Она просто сидела на чугунной ограде в каком-то обычном человеческом месте. Она сидела и мечтала...ждала. Она в последне время все сильнее увязала в сладких песках надежды, она скучала по счастью. Грамотный психопатолог счел бы ее вполне, если не чересчур, созревшей для серьезного лечения- она, порой, не знала, где ее мечты, где-нет. Она стремилась к свету, к благодатному теплу, туда, где ей было хорошо... когда-то и уже сейчас. А зачем уходить оттуда, где твое тело теряет вес, оттуда, где душа может раствориться в черной бездне любви?! Ее затягивало туда все сильнее.
И тут... прикосновение, физическое прикосновение, пальцев человеческих рук...нет...не человеческих. Эти пальцы принадлежали обладателю волшебной рубашки, волшебной Белой рубашки, и слегка, так сексуально, вьющихся золотых волос на висках... Это был ОН - БОГ. Она понимала, что это невозможно, потому и не удивилась, а лишь разомлела от такого, снизошедшего до нее, фанатки любви, небесного сюрприза.
О, Господи! Какие пальцы! Эти пальцы могут горы свернуть, хотя, что- горы?! Меня- они могут оживить меня!!!
А пальцы нежно поползли по шее, зарылись в волосы, обняли пульсирующие от вен виски. И... вся рука начала гладить ее по голове... о! Гладить по голове!!! Это неописуемо! Еще немного и она захлебнулась бы от восторга!
Она нашла вторую его руку и зарылась под эти чудесные руки, как под два крыла могучего альботроса. Она вдыхала аромат тела Бога. Аромат, который все это время заменялся точно таким же, но другим- псевдоароматом.
Теперь ОН был еще ближе к ней. ОН приблизился губами к ее уху и нежно поцеловал.А-ах! Это все, чего она хотела от жизни или, как там ее?... Цель была достигнута, она больше не отражала ничего, она превратилась в пылающую аморфную массу, служащую только ЕМУ.
О, Боже, как прекрасно! ЕГО божественный язык проник в ее ухо, лаская смертную человеческую, по-прежнему, плоть. Тело превратилось в сонм мурашек. Она потеряла сознание.
Очнулась от поцелуя. От такого поцелуя, от которого просто не могла не очнуться. Она лежала на диване, застеленном зеленым покрывалом, которое было перевернуто на левую сторону- желтую сторону...
Она была в одной только рубашке. ОН смотрел на нее сверкающими нежностью и необъятной любовью бриллиантами глаз. Она впервые увидела ЕГО лицо. Впервые за бесконечный сон без НЕГО. Конечно! Сном было не испытываемое счастье, а то, что она считала не сном. Это был кошмар. А сейчас она проснулась- ОН разбудил ее снова, как тогда, в июле 1999го!
Господи, как хорошо!!!
Она протянула к нему руки как тогда, как ребенок. ОН нежно наклонился и прижался к ней, потом коснулся губами ее лба. Она, как тогда, потянулась своими губами к ЕГО губам. ОН, играючи, прятал свои губы, которые втихушку от НЕГО уже целовали ЕЕ (она была БОГИНЕЙ) щеки, носик, глаза и, не удержавшись от ЕЕ магнитного притяжения, губы, жаждущие губы, которые были девственны с того времени... Это было великолепно!!! Такой поцелуй не возможен на з(З)емле, он НИГДЕне возможен! Он может быть испытан только Богами, только ЕЙ и ИМ!
Их языки сплелись в страстной схватке, тала вновь превратились в скопище пупырышек и стоящих волоксов. ЕЕ бедра уже выдавали безудерщное желание стать единым с НИМ, с ЕГО душой. ОНА истекала влагой, которая омывала уже и ЕГО тело, тело БОГА.
ОНИ впились друг в другу тем, что люди зовут глазами, но что не могло уже так называться. ОНИ стали единым, Нои переливались друг в друга через глаза, через бывшие глаза. ОНА расцвела ОНА стала звуком птичьего щебета, а ОН- неземными аккордами этой песни.
А дальше был конец света или его начало. ОНИ перестали быть, перестали не быть. ОНИ переплыли, перелетели, переместились гуду, откуда нет выхода, как нет выхода из шкафчиков, в которые товарищ Дракон загонял почти созревших мертвецов. ОНИ остались там навсегда, превратившись (наконец-то) в самих себя... ОНИ были первыми, кто стал собой...
- Да что ты опять тут расшумелась?! Видишь- не хоче открывать тебе девка,- занята, может, важным чем!- прорычала Лариса Григорьевна, наполняя перегаром и без того спертый кем-то воздух подъезда.
Мама никогда не вступала в дискуссы с соседями, тем более с Ларисой Григорьевной. Она только тихо сматерилась, не переставая, однако, сотрясать дверь злополучной квартиры. Все закончилось тем, что дядя с ломиком и еще какой-то специальной аппаратурой соскреб дверь с упрямых петель и засова. В ноздри метким томагавком ударил трупный запах. Сильный на вид дядя был отброшен к противоположной двери. Мать побледнела. Казалось даже густой загар сполз с ее лица и покатился куда-то вниз по лестнице. Она все равно любила ее, хоть и тщательно это скрывала.
Первым, сто она увидела, была БУДДА. Она, уже почти разложившаяся, лежала головой на Восток: в ее еще различимой пасти были два сердца. Мать покачнулась и еще сильнее побледнела, но не упала (оне была очень сильной женщиной). Тем не менее в комнату заходить ей было страшно. Но она зашла. То, что она увидела, вне всяких сомнений, было создано рукой несуществующего великого некрофола: пол комнаты был весь усыпан могильными беленькими червями; на диване, едва различимом под покровом этих же червей и непонятной серо-зелено-желтой слизи, лежали два тела. Вних еще можно было, как ни странно, угадать того, кого она и ожидала увидеть здесь (только не в таком виде), и того, кто ей никогда на нравился, но противен не был (его она таким тоже увидеть не ожидала). То, что когда-то было мужским членом, входило в полуразложившуюся женскую, ее дочери, вагину. Они, обнявшись, все еще целовались, двигаясь в несуществующем ритме Богов... А может быть это черви создавали такое впечатление...
Такого она не смогла выдержать и упала прямо на белый ковер червей.
А дальше было так, как бывает всегда у людей. Ведь здесь все навсегда останется по-прежнему.