполняется злом окружающего его мира. Рано или поздно в каждом просыпается безудержный демон, имя которому справедливость.
   Письмо было закончено через час. Затем переписано заново. Начисто. Посыпано песком, упаковано в конверт и припечатано личной печатью ван Роттенхерца - два скрещённых меча, глухой шлем и девиз "Верен лишь себе". Имя рода охотник успешно восстановил ещё лет двадцать назад (земли, правда, так и не вернули).
   С утра Гиттемшпиц отправился выполнить обязанности почтового курьера. А Иоганн решил на пару дней задержаться в этом милом провинциальном городке.
   * * *
   Минула неделя. Был солнечный день. Пели птички. Нарядные горожане, из тех, у кого было свободное время, совершали ленивый дневной моцион по каменным тротуарам Штальвесса. Над горами вдалеке висели грозовые тучи. Но всем было понятно, что сегодня здесь дождя не будет. Дети перестали пропадать. И везде, кроме семей, потерявших своих крошек, царило приподнятое настроение, того особенного типа, когда много людей сразу понимают "пронесло".
   Ровный грохот копыт был слышен издалека. Затем на дороге ведущей вниз, под гору, показался столб пыли. За ним послышалась игра на волынке и весёлые звонкие голоса, потом стал виден блеск стали. Кирасиры ехали по три вряд. Блистали на солнце бронзовые украшения серых стальных кирас, развевались плюмажи на касках. Пистолеты надежно покоились в чехлах на седлах, а палаши в длинных, лакированных ножнах. Над строем гордо реял расшитый золотом с серебряными буквами штандарт Серого Ранненбергского Кирасирского Полка. В первой шеренге, на тяжёлом рыцарском коне, ехал майор в позолоченных латах, с дралоком на каске, в белом многослойном плаще и с эполетом на правом плече вместо наплечника.
   "И когда только успели кирасы надеть, видать облачались незадолго до въезда в город", - усмехаясь про себя, подумал Иоганн ван Роттенхерц, наблюдая продвижение кирасирской колонны с балкона второго этажа гостиницы.
   Часть колонны остановилась возле ратуши. Подчиняясь команде майора, десятеро бойцов спешились и направились к ратуше. У входа двое взяли под прицел пистолей полицейских, охранявших ратушу. Остальные бросились внутрь. Колонна продвинулась к полицейскому участку, туда так же бросились десятеро. Оставшиеся бойцы во главе с майором скрылись в направлении церкви.
   Далее всё происходило довольно быстро. Весьма грубо - пинками и зуботычинами, на городскую площадь с фонтаном вытолкали бургомистра, полицмейстера и городского священника. Из троих только Мальбор сумел сохранить самообладание.
   Горластый волынщик огласил на всю площадь обвинения негодяям, заморившим кукольного мастера и его дочь. К тому времени ещё двое кирасир прикатили к площади тюремную повозку с ржавыми прутьями и несвежей соломой на дне. Туда затолкали троих "арестованных" и отряд, выстроившись конвоем, отбыл из города. Перед отбытием майор с добрым, чуть грубоватым лицом, на котором ярко выделялись большие усы пшеничного цвета, говоря от имени имперской власти, назначил временным полицмейстером города капрала Ульриха Торгмутта.
   Майора звали Адольф ван Таркенгофф, он был хорошим другом охотника на монстров, к тому же ещё и должником. Иоганн пару лет назад вытащил сестру майора Беллу, девицу вздорную, стервозную и с тараканами, из лап коварного вампира, имевшего на неё какие-то странные планы. Похоже, майор посчитал письмо друга и содержавшийся в нём призыв свершить справедливость достаточно важным, чтобы нагрянуть в Штальвесс со взводом и помочь делу правосудия крепким кирасирским кулаком.
   Теперь отряд увозил арестованных и все доказательства, тайком переданные ван Таркенгоффу хальстом, в столицу. Где негодяев должны были судить. И если в мире ещё есть справедливость, должны были примерно наказать за содеянное. А Иоганну предстояло теперь починить карету, и возможно пару месяцев провести в своём тихом, уютном домике у озера, в полной томной рутины праздности. Он договорился через несколько месяцев встретиться где-нибудь с Адольфом, дабы майор поведал охотнику на монстров, чем завершилась история с Штальвесскими негодяями...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"