Чурюмова Надежда Борисовна : другие произведения.

Маленькая девочка, Кино, Мамы и прочие страсти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Маленькая девочка, Мамы, Кино и прочие Страсти

  
  
   В 2003 году в центре Москвы частенько можно было встретить женщину с маленькой девочкой.
   Их часто видели гуляющими.
   Всегда вместе.
   В любую погоду.
   Утром, днем и вечером.
  
   Так и складываются обычно легенды о городских сумасшедших...
  
   * * *
   Что-то уводит меня сейчас от этих воспоминаний.
   Что-то закрывает мне глаза мягкой ладонью, что-то похожее на забытье.
   Но я продираюсь сквозь свою память.
   Пытаюсь восстановить все то, что я видела.
   То, что чувствовала и переживала.
   Копаю глубоко, усердно, скрупулезно, дотошно.
  
   * * *
   Женщина была высокой и худощавой.
   Вьющиеся рыжие волосы она закалывала на затылке в пучок.
   Большой заколкой с каменьями.
   Получалось нечто в ретро стиле.
   Она называла себя Катериной.
   Я ее просто Катя.
   Помню ее уставшие глаза, с полу прикрытыми веками.
   Глаза цвета разбавленного чая.
   Или цвета гречишного меда.
   Но вовсе не теплые, а скорее всего равнодушно-усталые.
   Про такие обычно говорят: выдают возраст.
   Помню ее руки, с длинными худыми пальцами.
   Она редко пользовалась косметикой.
   И от этого отсутствия красок цвет кожи ее походил на выцветший лепесток цветка.
   Она была искусствоведом, но по профессии не работала.
   В основном зарабатывала себе на жизнь, снимаясь для журналов и календарей.
   Фото-натурщица.
   Не фото-модель, а именно натурщица.
   Такая вот она.
   Такой я ее запомнила.
   Уставшей постоянно.
   Курящей сигареты через длинный белый мундштук.
   С массивными малахитовыми серьгами в ушах.
   В белой шерстяной безразмерной кофте, а на коленях кот Федор.
   И рядом маленькая девочка лет пяти - я.
   Маргарита.
   Вот, что мне удается накопать в памяти в первую очередь.
   То, что именовалось моим детством.
   Все это было соткано из сигаретного дыма.
   Из постоянных и многочисленных походов в кино.
   Из завтраков и обедов в "Макдоналдсе".
   Мы кочевали из одного кинотеатра в другой, с одного сеанса на следующий.
   Меня тогда буквально посадили на кинематограф.
   Так появляются на свет кино-наркоманы и фанатики.
   Ими никто не рождается, ими становятся.
   Раз и навсегда.
  
   Еще я помню свою маму.
   Мама вообще была у меня красивая.
   От ее волос все время пахло молоком и миндалем.
   Русая коса похожая на туго сплетенные стебли пшеницы.
   Цветом и тяжестью.
   Она была примером русской красавицы.
   Эталоном.
   Круглолицая такая, розовощекая.
   С серыми глазами.
   Как игрушечные шарики из стекла, которые я хранила в коробке.
   Помню, что меня окутывало ощущение, что вокруг серое пасмурное и тяжелое небо, если она на меня смотрела.
   Такой взгляд был немного суровый, строгий.
   Какую-то стеклянную прозрачность, спокойствие таили ее глаза.
   Она была молчалива.
   Словно спала все время.
   Мне было боязно тревожить ее тишину, и я росла тихоней.
   Отца своего я никогда не видела.
   Мама ничего мне про него не рассказывала.
   Так и жили вдвоем.
  
   Теперь я могу хоть как-то облачить в слова события.
   Одеть их нагих в словосочетания.
   Нанизать на запятые, связать в нити предложений.
   Раскрасить немного блеклыми детскими фантазиями-домыслами.
   А тогда все воспринималось на уровне ощущений.
   На уровне каких-то запомнившихся картинок.
  
   Вот и мамин образ для меня - картинка.
   Где она такая спокойная.
   Целует меня в висок, врываясь в сон теплым поцелуем с запахом кофе.
   Где она одевает осенью пальто цвета выгоревшей травы.
   Повязывает вокруг головы газовый изумрудный шарф.
   Я знаю: там, как змея, прячется ее коса.
   Руки ее покрывают многочисленные кольца.
   Мама пьет по утрам кофе, а мне варит какао.
   А потом тканевой накрахмаленной салфеткой вытирает мне "усы".
   И это все - моя мама.
  
   * * *
   Катерина не являлась мне родственницей.
   Ни теткой, ни соседкой, ни крестной она мне не была.
   Она вообще была мне никем, до нашего с ней знакомства.
   А после заменила все и всех.
   Так уж вышло...
   И моя жизнь разделилась на "до" и "после".
  
   * * *
   Однажды мама подняла меня совсем рано.
   Часов в девять.
   Для субботы непомерно рано.
   Обычно меня не трогали, и я могла проваляться до обеда.
   Мама сварила какао, заплела мне "корзинку".
   Это, когда косичка огибает голову по кругу.
   Напоминает кантик из теста на каравае.
   Я, ковыряясь в тарелке с кукурузными хлопьями, зевала.
   - Мы сегодня едем на встречу с одной моей приятельницей. Ешь скорее.
   - А это твоя подружка, да мам? Как моя Маша во дворе?
   - Нет, не похоже на Машу. Мы просто раньше были знакомы очень хорошо, а потом стали общаться все меньше и меньше, но она - замечательная женщина.
  
   У мамы была привычка разговаривать со мной, как со взрослой.
   Она никогда не пыталась мне врать и выдумывать в попытке что-то объяснить.
   Просто говорила все, как есть.
   И я ее понимала.
  
   Вскоре мы уже стояли на улице в ожидании.
   Женщина приехала без опоздания.
   Мама смущенно улыбнулась.
   - Это Рита. - И ее рука легла мне на плечо.
   В тот момент она показалась мне безумно тяжелой.
   Свинцовой даже.
   Женщина присела на корточки и представилась.
   - Я - Катя.
   Ее лицо оказалось напротив моего.
   Я смотрела на морщинки вокруг глаз.
   Морщины - лучики.
   Так бывает у тех, кто часто улыбается.
   Катя улыбалась мне, но как-то сочувственно.
   Ну, то есть это теперь я понимаю, что то была сочувственная улыбка.
   Я по привычке схватила мамину ладонь.
   Она была в перчатке.
   Я так и не почувствовала тепла ее руки.
  
   Мы пошли куда-то вниз по улице.
   Катя сказала, что дома у нее кот Федор болен.
   И ему приходится делать уколы два раза в сутки.
   У меня никогда не было домашних животных.
   Я спросила, чем же ему так плохо?
   - Камни. - Сказала Катя.
   Я так и не поняла какие такие камни, но расспрашивать не стала.
   Мама иногда словно просыпалась и расспрашивала Катю о каких-то общих знакомых.
   Они делились воспоминаниями, как я и Маша красочными открытками.
  
   * * *
   А Маша была мне лучшей подружкой.
   Она такая вся тоненькая, худая, как веточка.
   С большими черными глазами.
   Мне казалось тогда, что ей вся жизнь кажется такой удивительной, странной.
   Потому и глаза у нее огромные, округленные.
   Она была такой тихой, хрупкой.
   И говорила мне всегда почти шепотом, что ее медвежонок игрушечный на самом деле живой.
   Я не смеялась, а искренне верила.
   Так вот этот медвежонок по имени Жонок (ударение на первый слог), ночью залезал под кровать и гремел там банками с компотом.
   Мои игрушки, к сожалению, такого не вытворяли.
   Поэтому Маша со своим медведем были для меня чем-то ну совсем необычным.
   И любимым.
  
   * * *
   Пока мы шли Катерина рассказывала мне про море.
   Я никогда не была там прежде.
   Она говорила, что Солнце там сменяет Луну совсем не так, как в городе.
   Что они очень похожи, и Луна - это то же Солнце, только ночью.
   Она там оранжево-красная, как марокканский апельсин.
   - Ну, или, как мандарин, понимаешь?
   Я кивала и слушала, как завороженная.
   В голову мне лезли воспоминания о Новом Годе и мандаринах.
   Потому что мандарины - это новогоднее лакомство.
   Мама покупала их только на Новый Год.
   Украшали елку.
   И запах Нового Года - это запах мандаринов.
   Когда пальцы липкие и ароматные от сока, с оранжевой прослойкой под ногтями.
   И обязательно капли сока на выбеленной скатерти.
   И мамин смех.
   И Президент по телевизору, а потом спать.
  
   Мы шли долго.
   Я все слушала и слушала ее рассказы про разные-разные вещи на свете.
   И все мне казалось таким странным и удивительным.
   Моего воображения едва хватало, все это представить.
   И я даже про маму забыла.
   Представляете?
   Сама не понимаю, как так вышло.
   Глупая такая была, маленькая.
   Отвлеклась, заслушалась, а потом смотрю по сторонам - нет мамы.
   Я даже как-то испугаться не успела.
   Просто стояла, как вкопанная и глазами "хлоп-хлоп".
   Помню, как Катя присела рядом со мной и принялась мне на куртке молнию застегивать.
   А я и сказать ничего не могу.
   И спрашивать страшно "где мама?".
   Какое-то чувство у меня тогда появилось, что я ее уже не увижу.
   Ну, так оно и вышло...
  
   * * *
   Молчала я ровно неделю.
   Не плакала, не кричала.
   Пусто и страшно было.
   И в голове ворох вопросов, на которые мне не было ответов.
   Катя мне ничего не говорила.
   Забрала к себе домой.
   Так вот меня мама оставила, как щенка на улице.
   Она снилась мне тогда каждую ночь.
   Снилось, как мы гуляем вместе, она за руку меня ведет.
   И я во сне пыталась ее теплые руки запомнить, эти ощущения.
   А потом Катерина меня в кино отвела.
   И я заболела.
  
   * * *
   Я заболела кино и заговорила одновременно.
   Для себя неожиданно и Кате на радость.
   Так это случилось.
   Она постоянно меня с собой на съемки возила.
   Пока какой-нибудь дядечка-фотограф настраивал свои приборы, мне приходилось копаться в журналах.
   Обычно меня усаживали в кресло или на диван, приносили ворох журналов.
   В основном тематических - про фотографии.
   Это из-за того, что они с картинками.
   Всякие разные.
   И я сидела и смотрела на эти безмолвные лица со страниц.
   Часами рассматривала.
   И однажды попалась фотография Чарли Чаплина.
   Никогда я не видела таких шляпы и усов.
   Он показался мне каким-то уж очень особенным.
   Жалостливым таким.
   Маленьким.
   Худым и неказистым.
   Словно не в себе немного.
   Я сползла со своего места и не надевая тапочек прибежала в студию.
   - Катя!!! - Я с порога комнаты принялась трясти журналом.
   - Да, Душа моя!
   Я знаю, что она тогда очень облегченно вздохнула.
   - Катя, кто это?
   Она взяла журнал.
   - Это? Сегодня узнаешь! - Подмигнула мне заговорщически.
   А вечером мы пошли в кино.
   В рамках какого-то фестиваля шел показ фильма с Чарли Чаплином.
   Я сидела на первом ряду.
   Этот неуклюжий персонаж, в шляпе-котелке, с усами почти нарисованными угольком меня впечатлил.
   И все смеялись.
   Весь зал хохотал; как безумцы.
   А он все спотыкался и падал.
   Потирал ушибленный лоб и снова получал тумаков.
   Я была готова разрыдаться.
   Когда свет включили, Катя почти вынесла на руках меня ревущую.
   - Почему они все издевались над ним? За что???
   Катерина не могла объяснить все просто, как мама.
   Она быстро запаковала меня в куртку и потащила в метро.
   А дома кот Федор слушал историю про "бедного дядечку", которого все обижали.
   Мне тогда кино не очень понравилось.
   Но уже через два дня я снова попросилась на какую-то картину.
   И понеслось...
  
   * * *
   Кино мне много заменяло.
   Что-то давало, открывало.
   Это же были целые истории, когда ты незаметно подглядываешь в скважину замка.
   То, что я и вообразить не могла, представить.
   Все это - кино.
   Я искренне полагала, что все истории - правда.
   Грустные и веселые.
   Фантастические и банальные.
  
   В замочной скважине у Катерины в доме дул ветер.
   Сквозняки.
   Иногда я часами сидела возле двери прислонившись ухом.
   Слушала эти завывания потоков воздуха.
   И через две недели заболели уши.
   По ночам Федор залезал ко мне в кровать и ложился над головой.
   Иногда и вовсе своим теплым животом мне на лицо.
   Грел и лечил.
   Катерина сидела в свете желтого абажура, как статуя из воска.
   Листала книги и курила.
   Я засыпала рассматривая ее профиль в оранжевых кудрях.
   И снова снилась Мама.
  
   * * *
   - Мама, почему ты ушла?
   Молчание.
   - Мама, а куда ты ушла?
   Тишина.
   Она только молчит и теребит кончик шарфа.
   Рука у нее в перчатке.
   Она такая красивая.
   Я боюсь, что в один прекрасный момент совсем забуду ее черты.
   - Мам, не уходи. Я не буду просыпаться, ты посиди со мной еще немного.
   Но она лишь улыбается и гладит меня по голове.
  
   * * *
   Мы много гуляли с Катериной.
   Подолгу.
   Рассматривая прохожих, я представляла себе разные истории.
   Истории жили и множились в моей голове.
   А Катерина продолжала сниматься.
   Периодически ее профиль или изящный изгиб спины я видела в журналах.
   Мы постоянно ездили по гостям.
   Ее фотографировали, меня поили чаем.
   А в перерывах между всем этим мы ходили в кино.
  
  
   Эпилог...
  
   Теперь, прогуливаясь по городу, я встречаю киноафиши и читаю на них свое имя.
   Мне без кино не выжить.
   Я сама воплощаю "истории из головы" в реальность.
   Режиссура - мое призвание, и мой хлеб.
   Кино - моя любовь.
   Я пытаюсь восполнить дефицит любви в своей жизни.
   Таким вот странным способом.
  
   Первую свою картину я посвятила своим мамам: маме Маме и Кате.
   На премьеру пришла только Катерина.
   Тогда она мне сказала, что моя мама...
   Впрочем, возможно, я сниму когда-нибудь фильм о женщине, бросившей ребенка.
   Потому, что другого выхода у нее не было.
  
   Я вот не знаю до сих пор показывают ли обитателям хосписов кино...
   Очень надеюсь, что показывают.
  
   Simamoto
   28/10/04
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"